Страница:
— …не склоняются передо мной! Если они не сделают этого, я полностью уничтожу город и всех его…
— …и мне пришлось начать все это! Если бы я только мог повернуть время назад и предупредить своих…
Нет! Он не станет слушать! Сделав глубокий вдох, Геррод ринулся к стене, где находились безликие кристаллы.
Пещеру осветил яркий свет. Капюшон в основном защищал его глаза, хотя раздражающие видения несколько секунд танцевали перед его взором, прежде чем он непрерывным миганием прогнал их. Геррод мигнул еще один, последний раз и повернулся, чтобы увидеть, какие изменения он вызвал. Он и не глядя знал, что шептуны исчезли. Свое дьявольское бормотание они, по крайней мере, прекратили — это уж точно.
Какое-то время он мог лишь стоять там, недоумевая, не перенесся ли он тем или иным способом в другую пещеру.
За стенами существовал какой-то мир. Куда бы Геррод ни посмотрел — за исключением участка, где находились управляющие кристаллы, — ему представлялось, что он теперь находится внутри какого-то подобия стеклянной комнаты. Грани кристаллов, составлявших стены, искажали образы, но чародей легко различал в одной стороне холмы и кучку деревьев. Если он делал пол-оборота, то видел другие холмы и луг, на котором паслось небольшое стадо животных, показавшихся ему дикими лошадьми.
— Что это за место? — пробормотал он. — Где я? Как будто в ответ ему мир исчез, и его заменило то
(он сощурил глаза и огляделся), что могло изображать лишь Драконье царство его отца — так, как оно видится с одной из лун!
— Кости Серкадиона Мани! — потрясенно прошептал он. Древних враадов это зрелище порадовало бы. Геррод читал кое-какие тома из библиотеки Дру Зери, включая и один, написанный самим Маном, давным-давно позабытым. У него, человека суетного, с Дру Зери и Герродом была одна общая черта — страсть к открытиям, особенно когда дело касалось познаний.
— Шарисса! — прошептал он, привыкший говорить с самим собой просто для того, чтобы услышать человеческий голос. — Я могу воспользоваться этим, чтобы найти ее!
«И мало что хорошего это тебе даст! — подумал чародей в следующее мгновение. — Как знание того, где она находится, поможет тебе — раз ты сам здесь, в плену!»
Что же это было за место? Он изучал открывающийся вид, учитывая легкие искажения, которые вызывало множество кристаллов-лиц, составлявших изображение, и наконец нашел то, что разыскивал. Крошечное пятно, похожее на дракона, сверкало у самой оконечности материка. Это был полуостров, как он и подумал.
— А Шарисса Зери? — Это была смутная надежда, но лишь ее Геррод испытывал последнее время.
Как он и боялся, ничего не произошло.
— Возможно, если я представлю ее себе… — Он подумал, что задача окажется невыполнимой — так редко он виделся с Шариссой за последние несколько лет; но когда Геррод сосредоточился, то отчетливо увидел ее лицо и фигуру. Ее распущенные серебристо-синие волосы, неизменную улыбку — необычную и чарующую благодаря изогнутым уголкам рта; большие пытливые глаза, которые блестели намного ярче, чем у других враадов…
— Кровь Дракона! — Он прогнал из своих мыслей поэтические детали прежде, чем их стало слишком много. Он заставил свое воображение обратиться к вещам более прозаическим, представляя ее себе и думая: «местонахождение… местонахождение…» — так упорно, чтобы другое, более личное, не вырвалось снова на свободу.
Панорама, открывшаяся перед ним, затуманилась… и преобразилась в темную пещеру, настолько грандиозную, что Геррод на мгновение забыл, что он не стоит внутри нее, а лишь разглядывает издалека.
«Это лучше…»
Внутренность пещеры исчезла из-за внезапно появившихся панических мыслей, которые едва слышно нашептывали ему, что пора подумать о бегстве. Никакое новое изображение не заменило предыдущего; кристаллические стены оставались как в тумане.
— Кто здесь? — закричал он.
Ответа не последовало, да он и едва ли ожидал его, но тем не менее еще одну попытку сделал. Геррод покачал головой, размышляя о шептунах, которые все еще вторгались в его мысли. Его терзало собственное воображение, только и всего. Геррод по-прежнему ожидал услышать их голоса, так что неудивительно, что время от времени они возникали у него в мыслях.
Удовлетворившись тем, что голос принадлежал всего лишь его собственным грезам, чародей вернулся к выполнению своей задачи. Квели скоро разволнуются до такой степени, что пошлют одного из них, чтобы забрать его отсюда. Он хотел до этого добиться успеха: или дать им что-то такое, что убедило бы их в том, что он помогает их делу, или извлечь достаточно познаний, чтобы найти Шариссу, а потом бежать к ней.
Он возвратился к управляющим кристаллам и чрезвычайно осторожно коснулся их. Поскольку Геррод думал о молодой волшебнице, то не удивился, когда облака исчезли и он обнаружил, что смотрит на выход из пещеры.
— Это лучше, — прошептал Геррод, бессознательно подражая причудливому голосу. Основные манипуляции были удивительно просты — когда знаешь систему управления, отметил про себя чародей.
«А зачем им было делать это слишком сложным? Это причинило бы одни лишь неудобства. А я-то всего секунду назад опасался, что никогда ничему не научусь здесь!»
Геррод не переоценивал свой успех. Кто угодно — даже с простейшими познаниями о том, как действует колдовство кристаллов, — был бы способен осуществить то же, что и он. И все же лучше, что эту пещеру нашел он, а не его отец или один из братьев… или почти всякий другой враад — кроме Зери, если уж на то пошло.
— Да, это пещера, но покажите мне, где… — Он улыбнулся, когда вернулась карта и показала, что искомое место находилось… находилось далеко на северо-востоке!
— Надо пересечь лишь две трети континента! Хорошо, что при такой точности, как эта, я не оказался посреди моря!
Горы. Обширная цепь северных гор. Его брат, Рендел, создал кое-какие записки про эти горы — особенно про одну из них. Рендел, такой же скрытный, как и все враады, не написал, почему одна гора, по имени Киван Грат, была настолько важна для него. Любой, однако, кто знал Рендела — например, Геррод или Баракас, — понимали, что даже мимолетные ссылки указывают на что-то крайне важное. То, что в этом же отрывке имелись также упоминания об искателях и их истории, хотя и во фразах, казалось бы, не связанных между собой, было для чародея достаточным.
— Твоя сокровищница, — пробормотал он. — Место, ради которого ты покинул свой клан!
Так должно было быть… но если Шарисса находилась там, это означало, что там же находились и Тезерени, то есть отец.
Теперь больше чем когда бы то ни было ему надо было найти способ связаться с Шариссой. К секретам основателей нельзя было подпускать его родителя — с его изобретательностью и узконаправленными замыслами.
«Еще одно простое прикосновение к управляющим кристаллам…»
Откуда пришла эта мысль? Его руки двигались так, как будто их направлял кто-то другой. Геррод медленно потянулся к главным кристаллам. Имелся ли способ переместиться из одного места в другое? Похоже, приспособления квелей не влияли ни на что находившееся в пещере, но он боялся попытаться применить любое собственное колдовство — из опасения, что оно подействует на него больше, чем требуется. Он все еще с недоверием использовал магию и истерзанного Нимта, и этого мира, однако полагал, что могущество пещеры кристаллов не повлияет на него, так как для обращения к нему требовалась всего лишь мысль.
Были и другие доводы, которые могли бы противоречить этим его предположениям, но безрассудство заставило его пренебречь ими, и он коснулся первого из камней.
Знакомое гудение квелей заставило убрать руки с камней.
У входа в пещеру стоял, уставясь на Геррода, вождь квелей — единственный, кто был готов рисковать. На голове у него был металлический шлем, полностью скрывавший уши и оставлявший для глаз лишь узкие прорези. Талия исполина была обмотана веревкой, конец которой вел наружу, чтобы те, кто находится там, могли вытащить своего предводителя в безопасное место, как только он завладеет своей добычей — не кем иным, как Герродом.
— Еще не время, — сказал Геррод, пытаясь действовать спокойно, не выказывая отвращения. Если бы только удалось убедить квеля оставить его в покое на некоторое время.
Огромное чудище с усилием повернулось и уставилось на Геррода. Тот по-прежнему не знал, что же воздействует на квелей таким образом, но пробыть в пещере хотя бы несколько секунд они могли только в свинцовом шлеме. К несчастью для них, даже шлем не вполне защищал их.
Квель, если довериться опыту Геррода в истолковании смысла поз его подземных знакомцев, был потрясен. Вновь прибывший увидел то, что едва ли ожидал увидеть. Вождь квелей не посылал Герроду никаких образов. Он буквально мог показаться мертвым, если бы Геррод не слышал его дыхания.
«Действуй!»
Исступленный Тезерени не слишком нуждался в подталкивании. Он уже пришел к выводу, что пещера сама по себе свидетельствовала о том, что он добился некоторого успеха — успеха, на который надо немедленно обратить внимание его хозяев. Снова повернувшись к управляющим кристаллам, Геррод начал возиться с ними.
Он услышал, как позади него квель шевельнулся и прогудел предупреждение, на которое враад не обратил внимания. Геррод отчаянно боролся за то, чтобы подчинить себе собственные руки, которые стремились совершать непривычные движения, как будто они — а не сам он — знали, что следует делать.
Квель не был вооружен, и это дало Герроду еще несколько драгоценных секунд, но стоит огромному чудовищу оказаться рядом, и чародея ждет смерть; это понимали оба.
Услышав тяжелые шаги, уже мало что соображающий враад прекратил попытки управлять собственными руками и позволил им играть с мерцающими камнями.
В пещере снова вспыхнул ослепительный свет. Геррод, ожидавший, что квель сломает ему шею, закрыл глаза.
Пронзительный вопль чуть не порвал его барабанные перепонки.
Когда свет ослаб, враад обнаружил, что он все еще жив, и осторожно открыл глаза.
Он находился в пещере, но не в пещере кристаллов.
Ошеломленный, он повернулся на месте, осматриваясь вокруг широко раскрытыми глазами. Это было не изображение, созданное набором волшебных кристаллов; это была очень реальная и очень знакомая пещера. Именно та, где Шарисса ожидала спасения.
«Где она, в таком случае? — мысленно спросил он себя, зная, что, если заговорит вслух или произведет любой другой шум, это привлечет внимание людей из его бывшего клана. — И что мне делать, когда я найду ее? Пытаться противостоять объединенным усилиям отца, братьев, сестер, родственников и всех одаренных способностью к волшебству чужаков, которых они притащили с собой?»
Геррод в ужасе сообразил, что ему и в голову не приходило, что он может и в самом деле оказаться в этом месте. Если быть точным, то это он, конечно, предполагал, но, помимо того, чтобы материализоваться, отнять Шариссу от тех, кто охранял ее, и скрыться вместе с волшебницей, чародей никогда не думал о том, чтобы разработать выполнимый план. Теперь, оказавшись неподалеку от Шариссы, он отчаянно нуждался в нем.
Тусклый свет шел из трещины в потолке пещеры, и поэтому Геррод не был в полной темноте, однако он решил рискнуть, обеспечив себя хоть собственным освещением. Столь незначительное заклинание, даже взятое из магии враадов, едва ли могло бы подействовать на него, ведь так?
Он отказался раздумывать об этом дольше и щелкнул пальцами. Крошечное синее пламя вспыхнуло у него на ладони. Несмотря на его размер, свет распространялся достаточно далеко, чтобы позволить Герроду увидеть, не подстерегает ли его поблизости какая-то опасность. Чародей снова осмотрелся, благодарный, что, похоже, никаких ужасных изменений не произошло. Стены пещеры все еще были в тени, но там негде было спрятаться какому-нибудь подземному чудовищу. Удовлетворенный враад начал расхаживать по пещере, пытаясь определить, куда направиться.
В первую очередь он нашел вождя квелей — то, что от него осталось. Небольшой холмик вначале скрывал его; но теперь его вид послужил Герроду устрашающим напоминанием о том, что колдовство может сделать с неосторожными — или со случайными жертвами.
Даже в слабом синем свете спина квеля блестела, как крошечная небесная карта из мерцающих звездочек. Единственной частью тела подземного жителя, которая не слишком пострадала в результате этого неожиданного вторжения, был панцирь. Геррод моментально отвернулся, увидев голову — месиво из металла и плоти. Одна из рук квеля был оторвана и валялась где-то в стороне. Ноги, лежавшие поверх панциря, были переплетены, будто у тряпичной куклы, — таким способом, который вряд ли понравился бы любому существу, имеющему кости.
Оставались еще и куски веревки — это заставило чародея спросить себя: а что мог бы подумать другой квель.
— Мне хотелось бы сказать, что я сожалею о твоей внезапной кончине и о том, какой она для тебя оказалась, — пробормотал он растерзанному трупу. — Но по правде говоря, мне тебя не жаль. — Бледный враад посмотрел на лежавшие перед ним останки и добавил: — Мне думается, это могло бы произойти быстрее и оказаться не таким отвратительным.
Зрелище мертвого квеля что-то изменило в Герроде. За последние пятнадцать лет ему слишком часто напоминали о том, что и сам он смертен. Он мог умереть не только из-за своих нынешних действий; любое обращение к магии враадов вредило и ему, и земле, в которой он был вынужден обитать. А то, что такой судьбе подвергся квель, а не он сам, лишь увеличивало его опасения. Как он мог надеяться спасти Шариссу, когда даже не знал, как спастись самому?
Тезерени попытался убедить себя, что у него всего-навсего разыгрались нервы, но успокоиться не удалось.
«Я могу показать тебе путь к безопасности… тебе самому и тем, кто тебе дорог… я могу дать тебе… вечную… жизнь…»
— Но…
«Я вывел тебя из подземного мира квелей и водил твоими руками, когда пришел решающий момент. Я подгонял тебя вперед, когда ты мог бы невольно отступить назад и потерпеть поражение. Да-а-а… Я спас тебя более чем трижды».
Этот внутренний голос с его властными, завораживающими интонациями на этот раз невозможно было отвергнуть. Он не принадлежал ни одному из легиона шептунов, чьи рассказы он до сих пор не понимал; но он не принадлежал и его перенапрягшемуся воображению. Нет, это был кто-то, кто беседовал с самым сокровенным в его душе, кто стремился предложить руководство, в котором — как Геррод только теперь понял — он нуждался, чтобы уцелеть.
«Если ты хочешь обладать тем, что я предлагаю тебе, следуй за мною, вниз».
— За тобой? — спросил он, хотя было несомненно, что его новому спутнику едва ли требовался слух, чтобы узнать его мысли.
«За мной…» — произнес невидимка.
Перед Герродом — на расстоянии, не превышающем два десятка шагов, — оказался проход, ведущий из пещеры, которого он прежде, похоже, не видел. Туннель был освещен, но не камнями, вмонтированными в стены или потолок, как это делали квели, а узкой дорожкой, проходившей по самой середине пола. Чародей проследил туннель взглядом и увидел, что его конец исчезал вдали… но перед этим резко опускался вниз.
— А что насчет Шариссы? Что насчет той, ради которой я пришел?
«Все будет твоим, если ты последуешь за мной…» Не ощущался ли в голосе оттенок детского нетерпения? Геррод решил, что ему это безразлично. Предложение было слишком заманчивым и слишком своевременным для того, чтобы он сколько-нибудь сопротивлялся ему. Он сделал шаг в направлении туннеля. «Погаси свет».
— Свет? — Он взглянул на синее пламя, плавающее перед ним. — Мой свет?
«Твой свет… да-а-а… только тогда… да-а-а, это значит, что только тогда… ты сможешь последовать за мной».
Это казалось такой маленькой, незначащей просьбой, что Геррод просто пожал плечами, уступая, и сжал руку в кулак. Синий свет мигнул и потух.
«А теперь… следуй за мной».
Что он и сделал, и стал опускаться глубже и глубже в систему подземных переходов, не думая о времени. Дорожка света все время лежала перед ним, с готовностью указывая ему путь. Геррод постоянно думал о Шариссе, но как о чем-то таком, чего, как ему вес более и более стало казаться, он мог бы достичь только при помощи того, что ожидало его в конце пути. То, что это мнение усиливалось по мере того, как он слушал вкрадчивые слова голоса, не приходило ему в голову.
Чародей, похоже, начал уставать и замедлил шаг. Он не помнил, сколько поворотов он сделал и куда они вели — налево или направо. Единственное, в чем он был уверен, — это в том, что все время опускался ниже.
«Еще чуть-чуть… лишь еще чуть-чуть».
Он пришел наконец ко входу в пещеру. Мерцающая дорожка постепенно растаяла. С того места, где остановился Геррод — не больше чем в пяти шагах от этого зева, — он не видел ничего — только темноту. Полную темноту — как будто свету здесь места не было вовсе.
«Ты уже встречался с такой темнотой, — напомнил ему голос, теперь преисполненный уверенности в себе. — За той темнотой оказался свет пещеры, которая принесла тебе освобождение от пленивших тебя. Ты об этом помнишь, не так ли?»
Сходство между этой пещерой и пещерой кристаллов Геррод заметил. Набравшись решимости, он сделал последние несколько шагов и вошел в пещеру.
Та оказалась по-прежнему черной — как тело Темного Коня — и пробуждающей почти такую же тревогу.
— Где ты?
«Здесь».
Чародей увидел перед собой мерцание чего-то движущегося, время от времени вспыхивавшего, как будто оно не полностью находилось здесь. Это был неясный силуэт, несколько напоминавший животное, но какое именно — Геррод сказать не мог. Возможно, их было несколько.
— Кто… что… ты?
«Я… твой руководитель».
Не совсем тот ответ, который хотел бы услышать Тезерени, но он, конечно же, не мог спорить со своим странным благодетелем — особенно тогда, когда успокаивающий тон этого существа полностью погасил в нем неуверенность.
Ту, что оставалась.
«Твои родные не найдут тебя здесь. Их ощущения не достигнут этого места. Ты в безопасности».
— Шар…
«С ней все в порядке. Они в замешательстве. Я играл с ними в игры, и твоя подруга оказалась тут очень полезной — поскольку из ее воспоминаний я мог извлечь кое-какие идеи».
Снова в темноте что-то пошевелилось. Два горящих угля, которые могли бы быть глазами, вспыхнув, осветили фигуру человека в плаще и капюшоне, затем снова исчезли.
— Пожалуй, пора нанести удар, пора…
«Вскоре это произойдет. Дела еще не пришли к завершению. Однако теперь это произойдет очень скоро».
Геррод на это надеялся. Как высоко он ни оценил помощь этого фантастического существа, кое-что продолжало его тревожить, подстрекая к бегству. Почему? Здесь он был в безопасности от своего отца.
«Да-а-а… здесь ты в безопасности ото всех».
Чародей поежился. Ему не нравилось, что его мысли так легко читались кем-то. Это слишком сильно напоминало ему о квелях.
«Нет! — проревел голос. — Держи свое сознание открытым! Не прячь своих мыслей!»
Страшная сила, ударившая враада, едва не сбила его с ног. Он попятился назад, еще плотнее кутаясь в защищающий его плащ.
Возможно, поняв, что оно зашло слишком далеко, существо, скрывавшееся в темноте, вернулось к более вкрадчивому, успокаивающему тону, который больше устраивал Геррода.
«Для твоей же безопасности необходимо, чтобы ты не прятал от меня твои мысли. Я не смогу помочь тебе, когда на тебя нападут — если только не смогу всегда быть с тобой. Ты же понимаешь это, разве не так? »
Это не должно было показаться таким уж само собой разумеющимся, но почему-то казалось. Чародей кивнул и слегка успокоился. Его, однако, по-прежнему заботило многое.
— Что мы будем делать? Каков твой план освобождения Шариссы?
«Когда придет время, она сама поможет нам. Среди тех, что в латах, возникнут смятение и страх. Поверь мне, у них будет слишком много других забот, чтобы обращать пристальное внимание на твою женщину».
Шарисса Зери не была его женщиной, но он не мог рассуждать об этом, когда надо было подумать о множестве безотлагательных дел.
— Тезерени не слабы, их объединенная мощь позволила им пересечь огромное море с помощью одного лишь волшебства. Дракон, возможно, только символ, но это описание очень хорошо подходит к моему отцу. Он во многих отношениях и в самом деле дракон.
Его слова вызвали лишь тихий, издевательский смех обитателя тьмы. Снова вспыхнули огненные глаза и возник едва видимый силуэт какого-то громадного зверя. Каждый раз это создание выглядело иначе — как будто оно подбирало себе внешность, стараясь найти наиболее устрашающую и внушительную.
«Он действительно дракон, как ты и говоришь, и даже в большей степени, чем считаете и ты, и он, и любой из его людей! — Снова послышался недолгий смех. — В значительно большей!»
Геррод стоял в непроглядной тьме пещеры, слушая хихиканье своего призрачного спутника, и в его мозгу вспыхнула искорка здравого смысла: а может, ему, в конце концов, было бы лучше остаться с квелями?
Глава 17
— …и мне пришлось начать все это! Если бы я только мог повернуть время назад и предупредить своих…
Нет! Он не станет слушать! Сделав глубокий вдох, Геррод ринулся к стене, где находились безликие кристаллы.
Пещеру осветил яркий свет. Капюшон в основном защищал его глаза, хотя раздражающие видения несколько секунд танцевали перед его взором, прежде чем он непрерывным миганием прогнал их. Геррод мигнул еще один, последний раз и повернулся, чтобы увидеть, какие изменения он вызвал. Он и не глядя знал, что шептуны исчезли. Свое дьявольское бормотание они, по крайней мере, прекратили — это уж точно.
Какое-то время он мог лишь стоять там, недоумевая, не перенесся ли он тем или иным способом в другую пещеру.
За стенами существовал какой-то мир. Куда бы Геррод ни посмотрел — за исключением участка, где находились управляющие кристаллы, — ему представлялось, что он теперь находится внутри какого-то подобия стеклянной комнаты. Грани кристаллов, составлявших стены, искажали образы, но чародей легко различал в одной стороне холмы и кучку деревьев. Если он делал пол-оборота, то видел другие холмы и луг, на котором паслось небольшое стадо животных, показавшихся ему дикими лошадьми.
— Что это за место? — пробормотал он. — Где я? Как будто в ответ ему мир исчез, и его заменило то
(он сощурил глаза и огляделся), что могло изображать лишь Драконье царство его отца — так, как оно видится с одной из лун!
— Кости Серкадиона Мани! — потрясенно прошептал он. Древних враадов это зрелище порадовало бы. Геррод читал кое-какие тома из библиотеки Дру Зери, включая и один, написанный самим Маном, давным-давно позабытым. У него, человека суетного, с Дру Зери и Герродом была одна общая черта — страсть к открытиям, особенно когда дело касалось познаний.
— Шарисса! — прошептал он, привыкший говорить с самим собой просто для того, чтобы услышать человеческий голос. — Я могу воспользоваться этим, чтобы найти ее!
«И мало что хорошего это тебе даст! — подумал чародей в следующее мгновение. — Как знание того, где она находится, поможет тебе — раз ты сам здесь, в плену!»
Что же это было за место? Он изучал открывающийся вид, учитывая легкие искажения, которые вызывало множество кристаллов-лиц, составлявших изображение, и наконец нашел то, что разыскивал. Крошечное пятно, похожее на дракона, сверкало у самой оконечности материка. Это был полуостров, как он и подумал.
— А Шарисса Зери? — Это была смутная надежда, но лишь ее Геррод испытывал последнее время.
Как он и боялся, ничего не произошло.
— Возможно, если я представлю ее себе… — Он подумал, что задача окажется невыполнимой — так редко он виделся с Шариссой за последние несколько лет; но когда Геррод сосредоточился, то отчетливо увидел ее лицо и фигуру. Ее распущенные серебристо-синие волосы, неизменную улыбку — необычную и чарующую благодаря изогнутым уголкам рта; большие пытливые глаза, которые блестели намного ярче, чем у других враадов…
— Кровь Дракона! — Он прогнал из своих мыслей поэтические детали прежде, чем их стало слишком много. Он заставил свое воображение обратиться к вещам более прозаическим, представляя ее себе и думая: «местонахождение… местонахождение…» — так упорно, чтобы другое, более личное, не вырвалось снова на свободу.
Панорама, открывшаяся перед ним, затуманилась… и преобразилась в темную пещеру, настолько грандиозную, что Геррод на мгновение забыл, что он не стоит внутри нее, а лишь разглядывает издалека.
«Это лучше…»
Внутренность пещеры исчезла из-за внезапно появившихся панических мыслей, которые едва слышно нашептывали ему, что пора подумать о бегстве. Никакое новое изображение не заменило предыдущего; кристаллические стены оставались как в тумане.
— Кто здесь? — закричал он.
Ответа не последовало, да он и едва ли ожидал его, но тем не менее еще одну попытку сделал. Геррод покачал головой, размышляя о шептунах, которые все еще вторгались в его мысли. Его терзало собственное воображение, только и всего. Геррод по-прежнему ожидал услышать их голоса, так что неудивительно, что время от времени они возникали у него в мыслях.
Удовлетворившись тем, что голос принадлежал всего лишь его собственным грезам, чародей вернулся к выполнению своей задачи. Квели скоро разволнуются до такой степени, что пошлют одного из них, чтобы забрать его отсюда. Он хотел до этого добиться успеха: или дать им что-то такое, что убедило бы их в том, что он помогает их делу, или извлечь достаточно познаний, чтобы найти Шариссу, а потом бежать к ней.
Он возвратился к управляющим кристаллам и чрезвычайно осторожно коснулся их. Поскольку Геррод думал о молодой волшебнице, то не удивился, когда облака исчезли и он обнаружил, что смотрит на выход из пещеры.
— Это лучше, — прошептал Геррод, бессознательно подражая причудливому голосу. Основные манипуляции были удивительно просты — когда знаешь систему управления, отметил про себя чародей.
«А зачем им было делать это слишком сложным? Это причинило бы одни лишь неудобства. А я-то всего секунду назад опасался, что никогда ничему не научусь здесь!»
Геррод не переоценивал свой успех. Кто угодно — даже с простейшими познаниями о том, как действует колдовство кристаллов, — был бы способен осуществить то же, что и он. И все же лучше, что эту пещеру нашел он, а не его отец или один из братьев… или почти всякий другой враад — кроме Зери, если уж на то пошло.
— Да, это пещера, но покажите мне, где… — Он улыбнулся, когда вернулась карта и показала, что искомое место находилось… находилось далеко на северо-востоке!
— Надо пересечь лишь две трети континента! Хорошо, что при такой точности, как эта, я не оказался посреди моря!
Горы. Обширная цепь северных гор. Его брат, Рендел, создал кое-какие записки про эти горы — особенно про одну из них. Рендел, такой же скрытный, как и все враады, не написал, почему одна гора, по имени Киван Грат, была настолько важна для него. Любой, однако, кто знал Рендела — например, Геррод или Баракас, — понимали, что даже мимолетные ссылки указывают на что-то крайне важное. То, что в этом же отрывке имелись также упоминания об искателях и их истории, хотя и во фразах, казалось бы, не связанных между собой, было для чародея достаточным.
— Твоя сокровищница, — пробормотал он. — Место, ради которого ты покинул свой клан!
Так должно было быть… но если Шарисса находилась там, это означало, что там же находились и Тезерени, то есть отец.
Теперь больше чем когда бы то ни было ему надо было найти способ связаться с Шариссой. К секретам основателей нельзя было подпускать его родителя — с его изобретательностью и узконаправленными замыслами.
«Еще одно простое прикосновение к управляющим кристаллам…»
Откуда пришла эта мысль? Его руки двигались так, как будто их направлял кто-то другой. Геррод медленно потянулся к главным кристаллам. Имелся ли способ переместиться из одного места в другое? Похоже, приспособления квелей не влияли ни на что находившееся в пещере, но он боялся попытаться применить любое собственное колдовство — из опасения, что оно подействует на него больше, чем требуется. Он все еще с недоверием использовал магию и истерзанного Нимта, и этого мира, однако полагал, что могущество пещеры кристаллов не повлияет на него, так как для обращения к нему требовалась всего лишь мысль.
Были и другие доводы, которые могли бы противоречить этим его предположениям, но безрассудство заставило его пренебречь ими, и он коснулся первого из камней.
Знакомое гудение квелей заставило убрать руки с камней.
У входа в пещеру стоял, уставясь на Геррода, вождь квелей — единственный, кто был готов рисковать. На голове у него был металлический шлем, полностью скрывавший уши и оставлявший для глаз лишь узкие прорези. Талия исполина была обмотана веревкой, конец которой вел наружу, чтобы те, кто находится там, могли вытащить своего предводителя в безопасное место, как только он завладеет своей добычей — не кем иным, как Герродом.
— Еще не время, — сказал Геррод, пытаясь действовать спокойно, не выказывая отвращения. Если бы только удалось убедить квеля оставить его в покое на некоторое время.
Огромное чудище с усилием повернулось и уставилось на Геррода. Тот по-прежнему не знал, что же воздействует на квелей таким образом, но пробыть в пещере хотя бы несколько секунд они могли только в свинцовом шлеме. К несчастью для них, даже шлем не вполне защищал их.
Квель, если довериться опыту Геррода в истолковании смысла поз его подземных знакомцев, был потрясен. Вновь прибывший увидел то, что едва ли ожидал увидеть. Вождь квелей не посылал Герроду никаких образов. Он буквально мог показаться мертвым, если бы Геррод не слышал его дыхания.
«Действуй!»
Исступленный Тезерени не слишком нуждался в подталкивании. Он уже пришел к выводу, что пещера сама по себе свидетельствовала о том, что он добился некоторого успеха — успеха, на который надо немедленно обратить внимание его хозяев. Снова повернувшись к управляющим кристаллам, Геррод начал возиться с ними.
Он услышал, как позади него квель шевельнулся и прогудел предупреждение, на которое враад не обратил внимания. Геррод отчаянно боролся за то, чтобы подчинить себе собственные руки, которые стремились совершать непривычные движения, как будто они — а не сам он — знали, что следует делать.
Квель не был вооружен, и это дало Герроду еще несколько драгоценных секунд, но стоит огромному чудовищу оказаться рядом, и чародея ждет смерть; это понимали оба.
Услышав тяжелые шаги, уже мало что соображающий враад прекратил попытки управлять собственными руками и позволил им играть с мерцающими камнями.
В пещере снова вспыхнул ослепительный свет. Геррод, ожидавший, что квель сломает ему шею, закрыл глаза.
Пронзительный вопль чуть не порвал его барабанные перепонки.
Когда свет ослаб, враад обнаружил, что он все еще жив, и осторожно открыл глаза.
Он находился в пещере, но не в пещере кристаллов.
Ошеломленный, он повернулся на месте, осматриваясь вокруг широко раскрытыми глазами. Это было не изображение, созданное набором волшебных кристаллов; это была очень реальная и очень знакомая пещера. Именно та, где Шарисса ожидала спасения.
«Где она, в таком случае? — мысленно спросил он себя, зная, что, если заговорит вслух или произведет любой другой шум, это привлечет внимание людей из его бывшего клана. — И что мне делать, когда я найду ее? Пытаться противостоять объединенным усилиям отца, братьев, сестер, родственников и всех одаренных способностью к волшебству чужаков, которых они притащили с собой?»
Геррод в ужасе сообразил, что ему и в голову не приходило, что он может и в самом деле оказаться в этом месте. Если быть точным, то это он, конечно, предполагал, но, помимо того, чтобы материализоваться, отнять Шариссу от тех, кто охранял ее, и скрыться вместе с волшебницей, чародей никогда не думал о том, чтобы разработать выполнимый план. Теперь, оказавшись неподалеку от Шариссы, он отчаянно нуждался в нем.
Тусклый свет шел из трещины в потолке пещеры, и поэтому Геррод не был в полной темноте, однако он решил рискнуть, обеспечив себя хоть собственным освещением. Столь незначительное заклинание, даже взятое из магии враадов, едва ли могло бы подействовать на него, ведь так?
Он отказался раздумывать об этом дольше и щелкнул пальцами. Крошечное синее пламя вспыхнуло у него на ладони. Несмотря на его размер, свет распространялся достаточно далеко, чтобы позволить Герроду увидеть, не подстерегает ли его поблизости какая-то опасность. Чародей снова осмотрелся, благодарный, что, похоже, никаких ужасных изменений не произошло. Стены пещеры все еще были в тени, но там негде было спрятаться какому-нибудь подземному чудовищу. Удовлетворенный враад начал расхаживать по пещере, пытаясь определить, куда направиться.
В первую очередь он нашел вождя квелей — то, что от него осталось. Небольшой холмик вначале скрывал его; но теперь его вид послужил Герроду устрашающим напоминанием о том, что колдовство может сделать с неосторожными — или со случайными жертвами.
Даже в слабом синем свете спина квеля блестела, как крошечная небесная карта из мерцающих звездочек. Единственной частью тела подземного жителя, которая не слишком пострадала в результате этого неожиданного вторжения, был панцирь. Геррод моментально отвернулся, увидев голову — месиво из металла и плоти. Одна из рук квеля был оторвана и валялась где-то в стороне. Ноги, лежавшие поверх панциря, были переплетены, будто у тряпичной куклы, — таким способом, который вряд ли понравился бы любому существу, имеющему кости.
Оставались еще и куски веревки — это заставило чародея спросить себя: а что мог бы подумать другой квель.
— Мне хотелось бы сказать, что я сожалею о твоей внезапной кончине и о том, какой она для тебя оказалась, — пробормотал он растерзанному трупу. — Но по правде говоря, мне тебя не жаль. — Бледный враад посмотрел на лежавшие перед ним останки и добавил: — Мне думается, это могло бы произойти быстрее и оказаться не таким отвратительным.
Зрелище мертвого квеля что-то изменило в Герроде. За последние пятнадцать лет ему слишком часто напоминали о том, что и сам он смертен. Он мог умереть не только из-за своих нынешних действий; любое обращение к магии враадов вредило и ему, и земле, в которой он был вынужден обитать. А то, что такой судьбе подвергся квель, а не он сам, лишь увеличивало его опасения. Как он мог надеяться спасти Шариссу, когда даже не знал, как спастись самому?
Тезерени попытался убедить себя, что у него всего-навсего разыгрались нервы, но успокоиться не удалось.
«Я могу показать тебе путь к безопасности… тебе самому и тем, кто тебе дорог… я могу дать тебе… вечную… жизнь…»
— Но…
«Я вывел тебя из подземного мира квелей и водил твоими руками, когда пришел решающий момент. Я подгонял тебя вперед, когда ты мог бы невольно отступить назад и потерпеть поражение. Да-а-а… Я спас тебя более чем трижды».
Этот внутренний голос с его властными, завораживающими интонациями на этот раз невозможно было отвергнуть. Он не принадлежал ни одному из легиона шептунов, чьи рассказы он до сих пор не понимал; но он не принадлежал и его перенапрягшемуся воображению. Нет, это был кто-то, кто беседовал с самым сокровенным в его душе, кто стремился предложить руководство, в котором — как Геррод только теперь понял — он нуждался, чтобы уцелеть.
«Если ты хочешь обладать тем, что я предлагаю тебе, следуй за мною, вниз».
— За тобой? — спросил он, хотя было несомненно, что его новому спутнику едва ли требовался слух, чтобы узнать его мысли.
«За мной…» — произнес невидимка.
Перед Герродом — на расстоянии, не превышающем два десятка шагов, — оказался проход, ведущий из пещеры, которого он прежде, похоже, не видел. Туннель был освещен, но не камнями, вмонтированными в стены или потолок, как это делали квели, а узкой дорожкой, проходившей по самой середине пола. Чародей проследил туннель взглядом и увидел, что его конец исчезал вдали… но перед этим резко опускался вниз.
— А что насчет Шариссы? Что насчет той, ради которой я пришел?
«Все будет твоим, если ты последуешь за мной…» Не ощущался ли в голосе оттенок детского нетерпения? Геррод решил, что ему это безразлично. Предложение было слишком заманчивым и слишком своевременным для того, чтобы он сколько-нибудь сопротивлялся ему. Он сделал шаг в направлении туннеля. «Погаси свет».
— Свет? — Он взглянул на синее пламя, плавающее перед ним. — Мой свет?
«Твой свет… да-а-а… только тогда… да-а-а, это значит, что только тогда… ты сможешь последовать за мной».
Это казалось такой маленькой, незначащей просьбой, что Геррод просто пожал плечами, уступая, и сжал руку в кулак. Синий свет мигнул и потух.
«А теперь… следуй за мной».
Что он и сделал, и стал опускаться глубже и глубже в систему подземных переходов, не думая о времени. Дорожка света все время лежала перед ним, с готовностью указывая ему путь. Геррод постоянно думал о Шариссе, но как о чем-то таком, чего, как ему вес более и более стало казаться, он мог бы достичь только при помощи того, что ожидало его в конце пути. То, что это мнение усиливалось по мере того, как он слушал вкрадчивые слова голоса, не приходило ему в голову.
Чародей, похоже, начал уставать и замедлил шаг. Он не помнил, сколько поворотов он сделал и куда они вели — налево или направо. Единственное, в чем он был уверен, — это в том, что все время опускался ниже.
«Еще чуть-чуть… лишь еще чуть-чуть».
Он пришел наконец ко входу в пещеру. Мерцающая дорожка постепенно растаяла. С того места, где остановился Геррод — не больше чем в пяти шагах от этого зева, — он не видел ничего — только темноту. Полную темноту — как будто свету здесь места не было вовсе.
«Ты уже встречался с такой темнотой, — напомнил ему голос, теперь преисполненный уверенности в себе. — За той темнотой оказался свет пещеры, которая принесла тебе освобождение от пленивших тебя. Ты об этом помнишь, не так ли?»
Сходство между этой пещерой и пещерой кристаллов Геррод заметил. Набравшись решимости, он сделал последние несколько шагов и вошел в пещеру.
Та оказалась по-прежнему черной — как тело Темного Коня — и пробуждающей почти такую же тревогу.
— Где ты?
«Здесь».
Чародей увидел перед собой мерцание чего-то движущегося, время от времени вспыхивавшего, как будто оно не полностью находилось здесь. Это был неясный силуэт, несколько напоминавший животное, но какое именно — Геррод сказать не мог. Возможно, их было несколько.
— Кто… что… ты?
«Я… твой руководитель».
Не совсем тот ответ, который хотел бы услышать Тезерени, но он, конечно же, не мог спорить со своим странным благодетелем — особенно тогда, когда успокаивающий тон этого существа полностью погасил в нем неуверенность.
Ту, что оставалась.
«Твои родные не найдут тебя здесь. Их ощущения не достигнут этого места. Ты в безопасности».
— Шар…
«С ней все в порядке. Они в замешательстве. Я играл с ними в игры, и твоя подруга оказалась тут очень полезной — поскольку из ее воспоминаний я мог извлечь кое-какие идеи».
Снова в темноте что-то пошевелилось. Два горящих угля, которые могли бы быть глазами, вспыхнув, осветили фигуру человека в плаще и капюшоне, затем снова исчезли.
— Пожалуй, пора нанести удар, пора…
«Вскоре это произойдет. Дела еще не пришли к завершению. Однако теперь это произойдет очень скоро».
Геррод на это надеялся. Как высоко он ни оценил помощь этого фантастического существа, кое-что продолжало его тревожить, подстрекая к бегству. Почему? Здесь он был в безопасности от своего отца.
«Да-а-а… здесь ты в безопасности ото всех».
Чародей поежился. Ему не нравилось, что его мысли так легко читались кем-то. Это слишком сильно напоминало ему о квелях.
«Нет! — проревел голос. — Держи свое сознание открытым! Не прячь своих мыслей!»
Страшная сила, ударившая враада, едва не сбила его с ног. Он попятился назад, еще плотнее кутаясь в защищающий его плащ.
Возможно, поняв, что оно зашло слишком далеко, существо, скрывавшееся в темноте, вернулось к более вкрадчивому, успокаивающему тону, который больше устраивал Геррода.
«Для твоей же безопасности необходимо, чтобы ты не прятал от меня твои мысли. Я не смогу помочь тебе, когда на тебя нападут — если только не смогу всегда быть с тобой. Ты же понимаешь это, разве не так? »
Это не должно было показаться таким уж само собой разумеющимся, но почему-то казалось. Чародей кивнул и слегка успокоился. Его, однако, по-прежнему заботило многое.
— Что мы будем делать? Каков твой план освобождения Шариссы?
«Когда придет время, она сама поможет нам. Среди тех, что в латах, возникнут смятение и страх. Поверь мне, у них будет слишком много других забот, чтобы обращать пристальное внимание на твою женщину».
Шарисса Зери не была его женщиной, но он не мог рассуждать об этом, когда надо было подумать о множестве безотлагательных дел.
— Тезерени не слабы, их объединенная мощь позволила им пересечь огромное море с помощью одного лишь волшебства. Дракон, возможно, только символ, но это описание очень хорошо подходит к моему отцу. Он во многих отношениях и в самом деле дракон.
Его слова вызвали лишь тихий, издевательский смех обитателя тьмы. Снова вспыхнули огненные глаза и возник едва видимый силуэт какого-то громадного зверя. Каждый раз это создание выглядело иначе — как будто оно подбирало себе внешность, стараясь найти наиболее устрашающую и внушительную.
«Он действительно дракон, как ты и говоришь, и даже в большей степени, чем считаете и ты, и он, и любой из его людей! — Снова послышался недолгий смех. — В значительно большей!»
Геррод стоял в непроглядной тьме пещеры, слушая хихиканье своего призрачного спутника, и в его мозгу вспыхнула искорка здравого смысла: а может, ему, в конце концов, было бы лучше остаться с квелями?
Глава 17
— Следите за ней! — проревел Баракас Ригану, совершенно не владея собой. Глава клана повернулся к своим людям. — Почему вы тут стоите? Найдите эльфа! На его руках кровь Тезерени!
Ничего не было сказано о крови эльфов, запятнавшей руки клана, — а это могло стать для Фонона основательной причиной для того, чтобы сделать Тезерени что угодно.
— Тебе он нужен живым? — спросил своим странным голосом Лохиван, не глядя на отца. Шариссе показалось, что он проявляет больший интерес к сталактитам или чему-то еще, чем к повелителю Тезерени.
Баракас точно так же не взглянул на своего сына. Оба они, казалось, разговаривали с другими людьми.
— Не обязательно.
Шарисса наклонилась вперед; от проявления гнева ее удерживали только сильные руки Ригана и вездесущий ящик, который теперь нес Лохиван.
— Баракас! Не делайте…
— Возьми это. — Баракас вынул из кисета, висевшего на поясе, небольшой предмет. Рвавшейся из рук Ригана волшебнице он показался маленьким кристаллом, но не природным, а изготовленным искусственно. — Используй это, чтобы заманить его в пещеру, из которой нет другого выхода, кроме того, в котором стоишь ты. И сначала убедись, что там нет ничего ценного.
Лохиван с поклоном принял зловещий кристалл. Баракас одновременно забрал у него ящик. Он задумчиво посмотрел на все еще неподвижную фигуру Темного Коня, который ответил ему недобрым взглядом. Шарисса до сих пор не могла понять, как кто бы то ни было — даже Баракас — мог смотреть в эти ледяные синие глаза и не отворачиваться.
— И ты хочешь, чтобы я занялся еще одной из твоих забот, повелитель драконов? — осмелился прореветь Темный Конь. — Похоже, мне здесь придется делать всю работу! А какой тогда толк от этих всех твоих игрушечных солдатиков?
Язвительное замечание подействовало, будто смертельный удар мечом.
Баракас дернулся назад и моментально подавил взглядом любые мятежные мысли своих людей. Он обливался потом — а это Шарисса редко за ним замечала. Каждый раз, когда дела шли вкривь и вкось, казалось, что какая-то небольшая часть его исчезает. Теперь, когда Шарисса присмотрелась, ей показалось, что седины в его волосах стало больше.
«Другие страдают от какой-то сыпи, а его болезнь — старение! — сообразила волшебница. — Он боится, что потеряет власть над кланом!»
Многие из Тезерени уже покинули пещеру, а последний взгляд Баракаса заставил большинство остальных бегом пуститься прочь. Лохиван исчез одним из первых. Осталась только горстка воинов, включая Ригана.
— Я смотрю, тебя снова надо поучить почтительности, — холодным голосом прошептал владыка клана. Он потянулся к ящику.
Темный Конь сначала задрожал, затем его глаза сузились — по мере того как он собирался с духом, ожидая от Баракаса худшего.
— Тот, кому действительно следует научиться почтительности, — это ты, владыка дрейков!
— Ты еще не испытал всего, что эта вещь может сделать, демон. Я думаю, настало время, чтобы наказать тебя по-настоящему!
— Нет, вы не сделаете этого! — Шарисса сосредоточилась на Баракасе и напрягла всю свою силу.
Кожа и латы Баракаса начали трескаться и покрываться морщинами — но лишь на мгновение. Он оглядел себя, чтобы увидеть, что она делает с его телом, и сделал глубокий вдох. Когда он выдохнул, разрушение его тела прекратилось. Потрескавшаяся кожа зажила, а части лат снова соединились друг с другом. Когда он посмотрел на Шариссу, во взгляде его была смерть.
— Клянусь Драконом, Шарисса! — пробормотал Риган ей на ухо. Он прицепил ей на горло что-то холодное и вызывающее онемение. Шарисса чувствовала себя так, будто от нее оторвали какую-то ее часть, и знала, что она потратила впустую единственную возможность воспользоваться своими способностями. Тезерени снова превратили ее в ничто. — Тебе вовсе не следовало этого делать! Он позволяет тебе расхаживать на свободе только потому, что у него под рукой есть другие заклинания, чтобы держать тебя под контролем! Разве ты никогда не думала об этом? Она не думала, и теперь это могло сыграть роковую роль.
— После того как я накажу это провинившееся чудище, госпожа моя Шарисса, мне, боюсь, придется обучить и вас тому, как следует себя вести! Мне будет жаль так поступать, но в этом есть необходимость.
Ничего не было сказано о крови эльфов, запятнавшей руки клана, — а это могло стать для Фонона основательной причиной для того, чтобы сделать Тезерени что угодно.
— Тебе он нужен живым? — спросил своим странным голосом Лохиван, не глядя на отца. Шариссе показалось, что он проявляет больший интерес к сталактитам или чему-то еще, чем к повелителю Тезерени.
Баракас точно так же не взглянул на своего сына. Оба они, казалось, разговаривали с другими людьми.
— Не обязательно.
Шарисса наклонилась вперед; от проявления гнева ее удерживали только сильные руки Ригана и вездесущий ящик, который теперь нес Лохиван.
— Баракас! Не делайте…
— Возьми это. — Баракас вынул из кисета, висевшего на поясе, небольшой предмет. Рвавшейся из рук Ригана волшебнице он показался маленьким кристаллом, но не природным, а изготовленным искусственно. — Используй это, чтобы заманить его в пещеру, из которой нет другого выхода, кроме того, в котором стоишь ты. И сначала убедись, что там нет ничего ценного.
Лохиван с поклоном принял зловещий кристалл. Баракас одновременно забрал у него ящик. Он задумчиво посмотрел на все еще неподвижную фигуру Темного Коня, который ответил ему недобрым взглядом. Шарисса до сих пор не могла понять, как кто бы то ни было — даже Баракас — мог смотреть в эти ледяные синие глаза и не отворачиваться.
— И ты хочешь, чтобы я занялся еще одной из твоих забот, повелитель драконов? — осмелился прореветь Темный Конь. — Похоже, мне здесь придется делать всю работу! А какой тогда толк от этих всех твоих игрушечных солдатиков?
Язвительное замечание подействовало, будто смертельный удар мечом.
Баракас дернулся назад и моментально подавил взглядом любые мятежные мысли своих людей. Он обливался потом — а это Шарисса редко за ним замечала. Каждый раз, когда дела шли вкривь и вкось, казалось, что какая-то небольшая часть его исчезает. Теперь, когда Шарисса присмотрелась, ей показалось, что седины в его волосах стало больше.
«Другие страдают от какой-то сыпи, а его болезнь — старение! — сообразила волшебница. — Он боится, что потеряет власть над кланом!»
Многие из Тезерени уже покинули пещеру, а последний взгляд Баракаса заставил большинство остальных бегом пуститься прочь. Лохиван исчез одним из первых. Осталась только горстка воинов, включая Ригана.
— Я смотрю, тебя снова надо поучить почтительности, — холодным голосом прошептал владыка клана. Он потянулся к ящику.
Темный Конь сначала задрожал, затем его глаза сузились — по мере того как он собирался с духом, ожидая от Баракаса худшего.
— Тот, кому действительно следует научиться почтительности, — это ты, владыка дрейков!
— Ты еще не испытал всего, что эта вещь может сделать, демон. Я думаю, настало время, чтобы наказать тебя по-настоящему!
— Нет, вы не сделаете этого! — Шарисса сосредоточилась на Баракасе и напрягла всю свою силу.
Кожа и латы Баракаса начали трескаться и покрываться морщинами — но лишь на мгновение. Он оглядел себя, чтобы увидеть, что она делает с его телом, и сделал глубокий вдох. Когда он выдохнул, разрушение его тела прекратилось. Потрескавшаяся кожа зажила, а части лат снова соединились друг с другом. Когда он посмотрел на Шариссу, во взгляде его была смерть.
— Клянусь Драконом, Шарисса! — пробормотал Риган ей на ухо. Он прицепил ей на горло что-то холодное и вызывающее онемение. Шарисса чувствовала себя так, будто от нее оторвали какую-то ее часть, и знала, что она потратила впустую единственную возможность воспользоваться своими способностями. Тезерени снова превратили ее в ничто. — Тебе вовсе не следовало этого делать! Он позволяет тебе расхаживать на свободе только потому, что у него под рукой есть другие заклинания, чтобы держать тебя под контролем! Разве ты никогда не думала об этом? Она не думала, и теперь это могло сыграть роковую роль.
— После того как я накажу это провинившееся чудище, госпожа моя Шарисса, мне, боюсь, придется обучить и вас тому, как следует себя вести! Мне будет жаль так поступать, но в этом есть необходимость.