Кнаак Ричард. Кроваво наследие

   А когда хозяин недоволен… те, кто разочаровал его, дорого расплачиваются за это.
   Демон поднял смертоносное жало лапы-серпа, выжидая благоприятного момента. В пылу битвы потребуется всего лишь один удар. Пусть генерал жалуется на потерю славы — он скоро снова придет в благожелательное расположение духа. А потом они вернутся к уничтожению Лат Голейна.
   А затем… затем и всего остального царства смертных.
   Норрек не чувствовал ни капли уверенности, пытаясь противостоять командующему Злорадному. Пусть его слова о нежелании доспехов расставаться с ним и были правдой, это не означало, что он верил в способность магических лат победить офицера в шлеме. Честно говоря, Злорадный выглядел так, словно связь между ним и шлемом была намного прочнее, чем сомнительный альянс Норрека с панцирем. Злорадный не только разделял знания и умения Кровавого Полководца, но обладал и собственными отнюдь не малыми способностями. В сочетании с тем, что предлагая ему шлем, даже доспехи, вероятно, не выстоят долго против опытного и защищенного магией командира.
   Генерал наступал с такой яростью, что доспехам пришлось пятиться, чтобы спасти Норрека. Снова и снова сталкивались волшебные клинки, каждый раз выбрасывая в воздух снопы пламени. Если бы они дрались не в песчаной пустыне, вокруг уже давно начался бы пожар. Норрек больше всего боялся, что случайная искра запутается в его волосах или попадет в глаз. Плохо уже то, что он вовлечен в безнадежную битву, лишенный выбора защищаться или нападать, к тому же солдат быстро увидел, что в знаниях доспехов о фехтовании имеются существенные пробелы. Конечно, они отражали выпады Злорадного, но Норрек заметил, по крайней мере, одну упущенную генералом возможность покончить с соперником. Неужели Кровавый Полководец не умел толково управляться с клинком?
   — Немного похоже на драку с самим собой, а? — усмехнулся противник. Августас Злорадный явно наслаждался поединком и был уверен в победе.
   Норрек ничего не ответил. Если уж ему суждено погибнуть, пусть тому виной будет его слабость, а не ошибка заколдованного панциря.
   Меч Злорадного просвистел в дюйме от головы солдата. Норрек выругался и тихо прошипел доспехам:
   — Если вы не способны на большее, главенствовать должен я!
   — Ты правда так думаешь? — отпарировал командующий; битва больше не развлекала его. — Думаешь, простак вроде тебя достоин носить титул и получить великое наследство?
   И броне пришлось отражать серию быстрых как молнии ударов Злорадного. Норрек безмолвно проклял исключительный слух генерала; командующий счел, что наемник насмехается над ним.
   Он служил под командой многих опытных офицеров, сражался со многими талантливыми неприятелями, но Норрек не мог припомнить никого с такой способностью приспосабливаться, как Августас Злорадный. Только то, что генерал применял умения Бартука наравне со своими, позволяло доспехам предугадывать большинство его движений. Но и при этом, если бы не дополнительная защита брони, Норрек был бы уже дважды мертв.
   — Твое счастье, что колдовство оберегает тебя, — сказал ловкий командир, на миг отступая. — Иначе мы бы уже покончили с нашим маленьким дельцем.
   — Но если бы я умер слишком быстро, это означало лишь то, что доспехи не такие уж особенные.
   Злорадный хихикнул:
   — Воистину! Все-таки ты кое-что соображаешь. Посмотрим, как они будут выглядеть, рассыпавшись на песке.
   И он ударил снова, обводя защиту Норрека. Дважды нагрудник Бартука едва не подвел солдата. Норрек стиснул зубы; древний Полководец был хорошим фехтовальщиком, но приемы его оставались приемами Вижири. После стольких лет в компании с Фаузтином — который умел держать в руках меч, несмотря на то что был магом, — ветеран знал больше о преимуществах и недостатках их боевого стиля, чем даже сам командующий. Злорадный явно считал, что слияние его мастерства с умениями Бартука родило еще лучший сплав, и все же если бы Норрек сражался сам, он бы имел возможность угрожать жизни Злорадного как минимум дважды.
   Внезапно он вскрикнул — правое ухо словно охватило пламя. Удар командующего Злорадного наконец-то достиг цели, хотя и вскользь. К несчастью, магический меч даже так наносил мучительные раны. Ухо сильно пульсировало, однако Норрек, слава богам, мог слышать им. И все же еще один такой удар…
   Если бы только он мог вступить в бой сам. Если бы только доспехи сумели понять, что его шансы выше. Он знал слабости западного стиля генерала. Он знал несколько фокусов, о которых командующий в шлеме наверняка не осведомлен. Будучи наемником, он собирал подобные трюки, пополняя ими обычный арсенал приемов,- и они уже не раз спасали бывалого бойца.
   Позвольте мне драться… или, по крайней мере, позвольте драться наравне с вами!
   Доспехи игнорировали его. Они отразили последнюю атаку Злорадного и попытались перейти в нападение, немедленно узнанное солдатом, — Фаузтин изредка упражнялся с мечом. Однако Норрек также был в курсе, что люди Вижири искушены и в парировании этих ударов — и секундой позже Злорадный подтвердил это, не позволив доспехам добиться успеха.
   До сих пор командующий вел бой, как хотелось ему. Долго так продолжаться не могло. Панцирь Бартука, может, и ценит Норрека как простого покладистого хозяина, но если он будет продолжать драться так же, как сейчас, то вскоре и доспехи, и их носитель падут перед мощью командующего Злорадного и его волшебного шлема.
   Погруженный в мрачные мысли, Норрек едва не пропустил выпад противника, направленный ему прямо в лицо. Ветеран немедленно вскинул меч, в последний момент успев оттолкнуть клинок Злорадного. Если бы ему это не удалось, оружие генерала вонзилось бы в переносицу, пробило череп и вышло с другой стороны.
   И тут до Норрека дошло, что он, он сам, а не доспехи, только что парировал смертельный удар.
   Времени обдумывать внезапную перемену не было — Злорадный не мешкал. Предполагаемый будущий Полководец снова и снова наседал на Норрека, вынуждая его пятиться в направлении наблюдающего Ксазакса.
   И все же, несмотря на шаткость положения, надежда Норрека возродилась. Если он погибнет, он погибнет как человек, а не как игрушка доспехов.
   Августас Злорадный попытался провести новую серию ударов — наемник сталкивался с подобным в одном из первых своих походов. Прием требовал мастерства и умения и зачастую приносил победу, но взявший бой в свои руки Норрек знал, как обратить преимущество соперника — в свое преимущество.
   — Что? — Злорадный разинул рот, приводя в восторг Норрека Вижарана, — его внезапная контратака на удар генерала, который должен был заставить ветерана отступить или и вовсе лишить его головы, едва не обернулась смертельной для самого командующего.
   Не теряя времени, Норрек хотел оттолкнуть генерала, чтобы тот споткнулся или, лучше, упал, но в последний момент Злорадному удалось вновь поставить дуэль в патовую ситуацию.
   — Что ж,- выдохнул человек в шлеме. — Кажется, доспехи способны учиться. Я не ожидал, что они знают последнее движение.
   Норрек не стал сообщать ему правду. Он должен использовать любое, пусть даже маленькое, преимущество. И все же он не смог сдержать угрюмой улыбки, на миг мелькнувшей на его усталом лице.
   — Ты улыбаешься? Думаешь, одного-двух новых фокусов достаточно? Сейчас поглядим, как вы с броней преуспеете, если мы немного изменим правила…
   Свободная рука Злорадного резко взлетела — и перед глазами Норрека взорвалась ослепительная вспышка.
   Он отшатнулся, ухитрившись пару раз парировать удары генерала, а потом чудовищная сила вырвала у него меч. Норрек отступил, нога его подвернулась — и он рухнул, на песок.
   Глаза еще застилала пелена коварного заклинания Злорадного, но упавший боец увидел нависшую над ним темную фигуру торжествующего противника. В каждой руке командующий Злорадный сжимал по черному мечу.
   — Бой окончен. Скажу тебе, ты неплохо дрался, кузен. Мне даже показалось, что в конце ты проявил чуть больше пыла, словно сам присоединился к дуэли. Ты решил, что если станешь сотрудничать с доспехами, это тебя спасет? Мысль хорошая, только вот пришла она к тебе слишком поздно.
   — Не теряй времени! — выпалил Ксазакс откуда-то из-за спины Норрека. — Бей! Бей!
   Не обращая внимания на демона, Злорадный взвесил в руках оба меча, восхищаясь ими:
   — Отличны оба. Я могу владеть ими без страха, что они не подчинятся мне. Кстати, забавно, что твой все еще существует. Я думал, он исчезнет тотчас же, едва выпав у тебя из рук, но, полагаю, поскольку я тут же подхватил его, все изменилось. Колдовство Бартука полно сюрпризов, не так ли?
   Все еще пытаясь проморгаться, Норрек вдруг почувствовал покалывание в левой руке. Он знал это ощущение, он уже испытывал его раньше. Латы что-то затеяли, но что именно, боец не знал…
   Нет, знал. Знание наполнило голову Норрека, неожиданно позволив ему понять не только роль магических доспехов, но и роль человека в них. Чтобы все удалось, они должны действовать вместе и слаженно. Поодиночке успеха тут не добиться.
   Норрек подавил усмешку. Вместо этого он удовлетворился ответом противнику:
   — Да… именно так.
   Левая перчатка засветилась.
   Выругавшись, командующий отбросил свой клинок и вскинул руку навстречу жадной тени. Из его рта летели древние слова, слова Вижири. От пальцев потянулись зеленые лучи, вгрызаясь, в свою очередь, в тень.
   И когда внимание Злорадного сосредоточилось на новой опасности, Норрек прыгнул на него — именно так хотели доспехи. А когда тень растаяла под напором заклинания командующего, Норрек уже обхватил Злорадного, вынуждая сойтись в рукопашной. На таком близком расстоянии никто из них не решился бы воспользоваться колдовством Бартука.
   — Бой начался снова, генерал! — пробормотал Норрек, в первый раз чувствуя, что он, а не кто-то другой владеет ситуацией.
   В конце концов, у него и у доспехов общая цель — победа над нечестивым врагом. Возбуждение наполнило усилившего хватку солдата, словно Злорадный уже лежал мертвым у его ног.
   То, что новообретенные целеустремленность и уверенность могут исходить не от него, а из какого-то другого источника, бывалому бойцу в голову не пришло. Не сообразил Норрек и то, что, уничтожив противника в кроваво-красном шлеме, он тем самым обрекает себя на судьбу, давно уже уготованную ему доспехами Бартука.
   Ксазакс ошеломленно наблюдал за неожиданным поворотом событий. Смена течения битвы даже его застала врасплох, и теперь смертный, которого он решил поддерживать, рисковал потерпеть поражение. Ксазакс же рисковать не мог; дуэль обязана завершиться победой Злорадного, и демон должен позаботиться об этом.
   И гигантский богомол приготовился ударить…

Глава 20

   Кара преодолела изгиб дюны — и перед ней открылся очередной кошмар.
   Воины в черных доспехах сражались у ворот Лат Голейна, испуская нечеловеческие ликующие вопли. Обороняющиеся на стенах беспрестанно стреляли в них, но град стрел не причинял нападающим видимого ущерба, словно они каким-то образом стали неуязвимы для оружия смертных. Судя по тому, что колдунья видела, она поняла наверняка, что крепкие ворота скоро поддадутся, открывая вход в город свирепым захватчикам.
   Однако эта ужасная битва блекла в сравнении с дуэлью, ведущейся неподалеку, справа от девушки. Кара снова нашла Норрека, но с ним отыскался не только демон, но и яростный боец, облаченный в броню, напоминающую латы дерущихся под стенами Лат Голейна, — за исключением разве что темно-красного шлема. Колдунья сразу узнала шлем Бартука. Теперь все свершившееся обретало смысл. Доспехи Полководца желали воссоединиться, но у них было два хозяина-претендента, и получить приз мог только один. К несчастью для Норрека, он потеряет все вне зависимости от исхода боя. Заруби он врага — и станет марионеткой доспехов; потерпи поражение — и умрет у ног нового Кровавого Полководца.
   Не отрывая глаз, Кара несколько секунд смотрела на эту троицу, пытаясь решить, что же предпринять сейчас. Не придя к однозначному ответу, она повернулась к своим разлагающимся спутникам:
   — Они сцепились, а демон всего в нескольких ярдах от них! Что вы…
   Она говорила с воздухом. Трист и Фаузтин шли, не оставив на песке ни следа, словно просто взмыли в воздух и растаяли.
   Как ни прискорбно, это означало, что девушке придется все решать самой, меж тем время быстро убегало. Норрек, почти подвел бой к итогу, но Кара видела, как адский богомол начал подкрадываться к дерущимся. При данном стечении обстоятельств Каре в голову приходила лишь одна причина подобных действий гигантского насекомого.
   Зная, что другой возможности у нее не будет, темная волшебница бросилась вперед, нагоняя со спины жуткого демона. Если она подберется достаточно близко, у нее будет шанс.
   Богомол высоко занес похожую на косу лапу, ожидая идеального момента для удара…
   Кара поняла, что не успеет, если, конечно, не пойдет на отчаянный риск. В руке колдунья уже сжимала ритуальный кинжал, который, как предположил Сэдан Трист, мог ей понадобиться. Однако до сих пор страх перед возможностью потерять его снова удерживал Кару даже от мысли о подобном поступке. Оружие было частью ее веры, частью ее самой.
   И единственной возможностью спасения Норрека.
   Не раздумывая, она прицелилась в чудовище…
 
    Сейчас!— подумал Ксазакс. — Сейчас!
   Но лишь только богомол решил напасть, внутри него вспыхнул пожар, разливаясь по телу с поразительной скоростью. Отвратительное насекомое пошатнулось, едва не придавив двоих бойцов. Ксазакс повернул голову, разыскивая причину мучений, и обнаружил торчащий из своей спины мерцающий кинжал, сделанный не из стали, из чего-то другого. Он сразу узнал переплетение рун на выступающей рукояти и понял, отчего такое крохотное оружие причиняет ему столько боли.
   Ритуальный кинжал некроманта… но единственную встреченную им колдунью Ксазакс совсем недавно убил, так что этого не может быть…
   Но это была она, та, которая должна лежать сейчас мертвой. Богомол знал, куда жалил, и знал, что ни одному человеку не выжить после такого удара, даже тому, кто, как она, имеет дело с жизнью и смертью.
   — Тебя не может быть! — заявил он ей, чувствуя возрастающий внутри ужас. Несмотря на свое происхождение из хаоса, демоны очень тонко ощущают порядок вещей. Люди хрупки; разорви их, разруби, загрызи — и они умрут. А умерев, таковыми и останутся, если кто-то не призовет их, сделав упырями, призрачными слугами. Эта женщина нарушила правила… — Ты мертва, и должна оставаться мертвой!
   — Равновесие диктует сроки жизни и смерти, демон, равновесие, а не ты. — Она сжала правую руку в кулак и погрозила ему.
   Несказанная слабость охватила демона. Ксазакс покачнулся, едва устояв. Заклинания колдуньи не должны были так жестоко действовать на него, но с ее кинжалом в спине он стал куда более восприимчив к любым чарам.
   Нельзя позволить, чтобы это продолжалось.
   Призвав все свои внутренние резервы, богомол разгреб передними отростками песок и швырнул его в лицо волшебницы. И пока девушка протирала глаза, средние ножки Ксазакса выгнулись назад самым невероятным образом, нащупывая предательский кинжал.
   Он жег, жег ужасно, но демон заставил себя ухватить черенок и попытался выдернуть его. И взревел, потянув волшебный клинок, — такая дикая боль захлестнула Ксазакса.
   Он превратит девчонку в кровавое месиво за этот гнусный поступок. Он свяжет ее, а потом сдерет каждый кусочек кожи, каждый крошечный мускул — а сердце ее при этом будет еще биться.
   Но когда чудовищное насекомое почувствовало, что лезвие начало выходить, колдунья произнесла финальную формулу.
   И перед Ксазаксом выросло светящееся существо, такое яркое и величественное, что само его присутствие обжигало глаза демона-богомола. Оно напоминало человека, только человека, абсолютно лишенного недостатков. Волосы пламенели золотом; красота поражала даже демона. Однако, пусть и ошеломленный присутствием фигуры в мантии, Ксазакс не упустил из виду чудесный сверкающий меч, который видение держало с такой грацией…
   — Ангел!
   Ксазакс знал, что то, что он видит, должно быть галлюцинацией. Известно ведь, что некроманты способны вызывать столь ужасающие иллюзии прямо в сознании своих врагов, — но даже это знание не могло подавить затопляющий все чувства демона первобытный страх. И в конце Ксазакс понимал лишь одно — один из высших воинов Небес явился за ним.
   С душераздирающим воплем малодушный богомол повернулся и побежал прочь от Кары. При рывке кинжал выскользнул из раны, по песку заструился густой черный след вязкой сукровицы.
   Кара Ночная Тень смотрела, как ее противник исчезает в просторах Араноха. Она бы предпочла окончательно разобраться с богомолом, но в ее нынешнем положении финальный аккорд мог бы только обратиться против нее. Заклинание не позволит демону какое-то время затевать грязную игру, и Кара надеялась, что ей этого хватит, чтобы устранить нечестивую угрозу доспехов.
   Она подхватила кинжал и повернулась туда, где все еще дрались Норрек и его противник. Колдунья нахмурилась. Если незнакомец в шлеме победит, ее путь короток и ясен. Кинжал позаботится о быстром конце второго пришествия Кровавого Полководца.
   А если победит Норрек?
   Впрочем, выбора у Кары нет. Без хозяина доспехи больше не смогут причинять вред. Кто бы ни выиграл бой — ей придется приглядеть за тем, чтобы победитель не успел сделать очередного вдоха.
   Ни Норрек, ни его соперник не заметили произошедшего с ними рядом, такой отчаянной стала их собственная борьба. Две пары рук в латных перчатках взлетали, рождая вспышки немедленно угасающих черных искр. Хотя на Августасе Злорадном не было брони Бартука, один шлем давал ему силу и власть, способную потягаться с уже овладевшим ими Норреком. Поэтому схватка зашла в тупик, хотя оба мужчины знали, что для одного из них конец неминуем.
   — Мне предначертано занять его место! — рычал Августас Злорадный. — Я не только кровь от крови его! Я его дух, его перерождение! Я Бартук, вернувшийся в долину смертных, чтобы воссесть на принадлежащее мне по праву место!
   — Ты не лучший преемник, чем я,- возражал Норрек, даже не стараясь проявлять эмоции, как заносчивый командующий. — Его кровь — это и моя кровь! Доспехи выбрали меня! Подумай об этом!
   — Я не отрекусь! — Генерал сделал солдату подножку, и Норрек потерял равновесие.
   Они рухнули на землю, Злорадный оказался сверху. Песок немного смягчил удар, но все же стукнувшийся головой ветеран секунду лежал оглушенный. Воспользовавшись преимуществом ситуации, командующий Злорадный поднес руку к лицу соперника.
   — Я сдеру с тебя маску, я оторву твою голову,- прошипел он Норреку.- Тогда посмотрим, кого из нас доспехи сочтут более достойным…
   Красно-черная перчатка генерала полыхнула дикой магией, лишь дюймы отделяли пальцы Злорадного от выполнения его страшного обещания. Одну руку Норрека пригвождал к земле противник, другая застряла между двумя телами в панцирях, и у солдата было мало надежды предотвратить то, что вознамерился свершить садист-генерал…
   Однако в этот момент Норрек почувствовал за собой движение, словно к их драке присоединился третий. Злорадный поднял глаза на новоприбывшего, и триумфальная ухмылка на его лице мигом исчезла.
   — Ты… — только и выдавил он.
   Что-то внутри Норрека побудило его к действию. Он, стиснув зубы, выдернул одну руку из-под генерала и сильно ударил Злорадного в челюсть. Короткий выброс магической энергии, сопровождавший удар Норрека, послал фигуру в шлеме в полет, словно попавшуюся на крючок рыбку, выдернутую из воды. Злорадный с глухим стуком упал на песок неподалеку и не сразу смог подняться.
   Сосредоточенный сейчас лишь на победе, опытный боец встал и рванулся к врагу. Уверенный, что настал миг его триумфа, Норрек чуть не бросился на лежащего командующего — а бросился бы, так это стоило бы ему жизни.
   В руке Злорадного возник один из черных клинков. Норрек едва уклонился от смертоносного лезвия, рухнув на землю рядом с неприятелем.
   Генерал Злорадный откатился и припал к земле, как зверь перед прыжком. Он держал меч между ними, и усмешку не скрывал даже кровавый шлем.
   — Вот теперь тебе конец!
   И он прыгнул, сделав выпад.
   Острие черного как смоль клинка погрузилось глубоко… глубоко в грудь командующего Августаса Злорадного.
   Призыв колдовского меча Злорадным немедленно напомнил Норреку, что и он тоже может вернуть в игру свое оружие. И, спеша разобраться с наемником, Злорадный, очевидно, не заметил последней части представления. Когда его меч полетел в Норрека, солдат качнулся вперед и в сторону, одновременно мысленно даруя существование собственному демоническому клинку.
   Удар Августаса Злорадного пришелся в волоске от головы ветерана, а то бы череп солдата наверняка раскололся напополам.
   А меч Норрека возник уже на треть погрузившимся в тело противника.
   Злорадный задохнулся, клинок прошил его так стремительно, что тело еще не успело осознать свою гибель. Генерал уронил свое оружие, которое мгновенно испарилось.
   В прошлых битвах Норрек Вижаран никогда не получал удовольствия от смерти неприятеля. Ему платили за работу, и он ее выполнял, но война никогда не приносила ему радости. Сейчас, однако, он ощутил, как по спине пробежали мурашки, холодок, встряхнувший его, заставивший желать еще больше крови…
   Он встал и отошел от корчащегося генерала, рухнувшего на колени.
   — Тебе это больше не нужно, кузен.
   И Норрек с наслаждением сорвал кровавый шлем с головы Августаса Злорадного. Командующий вскрикнул, но не от физической боли. Солдат понимал, что для этого человека было страшнее смертельного удара, понимал, потому что в эту секунду он чувствовал бы то же самое, попытайся кто-то отнять у него доспехи. Сила, заключенная в доспехах Бартука, наполняла их обоих, но Злорадный проиграл дуэль и, следовательно, потерял все права на эту силу.
   Отложив шлем в сторону, Норрек стиснул рукоять меча. Легко высвободив его, он внимательно осмотрел лезвие. Ни пятнышка крови. Действительно, чудо. Он хорошо послужил ему здесь, почти так же, как в Виж-жуне…
   Рука в латной перчатке схватила его. Командующий Злорадный с маниакальным упорством отчаянно пытался продолжить драку с Норреком.
   Норрек отпихнул неприятеля и ухмыльнулся:
   — Война окончена, генерал. — Он занес меч. — Время отступать.
   Один взмах — и голова командующего Августаса Злорадного покатилась по песку. Обезглавленное туловище присоединилось к ней секундой позже.
   И когда солдат потянулся к легендарному шлему, усталого, но воодушевленного ветерана окликнул женский голос:
   — Норрек? С тобой все в порядке?
   Он повернулся лицом к Каре, обрадованный ее неожиданным воскрешением. За короткое время, прошедшее с их знакомства, она уже доказала свою преданность и готовность пожертвовать своим жалким существованием ради него. Будь она мертва, Норрек почтил бы ее память, но теперь, когда она каким-то образом провела убийцу Ксазакса, можно подумать, как ее использовать в дальнейшем. Колдунья продемонстрировала некоторые умения, и, похоже, у нее больше здравого смысла, чем у ненадежной Галеоны. Ее довольно милое лицо и хорошая фигура заставляли размышлять и о том, что она может пригодиться в качестве супруги, а какая женщина, если она не безумна, откажется от предложения стать женой Кровавого Полководца?
   — Со мной все в порядке, Кара Ночная Тень… просто отлично! — Он разжал руки и выпустил магический меч. Когда клинок исчез, Норрек взял шлем обеими руками и поднял его над головой. — По правде говоря, мне гораздо лучше, чем отлично!
   — Подожди! — Женщина с волосами цвета воронова крыла кинулась к нему, в миндалевидных глазах ее плескалась тревога. Милые глазки, решил новый Полководец, очень похожи на глаза другой женщины, с которой он недолгое время общался во время своего ученичества в Кешьястане. — Шлем…
   — Да… он, наконец, мой… я теперь полностью экипирован.
   Она прижалась к нему, положив ладонь на пластину нагрудника. Глаза словно умоляли о чем-то.
   — Разве это действительно то, что ты хочешь, Норрек? После всего, о чем мы с тобой говорили раньше, неужели ты правда стремишься надеть этот шлем и отдать себя в распоряжение призраку Бартука?
   — Отдать себя? Женщина, да знаешь ли ты, кто я такой? Я — кровь от крови его! Кровь взывает к крови, помнишь? В известном смысле я уже Бартук; я просто не знал этого! Кто лучше продолжит его дело? Кому больше подходит его титул и наследство?
   — Тень Бартука собственной персоной? — возразила девушка. — И не будет больше Норрека Вижарана, не станет его разума, его души… и если доспехи продолжат то, что начали, полагаю, скоро ты даже внешне превратишься в подобие своего предшественника. Бартук будет носить доспехи. Бартук, вернувший себе свою роль. Бартук, погубивший множество невинных, он, а не ты — убил твоих друзей…
   Друзья… Ужасные образы изувеченных, окровавленных тел Сэдана Триста и Фаузтина вновь расцвели в осажденном мозгу Норрека. Они были жестоко убиты, и с тех самых пор он каждую секунду терзался страшной виной за их гибель. Он ясно помнил, как доспехи прикончили каждого из них, а теперь Кара говорит о новых грядущих смертях.