Климов Александр. Сельва

   Деловой человек - всегда деловой человек. Даже на плахе, под топором палача...
   - Конечно, если Дерево не сказка, - подпускаю я кипятку. Уж больно гадко смотреть, как делят шкуру неубитого медведя. Хотя мне ли об этом говорить...
   - И все же, что нам делать с Келин? - возвращается к началу разговора Лен Брас. - Я говорю "нам", потому что дорога у нас одна.
   - Пристрелить. Что же еще? - говорит Пихра, ковыряя спичкой в зубах.
   Келин даже не вздрагивает, зато вскакивает Илм и орет на всю сельву:
   - Вы что? С ума посходили?! Это же... убийство!
   Ребенок... Ей-богу, ребенок! Неужели он не понимает, что Келин обречена? В каждой игре есть свои правила, и их обязаны соблюдать даже такие выброшенные из жизни люди, как мы.
   - Послушайте, - начинает Лен Брас, не ожидавший такого развития дела. Еще бы! Он думал, достаточно сказать, что Келин - агент чужой команды, и Буфи первым полезет казнить ее. - Вы же понимаете, что...
   - Ничего не хочу понимать! - кричит Илм. - Эта женщина будет жить! Я не позволю ее трогать! Лучше не подходите.
   Биолог срывает с плеча автомат и, неумело передернув затвор, целится в капрала.
   - Ого! - говорит удивленный Пихра.
   Вако незаметно вытягивает из ножен тесак. Незаметно для Буфи, но я, конечно, сто раз успею пустить ему пулю в лоб, прежде чем он коснется биолога.
   Илм - растрепанный и всклокоченный, как молодой петушок, демонстрирующий шпоры. Нравится мне этот очкарик. Не пойму, чем, но нравится. Может быть, тем, что он так не похож на меня? Но я ему не завидую. Любые ценности имеют ограниченное хождение. Ферра - не Эста. Здесь женщина отвечает за свои поступки так же, как любой мужчина, без скидки на слабый пол, нежную кожу и длинные ресницы.
   - Погодите, - говорит Брас. Он очень устал и, видимо, чувствует, что суд над Келин может окончиться не так, как он предполагал. - Слишком много событий для одной ночи. Подождем утра, на свежую голову и решим.
   Все потихоньку расползаются по своим местам. Илм пристраивается невдалеке от Келин. Вако ползет к своему тюфяку, и я слышу, как Лен вполголоса роняет ему:
   - Охранять!
   Келин Квинн
   - Охранять!
   Господи, какая глупость! Куда я могу убежать, кругом мрак ночной сельвы. Да и не побегу я. Страд, Брас, Вако - каждый отломил по кусочку от моей веры. Один только Илм пытается защитить меня. Но что он может, мягкий, нерешительный человек. Меня не спасет, и сам погибнет.
   Да и не достойна я помощи.
   Почему я тогда не отказалась от предложения Страда? Хуже, чем сейчас, не было бы. Зато на меня не смотрели бы, как на убийцу.
   В то памятное утро я пришла на свое рабочее место и еще у дверей почувствовала, что случилось что-то ужасное. Офицеры охраны в синих мундирах с пистолетами на боку толпились в коридоре и спорили о чем-то. При моем приближении они умолкали и смотрели на меня то ли с жалостью, то ли со злостью.
   Войдя в кабинет господина Страда, я сразу увидела Вампира начальника отдела безопасности, мрачного сгорбленного старика с крючковатым носом и длинными седыми волосами. В фирме его боялись больше самого Страда.
   Когда я вошла, Вампир на секунду обернулся, мельком взглянул на меня и принялся отдавать распоряжения охране. Внезапно я почувствовала, что кто-то крепко взял меня за локти. Двое молодых людей, бегло обыскав меня, приказали следовать за ними. Последнее, что я увидела, выходя из кабинета, был мой личный сейф, над замком которого колдовал Вампир.
   Меня отвели куда-то в подвал и заперли в сырой пустой комнате.
   Сутки я пробыла словно в забытьи. На мои крики и стук в дверь никто не отвечал. Лишь иногда в комнату заходил суровый молчаливый охранник, приносил пищу и воду и, лязгнув замком, удалялся.
   Все время своего заключения я пыталась понять, чем вызвана немилость Вампира и господина Страда. Служебные провинности исключались. Во-первых, я не знала за собой вины, а во-вторых, за мелкие нарушения в фирме так сурово не наказывали.
   Так и не придя к каким-либо выводам, я опустилась на бетонный пол и не заметила, как заснула.
   Утром меня разбудил скрип двери. Молодые люди в штатском подняли меня и повели по темным запутанным коридорам.
   Наконец мы очутились в служебном лифте. Табло отсутствовало, и мне не удалось определить, на какой же этаж привезла меня охрана.
   Дверь лифта открылась, и я очутилась в небольшом коридоре, оканчивавшемся одной-единственной дверью.
   Перед дверью на стуле сидел здоровенный детина с автоматом на коленях. Он хмыкнул, открыл дверь и пропустил меня, подтолкнув дулом автомата.
   Я осмотрелась и вздрогнула. Потайная дверь привела меня в кабинет господина Страда. Сам хозяин сидел за огромным полированным столом и, улыбаясь, глядел на меня.
   - Садитесь, милая, садитесь! - сказал Страд, указывая на мягкое кресло.
   - Что произошло, господин Страд? - спросила я, чувствуя, как дрожит мой голос.
   - Вы попали в скверную историю, Келин. Вампир... То есть я хотел сказать - начальник отдела безопасности получил какие-то сведения от своих агентов, проверил ваш сейф и не обнаружил там некоторых секретных документов, - лицо хозяина выражало безграничное сожаление. - Я попытался замять эту историю, но было уже поздно. Старик составил протокол и дал ему ход...
   Сердце мое учащенно забилось.
   - Господин Страд! Это неправда! Документы были на месте. Недавно я сама просматривала их, сверяла с формуляром.
   Страд потер лысину, поправил очки и сказал:
   - Не знаю, не знаю... Документы и фотографии доказывают обратное.
   Он открыл ящик стола, достал оттуда пачку бумаг и бросил их на стол.
   Я не верила своим глазам. В официальных донесениях службы безопасности назывались фамилии агентов конкурирующего концерна, номера документов, которые я им продала, и даже сумма денег, которую я за это получила... На фотографиях я пожимала руки незнакомым мужчинам, передавала им пакеты с грифом "Секретно".
   - Это какая-то ошибка, - плакала я. - Ничего этого не было. Меня хотят опорочить в ваших глазах... Что же теперь будет?
   - Боюсь, вам не миновать солидного срока заключения. Закон предусматривает строгое наказание за промышленный шпионаж. Впрочем, я могу вам помочь...
   Только значительно позже я поняла, что вся история с пропажей документов была разыграна по сценарию самого Страда.
   Я оказалась у него в руках. Ему нужен был агент, не засвеченный конкурентами, и я подходила на эту роль больше, чем кто-либо.
   Однажды мне показали газету, на последней страничке которой было опубликовано крохотное извещение о моей гибели в автомобильной катастрофе...
   Прочитав эту заметку, я поняла, что обратной дороги для меня больше нет. Для всего мира меня не существует.
   И вот - задание на Ферре. Последнее, как сказал Страд.
   Возможность получить свободу опьянила меня. Все виделось в розовом свете. Даже смерть, которую несла я и мой передатчик-маячок.
   Опытные инструкторы, бесконечные занятия, пробы на вживание в конкурирующую группу...
   Как меня внедряли в состав экспедиции - разговор особый. В памяти остался только серый нерастворимый осадок лжи, шантажа, фальшивых улыбок.
   И вот конец. Совсем не такой, какой снился Страду и Вампиру.
   Какой смысл бороться, когда мне уже никогда не вырваться из сельвы? И то, что Страд обещал мне свободу, - конечно, тоже обман.
   Предел есть всему, даже желанию жить. Нет его только у усталости.
   Ну что ж. Охраняй меня, Вако. Охраняй!
   Рассвет. Все важные решения принимаются на рассвете.
   Буфи Илм
   Рассвет. Все важные решения принимаются на рассвете.
   Надо что-то делать, иначе эти люди убьют Келин, а затем и меня.
   Небо розовеет. Это какой-то странный неровный цвет, будто в ложку сливок капнули крови.
   Джунгли просыпаются, ветерок тянет клочья тумана. Желтая пыльца поднимается с земли. Деревья стряхивают бисер росы и шевелят листвой. Клубки лиан начинают двигаться в поисках пищи. Из нор вылезают продрогшие скорпионы. "Здравствуйте, здравствуйте", - шипят они, поводя тяжелыми клешнями. Комар - громадный, не меньше голубя или куропатки, с жужжанием садится на ветку, пускает корешки и на глазах превращается в алый цветок. Через секунду у цветка отрастают ножки, и он проворно скрывается в листве.
   Все-таки сельва удивительна. Это чудесный, сказочный мир, в котором до прихода человека царила гармония. Люди пытаются превратить его в помойку, а он сопротивляется. И тем страшнее страдания, которыми мы обязаны самим себе.
   Голубая трава и красавица Келин с пустыми глазами... Это опаснее любого монстра, родившегося в глубине трясин.
   Чем же я могу помочь Келин? Я такой же маленький и чужой здесь, как и она. Ясно одно: надо выбираться, идти, куда угодно, только не оставаться здесь.
   Тихо, чтобы никто не услышал, подползаю к Наю и дотрагиваюсь до его плеча. Арвин вздрагивает и резко поворачивается.
   - Тихо, - шепчу я.
   Проводник понимает меня с полуслова. Он оглядывает поляну и склоняется ко мне.
   - Арвин, вы должны помочь нам уйти.
   Он смотрит на меня, в глазах его непонимание.
   - Куда уйти? Кругом сельва, до поселка - не одна неделя пути. Вы не пройдете и двух километров.
   - Не важно, - отвечаю, прислоняясь спиной к стволу дерева. - Не важно. Остаться здесь - тоже верная гибель. Пусть сельва. Это все-таки стихия, но люди... способные казнить женщину...
   Глаза Арвина мерцают в темноте - частице ночи, сохранившейся в густых ветвях дерева.
   - Буфи, - говорит он, и в голосе его мне чудится неподдельное участие. - Не дурите. Келин уже не спасти, но вы еще можете вернуться домой.
   - Арвин, - говорю я и чувствую, как дрожит мой голос. - Помните, вы сказали, что я могу положиться на вас? Теперь настал этот момент. Все, что я прошу, - это помочь нам уйти.
   Най молчит. О чем он думает? О том, что в глазах Браса и Пихры станет предателем, если поможет нам бежать? А может, он совсем не такой, каким мне казался? Что, если он сейчас встанет и поднимет тревогу?..
   - Не знаю, почему, но вы мне нравитесь, Вуфи, - говорит проводник, и я чувствую, как щеки мои заливает краска стыда.
   Как я мог о нем так плохо подумать?
   Арвин откладывает автомат, бесшумно сползает на землю и вытаскивает из кармана тонкий плетеный шнурок. Еще секунда, и он растворяется в зарослях голубой травы.
   Я смотрю, как зачарованный. Просто удивительно, как человек может двигаться так незаметно.
   Проходит несколько долгих, как часы, минут. Сердце гулко стучит, будто хочет разбудить спящих. Мне начинает казаться, что все сорвалось, сейчас вскочит разъяренный Вако с тесаком в руке и...
   Но вот - тонкий свист, и я на четвереньках ползу к Келин.
   Арвин держит Вако за руки, тот дергается, пытается кричать, но шнурок стягивает его шею, не давая возможности поднять тревогу. Только бы Най его не задушил.
   Келин поднимает голову и непонимающе смотрит на происходящее. Зажимаю ей рот рукой и шепчу на ухо:
   - Спокойно, Келин. Сейчас мы уходим. Шансов выбраться у нас невероятно мало, но если мы останемся здесь, их не будет вообще.
   Из глаз Келин уходит пустота. В них просыпается чувство. Какое? Я еще не могу понять. Но уже хорошо, что оно появилось.
   Стараясь не шуметь, собираю вещмешок, кидаю в него несколько банок консервов, флягу с водой. Что еще?.. Оружие? Нет, никчемный груз. Я не Арвин, и если сельва возьмется за нас всерьез, то автомат не поможет.
   Келин стоит на опушке и ждет меня.
   Най держит Вако и с грустью говорит:
   - Знаете, Буфи, я хотел бы быть таким, как вы.
   Я понимаю, что он хочет сказать что-то очень для него важное, но смысл слов ускользает от меня. Надо сказать ему напоследок...
   - Арвин. Тогда ты сказал, что сельва - гигантская мясорубка судеб. Нет, Сельва - это свалка. А мясорубка - на Эсте.
   Входим в джунгли.
   Солнце встает над верхушками деревьев.
   Вако
   Солнце встает над верхушками деревьев.
   Арвин сдергивает шнурок и отпускает мои руки. На коже теперь наверняка останется красная полоса.
   - Тихо, - говорит Най и протягивает мне сигарету.
   Закуриваю и согласно киваю.
   Вскоре просыпаются Брас и Пихра. Капрал разглаживает свой потрепанный комбинезон и, не умываясь, приступает к завтраку. Брас массирует грудь и с задумчивым выражением лица бредет ко мне.
   Сейчас начнется!..
   Брас подходит, зевает и непонимающе смотрит на место, где недавно лежала Келин. Затем он обводит взглядом поляну и мгновенно замечает отсутствие Илма.
   - Где они? - шипит он, хватая меня за отворот куртки.
   Я указываю на джунгли.
   - Мерзавец, - рычит Брас. Чувствуется, что ему хочется меня ударить, но он не решается. Ситуация вышла из-под его контроля. Он просто не знает, кому теперь можно доверять.
   Не спеша подходит Най.
   - Оставь его, - говорит он. - Вако здесь не виноват.
   - Это ты их отпустил? - спрашивает Брас.
   Арвин молчит и отворачивается. Пихра отрывается от консервированного мяса и, узнав в чем дело, кричит:
   - Ну и черт с ними. Все равно им конец.
   Капрал прав. Куда можно уйти в сельве, да еще без оружия?
   Хотя Илм мне нравился. Он напоминал мне одного сумасшедшего торговца жареными каштанами. Я был тогда мальчишкой. Подойдешь к решетке и смотришь голодными глазами, а торговец улыбнется и отвалит тебе горсть горячих каштанов. Без денег! Грузовик его потом сбил...
   - Ладно, - говорит Брас с облегчением. Наверное, ему и самому не улыбалось пачкать руки в крови. - Остались настоящие мужчины! Деловые люди.
   Арвин ухмыляется, как будто услышал самую большую глупость на свете.
   - Надо решать, что делать с преследователями, - продолжает Брас.
   - Организовать засаду и уничтожить, - рявкает капрал. - Не вести же их к Дереву!
   Пихра на глазах подтягивается, словно очутился на параде отборных войск. Дичь почуял, старый пес.
   Стрелять я тоже люблю. Стрелять весело! Правда, в людей никогда не приходилось...
   - Ну что ж. Разумно, - соглашается Брас. - Берите Вако, Пихра, и приступайте к делу.
   "Берите Вако!" Будто я вещь. Полкило сыра на прилавке в трактире! Обидно, клянусь летучей пиявкой.
   Капрал берется за дело. На меня сыплются приказы и подзатыльники. Рублю деревья, натягиваю какие-то веревки, рою ямы, развешиваю сети.
   Брас сидит на мешке, уставившись в тетрадку и шевеля губами. Арвин перенес вещи в кусты и теперь несет караул. Раза два он палит в болото, отгоняя чудовищ, похожих на обожравшихся крыс.
   Глаза Пихры горят и того и гляди выскочат из орбит. Все эти вояки - с приветом. Дай только покомандовать, горло подрать. Охрана экспедиции как-никак! Любому поиску, уходящему в сельву, придается солдат с огнеметом. Жалованье, конечно, за счет организаторов экспедиции. Неплохое жалованье, между прочим...
   Но все это пустяки по сравнению с моим золотом. Триста монет! Да на эти деньги можно весь кабак Тонца купить! Десять музыкальных автоматов расколошматить!
   Только бы Брас не передумал из-за того, что я проворонил Келин и Илма...
   Наконец все готово.
   Рубаха у меня совсем мокрая. Тело искусано, расцарапано.
   Засада вышла какой-то странной: поляна обтянута маскировочной сеткой, деревья вдоль единственной тропинки подрублены так, что держатся на честном слове. В ямах размещаемся мы с Арвином. Пихра и ботаник скрываются в ветвях деревьев.
   Текут часы ожидания.
   Солнце пошло на закат.
   Келин Квинн
   Солнце пошло на закат.
   Целый день мы пробираемся через бесконечные болота, густые сырые джунгли.
   Ни я, ни Буфи не представляем, в какой стороне находится поселок. Никому не приходило в голову замечать направление движения, и теперь даже солнце не может служить ориентиром.
   Джунгли редеют, и перед нами открывается широкая величественная река. Мутные воды текут лениво и задумчиво, лишь иногда сплетаясь в водовороты, из которых торчат черные ветви затянутых деревьев.
   - Буфи, - говорю я, стараясь не показать своего отчаяния. - Такой большой реки на нашем пути не было. Похоже, мы идем не в сторону поселка...
   Илм устало опускается на ствол поваленного дерева.
   - Какая разница, в какую сторону нам теперь идти, - отвечает он, протирая стекла очков. - К поселку мы можем выбраться только случайно. Я отдавал себе в этом отчет, когда предложил вам бежать. Главное, мы вырвались из рук Браса.
   Как это ни странно - мне не страшно. Наоборот, впервые за много лет я испытываю чувство облегчения и свободы.
   - Конечно, - пытаюсь подбодрить Буфи. - Мы ведь можем встретить охотника или лесорубов. Да... мало ли что может произойти в сельве!
   - Да-да! - подхватывает Илм. - Ведь есть же такая хорошая штука везение.
   К нам снова приходит хорошее настроение. Странно... Мы, взрослые люди, в глубине души уверенные, что никаких счастливых случайностей не существует, старательно обманываем себя и друг друга, и испытываем от этого радость.
   - Ну что ж! - решительно говорит Буфи. - Попробуем построить плот и переправиться через реку.
   Я смотрю на него - маленького, тщедушного, неуклюжего, и чувствую, как во мне поднимается теплое чувство к этому человеку. Конечно, он не сможет построить плот, но говорить ему об этом не хочется.
   Илм бодрым шагом подходит к воде и крутит головой в поисках подходящих бревен.
   Гляжу на его ноги и чувствую, как улыбка сползает с моего лица.
   Бурая, в серых разводах прибрежная галька начинает шевелиться! Камни поднимаются и замирают в положениях, исключающих всякое понятие о равновесии. Они словно растут, раздуваются.
   Еще мгновение, и их оболочки лопаются. Из трещин выползают тонкие оранжевые нити с зелеными коготками на концах. Они тянутся к ногам Илма, а тот ничего не замечает, погрузившись в планы строительства плота.
   - Буфи! - кричу, указывая на опасность.
   Биолог, словно очнувшись, несколько секунд глядит себе под ноги, а затем высоко подпрыгивает, бежит от воды. Оранжевые щупальца, лишившись добычи, обиженно извиваются.
   Илм, запыхавшись, приваливается к стволу дерева и глубокомысленно изрекает:
   - Никогда не надо забывать о коварстве сельвы!
   Я понимаю, что ситуация совсем не подходящая, но ничего не могу с собой поделать и начинаю смеяться. Буфи непонимающе смотрит на свои разодранные сапоги и вдруг тоже заливается мальчишеским смехом.
   Мы поднимаем свои вещмешки и идем вдоль реки. Теперь мне почему-то кажется, что еще придут дни, полные радости и света.
   Они придут, не могут не прийти.
   Капрал Пихра
   Они придут, не могут не прийти.
   Преследователи не бросят просто так свою добычу.
   В ветвях удобно, но сыро. Маленькие жучки точат кору. В ушах стоит хруст, будто тысяча сладкоежек дорвалась до запасов вафель. Тоненькие салатовые змейки скользят по лианам, посматривая на меня рубиновыми бусинами глаз. Двухголовый тарантул поймал гигантскую саранчу. Поднимается суматоха. Головы не поделили добычу, и одна из них пытается укусить другую. Ну прямо, как мы...
   Серая тень проносится над поляной и скрывается в листве. Успеваю заметить лишь загнутые желтые когти и длинный чешуйчатый хвост.
   Ничего, скоро все это кончится. Дерево даст мне бессмертие. Восстановятся мои легкие, им уже не будет страшен чистый воздух Эсты. И я вернусь домой, к Марции, к детям. Как они там без меня?
   Моя Марция - красавица. Черные глаза, статная, румяная... Как она обрадуется, когда я вернусь к ней. А мои малыши... Курчавые сорванцы! Они ведь меня очень любят. С какой гордостью они говорили приятелям: "Наш папа - капрал!" Я и сам был уверен, что делаю нужное дело. Молодой был. Дурак! А потом командир роты лейтенант-инструктор Торро научил меня уму-разуму. Хорошая наука. Я - здесь, а Торро - дома. Наверное, уже майор.
   Заросли у тропинки вздрагивают. Нет, это не зверь. Я видел блеск металла. Сельва удивительна, но даже она не может сделать животное из железа.
   С дерева хорошо видно, как напрягается фигура Ная. Он, конечно, тоже заметил подозрительный блеск. Вако жует сухарь и глядит совсем в другую сторону. Ему все нипочем. Счастливчик!
   Наконец кусты раздвигаются, и из них высовывается голова в каске. Каска обтянута сеткой, из которой торчат стебли папоротника.
   Голова остается довольна осмотром поляны. Она на мгновение исчезает, но вскоре появляется опять, уже вместе с туловищем здоровенного громилы в маскировочном комбинезоне. Крепкий парень! С таким один на один лучше не встречаться.
   Детина проходит к кострищу и ковыряет золу сапогом. Углей нет, не на дураков напал.
   Интересно, сколько ему платит господин Страд?
   Постояв с минуту, он оборачивается и негромко свистит. Из зарослей вылезают еще трое. Молодцы - один к одному! Не хотел бы я попасть к таким в лапы. По виду - то ли гангстеры, то ли из военных. Нет, скорее профессиональные убийцы. Лица до глаз заросли щетиной, на поясах - тесаки и гранаты, за плечами - автоматические винтовки. А вот у одного... Да, это серьезно. Огнемет! Надеюсь, Най догадается, с кого начать.
   Надо немного выждать. Вдруг в кустах остался кто-нибудь еще?
   Нет, кажется, все!
   Преследователи собираются в кружок и что-то негромко обсуждают.
   Пора! Лучшего момента не будет.
   Подношу руку ко рту и ухаю на манер феррианской совы. Верзила в комбинезоне поднимает голову, и в тот же момент раздается выстрел. Парень с огнеметом валится навзничь. На его груди расплывается красное пятно.
   Молодец, Арвин!
   Брас бьет длинными очередями. Вако и Най стреляют прицельно. Падает в траву еще один. Двое оставшихся бросаются к кустам, но всюду натыкаются на сетку.
   Мышеловка! Так и было задумано.
   Верзила первым соображает, что попал в ловушку. Отстреливаясь и петляя на манер зайца, он бежал к тропе. Пули шлепают по земле, вырывая длинные лоскуты дерна. Второй, обезумев от страха, начинает распарывать сеть тесаком. Пунктир автоматной очереди приближается к нему и наконец пересекает его тело. Тесак выпадает из рук, парень раскачивается, повиснув в сетях вниз головой.
   Господи, упокой его душу!..
   А верзила ловко уворачивается от пуль. Профессионал! Настоящий мастер спиной чует, когда надо отпрыгнуть, когда пригнуться.
   Еще секунда, и он уйдет. Медлить нельзя. Ничего не поделаешь.
   Целюсь и нажимаю кнопку огнемета.
   Деревья у тропинки вспыхивают, как сухая солома, и падают, превращая дорожку в чадящий завал. Поляна объята пламенем. Оранжевые языки взметаются в небо, зажигая нависающие ветви деревьев.
   И все же верзила уходит. Его черная фигура в комбинезоне с горящим рукавом исчезает в болотах...
   Сверху падает пылающий сук. Взвивается столб искр.
   Становится жарко. Пора уходить.
   Арвин Най
   Становится жарко. Пора уходить.
   Джунгли пылают. В любой момент может начаться реакция. Под ложечкой опять оживает тонкий холодок страха. Словно на качелях, когда падаешь и чувствуешь, как сердце начинает парить в невесомости.
   Капрал и Брас спрыгивают с деревьев. Там еще жарче, и лица их - цвета вареного мяса. Комбинезоны - хоть выжимай. У Пихры тлеет рукав, но он этого не замечает. Лен весь трясется.
   Взваливаем на плечи вещмешки и спешим к воде.
   - Стоп! - кричит Брас. - А где Вако?
   Действительно, где Вако?
   Скидываю мешок и бросаюсь назад, в беснующиеся оранжевые волны. Поляна залита огнем, будто в костер опрокинули ведро бензина. Копоть забивает легкие. Лианы скручиваются змеями и выстреливают фонтанчиками горящего эфира.
   Кружится голова. Плевать!.. Огонь - это привычно. Он одинаков, что на Эсте, что здесь. Чего его бояться?
   Вот и яма - черная ножевая рана на теле сельвы. Грязь бурлит и курится дымками. Пиявки пузырятся, превращаясь в каких-то рогатых броненосцев. Разбираться некогда.
   Вако...
   Вако лежит, откинувшись на бруствер, как на спинку кресла. Глаза открыты и смотрят куда-то вверх. Никогда не замечал, что они голубые... А на лбу - крохотное алое пятнышко.
   И кто сказал, что пуля обезображивает человека? Иногда она возвращает ему потерянный облик. Пуля мудра, палец, нажимающий на курок, - глуп! Смерть разом смахнула с лица Вако все приметы слабоумия. Человек, как человек - опустошенный, как и все в нашем мире. Даже что-то мальчишеское проступает под жесткой щетиной.
   Да, в сущности, он мальчишка и есть... Был...
   Счастливчик Вако. Твой путь среди капканов закончился, а мне еще идти и идти.
   Ты не боялся смерти. Наверное, и не подозревал, что смертен. И в этом была твоя сила. Ты не ждал гибели каждую секунду, именно поэтому твоя пуля оказалась шальной.
   Огонь дышит в лицо. Поворачиваюсь и бегу обратно.
   - Ну что? - спрашивает Брас.
   Дотрагиваюсь указательным пальцем до его лба. К чему слова? И так кругом одни пустые фразы.
   - Прими, сельва, душу его... - бормочет капрал, закатывая глаза. Гипноз смерти действует и на него.
   Брас открывает рот, чтобы сказать что-нибудь, приличествующее моменту, но потом машет рукой и только плотнее натягивает противомоскитную сетку. Он тоже взволнован, и в этом проглядывается настоящее человеческое чувство, а не сожаление, что потерян надежный помощник.
   Однако пора идти. Битва у безымянного болота закончилась полной победой искателей бессмертия. Гремите, трубы, бей, заслуженный полковой барабан! Вдолби в головы похитителям чужой жизни, что расправиться с кучкой наемных убийц куда проще, чем перехитрить сельву и самого себя.
   Болото, заросшее исполинским папоротником, постепенно переходит в мелководное озеро. Трясины исчезают, зато приходится по грудь брести в теплой бурой воде. Мангры на корнях-ходулях срастаются в фантастический лабиринт. Парит. Тучи мошкары гудят над головами, сумрак, пропитанный запахом прели, настолько сер и безнадежен, что становится страшно.