Кнаак Ричард. Конь-призрак

   — Король Меликард, я не могу…
   — Тогда убирайся прочь с моих глаз, демон! Мне ничего от тебя не нужно, если ты не хочешь исполнить мою просьбу!
   Темному Коню было ясно, что неистовый гнев короля вызван лишь одним — любовью.
   Глубоко вздохнув, Меликард взял себя в руки.
   — Мы продержимся до твоего возвращения. Я говорил тебе, Талак долгие годы готовился выдержать вторжение — и мы выстоим даже сейчас, когда большая часть моих сил блуждает неизвестно где.
   Темный Конь понял, что спорить с королем можно до тех пор, пока сам Серебряный Дракон не вломится в двери и не положит конец препирательствам. Конь-Призрак понимал, чем угрожает Талаку решение Меликарда, но он и сам хотел помочь принцессе. Он был в долгу перед Эрини за свое освобождение, — а кроме того, он чувствовал в ней те качества, которые всегда восхищали его, но встречались, увы, слишком редко. Он не знал, как их назвать, да и не искал им названия. Все, что его интересовало, — судьба Эрини.
   — Ну хорошо, — наконец сказал — скорее прошептал — Темный Конь.
   Меликард взглянул на него с благодарностью и облегчением.
   — Я даже не знаю, где ее искать. — Но это была скорее ложь, чем правда.
   Он знал, где искать; вся беда была в том, что этих мест было слишком много, а времени — слишком мало.
   — Сделай все, что сможешь. — С этим последним напутствием король отвернулся, не в силах продолжать.
   Конь-Призрак решил, что молчание будет лучше любого ответа; он создал тоннель и исчез — сам не зная куда.
   Отправив Темного Коня на поиски Эрини, Меликард с трудом собрался с мыслями. Он поклялся, что удержит Талак, и был готов исполнить клятву. Его средства обороны еще не прошли проверку в настоящем сражении, но король не хотел думать об этом. Меликард больше не мечтал о мщении. Его не радовало, что погибнут сотни проклятых тварей — ведь вместе с ними погибнут и его люди, и все королевство может пасть.
   — Капитан Истон! — Король преисполнился доверием к чужеземцу, восхищенный его преданностью и опытом. Если им удастся отбить вторжение, он предложит капитану должность в своей армии. Если же Темному Коню не удастся спасти Эрини — король гнал от себя черные мысли, — отряд из Гордаг-Аи наверняка вернется на родину, потеряв то, что связывает их с его королевством.
   — Слушаю, Ваше Величество! — Офицер с неохотой оторвался от Галей, и король ощутил приступ душевной боли.
   — Вы получили распоряжения. Хочу попросить вас заняться ими.
   — Слушаюсь, Ваше Величество.
   — Вы можете попрощаться перед уходом, — запоздало добавил король.
   — Благодарю вас. — Истон отсалютовал королю, взял Галею за руку и увел ее.
   Меликард повернулся к остальным. Несколько офицеров уже получили приказы, и он отпустил их. Остальные ждали, вновь уверившись в способности своего повелителя владеть ситуацией.
   Король взглянул в окно. Ему кажется, или легионы Короля-Дракона действительно движутся медленней? Он поморщился. Ему просто хочется так думать.
   — У нас есть еще несколько часов, — начал он, — а потом начнется штурм. Все знают свои обязанности. Пока есть время, я хочу услышать любые предложения или замечания о том, что я мог упустить из виду.
   И еще он хотел иметь под рукой хотя бы одного заклинателя. Благодаря имеющимся у него талисманам (несмотря на всю неприязнь к такого рода вещам, появившуюся со времени его увечья) и тому, что успел сделать Дрейфитт — бедняга Дрейфитт, — король был уверен, что драконы не смогут проникнуть во дворец с помощью волшебства. Сейчас его уверенность поколебалась. Способность Темного Коня появляться и исчезать по своему желанию его не беспокоила. Но Сумрак… волшебник с тысячелетним опытом. Его беспокоило то, что лазутчик Серебряного Дракона работал под самым его носом; наверняка Кворин не раз связывался со своим хозяином. А стоит появиться хоть одной прорехе в колдовских укреплениях Талака…
   — Ваше Величество! — В дверях появился стражник, ожидая позволения войти.
   — В чем дело? — «Что еще стряслось?»
   — Дракон просит впустить его в город!
   — Дракон? — Как они его не заметили? Наверняка посланник Серебряного Дракона с требованиями о капитуляции. Убить его… нет. Лучше отправить назад с посланием. — Передай этой рептилии, что его хозяину не владеть Талаком! Пусть передаст Серебряному, что мы вывесим его голову на городской стене рядом с нашими знаменами, когда разобьем его орды!
   — Мой повелитель…
   Король понимал, насколько высокопарна его речь, но ему было не до того. Наглость врага разозлила его.
   — Ты меня слышал? Ступай!
   Стражник склонил голову, но не двинулся с места. Он хотел что-то добавить, невзирая даже на гнев короля. Меликард кивнул головой.
   — Дракон появился не у северных ворот, мой господин, и он не из Серебряного клана.
   — Откуда он?
   — Он утверждает, что прискакал с юга.
   — Из леса Дагора?
   — Так он сказал.
   Меликард не знал, радоваться или огорчаться.
   Похоже, Зеленый Дракон прислал посланника. В прошлом Талак и повелитель Дагора враждовали; так кто же к нему пожаловал — союзник или еще один враг?
   Проверить это можно было лишь одним способом.

ГЛАВА 21

   Эрини была напугана, хотя и старалась не выдавать страха. Пугало многое, но более всего — странное поведение ее похитителя.
   Хотя Сумрак утверждал, что его рассудок в полном порядке, Эрини очень сомневалась в этом. Ей казалось, что волшебника бросает из одной крайности в другую. Почти добившись своей цели, Сумрак все больше предавался воспоминаниям о прошлой неудаче и хотел поделиться ими с Эрини, словно пытаясь очистить свою память от подобного груза.
   — Когда люди вернулись на эту землю, — дружелюбно рассказывал Сумрак, — и поселились здесь, склонившись на время перед волей первых Королей-Драконов, я был среди них. Слабовольные! Их предки уступили этому миру, приняв его магию взамен собственной! Но некоторые из них творили чудеса с помощью этой магии, и от них я научился многому из того, что раньше не решался использовать, боясь потерять себя, подобно многим другим.
   Скованная его заклинаниями, Эрини плохо понимала смысл речей. Он разговаривал скорее сам с собой, чем с ней. Эрини не возражала — ведь это отдаляло участь, уготованную ей Сумраком.
   — В те дни я сменил много имен и обличий, учась всему, чему только мог. Несколько раз я продлевал срок своей жизни. Но однажды я понял, что волшебство обманет меня. Я умру, и последний враад уйдет навсегда из этого мира — мира, который принадлежит нам по праву. — Он холодно улыбнулся. — Уцелел не только я — уцелели и другие, но они позволили этому миру одержать победу над собой и стали не враадами, а…
   Сумрак поднялся, прервав историю на полуслове и, похоже, не обратив на это внимания. Уже не первый раз ход его мыслей вдруг резко менялся. Волшебник протянул руку, и голубой шарик, плавающий над ними, засветился ярче. Эрини увидела обитель Сумрака, перед тем погруженную во мрак, и ее охватил благоговейный страх.
   Ей не приходилось видеть тронный зал Дракона-Императора, и она не могла оценить его удивительного сходства с обиталищем Сумрака. Огромные изваяния давно умерших или исчезнувших людей и других существ стояли вдоль стен. Некоторые из них выглядели такими живыми, что принцесса отводила взгляд, боясь, что они посмотрят на нее в ответ. Эрини не была пуглива, но даже своим скромным магическим чутьем она ощущала присутствие холодного разума внутри каждого изваяния. Эти статуи были живые, хотя и не в том смысле, который вкладывают в это слово люди. Они чем-то напоминали ей Темного Коня, как ни противно было ей такое сравнение.
   — Как вам нравится моя обитель, принцесса? Эти чешуйчатые негодяи ограбили ее, но смотрится все равно неплохо, правда? Здесь я придумывал свои заклинания, хранил записи и некоторые… сувениры. Таков обычай враадов. И хотя я живу и творю волшебство среди людей, но именно здесь, в этом месте, я впервые пришел к своему замыслу. Именно здесь я ступил на путь к бессмертию и истинной силе, о которой не могли мечтать даже враады!
   Не переставая говорить, Сумрак достал из глубин плаща невзрачный треножник. Судя по тому, как осторожно волшебник с ним обращался, треножник был не простой. Эрини с бессильной яростью смотрела, как Сумрак осторожно устанавливает его у ее ног.
   — Сама мысль пришла ко мне давно, но осуществить ее мне долго не удавалось. Я боялся, что все кончено. Чтобы понять, что мне нужно, пришлось пожертвовать собой, позволить этому миру изменить меня — я об этом уже говорил? — Сумрак неуверенно взглянул на принцессу. В его голосе чувствовался отзвук страха, словно он наконец понял, что с его рассудком не все в порядке.
   Пока он раздумывал над собственным вопросом, Эрини продолжала свою безнадежную борьбу. Чары Сумрака сковали ее тело, но не ум — ее рассудок был нужен волшебнику свободным и податливым.
   Эрини попыталась извлечь из этого выгоду, собирая все силы, которые только могла в себе найти, чтобы мысленно позвать на помощь. Она надеялась, что Темный Конь услышит ее. Слабая, почти ничтожная надежда, но большего у нее не было. Принцессе недоставало сил и умения, чтобы освободиться от пут многоопытного волшебника.
   — Это даже не причинит вам вреда — большого вреда, я хотел сказать. — Сумрак внезапно подошел на расстояние вытянутой руки. Она попыталась закрыть глаза, но не сумела даже этого. Ей пришлось заглянуть в его мерцающие, кажущиеся многогранными зрачки. Говорят, что глаза — зеркало души, но глаза Сумрака были скорей изнанкой души, чем ее отражением.
   Он уже не был человеком — наверное, с тех самых времен, когда им овладело неотвязное стремление к бессмертию и всевластию.
   Сумрак поднес руку к ее глазам и произнес успокаивающим тоном, в котором исподволь пробивались нотки тревоги и страха:
   — Послушайте меня. Сейчас я начну. Я не нуждаюсь в вашей помощи, но все же прошу вас о ней. Сделайте то, что мне нужно, и я позабочусь о вас. Для нас обоих будет лучше, если вы поможете мне по доброй воле.
   Эрини ответила взглядом, полным ненависти. Сумрак отшатнулся, на лице его мелькнуло выражение жалости и раскаяния, внезапно сменившееся высокомерием:
   — Ну что же. Я хотел сделать так, как лучше для вас. Хотите мучиться — мучайтесь. Итак, вот что мне от вас нужно.
   Волшебник дотронулся до лба Эрини, заполнив ее мозг приказами и наставлениями. Она не смогла даже продолжать взывать о помощи. Принцессу утешала лишь призрачная надежда, что инструкции волшебника натолкнут ее на какую-нибудь мысль.
   Ей предстояло стать сосудом, в котором смешаются два совершенно разных вида магии. В отличие от сказок, которые принцесса слышала в детстве, должны смешаться не силы добра и зла, но силы этого мира и мира враадов. Образы, проплывавшие в ее мозгу, ужасали и завораживали Эрини.
   — Мы начинаем. — Плотней закутавшись в плащ, Сумрак подошел ближе и устремил взгляд на треножник.
   Эрини видела не многое, но ощущала все. Она чувствовала, как сила, которую она вызвала, заполнила все пространство вокруг нее. Она вызвала? Нет, не она — Сумрак. Из указаний, которые волшебник вживил в ее сознание, Эрини понимала, что Сумрак использует треножник, чтобы направить энергию в нее. Он не решался сам вместить энергию — это грозило крушением всего замысла. Он должен быть свободен, чтобы следить за развитием процесса.
   Эрини чувствовала, что могла бы защититься, найти способ закрыть свое сознание от его чар, — но нетренированный мозг начинающей волшебницы не мог справиться с нахлынувшим потоком энергии. Теперь Эрини понимала, почему Сумрак искал неопытного заклинателя с большим потенциалом. Эрини была словно ребенок, не знающий своих возможностей; для Сумрака она была как чистый лист, на котором он волен писать все, что вздумается.
   — Вы чувствуете, как сила вливается в вашу сущность. — Волшебник не спрашивал, а утверждал. — Не мешайте ей. Пусть сила накапливается в вас.
   Она вела себя как он велел, не в состоянии поступить иначе. Как ужасно чувствовать себя одновременно всевластной и бессильной! Казалось, вся сила мира вливается в нее. Эрини впервые смогла увидеть энергетические линии и поля, как это бывает у некоторых заклинателей. Привычный спектр она ощущала так же, как и прежде. Вот линии и спектр слились воедино. В ней было, наверное, больше силы, чем у великих волшебников из древних легенд. Этой силы хватило бы, чтобы сравняться с богами…
   И это была лишь часть того, что хотел получить Сумрак. Сумрак, — не она. Она всего лишь вместилище, напомнила себе принцесса, все ее содержимое принадлежит ее похитителю, а не ей.
   — В вас продолжает втекать сила. Следите за потоком, чтобы он не переполнил вас, и будьте готовы принять новую силу.
   «Как ее много!» Эрини испугалась. Как она вместит так много энергии, так много чистой силы? Она вновь попыталась овладеть своим умом. «Темный Конь! Если бы мне удалось докричаться до него!»
   Эрини?
   Слабый голос оборвался после первого же слова, но это был голос Бессмертного, и Эрини преисполнилась надеждой. Она еще раз попыталась вызвать Темного Коня, но тут нечто холодное и омерзительное хлынуло в нее, обволакивая ее сущность, словно получая от этого удовольствие. Застигнутая врасплох, принцесса пыталась закричать от ужаса, но заклинания Сумрака не позволили ей даже этого. Мир вокруг нее сжался, словно она смотрела на него откуда-то сверху. Волшебник с любопытством и надеждой заглянул ей в глаза. Ей хотелось втоптать его в землю, сдирать с него кожу кусок за куском, пока он не подохнет в мучениях, но еще больше ей хотелось извергнуть из себя эту мерзость, желавшую слиться с ней.
   — Примите ее, принцесса. Вы не можете ее отвергнуть.
   Она не могла. Эрини хотелось разорвать собственное тело и изгнать разъедающую пакость из своего мозга. Но чары Сумрака не давали ей возможности даже малейшего сопротивления. Так вот какова сущность той силы, которую волшебник и его сородичи взяли с собой из безымянной преисподней, которую некогда покинули! (Или были изгнаны?) Эта сила была чужда Драконьему царству, она подчинялось иной, извращенной логике, которая не может, не должна существовать на этой земле!
   Но это препятствие можно обойти.
   Это была не ее мысль, а одна из вложенных в нее инструкций, всплывшая в мозгу, когда пришло время. Мысль ощущалась почти живым существом, словно она сама была частицей сущности магии враадов.
   Есть точки пересечения, есть места, где можно соединить две реальности. Посмотри внимательней, найди их.
   Соединить. Их нужно соединить. Теперь Эрини это увидела. Для нее это был единственный путь избежать проклятия, что некогда постигло Сумрака, а то и гораздо худшей участи. Сила внутри нее грозила рассеять ее тело и мозг за пределы пространства и вечности. Единственная возможность спастись — следовать инструкциям своего похитителя.
   Ты сделаешь все, что нужно, напомнила частица Сумрака в ее мозгу. Неужели этот голос кажется таким живым лишь благодаря ее воображению? Может, она сходит с ума?
   У тебя есть задание. Исполняй его. Вот единственная истина, которая руководила ею. С растущим отвращением она впустила в себя чужеродное колдовство.
   Оно вползало в нее, как червь, стараясь въесться поглубже. Эрини хотелось вышвырнуть его, но она понимала, что обречет себя на страшную участь. Что же это за мир, из которого явились враады, как они могли быть прародителями людей? Ответы, туманные и призрачные, проглядывали в образах, мелькавших в ее голове, отвлекая ее от омерзительного занятия. Эрини радовалась непонятности этих образов — были вещи, которые она знать не желала. Они смердели так же гнусно, как и колдовство враадов.
   Найди нужные места. Соедини их с подобными во врааде. Да. Здесь. И здесь.
   Эта часть задачи оказалась до смешного простой, хотя именно с этого места Сумрак когда-то двинулся по нисходящей спирали к своему проклятию. Эрини не понимала, почему. Места, избранные ею, легко соединялись друг с другом. Конечно, она была лишь сосудом, вместилищем силы, а не конечным обладателем результатов колдовства. Перед ней стояла лишь одна задача, а не несколько, как некогда перед Сумраком.
   Часть ее сознания действовала автоматически, без участия воли, и она ощущала, как что-то меняется в ее мозгу, в самой ее душе. Принцесса перестала отвергать изменения, происходившие в ней с чужеродным волшебством. Прошло несколько мгновений — а может быть, секунд — или часов? — и Эрини смирилась с переменами. Ее восприятие мира ширилось и разрасталось, пока она не почувствовала, что она сама и есть все Драконье царство, что в нее вмещаются огромный восточный континент, южные материки, острова, океаны… весь мир.
   Исполнение воли Сумрака превратилось во что-то незначительное, второстепенное, занимающее лишь малую толику ее внимания. Она видела, ощущала все события, всех людей своего мира. И внимание Эрини непроизвольно обратилось к Талаку.
   Все предстало перед ней как в реальности. Драконы подошли к городу на расстояние полета стрелы. Принцесса получила представление о том, сколько времени прошло — солнце стояло высоко. Похоже, враги уже обменялись первыми ударами. Между ордами Короля-Дракона и городскими стенами лежали мертвые драконы, а поселения у северной стены превратились в руины и пепел.
   Их обитатели, вспомнила Эрини, были выведены в город еще до ее похищения. Город тоже пострадал. Нападение с воздуха, подсказала ей какая-то частица памяти голосом умершего семь лет назад дедушки, генерала-консорта при ее бабушке-королеве. Эрини взглянула на драконов. В них есть что-то магическое.
   Меликард. Она по-прежнему видела весь мир одновременно, но образ короля занял главное место. Он в тронном зале, отдает приказы, поглощен битвой. Среди его людей есть раненые, темная мерзкая жидкость стекает по одной из стен. Эрини запоздало заметила небо, просвечивающее сквозь потолок, — дракон прорвался сквозь их оборону и снес часть крыши. Однако магическая защита Талака — Эрини и не слышала о ней раньше — была восстановлена и даже укреплена. Победа над Талаком достанется Серебряному Дракону дорогой ценой.
   Победа над Талаком. Городу не вырваться из когтей дракона. Рано или поздно Король-Дракон ворвется в Талак и устроит там бойню. Большинство горожан погибнет, как в Мито Пике.
   Две магии уже почти слились воедино. Загадочное видение предстало перед Эрини — загадочное и тревожное. Принцесса, с легкостью вобравшая в себя собственный мир, теперь не понимала, что перед ней. Примерно так она видела мир, когда появлялся спектр. Словно два образа положились друг на друга. Сравнение получилось удачным, но вряд ли оно помогало понять, что наложилось поверх Драконьего царства и остальной части ее мира.
   Там, где была степь, выросли горы. Моря и реки текли на месте непроходимых лесов. На месте Талака стоял другой город, поменьше размером, но выше вздымающийся в небо, башни-зиккураты стояли вперемешку со странными витыми башнями со шпилями на вершинах. Это был и тот же мир, и совершенно иной.
   Хотя Эрини чувствовала, что здесь есть жизнь, что-то предостерегало ее от поисков обитателей этого мира. И она повернула внутренний взор к другому зачаровывающему зрелищу — к небесам. Прекрасное голубое небо ее мира стало темно-зеленым. Но не о зелени распускающейся листвы напомнил Эрини этот цвет, а о распаде. О гибели. Этот мир загнил и разлагается уже тысячи лет.
   Мир, который враады бросили ради Драконьего царства. Мир, который они довели до распада и тления.
   Вот что за мощь нес в себе Сумрак
   Мысли Эрини помимо ее воли обратились к самому волшебнику. Он стоял перед ней на коленях, восхищенно любуясь результатами своих заклинаний, готовясь принять в себя плоды ее вынужденных усилий. К своему ужасу, принцесса рассмотрела в нем то, о чем он вряд ли знал сам. Не тысячи его перевоплощений, а то, что извращенная магия сотворила с ним за эти тысячелетия. Сумрак был далек от цельности; мир, куда сбежал его народ, оставил на нем свои неизгладимые следы. Его разум был в худшем состоянии, чем до перерождений, но волшебник не желал этого замечать.
   Ее поразили скрытые возможности Сумрака. Принцесса поняла, что он всегда сдерживал себя. Волшебник в капюшоне был в состоянии, например, разрушить Тиберийские Горы. Сумрак намекал на почти богоравное могущество своего народа, но действительность оказалась еще ужасней. Одно лишь желание достичь бессмертия сдерживало его безумие, способное сокрушить все Драконье царство. Оно да еще крохотное сомнение (чувство вины, поправила себя Эрини) в разумности собственных поступков. В волшебнике было больше доброго, чем он сам подозревал. Немало доброты было в нем и раньше. Воспоминания сыграли с ним дурную шутку. «Это станет еще одним перерождением, не больше, — поняла Эрини. — Сумрак не сможет исправить прежней ошибки, а только еще глубже в ней увязнет». Что случится, когда его сила возрастет тысячекратно? Эрини почувствовала, что ее восприятие продолжает расширяться. Скоро она перестанет быть частью этого мира в истинном смысле этого слова. Эрини не вернется ни в какую материальную форму. Сумрак получит власть над силами, ту власть, к которой так стремится, но потеряет сосуд, в котором смешиваются эти силы.
   Все, что осталось от сущности Эрини, противилось такой участи, но ей нечем было сражаться. Она не могла сосредоточиться, чтобы обрести даже прежние скромные способности — да и что бы это ей дало? Для Сумрака отразить любое нападение на магическом уровне так же легко, как сдуть пылинку с рукава.
   Эрини почувствовала, что ее сознание начинает дробиться на части. Ее задача почти выполнена, но ей не суждено увидеть результат. Силы, расчленяющие ее сознание, слишком велики.
   Она подумала о Меликарде, которого больше никому не вытянуть из той пучины мрака, в которой он жил до ее появления и куда неизбежно погрузится вновь. Образ короля, отдающего приказы адъютантам в тронном зале, вспыхнул перед ее глазами. Затем Меликарда вытеснили король и королева Гордаг-Аи. Ее родители никогда не узнают, какая участь постигла их дочь. Наконец, Эрини подумала о Темном Коне, которого знала так недолго, но успела полюбить.
   Эрини?
   Образ Темного Коня стал отчетливей. Черный Призрак в растерянности стоял среди заснеженной бесплодной равнины — похоже, это были Северные Пустоши. Темный Конь склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то.
   Эрини!
   Неужели он учуял ее? Но Эрини уже было все равно. Лишь из-за связи между ними она дала ему знать о своем присутствии.
   Да. Он почуял ее.
   Эрини! Где ты?
   Где она? Правильней всего было бы ответить везде.
   Впрочем, она понимала, о чем спрашивает Конь-Призрак. Он хочет знать, где находится ее тело.
   Ее охватило желание действовать. Эрини не знала, то ли это заговорили остатки ее собственных чувств, то ли результат мысленной связи с призрачным жеребцом. Она подчинилась порыву и помогла Темному Коню понять, где искать ее тело.
   Темный Конь помрачнел. «Я знаю, где ты! Не потеряй себя! Сражайся за свое существование, Эрини!»
   Связь оборвалась. Эрини, откликнувшись на его призыв, направила остатки воли на сохранение своей сущности. Ей становилось все трудней противостоять слившимся силам двух миров. Долго ей не продержаться.
   Эрини сомневалась, что Темный Конь поспеет вовремя и что даже он сможет теперь победить Сумрака.
   В пещере, под внимательными взглядами статуй, торжествующий Сумрак в надвинутом на глаза капюшоне готовился принять в себя то, что принадлежало ему по праву. В памяти мелькали лица враадов из его клана и других, полузнакомых, друзей и врагов… Он обретет бессмертие и всемогущество. Он заставит признать свое господство даже тех, кто присматривает за Драконьем царством и другими мирами, — пресловутых богов.
   У него будет для развлечений целый мир. Ни одному врааду еще не удавалось играть с целым миром.
   А самое главное — он никогда не умрет. Враады не превратятся в тень минувшего.
   Знакомое ощущение вырвало его из мечтаний — он ощутил, что вокруг принцессы возник барьер.
   — Твоя хитрость не обманула меня, Сумрак! Что же ты сидишь? Повернись ко мне и поприветствуй старого друга! Или тебе нечего поведать Темному Коню? Скажи, что высечь на твоей гробнице!
   Закутанный в плащ волшебник неторопливо обернулся к давнему другу и сопернику:
   — Долго же ты добирался…
   Темный Конь взглянул на волшебника и в смятении отпрянул. Нет, не самоуверенность Сумрака смутила его, ведь волшебник должен был понимать, что рано или поздно Темный Конь разыщет его. Его испугало другое — то, чего не мог видеть Сумрак. Жеребец тоже не видел этого — потому что видеть было нечего.
   Под низко опущенным капюшоном опять не было ничего — только расплывчатое пятно.

ГЛАВА 22

   Серебряный зашипел от злобы — Талак отбил еще одну атаку. Искореженному ублюдку, возомнившему себя правителем Талака, каким-то чудом удалось преодолеть все преграды, даже отсутствие большей части армии.
   Дракон бросил злобный взгляд направо, где стоял его неудачливый пособник. Серебряный сам не знал, почему оставил в живых это существо по имени Кворин. Разве потому, что хотел доказать ему — доказать им всем! — что возьмет Талак даже ценой жизни последнего дракона!
   А следующий на очереди — Сумрак. Их союз был ошибкой — союз, который он заключил в минуту отчаяния, союз, условий которого не выполнял ни он, ни волшебник. Интересно, узнал ли уже проклятый колдун, что древнее заклятие по-прежнему лежит на нем? Для Серебряного-то это очевидно, но надменное теплокровное наверняка все еще думает, что вновь обрело свою хваленую целостность. Дракон ехидно расхохотался. Свита опасливо поглядывала на него, не понимая, что могло рассмешить их господина в такую минуту.