Дженнифер кивнула.
   – Я договорилась о машине, которая встретит твою жену завтра утром в аэропорту Поретта, – сказала она, переходя на деловой тон.
   – А внутри буду я, – с удовольствием добавил Ленни.
   – Если у тебя не будет съемок.
   – Ничего, как-нибудь без меня обойдутся.
   – Ты – в каждом кадре.
   – Не ври.
   – Я никогда не вру.
   Да, эта девушка определенно понравится Лаки.

Глава 2

   У Алекса Вудса была улыбка крокодила – широкая, пленительная и леденящая душу. Она являлась его основным оружием в борьбе с киношной братией, с которой он был вынужден общаться каждый день. Она помогала застать этот народец врасплох и склонить на свою сторону традиционно хрупкий баланс сил, существовавший в «роковом треугольнике» сценарист – режиссер – продюсер, а также подчинить своей воле киношных начальников, способных погубить любого режиссера, каким бы известным или талантливым он ни был.
   С помощью своей убийственной улыбки Алекс Вудс сумел поставить и выпустить в свет шесть весьма неоднозначных шедевров по собственным сценариям, насквозь пропитанным сексом и насилием. Шедеврами их называл сам Алекс. Правда, с ним соглашались далеко не все. Хотя его фильмы неизменно представлялись на получение премии «Оскар», ни один из них так и не был ее удостоен. Это выбивало его из колеи. Алекс мечтал о признании, а ему не давали этой вонючей премии ни по одной из номинаций! Он просто грезил о том, чтобы заполучить эту чертову статуэтку. Он мечтал поставить ее на шкаф в своем спроектированном Ричардом Мейером особняке и иметь возможность при случае засунуть в задницу любому кретину – конечно, в переносном смысле.
   Алекс был не женат и в свои сорок семь лет имел высокую, стройную фигуру, какую-то мрачную привлекательность темных глаз, густые брови и жесткую линию скул. Еще ни одной женщине не удавалось прижать его к ногтю. Он вообще не признавал американок, предпочитая партнерш восточного происхождения. Больше всего он ценил в них покорность, желая чувствовать себя во время занятий любовью полноправным повелителем и властелином.
   На самом же деле Алекс испытывал подсознательный страх перед женщинами, которых в той или иной степени имел основания считать равными себе. Страх этот брал начало из самого детства, а у истоков его стояла мать. Властная француженка по имени Доминик, она раньше срока загнала в могилу Гордона Вудса – отца Алекса и достаточно известного киноактера, чьей специализацией было амплуа «лучшего друга», – когда их сыну было всего одиннадцать лет. Потом говорили, что причиной его смерти стал инфаркт, но Алекс-то знал, как было на самом деле! Он неоднократно становился свидетелем бешеных стычек между родителями и знал, что отца убил ее беспощадный язык. Его мать была холодной и расчетливой женщиной. Она намеренно сделала так, что при любом удобном случае муж стал искать утешение в бутылке. Смерть пришла к нему благословенным избавлением.
   Вскоре после похорон мужа мадам Вудс отослала Алекса в военное училище, где царила палочная дисциплина. «Ты глуп – в точности, как твой отец, – было ее напутствием сыну. – Возможно, это заставит тебя поумнеть».
   Военное училище стало для мальчика ежедневным кошмаром. Он возненавидел каждую проведенную там минуту и бесчеловечные правила. Впрочем, это никого не волновало. Если Алексу приходило в голову пожаловаться матери на побои и отсидки в карцере, она требовала, чтобы он «прекратил нытье и стал наконец мужчиной». Его заставили мучиться в этом жутком месте целых пять лет. Каникулы он проводил с дедом и бабкой в Пасифик-Пэлисейдс, в то время как Доминик разнообразила свой досуг с многочисленными ухажерами, начисто забыв о существовании сына. Однажды он застал ее в постели с мужчиной, которого она потребовала называть «дядей Вилли».. Дядя Вилли лежал на спине, устремив в потолок огромный вздыбленный член, а совершенно обнаженная мама Алекса стояла на коленях возле постели. Эту картину он запомнил навсегда. К тому времени, как Алекс вышел из стен училища и впервые ощутил вкус свободы, в нем уже накопилась неимоверная злость. В то время как его сверстники в беззаботном танцевальном ритме двигались по жизни, оканчивая колледжи, трахаясь с аппетитными девочками, что размахивают ленточками на стадионах, впервые напиваясь и пробуя наркотики, Алекса за какие-то смехотворные провинности запирали в карцер без окон или, стащив штаны, больно хлестали по заднице – только за то, что он не так на кого-то посмотрел. Иногда ему приходилось проводить в одиночке по десять часов кряду, не имея никакого другого занятия, кроме как сидеть на голой деревянной скамье и тупо таращиться в стену. Пытка для ненужных своим родителям богатых сынков.
   Алекс часто думал о годах, вычеркнутых из его юности, и тогда его переполняло бешенство. Он даже с женщиной впервые переспал лишь после окончания колледжа, да и то его до сих пор мутило при одном воспоминании об этом! Грязная шлюха в Тихуане, от которой воняло тухлыми мексиканскими блинчиками и даже кое-чем похуже. После этого первого опыта Алекс был переполнен таким отвращением, что даже не пытался больше заниматься сексом еще в течение целого года. Во второй раз, правда, получилось лучше. Серьезный молодой блондин с кинематографического факультета университета Кожной Каролины оценил расцветающий талант Алекса и дважды в день в течение шести месяцев предоставлял в его распоряжение свой рот… Очень мило, но недостаточно для подлинного удовлетворения.
   Через некоторое время Алексом овладело зовущее куда-то беспокойство, и в одну из пьяных ночей он завербовался в армию. Его послали во Вьетнам, где он провел два чудовищных года – воспоминания о них будут преследовать его до конца жизни.
   В Лос-Анджелес Алекс вернулся уже другим человеком – неприкаянным и озлобленным. Он постоянно кипел и в любой момент был готов взорваться. Через две недели он уехал в Нью-Йорк, оставив матери короткую записку с обещанием объявиться.
   Ах, месть… За прошедшие пять лет он не звонил матери ни разу, а она, насколько ему было известно, даже ни разу никого не расспросила о сыне. Когда же Алекс наконец позвонил, Доминик говорила с ним так, будто в последний раз они виделись на прошлой неделе. Мадам Вудс не признавала сентиментального трепа.
   «Надеюсь, ты работаешь, – проговорила она холодным, как сухой лед, голосом. – Потому что от меня ты подачек не дождешься».
   Вот уж удивила!
   Да, мамуля, тружусь. Целых два месяца драл себе задницу, чтобы заработать хотя бы на корку хлеба. Открывал двери в дешевом стриптиз-клубе. Искал клиентов для слишком занятой проститутки. Рубил туши на мясокомбинате. Водил такси. Шоферил у дегенерата – директора театра. Служил телохранителем у бандита. Жил альфонсом у богатой старухи, которая очень напоминала мне тебя. Был управляющим игорным притоном. Работал помощником издателя дешевых книжонок – порнухи и ужасов. И вот, наконец, большой прорыв – написал сценарий и лично поставил порнографический фильм для старого и очень развратного мафиози. Тугие письки. Здоровые болты. Очень эротичное порно. Из того, которое на самом деле заводит мужиков. И – неплохой сценарий. На очереди – Голливуд. Там знают толк в хорошей порнухе.
   «Я еду на побережье, – ответил он. —» Юниверсал» пригласила меня написать сценарий и поставить для них фильм «.
   Черт побери! Это не произвело на нее никакого впечатления. Честное слово! Последовала долгая пауза.» Позвони мне оттуда «. И на этом – все.
   Его мамаша была еще той бабой. Неудивительно, что он не доверял женщинам.
   Восемнадцать лет отделяли Алекса от той поры. Сейчас все было иначе. Мадам Вудс постарела и стала мудрее. Он – тоже. Существовавшие между ними отношения до сих пор строились по схеме» я тебя люблю, я тебя ненавижу «. Он любил ее, поскольку она была его матерью, а ненавидел – потому что она оставалась последней сукой. Временами они вместе ужинали, и для Алекса не было тяжелее наказания, чем эти вечера.
   За прошедшие восемнадцать лет карьера его совершила головокружительный взлет. От низкооплачиваемого» безмозглого» он поднялся почти на самую вершину, завоевав репутацию рискового, склонного к экспериментам и оригинального создателя картин. Это было нелегко, но Алекс этого добился и теперь был горд.
   Было бы, конечно, хорошо, если бы подобное чувство разделяла и его мать, однако она никогда не хвалила сына, а вот упреки и поругания слетали с ее ярко накрашенных губ с такой же легкостью, что и прежде. А вот если бы был жив отец, Алекс не сомневался, что тот гордился бы им и поддерживал во всех начинаниях.
   Сейчас у него была назначена встреча с Лаки Сантанджело, нынешней главой киностудии «Пантер». Алексу претило идти к женщине, чтобы защищать свой последний проект – ленту под названием «Гангстеры». Он, черт побери, не какое-нибудь дерьмо, а Алекс Вудс и никому не намерен лизать задницу – особенно какой-то там бабе, которая известна своенравным характером!
   Он хотел от Лаки только одного – чтобы ее студия вложила в его картину деньги, которые в самый последний момент отобрала кинокомпания «Парамаунт». С фильмами Алекса Вудса еще никогда такого не случалось. Они подложили ему такую свинью, сославшись на то, что в «Гангстерах» было чересчур много безжалостного насилия. Но, черт подери! Он же снимал картину о Лас-Вегасе пятидесятых! А что там было в те годы? Бандюги, шулера и игроки. Насилие являлось их образом жизни!
   Алекс ненавидел подобное фарисейство. Его принципом было говорить одну лишь правду и ничего, кроме правды. Именно это он и делал в своих фильмах. Его творчество вызывало очень противоречивые отклики – либо безудержное славословие, либо площадную брань. Его фильмы заставляли людей задумываться, а иногда это бывает опасным.
   Когда «Парамаунт» закрыл перед ним свои двери, его агент Фредди Леон предложил отнести «Гангстеров»в «Пантер».
   – Лаки Сантанджело примет твой фильм, – уверил он Алекса. – Я знаю Лаки, а эта история как раз в ее духе. Кроме того, ей нужно во что бы то ни стало выпустить на экраны хит.
   Алекс надеялся, что Фредди прав. Больше всего на свете он не любил ждать и бывал счастлив только тогда, когда его целиком захватывало создание очередной картины. Безостановочная деятельность являлась состоянием его души.
   Фредди высказал мнение, что перед тем, как идти на беседу к Лаки, им следует поговорить, и предложил встретиться в ресторане «Фор сизонс».
   Алекс оделся во все черное – начиная с футболки и заканчивая кроссовками, а затем сел за руль своего черного «порше-карреры»и отправился в ресторан. Фредди уже сидел за столиком, листая номер «Уолл-стрит джорнэл». Сейчас он скорее походил на банкира, нежели на агента.
   Фредди был церемонным мужчиной, которому недавно перевалило за сорок, с вкрадчивой улыбкой и неизменным выражением располагающего внимания на лице. Он был не просто каким-нибудь агентишкой. Он был Импресарио с большой буквы, мистером Всемогущим. Он вершил судьбы и с такой же легкостью умел их разрушать. Чтобы заслужить подобную репутацию, Фредди пришлось немало потрудиться. В Голливуде его прозвали Змей – этот человек мог проползти в любую сделку и так же незаметно выползти из нее. Правда, ни у кого еще не повернулся язык назвать его так в глаза.
   Алекс скользнул за столик. В тот же момент рядом с ним возникла официантка и налила в чашку крепкий черный кофе. Сделав быстрый глоток и обжегши язык, Алекс громко выругался:
   – Черт!
   – Доброе утро, – вежливо произнес Фредди, опуская газету.
   – С какой стати ты считаешь, что «Пантер» клюнет на «Гангстеров»? – нетерпеливо и без предисловий спросил Алекс.
   – Я тебе уже сказал: «Пантер» нужен этот фильм, – невозмутимо откликнулся Фредди. – А Лаки наверняка понравится сценарий.
   – Почему?
   – Потому что такова ее натура, – таким же ровным голосом продолжал говорить Фредди, умолкнув на секунду, чтобы сделать глоток травяного чаю. – Когда-то давным-давно ее отец построил в Вегасе отель. Джино Сантанджело… Еще тот был тип, доложу я тебе.
   От удивления Алекс подался вперед.
   – Джино Сантанджело – ее отец? – воскликнул он.
   – Вот именно. Один из тех самых гангстеров, о которых ты пишешь. Сколотил себе состояние, а потом отошел отдел. Кстати, Лаки и сама строила отели в Вегасе – «Маджириано»и «Сантанджело». Она лучше других сможет оценить твой сценарий.
   Алексу приходилось слышать о Джино Сантанджело – тот хотя и не был гангстером такого полета, как Багси Сигал или другие бандиты, завоевавшие себе мировую славу, но все же в свое время оставил заметный след в уголовном мире.
   – Говорят, Джино назвал свою дочь в честь Лаки Лючиано , – добавил Фредди. – Да у нее самой-то, судя по разговорам, жизнь тоже была будь здоров!
   Вопреки собственной воле, Алекс почувствовал себя заинтригованным. Значит, Лаки Сантанджело – не просто какая-то жопастая, невесть откуда взявшаяся бабенка! За ней стояла целая история, ведь она была Сантанджело! Почему же он раньше не связал ее фамилию с фамилией известного гангстера?
   Тремя большими глотками он допил свой кофе и подумал, что эта встреча может оказаться куда интереснее, чем ему думалось поначалу.
   Японские банкиры были весьма корректны и обходительны. Встреча прошла успешно, хотя Лаки и чувствовала: они не в восторге от того, что дела приходится вести с женщиной. Ох уж эти мужчины! И когда только они расслабятся и осознают, что их жизнь вовсе не является одним большим соревнованием с женщинами!
   Японские банкиры были нужны ей, чтобы получить деньги на открытие по всему миру сети фирменных магазинов «Пантер». Торговля шла бойко, и Лаки знала: чтобы дела пошли как надо, нужен лишь один умный и вовремя сделанный шаг.
   Поначалу, когда Лаки пыталась растолковать им свою стратегию маркетинга, банкиры не поспевали за ходом ее мыслей, но перед уходом уже, казалось, были готовы сказать «да»и обещали сообщить о своем окончательном решении через несколько дней. Как только они удалились, Лаки позвонила отцу в его имение в Палм-Спрингс. Голос Джино звучал бодро. Иначе и быть не могло! Ведь хотя старику уже стукнуло восемьдесят один, он, подобно Эйбу Пантер, был женат на женщине чуть ли не вдвое моложе его. Пейдж Уилер – рыжеволосая и сексуальная художник-дизайнер – опекала его на славу. Впрочем, Джино вовсе не нуждался в каком-то особом уходе. Наоборот, он был энергичнее многих мужчин помоложе, полон задора и жизненных сил, направляя их на биржевую игру – хобби, которое поднимало его с постели в шесть утра и весь день держало на ногах.
   Лаки закончила разговор обещанием навестить отца в самое ближайшее время.
   – Не сомневаюсь, что так ты и сделаешь, – хрипло сказал Джино. – И привези с собой малышей. Пора мне их кое-чему научить.
   – Чему, например? – поинтересовалась Лаки.
   – Тому, что тебя не касается.
   Лаки улыбнулась. Отец – в своем репертуаре. У них бывали плохие времена, когда она ненавидела его всем своим пылающим сердцем. А вот теперь – с такой же силой любила. Ведь им так много пришлось пережить вместе! К счастью, это только закалило обоих.
   Лаки помнила, как после шестнадцатилетия он отправил ее в частную школу в Швейцарии, а затем – наказал, когда, не выдержав царившей там строгой дисциплины, она сбежала из пансиона. Наказание заключалось в том, что Джино помимо воли дочери выдал ее за Крей-вена Ричмонда, занудного сынка сенатора Питера Ричмонда. Какой же это был кошмар! Однако Лаки не собиралась долго оставаться в этом капкане. Как только Джино бежал из Америки, спасаясь от тюрьмы за неуплату налогов, она воспользовалась этой возможностью и продолжила семейный бизнес. Отец ожидал, что это сделает ее брат Дарио, но тот не был деловым человеком, и поэтому Лаки самостоятельно довела до конца строительство нового отеля, начатое отцом в Вегасе, блистательно продемонстрировав, на что способна. Затем Джино снова вернулся в Америку, и между ними произошла грандиозная схватка за контроль над семейным бизнесом. Одержать верх не удалось никому, и со временем они заключили перемирие.
   Все это было в прошлом. Отец и дочь были слишком похожи, чтобы враждовать.
   После разговора с Джино Лаки поторопилась в конференц-зал. Прежде чем встречаться с Фредди Леоном и Алексом Вудсом, ей предстояло провести короткое производственное совещание. Лаки уже решила дать «Гангстерам» зеленый свет. Прочитав сценарий, она нашла его блестящим. Алекс Вудс был и впрямь классным сценаристом!
   Выяснив мнение каждого из членов своей команды, Лаки испытала неподдельное удовлетворение: все они без исключения разделяли ее точку зрения по поводу того, что «Пантер» необходимо двигаться вперед. Ее соратники, убедилась Лаки, сходятся во мнении, что этот фильм необходимо запускать в производство, поскольку он сможет принести студии большие деньги. Да, Алекс Вудс был скандальным и опасным киношником, но все знали – если он за что-то взялся, значит, игра стоит свеч.
   С этим согласились все ведущие сотрудники «Пантер»– руководители производственной части, ответственные за распространение кинопродукции в Америке и за границей, а также специалисты по маркетингу. Это были самые доверенные люди Лаки Сантанджело, и после недолгого совещания она уже нисколько не сомневалась в том, что следующую картину ждет большой успех.
   Лаки вернулась в свой кабинет и собралась звонить в Англию, своему брату Стивену, недавно перебравшемуся туда со всей семьей, однако в этот момент в дверь просунулась голова Киоко.
   – Фредди Леон и Алекс Вудс уже здесь, – сообщил он. – Сказать им, чтобы подождали?
   Лаки бросила взгляд на циферблат стоявших на ее столе часов от Картье. Это был подарок Ленни. Они показывали ровно полдень. Женщина положила телефонную трубку на место, напомнив себе не забыть позвонить Стивену потом.
   – Пусть заходят, – велела она секретарю, памятуя о том, что влиятельные и надежные люди не должны заставлять себя ждать – никогда и никого.
   Первым в кабинете возник Фредди – с обычной вежливой миной на лице и ничего не выражающим взглядом серо-стальных глаз.
   Лаки встала, чтобы поздороваться с великим импресарио. Ей импонировали его деловитость и прагматичный подход к любому предприятию, за которое он брался. Фредди не признавал пустого трепа. Если у него было к кому-то дело, он сразу брал быка за рога.
   Вслед за ним в кабинет вошел Алекс Вудс. Прежде она никогда не встречалась с этим знаменитым человеком, однако много читала о нем, а также видела его фотографии в газетах и журналах.
   Однако теперь ей пришлось убедиться, что снимки не давали подлинного представления о Вудсе. Он был высок, хорошо сложен, от него веяло силой, а на губах его бродила улыбка убийцы, которую он немедленно ей адресовал.
   На какую-то долю секунды Лаки была ошеломлена. Такое редко случалось с ней, но сейчас она почувствовала себя беззащитной, словно девчонка. Ни с того ни с сего Лаки вдруг почудилось, что ей снова семнадцать, и она набирает «горячий» телефон. За то время, пока она была одинока, Лаки набирала эти телефонные номера столько раз, что другой бы хватило на несколько жизней.
   Фредди представил их друг другу, и они обменялись рукопожатием. Хватка у Алекса была крепкой и сильной – сразу видно: надежный человек.
   Наконец Лаки выдернула пальцы из его ладони и заговорила – возможно, чересчур торопливо, – откидывая назад свои длинные темные волосы:
   – Э-э-э… мистер Вудс, рада наконец познакомиться с вами. Я большая поклонница вашего творчества.
   «М-м-м…»– внутренне промычала она от охватившего ее мучительного стыда. Сказала и впрямь, как онемевшая от восторга поклонница. Что с ней творится? Почему она так себя ведет? Лаки не понимала, что с ней происходит.
   Алекс снова пустил в ход свою улыбку. Ему хотелось выиграть время, чтобы хоть немного посмаковать удивительную красоту этой женщины. Она на самом деле была ослепительна, причем как-то по-особому. Все в ней было предельно чувственным – от копны вьющихся волос до проницательных черных глаз и полных мягких губ. Губ, которые так и звали в постель.
   Уже в следующий момент Алекс поймал себя на том, что ощупывает глазами ее округлые груди, укрытые белой шелковой блузкой. На Лаки не было бюстгальтера, и мужчина смутно различал под тканью темные окружности ее сосков. «А носит ли она вообще нижнее белье?»– подумалось ему.
   Господи, да что же это происходит! У него ведь уже наполовину встал… Почему Фредди не предупредил его о том, что она – такая!
   Что же касается Лаки, то она прекрасно понимала состояние своего посетителя и, желая настроиться на деловой лад, предложила:
   – Прошу вас садиться.
   Фредди то ли не замечал, то ли был равнодушен к разлившемуся в комнате сексуальному напряжению. Он пришел сюда по делу, а на все остальное ему было плевать. Речь из сахарных уст гладкого импресарио потекла подобно нектару.
   – «Пантер» необходим такой человек, как Алекс Вудс, – начал он. – С моей стороны было бы излишним напоминать тебе, сколько раз его фильмы номинировались на «Оскара».
   – Я прекрасно осведомлена о впечатляющих достижениях мистера Вудса, – ответила Лаки, – и работа с ним будет для нас подлинным удовольствием. Тем не менее, насколько мне известно, расходы на производство «Гангстеров» должны составить почти двадцать миллионов. Это колоссальная сумма!
   У Фредди был готов ответ на любое возражение.
   – Только не в его случае, – ровным голосом ответил он. – Фильмы Алекса неизменно приносят доходы.
   – Если, конечно, правильно подобран актерский состав, – вставила Лаки.
   – Алекс подбирает актеров безупречно. Кроме того, ему не нужны звезды – зритель идет на него самого.
   Алекс наклонился вперед.
   – Вы прочитали сценарий? – спросил он, не сводя с Лаки пристального взгляда.
   Женщина спокойно встретилась с ним глазами. Она понимала, что он ожидает комплимента. Она знала также, что лучшая тактика сейчас – не оправдать его ожиданий.
   – Да, прочитала, – не моргнув, ответила Лаки. – Он жесток, но правдив. – Помолчав несколько мгновений, она продолжила:
   – Мой отец Джино находился в Вегасе как раз в то время, о котором вы пишете. Кстати, это именно он построил отель «Мираж». Вам, может быть, было бы интересно встретиться с ним.
   Алекс не отводил взгляда от ее глаз.
   – Я бы очень этого хотел. Лаки тоже не хотелось проявить слабость и первой опустить глаза.
   – Хорошо, я устрою это, – холодно ответила она. Их реплики звучали обыденно – так, словно они сейчас вовсе и не схлестнулись в поединке взглядов, подсознательно оценивая силы друг друга. – Он живет в Палм-Спрингс.
   – Готов отправиться туда в любое время, которое вы назовете.
   – Итак, – вмешался Фредди, чувствуя, что разговор подходит к концу, – можно считать, что наша сделка состоялась?
   – Более или менее, – ответила Лаки, переключив внимание на Леона и тут же взбеленившись на саму себя за то, что первой отвела взгляд и, стало быть, проиграла дуэль Алексу.
   Фредди не обратил внимание на то, что ее ответ прозвучал довольно неопределенно.
   – Это беспроигрышная игра, – с энтузиазмом пророчил он. – Студия «Пантер» представляет «Гангстеров» Алекса Вудса! Я уже чувствую, как в воздухе запахло «Оскаром»…
   – Одна только маленькая деталь, – прервала его излияния Лаки, взяв свою любимую серебряную ручку и нетерпеливо постукивая ею по столу. – Мне известно, что «Парамаунт» отказалась финансировать эту картину из-за многочисленных сцен насилия. Лично меня это не смущает. Однако… что касается секса…
   – А в чем дело? – с вызовом спросил Алекс.
   – Прочитав сценарий, я поняла, что некоторые сцены предусматривают появление обнаженных актрис, в то время как главный герой и его друзья предстают в них в добродетельно-одетом виде.
   – Ну а в чем же проблема? – снова спросил Алекс, искренне не понимая, куда она клонит.
   – Видите ли… – медленно протянула Лаки. – Я могла бы, если угодно, назвать нашу студию «студией равных возможностей». Так что, уж коли приходится обнажаться женщинам, пусть то же самое делают и мужчины.
   – Что? – тупо спросил Алекс.
   Лаки уже окончательно удалось овладеть собой.
   – Позвольте мне выразиться следующим образом, мистер Вудс. Если нам показывают сиськи и письки, то пускай покажут и хрен. Я, конечно, не имею в виду этого хрена Кларка . – Глядя на Фредди и Алекса, которые пытались переварить услышанное, она не смогла удержаться от улыбки. – И если мы сумеем договориться по этому вопросу, джентльмены, можно считать, что сделка состоялась.

Глава 3

   – Сколько тебе лет, солнышко? – спросил пятидесятипятилетний развратный козел в костюме от Бриони. Вопрос был обращен к удивительно милой блондинке со свеженьким личиком, сидевшей по другую сторону письменного стола.
   – Девятнадцать, – сообщила та. На сей раз она сказала правду, а вот минуту назад соврала. Ее фамилия была Станислопулос, а вовсе не Браун. Бриджит Станислопулос звучало слишком громко, а вот Бриджит Браун – совсем другое дело. Вряд ли кому-нибудь придет в голову раскапывать подноготную девушки с такой заурядной фамилией.
   – Что ж, – прочистил глотку мистер пятидесятипятилетний развратный козел, одновременно думая о том, успел ли уже кто-нибудь побаловаться с этим аппетитным кусочком девичьей плоти, – у тебя, бесспорно, есть все задатки для того, чтобы сделать успешную карьеру фотомодели. – Его глаза, словно жадные липкие пальцы, ощупывали ее грудь. – Ты – достаточно высокого роста, достаточно мила, а если сбросишь килограммов пять, станешь достаточно худой. – Он помолчал. – Избавься от лишнего жирка, и я устрою тебе пробы. – Он опять помолчал. – А сегодня вечером мы с тобой сходим поужинать и обсудим твое будущее.