Кнаак Ричард. Дети Дрейка

   — Встаньте все! Лохиван. Из-за него ли ты меня вызвал, Эсад, или у тебя есть иное дело ко мне?
   — У меня — нет, отец, — ответила фигура в шлеме. Голос Эсада слегка дрожал. Со времени переселения сюда он был не совсем в себе; а страшная опасность, которой Тезерени подверглись со стороны искателей, еще больше повредила ему ум — в нем что-то сломалось. Эсад был разочарованием для отца.
   — Тогда ты можешь удалиться.
   Эсад поклонился и молча пошел прочь. Баракас обнял Лохивана за плечи и повел его в другую сторону.
   — Отчего ты так быстро вернулся? Что-нибудь, связанное с дочерью Дру Зери?
   — В каком-то смысле — да. Отец, что говорил Дру Зери о громадном черном-пречерном жеребце, которого называют Темный Конь?
   — Это вовсе не лошадь, а существо из иного… Возможно, один из наших легендарных демонов. Дру Зери бывает крайне молчалив, когда дело касается его первого путешествия сюда, еще до нашего переселения. — Глава клана замедлил шаг. Затем обернулся, чтобы посмотреть сыну в глаза. — Почему ты хочешь об этом узнать?
   У Лохивана, похоже, не было уверенности, что отец поверит его словам.
   — Оно… он… здесь. Сегодня, всего через несколько минут после того, как мы расстались, он материализовался в городе… на пощади. Ты, конечно же, ощутил его магическую силу!
   — Я что-то почувствовал в тот момент, когда слезал со своего дрейка. И приказал твоим братьям Логану и Дагосу выяснить, что же это.
   — Тогда они напрасно потратят время. Я не хуже другого могу рассказать обо всем, что касается этого… этого исполина. Он преодолел все наши барьеры и беспрепятственно проник в город, дерзостно материализовавшись буквально посреди нас.
   — Он, вне сомнения, искал расселину, ведущую в тайный мир Дру Зери — Сирвэк Дрэгот, как он его называет. — В тоне повелителя Тезерени явно чувствовалась зависть. Иметь свое собственное Королевство… и разделять его лишь с двумя-тремя враадами и сотней этих проклятых нелюдей. Это было предметом раздора среди членов триумвирата. Дру Зери открывал им только те из своих тайн, какие считал нужным открыть. Остальные принадлежали лишь ему и его семье.
   — Шарисса говорила с ним…
   — И он ее слушал? — Как будто она была его закадычным другом! Она дочь его сотоварища… и, подозреваю, также и учителя. При всей его похвальбе… — Тут Лохиван слегка заколебался, не решаясь высказать свое мнение о ком-то настолько непредсказуемом. — При всей его похвальбе и могуществе, этот Темный Конь похож скорее на ребенка, чем на бессмертного демона.
   Баракас некоторое время размышлял.
   — И чем все закончилось?
   — Она провела его сквозь расселину, во владения своего отца.
   — И он смог в нее проникнуть? — Тезерени не единожды, по приказу их повелителя, скрытно исследовали вход в крошечную вселенную Дру Зери. В большинстве случаев им даже не удавалось найти его — не говоря уже о том, чтобы войти внутрь. А те, кто сумел обнаружить эту дыру в реальности, проходили сквозь нее так, будто это был сгусток воздуха, а вовсе не вход куда-то.
   — Он с легкостью вошел внутрь.
   — Интересно. — Баракас расхаживал по коридору, снова и снова обдумывая каждую деталь сообщения. Лохиван следовал за отцом по пятам — он не получил еще разрешения удалиться. Как он и ожидал, отца все это сильно заинтересовало.
   Стражи в коридоре вставали навытяжку, когда глава клана, не замечая их, проходил мимо. Лохиван, шедший сзади, кивал каждому и внимательно оглядывал, пытаясь уличить в любой небрежности. То, что многие из них находились с ним в родстве, значения не имело; если бы он не сделал выговор кому-нибудь, кто выполнял свой долг не самым лучшим образом, или не доложил об этом отцу, пострадал бы он сам, независимо от того, сын он Баракасу или нет. В конце концов, сыновей у того хватало; одним больше, одним меньше — значения не имело.
   — Ему придется в какой-то момент покинуть этот закупоренный мир Зери, — провозгласил Баракас.
   — Да, государь.
   — Он — существо, обладающее огромными способностями. Разумеется, не настолько безграничными, как у Дракона Глубин; но остерегаться его, пожалуй, следует.
   — Похоже на то. — Лицо Лохивана — та его часть, что была видна из-под шлема, — приняло озабоченное выражение.
   — Мы тоже обладаем кое-какими способностями — особенно если действуем сообща.
   «До известной степени!» — добавил про себя Баракас. Даже и это давалось все с большим и большим трудом — как будто сама земля стремилась уничтожить все следы чародейства враадов, которое, вместо того чтобы действовать в гармонии с окружающим миром, что-то отнимало у него и чего-то требовало.
   Лохиван предпочел отмолчаться, пробуя определить, что же замыслил отец.
   Повелитель Тезерени свернул в боковой коридор. Он мельком заглянул в ближайшее окно, выходившее в запущенный, заваленный обломками внутренний дворик здания, когда-то принадлежавшего одному из древних аристократов — по крайней мере, Баракас так воображал. Это, однако, было лишь предположением; истина затерялась в веках. Баракасу нравилось так думать — как и считать захламленный двор своим учебным плацем. Каждый день Тезерени бились на этом коварном клочке земли, соревнуясь друг с другом или с каким-нибудь чужаком, желавшим научиться у них воинскому искусству. Двор намеренно не расчищали — ни одно настоящее сражение не происходит на гладкой, ровной поверхности. Если они падали, то на себе ощущали, что может случиться в бою с неосторожным глупцом.
   Баракас оторвал взгляд от окна. Он принял решение. Улыбнулся и, ускорив шаг, пошел по коридору дальше.
   — Лохиван, — подозвал он сына.
   — Отец? — Лохиван прибавил шаг и сумел догнать Баракаса — хотя и с трудом. Баракас шел так быстро, что большинство молодых Тезерени едва ли могло угнаться за ним.
   — Ты можешь идти.
   — Слушаюсь, государь. — К чести молодого воина, он не обиделся на такую резкость. За свою жизнь он привык к тому, что, когда его отец разрабатывает какой-нибудь план, ему надо побыть одному. Лохиван повернулся и пошел прочь. Баракас даже не заметил ухода сына. Он был погружен в замыслы, рождавшиеся теперь в его мозгу.
   Дозор, совершавший обход, моментально уступил ему дорогу. Это были три воина, один из них — женщина, и два дрейка размером с большую собаку каждый. Воины — их лица наполовину закрывали забрала — застыли, как мертвые. Баракас шел мимо них, но вдруг приостановился, когда один из дрейков зашипел на него. Стремительный раздвоенный язык животного, казалось, жил самостоятельной жизнью.
   Баракас протянул руку и погладил дрейка по голове. Глаза пресмыкающегося закрылись, и он забил хвостом по ногам своего повелителя. Враад потянул на себя поводок, который держал в руках, чуть затянув при этом ошейник на дрейке. Разглядывая их обоих, глава Тезерени улыбнулся.
   Шариссе показалось, что отец превратился в маленького мальчика. Он приветствовал Темного Коня с радостью, как родного. Она понимала его волнение. Дружба среди представителей се народа — явление редкое. Только обстоятельства их бегства из Нимта вынудили враадов прилично относиться друг к другу. Многие все еще смотрели на ближних с некоторой подозрительностью — хотя после первого бурного года, проведенного здесь, она несколько уменьшилось.
   Глядя на отца, стоящего среди фигурно подрезанных кустарников во внутреннем дворе и оживленно беседующего с огромным Темным Конем, Шарисса поняла, насколько он изменился за последние несколько лет. Ее всегда изумляли те перемены, которые он осуществил и в этом малом мире, и во внешнем; но не то, как эти бесконечные труды сказались на нем. Его каштановые волосы заметно поседели, проявилась внушительная серебряная прядь. Он был по-прежнему худощав и при своем почти семифутовом росте казался невысоким в сравнении с диковинным жеребцом; но спина его слегка ссутулилась, а на ястребином лице появились морщины. Короткая борода, которую он носил, также поредела.
   Пятнадцать последних лет изменили его; но он снова ненадолго превратился в величественного и могучего волшебника, которого она любила с детства и которым восхищалась.
   — Он всегда надеялся, что обитатель Пустоты найдет путь обратно, — произнес сильный, но музыкальный голос рядом с Шариссой.
   Ариэла была ниже Шариссы, а значит, намного ниже своего мужа, Дру. Ее волосы были очень светлыми и очень длинными, как и у дочери Дру Зери, однако заплетены в косу. Изогнутые брови и заостренные уши выдавали в ней принадлежность к эльфам — как и изумрудного цвета миндалевидные глаза. Она носила одеяние такого же темно-синего цвета, что и се муж, но гораздо лучше облегавшее фигуру. Ариэла была стройной и сильной и умела пользоваться различными видами оружия, особенно хорошо ножом. Ее помощь беженцам из Нимта оказалась столь же неоценимой, как и помощь Тезерени, — поэтому переселенцы сумели выжить до тех пор, пока не научились сами постоять за себя.
   — Не могу упрекнуть его за это. Темный Конь невероятен! Что он собой представляет? Я до сих пор этого не понимаю!
   — Дру называет его живым отверстием, и я склонна с этим согласиться.
   — Однако он обладает плотью. — На первый взгляд и казалось, что он состоит из плоти. Шарисса даже прикоснулась к нему. Она, однако, не могла отрицать, что почувствовала притяжение — как будто угольно-черное существо собиралось втянуть се в себя… и тело ее, и душу.
   Ариэла слегка рассмеялась.
   — Не проси меня объяснить поподробнее! Даже твой отец признает, что может лишь строить догадки.
   Шарисса кивнула ей и оглянулась вокруг. Кроме них четверых, никого не было видно. Во всякий другой ее визит в Сирвэк Дрэгот там было множество безликих. Теперь они исчезли — как и на площади.
   — Почему мы одни? Эльфийка нахмурилась.
   — Не имею представления, а Дру слишком взволнован, чтобы обратить на это внимание. Они были здесь — почти до того момента, когда вы дали знать о своем появлении. — Она заглянула падчерице в глаза и прошептала: — А что-нибудь не так?
   Шарисса ответила, также шепотом:
   — Ты же знаешь, что они, похоже, повсюду. Прежде чем Темный Конь возник в городе, я натолкнулась на одного из них, и он был явно взволнован. Он поспешил прочь, а когда я огляделась, ища его, то уже не смогла обнаружить. Затем, когда я достигла площади, там собралась масса враадов, но ни одного безликого!
   — Это ненормально… если я могу употребить это слово по отношению к ним.
   Любознательность нелюдей не имела предела. Любое мало-мальски значимое происшествие привлекало их непрошеное внимание. А такое важное событие, как возвращение Темного Коня, должно было собрать их больше двух десятков. Хотя эти существа являлись всего лишь ожившими воспоминаниями расы основателей, они продолжали неукоснительно выполнять свои былые обязанности. И казалось совершенно невероятным, чтобы сейчас они прекратили это делать.
   — Ты намеренно вернулся в это место? Замечательно! — ревел устрашающий жеребец. Обе женщины обернулись и стали слушать.
   — Мое любопытство пересилило мои опасения, — ответил Дру. Он указал на одно из высоких сооружений крепости. — Как много наши предки знали! И как много было утрачено, когда их не стало!
   — На мой вкус — недостаточно! Я по-прежнему хочу еще раз побороться с их слугами! Они не имели никакого права!
   Дру нечего было на это ответить. Шарисса слышала, как он не однажды и сам говорил об этом. Он боялся, что его таинственный спутник навсегда затеряется в Пустоте — или еще худшем месте… если только какое-либо другое место могло оказаться хуже нес.
   Начала опускаться темнота, и волшебника стали окутывать тени. Ни Дру, ни его дочь не сумели достаточно хорошо разобраться в различиях между светилами и ходом времени в разнообразных царствах, созданных основателями. Как для каждого из этих царств могли найтись солнца и луны? Дру однажды объяснил, что древние преуспели в выделении из истинного мира как бы слоев реальности. Каждое царство было отражением своего подлинника, но его решительно изменили как основатели, так и время. Магия, необходимая, чтобы разобраться со всем этим, забыта.
   Не могло не тревожить понимание того, что Нимт также был лишь еще одним отражением — питомником, где враадов взрастили, а затем выкинули.
   — Я понимаю твои чувства, Темный Конь, — сказал Дру, — но мы с Ариэлой пришли сюда, чтобы позаботиться о Сирвэк Дрэготе. Точно так же, как любой заботится о своем доме.
   — Сирвэк Дрэгот? Именно так и называется это место?
   — Я назвал его этим именем. — Дру Зери взглянул на свою дочь. Шарисса заметила, что, когда он объяснял происхождение имени, его глаза увлажнились. — У меня был приближенный — черное с золотом существо, созданное мной. Сирвэк был верным и надежным сотоварищем. Он помогал мне растить Шариссу — после того как ее мать умерла — и погиб, спасая ее жизнь. Это было перед тем, как мы покинули Нимт. Я решил, что, учитывая все, что он сделал для меня и моей дочери, лучшей памятью о нем будет крепость, названная его именем. — Он замолчал и прочистил горло. — Хотелось, чтобы Сирвэк снова был со мной… но заново созданное существо будет другим.
   Темный Конь покачал головой.
   — Я понимаю, что такое дружба, малыш Дру, но любовь для меня — вещь непостижимая! Я вижу лишь, что ты сохранил о нем добрую память!
   Скакун внезапно рассмеялся, заставив вздрогнуть Дру и обеих женщин. Он одним глазом подмигнул Шариссе.
   — Но давайте говорить о радостном! Темный Конь наконец нашел своего друга! Это замечательно! Мне не хватало твоего руководства, друг мой Дру, твоих знаний о бесчисленном множестве вещей, существующих в этом нагромождении миров!
   — И я рад возможности поговорить с тобой, Темный Конь. Но у меня есть дела, требующие моего внимания. Мой народ полагается на меня. Полутора десятков лет недостаточно, чтобы обеспечить враадам спокойное будущее — особенно если учесть, насколько мы стали слабыми.
   — Тогда как насчет твоего отпрыска… интересное слово. Она действительно выпрыгнула из тебя?
   Шарисса рассмеялась. К ней присоединились ее родители. Об ошибках Темного Коня в понимании смысла слов она знала из рассказов отца. Исполин был во многом словно ребенок, таким его и описывал Дру: могучим и мудрым, но в чем-то наивным и беззащитным. Это лишь доказывало, насколько его разум отличается от разума людей и эльфов.
   — Я была бы счастлива проводить с тобой время, Темный Конь, если ты все же будешь учитывать, что у меня есть и обязанности, которые надо выполнять.
   — Ха! Задачи! Какое удовольствие они, должно быть, тебе доставляют, и как важно это звучит!
   Никто не попытался его поправить. Кроме того, Шарисса понимала: ей в самом деле нравится многое из того, что она делает. Об их новом доме предстояло узнать еще так много. С подземным лабиринтом, находившимся глубоко под городом, враады едва ознакомились. Открытия Геррода, в волнении она совершенно забыла о них! К тому же эти занятия по-прежнему вносили в ее жизнь приятное разнообразие — поскольку первые двадцать лет своей жизни она провела главным образом во владениях отца.
   — Тогда договорились. — Дру подавил зевок. Они с Ариэлой вставали рано, нередко задолго до рассвета. Однако всегда откладывали свои дела, чтобы посмотреть на восход солнца. Шарисса время от времени присоединялась к ним, но держалась в стороне. Когда ее родители смотрели на солнечный восход, они жили в другом, их собственном, особом мире.
   — Ты утомлен, — сказал Темный Конь, склонный замечать очевидное. — Я припоминаю, что при усталости у вас есть обыкновение погружаться в небытие, которое вы называете сном. Ведь так?
   — Да, но не сразу. — Дру Зери поднялся на ноги. — Я знаю, что ты не спишь, Темный Конь, и отдыхаешь только изредка. Предложить тебе какое-нибудь развлечение?
   Темный Конь взглянул на Шариссу.
   — Ты тоже погрузишься в сон?
   — Не сейчас.
   — Тогда я проведу некоторое время с тобой, если не возражаешь.
   Она перевела взгляд с Темного Коня на родителей.
   — Я собиралась вернуться в свой городской дом. Ничего, если он отправится со мной?
   — Остальные враады, наверное, все еще относятся к нему настороженно, но если вы будете вместе… — Дру улыбнулся своему былому спутнику. — Попытайся не слишком испугать народ… и поменьше блуждай в одиночку, пока я не поговорю с другими членами триумвирата.
   — Я буду образцом благоразумия и неприметности! Никто на меня даже внимания не обратит!
   — Сомневаюсь в этом. — Великий волшебник усмехнулся. — Если подумать, то кое-кому из этих славных людей встряска могла бы пойти на пользу!
   — Не поощряй его, Дру, — предостерегла Ариэла, хотя она тоже смеялась, представив себе, как какой-нибудь высокомерный Тезерени в темноте наткнется на коня-призрака.
   Шарисса поцеловала отца и мачеху в щеку и прошептала Дру на ухо:
   — Как дела?
   — Движутся понемногу. Я расширил пределы этого своего крошечного сказочного царства… и думаю, что перемены наконец становятся ощутимыми. Ты поговорила с Герродом?
   — Он отказывается покинуть свое жилище и еще больше ушел в себя. — Шарисса помолчала. — Геррод по-прежнему считает, что земля пытается переделать нас, что мы станем монстрами — подобно искателям или живущим в земле квелям, о которых ты упоминал.
   Дру Зери горько улыбнулся.
   — Мы были монстрами еще до того, как переселились в этот мир. Просто на нас были более привлекательные маски.
   — Люди меняются… я имею в виду, что… не так, как полагает Геррод, но они становятся…
   — Вы будете шептаться между собой весь вечер? Если так, то, возможно, я могла бы проводить Темного Коня обратно в город. — Ариэла с наигранным раздражением скрестила руки на груди.
   — Я оставляю вас, — ответила Шарисса любезным тоном. И, обратившись к Темному Коню, спросила:
   — Ты отправишься вслед за мной?
   — А может быть, ты предпочла бы ехать верхом?
   — Верхом? — Она не подумала об этом. Они прошли пешком весь путь от расселины входа до внутреннего двора отцовской цитадели — потому что она думала о Темном Коне не как о верховой лошади, но, скорее, как о существе, во многом подобном ей самой. Ехать верхом на мыслящем существе, которого ее отец назвал живой дырой?
   — Тебе не следует бояться! Малыш Дру довольно часто ездил на мне! Я сильнее и быстрее, чем самый резвый конь! Я не устаю и могу передвигаться по любой местности!
   Его похвальба успокоила Шариссу.
   — Разве я в состоянии отказаться от такой великолепной возможности?
   — Я говорю лишь правду! — Демонический конь изобразил некое подобие обиды.
   — Я верю тебе. — Она подошла к нему сбоку и, когда он встал на колени, села на него. Никакого седла не было, но спина фантастического существа под ней приняла весьма удобную форму. Если бы только все лошади могли вот так создавать собственные седла!
   — Держись за мою гриву.
   Она послушалась, отметив, что на ощупь та была как волосы, хотя Шарисса и знала, что это не так.
   — Будьте оба поосторожнее, — сказал Дру и помахал рукой.
   — Мы же не собираемся в большую поездку, отец!
   — Все равно будьте поосторожнее.
   Темный Конь оглушительно расхохотался, хотя Шарисса и не поняла, чему же именно, и поднялся на дыбы.
   Они промчались через ворота цитадели и оказались на лугу прежде, чем Шарисса успела опомниться.
   Темный Конь, похоже, почувствовал, как она напряглась, потому что прокричал:
   — Я же сказал: не бойся! Я не сброшу тебя!
   Но у нес все же не было в этом уверенности. Когда Темный Конь говорил, что он быстр, она все еще представляла себе его скорость примерно такой же, как у обычной лошади, а не как у существа, способного домчаться от западного побережья до города за несколько минут. Теперь Шарисса летела. Буквально летела. Копыта черного скакуна не касались земли — в этом волшебница была уверена. Волосы развевались у нее за спиной, как серебристо-синий вымпел, отражавший свет луны, но не из тех лун, что существовали во внешнем мире.
   Они пролетели сквозь расселину и снова оказались на площади прежде, чем Шарисса даже подумала спросить, знал ли Темный Конь, где находится проход во внешний мир. Теперь ей стал понятен яркий, но явно в чем-то неполный рассказ ее отца о том, как он ездил на черном скакуне. Чтобы понять, о чем идет речь, это надо было испытать.
   Ближайшие дни, решила Шарисса, и впрямь окажутся интересными.
   В крепости, которая и принадлежала ему и не принадлежала, волшебник и его жена-эльфийка рука об руку шли в свои палаты, даже не взглянув вслед Шариссе и се устрашающему спутнику, потому что Дру хорошо была известна головокружительная скорость обитателя Пустоты. И потому они не видели, как снова появились безликие, нелюди — именно в тот момент, когда Темный Конь и его наездница вернулись в настоящий мир. Они стояли под стенами — все те, кто предпочли снова обрести плоть и кровь, — и провожали пару безглазыми взглядами. Если бы Шарисса могла сейчас их видеть, то отметила бы, что беспокойство, которое она наблюдала у того из них, которого встретила в городе, сменилось другим чувством.

Глава 5

   Прошло три дня. Один день — он еще мог бы понять, но не три. Шарисса Зери не нарушала своих обещаний. Она сказала, что придет, и он приготовился ее встретить — три дня назад. Теперь наконец он ощущал ее приближение, но с ней был кто-то другой, непонятный и неведомый. Шарисса привела с собой кого-то, но кого — он не мог определить. Он знал лишь, что эти двое окажутся поблизости от его хижины примерно через минуту.
   Едва ли хватит времени, чтобы подготовиться. Привлекательный вид, который он постарался придать себе три дня назад, сохранить не удалось.
   «Что здесь происходит?» — задавал себе вопрос Геррод Тезерени, натягивая на голову капюшон плаща, чтобы скрыть лицо. При таком недостатке времени он может допустить серьезную ошибку, и заклинание не будет иметь достаточной силы. Не годится, чтобы она увидела, что с ним произошло… хотя в конечном счете всех враадов может постигнуть та же судьба. Какая злая ирония в том, что он оказался одним из первых!
   Глядя в окно, выходившее на юго-запад — на город, которого он избегал, — чародей попытался сосредоточиться. Ему надо было закончить прежде, чем она окажется слишком близко, обнаружит его колдовство и удивится. Дочь Дру Зери теперь умела гораздо больше, чем тогда, когда они встретились впервые. Тогда телом она была женщиной, а разумом — ребенком. Теперь к Шариссе относились с уважением враады на тысячи лет старше ее. Она действительно была волшебницей.
   На горизонте появилась крошечная фигурка верхом на коне. Геррод нахмурился, и его внимание рассеялось. Одинокий наездник. Шарисса. Однако то животное, на котором она ехала, не походило ни на одного коня, которого он когда-либо встречал. Даже отсюда он видел, что оно выше самой высокой лошади и, как подозревал чародей, сильнее, чем любой дрейк.
   Теперь он догадался, что дело было в этом черном коне. Именно он и был источником той огромной мощи, которую ощутил Геррод.
   Скакун быстро преодолевал расстояние, отделявшее его от хижины, которую Геррод теперь называл своим домом. Выругавшись про себя, чародей все же сосредоточился на том, чтобы вернуть себе приятную внешность. Это делалось в спешке, кое-как, но другого выхода не было.
   Легкий ветерок пощекотал ему лицо. Геррод облегченно вздохнул. Ветерок был ненастоящим, он просто указал ему, что заклинание подействовало. На лице ею снова была маска.
   — Геррод? — Шарисса все еще находилась далеко, но она знала, что и на таком расстоянии Тезерени легко ее слышит.
   Времени разыскать зеркало и оценить результат колдовства не было. Приходилось лишь надеяться, что он не сделал из себя какого-нибудь урода. Это было бы жестоко.
   День шел к концу, и это означало, что солнце находилось более или менее позади вновь прибывших. Геррод знал, что ему придется постараться сделать так, чтобы солнце било в глаза Шариссе и ее… — он не знал, как его называть. Он не мог позволить, чтобы на его лицо падал слишком яркий свет.
   — Геррод? — Стройная фигура, нагнувшись вперед, прошептала что-то высокому жеребцу, и тот рассмеялся громко и весело. Шарисса покачала головой и прошептала что-то еще.
   Пора было выходить, так как пока он находился в хижине.
   Темный плащ скрывал его неяркие, серые с синим одежды. Геррод шагнул на солнце, пригнув голову, чтобы лучше скрыть ее в тени. Шарисса услышала звук его тяжелых шагов.
   — Геррод! — Ее улыбка — настоящая улыбка, а не просто ее подобие — вызвала у него ощущение боли, на которую он постарался не обращать внимания.
   — Ты запоздала, госпожа моя Шарисса. — Он хотел произнести это так, как будто ее опоздание едва ли имело значение, но вместо этого слова прозвучали так, как будто он ощущал себя преданным ею. Геррод был рад, что она не могла видеть его лица, которое, конечно же, густо покраснело.
   — Прошу прощения за это. — Она с легкостью слезла с коня. — Я привела к тебе гостя, с которым, я думаю, тебе интересно будет познакомиться.
   Он изучал фигуру стоящей перед ним лошади, отметив про себя, что она несколько иная, чем у обычных животных. В какой-то момент он чуть не оступился, потому что чем дольше вглядывался в коня, тем сильнее чувствовал, что тот как бы втягивает его в себя. Пытаясь стряхнуть это ощущение, чародей заглянул существу в глаза — и понял, что совершил ошибку. Лишенные зрачков ледяные синие глаза поймали его как в силки и едва не потащили дальше… к неведомой судьбе, о которой он ничего не хотел знать.