Клименко Владимир
Петля Анубиса
Владимир Клименко
ПЕТЛЯ АНУБИСА
Корабль перегораживал Средний проспект, как дом. Еще вчера осенний ветер, вылетая по трубе проспекта в Финский залив, выкидывал на серые мелкие волны городской мусор, но ночью к причалу пришвартовался панамский сухогруз, и сразу создалось ощущение закрытого пространства - от горящих в вечернем сумраке окон-иллюминаторов и белеющих даже на большом расстоянии палубных надстроек стало уютнее и как будто теплее. Желтые кляксы кленовых листьев на мокром черном асфальте казались еще ярче в электрическом свете фонарей, и Марк старательно их перешагивал. Такая детская игра: не наступишь - повезет. Домой идти не хотелось. Комната в коммуналке, длинный, почти как Средний проспект, прямой коридор с "удобствами" в самом дальнем конце, хрипящий от старости холодильник и продавленная кушетка времен военного коммунизма прельщали не очень, впрочем, так же, как и перспектива подремать с банкой пива перед телевизором. Подумав о пиве, Марк усмехнулся. Не будет пива, иначе завтра опять придется просить в долг, а и так уже никто не дает. С залива потянуло сырым сквозняком, и Марк поднял воротник плаща. Хороший плащ, голландский, остатки былой роскоши. В прошлом году удачно втюхал какому-то лопуху партию японских колготок. И до этого было неплохо. А с зимы как отрезало. Так, мелочь. Едва на прокорм хватает. Двор встретил густой подвальной темнотой. Хоть бы какой-нибудь фонарь воткнули, что ли. Как ни старался Марк глядеть под ноги, все равно пару раз влез в лужу, и, отряхивая ботинки, словно замочивший лапы кот, остановился на пороге подъезда. Подъезд был особенный, как и квартира. С виду дом, как дом, обычная кирпичная пятиэтажка, выстроенная в районе Гавани в начале семидесятых, но на первом этаже размещалась когда-то ведомственная гостиница. Потом гостиницу за ненадобностью передали городу, и туда вселили постоянных жильцов. Четырнадцать комнат - весь первый полуподвальный этаж. Соответственно и вход в квартиру-этаж отдельный - с торца. Марк поглядел на окна. Почти все - освещены, почти на всех - решетки. Да тут и без решеток жить жутковато. Та еще квартирка. - Терпи, лимита, - приказал себе Марк. - Хоть и похоже на общагу, но квадратные метры свои, ордер имеется. Две ступеньки вниз, двадцать три шага по коридору. Здрасьте, Аполлинарий Григорьевич, старпер-старпом, ветеран торгового флота. Куда же вы, на ночь глядя? Да, у меня все в порядке. Привет, Владимир. Нет, не при деньгах. Может, завтра. Добрый вечер, Людочка. Добрый вечер. Как работа, как клиенты? Вижу, что в ванную. Сегодня у тебя никому морду бить не будут да милицию вызывать? Я выспаться хочу. Марк, вставляя в скважину ключ, скосил глаза в сторону Людочкиной двери. Так и есть - опять живая очередь. Двое мужчин сидели на стульях в коридоре, как на приеме у зубного врача. К врачебной практике Людочка не имела никакого отношения, хотя, в какой-то мере, тоже скорая помощь. И не очень дорогая. Когда же это все кончится! Марк брезгливо дернул плечом. В комнате справа - проститутка. В комнате слева - Аполлинарий. Правда, Аполлинарий - совсем другое дело. Акула коммерции. Он здесь, можно сказать, и не живет. У него нормальная квартира есть. А здесь что-то вроде склада. Вот ведь приспособился старпер-старпом, как раньше товар из загранки возил, так и теперь продолжает. Только уже не сам, конечно. И не торгует сам. Ни, боже мой. Для этого мелкая фарца имеется, вроде Марка. Марк вздохнул. Если бы Аполлинарий Григорьевич взял в дело, да он бы через пару месяцев на "Мерседесе" ездил. Но тот все приглядывается. Не доверяет, видимо, бывшему провинциалу. В комнате пахло прокисшей едой и тараканами. Марк привычно поморщился и, повесив плащ на гвоздь, рухнул на кушетку. Взвизгнули старые пружины, заскрипели ножки. Ни черта не хотелось, даже есть не хотелось, даже телевизор смотреть. За стеной ритмично застонал диван. У-у, дьявол! Лучше уж телевизор включить. И в ту же секунду, как только Марк подумал об этом, раздался бешеный рев сирены, настолько яростный и жуткий, что завибрировали старые стены и с потолка посыпалась штукатурка. Вой не прекращался ни на секунду, от него замирало сердце и перехватывало дыхание. На подгибающихся ногах Марк подбежал к двери и распахнул ее. Из комнаты Аполлинария ему навстречу выскочил мужчина в джинсовой куртке, один из тех, что дожидался в коридоре своей очереди к Людочке и, двинув Марка наугад кулаком, так что тот влетел обратно, промчался мимо, прижимая свободной рукой к груди какой-то сверток. Все произошло очень быстро, в считанные секунды, которые потом, казалось, размазались во времени и наполнились новыми, не замеченными тогда деталями. Очнулся Марк вновь лежащим на той же кушетке, вой не прекращался. Окно было ярко освещено снаружи светом фар подъехавшей патрульной машины. Ограбили, понял Марк. Аполлинария ограбили. Это сигнализация ревет. Тот самый штормовой ревун, которым Аполлинарий хвастался в прошлом году. Купил по дешевке в порту и приволок в квартиру. Он совсе уже было собрался выйти на улицу, где галдели, пытаясь перекричать ревун, остальные жильцы, когда как будто беззвучно раскололось стекло и к нему, удачно не задев оконную раму, прямо на стол упал брезентовый мешок, разметав, как кегли, пустые пивные бутылки.
2.
Мешок, небольшой по размеру, напоминал инкассаторскую сумку, и первое, о чем Марк подумал, так это о деньгах. Расстегнуть замок не составило труда, он был не заперт на ключ, и Марк вожделенно запустил внутрь мешка руку. Самой тяжелой вещью среди прочих оказалось рукописное Евангелие конца семнадцатого века - в деревянном, обтянутом кожей переплете. Горсть золотых монет царской чеканки и ювелирные украшения были упакованы отдельно в мешочек поменьше. Потом пошли беспорядочно накиданные японские нэцке, нефритовые китайские фигурки и осколки разбившейся от удара чайной фарфоровой пары завода Гарднера. - Господи! Эту-то дрянь зачем брали? Из самого дна Марк извлек две пластиковых карты "Виза" и нетолстую пачку долларов, перехваченную посередине резинкой. - А это еще что такое? Покатав по ладони черное от времени и как будто платиновое кольцо, Марк поднес его к самым глазам. Сквозь шероховатые наросты проступил едва видный рисунок - девять человеческих фигурок и лежащая на них то ли собака, то ли волк. Барахло, решил Марк, суетливо засовывая в карман брюк доллары. Ничего из антиквариата он брать не решился. Еще засыпешься при продаже, а долларов никаких он не видел и все. Попробуй, докажи, что взял. Он уже собрался застегнуть замок, чувствуя, что время, отпущенное ему судьбой на обыск, заканчивается, когда в открытых дверях появился омоновец, и почти одновременно смолк ревун. - Руки за голову! Омоновец явно не думал шутить, его совсем еще юное лицо словно окаменело от постоянного общения с теми, кого за людей он, похоже, не считал. Глаза из-под низко надвинутого берета смотрели враждебно и подозрительно. Растерявшийся Марк послушно и даже как бы предупредительно сомкнул руки на затылке, ощущая в ладони мгновенно ставшее горячим кольцо. - Попался, гад! - Это наш жилец! - пискнула возникшая в комнате Людочка. Торопливо накинутый халат она сжимала рукой около горла. - Тоже твой клиент? - омоновец повернулся к Марку спиной, и тот лихорадочно, как партизан старающийся скрыть секретное донесение, сунул кольцо в рот. - Что вы, офицер! - Людочка сделала большие глаза и чуть ослабила воротник халата. - Мы просто соседи. - Чего же ты, сосед, роешься в чужих вещах? - Я не роюсь, - Марк пошел по самому правильному пути, он обиделся. Смотрю, мешок какой-то бросили в окно. Должен же я знать, что это такое. Кольцо мешало говорить, вертелось под языком и задевало зубы, но Марк мужественно терпел. - Взял что-нибудь? Отвечать не пришлось. Комната вдруг набилась чужим народом. В наступившей после сирены тишине стало слышно, как к дому подъехала еще одна машина. В коридоре засуетились жильцы и милиционеры. Омоновец грубо сдернул мешок со стола и, приказав пока никуда не уходить, направился к выходу. Людочка присела на кушетку и всхлипнула. - Ну, все. Теперь опять по следователям затаскают. Ох, и невезуха. Этот-то, первый, - немного успокоившись, сказала она, - концы отдал. - Какой первый? - Тот, что у меня сначала был. - То есть как? - Просто. Он вышел, сказал, что подождет друга, а сам полез к Аполлинарию. Сигнализация и сработала. У него, видно, сердце слабое было, на месте отключился. - А этот, с мешком. - Он тоже уже уходить собрался. Выскочил, как угорелый, заглянул к Аполлинарию и ходу. Мешок-то, похоже, старпом раньше собрал. Может, увезти отсюда хотел, может, еще зачем-то. Только этот козел схватил мешок и побежал двором, да не в ту сторону. - Людочка глупо хохотнула. - Прямо на омоновский патруль выскочил. Те думали - сигнализация в ларьке сработала. Картина вырисовывалась и впрямь забавная. Вор, увидев патрульную машину, побежал обратно, но, поняв, что не уйти, бросил мешок в первое попавшееся окно. К Марку. - Ты посмотрел, что там было? - жадно спросила Людочка. - Так, чепуха всякая. Марк поскучнел. Объяснений не миновать. И хоть бы эта дура ушла куда-нибудь. Надо избавиться от денег и от кольца, будь оно трижды неладно. В распахнутую по-прежнему дверь было видно, как по коридору пронесли носилки, закрытые простыней. Когда Людочка сунулась посмотреть на это зрелище, Марк быстро швырнул доллары за кушетку, а кольцо выплюнул прямо на пол, да еще ногой наподдал так, что то закатилось за батарею. Через полчаса суета немного улеглась, уехали скорая помощь и вторая патрульная машина, начался опрос свидетелей. Марку показалось, что его пытали особенно долго и въедливо. Про доллары он решил молчать и ни в чем не сознался, а про кольцо даже и не вспомнил. Милиционер, не глядя на допрашиваемого, строчил протокол, голос его был сух и бесцветен. - Имя-отчество? - Марк Викторович. - Фамилия? - Лютецкий. - Год рождения? - Да вы паспорт посмотрите, он же у вас под рукой. - Год рождения... В результате Марку указали на просроченный паспорт, припомнили его провинциальное происхождение, хотя, судя по выговору, милиционер и сам был из псковских, заставили написать объяснительную и пообещали на днях вызвать к следователю для уточнения деталей. Наконец, когда милиция уже перестала терзать свидетелей, часам к двенадцати, в квартиру прибыл сам пострадавший. Аполлинария Григорьевича с трудом где-то разыскали, вызвали по телефону, и теперь он растерянно бродил по коридору, заходя то в одну, то в другую комнату и жалуясь на судьбу. Марк не стал дожидаться неприятного визита и направился к бывшему старпому сам. Старпома он застал за инвентаризацией злополучного мешка. - Садись! - не то приказал, не то пригласил Аполлинарий Григорьевич и пристально уставился на Марка. - В мешке рылся? - Ну, посмотрел, - Марк заблуждал глазами по стенам, густо увешанными старыми иконами. - Доллары взял? Сухопарый седой Аполлинарий был на голову выше Марка. Сейчас, нависая над столом, он напоминал цаплю, собравшуюся склюнуть лягушонка. - Не-а, - по-мальчишески беспечно ответил Марк, хотя внутри все противно заныло. Старпом это тебе не милиция. Там-то еще шуточки были, а этого попробуй убеди, что чист. - Взял и молодец, - неожиданно улыбнулся Аполлинарий. Улыбочка у него вышла какая-то волчья. - Тебе ведь комиссионные причитаются за находку. Верно? - Не брал я ничего, Аполлинарий Григорьевич, - заныл Марк. Вечно он терялся в присутствии старпома, сам понимал это, за это себя и ненавидел. - Посмотрел и все. Неужели я вас, соседа... - Вот что, - Аполлинарий убрал улыбку, - там еще кольцо было. Старое дрянное колечко. Оно ведь тебе ни к чему, правда? Мне тут партия компьютеров пришла, совсем дешевых. Отдай кольцо, помогу наварить на перепродаже. Там хорошие деньги будут. Не прохлопаешь ушами - на однокомнатную квартирку хватит. Понял? Марк понял. Все, о чем он мечтал когда-то, могло осуществиться в одно мгновение, скажи он только правильное слово. Но будто бес толкнул его в бок. Сколько раз он потом жалел об этом. - Ничего не брал, - упрямо выдавил он, хотя в голове пронеслось: "Хана тебе, парень. Слопает теперь старпер-старпом, не подавится". - Как знаешь, - Аполлинарий отвернулся и, казалось, потерял к Марку всякий интерес. - Иди себе с богом. - Клянусь, Аполлинарий Григорьевич, не брал ничего. - Иди, иди. Старпом вновь начал шарить в мешке. Марк вышел, предчувствуя, что былые неприятности могут вскоре показаться ему детскими радостями.
3.
В Питер Марка занесло лет шесть назад. Поступил в университет на филологический, подавал надежды. Из Ивангорода многие ехали учиться в северную столицу. Что Марк, хуже, что ли? Сначала все шло хорошо, а потом учеба не заладилась. На втором курсе схлестнулся насмерть с преподавателем современного русского языка Иваном Васильевичем. Естественно, по прозвищу Грозный. Был профессор, правда, вовсе не грозным, а скорее занудливым и вздорным. Но риторически поставленный в деканате вопрос: Иван Васильевич или Лютецкий - так и остался риторическим. Домой возвращаться не хотелось. Вовремя подвернулись курсы теплотехников, и в результате появилась необременительная работа диспетчером - сутки дежуришь, трое отдыхаешь. Комнату дали сразу, а о деньгах приходилось заботиться самому, на диспетчерскую зарплату не проживешь. Очутившись вновь в своей комнате и завесив разбитое стекло старым одеялом, Марк извлек из-за кушетки ворованные доллары и пересчитал. Получилось семь тысяч с мелочью. На абсолютном безденежье - неплохо. Не давала покоя мысль о кольце. Что же это за ценность такая, если Аполлинарий готов расстаться с деньгами, лишь бы заполучить кольцо обратно? Сигарет осталось три штуки. Ради особого случая Марк решил одной пожертвовать, пока куришь - лучше соображается. Для начала кольцо следует поискать. Под батареей кроме мусора не нашлось ничего. Еще не хватало кольцо потерять, стоило тогда выпендриваться перед старпомом. Наконец в щели между плинтусом и полом Марк увидел при свете зажигалки черный матовый ободок. Вот ведь закатилось, зараза! Несколько раз вилкой Марк пытался извлечь кольцо из его укрытия, но оно, похоже, засело в щели намертво. То, что Аполлинарий так просто не оставит его в покое, не вызывало сомнения. Пока Марк ползал по немытому полу, он несколько раз прикидывал пути отступления. Затеряться в Питере, конечно, можно, но только чисто теоретически. Так или иначе в конце концов Аполлинарий на него выйдет и потребует должок. Уехать куда-нибудь насовсем - тоже не лучший вариант. Денег для нормальной жизни недостаточно, а в других местах он совсем никого не знает. В Ивангороде, у матери, сильно не пожируешь. Куда он там пойдет работать, что будет делать? Получалось, как ни крути, придется найти общий язык с Аполлинарием и при этом остаться при своих - с деньгами и с кольцом. Марк подумал, что долларами он может рискнуть, есть вариант пристроить их в оборот. Не велики деньги, но все-таки. А вот с кольцом торопиться не следует. Надо еще узнать сначала, что это за штука. Существовал и третий вариант - отдать кольцо Аполлинарию и оставить себе доллары. Но пойдет ли теперь на это Аполлинарий, еще вопрос. Надо было сразу соглашаться. И к тому же, возможно, кольцо стоит раз в десять дороже, иначе зачем же старпому так о нем беспокоиться. Побродив по комнате, Марк понял, что проголодался. Он расстелил на столе газету и, открыв холодильник, вытащил пакет кефира и вареную колбасу. Надо еще чайник поставить, подумал он, и в этот момент раздался осторожный стук в дверь. Опять Аполлинарий или Людочка. Нет, скорее Людочка. Вот ведь привязалась, сорока любопытная. Может, смыться пока из дому? В дверь постучали уже настойчивее. Все-таки Аполлинарий приперся. Начнет опять терзать. Точно надо было уехать. И тут дверь пнули. Слабая защелка английского замка крякнула и вылетела из паза. На пороге стояли двое в кожаных куртках и тренировочных штанах. Марк сразу понял в чем дело, но сказать ничего не успел - один из вошедших, маленький коротко стриженый блондин, в два шага пересек комнату и, не говоря ни слова, врезал Марку в солнечное сплетение.
4.
Надо отдать Аполлинарию должное - гадить в собственной квартире он не стал. Да он и не появился даже, пока Марка, согнувшегося от боли, вели по длинному коридору к выходу. Со стороны могло показаться, что двое друзей сопровождают третьего, который себя неважно чувствует. Может, выпил лишнего, может, живот скрутило - с кем не бывает. Чем заканчиваются подобные прогулки, Марк знал хорошо. Два года назад Сашу-Леденца нашли где-то в районе Репино со скрученными колючей проволокой руками и удавкой на шее. А этим летом бесследно пропал задолжавший десять тысяч баксов Иван Берков. Говорили, что "братаны" увезли его прямо от Гостиного двора. Больше он нигде не появлялся. Успокоившаяся после шумного вечера коммуналка спала. Не открылась ни одна дверь, никто не возился на кухне, разогревая поздний ужин, не с кем было перекинуться даже взглядом. Будут бить, - скажу все, - подумал Марк. А, может, не будут? Пока с ним никто не разговаривал. За рулем белой обшарпанной "Хонды" сидел третий - ну прямо брат-близнец взявших Марка в плен боевиков. Такой же крутой стриженый затылок, те же покатые борцовские плечи и такой же равнодушный взгляд, не выражающий ничего, кроме скуки. Такие и бить будут без азарта, долго и скучно, всего лишь выполняя привычную и надоевшую работу. Сейчас пугать начнут, - решил Марк, когда его всунули на заднее сиденье "Хонды". Но ребята попались совсем неразговорчивые, прямо немтуны какие-то. Машина сорвалась с места, как на гонках, и, выплескивая лужи на стены домов, вырвалась из двора на проспект. Глаза будут завязывать или нет, - гадал Марк, ударяясь плечами то об одного, то о другого сопровождающего. - Нет, не завязали. Не боятся ничего, гады. Сонный город мелькал за мокрым стеклом. Иногда Марку казалось, что все случившееся происходит не с ним. Надо же так вляпаться! Может, с "братанами" побеседовать стоит? - У меня денег нет, - пробормотал Марк, глядя в круглый затылок водителя. - И кольца нет, - продолжил он совсем упавшим голосом, не дождавшись никакой реакции на первую фразу. - Заткнись, - коротко приказал маленький блондин. - Сиди и не вякай! - Да куда вы меня везете-то! - взмолился Марк, видя, что машина стремительно по Тучкову мосту выскочила с Васильевского острова на Петроградскую сторону. - Сейчас приедем, - пообещал водитель, не оборачиваясь. - Потерпи, дружок. Услышав ласковое "дружок", Марк затосковал окончательно. Убьют, подумал он, обреченно вжавшись в спинку сиденья. Душу вынут. И за что, спрашивается. Да пусть подавятся они своими паршивыми баксами. Минут через пять машина очутилась в районе Карповки и запетляла по проходным дворам. Пытавшийся запомнить маршрут Марк вскоре понял, что без провожатых ему обратно не выбраться - эти места он знал плохо. Наконец, приехали. Марка так же бесцеремонно, как и посадили, вытолкнули из "Хонды" под начавший моросить осенний дождь и поволокли к одноэтажному зданию без окон. По большой кирпичной трубе взглядом профессионала, недаром три года отработал теплотехником, Марк определил, что это котельная. - Знакомься, твой крематорий, - почему-то весело пояснил низенький блондин. Крепыш вообще несколько отличался от остальной компании, это Марк отметил сразу. И не только потому, что именно он ударил его там, в комнате. В блондине чувствовался какой-то злой азарт, словно он еще не наигрался в эти страшные игры, словно ему еще был интересен испуг жертвы и чувство собственной силы. Вот его и бойся, - сказал сам себе Марк. И не ошибся. По стальной скользкой лестнице они спустились вниз. Три топки ревели и изрыгали жар, словно головы змея-горыныча. Но в большом подвале, где двое работяг шлепали по дощатому столу засаленными картами, конвойные не задержались. Лишь вяло помахали работягам руками и прошли дальше. За металлической дверью открылся кирпичный, как в каземате, коридор, уходящий, казалось, в саму преисподнюю. Ну все, хватит уже, хотели напугать, это вам удалось, - беззвучно молился Марк. - А сам ведь виноват, зачем связался с Аполлинарием. Баксы отдам, кольцо отдам, только не трогайте! В комнатке без окон стояли пара табуретов и парковая скамейка. Голый цементный пол, куча мусора в углу, в основном состоящая из пустых пивных банок и мятых сигаретных пачек, как мыльный пузырь, лампочка, болтающаяся под самым потолком. Пыточная камера. Задержавшегося на пороге Марка толкнули в спину так, что он влетел в комнату, беспорядочно размахивая руками, и ткнулся в кучу мусора. Потом подняли за ворот и посадили на скамейку. Вошедший последним водитель достал из сумки банку пива "Red bull" и приготовился скучать. Блондин, порывшись у Марка под ногами, вытащил из-под скамейки кусок изолированного резиной кабеля. - Деньги остались в комнате! - предупредительно крикнул Марк, увидев, как блондин извлек из сумки водителя еще и наручники. - Оставь, - приказал блондину его спутник. - Оставь наручники. Видишь он тихий какой, наложил, небось, полные штаны. Блондин, как показалось Марку, с сожалением кинул наручники обратно. - Аполлинарий велел поучить на будущее, - напомнил он и зло взглянул на Марка. - Баксы, говоришь, там остались. А кольцо? Крепыш коротко взмахнул рукой, и ребра Марка ожгло, как будто ударили не кабелем, а раскаленным прутом. - И кольцо! - уже совсем тихо прохрипел он. Дыхание от удара перехватило. - Что же ты тогда врал, сволочь! Блондин ударил его еще два раза. Марк только дергался на скамейке, как паралитик. - Сам старпому принесешь, или нам побеспокоиться? - Сам отнесу, сам! - предупредительно завопил Марк. Но блондина, похоже, такой быстро полученный результат не устраивал. Он его, похоже, разочаровал. Марк понял это по тому, с какой ненавистью он уставился на него, шаря в кармане кожаной куртки. Крепыш только еще разохотился, только размялся, ему хотелось крови. Ему в конце концов и признания никакого было не надо, а только полной власти над своей жертвой, полного ее подчинения. Марк с ужасом уставился на своего мучителя, медленно извлекающего из кармана блестящий стальной кастет. - Оставь! - еще раз вяло потребовал водитель. - Убьешь ведь. - Ничё, я аккуратно. Марк попытался подняться со скамейки, но не успел. В голове как будто раздался взрыв, и он полетел в бездонную пропасть.
5.
Скамейка была жесткая, парковая. Где это я уснул? Марк медленно выплывал из небытия. Вся левая сторона лица ощущалась сплошным ожогом. А-а, Аполлинарий... Вот ведь зверюга, старпер-старпом. Ладно, еще живой. Допрыгался, голубчик. Марк с трудом сел, ощупал скулу. Кожа лопнула, кровищи-то сколько натекло. А к щеке и притронуться нельзя. Лишь бы кость не сломали. Несколько раз беззвучно, как рыба, открыв и закрыв рот, Марк убедился, что челюсть цела. И на том спасибо. А где же эти, "братаны"? В отдалении слабо слышались голоса. Марк, шатаясь, встал и, хватаясь за бок, выбрел из пыточной в коридор. Бубнили в соседней комнате. - И чего ты, блин, наделал, - узнал он голос водителя. - Нашел, с кем связываться. Он еще в машине сомлел, я сам видел. Его и бить не стоило. Давно бы уже обратно сгоняли и перед старпомом отчитались. А так жди, пока очухается. - Попей пивка, - голос блондина звучал зло и веско. - Я эту публику чистоплюйскую наизусть знаю. Как чё спереть, так это запросто, как рассчитываться, так в кусты. Умнее будет. - Ладно вам, - примирительно вступил третий. - Сейчас поедем. И так не сильно задержались. - А если не очухается? - предположил водитель. - И хрен с ним. Баксы, сам сказал, в комнате. Марк вспомнил холодные и злые глазки блондина и помотал головой. Надо сматываться. Этот на достигнутом не остановится. Начал бить, не успокоится, пока не сделает инвалидом. Он осторожно побрел коридором, цепляясь за стенки. Вот и кочегарка. Здесь-то как пройти? Стараясь остаться незамеченным, Марк заглянул к истопникам. Один, кажется, спит. Это хорошо. А второй? Второго не видно. Стоит рискнуть. Стальные ступеньки как будто полили жиром. Держась за поручни и оскальзываясь, Марк выбрался наружу и запрокинул голову, ловя ртом мелкие капли дождя. Совсем незнакомый двор выглядел враждебно. Проверив карманы, - плащ остался дома - Марк порадовался привычке таскать деньги в брюках. Никакой транспорт сейчас, понятно, не ходит. Спасти могла только попутка. Его подвезли. Разбитной таксист сначала долго куражился и ехидно интересовался, где это Марк так погулял. Потом загнул несообразную цену. И только убедившись, что у пассажира денег больше, чем он может предложить, нет, запустил в салон. В такси Марка начал бить озноб. Его колотило так, что он испугался, как бы водитель не выкинул его на полпути, но тот, получив плату, потерял к нему всякий интерес, и гнал "Волгу", бешено визжа тормозами на поворотах. Не заезжая во двор, Марк велел таксисту остановиться. Идти в квартиру, а потом к Аполлинарию, не хотелось. Хотя тот, ясно море, ждет. Окно в его комнате горит. Не спит старый хрыч. Но и дожидаться, пока примчатся его головорезы, смысла не имеет. Приедут - выместят зло на Марке. Когда увидят, что он сбежал, озвереют окончательно. Уже не обращая внимания на лужи и слабо надеясь, что с Аполлинарием удастся договориться, Марк побрел к подъезду. До двери оставалось шага четыре, когда та вдруг скрипнула и отворилась сама. Марк трусливо рыскнул в сторону и прижался к влажному стволу клена. В ярко освещенном проеме показался Аполлинарий и вместе с ним какой-то незнакомый мужчина, ниже ростом, но примерно одного со старпомом возраста. Длинный плащ и широкая шляпа скрывали лицо и фигуру, но по походке можно было догадаться - гость соседа не молод. - Учти, старпом, - услышал из своего ненадежного укрытия Марк. - Деньги тебе заплачены. Или завтра отдаешь кольцо, или... Мужчина не договорил, но, судя по голосу, зря он не произносил ничего. - Три лимона! Говнюк ты, а не коммерсант. - Завтра отдам, как договорились, - в интонациях Аполлинария послышались плачущие нотки. Ничего себе, - подумал Марк. - Три лимона! Не рублей же! Вот это колечко! А Аполлинарий-то - хорош. Передо мной - так орел, а тут... - И не деньги отдашь, а кольцо, - еще раз напомнил мужчина. Больше он не сказал ни слова и, не подав Аполлинарию Григорьевичу руки, направился к темной машине, которую Марк не заметил, подходя к подъезду. Включились фары, и Марк еще теснее вжался в ствол. Он так стоял еще долго, не решаясь даже выглянуть, пока звук мощного мотора не затерялся в глубине проспекта. Дальше счет пошел на секунды. По возможности стараясь не скрипеть половицами и в то же время быстро, Марк миновал коридор и шмыгнул к себе в комнату. Было заметно, что Аполлинарий здесь без него рылся, но, ликующе отметил про себя Марк, безрезультатно. Вот они, баксы, за кушеткой, как и лежали. А кольцо? Кольцо - на месте. Выцарапать его оттуда! Вилкой, как и в прошлый раз, не получилось. Придется рискнуть. Марк достал большую отвертку и попытался отжать плинтус. Тот заскрипел, но чуть подался вверх, так что можно стало просунуть в щель палец. Есть! Насадив на мизинец кольцо, Марк заметался по комнате. В сумку полетели рубашки, джемпер, джинсы. Все, больше ничего он не возьмет. И тут же у подъезда заскрежетали тормоза. В первое мгновение Марк бросился к двери, но не добежал, остановился. Теперь не уйти. В комнату не вошли, ворвались. Прижимая одной рукой к животу сумку, Марк протянул навстречу блондину пачку долларов, но тот, не глядя на деньги и только быстро приговаривая: "Сбежать хотел, гад! Хотел!", ткнул ему чем-то блестящим и острым в открытое горло.
ПЕТЛЯ АНУБИСА
Корабль перегораживал Средний проспект, как дом. Еще вчера осенний ветер, вылетая по трубе проспекта в Финский залив, выкидывал на серые мелкие волны городской мусор, но ночью к причалу пришвартовался панамский сухогруз, и сразу создалось ощущение закрытого пространства - от горящих в вечернем сумраке окон-иллюминаторов и белеющих даже на большом расстоянии палубных надстроек стало уютнее и как будто теплее. Желтые кляксы кленовых листьев на мокром черном асфальте казались еще ярче в электрическом свете фонарей, и Марк старательно их перешагивал. Такая детская игра: не наступишь - повезет. Домой идти не хотелось. Комната в коммуналке, длинный, почти как Средний проспект, прямой коридор с "удобствами" в самом дальнем конце, хрипящий от старости холодильник и продавленная кушетка времен военного коммунизма прельщали не очень, впрочем, так же, как и перспектива подремать с банкой пива перед телевизором. Подумав о пиве, Марк усмехнулся. Не будет пива, иначе завтра опять придется просить в долг, а и так уже никто не дает. С залива потянуло сырым сквозняком, и Марк поднял воротник плаща. Хороший плащ, голландский, остатки былой роскоши. В прошлом году удачно втюхал какому-то лопуху партию японских колготок. И до этого было неплохо. А с зимы как отрезало. Так, мелочь. Едва на прокорм хватает. Двор встретил густой подвальной темнотой. Хоть бы какой-нибудь фонарь воткнули, что ли. Как ни старался Марк глядеть под ноги, все равно пару раз влез в лужу, и, отряхивая ботинки, словно замочивший лапы кот, остановился на пороге подъезда. Подъезд был особенный, как и квартира. С виду дом, как дом, обычная кирпичная пятиэтажка, выстроенная в районе Гавани в начале семидесятых, но на первом этаже размещалась когда-то ведомственная гостиница. Потом гостиницу за ненадобностью передали городу, и туда вселили постоянных жильцов. Четырнадцать комнат - весь первый полуподвальный этаж. Соответственно и вход в квартиру-этаж отдельный - с торца. Марк поглядел на окна. Почти все - освещены, почти на всех - решетки. Да тут и без решеток жить жутковато. Та еще квартирка. - Терпи, лимита, - приказал себе Марк. - Хоть и похоже на общагу, но квадратные метры свои, ордер имеется. Две ступеньки вниз, двадцать три шага по коридору. Здрасьте, Аполлинарий Григорьевич, старпер-старпом, ветеран торгового флота. Куда же вы, на ночь глядя? Да, у меня все в порядке. Привет, Владимир. Нет, не при деньгах. Может, завтра. Добрый вечер, Людочка. Добрый вечер. Как работа, как клиенты? Вижу, что в ванную. Сегодня у тебя никому морду бить не будут да милицию вызывать? Я выспаться хочу. Марк, вставляя в скважину ключ, скосил глаза в сторону Людочкиной двери. Так и есть - опять живая очередь. Двое мужчин сидели на стульях в коридоре, как на приеме у зубного врача. К врачебной практике Людочка не имела никакого отношения, хотя, в какой-то мере, тоже скорая помощь. И не очень дорогая. Когда же это все кончится! Марк брезгливо дернул плечом. В комнате справа - проститутка. В комнате слева - Аполлинарий. Правда, Аполлинарий - совсем другое дело. Акула коммерции. Он здесь, можно сказать, и не живет. У него нормальная квартира есть. А здесь что-то вроде склада. Вот ведь приспособился старпер-старпом, как раньше товар из загранки возил, так и теперь продолжает. Только уже не сам, конечно. И не торгует сам. Ни, боже мой. Для этого мелкая фарца имеется, вроде Марка. Марк вздохнул. Если бы Аполлинарий Григорьевич взял в дело, да он бы через пару месяцев на "Мерседесе" ездил. Но тот все приглядывается. Не доверяет, видимо, бывшему провинциалу. В комнате пахло прокисшей едой и тараканами. Марк привычно поморщился и, повесив плащ на гвоздь, рухнул на кушетку. Взвизгнули старые пружины, заскрипели ножки. Ни черта не хотелось, даже есть не хотелось, даже телевизор смотреть. За стеной ритмично застонал диван. У-у, дьявол! Лучше уж телевизор включить. И в ту же секунду, как только Марк подумал об этом, раздался бешеный рев сирены, настолько яростный и жуткий, что завибрировали старые стены и с потолка посыпалась штукатурка. Вой не прекращался ни на секунду, от него замирало сердце и перехватывало дыхание. На подгибающихся ногах Марк подбежал к двери и распахнул ее. Из комнаты Аполлинария ему навстречу выскочил мужчина в джинсовой куртке, один из тех, что дожидался в коридоре своей очереди к Людочке и, двинув Марка наугад кулаком, так что тот влетел обратно, промчался мимо, прижимая свободной рукой к груди какой-то сверток. Все произошло очень быстро, в считанные секунды, которые потом, казалось, размазались во времени и наполнились новыми, не замеченными тогда деталями. Очнулся Марк вновь лежащим на той же кушетке, вой не прекращался. Окно было ярко освещено снаружи светом фар подъехавшей патрульной машины. Ограбили, понял Марк. Аполлинария ограбили. Это сигнализация ревет. Тот самый штормовой ревун, которым Аполлинарий хвастался в прошлом году. Купил по дешевке в порту и приволок в квартиру. Он совсе уже было собрался выйти на улицу, где галдели, пытаясь перекричать ревун, остальные жильцы, когда как будто беззвучно раскололось стекло и к нему, удачно не задев оконную раму, прямо на стол упал брезентовый мешок, разметав, как кегли, пустые пивные бутылки.
2.
Мешок, небольшой по размеру, напоминал инкассаторскую сумку, и первое, о чем Марк подумал, так это о деньгах. Расстегнуть замок не составило труда, он был не заперт на ключ, и Марк вожделенно запустил внутрь мешка руку. Самой тяжелой вещью среди прочих оказалось рукописное Евангелие конца семнадцатого века - в деревянном, обтянутом кожей переплете. Горсть золотых монет царской чеканки и ювелирные украшения были упакованы отдельно в мешочек поменьше. Потом пошли беспорядочно накиданные японские нэцке, нефритовые китайские фигурки и осколки разбившейся от удара чайной фарфоровой пары завода Гарднера. - Господи! Эту-то дрянь зачем брали? Из самого дна Марк извлек две пластиковых карты "Виза" и нетолстую пачку долларов, перехваченную посередине резинкой. - А это еще что такое? Покатав по ладони черное от времени и как будто платиновое кольцо, Марк поднес его к самым глазам. Сквозь шероховатые наросты проступил едва видный рисунок - девять человеческих фигурок и лежащая на них то ли собака, то ли волк. Барахло, решил Марк, суетливо засовывая в карман брюк доллары. Ничего из антиквариата он брать не решился. Еще засыпешься при продаже, а долларов никаких он не видел и все. Попробуй, докажи, что взял. Он уже собрался застегнуть замок, чувствуя, что время, отпущенное ему судьбой на обыск, заканчивается, когда в открытых дверях появился омоновец, и почти одновременно смолк ревун. - Руки за голову! Омоновец явно не думал шутить, его совсем еще юное лицо словно окаменело от постоянного общения с теми, кого за людей он, похоже, не считал. Глаза из-под низко надвинутого берета смотрели враждебно и подозрительно. Растерявшийся Марк послушно и даже как бы предупредительно сомкнул руки на затылке, ощущая в ладони мгновенно ставшее горячим кольцо. - Попался, гад! - Это наш жилец! - пискнула возникшая в комнате Людочка. Торопливо накинутый халат она сжимала рукой около горла. - Тоже твой клиент? - омоновец повернулся к Марку спиной, и тот лихорадочно, как партизан старающийся скрыть секретное донесение, сунул кольцо в рот. - Что вы, офицер! - Людочка сделала большие глаза и чуть ослабила воротник халата. - Мы просто соседи. - Чего же ты, сосед, роешься в чужих вещах? - Я не роюсь, - Марк пошел по самому правильному пути, он обиделся. Смотрю, мешок какой-то бросили в окно. Должен же я знать, что это такое. Кольцо мешало говорить, вертелось под языком и задевало зубы, но Марк мужественно терпел. - Взял что-нибудь? Отвечать не пришлось. Комната вдруг набилась чужим народом. В наступившей после сирены тишине стало слышно, как к дому подъехала еще одна машина. В коридоре засуетились жильцы и милиционеры. Омоновец грубо сдернул мешок со стола и, приказав пока никуда не уходить, направился к выходу. Людочка присела на кушетку и всхлипнула. - Ну, все. Теперь опять по следователям затаскают. Ох, и невезуха. Этот-то, первый, - немного успокоившись, сказала она, - концы отдал. - Какой первый? - Тот, что у меня сначала был. - То есть как? - Просто. Он вышел, сказал, что подождет друга, а сам полез к Аполлинарию. Сигнализация и сработала. У него, видно, сердце слабое было, на месте отключился. - А этот, с мешком. - Он тоже уже уходить собрался. Выскочил, как угорелый, заглянул к Аполлинарию и ходу. Мешок-то, похоже, старпом раньше собрал. Может, увезти отсюда хотел, может, еще зачем-то. Только этот козел схватил мешок и побежал двором, да не в ту сторону. - Людочка глупо хохотнула. - Прямо на омоновский патруль выскочил. Те думали - сигнализация в ларьке сработала. Картина вырисовывалась и впрямь забавная. Вор, увидев патрульную машину, побежал обратно, но, поняв, что не уйти, бросил мешок в первое попавшееся окно. К Марку. - Ты посмотрел, что там было? - жадно спросила Людочка. - Так, чепуха всякая. Марк поскучнел. Объяснений не миновать. И хоть бы эта дура ушла куда-нибудь. Надо избавиться от денег и от кольца, будь оно трижды неладно. В распахнутую по-прежнему дверь было видно, как по коридору пронесли носилки, закрытые простыней. Когда Людочка сунулась посмотреть на это зрелище, Марк быстро швырнул доллары за кушетку, а кольцо выплюнул прямо на пол, да еще ногой наподдал так, что то закатилось за батарею. Через полчаса суета немного улеглась, уехали скорая помощь и вторая патрульная машина, начался опрос свидетелей. Марку показалось, что его пытали особенно долго и въедливо. Про доллары он решил молчать и ни в чем не сознался, а про кольцо даже и не вспомнил. Милиционер, не глядя на допрашиваемого, строчил протокол, голос его был сух и бесцветен. - Имя-отчество? - Марк Викторович. - Фамилия? - Лютецкий. - Год рождения? - Да вы паспорт посмотрите, он же у вас под рукой. - Год рождения... В результате Марку указали на просроченный паспорт, припомнили его провинциальное происхождение, хотя, судя по выговору, милиционер и сам был из псковских, заставили написать объяснительную и пообещали на днях вызвать к следователю для уточнения деталей. Наконец, когда милиция уже перестала терзать свидетелей, часам к двенадцати, в квартиру прибыл сам пострадавший. Аполлинария Григорьевича с трудом где-то разыскали, вызвали по телефону, и теперь он растерянно бродил по коридору, заходя то в одну, то в другую комнату и жалуясь на судьбу. Марк не стал дожидаться неприятного визита и направился к бывшему старпому сам. Старпома он застал за инвентаризацией злополучного мешка. - Садись! - не то приказал, не то пригласил Аполлинарий Григорьевич и пристально уставился на Марка. - В мешке рылся? - Ну, посмотрел, - Марк заблуждал глазами по стенам, густо увешанными старыми иконами. - Доллары взял? Сухопарый седой Аполлинарий был на голову выше Марка. Сейчас, нависая над столом, он напоминал цаплю, собравшуюся склюнуть лягушонка. - Не-а, - по-мальчишески беспечно ответил Марк, хотя внутри все противно заныло. Старпом это тебе не милиция. Там-то еще шуточки были, а этого попробуй убеди, что чист. - Взял и молодец, - неожиданно улыбнулся Аполлинарий. Улыбочка у него вышла какая-то волчья. - Тебе ведь комиссионные причитаются за находку. Верно? - Не брал я ничего, Аполлинарий Григорьевич, - заныл Марк. Вечно он терялся в присутствии старпома, сам понимал это, за это себя и ненавидел. - Посмотрел и все. Неужели я вас, соседа... - Вот что, - Аполлинарий убрал улыбку, - там еще кольцо было. Старое дрянное колечко. Оно ведь тебе ни к чему, правда? Мне тут партия компьютеров пришла, совсем дешевых. Отдай кольцо, помогу наварить на перепродаже. Там хорошие деньги будут. Не прохлопаешь ушами - на однокомнатную квартирку хватит. Понял? Марк понял. Все, о чем он мечтал когда-то, могло осуществиться в одно мгновение, скажи он только правильное слово. Но будто бес толкнул его в бок. Сколько раз он потом жалел об этом. - Ничего не брал, - упрямо выдавил он, хотя в голове пронеслось: "Хана тебе, парень. Слопает теперь старпер-старпом, не подавится". - Как знаешь, - Аполлинарий отвернулся и, казалось, потерял к Марку всякий интерес. - Иди себе с богом. - Клянусь, Аполлинарий Григорьевич, не брал ничего. - Иди, иди. Старпом вновь начал шарить в мешке. Марк вышел, предчувствуя, что былые неприятности могут вскоре показаться ему детскими радостями.
3.
В Питер Марка занесло лет шесть назад. Поступил в университет на филологический, подавал надежды. Из Ивангорода многие ехали учиться в северную столицу. Что Марк, хуже, что ли? Сначала все шло хорошо, а потом учеба не заладилась. На втором курсе схлестнулся насмерть с преподавателем современного русского языка Иваном Васильевичем. Естественно, по прозвищу Грозный. Был профессор, правда, вовсе не грозным, а скорее занудливым и вздорным. Но риторически поставленный в деканате вопрос: Иван Васильевич или Лютецкий - так и остался риторическим. Домой возвращаться не хотелось. Вовремя подвернулись курсы теплотехников, и в результате появилась необременительная работа диспетчером - сутки дежуришь, трое отдыхаешь. Комнату дали сразу, а о деньгах приходилось заботиться самому, на диспетчерскую зарплату не проживешь. Очутившись вновь в своей комнате и завесив разбитое стекло старым одеялом, Марк извлек из-за кушетки ворованные доллары и пересчитал. Получилось семь тысяч с мелочью. На абсолютном безденежье - неплохо. Не давала покоя мысль о кольце. Что же это за ценность такая, если Аполлинарий готов расстаться с деньгами, лишь бы заполучить кольцо обратно? Сигарет осталось три штуки. Ради особого случая Марк решил одной пожертвовать, пока куришь - лучше соображается. Для начала кольцо следует поискать. Под батареей кроме мусора не нашлось ничего. Еще не хватало кольцо потерять, стоило тогда выпендриваться перед старпомом. Наконец в щели между плинтусом и полом Марк увидел при свете зажигалки черный матовый ободок. Вот ведь закатилось, зараза! Несколько раз вилкой Марк пытался извлечь кольцо из его укрытия, но оно, похоже, засело в щели намертво. То, что Аполлинарий так просто не оставит его в покое, не вызывало сомнения. Пока Марк ползал по немытому полу, он несколько раз прикидывал пути отступления. Затеряться в Питере, конечно, можно, но только чисто теоретически. Так или иначе в конце концов Аполлинарий на него выйдет и потребует должок. Уехать куда-нибудь насовсем - тоже не лучший вариант. Денег для нормальной жизни недостаточно, а в других местах он совсем никого не знает. В Ивангороде, у матери, сильно не пожируешь. Куда он там пойдет работать, что будет делать? Получалось, как ни крути, придется найти общий язык с Аполлинарием и при этом остаться при своих - с деньгами и с кольцом. Марк подумал, что долларами он может рискнуть, есть вариант пристроить их в оборот. Не велики деньги, но все-таки. А вот с кольцом торопиться не следует. Надо еще узнать сначала, что это за штука. Существовал и третий вариант - отдать кольцо Аполлинарию и оставить себе доллары. Но пойдет ли теперь на это Аполлинарий, еще вопрос. Надо было сразу соглашаться. И к тому же, возможно, кольцо стоит раз в десять дороже, иначе зачем же старпому так о нем беспокоиться. Побродив по комнате, Марк понял, что проголодался. Он расстелил на столе газету и, открыв холодильник, вытащил пакет кефира и вареную колбасу. Надо еще чайник поставить, подумал он, и в этот момент раздался осторожный стук в дверь. Опять Аполлинарий или Людочка. Нет, скорее Людочка. Вот ведь привязалась, сорока любопытная. Может, смыться пока из дому? В дверь постучали уже настойчивее. Все-таки Аполлинарий приперся. Начнет опять терзать. Точно надо было уехать. И тут дверь пнули. Слабая защелка английского замка крякнула и вылетела из паза. На пороге стояли двое в кожаных куртках и тренировочных штанах. Марк сразу понял в чем дело, но сказать ничего не успел - один из вошедших, маленький коротко стриженый блондин, в два шага пересек комнату и, не говоря ни слова, врезал Марку в солнечное сплетение.
4.
Надо отдать Аполлинарию должное - гадить в собственной квартире он не стал. Да он и не появился даже, пока Марка, согнувшегося от боли, вели по длинному коридору к выходу. Со стороны могло показаться, что двое друзей сопровождают третьего, который себя неважно чувствует. Может, выпил лишнего, может, живот скрутило - с кем не бывает. Чем заканчиваются подобные прогулки, Марк знал хорошо. Два года назад Сашу-Леденца нашли где-то в районе Репино со скрученными колючей проволокой руками и удавкой на шее. А этим летом бесследно пропал задолжавший десять тысяч баксов Иван Берков. Говорили, что "братаны" увезли его прямо от Гостиного двора. Больше он нигде не появлялся. Успокоившаяся после шумного вечера коммуналка спала. Не открылась ни одна дверь, никто не возился на кухне, разогревая поздний ужин, не с кем было перекинуться даже взглядом. Будут бить, - скажу все, - подумал Марк. А, может, не будут? Пока с ним никто не разговаривал. За рулем белой обшарпанной "Хонды" сидел третий - ну прямо брат-близнец взявших Марка в плен боевиков. Такой же крутой стриженый затылок, те же покатые борцовские плечи и такой же равнодушный взгляд, не выражающий ничего, кроме скуки. Такие и бить будут без азарта, долго и скучно, всего лишь выполняя привычную и надоевшую работу. Сейчас пугать начнут, - решил Марк, когда его всунули на заднее сиденье "Хонды". Но ребята попались совсем неразговорчивые, прямо немтуны какие-то. Машина сорвалась с места, как на гонках, и, выплескивая лужи на стены домов, вырвалась из двора на проспект. Глаза будут завязывать или нет, - гадал Марк, ударяясь плечами то об одного, то о другого сопровождающего. - Нет, не завязали. Не боятся ничего, гады. Сонный город мелькал за мокрым стеклом. Иногда Марку казалось, что все случившееся происходит не с ним. Надо же так вляпаться! Может, с "братанами" побеседовать стоит? - У меня денег нет, - пробормотал Марк, глядя в круглый затылок водителя. - И кольца нет, - продолжил он совсем упавшим голосом, не дождавшись никакой реакции на первую фразу. - Заткнись, - коротко приказал маленький блондин. - Сиди и не вякай! - Да куда вы меня везете-то! - взмолился Марк, видя, что машина стремительно по Тучкову мосту выскочила с Васильевского острова на Петроградскую сторону. - Сейчас приедем, - пообещал водитель, не оборачиваясь. - Потерпи, дружок. Услышав ласковое "дружок", Марк затосковал окончательно. Убьют, подумал он, обреченно вжавшись в спинку сиденья. Душу вынут. И за что, спрашивается. Да пусть подавятся они своими паршивыми баксами. Минут через пять машина очутилась в районе Карповки и запетляла по проходным дворам. Пытавшийся запомнить маршрут Марк вскоре понял, что без провожатых ему обратно не выбраться - эти места он знал плохо. Наконец, приехали. Марка так же бесцеремонно, как и посадили, вытолкнули из "Хонды" под начавший моросить осенний дождь и поволокли к одноэтажному зданию без окон. По большой кирпичной трубе взглядом профессионала, недаром три года отработал теплотехником, Марк определил, что это котельная. - Знакомься, твой крематорий, - почему-то весело пояснил низенький блондин. Крепыш вообще несколько отличался от остальной компании, это Марк отметил сразу. И не только потому, что именно он ударил его там, в комнате. В блондине чувствовался какой-то злой азарт, словно он еще не наигрался в эти страшные игры, словно ему еще был интересен испуг жертвы и чувство собственной силы. Вот его и бойся, - сказал сам себе Марк. И не ошибся. По стальной скользкой лестнице они спустились вниз. Три топки ревели и изрыгали жар, словно головы змея-горыныча. Но в большом подвале, где двое работяг шлепали по дощатому столу засаленными картами, конвойные не задержались. Лишь вяло помахали работягам руками и прошли дальше. За металлической дверью открылся кирпичный, как в каземате, коридор, уходящий, казалось, в саму преисподнюю. Ну все, хватит уже, хотели напугать, это вам удалось, - беззвучно молился Марк. - А сам ведь виноват, зачем связался с Аполлинарием. Баксы отдам, кольцо отдам, только не трогайте! В комнатке без окон стояли пара табуретов и парковая скамейка. Голый цементный пол, куча мусора в углу, в основном состоящая из пустых пивных банок и мятых сигаретных пачек, как мыльный пузырь, лампочка, болтающаяся под самым потолком. Пыточная камера. Задержавшегося на пороге Марка толкнули в спину так, что он влетел в комнату, беспорядочно размахивая руками, и ткнулся в кучу мусора. Потом подняли за ворот и посадили на скамейку. Вошедший последним водитель достал из сумки банку пива "Red bull" и приготовился скучать. Блондин, порывшись у Марка под ногами, вытащил из-под скамейки кусок изолированного резиной кабеля. - Деньги остались в комнате! - предупредительно крикнул Марк, увидев, как блондин извлек из сумки водителя еще и наручники. - Оставь, - приказал блондину его спутник. - Оставь наручники. Видишь он тихий какой, наложил, небось, полные штаны. Блондин, как показалось Марку, с сожалением кинул наручники обратно. - Аполлинарий велел поучить на будущее, - напомнил он и зло взглянул на Марка. - Баксы, говоришь, там остались. А кольцо? Крепыш коротко взмахнул рукой, и ребра Марка ожгло, как будто ударили не кабелем, а раскаленным прутом. - И кольцо! - уже совсем тихо прохрипел он. Дыхание от удара перехватило. - Что же ты тогда врал, сволочь! Блондин ударил его еще два раза. Марк только дергался на скамейке, как паралитик. - Сам старпому принесешь, или нам побеспокоиться? - Сам отнесу, сам! - предупредительно завопил Марк. Но блондина, похоже, такой быстро полученный результат не устраивал. Он его, похоже, разочаровал. Марк понял это по тому, с какой ненавистью он уставился на него, шаря в кармане кожаной куртки. Крепыш только еще разохотился, только размялся, ему хотелось крови. Ему в конце концов и признания никакого было не надо, а только полной власти над своей жертвой, полного ее подчинения. Марк с ужасом уставился на своего мучителя, медленно извлекающего из кармана блестящий стальной кастет. - Оставь! - еще раз вяло потребовал водитель. - Убьешь ведь. - Ничё, я аккуратно. Марк попытался подняться со скамейки, но не успел. В голове как будто раздался взрыв, и он полетел в бездонную пропасть.
5.
Скамейка была жесткая, парковая. Где это я уснул? Марк медленно выплывал из небытия. Вся левая сторона лица ощущалась сплошным ожогом. А-а, Аполлинарий... Вот ведь зверюга, старпер-старпом. Ладно, еще живой. Допрыгался, голубчик. Марк с трудом сел, ощупал скулу. Кожа лопнула, кровищи-то сколько натекло. А к щеке и притронуться нельзя. Лишь бы кость не сломали. Несколько раз беззвучно, как рыба, открыв и закрыв рот, Марк убедился, что челюсть цела. И на том спасибо. А где же эти, "братаны"? В отдалении слабо слышались голоса. Марк, шатаясь, встал и, хватаясь за бок, выбрел из пыточной в коридор. Бубнили в соседней комнате. - И чего ты, блин, наделал, - узнал он голос водителя. - Нашел, с кем связываться. Он еще в машине сомлел, я сам видел. Его и бить не стоило. Давно бы уже обратно сгоняли и перед старпомом отчитались. А так жди, пока очухается. - Попей пивка, - голос блондина звучал зло и веско. - Я эту публику чистоплюйскую наизусть знаю. Как чё спереть, так это запросто, как рассчитываться, так в кусты. Умнее будет. - Ладно вам, - примирительно вступил третий. - Сейчас поедем. И так не сильно задержались. - А если не очухается? - предположил водитель. - И хрен с ним. Баксы, сам сказал, в комнате. Марк вспомнил холодные и злые глазки блондина и помотал головой. Надо сматываться. Этот на достигнутом не остановится. Начал бить, не успокоится, пока не сделает инвалидом. Он осторожно побрел коридором, цепляясь за стенки. Вот и кочегарка. Здесь-то как пройти? Стараясь остаться незамеченным, Марк заглянул к истопникам. Один, кажется, спит. Это хорошо. А второй? Второго не видно. Стоит рискнуть. Стальные ступеньки как будто полили жиром. Держась за поручни и оскальзываясь, Марк выбрался наружу и запрокинул голову, ловя ртом мелкие капли дождя. Совсем незнакомый двор выглядел враждебно. Проверив карманы, - плащ остался дома - Марк порадовался привычке таскать деньги в брюках. Никакой транспорт сейчас, понятно, не ходит. Спасти могла только попутка. Его подвезли. Разбитной таксист сначала долго куражился и ехидно интересовался, где это Марк так погулял. Потом загнул несообразную цену. И только убедившись, что у пассажира денег больше, чем он может предложить, нет, запустил в салон. В такси Марка начал бить озноб. Его колотило так, что он испугался, как бы водитель не выкинул его на полпути, но тот, получив плату, потерял к нему всякий интерес, и гнал "Волгу", бешено визжа тормозами на поворотах. Не заезжая во двор, Марк велел таксисту остановиться. Идти в квартиру, а потом к Аполлинарию, не хотелось. Хотя тот, ясно море, ждет. Окно в его комнате горит. Не спит старый хрыч. Но и дожидаться, пока примчатся его головорезы, смысла не имеет. Приедут - выместят зло на Марке. Когда увидят, что он сбежал, озвереют окончательно. Уже не обращая внимания на лужи и слабо надеясь, что с Аполлинарием удастся договориться, Марк побрел к подъезду. До двери оставалось шага четыре, когда та вдруг скрипнула и отворилась сама. Марк трусливо рыскнул в сторону и прижался к влажному стволу клена. В ярко освещенном проеме показался Аполлинарий и вместе с ним какой-то незнакомый мужчина, ниже ростом, но примерно одного со старпомом возраста. Длинный плащ и широкая шляпа скрывали лицо и фигуру, но по походке можно было догадаться - гость соседа не молод. - Учти, старпом, - услышал из своего ненадежного укрытия Марк. - Деньги тебе заплачены. Или завтра отдаешь кольцо, или... Мужчина не договорил, но, судя по голосу, зря он не произносил ничего. - Три лимона! Говнюк ты, а не коммерсант. - Завтра отдам, как договорились, - в интонациях Аполлинария послышались плачущие нотки. Ничего себе, - подумал Марк. - Три лимона! Не рублей же! Вот это колечко! А Аполлинарий-то - хорош. Передо мной - так орел, а тут... - И не деньги отдашь, а кольцо, - еще раз напомнил мужчина. Больше он не сказал ни слова и, не подав Аполлинарию Григорьевичу руки, направился к темной машине, которую Марк не заметил, подходя к подъезду. Включились фары, и Марк еще теснее вжался в ствол. Он так стоял еще долго, не решаясь даже выглянуть, пока звук мощного мотора не затерялся в глубине проспекта. Дальше счет пошел на секунды. По возможности стараясь не скрипеть половицами и в то же время быстро, Марк миновал коридор и шмыгнул к себе в комнату. Было заметно, что Аполлинарий здесь без него рылся, но, ликующе отметил про себя Марк, безрезультатно. Вот они, баксы, за кушеткой, как и лежали. А кольцо? Кольцо - на месте. Выцарапать его оттуда! Вилкой, как и в прошлый раз, не получилось. Придется рискнуть. Марк достал большую отвертку и попытался отжать плинтус. Тот заскрипел, но чуть подался вверх, так что можно стало просунуть в щель палец. Есть! Насадив на мизинец кольцо, Марк заметался по комнате. В сумку полетели рубашки, джемпер, джинсы. Все, больше ничего он не возьмет. И тут же у подъезда заскрежетали тормоза. В первое мгновение Марк бросился к двери, но не добежал, остановился. Теперь не уйти. В комнату не вошли, ворвались. Прижимая одной рукой к животу сумку, Марк протянул навстречу блондину пачку долларов, но тот, не глядя на деньги и только быстро приговаривая: "Сбежать хотел, гад! Хотел!", ткнул ему чем-то блестящим и острым в открытое горло.