– Ну и что же ты предпримешь? – осведомился Карлос, с трудом удерживаясь, чтобы не фыркнуть.
– Там, откуда я родом, уважают традиции, – высокомерно отвечала Донателла, думая, что этот человек не умеет платить долги так, как умел его младший брат.
– Не дергайся, – ответил Карлос, злясь оттого, что эта женщина смеет разговаривать с ним подобным тоном. – У меня есть кое-какие планы по поводу этой паскуды Сантанджело.
Донателла насмешливо подняла брови.
– Неужели?
– Представь себе, имеются, – запальчиво проговорил Карлос.
Однако его планам не было суждено осуществиться. В декабре восемьдесят пятого он, как было сообщено, упал с девятнадцатого этажа здания в Сенчури-Сити, где располагался его пентхаус. Никто так и не узнал, как это произошло. Кроме Донателлы.
Виновницей его гибели была неукротимая Лаки Сантанджело.
Донателла пришла к выводу, что теперь уничтожить Лаки – ее святой долг. И, поставив перед собой эту задачу, разработала детальный план ее осуществления.
Ежедневно в четыре часа Санто возвращался из школы домой. Ему больше всего нравились эти несколько часов покоя – до тех пор, пока не явится и снова не начнет вешать на уши лапшу его мамаша. К счастью, она и его слабак-отчим не возвращались домой раньше семи вечера, так что в распоряжении Санто было достаточно времени. Он мог заниматься чем заблагорассудится не боясь того, что эти двое сунут свои носы в его дела.
Санто ненавидел мать. Не было дня, чтобы он не смаковал свою ненависть к ней, думая о том, как несправедливо, что она все еще жива, а отец его умер.
Почему только не убили ее!
Почему только эту тупую задницу не зарыли на три метра под землю!
Единственной положительной чертой в матери являлось то, что с ней было просто управляться. Санто мог вертеть ею как угодно – особенно с тех пор, как уехали все его сестрицы, оставив его в выигрышной позиции.
Что касается Джорджа, то Санто ненавидел и его. Жалкий неудачник, на которого Донна только попусту тратит время. Какой там отчим! Ничтожество. Пустое место.
Санто очень ценил этот промежуток между четырьмя и семью часами вечера. Сначала он выкуривал пару самокруток с «травкой». Потом до отказа набивал брюхо мороженым и сладостями. Затем обращался к своей богатой коллекции порнографических журналов, хранившихся в запертом шкафу. Если девочки возбуждали его в достаточной степени, он облегчался с помощью правой руки, однако в большинстве случаев Санто приберегал свою энергию для нее.
Она была особенной, просто созданной для наслаждения. Она являла собою все, о чем только может мечтать мужчина.
Вот только он пока – не мужчина. Какое скотство – быть шестнадцатилетним!
Каждое утро, заходя в ванную и глядя на себя в зеркало, Санто мечтал повзрослеть и похудеть. Будь он постарше, возможно, у него было бы больше шансов трахнуть ее. Будь он не таким толстым, ему, возможно, удалось бы завалить в постель самых классных в школе телок – живших в Беверли-Хиллс, со вздернутыми носиками, шелковой кожей и длинными светлыми волосами. Для этих маленьких потаскушек не имело значения, что у него навалом денег и обалденная тачка. Они со своими куриными мозгами этого просто не замечали и предпочитали бегать за тупыми кретинами, которые только и знали, что гонять в футбол и тягать гири. Здоровые потные придурки! Как же он их всех ненавидел! Впрочем, Санто был не нужен никто, поскольку у него была она.
Она… Умопомрачительная сексуальная блондинка, у которой все было на месте. И она не стеснялась демонстрировать это. Он видел ее сиськи, задницу и даже волосатую письку. Он читал ее мысли и знал, чего она ожидает от мужчин.
Сегодня Санто решил полностью сосредоточиться на ней и забыть про всех остальных шлюх. Убедившись, что дверь спальни надежно заперта, толстяк открыл шкаф, залез в самую его глубь и извлек на свет свою коллекцию. Чего там только не было! Ее ранние фотографии, на которых она сидела обнаженной, широко раздвинув ноги и демонстрируя угнездившийся между ними густой пучок волос, журнальные статьи, описывавшие ее восхождение к славе, лазерные диски, плакаты, видеокассеты с ее клипами и телевизионными выступлениями…
Больше всего Санто будоражили ее интервью журналам и телевизионщикам. Она была просто озабоченной и разглагольствовала о сексе, словно мужчина.
Санто смаковал каждое слово, запоминал, что нравилось ей больше всего. Она предпочитала напористых мужчин – это было в «Плейбое», она занималась сексом с женщинами – «Вэнити фэйр», она постоянно грезила сексом и мечтала переспать с чернокожим – «Роллинг стоунз».
Да! Это был поистине горячий кусочек! А он был достаточно богат, чтобы купить себе билет прямо до ее мокрой дырки!
Санто знал: наступит день, и он это сделает.
Наступит день, и Венера Мария воочию увидит, как он умеет кончать.
При этой мысли Санто довольно оскалился. Ради этого стоило жить.
Глава 6
Глава 7
– Там, откуда я родом, уважают традиции, – высокомерно отвечала Донателла, думая, что этот человек не умеет платить долги так, как умел его младший брат.
– Не дергайся, – ответил Карлос, злясь оттого, что эта женщина смеет разговаривать с ним подобным тоном. – У меня есть кое-какие планы по поводу этой паскуды Сантанджело.
Донателла насмешливо подняла брови.
– Неужели?
– Представь себе, имеются, – запальчиво проговорил Карлос.
Однако его планам не было суждено осуществиться. В декабре восемьдесят пятого он, как было сообщено, упал с девятнадцатого этажа здания в Сенчури-Сити, где располагался его пентхаус. Никто так и не узнал, как это произошло. Кроме Донателлы.
Виновницей его гибели была неукротимая Лаки Сантанджело.
Донателла пришла к выводу, что теперь уничтожить Лаки – ее святой долг. И, поставив перед собой эту задачу, разработала детальный план ее осуществления.
Ежедневно в четыре часа Санто возвращался из школы домой. Ему больше всего нравились эти несколько часов покоя – до тех пор, пока не явится и снова не начнет вешать на уши лапшу его мамаша. К счастью, она и его слабак-отчим не возвращались домой раньше семи вечера, так что в распоряжении Санто было достаточно времени. Он мог заниматься чем заблагорассудится не боясь того, что эти двое сунут свои носы в его дела.
Санто ненавидел мать. Не было дня, чтобы он не смаковал свою ненависть к ней, думая о том, как несправедливо, что она все еще жива, а отец его умер.
Почему только не убили ее!
Почему только эту тупую задницу не зарыли на три метра под землю!
Единственной положительной чертой в матери являлось то, что с ней было просто управляться. Санто мог вертеть ею как угодно – особенно с тех пор, как уехали все его сестрицы, оставив его в выигрышной позиции.
Что касается Джорджа, то Санто ненавидел и его. Жалкий неудачник, на которого Донна только попусту тратит время. Какой там отчим! Ничтожество. Пустое место.
Санто очень ценил этот промежуток между четырьмя и семью часами вечера. Сначала он выкуривал пару самокруток с «травкой». Потом до отказа набивал брюхо мороженым и сладостями. Затем обращался к своей богатой коллекции порнографических журналов, хранившихся в запертом шкафу. Если девочки возбуждали его в достаточной степени, он облегчался с помощью правой руки, однако в большинстве случаев Санто приберегал свою энергию для нее.
Она была особенной, просто созданной для наслаждения. Она являла собою все, о чем только может мечтать мужчина.
Вот только он пока – не мужчина. Какое скотство – быть шестнадцатилетним!
Каждое утро, заходя в ванную и глядя на себя в зеркало, Санто мечтал повзрослеть и похудеть. Будь он постарше, возможно, у него было бы больше шансов трахнуть ее. Будь он не таким толстым, ему, возможно, удалось бы завалить в постель самых классных в школе телок – живших в Беверли-Хиллс, со вздернутыми носиками, шелковой кожей и длинными светлыми волосами. Для этих маленьких потаскушек не имело значения, что у него навалом денег и обалденная тачка. Они со своими куриными мозгами этого просто не замечали и предпочитали бегать за тупыми кретинами, которые только и знали, что гонять в футбол и тягать гири. Здоровые потные придурки! Как же он их всех ненавидел! Впрочем, Санто был не нужен никто, поскольку у него была она.
Она… Умопомрачительная сексуальная блондинка, у которой все было на месте. И она не стеснялась демонстрировать это. Он видел ее сиськи, задницу и даже волосатую письку. Он читал ее мысли и знал, чего она ожидает от мужчин.
Сегодня Санто решил полностью сосредоточиться на ней и забыть про всех остальных шлюх. Убедившись, что дверь спальни надежно заперта, толстяк открыл шкаф, залез в самую его глубь и извлек на свет свою коллекцию. Чего там только не было! Ее ранние фотографии, на которых она сидела обнаженной, широко раздвинув ноги и демонстрируя угнездившийся между ними густой пучок волос, журнальные статьи, описывавшие ее восхождение к славе, лазерные диски, плакаты, видеокассеты с ее клипами и телевизионными выступлениями…
Больше всего Санто будоражили ее интервью журналам и телевизионщикам. Она была просто озабоченной и разглагольствовала о сексе, словно мужчина.
Санто смаковал каждое слово, запоминал, что нравилось ей больше всего. Она предпочитала напористых мужчин – это было в «Плейбое», она занималась сексом с женщинами – «Вэнити фэйр», она постоянно грезила сексом и мечтала переспать с чернокожим – «Роллинг стоунз».
Да! Это был поистине горячий кусочек! А он был достаточно богат, чтобы купить себе билет прямо до ее мокрой дырки!
Санто знал: наступит день, и он это сделает.
Наступит день, и Венера Мария воочию увидит, как он умеет кончать.
При этой мысли Санто довольно оскалился. Ради этого стоило жить.
Глава 6
– Не могу поверить, что перед следующей встречей у меня еще целый час свободного времени, – выдохнула Лаки, падая в кожаное кресло.
– Это не совсем так, – извиняющимся тоном проговорил Киоко. – Тебя дожидается Чарли Доллар. Я сказал ему, что он может подъехать к пяти, и если к этому времени ты закончишь с интервью, то обязательно его примешь.
– О, Боже! – простонала женщина. – Чем я перед тобой провинилась?!
– Чарли – одна из самых крупных звезд «Пантер», – напомнил Киоко. – Мне стало известно, что Микки Стояли прислал ему сценарий, и Чарли им весьма заинтересовался. Поэтому…
– Я знаю, знаю… Ты прав, Ки. Мне нужно с ним встретиться. Пускай он будет счастлив.
– Это было бы весьма разумно.
Лаки нравилась манера, в которой говорил Киоко. Он всегда выражался четко и недвусмысленно.
– Ладно, закажи в мексиканском ресторанчике через дорогу две «Маргариты»
и блюдо гуакамолы . Потом включи лазерный диск Джонни Холидея. Я хочу дать своей голове отдых, и Чарли Доллар – наиболее подходящий для этого человек.
Киоко кивнул, польщенный тем, что хозяйка согласилась с его доводами.
Пятидесятилетний Чарли возник в ее кабинете пятью минутами позже – с кривой ухмылкой на губах и букетом пурпурных – ее любимых! – роз.
Чарли, подобно большинству актеров, умел быть страшным занудой, но Лаки это не волновало. Она любила его за то, что он не относился к себе слишком серьезно и обладал неким сардоническим чувством юмора, которое делало его душой любой компании. Откровенно говоря, если бы ей не встретился Ленни, то на его месте, вероятнее всего, оказался бы Чарли. Этого человека отличала какая-то нешаблонная привлекательность, вроде той, что свойственна Джеку Николсону.
Чарли плюхнулся на диван, не выпуская из зубов самокрутку с «травкой».
– Получила мое послание? – осведомился он, делая глубокую затяжку.
– Да куда же от тебя денешься! – ответила Лаки, оглядывая его взлохмаченные волосы, измятую футболку и чересчур короткие брюки. Все эти детали, как ни странно, только добавляли ему обаяния. Чарли как нельзя больше подходило амплуа «славного малого».
Он похлопал себя по животу.
– Вижу ты позаботилась о том, чтобы я смог набить себе брюхо. Верно?
– Конечно, ведь если оно у тебя исчезнет, твои поклонники захиреют от горя, – едко парировала Лаки.
– Умная девочка.
– Сколько же в тебе дерьма, Чарли! – сказала она, глядя на него с преданной улыбкой.
Артист с деланным возмущением выгнул бровь.
– Это почему же? Только потому, что я стараюсь поддерживать имидж кинозвезды, которую все знают и боготворят?
– Нет, просто потому, что ты полон дерьма. Точка! Может быть, именно поэтому я тебя и люблю.
Чарли сделал еще одну глубокую затяжку, после чего протянул самокрутку Лаки. Она покачала головой. Возможно, будь на его месте Ленни, она бы и не отказалась, но сейчас, да еще перед очередной встречей…
Чарли театрально вздохнул.
– Ах, Лаки, Лаки, Лаки… Ну, что мне с тобой делать!
Она попробовала гуакамолу и несколько секунд смаковала ее терпкий вкус.
– Уж, по крайней мере, не то, что ты делаешь со всеми остальными женщинами, – колко ответила Лаки.
– Эй, – возразил Чарли, снова подняв брови домиком, – а куда деваться, если каждая из них только и думает о том, как бы взгромоздиться на мой старый разболтанный скелет! Я не преувеличиваю, детка, я и вправду слишком стар, чтобы делать дзинь-дзинь всю ночь напролет. Ну да, конечно, – с иронией откликнулась Лаки.
– Хотя с некоторыми цыпочками у меня такое все же случается, – продолжал Чарли, пропустив мимо ушей ее сарказм. – Вот, к примеру, была у меня недавно одна – даже ни разу не слышала, кто такой Брюс Спрингстин! Можешь себе представить?
Лаки покачала головой.
– Жизнь – тяжелая штука, Чарли, особенно, когда ты встречаешься с девочками не старше восемнадцати лет.
Они засмеялись. Существовавшая между ними дружба делала их отношения непринужденными и радостными.
– Поговаривают, ты собралась на грязный уик-энд, – заметил Чарли, откидываясь на спинку дивана и разглядывая свои обгрызенные ногти.
Лаки поглядела на его большой, уютный живот, который едва помещался под футболкой. Интересно, задумывался ли он хоть раз о том, чтобы заняться спортом?
– Какой же он «грязный». Я собираюсь провести время с собственным мужем?
– Тем более грязный!
Лаки усмехнулась. Ей уже не терпелось увидеть Ленни.
– Я уезжаю всего на три дня. Сделай мне одолжение, Чарли, постарайся больше не капризничать – по крайней мере, до моего возвращения.
– Я постараюсь, моя дорогая Принцесса мафии.
– Не называй меня так! – потребовала она. Чарли с многозначительной миной погрозил ей пальцем.
– Ладно-ладно, мы же оба знаем, что тебе это нравится.
– Мне – нет, – возмущенно отрезала Лаки. – Мой отец никогда не был гангстером. Он – всего лишь предприимчивый бизнесмен, правда, со связями в определенных кругах.
– Конечно, – с кривой усмешкой согласился актер. – В таком случае я в свободное время развлекаюсь тем, что работаю шофером лимузина. Так как поживает Джино? Неужели старик все еще умудряется делать так, чтобы все крутилось вокруг него? Я просто восхищаюсь этим достойным гражданином нашего города!
– Железный человек, – сухо подтвердила Лаки. – Командует всей семьей.
Чарли лениво выпустил колечко дыма.
– А у меня никогда не было возможности попробовать, что это такое.
– Может, все же соберешься?
– Ну-у, быть железным человеком… моя мечта.
– Вот уж не думала, что тебя это волнует.
– Конечно, волнует. – Чарли умело выдержал паузу и добавил:
– Измени рекламную афишу, и это будет волновать меня еще больше.
Лаки улыбнулась. Ох уж эти актеры! У них всегда найдется что-нибудь за пазухой. И они всегда ухитряются выдвинуть это «что-нибудь» на передний план.
– О'кей, Чарли, договорились. А теперь, может, передохнем? Хотя бы пять минут? Чарли Доллар довольно ухмыльнулся.
– Как скажешь, детка.
– Бриджит?
– Нона? Господи… Нона! Как ты? Когда вернулась? И каким образом меня нашла?
– Позвонила твоей бабушке, и после короткого допроса с пристрастием она дала мне твой адрес. Приняла все меры предосторожности. Еще бы, ведь я могла оказаться кем угодно!
Нона Вебстер, ее бывшая лучшая подруга… Они не виделись уже два года – с тех пор, как родители Ноны – Эффи и Юл, представители состоятельной американской богемы – отправили дочь в кругосветное путешествие. Девочки вместе учились в частной школе и на пару выкинули немало эскапад.
– Как здорово, что ты позвонила! – с восторгом воскликнула Бриджит. – Откуда ты?
– Откуда же еще, как не из дома, черт бы его побрал! Я ведь так и не успела обзавестись собственной конурой. Зато теперь у меня есть работа. Я – рисерчер в «Мондо».
– Ух ты, классный журнал! – восхищенно воскликнула Бриджит.
– Ага! Меня туда засунула Эффи. А ты? Чем занимаешься в Нью-Йорке? Ведь сама же говорила мне, что не можешь жить нигде, кроме Лос-Анджелеса.
– Да, так оно и было… раньше. А потом я передумала.
– То есть ты… кого-то встретила?
– Если бы… – с легкой грустью вздохнула Бриджит.
– Слушай, нужно встретиться. У меня – столько всего тебе рассказать!
– Может, пообедаем? – предложила Бриджит. Ей самой не терпелось поведать Ноне о своих мытарствах.
– Отлично! – ответила Нона. – Жду не дождусь обеда.
Они встретились в «Серендипити», жевали хот-доги в полметра длиной и наперебой делились новостями. Нона была скорее интересной, нежели хорошенькой. У нее были великолепные натуральные, а не крашеные, рыжие волосы, чуть раскосые глаза и покрытое веснушками личико. Одета она была под панка и вела себя с вызывающей прямотой. Как только девушки уселись, Нона тут же поведала подруге, что имеет трех любовников, причем все они живут в разных странах.
– Никак не могла решить, который из них мне больше подходит, вот и сбежала от всех троих, – сообщила она с озорной гримасой – – Представляешь, они все хотели меня захомутать. Женихи! Поэтому я сейчас чувствую себя чуть ли не поблядушкой!
– Ты и есть поблядушка, – с уверенностью констатировала Бриджит. – Тоже мне, новость!
– Вот уж спасибо! – воскликнула Нона.
– Ты даже в школе кокетничала больше других, – напомнила подруге Бриджит. – Я на твоем фоне выглядела просто любительницей.
– Это правда, – согласилась Нона. – Но хватит обо мне. Как дела у тебя?
– Пытаюсь стать фотомоделью, – призналась Бриджит.
– Моделью? Да иди ты!
– А что тут такого?
– Да не знаю… Просто такая дерьмовая профессия… Никаких мозгов не нужно, знай себе вертись перед фотоаппаратами.
– У меня получится, Нона. Мне только нужно начать.
– Ну и ладно, начала – так валяй дальше. Это классно. По крайней мере, выглядишь ты просто великолепно! Все те же потрясающие сиськи и, должна отметить, похудела в тех местах, где это было необходимо. – Ты тоже.
– Гм, – хмыкнула Нона, скорчив рожицу. – Тебя бы на мое место. Чего я только не перепробовала в тех странах, где была: свиные уши, змеиную желчь, бычьи яйца… Как только они могут все это жрать!
– Расскажи мне об этих трех… женихах, – изнывая от любопытства, попросила Бриджит. Нона почесала свой веснушчатый носик.
– Они все были классными. Один из них – негр. Представляю, что было бы с моими родителями! Спятили бы, наверное. А может, и нет – с ними ни в чем нельзя быть уверенной наперед. Знаешь ведь, какие они либералы. Да, кстати, сегодня вечером они устраивают одну из своих любимых вечеринок. Ты приглашена!
– Как поживает Пол? – равнодушно спросила Бриджит.
Красавец Пол Вебстер, художник, брат Ноны… В свое время Бриджит была влюблена в него долго и… безуспешно, до тех пор, пока у нее не появился другой. Только тогда Пол сделал первый шаг и поведал ей о своей любви. Слишком поздно. К тому времени она им уже переболела.
– Женился, да еще и ребенком обзавелся. Что только делается с людьми!
– Он еще пишет? – спросила Бриджит, вспомнив, каким яростным талантом обладал Пол.
– Не-а, он теперь биржевой маклер на Уолл-стрит. Сама честность. Кто бы мог подумать! Уписаться можно…
– Я совершенно не могу представить Пола отцом семейства и добропорядочным служащим. Он, должно быть, действительно изменился.
– Ага, только у меня, знаешь ли, существует большое подозрение, что под этой респектабельной кожурой он по-прежнему остается хулиганом.
– Послушай, сделай мне одолжение, – горячо заговорила Бриджит, – внуши своим родителям: я не хочу, чтобы кто-либо в Нью-Йорке знал, кто я такая. Я сейчас – Бриджит Браун. После всех прошлых скандалов так будет куда спокойнее.
– Как скажешь. – Нона взглянула на часы и передернула плечиком. – Мне пора на работу, – добавила она, хватая со стола счет. – Увидимся вечером. В девять. Надень что-нибудь умопомрачительное!
Бриджит кивнула.
– Приду.
Купер Тернер был знатоком женщин, а Лесли Кейн, вне всякого сомнения, была потрясающей особью. Неудивительно, что вся Америка очень быстро влюбилась в этот эталон американской красоты – с развевающимися рыжими волосами, чувственными пухлыми губками и пышными формами. Стоило ей появиться всего в двух кинолентах, как она тут же стала звездой. Сейчас Лесли снималась в одной картине с Купером и, хотя ему было около пятидесяти, а ей только исполнилось двадцать три, между ними закрутился бурный роман – и на экране, и в жизни. Голливуд любил, чтобы его примадонны были молоденькими, а возраст их спутников не имел значения.
Лесли спала с Купером и по сценарию, и без оного. Стоило ему только взглянуть на нее своими пронзительными голубыми глазами, и она таяла, как льдинка на солнце.
Когда Лесли было еще только четырнадцать, над ее постелью висел плакат. Купер Тернер. Герой ее мечты. В журналах для поклонников кинозвезд девочка читала все, что касалось Тернера, и, Боже, как она ненавидела всех женщин, с которыми он спал! Неужели он не понимал, что обязан дождаться ее!
Когда по ночам в спальню Лесли приходил ее отчим, наваливался на нее раздувшимся брюхом и обжигал омерзительным пивным дыханием, девочка закрывала глаза и вызывала в памяти образ Купера. Пришпиленный к стене над расшатанной постелью, он смотрел, как жирный отчим рычит и хрюкает, лежа на своей падчерице.
Как часто ей хотелось врезать ногой по его тухлым яйцам и убежать. Но она не могла этого сделать – по крайней мере, до тех пор, пока в соседней комнате лежала и умирала от рака ее больная мать. В тот же день, когда мать наконец отошла в мир иной, Лесли сбежала. В ее кармане лежала украденная у «папаши» тысяча баксов, а душу переполняли честолюбивые мечты, которые должны были служить для девочки стимулом в предстоящем путешествии. Прощай, Флорида! Привет, Лос-Анджелес! Лесли было восемнадцать, и выглядела она на зависть каждой женщине, поэтому прошло совсем немного времени, и ее заметила мадам Лоретта – женщина, умевшая с первого взгляда распознавать тех, на ком можно заработать деньги. На протяжении многих лет мадам Лоретта являлась самой известной бандершей Голливуда и поставляла смазливых девчонок сластолюбивым кинозвездам. Главными требованиями, которые она предъявляла девицам, были свежесть и неиспорченность. Чем невиннее, тем лучше. Она немедленно вытащила Лесли из дорогого магазинчика на Родео-драйв, где та работала, и поселила в роскошной квартире.
Лесли была естественной. Умело пользуясь своей изумительной внешностью и обаянием, она вскоре очаровала всех клиентов мадам Лоретты, и, к вящей радости последней, они превратились в постоянных.
Однако у Лесли не было ни малейшего желания до конца своих дней оставаться девочкой по вызовам. Обслуживать богатых стареющих мужчин отнюдь не являлось мечтой ее жизни. Она стремилась к большему. Ей хотелось настоящей любви, и вот однажды, дожидаясь, пока в гараже на Санта-Палм ей помоют машину, Лесли повстречалась с ней в лице Эдди Кейна. Он прославился еще в детстве, снявшись мальчишкой в нескольких картинах, а сейчас возглавлял службу распространения на киностудии «Пантер».
Эдди Кейн был типичным голливудским экземпляром и в отношении женщин был не промах. Одного взгляда на Лесли ему оказалось достаточно, чтобы он мысленно сжег свою толстую записную книжку с телефонами многочисленных любовниц. Поначалу Эдди не подозревал о том, что в свое время она являлась одной из наиболее высокооплачиваемых девиц мадам Лоретты, и, надо сказать, Лесли приложила все усилия, чтобы муж как можно дольше пребывал в этом блаженном неведении. Однако со временем правда все же выплыла на свет, проложив глубокую трещину в их отношениях.
Это было тяжелым временем для Лесли, но она твердо решила не возвращаться к прошлому. Девушка устроилась работать в фешенебельный салон красоты, и через несколько недель ее приметила там Абигайль, жена Микки Столли. Абигайль настояла на том, чтобы Микки устроил для этой ослепительной красавицы кинопробы, и примерно в это же время, до одурения нанюхавшись кокаина, Эдди врезался на своей дорогой «мазератти»в бетонную стену, оставив Лесли молодой вдовой.
Ее кинопробы стали подлинной сенсацией. Через год она стала звездой.
И впрямь, нередко думалось Лесли, если ты чего-то очень захочешь, здесь, в Голливуде, может осуществиться абсолютно все.
Теперь она находилась в постели с Купером Тернером, являясь для него воплощением всего, о чем он только мог мечтать. Сам же он тоже являлся ее воплощенной в явь мечтой.
Лесли перекатилась на живот и провела своими идеально наманикюренными ногтями по его гладкой обнаженной спине. Был обеденный перерыв, и они находились в мотеле неподалеку от киностудии. Обед в понимании Купера представлял собой непрерывный получасовой секс, в течение которого Лесли успела кончить столько раз, что уже сбилась со счета. Он был просто феноменальным любовником!
Сейчас Купер лежал рядом и спал. Даже во сне с его мужественного, хотя и немного мальчишеского лица не сходила довольная улыбка.
Приехать в мотель придумал именно Купер, и, не говоря никому ни слова, они улизнули со студии, что для актеров, кстати, являлось непростительным проступком. Лесли понимала: когда она вернется, гримеры и парикмахеры просто разорвут ее на части, поскольку, чтобы она снова смогла предстать перед камерами в полной красе, им опять понадобится возиться с нею не менее часа.
– Просыпайся, пирожок, – проворковала она своим грудным, полным удовлетворения голосом. – Давай же, нам пора возвращаться.
Купер приоткрыл один глаз и лениво потянулся к ее грудям – пышным, как и все остальное в этой женщине. Он сдвинул их вместе и принялся нежно гладить пальцами соски.
От горячей волны, прокатившейся по телу, Лесли издала глубокий вздох и ощутила, как твердеют соски под кончиками его пальцев.
Купер перевернулся на спину и посадил женщину верхом на себя, широко раздвинув ее длинные ноги над собой. Очень медленно он погрузил в нее два пальца, смакуя наслаждение, которое читалось на ее лице.
– Опускайся, родная, – велел он, польщенный тем, что за такое короткое время может довести женщину до любовного исступления. – Только делай это как можно медленнее.
– Но Купер… – попыталась было возразить Лесли, заранее понимая, что никакие протесты не помогут. Она уже знала, что исполнит все в точности, как он велит.
– Давай же, детка, – поторопил он. – Чего ты ждешь?
Лесли затаила дыхание и ощутила, как он скользнул внутрь нее. Сжав мышцы, она обхватила его плотным упругим кольцом. Он был ее пленником!
– Вот так, детка, вот так, – простонал Купер, сжимая руками ее ягодицы. – Ты просто чудо!
– Это не совсем так, – извиняющимся тоном проговорил Киоко. – Тебя дожидается Чарли Доллар. Я сказал ему, что он может подъехать к пяти, и если к этому времени ты закончишь с интервью, то обязательно его примешь.
– О, Боже! – простонала женщина. – Чем я перед тобой провинилась?!
– Чарли – одна из самых крупных звезд «Пантер», – напомнил Киоко. – Мне стало известно, что Микки Стояли прислал ему сценарий, и Чарли им весьма заинтересовался. Поэтому…
– Я знаю, знаю… Ты прав, Ки. Мне нужно с ним встретиться. Пускай он будет счастлив.
– Это было бы весьма разумно.
Лаки нравилась манера, в которой говорил Киоко. Он всегда выражался четко и недвусмысленно.
– Ладно, закажи в мексиканском ресторанчике через дорогу две «Маргариты»
и блюдо гуакамолы . Потом включи лазерный диск Джонни Холидея. Я хочу дать своей голове отдых, и Чарли Доллар – наиболее подходящий для этого человек.
Киоко кивнул, польщенный тем, что хозяйка согласилась с его доводами.
Пятидесятилетний Чарли возник в ее кабинете пятью минутами позже – с кривой ухмылкой на губах и букетом пурпурных – ее любимых! – роз.
Чарли, подобно большинству актеров, умел быть страшным занудой, но Лаки это не волновало. Она любила его за то, что он не относился к себе слишком серьезно и обладал неким сардоническим чувством юмора, которое делало его душой любой компании. Откровенно говоря, если бы ей не встретился Ленни, то на его месте, вероятнее всего, оказался бы Чарли. Этого человека отличала какая-то нешаблонная привлекательность, вроде той, что свойственна Джеку Николсону.
Чарли плюхнулся на диван, не выпуская из зубов самокрутку с «травкой».
– Получила мое послание? – осведомился он, делая глубокую затяжку.
– Да куда же от тебя денешься! – ответила Лаки, оглядывая его взлохмаченные волосы, измятую футболку и чересчур короткие брюки. Все эти детали, как ни странно, только добавляли ему обаяния. Чарли как нельзя больше подходило амплуа «славного малого».
Он похлопал себя по животу.
– Вижу ты позаботилась о том, чтобы я смог набить себе брюхо. Верно?
– Конечно, ведь если оно у тебя исчезнет, твои поклонники захиреют от горя, – едко парировала Лаки.
– Умная девочка.
– Сколько же в тебе дерьма, Чарли! – сказала она, глядя на него с преданной улыбкой.
Артист с деланным возмущением выгнул бровь.
– Это почему же? Только потому, что я стараюсь поддерживать имидж кинозвезды, которую все знают и боготворят?
– Нет, просто потому, что ты полон дерьма. Точка! Может быть, именно поэтому я тебя и люблю.
Чарли сделал еще одну глубокую затяжку, после чего протянул самокрутку Лаки. Она покачала головой. Возможно, будь на его месте Ленни, она бы и не отказалась, но сейчас, да еще перед очередной встречей…
Чарли театрально вздохнул.
– Ах, Лаки, Лаки, Лаки… Ну, что мне с тобой делать!
Она попробовала гуакамолу и несколько секунд смаковала ее терпкий вкус.
– Уж, по крайней мере, не то, что ты делаешь со всеми остальными женщинами, – колко ответила Лаки.
– Эй, – возразил Чарли, снова подняв брови домиком, – а куда деваться, если каждая из них только и думает о том, как бы взгромоздиться на мой старый разболтанный скелет! Я не преувеличиваю, детка, я и вправду слишком стар, чтобы делать дзинь-дзинь всю ночь напролет. Ну да, конечно, – с иронией откликнулась Лаки.
– Хотя с некоторыми цыпочками у меня такое все же случается, – продолжал Чарли, пропустив мимо ушей ее сарказм. – Вот, к примеру, была у меня недавно одна – даже ни разу не слышала, кто такой Брюс Спрингстин! Можешь себе представить?
Лаки покачала головой.
– Жизнь – тяжелая штука, Чарли, особенно, когда ты встречаешься с девочками не старше восемнадцати лет.
Они засмеялись. Существовавшая между ними дружба делала их отношения непринужденными и радостными.
– Поговаривают, ты собралась на грязный уик-энд, – заметил Чарли, откидываясь на спинку дивана и разглядывая свои обгрызенные ногти.
Лаки поглядела на его большой, уютный живот, который едва помещался под футболкой. Интересно, задумывался ли он хоть раз о том, чтобы заняться спортом?
– Какой же он «грязный». Я собираюсь провести время с собственным мужем?
– Тем более грязный!
Лаки усмехнулась. Ей уже не терпелось увидеть Ленни.
– Я уезжаю всего на три дня. Сделай мне одолжение, Чарли, постарайся больше не капризничать – по крайней мере, до моего возвращения.
– Я постараюсь, моя дорогая Принцесса мафии.
– Не называй меня так! – потребовала она. Чарли с многозначительной миной погрозил ей пальцем.
– Ладно-ладно, мы же оба знаем, что тебе это нравится.
– Мне – нет, – возмущенно отрезала Лаки. – Мой отец никогда не был гангстером. Он – всего лишь предприимчивый бизнесмен, правда, со связями в определенных кругах.
– Конечно, – с кривой усмешкой согласился актер. – В таком случае я в свободное время развлекаюсь тем, что работаю шофером лимузина. Так как поживает Джино? Неужели старик все еще умудряется делать так, чтобы все крутилось вокруг него? Я просто восхищаюсь этим достойным гражданином нашего города!
– Железный человек, – сухо подтвердила Лаки. – Командует всей семьей.
Чарли лениво выпустил колечко дыма.
– А у меня никогда не было возможности попробовать, что это такое.
– Может, все же соберешься?
– Ну-у, быть железным человеком… моя мечта.
– Вот уж не думала, что тебя это волнует.
– Конечно, волнует. – Чарли умело выдержал паузу и добавил:
– Измени рекламную афишу, и это будет волновать меня еще больше.
Лаки улыбнулась. Ох уж эти актеры! У них всегда найдется что-нибудь за пазухой. И они всегда ухитряются выдвинуть это «что-нибудь» на передний план.
– О'кей, Чарли, договорились. А теперь, может, передохнем? Хотя бы пять минут? Чарли Доллар довольно ухмыльнулся.
– Как скажешь, детка.
– Бриджит?
– Нона? Господи… Нона! Как ты? Когда вернулась? И каким образом меня нашла?
– Позвонила твоей бабушке, и после короткого допроса с пристрастием она дала мне твой адрес. Приняла все меры предосторожности. Еще бы, ведь я могла оказаться кем угодно!
Нона Вебстер, ее бывшая лучшая подруга… Они не виделись уже два года – с тех пор, как родители Ноны – Эффи и Юл, представители состоятельной американской богемы – отправили дочь в кругосветное путешествие. Девочки вместе учились в частной школе и на пару выкинули немало эскапад.
– Как здорово, что ты позвонила! – с восторгом воскликнула Бриджит. – Откуда ты?
– Откуда же еще, как не из дома, черт бы его побрал! Я ведь так и не успела обзавестись собственной конурой. Зато теперь у меня есть работа. Я – рисерчер в «Мондо».
– Ух ты, классный журнал! – восхищенно воскликнула Бриджит.
– Ага! Меня туда засунула Эффи. А ты? Чем занимаешься в Нью-Йорке? Ведь сама же говорила мне, что не можешь жить нигде, кроме Лос-Анджелеса.
– Да, так оно и было… раньше. А потом я передумала.
– То есть ты… кого-то встретила?
– Если бы… – с легкой грустью вздохнула Бриджит.
– Слушай, нужно встретиться. У меня – столько всего тебе рассказать!
– Может, пообедаем? – предложила Бриджит. Ей самой не терпелось поведать Ноне о своих мытарствах.
– Отлично! – ответила Нона. – Жду не дождусь обеда.
Они встретились в «Серендипити», жевали хот-доги в полметра длиной и наперебой делились новостями. Нона была скорее интересной, нежели хорошенькой. У нее были великолепные натуральные, а не крашеные, рыжие волосы, чуть раскосые глаза и покрытое веснушками личико. Одета она была под панка и вела себя с вызывающей прямотой. Как только девушки уселись, Нона тут же поведала подруге, что имеет трех любовников, причем все они живут в разных странах.
– Никак не могла решить, который из них мне больше подходит, вот и сбежала от всех троих, – сообщила она с озорной гримасой – – Представляешь, они все хотели меня захомутать. Женихи! Поэтому я сейчас чувствую себя чуть ли не поблядушкой!
– Ты и есть поблядушка, – с уверенностью констатировала Бриджит. – Тоже мне, новость!
– Вот уж спасибо! – воскликнула Нона.
– Ты даже в школе кокетничала больше других, – напомнила подруге Бриджит. – Я на твоем фоне выглядела просто любительницей.
– Это правда, – согласилась Нона. – Но хватит обо мне. Как дела у тебя?
– Пытаюсь стать фотомоделью, – призналась Бриджит.
– Моделью? Да иди ты!
– А что тут такого?
– Да не знаю… Просто такая дерьмовая профессия… Никаких мозгов не нужно, знай себе вертись перед фотоаппаратами.
– У меня получится, Нона. Мне только нужно начать.
– Ну и ладно, начала – так валяй дальше. Это классно. По крайней мере, выглядишь ты просто великолепно! Все те же потрясающие сиськи и, должна отметить, похудела в тех местах, где это было необходимо. – Ты тоже.
– Гм, – хмыкнула Нона, скорчив рожицу. – Тебя бы на мое место. Чего я только не перепробовала в тех странах, где была: свиные уши, змеиную желчь, бычьи яйца… Как только они могут все это жрать!
– Расскажи мне об этих трех… женихах, – изнывая от любопытства, попросила Бриджит. Нона почесала свой веснушчатый носик.
– Они все были классными. Один из них – негр. Представляю, что было бы с моими родителями! Спятили бы, наверное. А может, и нет – с ними ни в чем нельзя быть уверенной наперед. Знаешь ведь, какие они либералы. Да, кстати, сегодня вечером они устраивают одну из своих любимых вечеринок. Ты приглашена!
– Как поживает Пол? – равнодушно спросила Бриджит.
Красавец Пол Вебстер, художник, брат Ноны… В свое время Бриджит была влюблена в него долго и… безуспешно, до тех пор, пока у нее не появился другой. Только тогда Пол сделал первый шаг и поведал ей о своей любви. Слишком поздно. К тому времени она им уже переболела.
– Женился, да еще и ребенком обзавелся. Что только делается с людьми!
– Он еще пишет? – спросила Бриджит, вспомнив, каким яростным талантом обладал Пол.
– Не-а, он теперь биржевой маклер на Уолл-стрит. Сама честность. Кто бы мог подумать! Уписаться можно…
– Я совершенно не могу представить Пола отцом семейства и добропорядочным служащим. Он, должно быть, действительно изменился.
– Ага, только у меня, знаешь ли, существует большое подозрение, что под этой респектабельной кожурой он по-прежнему остается хулиганом.
– Послушай, сделай мне одолжение, – горячо заговорила Бриджит, – внуши своим родителям: я не хочу, чтобы кто-либо в Нью-Йорке знал, кто я такая. Я сейчас – Бриджит Браун. После всех прошлых скандалов так будет куда спокойнее.
– Как скажешь. – Нона взглянула на часы и передернула плечиком. – Мне пора на работу, – добавила она, хватая со стола счет. – Увидимся вечером. В девять. Надень что-нибудь умопомрачительное!
Бриджит кивнула.
– Приду.
Купер Тернер был знатоком женщин, а Лесли Кейн, вне всякого сомнения, была потрясающей особью. Неудивительно, что вся Америка очень быстро влюбилась в этот эталон американской красоты – с развевающимися рыжими волосами, чувственными пухлыми губками и пышными формами. Стоило ей появиться всего в двух кинолентах, как она тут же стала звездой. Сейчас Лесли снималась в одной картине с Купером и, хотя ему было около пятидесяти, а ей только исполнилось двадцать три, между ними закрутился бурный роман – и на экране, и в жизни. Голливуд любил, чтобы его примадонны были молоденькими, а возраст их спутников не имел значения.
Лесли спала с Купером и по сценарию, и без оного. Стоило ему только взглянуть на нее своими пронзительными голубыми глазами, и она таяла, как льдинка на солнце.
Когда Лесли было еще только четырнадцать, над ее постелью висел плакат. Купер Тернер. Герой ее мечты. В журналах для поклонников кинозвезд девочка читала все, что касалось Тернера, и, Боже, как она ненавидела всех женщин, с которыми он спал! Неужели он не понимал, что обязан дождаться ее!
Когда по ночам в спальню Лесли приходил ее отчим, наваливался на нее раздувшимся брюхом и обжигал омерзительным пивным дыханием, девочка закрывала глаза и вызывала в памяти образ Купера. Пришпиленный к стене над расшатанной постелью, он смотрел, как жирный отчим рычит и хрюкает, лежа на своей падчерице.
Как часто ей хотелось врезать ногой по его тухлым яйцам и убежать. Но она не могла этого сделать – по крайней мере, до тех пор, пока в соседней комнате лежала и умирала от рака ее больная мать. В тот же день, когда мать наконец отошла в мир иной, Лесли сбежала. В ее кармане лежала украденная у «папаши» тысяча баксов, а душу переполняли честолюбивые мечты, которые должны были служить для девочки стимулом в предстоящем путешествии. Прощай, Флорида! Привет, Лос-Анджелес! Лесли было восемнадцать, и выглядела она на зависть каждой женщине, поэтому прошло совсем немного времени, и ее заметила мадам Лоретта – женщина, умевшая с первого взгляда распознавать тех, на ком можно заработать деньги. На протяжении многих лет мадам Лоретта являлась самой известной бандершей Голливуда и поставляла смазливых девчонок сластолюбивым кинозвездам. Главными требованиями, которые она предъявляла девицам, были свежесть и неиспорченность. Чем невиннее, тем лучше. Она немедленно вытащила Лесли из дорогого магазинчика на Родео-драйв, где та работала, и поселила в роскошной квартире.
Лесли была естественной. Умело пользуясь своей изумительной внешностью и обаянием, она вскоре очаровала всех клиентов мадам Лоретты, и, к вящей радости последней, они превратились в постоянных.
Однако у Лесли не было ни малейшего желания до конца своих дней оставаться девочкой по вызовам. Обслуживать богатых стареющих мужчин отнюдь не являлось мечтой ее жизни. Она стремилась к большему. Ей хотелось настоящей любви, и вот однажды, дожидаясь, пока в гараже на Санта-Палм ей помоют машину, Лесли повстречалась с ней в лице Эдди Кейна. Он прославился еще в детстве, снявшись мальчишкой в нескольких картинах, а сейчас возглавлял службу распространения на киностудии «Пантер».
Эдди Кейн был типичным голливудским экземпляром и в отношении женщин был не промах. Одного взгляда на Лесли ему оказалось достаточно, чтобы он мысленно сжег свою толстую записную книжку с телефонами многочисленных любовниц. Поначалу Эдди не подозревал о том, что в свое время она являлась одной из наиболее высокооплачиваемых девиц мадам Лоретты, и, надо сказать, Лесли приложила все усилия, чтобы муж как можно дольше пребывал в этом блаженном неведении. Однако со временем правда все же выплыла на свет, проложив глубокую трещину в их отношениях.
Это было тяжелым временем для Лесли, но она твердо решила не возвращаться к прошлому. Девушка устроилась работать в фешенебельный салон красоты, и через несколько недель ее приметила там Абигайль, жена Микки Столли. Абигайль настояла на том, чтобы Микки устроил для этой ослепительной красавицы кинопробы, и примерно в это же время, до одурения нанюхавшись кокаина, Эдди врезался на своей дорогой «мазератти»в бетонную стену, оставив Лесли молодой вдовой.
Ее кинопробы стали подлинной сенсацией. Через год она стала звездой.
И впрямь, нередко думалось Лесли, если ты чего-то очень захочешь, здесь, в Голливуде, может осуществиться абсолютно все.
Теперь она находилась в постели с Купером Тернером, являясь для него воплощением всего, о чем он только мог мечтать. Сам же он тоже являлся ее воплощенной в явь мечтой.
Лесли перекатилась на живот и провела своими идеально наманикюренными ногтями по его гладкой обнаженной спине. Был обеденный перерыв, и они находились в мотеле неподалеку от киностудии. Обед в понимании Купера представлял собой непрерывный получасовой секс, в течение которого Лесли успела кончить столько раз, что уже сбилась со счета. Он был просто феноменальным любовником!
Сейчас Купер лежал рядом и спал. Даже во сне с его мужественного, хотя и немного мальчишеского лица не сходила довольная улыбка.
Приехать в мотель придумал именно Купер, и, не говоря никому ни слова, они улизнули со студии, что для актеров, кстати, являлось непростительным проступком. Лесли понимала: когда она вернется, гримеры и парикмахеры просто разорвут ее на части, поскольку, чтобы она снова смогла предстать перед камерами в полной красе, им опять понадобится возиться с нею не менее часа.
– Просыпайся, пирожок, – проворковала она своим грудным, полным удовлетворения голосом. – Давай же, нам пора возвращаться.
Купер приоткрыл один глаз и лениво потянулся к ее грудям – пышным, как и все остальное в этой женщине. Он сдвинул их вместе и принялся нежно гладить пальцами соски.
От горячей волны, прокатившейся по телу, Лесли издала глубокий вздох и ощутила, как твердеют соски под кончиками его пальцев.
Купер перевернулся на спину и посадил женщину верхом на себя, широко раздвинув ее длинные ноги над собой. Очень медленно он погрузил в нее два пальца, смакуя наслаждение, которое читалось на ее лице.
– Опускайся, родная, – велел он, польщенный тем, что за такое короткое время может довести женщину до любовного исступления. – Только делай это как можно медленнее.
– Но Купер… – попыталась было возразить Лесли, заранее понимая, что никакие протесты не помогут. Она уже знала, что исполнит все в точности, как он велит.
– Давай же, детка, – поторопил он. – Чего ты ждешь?
Лесли затаила дыхание и ощутила, как он скользнул внутрь нее. Сжав мышцы, она обхватила его плотным упругим кольцом. Он был ее пленником!
– Вот так, детка, вот так, – простонал Купер, сжимая руками ее ягодицы. – Ты просто чудо!
Глава 7
– Расскажи мне о своей матери, – попросила Тин Ли. – Какая она?
Сумасшедшая, хотелось сказать Алексу. Жадная. Стерва. Эгоистка. Деспотичная баба. Старая кляча. Она превратила моего отца в алкоголика и раньше времени свела его в могилу. И даже сейчас, несмотря на все мои успехи и славу, она постоянно гробит меня.
– Она тебе понравится, – лаконично ответил он. – Она замечательная женщина.
– Не сомневаюсь, – с вежливой улыбкой кивнула Тин Ли. – Ведь она воспитала тебя, Алекс, а ты – прекрасный человек.
О, Господи! Стбит с ними один раз переспать, и они уже считают, что знают о тебе все!
– Мне не терпится с ней познакомиться, – воскликнула Тин Ли, крепко сцепив свои маленькие ручки. – Это такая честь, что ты попросил меня поехать вместе с тобой на ее день рождения!
Ах, детка, если бы ты только знала… Просто я не могу находиться один в компании моей дорогой старой мамочки. Она невыносима. Если мы хоть на секунду останемся наедине, то немедленно вцепимся друг другу в глотки. Алекс Вудс с мамашей – это похуже любого фильма ужасов!
Они стояли в холле в квартире Алекса Вудса. В свое главное жилище – современный дом на побережье – он девиц не водил. Это была его крепость, и мимолетным любовницам путь сюда был заказан.
Тин Ли существовала в жизни Алекса Вудса вот уже шесть недель. Она была родом из Таиланда, эта хрупкая и хорошенькая двадцатилетняя актриса. Как-то раз Тин Ли пришла на пробы, после чего Алекс предложил ей встретиться в менее формальной обстановке. Спал он с ней всего один раз, и больше ему не хотелось. Она не давала ему возможности почувствовать себя моложе. Наоборот, с этой девушкой он начинал ощущать себя старой развалиной. Но сегодня она была отчаянно нужна Алексу в качестве буфера между ним и его матерью.
– Надеюсь понравиться ей, – проговорила Тин Ли. Голос ее звучал возбужденно и несколько патетично.
– Ты наверняка ей понравишься, – заверил девушку Алекс, подумав про себя: «Если ты действительно на это надеешься, значит, ты еще глупее, чем я предполагал».
– Спасибо, – благодарно выдохнула Тин Ли.
О, Боже, Доминик разорвет эту бедную девочку на куски! «Еще одна молодая дрянь, мой милый? – спросит она, когда Тин Ли отправится в дамскую комнату. – Еще одна азиатская потаскушка? Почему ты не можешь завести роман с приличной американской девушкой? Ты уже не мальчик, Алекс. Тебе сорок семь лет, и выглядишь ты именно на столько. Скоро ты облысеешь, и кто тогда на тебя польстится?»
Сумасшедшая, хотелось сказать Алексу. Жадная. Стерва. Эгоистка. Деспотичная баба. Старая кляча. Она превратила моего отца в алкоголика и раньше времени свела его в могилу. И даже сейчас, несмотря на все мои успехи и славу, она постоянно гробит меня.
– Она тебе понравится, – лаконично ответил он. – Она замечательная женщина.
– Не сомневаюсь, – с вежливой улыбкой кивнула Тин Ли. – Ведь она воспитала тебя, Алекс, а ты – прекрасный человек.
О, Господи! Стбит с ними один раз переспать, и они уже считают, что знают о тебе все!
– Мне не терпится с ней познакомиться, – воскликнула Тин Ли, крепко сцепив свои маленькие ручки. – Это такая честь, что ты попросил меня поехать вместе с тобой на ее день рождения!
Ах, детка, если бы ты только знала… Просто я не могу находиться один в компании моей дорогой старой мамочки. Она невыносима. Если мы хоть на секунду останемся наедине, то немедленно вцепимся друг другу в глотки. Алекс Вудс с мамашей – это похуже любого фильма ужасов!
Они стояли в холле в квартире Алекса Вудса. В свое главное жилище – современный дом на побережье – он девиц не водил. Это была его крепость, и мимолетным любовницам путь сюда был заказан.
Тин Ли существовала в жизни Алекса Вудса вот уже шесть недель. Она была родом из Таиланда, эта хрупкая и хорошенькая двадцатилетняя актриса. Как-то раз Тин Ли пришла на пробы, после чего Алекс предложил ей встретиться в менее формальной обстановке. Спал он с ней всего один раз, и больше ему не хотелось. Она не давала ему возможности почувствовать себя моложе. Наоборот, с этой девушкой он начинал ощущать себя старой развалиной. Но сегодня она была отчаянно нужна Алексу в качестве буфера между ним и его матерью.
– Надеюсь понравиться ей, – проговорила Тин Ли. Голос ее звучал возбужденно и несколько патетично.
– Ты наверняка ей понравишься, – заверил девушку Алекс, подумав про себя: «Если ты действительно на это надеешься, значит, ты еще глупее, чем я предполагал».
– Спасибо, – благодарно выдохнула Тин Ли.
О, Боже, Доминик разорвет эту бедную девочку на куски! «Еще одна молодая дрянь, мой милый? – спросит она, когда Тин Ли отправится в дамскую комнату. – Еще одна азиатская потаскушка? Почему ты не можешь завести роман с приличной американской девушкой? Ты уже не мальчик, Алекс. Тебе сорок семь лет, и выглядишь ты именно на столько. Скоро ты облысеешь, и кто тогда на тебя польстится?»