Кнаак Ричард. Хрустальный Дракон

   — Дракон Глубин!
   Разъяренный повелитель дрейков попробовал новый набор символов, очевидно, надеясь, что какая-нибудь комбинация сил все же сможет преодолеть неизвестное препятствие. Видения исчезли, на этот раз их сменило массивное сероватое облако, медленно вращающееся вокруг собственной оси, в котором тут и там вспыхивали искорки, как будто легион светлячков попался в центр смерча. Зеленый Дракон отступил назад, явно застигнутый врасплох этим результатом. Однако после короткого размышления он вновь принялся за знаки на крышке пьедестала.
   Произошла вспышка. Искрящийся сноп света поглотил ничего не подозревавшего дрейка.
   Сразу же после вспышки в воздухе над поверхностью пьедестала возникла голова. Это была испуганная морда ни кого иного, как самого Хрустального Дракона. Его нельзя было спутать ни с кем из Королей-Драконов. Только у одного дрейка была шкура, которая сверкала, как алмаз.
   Тело Зеленого Дракона сильно задрожало, он дернулся и упал навзничь; морда исчезла.
   Кейб подскочил к своему другу, волшебное окно было забыто. Он встал на колени рядом с дрейком, который все еще дрожал, и проверил его дыхание. Оно было прерывистым, но достаточно глубоким, это дало волшебнику полную уверенность в том, что его друг остался жив. Посмотрев на лапы Короля-Дракона, Кейб увидел, что у него обожжены обе ладони. С помощью заклинания он постарался ослабить боль и с облегчением заметил, что у него это получилось. Раны, нанесенные высшей магией, иногда бывает невозможно залечить.
   Когда он отпустил лапы Короля-Дракона, то ощутил гнетущую тишину, наполнившую комнату. Каким-то образом Кейб почувствовал, что это была та тишина, которая предшествует ужасной катастрофе.
   Не вставая с колен, волшебник обернулся.
   Огромная, способная поглотить сразу их обоих, и Кейба, и Короля-Дракона, иссиня-черная рука тянулась к ним с пьедестала.
   Кейб знал, что заключенная в предмете выпущенная неуправляемая энергия может вызвать полное опустошение в радиусе гораздо большем, чем границы комнаты. Даже медальоны искателей, разложенные на полках, содержали достаточно мощный запас энергии, чтобы осуществить это. Если его необдуманное заклинание раскачает талисманы, то их энергия также придет в движение. Не стоит даже говорить о том, что вместе со всем, что содержит коллекция повелителя леса Дагора, это приведет к тому, что медальоны, конечно же, будут не единственными магическими вещами, чья долгое время содержащаяся под замком энергия окажется выпущенной на свободу.
   Не имея времени для обдумывания контратаки, Кейб просто выбрал защиту. Одной рукой быстро очертив в воздухе дугу, он накрыл себя и своего друга прозрачным щитом. Это была элементарная, но сильная защита. Это было одно из самых первых заклинаний, которым он воспользовался чисто по наитию.
   Пальцы черной руки ударились о невидимый щит и остановились. Кейб почти чувствовал ее раздражение. Однако силу, управляющую этой рукой, это не остановило. Повернувшись так, что пальцы полностью обхватили всю поверхность барьера, зловещая конечность начала сжиматься в кулак.
   И хотя Кейб Бедлам знал, что сцена, развернувшаяся над его головой, является просто отражением борьбы двух заклинаний, невозможно было не поверить, что это настоящая рука сжимается над ними. Его заклинание, его щит уже прогнулся, а это значило, что то или тот, кто борется с ним, был не только мастером в волшебстве, но и был в состоянии соединить вместе такие силы, которые могли превзойти способности Кейба, а его способности вовсе нельзя было назвать слабыми.
   Но в конце концов щит выполнил свою задачу. Получив драгоценное время, Кейб готов был к ответному удару. Терять дальше время в поисках какого-то сложного решения не имело смысла. Кейб сотворил заклинание, которое было настолько же частью его самого, насколько когда-то было и частью его деда Натана Бедлама. Перед ним образовался золотой лук, тот золотой лук, который в прошлом убил Короля-Дракона. Это было наследство Натана. Создавать и пользоваться такими вещами могли не многие волшебники, потому что объединение необходимой для этого энергии требовало времени и мастерства. Таких волшебников называли солнечными копьеносцами, хотя название «солнечные лучники» подошло бы им больше. Заклинание требовало от волшебников такого напряжения, что они потом месяцами не могли снова сотворить лук, но второго выстрела никогда и не требовалось. Заклинание отнимало невероятно много энергии у волшебника, но еще больше оно отнимало ее у цели.
   Единственный сверкающий стержень-стрела, полоска сверкающего бриллианта, вылетел из лука. Сгусток энергии в виде стержня-стрелы беспрепятственно пролетел сквозь щит, так как оба они имели одно и то же происхождение и одну и ту же цель, и воткнулся в угрожающую им руку. Слегка замедлив движение, стрела вошла в ладонь и вышла с другой стороны так быстро, что Кейб не успел моргнуть и глазом.
   Как только солнечная стрела вышла из руки, рука разжалась и бешено заметалась над волшебником. Тяжело дыша, Кейб, насколько мог, усилил щит, но это оказалось излишним, рука уже начала бледнеть, магия разрушилась, и Кейб надеялся, что ее создатель болезненно сожалеет о том, что попытался напасть на них. Не успел Кейб вздохнуть второй раз, как волшебной угрозы уже не существовало. Если бы не Зеленый Дракон, лежащий рядом с ним раненый и без сознания, он мог бы и не поверить, что нападение вообще было, потому что в комнате ничто не пострадало, даже пьедестал.
   Уверенный в том, что им больше ничего не угрожает, волшебник убрал защитный барьер и поспешил к бронзовым дверям. Он открыл одну створку. Его взгляд встретил тревожные, полные готовности прийти на помощь глаза более чем дюжины охранников. Среди них были как люди, так и дрейки. Кейб кивнул в сторону комнаты.
   — Давайте сюда, побыстрее! Вашему хозяину, возможно, потребуется помощь! Я не могу обещать, что мое заклинание справится со всеми ранами, от которых он страдает!
   Их лица выражали замешательство. Король-Дракон очень немногих из своих подданных, будь то люди или дрейки, пускал в свою святая святых. К счастью, беспокойство о здоровье их повелителя перевесило страх. Около полудюжины часовых бросились к своему хозяину и подхватили лежащего без сознания Короля-Дракона за ноги и за руки. С большой осторожностью, но и с неменьшей скоростью они вынесли своего повелителя из комнаты. Кейб огляделся, чтобы убедиться, что теперь в комнате все спокойно, и только после этого вышел.
   Он повернулся к охранникам, стоящим у дверей, и быстро скомандовал:
   — Никому больше сюда не входить без разрешения вашего повелителя. Возможно, там еще таится опасность. Понятно?
   Оставшиеся охранники кивнули. Волшебник не стал больше тратить на них время. Он знал, что Зеленый Дракой получит необходимую помощь от своих людей, и ему незачем в этом им помогать, но чувство вины заставило его последовать за раненым и его слугами. В том, что Король-Дракон оказался замешан в этом происшествии, была его вина, и в том, что дрейк вынужден был зайти так далеко, где было уже небезопасно, была тоже его вина.
   Теперь, как никогда раньше, Кейб понимал, что ему предстоит путешествие в негостеприимные земли Легара. То, что он здесь увидел, да еще и это нападение только разожгли его любопытство и решимость. Из всего случившегося Кейб сделал вывод, что за нападением стоит не Хрустальный Дракон, а кто-то другой. Более того, Король-Дракон выглядел непритворно удивленным столь беспрецедентным вторжением в свои владения. Нет, нападение произошло из какого-то другого места, и, хотя доказательств было недостаточно, Кейбу все же казалось, что черная рука, чуть не погубившая их обоих, имеет отношение к волкам-рейдерам. И, что еще хуже, это говорило о реальности волков-рейдеров, владеющих энергией, о Хранителях, о которых ему когда-то рассказывал Грифон. Кейб думал, что касты арамитских волшебников больше не существует, по крайней мере на это усиленно намекал птица-лев.
   И какая бы угроза ни исходила из владений Хрустального Дракона, он должен будет принять удар на себя и должен будет сделать это один. Зеленый Дракон был беспомощен. Волшебник знал, что Гвен обязательно захочет присоединиться к нему, как только поймет, что его от этого не отговорить. Давно, много лет назад, они установили правило, правило, которое даже она вынуждена будет соблюсти: что бы ни случилось, в такие времена один из родителей обязательно остается с детьми. Кто-то должен присмотреть за ними. Они не могут рисковать сразу оба и оставить Аурима и Валею, не говоря уж о дрейках, находящихся под их защитой, без всегда готового прийти на помощь защитника. Аурим был еще слишком необуздан, чтобы оставить его за старшего, а Кил… Кил тоже не был к этому готов.
   Выбора не было. Именно Кейб должен был отправиться на полуостров Легар, и только он один.
   Хотя… Он в нерешительности остановился, слуги, находившиеся тут же, в тоннеле, и их драгоценная ноша совсем вылетели у него из головы. Было существо, к которому он мог бы обратиться за помощью, если бы только он смог его найти. Трудность заключалась в том, что Кейб мог искать его по всему континенту, и при том абсолютно безуспешно. Тот, кого он собирался искать, не был привязан ни к этому миру, ни к какому-то другому. А волшебник не мог терять времени на такие продолжительные поиски; как бы ни складывались события во владениях Короля-Дракона, в любой момент они могут достигнуть решающей стадии. Самое большее, что Кейб мог себе позволить, так это потерять день, ну, может быть, два.
   И все-таки это стоило того, если бы найти Темного Коня.
 
   — Д'Ранс! Вот ты где. Опять копаешься в этом дерьме?
   Голубой человек всей своей угловатой фигурой, завернутой в плащ, почти как в саван, повернулся к своему низкорослому сопернику. В отличие от других, у него был плащ с капюшоном, который в данный момент был надвинут так глубоко, что почти закрывал глаза. Его шлем и перчатки лежали рядом на импровизированном столе, который он использовал для работы. Он высунул руку из складок плаща и поставил на свой стол маленькую хрустальную статуэтку. Комната, которую он выбрал для работы и жилья, была, очевидно, у квелей чем-то вроде библиотеки, но сейчас в ней остались только несколько разрозненных фрагментов манускриптов и чудом уцелевший кристалл. Д'Ранс считал, что остальное вынесено подземными жителями, но до сих пор он не видел смысла делиться этой мыслью со своими соратниками.
   — Я был здесь уже несколько раз, Оррил Д'Марр, и я здесь вовсе не копаюсь. Наш господин приказал мне осмотреть все подозрительные предметы, принадлежавшие этим подземным созданиям. Здесь могут оказаться энергетические изделия, талисманы — здесь, среди того, что ты, не задумываясь, назвал дерьмом.
   В ответ молодой командир безразлично пожал плечами. Голубой человек про себя обругал квелей за то, что они не сумели лишить жизни этого маленького наглого деспота. У него была особенность — всегда не вовремя вмешиваться, ну прямо как будто у него было шестое чувство. Сдержав свои эмоции, Д'Ранс проскрипел:
   — Я полагаю, Д'Марр, что у тебя есть повод для того, чтобы оторвать меня от дела, так? Или тебе просто нравится моя компания?
   — Что-то произошло… с этой звериной штуковиной, от этого волшебного устройства исходят какие-то волны. Наш господин лорд Д'Фарани требует твоего присутствия, чтобы ты помог ему решить эту загадку. Прошло уже несколько минут, а он не любит, когда его заставляют ждать. И ты, и я, мы оба прекрасно это знаем.
   Голубой человек отвернулся от Д'Марра и той же рукой поднял другой образец из тех, что солдаты, которые подчинялись его приказам, собрали для него. Он сделал вид, что изучает предмет, но на самом деле ему просто надо было отвернуться: в данный момент он был близок к тому, чтобы выдать себя и свои намерения. На его лице будет видна натянутость. В отличие от Д'Марра, Канаан Д'Ранс был созданием эмоциональным, даже более эмоциональным, чем бывают обычно подобные ему типы. Только бы однажды, только бы на этот раз хотел бы я с твоим умением надеть маску, маленький человечек, так!
   — Я сейчас приду. Тебе не надо меня ждать, так!
   — Лорд Д'Фарани ждет. Я думаю, это что-то значит. Стараясь скрыть дрожь в руках, голубой человек отложил другую статуэтку. Он оглянулся через плечо.
   — Я сказал, сейчас приду.
   Мимолетная улыбка пробежала по лицу Д'Марра. Д'Ранс знал, что означала эта улыбка. Кто не бросается сломя голову на вызов Вожака Стаи, подвергает себя смертельной опасности. К этому Д'Ранс никак не мог привыкнуть, хотя и знал, что только полезность повелителю избавляет его от наказания за бесконечные нарушения. Он знал, что Д'Марр надеется, что это его нарушение будет последней каплей. Голубому человеку было наплевать. Ему нужно было еще несколько минут, прежде чем он осмелится показаться на глаза лорду Д'Фарани. Сочтет ли господин это вызовом или нет, но он лучше рискнет своим ответом, но подождет, пока он не будет в лучшей форме. Его секреты должны остаться его секретами.
   Он заметил, что рука Оррила Д'Марра легла на рукоять любимой игрушки арамита — волшебного стека, который он довольно часто любил попробовать на других. Стек — смерть для Д'Ранса, если только Д'Ранс не убьет Оррила первым.
   — Я сообщу повелителю о твоем ответе.
   — Да, сделай это, так.
   Не скрывая неприязни, Д'Марр молча удалился. Голубой человек проследил за ним взглядом, пока тот совсем не исчез из виду, и глубоко вздохнул. Он подумал о том, как его соперник приподнесет его ответ Вожаку Стаи. Преувеличений будет предостаточно. Д'Рансу придется петь соловьем, ну да он это хорошо умеет. Это позволило ему в свое время переплыть огромное море и добраться до желанной земли, это поможет ему быть в милости у Вожака Стаи до тех пор, пока он не будет готов покинуть волков-рейдеров, какая бы судьба их ни ожидала. Да, ты мне многое показал, так, мой повелитель Иван Д'Фарани, и за это я тебе очень благодарен, хотя ты и не можешь себе даже представить, как многому ты меня в действительности научил, так…
   Откинув плащ, он уставился на руку, которую прятал от Д'Марра.
   На первый взгляд, раны на ней не было, не было видно ни малейшего пятнышка. И в то же время боль пронзала его, как будто ему в ладонь воткнули нож. Рука была скрючена так, что была больше похожа на птичью лапу, чем на человеческую руку. Даже малейшее движение усиливало боль в сотни раз, но больше ждать он не мог. Теперь ее надо как-то выпрямить.
   Стиснув зубы, голубой человек начал разгибать пальцы. От нестерпимой боли по лбу ручьями струился пот. Потихоньку рука стала принимать вид, близкий к нормальному, хотя даже эти небольшие усилия были для него мучительной пыткой. Под конец Д'Ранс не смог сдержать стона. Он найдет того, кто сделал это, и заставит об этом пожалеть.
   Он знал, было большой глупостью так рано проверять себя, но возможность предоставилась неожиданно, как подарок, и голубой человек, будучи не в силах удержаться, схватился за нее. А в награду — эта боль.
   Но дела пошли лучше, — успокаивал он сам себя. — Мое умение растет, так…
   Превозмогая боль, Д'Ранс с помощью раненой руки стянул с себя капюшон, — надо привыкать жить с болью. Он начал было надевать шлем, но потом передумал. Оглядевшись и убедившись, что ему никто не помешает, северянин вынул из одного из мешочков, висевших у него на поясе, маленькое зеркало и принялся рассматривать левую половину головы.
   Тонкая полоска седины в его волосах, полоска, которая еще неделю назад не существовала, согрела его взгляд.
   Голубой человек улыбнулся. Да, это был явный прогресс.

Глава 5

   — Если ты думаешь, что я отпущу тебя в это путешествие одного, то ты, Кейб, меня совсем не знаешь, даже после этих десяти лет, прожитых вместе.
   Будь в тот момент на месте волшебника кто-нибудь другой, он не на шутку бы испугался, увидев его жену. Сейчас она была лесным божеством, Янтарной Леди, такой, какой многие помнят ее до сих пор. Это была воплощенная властность. Ее блестящие алые локоны развевались. Гвен сейчас казалась в два раза выше Кейба. Ее изумрудные глаза ярко сверкали — два зеленых факела, которые в другое время уносили его в сладкое сумасшествие. До этого дня он видел ее такой раз или два, и оба раза в тот момент, когда опасность угрожала ее детям.
   Ему было больно от сознания того, что причиной этого гнева были любовь к нему и страх за него.
   — Ты же знаешь наш уговор, Гвен. Это не ради нас, это ради детей. Рисковать обоим просто неразумно. Кто-то должен остаться с детьми… мало ли что может произойти. Вспомни, ты же сама первая предложила это.
   — Знаю, — вид у нее был очень расстроенный. — Мне было бы гораздо легче, если бы рисковать пришлось мне одной. Я бы знала, что ты в безопасности и присмотришь за детьми. С чем бы я ни столкнулась, я бы лучше справилась с любыми неожиданностями, зная это.
   — А я — нет? Гвен, ты же знаешь, что ты для меня больше, чем просто жена, но в данном случае там должен быть я, и я один. Видения приходили ко мне…
   — И к Ауриму.
   Он задумался над ее словами.
   — Я думаю, что это случилось только потому, что у нас с ним много общего. И кроме того, во второй-то раз видение было только у меня. Я просто не могу взять его с собой. Он еще не готов… если, конечно, тот день не пошел ему на пользу.
   Гвен сумела улыбнуться.
   — Сегодня утром я обнаружила еще одного деревянного человечка, бродившего в саду. Видно, когда Аурим попытался разрушить свое заклинание, он не сумел проследить за всеми, и этот сбежал. Да, если бы я даже и захотела рисковать нашим сыном, а я этого не хочу, я, тем не менее, согласилась бы: он не готов.
   — Хорошо.
   — Но я, все равно, не позволю тебе идти одному. По крайней мере, подожди, пока поправится Зеленый Дракон.
   — Тогда уже будет слишком поздно. Физически он не сильно пострадал во время нападения, а вот как волшебник он истощен. И будет слишком слаб еще какое-то время.
   Волшебник проследовал через спальню и подошел к одному из окон, выходящих в сад. Внизу люди, чьи жизни вверены ему, были поглощены своими дневными заботами, только смутно представляя, что одно важное событие полностью поглотило интересы их господина и госпожи. Два волшебника занялись обсуждением этих проблем, как только проснулись, а точнее, с предыдущей ночи, когда Кейб впервые заговорил об этом. Он ждал хоть какой-то определенности в состоянии Зеленого Дракона, он надеялся на то же, на что и она. Повелитель леса Дагора согласился с тем, что ситуация слишком серьезна, чтобы ею пренебрегать, и хотел присоединиться к Кейбу, но в данный момент от него помощи было бы меньше, чем от младшей дочери волшебника Валей.
   — Тогда я должна пойти с тобой. — Она подошла, обхватила его сзади руками и прижалась к нему. — Мы попросим Тууса присмотреть за детьми.
   — Я мог бы подумать об этом, но у меня есть другая идея.
   — Какая? — она была согласна с любой идеей, только бы он был в безопасности.
   К несчастью, они оба знали, когда речь идет о путешествии в глубь Легара, безопасной идеи быть не может, тем более, если там еще и волки-рейдеры.
   — Я попробую найти Темного Коня. Мне кажется, я знаю, где он может быть, и я думаю, что он согласится мне помочь.
   Было время, когда только одно упоминание имени демонического создания вызывало у волшебницы ледяное молчание. Темный Конь принадлежал Пустоте, пустому пространству, находящемуся вдали от мира людей. И хотя он давно уже принял форму гигантского призрачного скакуна, он, скорее, был живой дырой. Его дороги не всегда совпадали с дорогами других живых созданий, если, конечно, понятие живого можно применить к такому созданию, как он.
   По правде говоря, волшебницу отталкивал не столько он сам, сколь его окружение. Темный Конь был товарищем Сумрака, волшебника, чье стремление к власти и бессмертию превратили его в силу, мечущуюся с каждой новой инкарнацией между светом и тьмой, в зависимости от того, где была его предыдущая инкарнация. Только Темный Конь и, возможно, Кейб и королева Эрини, которые под конец узнали лучше великого волшебника, сочувствовали Сумраку.
   Наконец Гвен примирилась с существованием Темного Коня, в основном из-за того, что тот был очень дружен с Кейбом.
   — Мне будет намного спокойнее, если ты сумеешь разыскать его, но в этом-то весь и вопрос. Как быстро ты надеешься его найти? Где его искать, неизвестно, а ты сам сказал, что у тебя на это есть только один сегодняшний день, день, который уже идет. А он может быть где угодно, даже за пределами Драконьего царства, ты это и сам знаешь.
   Темноволосый волшебник вздохнул. — Кроме нас он навещает только одного человека.
   — Эрини?
   — Эрини. Я нанесу ей визит и узнаю, не видела ли она его. Может быть, у нее есть какие-нибудь новости относительно него. Я только жалею, что не подумал об этом, когда мы были там в последний раз.
   Волшебница отпустила его и встала с ним рядом. Они вместе наблюдали, как несколько рабочих, людей и дрейков, несли пару длинных скамеек в глубь сада. Бедламы поощряли в своих людях стремление использовать те участки земли, где были установлены скульптуры, следя при этом, чтобы они не нарушили их сохранности. Население их крошечного владения росло, и теперь появилась необходимость в дополнениях и изменениях в саду.
   — Меликарду вряд ли понравится, что ты так зачастил туда. Я часто задумываюсь, винит ли он нас еще в смерти своего отца.
   — Ты имеешь в виду, винит ли меня. Ты же знаешь, Кирг и Тома охотились за мной и Кирг привел свою армию прямо к воротам Талака.
   Кейб нахмурился, припоминая молодого принца, каким тот был, когда он встретил его впервые. Тогда у них с Меликардом было много общего. Оба были неразумными и наивными, оба стремились попасть в гущу событий. Меликард заплатил за это жизнью своего отца, Кейб — гораздо большим. Он потерял не только эльфа, который воспитывал его и был для него больше, чем отцом, больше, чем Азран когда-либо мог для него быть, но также деда, который был для него, скорее, духовным отцом.
   — Я полагаю, правда в тех событиях не играет роли. Меликард — это Меликард. Мы должны жить с этим, и я вынужден буду учитывать это, когда буду там.
   — Тогда тебе лучше отправиться прямо сейчас.
   Кейб понял, что колеблется, он мог уйти уже несколько минут назад, но продолжал разговаривать. Кейб наклонился и поцеловал жену. Этот поцелуй сказал очень многое и прежде всего о том, что если они даже и увидятся еще раз, до того, как он отправится в Легар, то на очень-очень короткое время.
   — До свиданья, — прошептал он… и исчез.
 
   При обычных обстоятельствах Кейб материализовался бы в одном из присутственных мест, где сановники из других государств ожидают аудиенции Меликарда. Времена были, однако, необычные, и он решил появиться в одной из комнат, где, вероятнее всего, можно было встретить королеву. Он надеялся найти ее и разузнать все, что можно, а затем удалиться еще до того, как Меликард обнаружит его присутствие. Этот путь был наиболее простым.
   Эрини брала уроки и совершенствовала свое волшебное мастерство в комнате, которая когда-то была тренировочным залом для охраны дворца. Кейб надеялся, что она там сейчас занимается. Однако, к великому сожалению, сегодня ее там не было. Сейчас как раз было время занятий, но Кейб знал, что Эрини иногда нарушает свой распорядок дня. Почесывая подбородок, он обдумывал свой следующий ход. Можно было припомнить еще два, ну три места, не больше, где бы он мог застать королеву в одиночестве. В остальных была большая вероятность столкнуться с королем.
   Ее не оказалось на площадке для верховой езды, не оказалось ее и в следующем месте, которое он посетил: в комнате принцессы Линетты, единственного ребенка короля и королевы. Кейб стоял среди изысканных, фантастических картин с изображением лесных созданий, которые украшали комнату принцессы, и тихо ругался; у него не было времени болтаться повсюду в поисках королевы Эрини. Времени было очень мало. Перед ним все еще стояла главенствующая задача — найти Темного Коня.
   Кейб вспомнил еще об одном месте. Хоть вероятность того, что и король тоже окажется там, была очень велика, он все же решил телепортироваться.
   Когда Кейб появился перед ней на расстоянии вытянутой руки, королева сидела на стуле. Крохотный шар света сиял над ее головой. Королева Эрини выронила книгу, которую читала, и раскрыла от изумления рот, но, к счастью, она довольно быстро узнала волшебника и поэтому успела сдержать крик, который обязательно должен был сорваться с ее губ.
   —  — Кейб! Ради Риины! Ты же знаешь, что я всегда рада тебя видеть, но это уж слишком.
   Королева Талака, Эрини не очень-то была похожа на волшебницу или колдунью, какими их себе представляет большинство в Драконьем царстве. На самом деле, она больше походила на принцессу из книги сказок. Из-за стройной, изящной фигуры, из-за лица, продолговатого, оттененного длинными локонами цвета лета, Эрини выглядела только что повзрослевшим подростком, хотя, на самом деле, она была гораздо старше. На ее бледном лице не было ни морщинки. В отличие от того наряда, в котором она была во время его последнего визита, на этот раз на ней было более удобное и менее строгое платье, которое позволяло ей свободно двигаться и сидеть. На него были нашиты драгоценности, рукава с буфами являлись обязательной принадлежностью королевского одеяния, но в остальном платье было очень простым. Кейб был уверен, что все это делало платье ее любимым. Когда он видел ее в последний раз, на ней была искусно вышитая золотом мантия, неотъемлемая показушная деталь королевского наряда той страны, откуда она была родом, Гордаг-Ай. Все же это больше подходило молодой королеве, которая проводила большую часть времени дома, сидя за вышивкой, в окружении своих фрейлин, чем волшебнице, пытающейся продемонстрировать заклинания современного уровня сложности. То, что Эрини обожала заниматься вышивкой, было правдой, но это не мешало ей в то же время быть женщиной, которая сумела сразу поставить себя так, чтобы не быть лишь красивым дополнением своего мужа, короля Меликарда I. Она была личностью, которая во всем полагалась только на свой ум, хотя и уважала мнение других, особенно своего мужа.