17
– Что мы будем делать с новорожденным? Я ни черта не знаю ни чем их кормят, ни вообще ничего!
Лит, уложенная в импровизированную колыбель из чистых полотенец и ящика комода, замахала ручками и задрыгала ножками, будто выражая согласие с утверждением Палмера.
– Значит, тебе придется научиться.Я сбегала в кругло-точную аптеку на углу и там разжилась этой фигней, – объяснила Соня, толкнув к Палмеру пачку памперсов, как медицинский мяч.
– Если ты думаешь, что я буду заниматься этим,то ты с ума сошла!
– А как ты думал? Держать ребенка в ящике и раз в неделю мыть из шланга? Я ей купила детского питания на несколько дней и плюс еще пару бутылок и пустышку. Разогревать смесь можно вот на этой плитке...
– В отеле не разрешается готовить в номере!
– Тот старый джентльмен за конторкой ухом не повел, когда мы из нашей «увеселительной поездки» вернулись с новорожденным. И ты думаешь, здесь кого-то колеблет, что ты поставишь в номере эту дурацкую плитку? Слушай, мы обещали Аниз позаботиться о...
Палмер выставил руки ладонями вперед и энергично замотал головой:
– Тыобещала, а не я! Детка, я готов ради тебя драться с любыми монстрами. Я даже подставился под обвинения во взломе, проникновении в частное владение и убийстве. Но черт меня побери, если я стану менять пеленки!
– Палмер!
–Если мы с тобой потрахались, это еще не значит, что я готов создавать семью, тем более таким образом. И вообще откуда ты знаешь, что она не превратится во что-нибудь вроде того первого?
– Она же просто ребенок!
– Да? А глаза ее ты видела?
Лит загукала и еще сильнее задергала ручками и ножками. Соня отвернула импровизированное одеяльце с личика своей подопечной. Она мало имела дела с детьми, тем более с такими маленькими, но была уверена, что Лит слишком активна для однодневного ребенка. Только черта с два она об этом скажет Палмеру – он и так уже собственной тени шарахается. Лит глянула из гнездышка золотистыми глазками без зрачков и улыбнулась беззубо.
– Ладно, у нее глаза неправильные. Это что, преступление?
– Нет, но ведь не из тебя этот ее зверский близнец хотел бифштекс сделать!
– Черт побери, я же не прошу тебя взять ее на воспитание! Я прошу тебя ее немного понянчить. Если мы в ближайшие двенадцать часов хотим сесть на самолет на Юкатан, мне надо связаться кое с кем из моих... деловых знакомых. И сам понимаешь, я не могу этого делать с куклой на руках!
– Ладно, согласен. Но только на этот раз!
– Отлично! Я постараюсь обернуться побыстрее. Все, что тебе понадобится для кормления, – в этих сумках. Читай этикетки на банках – там все написано.
Палмер состроил гримасу в спину Соне, потом обратил свой неодобрительный взгляд к Лит.
– Ну да, сейчас ты очень мила. Но попробуй только что-нибудь выкинуть – полетишь на фиг в окно. Понял, беззубик?
Лит загукала и зевнула, показав розовые десны.
– Ну вот, так что не забудь.
~~
Таксофон был на перекрестке Герреро и Двадцать пятой, напротив «Ремонта телевизоров», где в витрине стояли наполовину собранные или наполовину распотрошенные «Филкосы» и «Зениты». Черно-хромированную поверхность аппарата разрисовали, монетосборник выдрали, а на щель для монет наклеили желтую этикетку «не работает».
Соня осмотрелась. По той стороне улицы прогуливалась под руку пара молодых людей в летных черных куртках со шпицем на поводке. Сурового вида пожилой мужчина с кустистыми бровями входил в кафе. Где-то выла полицейская сирена, отдаваясь эхом в холмах.
Убедившись, что вокруг чисто, Соня лениво повернулась к аппарату и взяла трубку. Пластик был на ощупь тверд и холоден. Приложив наушник к уху, Соня небрежно нажала несколько кнопок. Сначала было каменное молчание, потом где-то на той стороне континента сняли трубку.
– Да? – Голос был низок, почти мелодичен.
– Я хотела бы поговорить с Мальфеисом.
Голос на том конце захлюпал:
– Ага, конечно. Как вас представить?
– Синяя Женщина.
– Соня, цыпленочек! Извини ты меня за того дурака. Племянника он обучает – ну что тут скажешь? Ладно, киска, что я могу для тебя сделать?
– Тебе уже надоело быть скейт-панком, Мэл?
– Ну, опять же – что тут скажешь? Я не меньше всякого другого люблю новации, но классика есть классика!
– Мэл, мне нужна помощь...
– Помощь?
– Понимаешь, Мэл, я тут оказалась между твоим кузеном и глубокой ямой. Влипла по-крупному! И мне нужна магия.
– Ли Лиджинг подойдет?
– Он всего лишь алхимик, Мэл! А мне нужны вещи посерьезнее.
– Тут, видишь ли, лапонька, я бы рад тебе помочь, но...
– Но что?
– Не знаю, что именно ты там натворила, конфетка, но акции Моргана летят вниз, как свинцовый груз в Марианскую впадину! И в Первой Иерархии есть много серьезных мальчиков, которых это не особо радует, если ты понимаешь, о чем я. И я тут сильно связан семейными делами, Соня. Я бы тебе даже не имел права сказать, который час, и уж тем более помогать тебе выигрывать.
– Мэл, черт тебя побери, ты же знаешь, что за мной не заржавеет! Могу достать тебе мозги Эда Гина – очищенные!А челюсть Менгеле – хочешь? Настоящую, не те фальшивки, что в Южной Америке выкопали. Брось дурака валять, Мэл! Я тебе мозги не парю.
– О'кей. Я тебе так скажу: ты была таким отличным клиентом, что я тебе помогу на этот раз. Но только на этот раз, capisce[3]? А то еще слух пройдет, что меня легко разжалобить.
– Спасибо, Мэл! Я твой должник.
– Больше, чем ты думаешь. Ладно, вот что ты сделай. К югу от Маркет-стрит есть бар под названием «Ящик теней». Иди туда и жди моего работника. Он там будет через час.
– А как он выглядит?
– Не беспокойся. Как увидишь, так узнаешь.
Только что миновала полночь, и в «Ящике теней» народ только разогревался.
Диск-жокей в неоновой будке выдавал грохочущую смесь евро-попа, ретро-диско и кислотной ностальгии. Солнечные прожектора с потолочных балок бросали длинные тени от танцующих на больнично-белые стены. Соня обратила внимание на стилизованные движения танцоров, резкие позы, как на показе мод, а еще – что танцующие больше заняты собственными тенями, нежели своими партнерами.
– Непарный танец, – буркнула она с отвращением.
Гусиное стадо стильно причесанных и раскрашенных будущих воротил бизнеса протиснулось мимо, оттолкнув Соню, которая порывалась побыстрее добраться до танцевального пола. Она мельком подумала, не обезножить ли кого-нибудь из них, но оставила эту мысль. Она сейчас не могла пойти на такой риск – привлекать к себе внимание.
Бары и ночные клубы всегда пробуждали в ней самое худшее. Соня думала, что какие-то мимолетные эмоции, порождаемые в таких местах, стимулируют Другую, возбуждают в ней жажду увечить. И даже сейчас под внешним спокойствием собственного "я" Соня ощущала молчаливое и зловещее присутствие Другой – как проплыв акулы, патрулирующей свою территорию. Мэл мог бы выбрать для встречи место и менее людное, но просителям выбирать не приходится.
Музыка становилась все быстрее и громче, тени на стенах дергались, как бирманские марионетки. Соня глянула на часы. Мэл говорил, что его связной придет в течение часа.
И она почувствовала это: острый, насыщенный адреналином прилив гнева и возбуждения, холодный и резкий, как неразбавленная водка из морозильника. Волосы зашевелились у нее на затылке.
Кто-то пришел по-настоящему разозленный.
Соня обернулась оглядеть интерьер клуба. За последние пятнадцать минут людей стало вдвое больше. «Ящик теней» превратился в сплошную стену молодых мужчин и женщин – танцующих, пьющих, болтающих, перекрикивая музыкальную завесу из колонок.
Соня сменила спектр, высматривая характерные ауры Притворщиков, но видела только сравнительно слабые ауры людей, измененные гормонами или наркотиками.
Ее стукнул второй порыв ненависти, и она ахнула, как в тисках мощного оргазма. Другая застонала от удовольствия, и Соня прикусила губу, надеясь, что боль и кровь отвлекут Другую достаточно надолго, чтобы Соня взяла себя (и ее) в руки.
Такие темные эмоции, как ненависть, – это для вампиров вроде обеда из семи блюд и приход такой силы, что крэк по сравнению с ним кажется детским аспирином. Волосы Сони затрещали от статического электричества, пока она переваривала заряд.
Надо отсюда выбираться. К гребаной матери этого хмыря от Мэла. Выбираться надо из этой селедочной бочки, набитой мешками с едой: Соня не питалась уже с тех пор, как поймала в Чайнатауне карманника, и сейчас ослабела, стала податливой внутреннему голосу Другой. Уходить надо, пока не стало по-настоящему плохо.
Соня оттолкнулась от стойки и плечом вперед стала пробиваться к выходу. Наткнулась на высокого парня с наполовину обритой головой и бриллиантом в левой ноздре. Парень покачнулся и пролил пиво себе на кожаные штаны.
– Ты, сука, глаза разуй!
Тип с проколотым носом схватил Соню за локоть. Она напряглась и зарычала. Рокот выходил из глубины грудной клетки, как у гигантской кошки. Пропирсованный поспешно отпустил руку.
Еще бы чуть-чуть, и...
Соня сделала глубокий прерывистый вдох и стала проталкиваться дальше сквозь кашу тел. Не успела она пройти и десяти футов, как ее снова схватили за плечо. Ненависть пролилась в нее такая чистая, как будто ткнули полным шприцем стопроцентного китайского товара.
Она не сопротивлялась, когда схвативший повернул ее лицом к себе.
Соня криво улыбнулась:
– Значит, эта сволочь меня подставила? Следующий раз я ему усы отрежу костями святых мучеников! Я бы сказала «будь он проклят», но это уже излишне.
Фелл обнажил клыки в ритуале вызова.
– Не знаю, шлюха, о чем ты бормочешь, и знать не хочу! Ты убила Аниз и моего ребенка, и я сейчас сровняю счет!
– Ты всегда изъясняешься дешевыми штампами, Фелл?
Он двигался быстро, даже по меркам Сони, когда въехал кулаком ей в челюсть. Голова Сони мотнулась назад, рот наполнился кровью. Толпа была такая плотная, что некуда было отлетать.
Соня сплюнула щепоть сломанных зубов и вытерла подбородок тыльной стороной ладони.
– Ладно, о'кей. Это я заслужила и приняла. Но я не убивалаАниз, Фелл! Ты уж мне поверь, что бы тебе ни говорил этот подонок...
Фелл ударил еще раз, но Соня на этот раз ждала и перехватила его кулак. Фелл с гримасой ненависти и боли попытался вырвать руку.
– Я предпочитаю решить дело миром, но ты мне никак не облегчаешь задачу. Мне не хочется делать тебе больно, пацан...
Фелл ругнулся и попытался ударить Соню другой рукой но к этому она была готова. Фелл попытался вырваться, но Соня только сильнее сжала пальцы.
– Пусти, убийца!
– А зачем?
Кипящая внутри Фелла ненависть заполняла ее, как дым бутылку. Заряд был так силен, что волосы на голове Сони поднялись петушиным гребнем. Она рассмеялась, бело-голубые искры отлетели от кончика ее языка, а голос звучал так, будто она проглотила молотое стекло. Голос Другой.
– Ты так ничего и не понял? Ни хренашеньки не сообразил? Как только Морган мог пытаться вывести новую породу, взяв вместо жеребца такую комнатную собачку, – не постигаю! Ну давай, любовничек! Продолжай ненавидеть! Злись на меня изо всех сил! Я от этого лишь сильнее становлюсь!
Ухмылка ее исчезла. Она выпустила его руки и схватила за перед рубашки, дернув к себе поближе – нос к носу. Ненависть, излучаемая Феллом, перешла в страх. Изумительно!
– Хочешь со мной играть, так играть надо не по детским правилам, фраерок! Дошло до тебя?
Группка каких-то клерков, выбравшихся повеселиться, завопила, когда Фелл грохнулся к ним на стол, взметнув фонтаны разбитого стекла и пролитого пива. Из носа Фелла текла кровь, он тряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах.
Соня схватила его за длинные желтые волосы и вздернула на ноги. Он попытался вырваться, но она не отпускала.
– Я сделаю тебя мужчиной, даже если тебе сдохнутьпридется! – прошипела она. Показав на танцующих, погруженных в транс ритмом и колыханием собственных теней, она сказала: – Видишь вот этих? Так ты ничуть не лучше! Дерешься с собственной тенью, а не с настоящим врагом!
– Ты лжешь! – Фелл вырвался, оставив пучок волос в ее руках. – Ты только лжешь и разрушаешь! Ты настроила против меня Аниз! Ты уничтожила все, что мне было дорого!
Он ударил ее ногой в живот, как каратист, и Соня спиной влетела в стойку.
Ухватив хромированную табуретку, она метнула ее в Фелла. Ближайшие к дерущимся посетители попытались сдать назад, но те, что были у двери, оглушенные музыкой и ничего не замечающие, загораживали им выход.
Рыча от злости, Фелл схватил ближайшего к нему человека, поднял его над головой и бросил в свою противницу. Соня пригнулась, и вопящий мужчина влетел в зеркало за стойкой.
Бармен, что-то заорав, нырнул вниз. Соня перепрыгнула стойку, как раз когда он поднимался с ружьем в руках. Она вырвала оружие из рук бармена раньше, чем он успел замкнуть затвор.
– Чеши-ка ты отсюда подальше – целее будешь! – рявкнула она, замыкая затвор движением кисти. Бармен повернулся и быстро сбежал в кладовую.
Соня наставила ружье на перелезающего через стойку Фелла. Он остановился при виде глядящей ему в грудь восьмерки.
– Даже настоящему вампиру нелегко было бы выжить после выстрела с такой дистанции, а уж такому молокососу, как ты... Так что, красавчик? Рискнешь?
Фелл подался назад, не отрывая глаз от ружья.
– Ага, так я и думала. – Соня вспрыгнула на стойку. – Но перед тем, как заняться делом, очистим рабочее место!
Она уже их видела – они стояли у выхода. Два ренфилда – негр и китаец. Это они забили бар народом и прикрыли Фелла от ее сканирования. Фелл никак не мог настолько себя осознавать, чтобы проделать подобный трюк. Они создали завесу, не дав толпе возле двери вообще заметить драку. Да, они поставили смертельную западню. Только на кого?
Негра-ренфилда Соня убрала первым выстрелом расплескав его мозги по ближайшим яппи. Второй выстрел миновал китайца и попал в какого-то банкира с Пасифик-Хейтс. Ренфилд завизжал и прикрыл глаза руками, когда фрагменты черепа убитого банкира полетели шрапнелью.
Завеса раздернулась. Люди заорали, завопили, сшибая столы и друг друга в бешеной давке к выходу. От этой паники у Сони голова пошла кругом, как от закиси азота. Но она не успела насладиться моментом, как на нее налетел Фелл.
Лицо его свело гримасой животной злости. Он еще не настолько развился, чтобы пить из клубившихся вокруг эмоций, но определенно получил контактный приход. И бросился на Соню, как молодой лев на первую добычу, сбив ее на пол. Сильные руки сомкнулись у Сони на горле.
Он хотел давить и давить, пока ложь и зло не хлынут у нее из ушей грязной водой. Он хотел оторвать ей голову и нассать в горло. Он хотел вырвать ей руки из плеч и отлупить ими же по морде. Он хотел заставить ее расплатиться за все.
Соня зарычала и вдвинула колено в пах Феллу. Он вскрикнул на вдохе, отпустил ее горло и свалился набок, вцепившись в себя руками. Соня поднялась, шатаясь, схватила Фелла за шею сзади, как котенка, и вздернула вверх. Потом вбила его спиной в стену, а левым локтем прижала горло.
Секунду она оценивала его раны. С виду плохо. Глаза теряются в припухлости цвета баклажана, нос сломан, капающая кровью нижняя губа распухла, как у мула. Да, у него клеточная регенерация медленнее, чем у Сони.
– Вот погоди... вот погоди, пока Отец придет! – выдохнул он окровавленными губами.
– Дурак ты! Безмозглая марионетка из мяса! Ты еще не понял? Он подставил нас обоих!У тебя против меня ни одного шанса, и он это знал! Он послал тебя подыхать, Фелл! Ты должен был меня отвлечь, пока эти ренфилды наведут серьезную порчу, чтобы меня убрать.
– Ты врешь!
– Слушай, ты, фраера кусок, у меня ни времени нет, ни терпения действовать по правилам. Надо было бы тебяубить, но раз ты отец Лит...
– Лит? – моргнул недоуменно Фелл.
Соня сунула руку в карман и вытащила пружинный нож.
– Как тебя зовут?
Фелл глянул на нее так, будто она спросила, кто лежит в гробнице генерала Гранта.
– Фелл.
– Неверно. – Соня махнула ножом и аккуратно отхватила ему левое ухо. Фелл завопил, попытался вырваться, но это было безнадежно. Не ему было разорвать хватку Сони. – Ладно, спрашиваю опять.Как тебя зовут?
– Да Фелл же, черт тебя побери! Ты сама знаешь! Какого черта...
Протестующая речь Фелла оборвалась воплем, когда лезвие отсекло ему левую ноздрю.
– Ты меня не слушаешь. Как тебязовут? Назови свое имя.
– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Фелл! И всегда было Фелл.
– Я спрошу тебя еще один раз, красавчик, и теперь это будет по-настоящему. Ты понял? – сказала Соня, отрезая ему правую бровь. – Назови свое имя.
– Я же тебе сказал... – Тут у него отвисла челюсть и глаза вытаращились, будто он вдруг вспомнил что-то важное. – Господи. О Господи! Тим. Меня зовут Тим!
Соня вздохнула и позволила ему упасть на пол, спрятав изувеченное лицо в окровавленных ладонях. Плечи его затряслись – он пытался заплакать. Слышен был приближающийся вой сирен.
– Пошли, парнишка. – Голос Сони смягчился. Она потрепала Фелла по макушке. – Пошли, нельзя здесь оставаться Копы сейчас будут.
Фелл отпрянул от ее прикосновения, со страхом глядя на нее.
– Ты меня убьешь?
– Нет. Понимаешь, мне очень жаль, что пришлось так тебя уродовать, но это был единственный способ до тебя достучаться. А теперь пошли! Есть человек, которого ты должен видеть.
– Кто это?
– Твоя дочь.
Лит, уложенная в импровизированную колыбель из чистых полотенец и ящика комода, замахала ручками и задрыгала ножками, будто выражая согласие с утверждением Палмера.
– Значит, тебе придется научиться.Я сбегала в кругло-точную аптеку на углу и там разжилась этой фигней, – объяснила Соня, толкнув к Палмеру пачку памперсов, как медицинский мяч.
– Если ты думаешь, что я буду заниматься этим,то ты с ума сошла!
– А как ты думал? Держать ребенка в ящике и раз в неделю мыть из шланга? Я ей купила детского питания на несколько дней и плюс еще пару бутылок и пустышку. Разогревать смесь можно вот на этой плитке...
– В отеле не разрешается готовить в номере!
– Тот старый джентльмен за конторкой ухом не повел, когда мы из нашей «увеселительной поездки» вернулись с новорожденным. И ты думаешь, здесь кого-то колеблет, что ты поставишь в номере эту дурацкую плитку? Слушай, мы обещали Аниз позаботиться о...
Палмер выставил руки ладонями вперед и энергично замотал головой:
– Тыобещала, а не я! Детка, я готов ради тебя драться с любыми монстрами. Я даже подставился под обвинения во взломе, проникновении в частное владение и убийстве. Но черт меня побери, если я стану менять пеленки!
– Палмер!
–Если мы с тобой потрахались, это еще не значит, что я готов создавать семью, тем более таким образом. И вообще откуда ты знаешь, что она не превратится во что-нибудь вроде того первого?
– Она же просто ребенок!
– Да? А глаза ее ты видела?
Лит загукала и еще сильнее задергала ручками и ножками. Соня отвернула импровизированное одеяльце с личика своей подопечной. Она мало имела дела с детьми, тем более с такими маленькими, но была уверена, что Лит слишком активна для однодневного ребенка. Только черта с два она об этом скажет Палмеру – он и так уже собственной тени шарахается. Лит глянула из гнездышка золотистыми глазками без зрачков и улыбнулась беззубо.
– Ладно, у нее глаза неправильные. Это что, преступление?
– Нет, но ведь не из тебя этот ее зверский близнец хотел бифштекс сделать!
– Черт побери, я же не прошу тебя взять ее на воспитание! Я прошу тебя ее немного понянчить. Если мы в ближайшие двенадцать часов хотим сесть на самолет на Юкатан, мне надо связаться кое с кем из моих... деловых знакомых. И сам понимаешь, я не могу этого делать с куклой на руках!
– Ладно, согласен. Но только на этот раз!
– Отлично! Я постараюсь обернуться побыстрее. Все, что тебе понадобится для кормления, – в этих сумках. Читай этикетки на банках – там все написано.
Палмер состроил гримасу в спину Соне, потом обратил свой неодобрительный взгляд к Лит.
– Ну да, сейчас ты очень мила. Но попробуй только что-нибудь выкинуть – полетишь на фиг в окно. Понял, беззубик?
Лит загукала и зевнула, показав розовые десны.
– Ну вот, так что не забудь.
~~
Таксофон был на перекрестке Герреро и Двадцать пятой, напротив «Ремонта телевизоров», где в витрине стояли наполовину собранные или наполовину распотрошенные «Филкосы» и «Зениты». Черно-хромированную поверхность аппарата разрисовали, монетосборник выдрали, а на щель для монет наклеили желтую этикетку «не работает».
Соня осмотрелась. По той стороне улицы прогуливалась под руку пара молодых людей в летных черных куртках со шпицем на поводке. Сурового вида пожилой мужчина с кустистыми бровями входил в кафе. Где-то выла полицейская сирена, отдаваясь эхом в холмах.
Убедившись, что вокруг чисто, Соня лениво повернулась к аппарату и взяла трубку. Пластик был на ощупь тверд и холоден. Приложив наушник к уху, Соня небрежно нажала несколько кнопок. Сначала было каменное молчание, потом где-то на той стороне континента сняли трубку.
– Да? – Голос был низок, почти мелодичен.
– Я хотела бы поговорить с Мальфеисом.
Голос на том конце захлюпал:
– Ага, конечно. Как вас представить?
– Синяя Женщина.
– Соня, цыпленочек! Извини ты меня за того дурака. Племянника он обучает – ну что тут скажешь? Ладно, киска, что я могу для тебя сделать?
– Тебе уже надоело быть скейт-панком, Мэл?
– Ну, опять же – что тут скажешь? Я не меньше всякого другого люблю новации, но классика есть классика!
– Мэл, мне нужна помощь...
– Помощь?
– Понимаешь, Мэл, я тут оказалась между твоим кузеном и глубокой ямой. Влипла по-крупному! И мне нужна магия.
– Ли Лиджинг подойдет?
– Он всего лишь алхимик, Мэл! А мне нужны вещи посерьезнее.
– Тут, видишь ли, лапонька, я бы рад тебе помочь, но...
– Но что?
– Не знаю, что именно ты там натворила, конфетка, но акции Моргана летят вниз, как свинцовый груз в Марианскую впадину! И в Первой Иерархии есть много серьезных мальчиков, которых это не особо радует, если ты понимаешь, о чем я. И я тут сильно связан семейными делами, Соня. Я бы тебе даже не имел права сказать, который час, и уж тем более помогать тебе выигрывать.
– Мэл, черт тебя побери, ты же знаешь, что за мной не заржавеет! Могу достать тебе мозги Эда Гина – очищенные!А челюсть Менгеле – хочешь? Настоящую, не те фальшивки, что в Южной Америке выкопали. Брось дурака валять, Мэл! Я тебе мозги не парю.
– О'кей. Я тебе так скажу: ты была таким отличным клиентом, что я тебе помогу на этот раз. Но только на этот раз, capisce[3]? А то еще слух пройдет, что меня легко разжалобить.
– Спасибо, Мэл! Я твой должник.
– Больше, чем ты думаешь. Ладно, вот что ты сделай. К югу от Маркет-стрит есть бар под названием «Ящик теней». Иди туда и жди моего работника. Он там будет через час.
– А как он выглядит?
– Не беспокойся. Как увидишь, так узнаешь.
Только что миновала полночь, и в «Ящике теней» народ только разогревался.
Диск-жокей в неоновой будке выдавал грохочущую смесь евро-попа, ретро-диско и кислотной ностальгии. Солнечные прожектора с потолочных балок бросали длинные тени от танцующих на больнично-белые стены. Соня обратила внимание на стилизованные движения танцоров, резкие позы, как на показе мод, а еще – что танцующие больше заняты собственными тенями, нежели своими партнерами.
– Непарный танец, – буркнула она с отвращением.
Гусиное стадо стильно причесанных и раскрашенных будущих воротил бизнеса протиснулось мимо, оттолкнув Соню, которая порывалась побыстрее добраться до танцевального пола. Она мельком подумала, не обезножить ли кого-нибудь из них, но оставила эту мысль. Она сейчас не могла пойти на такой риск – привлекать к себе внимание.
Бары и ночные клубы всегда пробуждали в ней самое худшее. Соня думала, что какие-то мимолетные эмоции, порождаемые в таких местах, стимулируют Другую, возбуждают в ней жажду увечить. И даже сейчас под внешним спокойствием собственного "я" Соня ощущала молчаливое и зловещее присутствие Другой – как проплыв акулы, патрулирующей свою территорию. Мэл мог бы выбрать для встречи место и менее людное, но просителям выбирать не приходится.
Музыка становилась все быстрее и громче, тени на стенах дергались, как бирманские марионетки. Соня глянула на часы. Мэл говорил, что его связной придет в течение часа.
И она почувствовала это: острый, насыщенный адреналином прилив гнева и возбуждения, холодный и резкий, как неразбавленная водка из морозильника. Волосы зашевелились у нее на затылке.
Кто-то пришел по-настоящему разозленный.
Соня обернулась оглядеть интерьер клуба. За последние пятнадцать минут людей стало вдвое больше. «Ящик теней» превратился в сплошную стену молодых мужчин и женщин – танцующих, пьющих, болтающих, перекрикивая музыкальную завесу из колонок.
Соня сменила спектр, высматривая характерные ауры Притворщиков, но видела только сравнительно слабые ауры людей, измененные гормонами или наркотиками.
Ее стукнул второй порыв ненависти, и она ахнула, как в тисках мощного оргазма. Другая застонала от удовольствия, и Соня прикусила губу, надеясь, что боль и кровь отвлекут Другую достаточно надолго, чтобы Соня взяла себя (и ее) в руки.
Такие темные эмоции, как ненависть, – это для вампиров вроде обеда из семи блюд и приход такой силы, что крэк по сравнению с ним кажется детским аспирином. Волосы Сони затрещали от статического электричества, пока она переваривала заряд.
Надо отсюда выбираться. К гребаной матери этого хмыря от Мэла. Выбираться надо из этой селедочной бочки, набитой мешками с едой: Соня не питалась уже с тех пор, как поймала в Чайнатауне карманника, и сейчас ослабела, стала податливой внутреннему голосу Другой. Уходить надо, пока не стало по-настоящему плохо.
Соня оттолкнулась от стойки и плечом вперед стала пробиваться к выходу. Наткнулась на высокого парня с наполовину обритой головой и бриллиантом в левой ноздре. Парень покачнулся и пролил пиво себе на кожаные штаны.
– Ты, сука, глаза разуй!
Тип с проколотым носом схватил Соню за локоть. Она напряглась и зарычала. Рокот выходил из глубины грудной клетки, как у гигантской кошки. Пропирсованный поспешно отпустил руку.
Еще бы чуть-чуть, и...
Соня сделала глубокий прерывистый вдох и стала проталкиваться дальше сквозь кашу тел. Не успела она пройти и десяти футов, как ее снова схватили за плечо. Ненависть пролилась в нее такая чистая, как будто ткнули полным шприцем стопроцентного китайского товара.
Она не сопротивлялась, когда схвативший повернул ее лицом к себе.
Соня криво улыбнулась:
– Значит, эта сволочь меня подставила? Следующий раз я ему усы отрежу костями святых мучеников! Я бы сказала «будь он проклят», но это уже излишне.
Фелл обнажил клыки в ритуале вызова.
– Не знаю, шлюха, о чем ты бормочешь, и знать не хочу! Ты убила Аниз и моего ребенка, и я сейчас сровняю счет!
– Ты всегда изъясняешься дешевыми штампами, Фелл?
Он двигался быстро, даже по меркам Сони, когда въехал кулаком ей в челюсть. Голова Сони мотнулась назад, рот наполнился кровью. Толпа была такая плотная, что некуда было отлетать.
Соня сплюнула щепоть сломанных зубов и вытерла подбородок тыльной стороной ладони.
– Ладно, о'кей. Это я заслужила и приняла. Но я не убивалаАниз, Фелл! Ты уж мне поверь, что бы тебе ни говорил этот подонок...
Фелл ударил еще раз, но Соня на этот раз ждала и перехватила его кулак. Фелл с гримасой ненависти и боли попытался вырвать руку.
– Я предпочитаю решить дело миром, но ты мне никак не облегчаешь задачу. Мне не хочется делать тебе больно, пацан...
Фелл ругнулся и попытался ударить Соню другой рукой но к этому она была готова. Фелл попытался вырваться, но Соня только сильнее сжала пальцы.
– Пусти, убийца!
– А зачем?
Кипящая внутри Фелла ненависть заполняла ее, как дым бутылку. Заряд был так силен, что волосы на голове Сони поднялись петушиным гребнем. Она рассмеялась, бело-голубые искры отлетели от кончика ее языка, а голос звучал так, будто она проглотила молотое стекло. Голос Другой.
– Ты так ничего и не понял? Ни хренашеньки не сообразил? Как только Морган мог пытаться вывести новую породу, взяв вместо жеребца такую комнатную собачку, – не постигаю! Ну давай, любовничек! Продолжай ненавидеть! Злись на меня изо всех сил! Я от этого лишь сильнее становлюсь!
Ухмылка ее исчезла. Она выпустила его руки и схватила за перед рубашки, дернув к себе поближе – нос к носу. Ненависть, излучаемая Феллом, перешла в страх. Изумительно!
– Хочешь со мной играть, так играть надо не по детским правилам, фраерок! Дошло до тебя?
Группка каких-то клерков, выбравшихся повеселиться, завопила, когда Фелл грохнулся к ним на стол, взметнув фонтаны разбитого стекла и пролитого пива. Из носа Фелла текла кровь, он тряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах.
Соня схватила его за длинные желтые волосы и вздернула на ноги. Он попытался вырваться, но она не отпускала.
– Я сделаю тебя мужчиной, даже если тебе сдохнутьпридется! – прошипела она. Показав на танцующих, погруженных в транс ритмом и колыханием собственных теней, она сказала: – Видишь вот этих? Так ты ничуть не лучше! Дерешься с собственной тенью, а не с настоящим врагом!
– Ты лжешь! – Фелл вырвался, оставив пучок волос в ее руках. – Ты только лжешь и разрушаешь! Ты настроила против меня Аниз! Ты уничтожила все, что мне было дорого!
Он ударил ее ногой в живот, как каратист, и Соня спиной влетела в стойку.
Ухватив хромированную табуретку, она метнула ее в Фелла. Ближайшие к дерущимся посетители попытались сдать назад, но те, что были у двери, оглушенные музыкой и ничего не замечающие, загораживали им выход.
Рыча от злости, Фелл схватил ближайшего к нему человека, поднял его над головой и бросил в свою противницу. Соня пригнулась, и вопящий мужчина влетел в зеркало за стойкой.
Бармен, что-то заорав, нырнул вниз. Соня перепрыгнула стойку, как раз когда он поднимался с ружьем в руках. Она вырвала оружие из рук бармена раньше, чем он успел замкнуть затвор.
– Чеши-ка ты отсюда подальше – целее будешь! – рявкнула она, замыкая затвор движением кисти. Бармен повернулся и быстро сбежал в кладовую.
Соня наставила ружье на перелезающего через стойку Фелла. Он остановился при виде глядящей ему в грудь восьмерки.
– Даже настоящему вампиру нелегко было бы выжить после выстрела с такой дистанции, а уж такому молокососу, как ты... Так что, красавчик? Рискнешь?
Фелл подался назад, не отрывая глаз от ружья.
– Ага, так я и думала. – Соня вспрыгнула на стойку. – Но перед тем, как заняться делом, очистим рабочее место!
Она уже их видела – они стояли у выхода. Два ренфилда – негр и китаец. Это они забили бар народом и прикрыли Фелла от ее сканирования. Фелл никак не мог настолько себя осознавать, чтобы проделать подобный трюк. Они создали завесу, не дав толпе возле двери вообще заметить драку. Да, они поставили смертельную западню. Только на кого?
Негра-ренфилда Соня убрала первым выстрелом расплескав его мозги по ближайшим яппи. Второй выстрел миновал китайца и попал в какого-то банкира с Пасифик-Хейтс. Ренфилд завизжал и прикрыл глаза руками, когда фрагменты черепа убитого банкира полетели шрапнелью.
Завеса раздернулась. Люди заорали, завопили, сшибая столы и друг друга в бешеной давке к выходу. От этой паники у Сони голова пошла кругом, как от закиси азота. Но она не успела насладиться моментом, как на нее налетел Фелл.
Лицо его свело гримасой животной злости. Он еще не настолько развился, чтобы пить из клубившихся вокруг эмоций, но определенно получил контактный приход. И бросился на Соню, как молодой лев на первую добычу, сбив ее на пол. Сильные руки сомкнулись у Сони на горле.
Он хотел давить и давить, пока ложь и зло не хлынут у нее из ушей грязной водой. Он хотел оторвать ей голову и нассать в горло. Он хотел вырвать ей руки из плеч и отлупить ими же по морде. Он хотел заставить ее расплатиться за все.
Соня зарычала и вдвинула колено в пах Феллу. Он вскрикнул на вдохе, отпустил ее горло и свалился набок, вцепившись в себя руками. Соня поднялась, шатаясь, схватила Фелла за шею сзади, как котенка, и вздернула вверх. Потом вбила его спиной в стену, а левым локтем прижала горло.
Секунду она оценивала его раны. С виду плохо. Глаза теряются в припухлости цвета баклажана, нос сломан, капающая кровью нижняя губа распухла, как у мула. Да, у него клеточная регенерация медленнее, чем у Сони.
– Вот погоди... вот погоди, пока Отец придет! – выдохнул он окровавленными губами.
– Дурак ты! Безмозглая марионетка из мяса! Ты еще не понял? Он подставил нас обоих!У тебя против меня ни одного шанса, и он это знал! Он послал тебя подыхать, Фелл! Ты должен был меня отвлечь, пока эти ренфилды наведут серьезную порчу, чтобы меня убрать.
– Ты врешь!
– Слушай, ты, фраера кусок, у меня ни времени нет, ни терпения действовать по правилам. Надо было бы тебяубить, но раз ты отец Лит...
– Лит? – моргнул недоуменно Фелл.
Соня сунула руку в карман и вытащила пружинный нож.
– Как тебя зовут?
Фелл глянул на нее так, будто она спросила, кто лежит в гробнице генерала Гранта.
– Фелл.
– Неверно. – Соня махнула ножом и аккуратно отхватила ему левое ухо. Фелл завопил, попытался вырваться, но это было безнадежно. Не ему было разорвать хватку Сони. – Ладно, спрашиваю опять.Как тебя зовут?
– Да Фелл же, черт тебя побери! Ты сама знаешь! Какого черта...
Протестующая речь Фелла оборвалась воплем, когда лезвие отсекло ему левую ноздрю.
– Ты меня не слушаешь. Как тебязовут? Назови свое имя.
– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Фелл! И всегда было Фелл.
– Я спрошу тебя еще один раз, красавчик, и теперь это будет по-настоящему. Ты понял? – сказала Соня, отрезая ему правую бровь. – Назови свое имя.
– Я же тебе сказал... – Тут у него отвисла челюсть и глаза вытаращились, будто он вдруг вспомнил что-то важное. – Господи. О Господи! Тим. Меня зовут Тим!
Соня вздохнула и позволила ему упасть на пол, спрятав изувеченное лицо в окровавленных ладонях. Плечи его затряслись – он пытался заплакать. Слышен был приближающийся вой сирен.
– Пошли, парнишка. – Голос Сони смягчился. Она потрепала Фелла по макушке. – Пошли, нельзя здесь оставаться Копы сейчас будут.
Фелл отпрянул от ее прикосновения, со страхом глядя на нее.
– Ты меня убьешь?
– Нет. Понимаешь, мне очень жаль, что пришлось так тебя уродовать, но это был единственный способ до тебя достучаться. А теперь пошли! Есть человек, которого ты должен видеть.
– Кто это?
– Твоя дочь.
18
Палмер прислонился к спинке кровати, держа Лит на сгибе левой руки и правой поднося ей бутылочку. Его умиляло, что такое маленькое существо обладает таким аппетитом. На щелчок открывшейся двери он даже не обернулся.
– Это ты, Соня?
– Да, это я.
– Знаешь, ты была права. Она совсем не такая, как тот! У нее такие пальчики крохотные! И каждый с ноготком...
– Гм... Палмер... У нас компания.
Палмер поднял глаза на молодого человека рядом с Соней. Половина лица у него была такая, будто по ней прошлись молотом для отбивных. На носу, справа на лбу запеклась кровь. Парень неловко поежился, как школьник, вызванный к директору.
– Палмер, это Фелл. Отец Лит.
– Это она? – почти прошептал Фелл.
– И никто другой, – кивнула Соня.
Фелл неуверенно шагнул вперед.
– А можно мне ее подержать?
– Не вижу, почему бы и нет, – пожала плечами Соня. – Ты же ее отец, в конце концов.
Фелл потянулся взять ребенка. Палмер нахмурил брови и сильнее прижал Лит к своей груди.
– Все в порядке, Палмер. Фелл теперь наш человек.
Палмер неохотно отдал Лит в руки ее отца. Разбитые губы Фелла разошлись в улыбке при виде личика дочери.
– Какая красавица! И как похожа на Аниз... – Голос Фелла задрожал. Он сел на край кровати; девочка забулькала и загулила у него на руках. – Все это так быстро случилось. Столько надо передумать, столько вспомнить!
Соня нагнулась к Феллу, положила руку ему на плечо.
– Начни сначала. Кто ты такой на самом деле?
– Меня зовут – звали? – Тимоти Соррелл. Я учился в Беркли, на втором курсе. Английская литература. Родом я из Индианы. Родители и старшая сестра погибли в катастрофе, когда мне было десять.
Я тогда пошел по рукам родственников. Они хорошие люди, только понятия не имели, что со мной делать, так что я оказался предоставлен сам себе. Я был болезненным ребенком. Меня завораживала и пугала смерть, и я по уши увлекся вампирами, гулями – нежитью. Когда я пошел в колледж, то стал ходить всегда в черном и почти все деньги тратил на оккультную литературу.
Первое время в Беркли было все о'кей. Попадались даже такие люди, которые не считали меня чудаком! Но на втором курсе у меня появились эти... сны.
– Что за сны?
– Плохие. Полные крови и ходячих мертвецов. В молодости я во снах видел себя вампиром, но там было по-другому. Там я, как Кристофер Ли или Фрэнк Лангелла, соблазнял пышных женщин. А эти новые сны... другие они были.
Иногда я видел сам себя в образе гниющего трупа. Жертвы мои были не красавицы, а старые побирушки и грязные шлюхи с помоек – они вопили и пытались удрать, а не отдавались, и оттого им было еще больнее. Совсем не как в кино!
Но больше всего меня пугало наслаждение,с которым я слушал их вопли и смотрел на их смерть. Всегда я был чуть сдвинутым, но тут я впервые всерьез испугался за свой рассудок. И тогда решил обратиться к профессионалу.
Мне очень рекомендовали доктора Кэрона. – Фелл сухо и отрывисто рассмеялся. – Он вроде бы понял, что со мной происходит, и вскоре после того, как я начал к нему ходить, старые и привычные эротические сны вернулись. Он мне говорил, что я не должен стыдиться своей... ну, неудовлетворенности положением в жизни. После нескольких сеансов он пригласил меня принять участие в экспериментальной терапии у него за городом, в долине Сонома. Остальное вы знаете, наверное.
Соня кивнула:
– Он подбирал людей, которых не станут искать и у которых есть определенные склонности, пригодные для его целей. Из десяти им выбранных остались в живых только ты и Аниз?
Фелл кивнул, глядя на дочь, невинно игравшую с его измазанным кровью пальцем.
– Это было страшно – я до сих пор слышу эти крики. Но в каком-то жутком смысле все вышло не так уж плохо.
Я помню, как меня поразила красота Аниз, когда... когда мы были людьми. Я знал, что у меня с такой женщиной и близко нет шансов. Даже удивился, что она вошла в группу. Она казалась такой... такой цельной.А я был счастлив впервые в жизни – или после нее. Я теперь знаю, что Аниз никогда меня не любила, что она бессознательно выполняла приказ Моргана. Но не Морган заставил менялюбить ее!Вот почему мне было так больно ее потерять. Это была настоящая любовь, а не ее изображение!
И когда Морган мне сказал, что ты убила и ее, и ребенка, я озверел. Я хотел отомстить и доказать Моргану, что достоин быть его сыном. – Он горько усмехнулся. – И что же мне теперь делать?
– Полетишь с нами в Юкатан и будешь мирно воспитывать своего ребенка.
– Как? Ты посмотри на меня! Я даже не человек!
– Как и я. Как и твоя дочь. Фелл, тебе не обязательно проходить через все это в одиночку. Я твои чувства понимаю! И я могу тебя научить, как владеть своей силой. У меня такого счастья не было. Я училась на улицах, набивая шишки. Есть еще очень многое, чего я не понимаю, но, быть может, вместе мы сможем это изменить. Одно я тебе могу сказать: следующая стадия твоего развития будет очень опасной, и если ты оступишься, это может стоить тебе души.
– Ты хочешь сказать, что у меня она еще есть?
– Ты не по-настоящему стал нежитью, Фелл. Ты не умирал. Как и я. Обычно у вампира годы уходят на возвращение интеллекта и памяти, что были до воскрешения. Некоторым это не удается вообще. Между нами лишь та разница, что я – случайный выброс, а тебя создавали намеренно.
Не знаю как, но Моргану удалось сменить твою генетическую структуру на вампирскую, не убивая тебя. Пока еще ты больше человек, чем вампир – вот почему ты смог оплодотворить Аниз, – но вскоре начнет всплывать вампирская сторона твоей личности. И поверь мне – тебе понадобится совет, чтобы научиться держать ее в узде. Возврата из твоего состояния уже нет, Фелл. Приспособиться или умереть – третьего не дано.
– А Морган? Не отпустит же он нас просто так?
– Это я отлично понимаю. Я обещала Аниз защитить ее ребенка от Моргана. Единственный для меня способ сдержать обещание – убить Моргана.
В синапсах Фелла еще сидело достаточно прежнего программирования, чтобы эти слова прозвучали для него богохульством.
– И ты думаешь, что справишься?
– Без этого никак не обойтись, Фелл. Пока Морган существует, он все время будет выглядывать у нас из-за плеча. Ни минуты покоя у нас не будет – мы будем лишь гадать о том, что он задумал, что делает. Мы будем все время в опасности – а главное, в опасности будет Лит. Это необходимо сделать.
– Когда?
– Как насчет сегодня?
Тут Палмер вскочил, размахивая руками, как тренер, просящий «тайм-аут».
– Погоди-ка секунду! Что будет, если не ты убьешь Моргана, а он тебя? Тогда что?
– Если я не вернусь к рассвету, вези Фелла и Лит в аэропорт. У стойки «Така Интернешнл» вас ждут билеты в один конец до Мериды. Как только прилетите в Юкатан, езжайте в «Отель Дымных Богов». У менеджера будет для вас конверт, а там документы, которые фактически передают вам «Индиго Импортс» со всеми активами. В такой короткий срок я ничего лучше сделать не успела.
Палмер нахмурил брови:
– Ты ведь все это спланировала заранее?
Соня пожала плечами:
– Я тебе говорила, что обо всем позабочусь? Ты все равно хотел бросить этот рэкет частного детектива. Теперь можешь расслабиться и продавать ленты с чучелами жаб модным бутикам в Манхэттене, как ты всегда мечтал.
– Я иду с тобой.
Соня глянула на Фелла, все еще держащего на руках дочку.
– Ты твердо решил?
– Этот гад меня использовал! Играл на моих слабостях и вертел мной, как марионеткой. Кто же, как не я, заслужил право помочь его убить?
Соня кивнула:
– Возьмем машину. Я ставлю на то, что он не ожидает от нас таких скорых действий. Вообще он скорее всего считает, что я тебя уже убила.
– Это ты, Соня?
– Да, это я.
– Знаешь, ты была права. Она совсем не такая, как тот! У нее такие пальчики крохотные! И каждый с ноготком...
– Гм... Палмер... У нас компания.
Палмер поднял глаза на молодого человека рядом с Соней. Половина лица у него была такая, будто по ней прошлись молотом для отбивных. На носу, справа на лбу запеклась кровь. Парень неловко поежился, как школьник, вызванный к директору.
– Палмер, это Фелл. Отец Лит.
– Это она? – почти прошептал Фелл.
– И никто другой, – кивнула Соня.
Фелл неуверенно шагнул вперед.
– А можно мне ее подержать?
– Не вижу, почему бы и нет, – пожала плечами Соня. – Ты же ее отец, в конце концов.
Фелл потянулся взять ребенка. Палмер нахмурил брови и сильнее прижал Лит к своей груди.
– Все в порядке, Палмер. Фелл теперь наш человек.
Палмер неохотно отдал Лит в руки ее отца. Разбитые губы Фелла разошлись в улыбке при виде личика дочери.
– Какая красавица! И как похожа на Аниз... – Голос Фелла задрожал. Он сел на край кровати; девочка забулькала и загулила у него на руках. – Все это так быстро случилось. Столько надо передумать, столько вспомнить!
Соня нагнулась к Феллу, положила руку ему на плечо.
– Начни сначала. Кто ты такой на самом деле?
– Меня зовут – звали? – Тимоти Соррелл. Я учился в Беркли, на втором курсе. Английская литература. Родом я из Индианы. Родители и старшая сестра погибли в катастрофе, когда мне было десять.
Я тогда пошел по рукам родственников. Они хорошие люди, только понятия не имели, что со мной делать, так что я оказался предоставлен сам себе. Я был болезненным ребенком. Меня завораживала и пугала смерть, и я по уши увлекся вампирами, гулями – нежитью. Когда я пошел в колледж, то стал ходить всегда в черном и почти все деньги тратил на оккультную литературу.
Первое время в Беркли было все о'кей. Попадались даже такие люди, которые не считали меня чудаком! Но на втором курсе у меня появились эти... сны.
– Что за сны?
– Плохие. Полные крови и ходячих мертвецов. В молодости я во снах видел себя вампиром, но там было по-другому. Там я, как Кристофер Ли или Фрэнк Лангелла, соблазнял пышных женщин. А эти новые сны... другие они были.
Иногда я видел сам себя в образе гниющего трупа. Жертвы мои были не красавицы, а старые побирушки и грязные шлюхи с помоек – они вопили и пытались удрать, а не отдавались, и оттого им было еще больнее. Совсем не как в кино!
Но больше всего меня пугало наслаждение,с которым я слушал их вопли и смотрел на их смерть. Всегда я был чуть сдвинутым, но тут я впервые всерьез испугался за свой рассудок. И тогда решил обратиться к профессионалу.
Мне очень рекомендовали доктора Кэрона. – Фелл сухо и отрывисто рассмеялся. – Он вроде бы понял, что со мной происходит, и вскоре после того, как я начал к нему ходить, старые и привычные эротические сны вернулись. Он мне говорил, что я не должен стыдиться своей... ну, неудовлетворенности положением в жизни. После нескольких сеансов он пригласил меня принять участие в экспериментальной терапии у него за городом, в долине Сонома. Остальное вы знаете, наверное.
Соня кивнула:
– Он подбирал людей, которых не станут искать и у которых есть определенные склонности, пригодные для его целей. Из десяти им выбранных остались в живых только ты и Аниз?
Фелл кивнул, глядя на дочь, невинно игравшую с его измазанным кровью пальцем.
– Это было страшно – я до сих пор слышу эти крики. Но в каком-то жутком смысле все вышло не так уж плохо.
Я помню, как меня поразила красота Аниз, когда... когда мы были людьми. Я знал, что у меня с такой женщиной и близко нет шансов. Даже удивился, что она вошла в группу. Она казалась такой... такой цельной.А я был счастлив впервые в жизни – или после нее. Я теперь знаю, что Аниз никогда меня не любила, что она бессознательно выполняла приказ Моргана. Но не Морган заставил менялюбить ее!Вот почему мне было так больно ее потерять. Это была настоящая любовь, а не ее изображение!
И когда Морган мне сказал, что ты убила и ее, и ребенка, я озверел. Я хотел отомстить и доказать Моргану, что достоин быть его сыном. – Он горько усмехнулся. – И что же мне теперь делать?
– Полетишь с нами в Юкатан и будешь мирно воспитывать своего ребенка.
– Как? Ты посмотри на меня! Я даже не человек!
– Как и я. Как и твоя дочь. Фелл, тебе не обязательно проходить через все это в одиночку. Я твои чувства понимаю! И я могу тебя научить, как владеть своей силой. У меня такого счастья не было. Я училась на улицах, набивая шишки. Есть еще очень многое, чего я не понимаю, но, быть может, вместе мы сможем это изменить. Одно я тебе могу сказать: следующая стадия твоего развития будет очень опасной, и если ты оступишься, это может стоить тебе души.
– Ты хочешь сказать, что у меня она еще есть?
– Ты не по-настоящему стал нежитью, Фелл. Ты не умирал. Как и я. Обычно у вампира годы уходят на возвращение интеллекта и памяти, что были до воскрешения. Некоторым это не удается вообще. Между нами лишь та разница, что я – случайный выброс, а тебя создавали намеренно.
Не знаю как, но Моргану удалось сменить твою генетическую структуру на вампирскую, не убивая тебя. Пока еще ты больше человек, чем вампир – вот почему ты смог оплодотворить Аниз, – но вскоре начнет всплывать вампирская сторона твоей личности. И поверь мне – тебе понадобится совет, чтобы научиться держать ее в узде. Возврата из твоего состояния уже нет, Фелл. Приспособиться или умереть – третьего не дано.
– А Морган? Не отпустит же он нас просто так?
– Это я отлично понимаю. Я обещала Аниз защитить ее ребенка от Моргана. Единственный для меня способ сдержать обещание – убить Моргана.
В синапсах Фелла еще сидело достаточно прежнего программирования, чтобы эти слова прозвучали для него богохульством.
– И ты думаешь, что справишься?
– Без этого никак не обойтись, Фелл. Пока Морган существует, он все время будет выглядывать у нас из-за плеча. Ни минуты покоя у нас не будет – мы будем лишь гадать о том, что он задумал, что делает. Мы будем все время в опасности – а главное, в опасности будет Лит. Это необходимо сделать.
– Когда?
– Как насчет сегодня?
Тут Палмер вскочил, размахивая руками, как тренер, просящий «тайм-аут».
– Погоди-ка секунду! Что будет, если не ты убьешь Моргана, а он тебя? Тогда что?
– Если я не вернусь к рассвету, вези Фелла и Лит в аэропорт. У стойки «Така Интернешнл» вас ждут билеты в один конец до Мериды. Как только прилетите в Юкатан, езжайте в «Отель Дымных Богов». У менеджера будет для вас конверт, а там документы, которые фактически передают вам «Индиго Импортс» со всеми активами. В такой короткий срок я ничего лучше сделать не успела.
Палмер нахмурил брови:
– Ты ведь все это спланировала заранее?
Соня пожала плечами:
– Я тебе говорила, что обо всем позабочусь? Ты все равно хотел бросить этот рэкет частного детектива. Теперь можешь расслабиться и продавать ленты с чучелами жаб модным бутикам в Манхэттене, как ты всегда мечтал.
– Я иду с тобой.
Соня глянула на Фелла, все еще держащего на руках дочку.
– Ты твердо решил?
– Этот гад меня использовал! Играл на моих слабостях и вертел мной, как марионеткой. Кто же, как не я, заслужил право помочь его убить?
Соня кивнула:
– Возьмем машину. Я ставлю на то, что он не ожидает от нас таких скорых действий. Вообще он скорее всего считает, что я тебя уже убила.