Страница:
Тонкие руки Эммы сжали его голову, привлекая его рот к губам. Доведенный до края, теряя над собой контроль, он жадно, глубоко поцеловал ее, продолжая ровный настойчивый ритм вонзающихся ударов. Она обвилась вокруг него руками и ногами, крепко прижалась к нему, и вдруг все это стало нестерпимым для Николая. Он содрогнулся, застонал, все чувства его взмыли, взорвались радостным фейерверком огненного наслаждения. Эмма притянула его к себе еще теснее, ее ладони скользили по его влажной от пота спине. Утомленным движением Николай перекатился на бок, прижался щекой к ее волосам, и так, замерев, они задышали в такт, восстанавливая дыхание.
Эмма не знала, как долго длилась эта дремота. Она проснулась в объятиях Николая. Ладонь ее покоилась у него на плече, кончики пальцев ощущали грубый рубец шрама. Она чувствовала себя слабой и беззащитной и в то же время удивительно умиротворенной. Она тут же попыталась понять, что произошло, как получилось, что она легла в постель с мужчиной, с Николаем… Ей казалось, что сейчас ее разразит гром, ударит молния, придет ощущение беды… Но ничего похожего не происходило. Должно быть, у нее нет никаких моральных принципов, раз она не испытывает ни малейшего стыда.
В какой-то момент во время ее сна Николай укрыл ее до плеч простыней. Прижимая теперь простыню к груди, Эмма повернулась к нему лицом. Голова ее шла кругом. Ей надо найти свою одежду, надо поскорее возвращаться домой… И, важнее всего, надо убедиться, что он никому не расскажет о случившемся этой ночью. Ради них обоих следовало соблюдать тайну.
– Ник… – смущенно начала она. Он приложил палец к ее губам.
– Я хочу, Рыжик, чтобы ты кое-что обдумала. Мне не нужно немедленного ответа, прямо сегодня. Тебе потребуется время, чтобы понять, чего ты хочешь. Теперь же просто выслушай меня.
– Ладно, – настороженно пробормотала она.
– У тебя ведь теперь никого нет, не так ли? Я имею в виду, никого, за кого ты бы надеялась выйти замуж?
Вопрос вызвал у нее горький смешок.
– Нет и никогда больше не будет.
– Значит, ты собираешься всю жизнь прожить с отцом и Тасей?
– У меня нет выбора.
– Разве? – Он большим пальцем разгладил хмурую морщинку у нее на лбу. – Почему бы тебе, Эмма, не выйти замуж за меня?
Она потрясла головой, словно сомневаясь, что правильно его расслышала.
– Что-что?
– Если ты станешь моей женой, тебе откроются все двери. У тебя будет в десять раз больше богатства и влияния, чем сейчас. Я окажу щедрую поддержку всем твоим благотворительным и прочим начинаниям. Ты сможешь проводить все свободное время со своими животными, если захочешь. Я предлагаю тебе жизнь без запретов и ограничений. Щелкни лишь пальцами, и ты получишь все, что взбредет тебе в голову. Подумай об этом, Эмма, как следует.
Сердце Эммы забилось часто-часто. Она изумленно уставилась на него. Прошла долгая минута, прежде чем она сумела выговорить одеревеневшими губами:
– Почему ты выбрал меня? За тебя ведь пойдет любая. Любая!
Он провел рукой по ее обнаженной груди, ласково задержав ладонь на ложбинке между грудями.
– Ты напоминаешь мне женщин, которых я знавал в России. Пылких, искренних, прямодушных… Я уважаю тебя за честность, радуюсь твоей красоте. Почему бы мне на тебе не жениться?
– И давно появилась у тебя эта безумная мысль?
Николай поймал длинный огненный локон и навил его на палец.
– С тех пор как узнал тебя в твои тринадцать лет, – обыденным тоном ответил он.
– Боже мой!
– Я никогда не видел ребенка с такой силой воли. Ты была великолепна. Я следил за тем, как превращалась ты из своенравной девчонки в прекрасную женщину. Ты единственная никогда не нагоняла на меня скуку. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Эмма недоверчиво, ошеломленно покачала головой.
– Настоящей женой?
– Во всех смыслах, – подтвердил он, глядя ей в глаза.
– Что, если я откажу тебе? Ты постараешься наказать меня? Пригрозишь рассказать всем о том, как… – Она повела рукой в сторону смятых простыней. – Обо всем этом?
Он усмехнулся, забавляясь:
– Неужели ты обо мне такого плохого мнения?
– Да, – не задумываясь откликнулась она, заставив его рассмеяться. – Впрочем, если бы я даже захотела выйти за тебя замуж, мне это не удастся. Отец никогда этого не допустит.
– Я знаю, как подействовать на твоего отца, – ответил Николай. – Решение только за тобой. Если ты согласна выйти за меня, так и будет.
Она скептически скривилась:
– Я еще не встречала человека, который смог бы справиться с моим отцом.
– Так ты все-таки подумаешь?
– Подумаю, но не верю, что…
Он заставил ее замолчать поцелуем.
– Погодя, – прошептал он. – Ты дашь мне свой ответ погодя.
– Но…
Не обращая внимания на слабые протесты, он осыпал поцелуями ее лицо и шею. Она затрепетала и смолкла, а он продолжал ласкать ее с поразительно бережной нежностью. Она прижала ладони к его изборожденной рубцами бархатной спине и ощутила под пальцами перекат мышц, когда он вновь надвинулся на нее. В этот миг ей почудилось, что она больше себе не принадлежит. Ее тело стало его собственностью, созданной ему на радость и владение. И он оказался добрым, заботливым хозяином, терпеливо лелеющим его, умело пробуждающим отклик в каждой жилке. Никто и никогда не держал ее так долго в объятиях. Она и мечтать не могла об этих удивительных ощущениях. Все тревоги и заботы улетели куда-то прочь… Осталось лишь восхитительное наслаждение от его баюкающих, гладящих рук, длящееся бесконечно, неутомимо, пока страсть не накрыла ее мощной жаркой волной.
Когда, пресытившиеся и довольные, они разжали сплетенные руки, Николай перевернулся на живот и заснул, уткнувшись лицом в подушку. Видны были только слабо светящийся в полумраке лоб и полукруг ресниц. Эмма потянулась и пригладила кудри, вьющиеся на затылке, касаясь их легко-легко, чтобы не потревожить его сон.
Она пожалела женщину, у которой хватит глупости полюбить его… а таких наверняка было немало. Такой недосягаемый красавец, как Николай, легко мог разбить не одно сердце. Не говоря уже о загадочном обаянии его личности… такой сильной, таинственной и такой одинокой. В полном смятении Эмма закинула руки за голову. Черт бы побрал Адама за его измену! Это из-за него оказалась она в нынешней невообразимой ситуации. Однако он покинул ее навсегда, а Николай Ангеловский ее хотел. Неужто будет так страшно стать его женой? Во все времена хватало людей, вступавших в брак без любви.
Она попыталась представить себе, как сложатся их отношения, как все это будет выглядеть. Ей было известно, что он ее желает, но князь относился к тем людям, которые не способны любить кого бы то ни было.
– Не очень-то ты годишься в мужья, – прошептала она, глядя на его мирное лицо. – Но ведь и я не слишком похожа на идеальную жену.
Он сжал пальцы, сдвинул брови во сне. Эмма вдруг осознала, что до сих пор не воспринимала его как обычного живого человека. Он ей казался каким-то экзотическим существом, которым лучше восхищаться с безопасного расстояния, а приближаться ближе чем на вытянутую руку не стоит. Но на самом деле Николай Ангеловский был просто мужчиной. Уязвимым и одиноким, как она сама.
Решение сразу стало легким.
Она прикоснулась к его щеке, погладила появившуюся за ночь щетину и увидела, что он проснулся.
– Николай, – прошептала она, – мне надо отправляться домой, пока еще не рассвело.
Он приподнялся на локтях и потряс головой, чтоб в ней прояснилось.
– Я провожу тебя. Отвезу в карете.
– Нет, я поеду верхом…
– Это небезопасно. Я поеду с тобой.
Эмма поразмыслила и кивнула, соглашаясь.
– Мне не надо времени на обдумывание твоего предложения, Ник. Я могу дать тебе ответ прямо сейчас. Я… я принимаю твое предложение.
Николай не выказал ни удивления, ни особой радости, но она почувствовала его глубокое удовлетворение. Он поднес к губам ее руку и поцеловал кончики пальцев.
– Я знал, что ты согласишься, – произнес он с таким спокойствием, что Эмма чуть не засмеялась.
– Думаю, лучше сначала сообщить эту новость моей семье. Первым порывом отца может быть попытка тебя убить. – Эмма вздрогнула при мысли о возможной реакции семьи. Отец придет в ярость, сдвинет небо и землю, стремясь удержать ее от брака с Николаем. Он может даже лишить ее наследства.
– Я и раньше имел дело с твоим отцом, – ответил Николай. В голосе его прозвучала ирония. – С ним проблем не будет.
Эмма озадаченно моргнула и промолчала. Одна мысль сверлила ей мозг, затмевая все остальные: после того как она выйдет за Николая, никто никогда не посмеет указывать ей, как себя вести и что делать.
Глава 4
Эмма не знала, как долго длилась эта дремота. Она проснулась в объятиях Николая. Ладонь ее покоилась у него на плече, кончики пальцев ощущали грубый рубец шрама. Она чувствовала себя слабой и беззащитной и в то же время удивительно умиротворенной. Она тут же попыталась понять, что произошло, как получилось, что она легла в постель с мужчиной, с Николаем… Ей казалось, что сейчас ее разразит гром, ударит молния, придет ощущение беды… Но ничего похожего не происходило. Должно быть, у нее нет никаких моральных принципов, раз она не испытывает ни малейшего стыда.
В какой-то момент во время ее сна Николай укрыл ее до плеч простыней. Прижимая теперь простыню к груди, Эмма повернулась к нему лицом. Голова ее шла кругом. Ей надо найти свою одежду, надо поскорее возвращаться домой… И, важнее всего, надо убедиться, что он никому не расскажет о случившемся этой ночью. Ради них обоих следовало соблюдать тайну.
– Ник… – смущенно начала она. Он приложил палец к ее губам.
– Я хочу, Рыжик, чтобы ты кое-что обдумала. Мне не нужно немедленного ответа, прямо сегодня. Тебе потребуется время, чтобы понять, чего ты хочешь. Теперь же просто выслушай меня.
– Ладно, – настороженно пробормотала она.
– У тебя ведь теперь никого нет, не так ли? Я имею в виду, никого, за кого ты бы надеялась выйти замуж?
Вопрос вызвал у нее горький смешок.
– Нет и никогда больше не будет.
– Значит, ты собираешься всю жизнь прожить с отцом и Тасей?
– У меня нет выбора.
– Разве? – Он большим пальцем разгладил хмурую морщинку у нее на лбу. – Почему бы тебе, Эмма, не выйти замуж за меня?
Она потрясла головой, словно сомневаясь, что правильно его расслышала.
– Что-что?
– Если ты станешь моей женой, тебе откроются все двери. У тебя будет в десять раз больше богатства и влияния, чем сейчас. Я окажу щедрую поддержку всем твоим благотворительным и прочим начинаниям. Ты сможешь проводить все свободное время со своими животными, если захочешь. Я предлагаю тебе жизнь без запретов и ограничений. Щелкни лишь пальцами, и ты получишь все, что взбредет тебе в голову. Подумай об этом, Эмма, как следует.
Сердце Эммы забилось часто-часто. Она изумленно уставилась на него. Прошла долгая минута, прежде чем она сумела выговорить одеревеневшими губами:
– Почему ты выбрал меня? За тебя ведь пойдет любая. Любая!
Он провел рукой по ее обнаженной груди, ласково задержав ладонь на ложбинке между грудями.
– Ты напоминаешь мне женщин, которых я знавал в России. Пылких, искренних, прямодушных… Я уважаю тебя за честность, радуюсь твоей красоте. Почему бы мне на тебе не жениться?
– И давно появилась у тебя эта безумная мысль?
Николай поймал длинный огненный локон и навил его на палец.
– С тех пор как узнал тебя в твои тринадцать лет, – обыденным тоном ответил он.
– Боже мой!
– Я никогда не видел ребенка с такой силой воли. Ты была великолепна. Я следил за тем, как превращалась ты из своенравной девчонки в прекрасную женщину. Ты единственная никогда не нагоняла на меня скуку. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Эмма недоверчиво, ошеломленно покачала головой.
– Настоящей женой?
– Во всех смыслах, – подтвердил он, глядя ей в глаза.
– Что, если я откажу тебе? Ты постараешься наказать меня? Пригрозишь рассказать всем о том, как… – Она повела рукой в сторону смятых простыней. – Обо всем этом?
Он усмехнулся, забавляясь:
– Неужели ты обо мне такого плохого мнения?
– Да, – не задумываясь откликнулась она, заставив его рассмеяться. – Впрочем, если бы я даже захотела выйти за тебя замуж, мне это не удастся. Отец никогда этого не допустит.
– Я знаю, как подействовать на твоего отца, – ответил Николай. – Решение только за тобой. Если ты согласна выйти за меня, так и будет.
Она скептически скривилась:
– Я еще не встречала человека, который смог бы справиться с моим отцом.
– Так ты все-таки подумаешь?
– Подумаю, но не верю, что…
Он заставил ее замолчать поцелуем.
– Погодя, – прошептал он. – Ты дашь мне свой ответ погодя.
– Но…
Не обращая внимания на слабые протесты, он осыпал поцелуями ее лицо и шею. Она затрепетала и смолкла, а он продолжал ласкать ее с поразительно бережной нежностью. Она прижала ладони к его изборожденной рубцами бархатной спине и ощутила под пальцами перекат мышц, когда он вновь надвинулся на нее. В этот миг ей почудилось, что она больше себе не принадлежит. Ее тело стало его собственностью, созданной ему на радость и владение. И он оказался добрым, заботливым хозяином, терпеливо лелеющим его, умело пробуждающим отклик в каждой жилке. Никто и никогда не держал ее так долго в объятиях. Она и мечтать не могла об этих удивительных ощущениях. Все тревоги и заботы улетели куда-то прочь… Осталось лишь восхитительное наслаждение от его баюкающих, гладящих рук, длящееся бесконечно, неутомимо, пока страсть не накрыла ее мощной жаркой волной.
Когда, пресытившиеся и довольные, они разжали сплетенные руки, Николай перевернулся на живот и заснул, уткнувшись лицом в подушку. Видны были только слабо светящийся в полумраке лоб и полукруг ресниц. Эмма потянулась и пригладила кудри, вьющиеся на затылке, касаясь их легко-легко, чтобы не потревожить его сон.
Она пожалела женщину, у которой хватит глупости полюбить его… а таких наверняка было немало. Такой недосягаемый красавец, как Николай, легко мог разбить не одно сердце. Не говоря уже о загадочном обаянии его личности… такой сильной, таинственной и такой одинокой. В полном смятении Эмма закинула руки за голову. Черт бы побрал Адама за его измену! Это из-за него оказалась она в нынешней невообразимой ситуации. Однако он покинул ее навсегда, а Николай Ангеловский ее хотел. Неужто будет так страшно стать его женой? Во все времена хватало людей, вступавших в брак без любви.
Она попыталась представить себе, как сложатся их отношения, как все это будет выглядеть. Ей было известно, что он ее желает, но князь относился к тем людям, которые не способны любить кого бы то ни было.
– Не очень-то ты годишься в мужья, – прошептала она, глядя на его мирное лицо. – Но ведь и я не слишком похожа на идеальную жену.
Он сжал пальцы, сдвинул брови во сне. Эмма вдруг осознала, что до сих пор не воспринимала его как обычного живого человека. Он ей казался каким-то экзотическим существом, которым лучше восхищаться с безопасного расстояния, а приближаться ближе чем на вытянутую руку не стоит. Но на самом деле Николай Ангеловский был просто мужчиной. Уязвимым и одиноким, как она сама.
Решение сразу стало легким.
Она прикоснулась к его щеке, погладила появившуюся за ночь щетину и увидела, что он проснулся.
– Николай, – прошептала она, – мне надо отправляться домой, пока еще не рассвело.
Он приподнялся на локтях и потряс головой, чтоб в ней прояснилось.
– Я провожу тебя. Отвезу в карете.
– Нет, я поеду верхом…
– Это небезопасно. Я поеду с тобой.
Эмма поразмыслила и кивнула, соглашаясь.
– Мне не надо времени на обдумывание твоего предложения, Ник. Я могу дать тебе ответ прямо сейчас. Я… я принимаю твое предложение.
Николай не выказал ни удивления, ни особой радости, но она почувствовала его глубокое удовлетворение. Он поднес к губам ее руку и поцеловал кончики пальцев.
– Я знал, что ты согласишься, – произнес он с таким спокойствием, что Эмма чуть не засмеялась.
– Думаю, лучше сначала сообщить эту новость моей семье. Первым порывом отца может быть попытка тебя убить. – Эмма вздрогнула при мысли о возможной реакции семьи. Отец придет в ярость, сдвинет небо и землю, стремясь удержать ее от брака с Николаем. Он может даже лишить ее наследства.
– Я и раньше имел дело с твоим отцом, – ответил Николай. В голосе его прозвучала ирония. – С ним проблем не будет.
Эмма озадаченно моргнула и промолчала. Одна мысль сверлила ей мозг, затмевая все остальные: после того как она выйдет за Николая, никто никогда не посмеет указывать ей, как себя вести и что делать.
Глава 4
На следующее утро Эмма проснулась в своей постели. В голове стоял туман, мысли разбегались.
Дневной свет струился сквозь полураздвинутые гардины, и от его сверкающей яркости у нее заломило в висках. Тело саднило в каких-то совершенно непривычных местах. Растерянность ее длилась лишь несколько секунд: воспоминания нахлынули тяжкой волной…
– О Боже… – прошептала она, и сердце ее гулко забилось. Страх, головокружение, тошнота… Она ощутила все сразу. Она в постели с Николаем. Это был сон! Это должен быть сон!
Но ей помнилось слишком много деталей: отчаянное бегство из дома к Николаю, его любовные ласки, предложение выйти за него замуж…
Она сказала ему «да». Эмма с трудом сглотнула слюну и закрыла глаза. Неужто Николай в.самом деле хочет на ней жениться? И у нее хватило безрассудства дать согласие? Она стала испуганно придумывать способы, как сделать, чтобы все это исчезло… ушло в небытие. Она скажет Николаю, что была пьяна… не понимала, что делает и говорит. Если понадобится, она умолит его сохранить прошедшую ночь в тайне. Что на нее нашло? Что заставило поступить так безрассудно? Она утратила невинность и вручила свою судьбу в руки Ангеловскому.
– О нет, – бормотала она, чувствуя, что ее мутит. – О Боже…
– Мисс Эмма? – Раздался осторожный стук в дверь, и в приоткрывшуюся щель просунулась головка Кэти. На лице у нее была написана полная растерянность. Она уставилась на хозяйку, словно на какую-то незнакомку.
– Который час? – спросила Эмма, протирая заспанные глаза.
– Восемь часов, мисс.
Эмма перекатилась на живот.
– Я хочу поспать еще.
– Да, мисс, но… его светлость князь Ангеловский ждет внизу. Он приехал четверть часа назад и послал меня вас разбудить.
Эмма ахнула и рывком села на постели. Тело ее запротестовало от такого резкого движения, и ей пришлось стиснуть бедра, чтобы унять непривычную боль.
– Скажи ему, чтобы уехал… Нет, постой… погоди. Скажи ему, что я скоро спущусь. Пусть подождет в гостиной.
Кэти кивнула и удалилась выполнять поручение, а Эмма поторопилась встать с постели. Дрожащими руками она налила из фарфорового кувшина воды в таз и стала умываться. Она терла себя, пока кожа не запылала огнем, затем надела чистое белье. Морщась от пульсирующей боли в голове, она провела щеткой по волосам и заплела их в толстую косу. Вернувшаяся служанка помогла ей надеть бледно-голубую полотняную юбку и тонкую белую блузку с сапфировым бантиком у ворота. Напоследок Эмма бросила взгляд в зеркало на пылающее лицо и заправила за ушко выбившийся локон.
Неужели Николай решил взять назад свое предложение? При этой мысли губы ее сжались от оскорбленной гордости. Ладно, что бы он сейчас ни сказал, она будет наготове. Она будет держаться холодно и сдержанно, а если он осмелится произнести какую-либо угрозу или насмешку, она презрительно рассмеется в ответ.
Расправив плечи, она решительно вышла из комнаты и спустилась в гостиную, где ждал ее Николай., На пороге она помедлила и, обернувшись к следовавшей за ней по пятам служанке, сказала:
– Можешь оставить нас одних, Кэти.
Служанка раскрыла было рот, чтобы возразить, но, встретившись глазами с непреклонным взглядом Эммы, послушно кивнула.
Глубоко вздохнув, Эмма шагнула через порог и, закрыв за собой дверь, повернулась к Николаю. Он поднялся с кресла и пристально всмотрелся ей в лицо. Выглядел он, как всегда, красивым и отчужденным. Золотисто-желтые глаза сверкали топазовым блеском. Эмма намеревалась заговорить первой, но неожиданно не смогла выдавить из себя ни слова. Эта встреча в такой обыденной обстановке, после того как она прошлой ночью делила с ним постель, оказалась просто невыносимой. Она молча стояла пред ним, заливаясь алым румянцем, а сердце бешено стучало в груди.
Николай приблизился и взял ее холодные пальцы теплой рукой.
– Ты не передумала? – мягко проговорил он.
– Я… я решила, что, может быть, ты передумаешь? – выпалила Эмма.
Глаза его лукаво блеснули.
– И не надейся. Слишком долго я тебя дожидался.
Она растерянно потрясла головой.
– Как это может быть? Я бы поверила тебе, если бы была красивой, или талантливой, или обладала какими-нибудь особыми способностями, но я всего лишь…
Рука Николая легла ей на затылок и притянула к себе. Поцелуй его был глубоким и жарким, напомнив о головокружительной страсти прошлой ночи. После долгой минуты он поднял голову и уставился в ошеломленные синие глаза.
– Я хочу тебя. Я буду вечно ждать тебя, даже если ты решишь отвергнуть мое предложение. – Рука его скользнула по ее спине и остановилась ниже талии. – Подумай об этом, Эмма. Есть много причин, по которым люди вступают в брак. Любовь, одиночество, удобство, необходимость, а иногда, как в нашем случае, дружба. Не такая уж и плохая причина… Ты как считаешь?
Казалось, слова его распечатали нежданный источник внутри ее существа. Облегчение забило ключом, и она не могла сдержать порыва… Невозможно было не опереться на него, не принять его помощь.
– Нет, – задыхаясь, прошептала она, – я не передумала. Я имею в виду, что выйду за тебя замуж.
– Прекрасно.
Он снова поцеловал ее, крепко прижимая к своему возбужденному телу и давая ей ясно почувствовать, какое сильное желание она в нем вызывает. Эмма обвила его шею руками, губы ее приоткрылись под жестким напором его рта. Никогда не испытывала она такого захватывающего ощущения. Этот мужчина завладевал ею не только физической привлекательностью, но и необычайной силой своей личности. И вместе с тем ее это совершенно не пугало. Она рвалась навстречу его вызову, жаждала узнать его и покорить так же просто и легко, как покорил ее он. Сама себе удивляясь, она вдруг поняла, что не стала бы возражать, если бы он сию же минуту потащил ее наверх и занялся с ней любовью.
Николай откинул голову и чуть улыбнулся, словно читая ее мысли.
– Может, отправимся в Саутгейт-Холл и сообщим об этом твоей семье?
– Они не дадут тебе своего благословения, – предостерегла его Эмма.
Он лишь рассмеялся и нежно коснулся синего бантика у нее под горлом.
– Я и не собираюсь его выпрашивать, Рыжик.
Подавив мрачную усмешку, он представил себе, как отреагирует Лукас Стоукхерст на новость о предстоящей свадьбе. Они со Стоукхерстом всегда недолюбливали друг друга. Их разделяла не только личная неприязнь, но и глубокая пропасть культур. Отец Эммы с открытым подозрением относился к фатализму и мистицизму русского подхода к жизни, считая все непохожее на западный образ мыслей дикарством и варварством. Стоукхерст любил свою жену Тасю, но любовь эта не распространялась на ее родину, а Николая он считал выразителем самых зверских ее черт. И вот теперь дочь Стоукхерста собралась замуж за русского. В улыбке Николая сквозило дьявольское удовольствие.
– Не нравится мне выражение твоего лица, – заметила Эмма. – Ты выглядишь как кот, прижавший лапой мышку.
Он встретился с ней взглядом и усмехнулся:
– Кто же, по-твоему, эта мышка? Наверняка не ты.
– С каждой милей, приближающей меня к отцу, я чувствую себя все больше на нее похожей.
Он понимающе кивнул и прищурился:
– Но ведь ты не боишься отца? А?
Эмма неловко передернула плечами:
– Нет, но… это будет нелегко.
– Разумеется. Но битвы народов не будет, если тебя страшит именно это.
Она презрительно фыркнула:
– Как ты можешь это утверждать, зная мою семью?
– Верь в меня. Я умею быть очень убедительным. – И с проказливым блеском в глазах добавил:
– Пора бы тебе в этом перестать сомневаться.
Эмма насупилась и бросила на него свирепый взгляд, но он только насмешливо улыбнулся в ответ.
Наконец карета подъехала к огромному фамильному особняку. Один лакей помог им выйти из экипажа, в то время как другой поторопился предупредить дворецкого об их приезде. Эмма взяла Николая под руку и, вцепившись пальцами ему в рукав, торжественно повела вверх по ступеням к парадной двери.
Она приветствовала дворецкого напряженной улыбкой. Лицо Сеймура оставалось, как всегда, невозмутимым, но Эмме показалось, что в глазах его мелькнула искорка любопытства.
– Сеймур, где папа и Тася?
– По-моему, они в библиотеке, мисс.
– Они принимают гостей?
– Нет, мисс Эмма.
Все перепуталось в голове у Эммы. Они с Николаем пересекли большой холл и приблизились к библиотеке, а она никак не могла сообразить, с чего начать. Как ей объявить семье, на что она решилась? Какими доводами отразить их возражения? «Это то, чего я хочу!» – упрямо повторяла она себе. А кроме того, дело зашло слишком далеко, чтобы поворачивать назад.
Отец ее сидел за письменным столом и читал вслух какое-то письмо. Тася пристроилась рядом с вышиванием. При неожиданном появлении Эммы они оба подняли глаза, и на их лицах отразилось удивление. Нельзя было не признать, что они составляли прекрасную пару: оба красивые, темноволосые. Их нежная близость была очевидна и в том, как они обменялись взглядами, словно передавая друг другу мысли.
«Вот что могло быть у меня с Адамом, – подумалось Эмме, и она ощутила в груди жаркий прилив гнева. – Это ты виноват, папа. Я собираюсь выйти за человека, которого не люблю, потому что ты не дал мне выйти за того, кого я действительно хотела».
– Эмма, – с недоуменной улыбкой проговорила Тася, откладывая вышивание, – почему ты так скоро вернулась из Лондона? Что?.. – Тут взор ее упал на Николая, и дальнейшие слова замерли на устах.
Эмме показалось, что эта немая сцена продолжалась целую вечность, хотя длилась она всего несколько секунд. Серо-голубые глаза Таси пронзительно впились в вошедшую пару. Эмма почувствовала, что мачеха со своей необыкновенной интуицией догадалась о необратимой серьезной перемене, которая сейчас произойдет в их жизни.
– Папа и belle-mere, – проговорила Эмма сдавленным голосом, – мы должны вам кое-что сообщить.
Лицо Люка окаменело. Он медленно покачал головой, словно заранее отрицая то, что она намеревается сказать.
– Николай и я… – неловко продолжала Эмма, – мы хотим… – Она замолчала, ощутив, что Николай слегка сжал ей локоть.
– Позвольте мне, – пробормотал он, устремив немигающий взгляд на Люка. – В последнее время дружба между мной и Эммой переросла в нечто более… значительное. Я сообщил вашей дочери о своем желании взять ее в жены, и она соизволила принять…
– Нет! – Отказ прозвучал резко и окончательно. Люк не удостоил дочь взглядом. Глаза его яростно впились в Николая, а лицо побледнело под бронзой загара. Было очевидно, что слово это вырвалось прямо из сердца, до того, как рассудок смог его осознать. – Не знаю, что, черт побери, здесь происходит. И знать не хочу. Убирайтесь из моего дома, а я сам разберусь со своей дочерью.
Этого бурная натура Эммы вынести не смогла. Она взорвалась:
– Не будешь ты со мной разбираться, папа! Я взрослая женщина и поступлю так, как захочу… Если Николай сейчас покинет этот дом, я уйду вместе с ним! На этот раз тебе не удастся победить меня.
– Емелия, – тихо прервал ее Николай, поворачивая к себе лицом, – не надо ссориться. Почему бы тебе не пойти с Тасей и не рассказать ей обо всем? Нам с твоим отцом надо остаться наедине.
– Что я должна ей сказать? – прошептала вспыхнувшая ярким румянцем Эмма. Он чуть улыбнулся.
– Что захочешь, душенька.
Эмма кивнула и перевела глаза на мачеху. Лицо Таси было бесстрастно, только между бровями залегла тревожная морщинка. Прямая и грациозная как тростинка, она направилась впереди Эммы к двери. Эмма неуверенными шагами последовала за хрупкой, изящной фигуркой.
Как только женщины покинули комнату, Стоукхерст заговорил по-другому. Его потрясение сменилось яростью.
– Зачем тебе понадобилась моя дочь? – рявкнул он. – Ты, хитрый русский ублюдок! Мне следовало вырвать тебе горло много лет назад, когда ты впервые начал крутиться вокруг моего дома и моей семьи! – Он взмахнул серебряным крючком, заменявшим ему кисть левой руки, и тот сверкнул стальным кинжальным блеском. Многие мужчины пришли бы в ужас при виде разъяренного Лукаса Стоукхерста. Даже на Николая это зрелище произвело сильное впечатление, его самоуверенность заметно поубавилась. – Я не допущу, чтобы она стала твоей, – прорычал Стоукхерст.
Николай не отступил:
– Боюсь, что у вас нет выбора. Если вы не дадите согласия, то потеряете Эмму навсегда. Она вам этого не простит. Поверьте моим словам, что брак этот состоится, с вашего согласия или без него. Так что можете спокойно дать нам свое благословение.
– Мое благословение? – возмущенно повторил Стоукхерст и расхохотался в лицо Ангеловскому.
– Вам не надо бояться за Эмму, – продолжал Николай. – Клянусь, я никогда пальцем ее не трону. У нее будет больше денег, чем она когда-нибудь сможет потратить. Я никогда не стану мешать ее благотворительности, ее зверинцу и тому подобному. У нее будет полная свобода. А вы знаете, что в этом она нуждается больше всего.
– Ей нужен муж, который будет ее любить. Вы не сможете дать ей это.
– Смогу, – сдержанно произнес Николай. – Спросите у нее. Она объяснит вам, чего хочет.
– Вы отлично выбрали момент. Сумели найти случай влезть в ее жизнь, когда она растеряна и уязвлена. – Стоукхерст внезапно замолк. Очевидно, у него возникло подозрение, от которого гнев его возрос вдвое. – Неужели вы осмелились прикоснуться к ней? Богом клянусь, я убью вас!
Николай сохранил невозмутимость.
– Эмма обратилась ко мне потому, что была несчастна. Жизнь, которую вела она здесь, в Саутгейте, больше ее не устраивала. Она взрослая женщина, а не маленькая девочка. Ей пришла пора выйти замуж.
– Не за вас! – последовал грозный ответ.
– Ни за кого другого она не пойдет.
Стоукхерст скрипнул зубами:
– Я найду способ вам помешать.
– Чем больше будете вы стараться, тем быстрее ускользнет она из ваших рук.
В потрясенном молчании наблюдал Николай за муками Стоукхерста, зная, что из всех перенесенных Люком страданий этот удар оказался самым тяжким. Князь почти сочувствовал страдающему отцу. Но жизнь полна несправедливостей. Он сам хватил их полной мерой.
– Как я уже сказал, у вас нет выбора, – обыденным тоном повторил он.
– Зачем вы это делаете? – выдавил сквозь стиснутые зубы Стоукхерст. – Собираетесь использовать ее потом в качестве козырной карты в какой-то своей игре? Или мстите мне за прошлое?
Николай коротко рассмеялся и широко раскинул руки, обращенные ладонями к Стоукхерсту.
– Я делаю это по одной простой причине. Я хочу ее. До свидания, Стоукхерст. Пожалуйста, передайте вашей дочери, что я навещу ее через несколько дней.
Не добавив более ни слова, он покинул библиотеку, довольный, что наконец добился своего.
– …Уверена, что Николай представляется тебе очень романтичной фигурой, – говорила Тася. – Он опытен в обращении с женщинами. Он умеет добиваться их благосклонности, и они рады поверить ему, несмотря на доводы рассудка, убеждающие, что не стоит он их доверия. Николай – опасный человек, Эмма. Ты не знаешь об ужасных вещах, которые он творил, о том, на что он способен…
– Не говори мне ничего, – резко прервала ее Эмма. – Не стоит. Уже слишком поздно менять что бы то ни было, все уже совершилось.
– Что уже?.. – побелела Тася. – О Боже мой, Эмма… – Она запнулась. – Ты позволила ему?.. Ты ведь не?.. Эмма потупилась.
– Это не важно. – Она не стала поднимать глаз, даже услышав, как у Таси перехватило дыхание. – Суть дела в том, что я хочу выйти замуж за Николая. Хочу жить собственной жизнью. Как бы ни сложилась жизнь с ним, она будет лучше той, которую я веду сейчас.
Дневной свет струился сквозь полураздвинутые гардины, и от его сверкающей яркости у нее заломило в висках. Тело саднило в каких-то совершенно непривычных местах. Растерянность ее длилась лишь несколько секунд: воспоминания нахлынули тяжкой волной…
– О Боже… – прошептала она, и сердце ее гулко забилось. Страх, головокружение, тошнота… Она ощутила все сразу. Она в постели с Николаем. Это был сон! Это должен быть сон!
Но ей помнилось слишком много деталей: отчаянное бегство из дома к Николаю, его любовные ласки, предложение выйти за него замуж…
Она сказала ему «да». Эмма с трудом сглотнула слюну и закрыла глаза. Неужто Николай в.самом деле хочет на ней жениться? И у нее хватило безрассудства дать согласие? Она стала испуганно придумывать способы, как сделать, чтобы все это исчезло… ушло в небытие. Она скажет Николаю, что была пьяна… не понимала, что делает и говорит. Если понадобится, она умолит его сохранить прошедшую ночь в тайне. Что на нее нашло? Что заставило поступить так безрассудно? Она утратила невинность и вручила свою судьбу в руки Ангеловскому.
– О нет, – бормотала она, чувствуя, что ее мутит. – О Боже…
– Мисс Эмма? – Раздался осторожный стук в дверь, и в приоткрывшуюся щель просунулась головка Кэти. На лице у нее была написана полная растерянность. Она уставилась на хозяйку, словно на какую-то незнакомку.
– Который час? – спросила Эмма, протирая заспанные глаза.
– Восемь часов, мисс.
Эмма перекатилась на живот.
– Я хочу поспать еще.
– Да, мисс, но… его светлость князь Ангеловский ждет внизу. Он приехал четверть часа назад и послал меня вас разбудить.
Эмма ахнула и рывком села на постели. Тело ее запротестовало от такого резкого движения, и ей пришлось стиснуть бедра, чтобы унять непривычную боль.
– Скажи ему, чтобы уехал… Нет, постой… погоди. Скажи ему, что я скоро спущусь. Пусть подождет в гостиной.
Кэти кивнула и удалилась выполнять поручение, а Эмма поторопилась встать с постели. Дрожащими руками она налила из фарфорового кувшина воды в таз и стала умываться. Она терла себя, пока кожа не запылала огнем, затем надела чистое белье. Морщась от пульсирующей боли в голове, она провела щеткой по волосам и заплела их в толстую косу. Вернувшаяся служанка помогла ей надеть бледно-голубую полотняную юбку и тонкую белую блузку с сапфировым бантиком у ворота. Напоследок Эмма бросила взгляд в зеркало на пылающее лицо и заправила за ушко выбившийся локон.
Неужели Николай решил взять назад свое предложение? При этой мысли губы ее сжались от оскорбленной гордости. Ладно, что бы он сейчас ни сказал, она будет наготове. Она будет держаться холодно и сдержанно, а если он осмелится произнести какую-либо угрозу или насмешку, она презрительно рассмеется в ответ.
Расправив плечи, она решительно вышла из комнаты и спустилась в гостиную, где ждал ее Николай., На пороге она помедлила и, обернувшись к следовавшей за ней по пятам служанке, сказала:
– Можешь оставить нас одних, Кэти.
Служанка раскрыла было рот, чтобы возразить, но, встретившись глазами с непреклонным взглядом Эммы, послушно кивнула.
Глубоко вздохнув, Эмма шагнула через порог и, закрыв за собой дверь, повернулась к Николаю. Он поднялся с кресла и пристально всмотрелся ей в лицо. Выглядел он, как всегда, красивым и отчужденным. Золотисто-желтые глаза сверкали топазовым блеском. Эмма намеревалась заговорить первой, но неожиданно не смогла выдавить из себя ни слова. Эта встреча в такой обыденной обстановке, после того как она прошлой ночью делила с ним постель, оказалась просто невыносимой. Она молча стояла пред ним, заливаясь алым румянцем, а сердце бешено стучало в груди.
Николай приблизился и взял ее холодные пальцы теплой рукой.
– Ты не передумала? – мягко проговорил он.
– Я… я решила, что, может быть, ты передумаешь? – выпалила Эмма.
Глаза его лукаво блеснули.
– И не надейся. Слишком долго я тебя дожидался.
Она растерянно потрясла головой.
– Как это может быть? Я бы поверила тебе, если бы была красивой, или талантливой, или обладала какими-нибудь особыми способностями, но я всего лишь…
Рука Николая легла ей на затылок и притянула к себе. Поцелуй его был глубоким и жарким, напомнив о головокружительной страсти прошлой ночи. После долгой минуты он поднял голову и уставился в ошеломленные синие глаза.
– Я хочу тебя. Я буду вечно ждать тебя, даже если ты решишь отвергнуть мое предложение. – Рука его скользнула по ее спине и остановилась ниже талии. – Подумай об этом, Эмма. Есть много причин, по которым люди вступают в брак. Любовь, одиночество, удобство, необходимость, а иногда, как в нашем случае, дружба. Не такая уж и плохая причина… Ты как считаешь?
Казалось, слова его распечатали нежданный источник внутри ее существа. Облегчение забило ключом, и она не могла сдержать порыва… Невозможно было не опереться на него, не принять его помощь.
– Нет, – задыхаясь, прошептала она, – я не передумала. Я имею в виду, что выйду за тебя замуж.
– Прекрасно.
Он снова поцеловал ее, крепко прижимая к своему возбужденному телу и давая ей ясно почувствовать, какое сильное желание она в нем вызывает. Эмма обвила его шею руками, губы ее приоткрылись под жестким напором его рта. Никогда не испытывала она такого захватывающего ощущения. Этот мужчина завладевал ею не только физической привлекательностью, но и необычайной силой своей личности. И вместе с тем ее это совершенно не пугало. Она рвалась навстречу его вызову, жаждала узнать его и покорить так же просто и легко, как покорил ее он. Сама себе удивляясь, она вдруг поняла, что не стала бы возражать, если бы он сию же минуту потащил ее наверх и занялся с ней любовью.
Николай откинул голову и чуть улыбнулся, словно читая ее мысли.
– Может, отправимся в Саутгейт-Холл и сообщим об этом твоей семье?
– Они не дадут тебе своего благословения, – предостерегла его Эмма.
Он лишь рассмеялся и нежно коснулся синего бантика у нее под горлом.
– Я и не собираюсь его выпрашивать, Рыжик.
* * *
В карете по дороге в загородное поместье Стоукхерстов они почти не разговаривали. Эмма была занята своими мыслями, а Николай молча торжествовал. Он исподтишка поглядывал на решительный профиль, она же неотрывно смотрела в окно. В сиянии солнечного света ее кожа излучала какое-то внутреннее свечение, заставляя веснушки сверкать брызгами золота. Он вспомнил, как струились сквозь пальцы ее волосы, мягкие и живые. Эмма дала ему больше радости и блаженства, чем он мог себе вообразить… Не говоря уж о том, что впервые в жизни он почувствовал себя в мире с самим собой.Подавив мрачную усмешку, он представил себе, как отреагирует Лукас Стоукхерст на новость о предстоящей свадьбе. Они со Стоукхерстом всегда недолюбливали друг друга. Их разделяла не только личная неприязнь, но и глубокая пропасть культур. Отец Эммы с открытым подозрением относился к фатализму и мистицизму русского подхода к жизни, считая все непохожее на западный образ мыслей дикарством и варварством. Стоукхерст любил свою жену Тасю, но любовь эта не распространялась на ее родину, а Николая он считал выразителем самых зверских ее черт. И вот теперь дочь Стоукхерста собралась замуж за русского. В улыбке Николая сквозило дьявольское удовольствие.
– Не нравится мне выражение твоего лица, – заметила Эмма. – Ты выглядишь как кот, прижавший лапой мышку.
Он встретился с ней взглядом и усмехнулся:
– Кто же, по-твоему, эта мышка? Наверняка не ты.
– С каждой милей, приближающей меня к отцу, я чувствую себя все больше на нее похожей.
Он понимающе кивнул и прищурился:
– Но ведь ты не боишься отца? А?
Эмма неловко передернула плечами:
– Нет, но… это будет нелегко.
– Разумеется. Но битвы народов не будет, если тебя страшит именно это.
Она презрительно фыркнула:
– Как ты можешь это утверждать, зная мою семью?
– Верь в меня. Я умею быть очень убедительным. – И с проказливым блеском в глазах добавил:
– Пора бы тебе в этом перестать сомневаться.
Эмма насупилась и бросила на него свирепый взгляд, но он только насмешливо улыбнулся в ответ.
Наконец карета подъехала к огромному фамильному особняку. Один лакей помог им выйти из экипажа, в то время как другой поторопился предупредить дворецкого об их приезде. Эмма взяла Николая под руку и, вцепившись пальцами ему в рукав, торжественно повела вверх по ступеням к парадной двери.
Она приветствовала дворецкого напряженной улыбкой. Лицо Сеймура оставалось, как всегда, невозмутимым, но Эмме показалось, что в глазах его мелькнула искорка любопытства.
– Сеймур, где папа и Тася?
– По-моему, они в библиотеке, мисс.
– Они принимают гостей?
– Нет, мисс Эмма.
Все перепуталось в голове у Эммы. Они с Николаем пересекли большой холл и приблизились к библиотеке, а она никак не могла сообразить, с чего начать. Как ей объявить семье, на что она решилась? Какими доводами отразить их возражения? «Это то, чего я хочу!» – упрямо повторяла она себе. А кроме того, дело зашло слишком далеко, чтобы поворачивать назад.
Отец ее сидел за письменным столом и читал вслух какое-то письмо. Тася пристроилась рядом с вышиванием. При неожиданном появлении Эммы они оба подняли глаза, и на их лицах отразилось удивление. Нельзя было не признать, что они составляли прекрасную пару: оба красивые, темноволосые. Их нежная близость была очевидна и в том, как они обменялись взглядами, словно передавая друг другу мысли.
«Вот что могло быть у меня с Адамом, – подумалось Эмме, и она ощутила в груди жаркий прилив гнева. – Это ты виноват, папа. Я собираюсь выйти за человека, которого не люблю, потому что ты не дал мне выйти за того, кого я действительно хотела».
– Эмма, – с недоуменной улыбкой проговорила Тася, откладывая вышивание, – почему ты так скоро вернулась из Лондона? Что?.. – Тут взор ее упал на Николая, и дальнейшие слова замерли на устах.
Эмме показалось, что эта немая сцена продолжалась целую вечность, хотя длилась она всего несколько секунд. Серо-голубые глаза Таси пронзительно впились в вошедшую пару. Эмма почувствовала, что мачеха со своей необыкновенной интуицией догадалась о необратимой серьезной перемене, которая сейчас произойдет в их жизни.
– Папа и belle-mere, – проговорила Эмма сдавленным голосом, – мы должны вам кое-что сообщить.
Лицо Люка окаменело. Он медленно покачал головой, словно заранее отрицая то, что она намеревается сказать.
– Николай и я… – неловко продолжала Эмма, – мы хотим… – Она замолчала, ощутив, что Николай слегка сжал ей локоть.
– Позвольте мне, – пробормотал он, устремив немигающий взгляд на Люка. – В последнее время дружба между мной и Эммой переросла в нечто более… значительное. Я сообщил вашей дочери о своем желании взять ее в жены, и она соизволила принять…
– Нет! – Отказ прозвучал резко и окончательно. Люк не удостоил дочь взглядом. Глаза его яростно впились в Николая, а лицо побледнело под бронзой загара. Было очевидно, что слово это вырвалось прямо из сердца, до того, как рассудок смог его осознать. – Не знаю, что, черт побери, здесь происходит. И знать не хочу. Убирайтесь из моего дома, а я сам разберусь со своей дочерью.
Этого бурная натура Эммы вынести не смогла. Она взорвалась:
– Не будешь ты со мной разбираться, папа! Я взрослая женщина и поступлю так, как захочу… Если Николай сейчас покинет этот дом, я уйду вместе с ним! На этот раз тебе не удастся победить меня.
– Емелия, – тихо прервал ее Николай, поворачивая к себе лицом, – не надо ссориться. Почему бы тебе не пойти с Тасей и не рассказать ей обо всем? Нам с твоим отцом надо остаться наедине.
– Что я должна ей сказать? – прошептала вспыхнувшая ярким румянцем Эмма. Он чуть улыбнулся.
– Что захочешь, душенька.
Эмма кивнула и перевела глаза на мачеху. Лицо Таси было бесстрастно, только между бровями залегла тревожная морщинка. Прямая и грациозная как тростинка, она направилась впереди Эммы к двери. Эмма неуверенными шагами последовала за хрупкой, изящной фигуркой.
Как только женщины покинули комнату, Стоукхерст заговорил по-другому. Его потрясение сменилось яростью.
– Зачем тебе понадобилась моя дочь? – рявкнул он. – Ты, хитрый русский ублюдок! Мне следовало вырвать тебе горло много лет назад, когда ты впервые начал крутиться вокруг моего дома и моей семьи! – Он взмахнул серебряным крючком, заменявшим ему кисть левой руки, и тот сверкнул стальным кинжальным блеском. Многие мужчины пришли бы в ужас при виде разъяренного Лукаса Стоукхерста. Даже на Николая это зрелище произвело сильное впечатление, его самоуверенность заметно поубавилась. – Я не допущу, чтобы она стала твоей, – прорычал Стоукхерст.
Николай не отступил:
– Боюсь, что у вас нет выбора. Если вы не дадите согласия, то потеряете Эмму навсегда. Она вам этого не простит. Поверьте моим словам, что брак этот состоится, с вашего согласия или без него. Так что можете спокойно дать нам свое благословение.
– Мое благословение? – возмущенно повторил Стоукхерст и расхохотался в лицо Ангеловскому.
– Вам не надо бояться за Эмму, – продолжал Николай. – Клянусь, я никогда пальцем ее не трону. У нее будет больше денег, чем она когда-нибудь сможет потратить. Я никогда не стану мешать ее благотворительности, ее зверинцу и тому подобному. У нее будет полная свобода. А вы знаете, что в этом она нуждается больше всего.
– Ей нужен муж, который будет ее любить. Вы не сможете дать ей это.
– Смогу, – сдержанно произнес Николай. – Спросите у нее. Она объяснит вам, чего хочет.
– Вы отлично выбрали момент. Сумели найти случай влезть в ее жизнь, когда она растеряна и уязвлена. – Стоукхерст внезапно замолк. Очевидно, у него возникло подозрение, от которого гнев его возрос вдвое. – Неужели вы осмелились прикоснуться к ней? Богом клянусь, я убью вас!
Николай сохранил невозмутимость.
– Эмма обратилась ко мне потому, что была несчастна. Жизнь, которую вела она здесь, в Саутгейте, больше ее не устраивала. Она взрослая женщина, а не маленькая девочка. Ей пришла пора выйти замуж.
– Не за вас! – последовал грозный ответ.
– Ни за кого другого она не пойдет.
Стоукхерст скрипнул зубами:
– Я найду способ вам помешать.
– Чем больше будете вы стараться, тем быстрее ускользнет она из ваших рук.
В потрясенном молчании наблюдал Николай за муками Стоукхерста, зная, что из всех перенесенных Люком страданий этот удар оказался самым тяжким. Князь почти сочувствовал страдающему отцу. Но жизнь полна несправедливостей. Он сам хватил их полной мерой.
– Как я уже сказал, у вас нет выбора, – обыденным тоном повторил он.
– Зачем вы это делаете? – выдавил сквозь стиснутые зубы Стоукхерст. – Собираетесь использовать ее потом в качестве козырной карты в какой-то своей игре? Или мстите мне за прошлое?
Николай коротко рассмеялся и широко раскинул руки, обращенные ладонями к Стоукхерсту.
– Я делаю это по одной простой причине. Я хочу ее. До свидания, Стоукхерст. Пожалуйста, передайте вашей дочери, что я навещу ее через несколько дней.
Не добавив более ни слова, он покинул библиотеку, довольный, что наконец добился своего.
* * *
Эмма с Тасей сидели в соседней гостиной на золоченых стульях, обитых гладким розовым дамаском. Тася продолжала пока сохранять спокойствие, но Эмма понимала, что мачеха отчаянно волнуется. Девушка ощущала свою вину в том, что расстроила ее, но ничего не могла с этим поделать. Она выйдет за Николая, и Тасе придется в конце концов смириться и признать, что это наилучший выход.– …Уверена, что Николай представляется тебе очень романтичной фигурой, – говорила Тася. – Он опытен в обращении с женщинами. Он умеет добиваться их благосклонности, и они рады поверить ему, несмотря на доводы рассудка, убеждающие, что не стоит он их доверия. Николай – опасный человек, Эмма. Ты не знаешь об ужасных вещах, которые он творил, о том, на что он способен…
– Не говори мне ничего, – резко прервала ее Эмма. – Не стоит. Уже слишком поздно менять что бы то ни было, все уже совершилось.
– Что уже?.. – побелела Тася. – О Боже мой, Эмма… – Она запнулась. – Ты позволила ему?.. Ты ведь не?.. Эмма потупилась.
– Это не важно. – Она не стала поднимать глаз, даже услышав, как у Таси перехватило дыхание. – Суть дела в том, что я хочу выйти замуж за Николая. Хочу жить собственной жизнью. Как бы ни сложилась жизнь с ним, она будет лучше той, которую я веду сейчас.