– Одиноко тебе, должно быть.
Она склонила голову, глядя на него из-за этих непроницаемых зеркал.
– Я тебе нравлюсь?
Краска бросилась в лицо Палмеру, и его вдруг заинтересовало, сколько точек на колонке телевизора.
– Ну, я бы... гм... сказал, что я просто...
– Понимаю. – Улыбка Сони исчезла, и Палмер услышал у себя в голове эхо собственных слов: «Одиноко тебе, должно быть». Вот именно. В эту дверь, мистер Дойная Корова.
– Я вот что хочу сказать: конечно же, ты мне нравишься. – Он сам удивился своим словам. И еще больше удивился, когда понял, что говорит правду. – Ты мне жизнь спасла.
– Только потому, что это из-за меня ты оказался в опасности. Если бы не я, ты бы вообще в эту кашу не встрял. Даже твои псионические способности могли бы не включиться. Ты бы сейчас...
– Торчал в каталажке штата с выбитыми зубами и растянутой задницей без надежды на помилование до следующего миллениума. Уж поверь мне, как бы жутко и опасно мне сейчас ни было, все могло бы оказаться гораздо хуже.
Палмер протянул руку и поднял Сонино лицо за подбородок. Он сам не знал, почему так сделал, просто это казалось правильным. Как было естественно и притянуть ее в свои объятия. У него начал вставать, и это тоже было естественно. Уже несколько месяцев он жил без секса. Последний раз было с Лоли.
Эту мысль он попытался отбросить, но она не уходила. Тогда все тоже казалось естественным и правильным. Какой-то счастливый и очень приятный случай. Палмер стал настолько циничным, что это сделало его наивным. И Лоли отлично заставила его свалять дурака. Она командовала с самого начала, дергала его за ниточки, как марионетку, пока он не перестал принадлежать себе. С самого начала это была мышеловка, заряженная медом и теплым мясом. Он этого не понимал, пока не увидел мясника в зале забоя. И у этого мясника было лицо Лоли.
Издав такой звук, будто его душат, Палмер оттолкнул Соню прочь. Прижавшись к спинке кровати, он уставился на женщину вытаращенными глазами, полными ужаса.
– Это ты делаешь! Все это по твоей воле! Это не я, это ты!
Соня скривилась так, что казалось, будто она сейчас заплачет. Потом вдруг черты ее лица затвердели, губы истончились в безрадостной усмешке. И голос ее стал рваным, будто легкие наполнились льдом и лезвиями.
– Идиот, мудак! Настолько невротик, что даже сам не знаешь, чего хочешь? Ты думаешь, это я с тобой делаю? Ладно, сейчас я тебе покажу, как я делаю!
Палмер попытался вскрикнуть, когда воля этой женщины стала перетекать в него, сковывая мозг невидимыми тисками, но смог только простонать. Тело онемело, как от лошадиной дозы новокаина. Никакого особого дискомфорта не было, но отсутствие ощущения было даже хуже настоящей боли.
– Ну как, напугался до окостенения? Нет? Сейчас я тебе это устрою.
Палмер захныкал, почувствовав, как шевелится его член. Из-за онемения он был будто где-то за сотни миль. Палмер ощутил какое-то движение, но ничего, кроме этого. А дальнейшее было уже знакомо. В последний раз такую боль он испытал в Новом Орлеане, когда едва ушел от «чар» суккуба. Член стал похож на воздушный шар, надутый так, что сейчас лопнет. Судорожно заглатывая воздух, Палмер попытался не дать глазам вылезти из орбит.
– Вот так я тебя могу держать часами. Днями, если захочу. Конечно, пузырь и половые железы у тебя лопнут куда раньше. И если ты даже не помрешь от собственной мочи и спермы, кровеносные сосуды пениса погибнут навсегда. Если даже не начнется гангрена и врачи не будут вынуждены его ампутировать, ты на всю жизнь останешься импотентом. – Соня покачала головой. – Не понимаю, что она в тебе нашла. Наверное, у нее слабость к никчемным мужикам, неудачникам, которых хлебом не корми, лишь бы их кто-нибудь растоптал. Ты не понял, о чем я? – Она подалась вперед, лицом к лицу с Палмером. – Сейчас напомню.
Сонины волосы свесились вниз, качаясь, как морская трава. Прямо на его глазах они начали расти, сначала вдвое, потом втрое длиннее. Из темных они стали светлыми, как свежий мед. И лицо стало меняться – кожа зарябила, как вода на озере, как отражение в воде. Раздались мокрые щелчки перемещающихся костей. Губы надулись, став круглыми, как у пупса, со скрежетом встали на место скулы.
Лоли улыбнулась ему с высоты, только глаза ее скрывались за двумя зеркалами.
– Привет, малыш. Скучал по мне?
Палмер заорал.
Паралич его отпустил, эрекция кончилась, и он трясся, как чуть не утопленный кот. Соня стояла в дальнем углу спиной к стене, уставясь на кровать. Лицо было ее собственным. Она прижала руки к животу, будто пытаясь сдержать рвоту – или что-то не выпустить.
– Уходи!
Голос прозвучал будто сдавленный болью.
При виде Сони, обнимающей себя, стучащей затылком в стену словно в такт неслышимой музыке, Палмер почти забыл все, что сейчас случилось. Почти.
– Уходи, пока я тебе плохо не сделала, черт бы тебя взял!
Палмер не понял, была это мольба или угроза. Он бросился к себе в комнату, захлопнул дверь, запер на замок. Ему показалось – или это было на самом деле? – что Соня говорит с кем-то или с чем-то и получает ответы. А потом послышался треск ломаемой мебели.
Палмер отступил в ванную. Под душ надо было. Пусть горячая вода сделает его кожу такой же по-рачьи красной, как у того пиротика. Если удастся отскрести слой или два, может быть, он опять почувствует себя чистым.
Палмер сел на унитаз и закурил дрожащими руками, глядя, как зеркало становится непрозрачным от пара. Почти перестал быть виден табачный демон, устроившийся на плече.
Палмер закрыл глаза, вода ревела в ушах, и снова призрак Чаза стал шептать свое предупреждение.
Ты уже в нее влюбился! Ты еще сам этого не знаешь, но я по твоим извилинам читаю, приятель!
И самое страшное было то, что это правда.
10
11
Она склонила голову, глядя на него из-за этих непроницаемых зеркал.
– Я тебе нравлюсь?
Краска бросилась в лицо Палмеру, и его вдруг заинтересовало, сколько точек на колонке телевизора.
– Ну, я бы... гм... сказал, что я просто...
– Понимаю. – Улыбка Сони исчезла, и Палмер услышал у себя в голове эхо собственных слов: «Одиноко тебе, должно быть». Вот именно. В эту дверь, мистер Дойная Корова.
– Я вот что хочу сказать: конечно же, ты мне нравишься. – Он сам удивился своим словам. И еще больше удивился, когда понял, что говорит правду. – Ты мне жизнь спасла.
– Только потому, что это из-за меня ты оказался в опасности. Если бы не я, ты бы вообще в эту кашу не встрял. Даже твои псионические способности могли бы не включиться. Ты бы сейчас...
– Торчал в каталажке штата с выбитыми зубами и растянутой задницей без надежды на помилование до следующего миллениума. Уж поверь мне, как бы жутко и опасно мне сейчас ни было, все могло бы оказаться гораздо хуже.
Палмер протянул руку и поднял Сонино лицо за подбородок. Он сам не знал, почему так сделал, просто это казалось правильным. Как было естественно и притянуть ее в свои объятия. У него начал вставать, и это тоже было естественно. Уже несколько месяцев он жил без секса. Последний раз было с Лоли.
Эту мысль он попытался отбросить, но она не уходила. Тогда все тоже казалось естественным и правильным. Какой-то счастливый и очень приятный случай. Палмер стал настолько циничным, что это сделало его наивным. И Лоли отлично заставила его свалять дурака. Она командовала с самого начала, дергала его за ниточки, как марионетку, пока он не перестал принадлежать себе. С самого начала это была мышеловка, заряженная медом и теплым мясом. Он этого не понимал, пока не увидел мясника в зале забоя. И у этого мясника было лицо Лоли.
Издав такой звук, будто его душат, Палмер оттолкнул Соню прочь. Прижавшись к спинке кровати, он уставился на женщину вытаращенными глазами, полными ужаса.
– Это ты делаешь! Все это по твоей воле! Это не я, это ты!
Соня скривилась так, что казалось, будто она сейчас заплачет. Потом вдруг черты ее лица затвердели, губы истончились в безрадостной усмешке. И голос ее стал рваным, будто легкие наполнились льдом и лезвиями.
– Идиот, мудак! Настолько невротик, что даже сам не знаешь, чего хочешь? Ты думаешь, это я с тобой делаю? Ладно, сейчас я тебе покажу, как я делаю!
Палмер попытался вскрикнуть, когда воля этой женщины стала перетекать в него, сковывая мозг невидимыми тисками, но смог только простонать. Тело онемело, как от лошадиной дозы новокаина. Никакого особого дискомфорта не было, но отсутствие ощущения было даже хуже настоящей боли.
– Ну как, напугался до окостенения? Нет? Сейчас я тебе это устрою.
Палмер захныкал, почувствовав, как шевелится его член. Из-за онемения он был будто где-то за сотни миль. Палмер ощутил какое-то движение, но ничего, кроме этого. А дальнейшее было уже знакомо. В последний раз такую боль он испытал в Новом Орлеане, когда едва ушел от «чар» суккуба. Член стал похож на воздушный шар, надутый так, что сейчас лопнет. Судорожно заглатывая воздух, Палмер попытался не дать глазам вылезти из орбит.
– Вот так я тебя могу держать часами. Днями, если захочу. Конечно, пузырь и половые железы у тебя лопнут куда раньше. И если ты даже не помрешь от собственной мочи и спермы, кровеносные сосуды пениса погибнут навсегда. Если даже не начнется гангрена и врачи не будут вынуждены его ампутировать, ты на всю жизнь останешься импотентом. – Соня покачала головой. – Не понимаю, что она в тебе нашла. Наверное, у нее слабость к никчемным мужикам, неудачникам, которых хлебом не корми, лишь бы их кто-нибудь растоптал. Ты не понял, о чем я? – Она подалась вперед, лицом к лицу с Палмером. – Сейчас напомню.
Сонины волосы свесились вниз, качаясь, как морская трава. Прямо на его глазах они начали расти, сначала вдвое, потом втрое длиннее. Из темных они стали светлыми, как свежий мед. И лицо стало меняться – кожа зарябила, как вода на озере, как отражение в воде. Раздались мокрые щелчки перемещающихся костей. Губы надулись, став круглыми, как у пупса, со скрежетом встали на место скулы.
Лоли улыбнулась ему с высоты, только глаза ее скрывались за двумя зеркалами.
– Привет, малыш. Скучал по мне?
Палмер заорал.
Паралич его отпустил, эрекция кончилась, и он трясся, как чуть не утопленный кот. Соня стояла в дальнем углу спиной к стене, уставясь на кровать. Лицо было ее собственным. Она прижала руки к животу, будто пытаясь сдержать рвоту – или что-то не выпустить.
– Уходи!
Голос прозвучал будто сдавленный болью.
При виде Сони, обнимающей себя, стучащей затылком в стену словно в такт неслышимой музыке, Палмер почти забыл все, что сейчас случилось. Почти.
– Уходи, пока я тебе плохо не сделала, черт бы тебя взял!
Палмер не понял, была это мольба или угроза. Он бросился к себе в комнату, захлопнул дверь, запер на замок. Ему показалось – или это было на самом деле? – что Соня говорит с кем-то или с чем-то и получает ответы. А потом послышался треск ломаемой мебели.
Палмер отступил в ванную. Под душ надо было. Пусть горячая вода сделает его кожу такой же по-рачьи красной, как у того пиротика. Если удастся отскрести слой или два, может быть, он опять почувствует себя чистым.
Палмер сел на унитаз и закурил дрожащими руками, глядя, как зеркало становится непрозрачным от пара. Почти перестал быть виден табачный демон, устроившийся на плече.
Палмер закрыл глаза, вода ревела в ушах, и снова призрак Чаза стал шептать свое предупреждение.
Ты уже в нее влюбился! Ты еще сам этого не знаешь, но я по твоим извилинам читаю, приятель!
И самое страшное было то, что это правда.
10
Западня Призраков
Он пил кофе в темной и дымной забегаловке на той стороне улицы, когда Соня его нашла. Солнце уже садилось, и она была в темных очках. Палмер поднял глаза от кофе, пожал плечами и жестом показал ей на соседний стул.
Он думал, что она как-то извинится или попробует объяснить вчерашнее – он бывал участником подобных сцен, но в противоположной роли. Палмер ожидал какой-нибудь неуверенной эмоциональной театральщины, но Соня лишь коснулась пальцем левой руки тыльной стороны его правой ладони.
Палмер судорожно вдохнул воздух, почувствовав, как вливается в него ее разум. Это было так не похоже на вчерашнее грубое вторжение, как отличаются ласки любовника от грубого лапанья насильника. Никаких слов – только чувства. Такая близость завораживала – и пугала. Очень сильным было искушение поддаться, потеряться в этой телепатической связи. Но не в меньшей степени брало верх и ощущение собственной личности.
Она почувствовала его страх быть подчиненным и уважила его, добровольно прервав контакт.
Палмер не мог знать, смотрит она на него или нет, а потому кашлянул сначала в кулак и лишь потом сказал:
– Ничего страшного не случилось.
Она кивнула и показала на книгу возле локтя Палмера.
– Что это?
Палмер перелистнул книжку к первой странице обложки.
– Я выяснил, что такое «Западня Призраков» и где она находится.
Соня взяла книгу и прочла вслух заглавие:
– "Руководство по архитектуре домов с призраками"?
– Нашел – можешь себе представить? – в магазине Далтона. Посмотри на странице 113-й.
Соня открыла книгу и стала читать:
Северная Калифорния издавна манит к себе людей эксцентричных, богатых и связанных с искусством. Одним из самых необычных калифорнийских переселенцев, в ком эти свойства слились, был архитектор-миллионер Крейтон Сьюард (1870 – 1930). Сьюард, наследник состояния одного промышленника, всегда терялся в тени Фрэнка Ллойда Райта. Немногие построенные им здания не простояли и шестидесяти лет после его смерти, и это тоже способствовало забвению. Но никто не станет отрицать, что гений Сьюарда был подлинным. Как и трагедия, которая его сгубила.
Проведя почти десять лет за проектированием – вполне грамотным – небоскребов и дворцов, построенных, однако, без вдохновения, не похожих на дворцы для высшего класса американцев в районе Великих Озер, Сьюард в 1907-м взял год отпуска для поездки по Европе, прихватив с собой семью. Что именно случилось на том средиземноморском островке – не узнает никто и никогда. Известно только одно: Сьюарда нашли, когда он бродил по берегу, в бреду, нагой и покрытый кровью жены.
В официальном заключении говорилось, что недовольный чем-то слуга перебил всю семью, включая детей, во время сна. Сьюард остался в живых лишь потому, что проснулся, когда слуга рубил его жену, одолел убийцу и снес негодяю череп тем же самым топором.
Однако ходили слухи, что убийцей был сам Сьюард, хотя никто не мог найти мотивов для таких диких его действий. То что Сьюард после этого потрясения провел три года в частной психиатрической клинике, тоже сплетню не развеяло. В 1910 году он возобновил профессиональную деятельность. То, что он видел – или сделал? – в ту ночь 1907 года, навеки его переменило, как явно показывают его работы.
Ранее он был посредственным архитектором, теперь же его новые проекты предвосхитили Гауди и Сальвадора Дали. За пять лет, прошедших от возвращения к общественной жизни и до добровольной самоизоляции, Сьюард выполнил только три заказа, но каждый из них – шедевр. К сожалению, ни одного из зданий не осталось, в основном из-за так называемого «проклятия Сьюарда».
Хотя каждое из этих зданий (два частных дома в Миннесоте и старый небоскреб издательства Цорна в Нью-Йорке) было шедевром искусства и превозносилось писателями того времени, оказалось, что ни жить, ни работать в них нельзя. В немногих случаях, когда Сьюард говорил о своих последних работах, он настаивал, что открыл, как с помощью неевклидовой геометрии и квантовой физики создавать углы и линии, пронизывающие пространственно-временной континуум. Действительно ли это так было, или здания стали просто порождением блестящего, но безнадежно вывихнутого ума, уже никогда не будет проверено. Как бы то ни было, вскоре выяснилось, что люди, пытавшиеся жить или работать в этих сооружениях, часто бывали поражены головокружением и безымянным ужасом, заставлявшим покидать здание. (Считается, что эти инциденты вдохновили писателя-фантаста Х.Ф. Лавкрафта на написание рассказа «Сны в заколдованном доме».) В 1916 году, незадолго до того, как здание издательства Цорна с его величественными хромированными горгульями и невероятно скрученными причальными шпилями для дирижаблей было назначено к сносу, Крейтон Сьюард исчез из поля зрения общества и не появлялся до своего предполагаемого самоубийства в 1930 году.
Впоследствии открылось, что Сьюард «исчез», скрывшись горах долины Сонома в северной Калифорнии, где решил создать личное завещание вины и безумия – печально знаменитый замок «Западня Призраков». Взяв за основу готовый трехэтажный особняк, Сьюард заставил плотников беспрестанно строить витиеватый лабиринт жуткой формы с изощрённым расположением комнат и переходов, которые к моменту смерти архитектора покрывали акры земли и громоздились башнями в шесть этажей. Замок был закончен в 1925 году, и рабочих распустили, щедро заплатив каждому за сохранение тайны, местоположения – и устройства – последнего шедевра Крейтона Сьюарда.
Неизвестно, провел ли Сьюард последние пять лет жизни в одиночестве, или же в доме жили и слуги. Когда племянник и наследник Пирс Сьюард организовал в этом хаотическом доме поиск каких-либо следов дяди (это случилось в 1930 году), тело удалось найти только на третий день.
Точная причина кончины Сьюарда неизвестна, хотя считается, что он умер от голода. Многие из тех, кто тогда обыскивал дом, впоследствии жаловались на приступы, головокружения и сильной тошноты.
Заметки, найденные среди личных вещей Сьюарда, давали определенные намеки на цель, с которой был построен этот необычный дом. Очевидно, Сьюард страдал манией, что его преследуют призраки убитой семьи. Пожираемый страхом и виной, он спроектировал дом, который будет «сбивать с дороги» назойливых призраков, не давая им найти Сьюарда. Это объясняет необычайное число слепых лестничных колодцев, дверей, открывающихся на кирпичную стену, и окон в потолке.
Очевидно, сам Сьюард жил в исходном «обычном» доме, который послужил ядром разросшемуся замку. Почему сам архитектор бродил в лабиринте «комнат призраков» без провизии и карт, точно неизвестно. За неимением лучшего коронер квалифицировал его смерть как самоубийство.
Более пятидесяти лет «Западня Призраков» стояла заколоченной и укрытой от стихий на принадлежавшей Сьюарду земле. В 1982 году имение купил агент по недвижимости из Сан-Франциско, действующий от имени неизвестного лица. «Западня Призраков» остается закрытой для публики, хотя неизвестно, ходит ли сейчас кто-нибудь по лабиринту ее коридоров.
~~
На другой странице рядом с текстом был приведен фрагмент плана дома. Соня поглядела на него и вдруг поняла, на что смотрит.
– Черт меня побери!
– Что случилось?
Она показала на чертеж:
– Как ты не видишь? Посмотри вот на это!
Палмер прищурился на путаницу прямых и кривых линий.
– И что такого? Будто ребенок баловался спирографом. Ничего особенного.
– Ты смотришь человеческими глазами. Посмотри еще раз, и пристальней!
Палмер пожал плечами и снова глянул на чертеж, на этот раз попытавшись на нем сосредоточиться. К его смятению, линии поплыли,будто вдруг приобрели трехмерное существование.
– Черт!
– Это шрифт Притворщиков! Некоторая форма – не знаю, как назвать. Магическая формула или иероглиф.
– Ты хочешь сказать, что этот Сьюард был вервольфом, вампиром или кем-то вроде того?
– Возможно. Хотя подозреваю, что вряд ли чистокровным – кем бы он ни был. Может быть, даже не знал о своем наследии. Таких полукровок и подменышей полно – которые не знают своей истинной природы и силы, пока что-нибудь – какое-нибудь событие – не приведет их в действие. В иных обстоятельствах они могут быть так же опасны, как чистокровный Притворщик. Кэтрин Колесе, например.
У Палмера челюсть отвисла, но он быстро спохватился:
– Вот она меня всегда интересовала! Ты к тому пожару имела какое-то отношение?
– Это давние дела, – ответила Соня так сухо, что Палмер воздержался от дальнейших расспросов.
– Как я уже сказала, Сьюард не строил западню для незваных призраков – он создал физический эквивалент псионической станции глушения!
– Не понял, повтори, если не трудно.
– Весь дом – это защитные чары! Неудивительно, что Морган там сделал себе берлогу! Вероятно, это единственное место, где он может расслабиться без страха нападения – по крайней мере на псионическом уровне. Теперь понятно, почему о нем ничего нет в сетях. Он же практически невидим!
– Это хорошо или плохо?
– Трудно сказать. Явно это работает на пользу Моргану. Из той толики информации, что здесь есть, я могу заключить, что нам нужны контрчары, даже чтобы войти в дверь.
– И где же мы будем эти контрчары добывать? Как хлопья на завтрак из коробки?
– Боюсь, это будет сложнее. До отъезда из Нового Орлеана я спросила у Мальфеиса, не знает ли он надежного алхимика в районе Сан-Франциско.
– А может, посмотреть в справочнике компаний с рейтингом «три а»?
– Очень смешно, Палмер, напомни, чтобы я не забыла посмеяться. Можешь не ходить, если не хочешь.
– Разве я такое говорил? И куда же на этот раз?
– В Чайнатаун.
~~
Когда Соня нырнула в переулок, у Палмера возникло предчувствие, что они сейчас влипнут. Выбирать не приходилось, и он полез за ней в эту узкую и вонючую щель между домами. Там было темно, белые туристы остались далеко на Грант-авеню. Когда послышался топот бегущих сапог по бетону, Палмер сообразил, что предчувствие его не обмануло.
Поперек дороги стояли трое. Палмеру даже смотреть было больно, какие они молодые – старшему едва ли девятнадцать. У китайских юношей волосы были подстрижены коротко и под скобку, и Палмер ощущал исходящие от них волны агрессии.
Самый высокий, с шурикеномиз нержавейки на кожаном пиджаке, шагнул вперед.
– Здесь территория Черного Дракона. Собакам и большеносым вход воспрещен.
Соня сжала пальцами запястье Палмера, передавая прямо ему в мозг: «Дай действовать мне».
Она пошла навстречу главарю, говоря на кантонском диалекте:
– Мы ищем Ли Лиджинга. Неуважения с нашей стороны не было.
Юноша нахмурился. Его вызов был адресован Палмеру; и он не ожидал, что женщина знает язык его предков.
– Ли Лиджинг? Аптекарь?
– Ага, Лу! Может, этому фраеру надо молотого рога носорога принять, чтобы стоял! – хихикнул тощий мальчишка с волосами цвета воронова крыла.
– Мы только хотим поговорить с кицунэ.
– Кицунэ?Белая, ты несешь японскую белиберду! – фыркнул юный главарь. – Ты что, китайца от японца отличить не можешь?
– Большеносые – они говна от мяса тунца не отличают! – заржал третий Черный Дракон и сдернул нунчаки с пояса джинсов. – Им это в головы надо вколачивать!
Палмер не знал, что они говорят, но ему не нравилось, как они смеются или как этот прыщавый опустил нунчаки на всю длину до земли.
– Лу! Хонг! Кении! Это так вы встречаете людей, которые ищут мою лавку? А я-то думаю, отчего у меня дела так плохо идут!
Драконы вздрогнули, услышав стариковский голос, и были больше похожи на детей, застигнутых за шалостью, чем на крутых уличных бойцов. На лестнице, ведущей в подвальную лавку, показался старый китайский джентльмен, опирающийся на резную трость.
– А ну идите стройте из себя хулиганов где-нибудь подальше! Вы мне тут покупателей не отпугивайте! Я ясно сказал?
Старик ткнул Лу тростью в ребра. Мальчишке это не понравилось, но возразить против воспитательного действия он не решился.
– Да, дядя.
– А теперь идите, пока я не передумал заплатить вам за работу, что вы для меня делали.
Глядя вслед удаляющимся кожаным курткам, старик состроил печальное лицо.
– Ну и молодежь в наши дни! Никакого уважения к старшим! Вы уж извините Лу, друзья мои. Он у меня работает – открывает и сортирует ящики с травой со старой родины. Хороший мальчик, только мозги у него слишком забиты этой дурацкой западной ерундой – извините меня.
– Не за что. Насколько я понимаю, я говорю с почтенным Ли Лиджингом?
Старик кивнул, загадочно улыбаясь.
– А вы – та, которую называют Синяя Женщина[1]. Мальфеис мне сообщил, что я могу ожидать вашего визита – вот почему я подслушивал. Лу – глупый мальчишка, но я к нему привязан. И горько было бы копать могилу для существа столь молодого. Ох, как невежливо с моей стороны задерживать вас на крыльце этой болтовней! Прошу вас, входите и будьте как дома.
Лавка аптекаря была темной и тесной, потолок всего в футе над головой. Травы и пряности свисали с балок, заполняя помещение экзотическим ароматом. Палмер заметил чучело крокодила, подвешенное к потолку, и загадочную коллекцию нечеловеческих черепов в открытом шкафу. У одного была единственная, как у циклопа, глазница, и растущий изо лба большой рог.
– Позвольте я зажгу вторую лампу, – произнес Ли Лиджинг, хлопоча возле старинной лампы-молнии. – Вам, моя дорогая, она, конечно же, не нужна, но вашему спутнику, возможно, будет приятен дополнительный свет. – Ли Лиджинг повернулся к Палмеру с резкой улыбкой на длинной, черной бархатной морде. – Разве я не прав?
Палмер, сам того от себя не ожидавший, издал испуганный вскрик и отшатнулся от человекообразной лисы.
– Вы – вервольф!
Оскорбленный Ли Лиджинг с отвращением затряс остроконечными ушами.
– Едва ли! Я кицунэ, а не варгр! Уподобите ли вы панду – медведю гризли? Арабского коня – тяжеловозу? Самурая – священнику?
– Простите моего спутника. Ли Лиджинг. Он новичок в Реальном Мире и никогда не видал кицунэ, не говоря уже о варграх. Он не желал вас оскорбить.
Кицунэ фыркнул, расхаживая из угла в угол и опираясь на посох, помогавший ему устоять на искривленных ногах.
– От человека мне следовало бы ожидать подобного невежества, но почему-то это у меня больное место. Однако я не питаю неприязни к их виду. Я давно живу среди людей. Да что там, у меня даже были жены из них! – Он взлаял, и Палмер понял, что это смех. – Скажу вам одну тайну: Лу мне не племянник, как он сам думает, а правнук! Только он этого не знает. Насколько ему известно, я – старый друг семьи, который помог его отцу сбежать с материка. Дядей он меня зовет из уважения, но о своей крови ничего не знает. У меня к нему слабость, к этому мальчишке. Он напоминает мне своего деда – моего сына, который погиб в Маньчжурии. Ах, такой я стал старый и глупый, что меня уносит в сентиментальные разговоры.
Ли Лиджинг сел за низенький тиковый стол, украшенный гравированным изображением кей-луна, китайского единорога, пасущегося в душистых садах К-ун Луна, Града Небесного.
– Так чем же я могу быть вам полезен, дорогая?
– Мне нужны контрчары.
– Понимаю. – Кицунэ отодвинул в сторону свиток рисовой бумаги и набор каллиграфических кисточек из бамбука, положив на их место счеты. – Какого рода заклинание вам хотелось бы нейтрализовать? Защита? Заговор? Сглаз? Порча? От этого может зависеть цена...
– Вы мне сами скажете. – Соня жестом попросила Палмера отдать книгу алхимику. – Я уверена, что вы намного лучше меня умеете разбирать структуру колдовства и наговоров, достопочтенный.
Ли Лиджинг вежливо прянул ушами в ответ на комплимент.
– Вы оказываете мне большую честь. Что же до этих конкретных чар... – Он надолго замер над чертежом, поскребывая в созерцании морду. – Перед нами защитные чары невероятной мощи. С вашей стороны было очень мудро проконсультироваться со мной. Всякий, будь то Притворщик или человек, кто попытается перейти эти линии силы, рискует рассудком, если не самой жизнью.
– Так вы можете сделать контрчары?
– Разумеется, могу! Разве я говорил иное? Но дело в том, что подготовка соответствующих контрчар сопряжена с расходами... и с опасностью.
– Я готова заплатить столько, сколько это будет стоить.
Человек-лисица улыбнулся так, будто ему вручили ключ от курятника.
– Впервые Мальфеис не соврал. Вы действительно потрясающий клиент! – Алхимик еще раз взлаял – засмеялся – и вернулся к расчетам. Костяшки абака грохотали градинами по жестяной крыше. – Так, посмотрим. Соответствующие контрчары я сделаю за неделю...
– За сутки.
Ли Лиджинг посмотрел на Соню поверх длинного черного носа.
– Это, как вы понимаете, будет стоить дороже.
Соня пожала плечами.
Костяшки уже летали.
– Отлично. Лу доставит продукт вам в отель, когда он будет готов. Я бы только советовал, чтобы с чарами работали вы, а не ваш спутник. Честно говоря, к чарам такой силы людей вообще допускать не стоит – никого не хочу обидеть. Что же до оплаты моего счета...
Он думал, что она как-то извинится или попробует объяснить вчерашнее – он бывал участником подобных сцен, но в противоположной роли. Палмер ожидал какой-нибудь неуверенной эмоциональной театральщины, но Соня лишь коснулась пальцем левой руки тыльной стороны его правой ладони.
Палмер судорожно вдохнул воздух, почувствовав, как вливается в него ее разум. Это было так не похоже на вчерашнее грубое вторжение, как отличаются ласки любовника от грубого лапанья насильника. Никаких слов – только чувства. Такая близость завораживала – и пугала. Очень сильным было искушение поддаться, потеряться в этой телепатической связи. Но не в меньшей степени брало верх и ощущение собственной личности.
Она почувствовала его страх быть подчиненным и уважила его, добровольно прервав контакт.
Палмер не мог знать, смотрит она на него или нет, а потому кашлянул сначала в кулак и лишь потом сказал:
– Ничего страшного не случилось.
Она кивнула и показала на книгу возле локтя Палмера.
– Что это?
Палмер перелистнул книжку к первой странице обложки.
– Я выяснил, что такое «Западня Призраков» и где она находится.
Соня взяла книгу и прочла вслух заглавие:
– "Руководство по архитектуре домов с призраками"?
– Нашел – можешь себе представить? – в магазине Далтона. Посмотри на странице 113-й.
Соня открыла книгу и стала читать:
Северная Калифорния издавна манит к себе людей эксцентричных, богатых и связанных с искусством. Одним из самых необычных калифорнийских переселенцев, в ком эти свойства слились, был архитектор-миллионер Крейтон Сьюард (1870 – 1930). Сьюард, наследник состояния одного промышленника, всегда терялся в тени Фрэнка Ллойда Райта. Немногие построенные им здания не простояли и шестидесяти лет после его смерти, и это тоже способствовало забвению. Но никто не станет отрицать, что гений Сьюарда был подлинным. Как и трагедия, которая его сгубила.
Проведя почти десять лет за проектированием – вполне грамотным – небоскребов и дворцов, построенных, однако, без вдохновения, не похожих на дворцы для высшего класса американцев в районе Великих Озер, Сьюард в 1907-м взял год отпуска для поездки по Европе, прихватив с собой семью. Что именно случилось на том средиземноморском островке – не узнает никто и никогда. Известно только одно: Сьюарда нашли, когда он бродил по берегу, в бреду, нагой и покрытый кровью жены.
В официальном заключении говорилось, что недовольный чем-то слуга перебил всю семью, включая детей, во время сна. Сьюард остался в живых лишь потому, что проснулся, когда слуга рубил его жену, одолел убийцу и снес негодяю череп тем же самым топором.
Однако ходили слухи, что убийцей был сам Сьюард, хотя никто не мог найти мотивов для таких диких его действий. То что Сьюард после этого потрясения провел три года в частной психиатрической клинике, тоже сплетню не развеяло. В 1910 году он возобновил профессиональную деятельность. То, что он видел – или сделал? – в ту ночь 1907 года, навеки его переменило, как явно показывают его работы.
Ранее он был посредственным архитектором, теперь же его новые проекты предвосхитили Гауди и Сальвадора Дали. За пять лет, прошедших от возвращения к общественной жизни и до добровольной самоизоляции, Сьюард выполнил только три заказа, но каждый из них – шедевр. К сожалению, ни одного из зданий не осталось, в основном из-за так называемого «проклятия Сьюарда».
Хотя каждое из этих зданий (два частных дома в Миннесоте и старый небоскреб издательства Цорна в Нью-Йорке) было шедевром искусства и превозносилось писателями того времени, оказалось, что ни жить, ни работать в них нельзя. В немногих случаях, когда Сьюард говорил о своих последних работах, он настаивал, что открыл, как с помощью неевклидовой геометрии и квантовой физики создавать углы и линии, пронизывающие пространственно-временной континуум. Действительно ли это так было, или здания стали просто порождением блестящего, но безнадежно вывихнутого ума, уже никогда не будет проверено. Как бы то ни было, вскоре выяснилось, что люди, пытавшиеся жить или работать в этих сооружениях, часто бывали поражены головокружением и безымянным ужасом, заставлявшим покидать здание. (Считается, что эти инциденты вдохновили писателя-фантаста Х.Ф. Лавкрафта на написание рассказа «Сны в заколдованном доме».) В 1916 году, незадолго до того, как здание издательства Цорна с его величественными хромированными горгульями и невероятно скрученными причальными шпилями для дирижаблей было назначено к сносу, Крейтон Сьюард исчез из поля зрения общества и не появлялся до своего предполагаемого самоубийства в 1930 году.
Впоследствии открылось, что Сьюард «исчез», скрывшись горах долины Сонома в северной Калифорнии, где решил создать личное завещание вины и безумия – печально знаменитый замок «Западня Призраков». Взяв за основу готовый трехэтажный особняк, Сьюард заставил плотников беспрестанно строить витиеватый лабиринт жуткой формы с изощрённым расположением комнат и переходов, которые к моменту смерти архитектора покрывали акры земли и громоздились башнями в шесть этажей. Замок был закончен в 1925 году, и рабочих распустили, щедро заплатив каждому за сохранение тайны, местоположения – и устройства – последнего шедевра Крейтона Сьюарда.
Неизвестно, провел ли Сьюард последние пять лет жизни в одиночестве, или же в доме жили и слуги. Когда племянник и наследник Пирс Сьюард организовал в этом хаотическом доме поиск каких-либо следов дяди (это случилось в 1930 году), тело удалось найти только на третий день.
Точная причина кончины Сьюарда неизвестна, хотя считается, что он умер от голода. Многие из тех, кто тогда обыскивал дом, впоследствии жаловались на приступы, головокружения и сильной тошноты.
Заметки, найденные среди личных вещей Сьюарда, давали определенные намеки на цель, с которой был построен этот необычный дом. Очевидно, Сьюард страдал манией, что его преследуют призраки убитой семьи. Пожираемый страхом и виной, он спроектировал дом, который будет «сбивать с дороги» назойливых призраков, не давая им найти Сьюарда. Это объясняет необычайное число слепых лестничных колодцев, дверей, открывающихся на кирпичную стену, и окон в потолке.
Очевидно, сам Сьюард жил в исходном «обычном» доме, который послужил ядром разросшемуся замку. Почему сам архитектор бродил в лабиринте «комнат призраков» без провизии и карт, точно неизвестно. За неимением лучшего коронер квалифицировал его смерть как самоубийство.
Более пятидесяти лет «Западня Призраков» стояла заколоченной и укрытой от стихий на принадлежавшей Сьюарду земле. В 1982 году имение купил агент по недвижимости из Сан-Франциско, действующий от имени неизвестного лица. «Западня Призраков» остается закрытой для публики, хотя неизвестно, ходит ли сейчас кто-нибудь по лабиринту ее коридоров.
~~
На другой странице рядом с текстом был приведен фрагмент плана дома. Соня поглядела на него и вдруг поняла, на что смотрит.
– Черт меня побери!
– Что случилось?
Она показала на чертеж:
– Как ты не видишь? Посмотри вот на это!
Палмер прищурился на путаницу прямых и кривых линий.
– И что такого? Будто ребенок баловался спирографом. Ничего особенного.
– Ты смотришь человеческими глазами. Посмотри еще раз, и пристальней!
Палмер пожал плечами и снова глянул на чертеж, на этот раз попытавшись на нем сосредоточиться. К его смятению, линии поплыли,будто вдруг приобрели трехмерное существование.
– Черт!
– Это шрифт Притворщиков! Некоторая форма – не знаю, как назвать. Магическая формула или иероглиф.
– Ты хочешь сказать, что этот Сьюард был вервольфом, вампиром или кем-то вроде того?
– Возможно. Хотя подозреваю, что вряд ли чистокровным – кем бы он ни был. Может быть, даже не знал о своем наследии. Таких полукровок и подменышей полно – которые не знают своей истинной природы и силы, пока что-нибудь – какое-нибудь событие – не приведет их в действие. В иных обстоятельствах они могут быть так же опасны, как чистокровный Притворщик. Кэтрин Колесе, например.
У Палмера челюсть отвисла, но он быстро спохватился:
– Вот она меня всегда интересовала! Ты к тому пожару имела какое-то отношение?
– Это давние дела, – ответила Соня так сухо, что Палмер воздержался от дальнейших расспросов.
– Как я уже сказала, Сьюард не строил западню для незваных призраков – он создал физический эквивалент псионической станции глушения!
– Не понял, повтори, если не трудно.
– Весь дом – это защитные чары! Неудивительно, что Морган там сделал себе берлогу! Вероятно, это единственное место, где он может расслабиться без страха нападения – по крайней мере на псионическом уровне. Теперь понятно, почему о нем ничего нет в сетях. Он же практически невидим!
– Это хорошо или плохо?
– Трудно сказать. Явно это работает на пользу Моргану. Из той толики информации, что здесь есть, я могу заключить, что нам нужны контрчары, даже чтобы войти в дверь.
– И где же мы будем эти контрчары добывать? Как хлопья на завтрак из коробки?
– Боюсь, это будет сложнее. До отъезда из Нового Орлеана я спросила у Мальфеиса, не знает ли он надежного алхимика в районе Сан-Франциско.
– А может, посмотреть в справочнике компаний с рейтингом «три а»?
– Очень смешно, Палмер, напомни, чтобы я не забыла посмеяться. Можешь не ходить, если не хочешь.
– Разве я такое говорил? И куда же на этот раз?
– В Чайнатаун.
~~
Когда Соня нырнула в переулок, у Палмера возникло предчувствие, что они сейчас влипнут. Выбирать не приходилось, и он полез за ней в эту узкую и вонючую щель между домами. Там было темно, белые туристы остались далеко на Грант-авеню. Когда послышался топот бегущих сапог по бетону, Палмер сообразил, что предчувствие его не обмануло.
Поперек дороги стояли трое. Палмеру даже смотреть было больно, какие они молодые – старшему едва ли девятнадцать. У китайских юношей волосы были подстрижены коротко и под скобку, и Палмер ощущал исходящие от них волны агрессии.
Самый высокий, с шурикеномиз нержавейки на кожаном пиджаке, шагнул вперед.
– Здесь территория Черного Дракона. Собакам и большеносым вход воспрещен.
Соня сжала пальцами запястье Палмера, передавая прямо ему в мозг: «Дай действовать мне».
Она пошла навстречу главарю, говоря на кантонском диалекте:
– Мы ищем Ли Лиджинга. Неуважения с нашей стороны не было.
Юноша нахмурился. Его вызов был адресован Палмеру; и он не ожидал, что женщина знает язык его предков.
– Ли Лиджинг? Аптекарь?
– Ага, Лу! Может, этому фраеру надо молотого рога носорога принять, чтобы стоял! – хихикнул тощий мальчишка с волосами цвета воронова крыла.
– Мы только хотим поговорить с кицунэ.
– Кицунэ?Белая, ты несешь японскую белиберду! – фыркнул юный главарь. – Ты что, китайца от японца отличить не можешь?
– Большеносые – они говна от мяса тунца не отличают! – заржал третий Черный Дракон и сдернул нунчаки с пояса джинсов. – Им это в головы надо вколачивать!
Палмер не знал, что они говорят, но ему не нравилось, как они смеются или как этот прыщавый опустил нунчаки на всю длину до земли.
– Лу! Хонг! Кении! Это так вы встречаете людей, которые ищут мою лавку? А я-то думаю, отчего у меня дела так плохо идут!
Драконы вздрогнули, услышав стариковский голос, и были больше похожи на детей, застигнутых за шалостью, чем на крутых уличных бойцов. На лестнице, ведущей в подвальную лавку, показался старый китайский джентльмен, опирающийся на резную трость.
– А ну идите стройте из себя хулиганов где-нибудь подальше! Вы мне тут покупателей не отпугивайте! Я ясно сказал?
Старик ткнул Лу тростью в ребра. Мальчишке это не понравилось, но возразить против воспитательного действия он не решился.
– Да, дядя.
– А теперь идите, пока я не передумал заплатить вам за работу, что вы для меня делали.
Глядя вслед удаляющимся кожаным курткам, старик состроил печальное лицо.
– Ну и молодежь в наши дни! Никакого уважения к старшим! Вы уж извините Лу, друзья мои. Он у меня работает – открывает и сортирует ящики с травой со старой родины. Хороший мальчик, только мозги у него слишком забиты этой дурацкой западной ерундой – извините меня.
– Не за что. Насколько я понимаю, я говорю с почтенным Ли Лиджингом?
Старик кивнул, загадочно улыбаясь.
– А вы – та, которую называют Синяя Женщина[1]. Мальфеис мне сообщил, что я могу ожидать вашего визита – вот почему я подслушивал. Лу – глупый мальчишка, но я к нему привязан. И горько было бы копать могилу для существа столь молодого. Ох, как невежливо с моей стороны задерживать вас на крыльце этой болтовней! Прошу вас, входите и будьте как дома.
Лавка аптекаря была темной и тесной, потолок всего в футе над головой. Травы и пряности свисали с балок, заполняя помещение экзотическим ароматом. Палмер заметил чучело крокодила, подвешенное к потолку, и загадочную коллекцию нечеловеческих черепов в открытом шкафу. У одного была единственная, как у циклопа, глазница, и растущий изо лба большой рог.
– Позвольте я зажгу вторую лампу, – произнес Ли Лиджинг, хлопоча возле старинной лампы-молнии. – Вам, моя дорогая, она, конечно же, не нужна, но вашему спутнику, возможно, будет приятен дополнительный свет. – Ли Лиджинг повернулся к Палмеру с резкой улыбкой на длинной, черной бархатной морде. – Разве я не прав?
Палмер, сам того от себя не ожидавший, издал испуганный вскрик и отшатнулся от человекообразной лисы.
– Вы – вервольф!
Оскорбленный Ли Лиджинг с отвращением затряс остроконечными ушами.
– Едва ли! Я кицунэ, а не варгр! Уподобите ли вы панду – медведю гризли? Арабского коня – тяжеловозу? Самурая – священнику?
– Простите моего спутника. Ли Лиджинг. Он новичок в Реальном Мире и никогда не видал кицунэ, не говоря уже о варграх. Он не желал вас оскорбить.
Кицунэ фыркнул, расхаживая из угла в угол и опираясь на посох, помогавший ему устоять на искривленных ногах.
– От человека мне следовало бы ожидать подобного невежества, но почему-то это у меня больное место. Однако я не питаю неприязни к их виду. Я давно живу среди людей. Да что там, у меня даже были жены из них! – Он взлаял, и Палмер понял, что это смех. – Скажу вам одну тайну: Лу мне не племянник, как он сам думает, а правнук! Только он этого не знает. Насколько ему известно, я – старый друг семьи, который помог его отцу сбежать с материка. Дядей он меня зовет из уважения, но о своей крови ничего не знает. У меня к нему слабость, к этому мальчишке. Он напоминает мне своего деда – моего сына, который погиб в Маньчжурии. Ах, такой я стал старый и глупый, что меня уносит в сентиментальные разговоры.
Ли Лиджинг сел за низенький тиковый стол, украшенный гравированным изображением кей-луна, китайского единорога, пасущегося в душистых садах К-ун Луна, Града Небесного.
– Так чем же я могу быть вам полезен, дорогая?
– Мне нужны контрчары.
– Понимаю. – Кицунэ отодвинул в сторону свиток рисовой бумаги и набор каллиграфических кисточек из бамбука, положив на их место счеты. – Какого рода заклинание вам хотелось бы нейтрализовать? Защита? Заговор? Сглаз? Порча? От этого может зависеть цена...
– Вы мне сами скажете. – Соня жестом попросила Палмера отдать книгу алхимику. – Я уверена, что вы намного лучше меня умеете разбирать структуру колдовства и наговоров, достопочтенный.
Ли Лиджинг вежливо прянул ушами в ответ на комплимент.
– Вы оказываете мне большую честь. Что же до этих конкретных чар... – Он надолго замер над чертежом, поскребывая в созерцании морду. – Перед нами защитные чары невероятной мощи. С вашей стороны было очень мудро проконсультироваться со мной. Всякий, будь то Притворщик или человек, кто попытается перейти эти линии силы, рискует рассудком, если не самой жизнью.
– Так вы можете сделать контрчары?
– Разумеется, могу! Разве я говорил иное? Но дело в том, что подготовка соответствующих контрчар сопряжена с расходами... и с опасностью.
– Я готова заплатить столько, сколько это будет стоить.
Человек-лисица улыбнулся так, будто ему вручили ключ от курятника.
– Впервые Мальфеис не соврал. Вы действительно потрясающий клиент! – Алхимик еще раз взлаял – засмеялся – и вернулся к расчетам. Костяшки абака грохотали градинами по жестяной крыше. – Так, посмотрим. Соответствующие контрчары я сделаю за неделю...
– За сутки.
Ли Лиджинг посмотрел на Соню поверх длинного черного носа.
– Это, как вы понимаете, будет стоить дороже.
Соня пожала плечами.
Костяшки уже летали.
– Отлично. Лу доставит продукт вам в отель, когда он будет готов. Я бы только советовал, чтобы с чарами работали вы, а не ваш спутник. Честно говоря, к чарам такой силы людей вообще допускать не стоит – никого не хочу обидеть. Что же до оплаты моего счета...
11
– Соня, ты проснулась?
В зеркале заднего вида он увидел, как Соня села на заднем сиденье. В ярком солнечном свете у нее был бледный и нездоровый вид – не в своей стихии. Она скривилась и шевельнула губами, будто хотела избавиться от неприятного послевкусия во рту.
– Дневной свет. Фу!
– Ты, кажется, говорила, что у тебя нет аллергии на солнечный свет.
– Таки нет. Но я – ночной житель. Не спать днем – это... противоестественно. Поверь мне: будь у меня аллергия, ты бы это знал! У вампиров, попадающих на солнечный свет, развивается быстро прогрессирующий рак кожи на грани проказы: носы отваливаются, уши опадают, как листья. Зрелище не для людей со слабым сердцем – или слабым желудком.
– Да, похоже.
– А что ты хотел? Или ты мне помешал дремать, только чтобы посмотреть, не растаю ли я, а 1а Кристофер Ли в «Ужасе Дракулы»?
Палмер покраснел и стал смотреть на дорогу.
– Да нет, я просто... ну, я хотел видеть те чары, что дал тебе Ли Лиджинг.
Соня вздохнула:
– Ты слышал, что он говорил насчет обращения с ними людей.
– Послушай, я же не собираюсь использоватьэту чертовщину, хотел только взглянуть. Что, нельзя?
– Не вижу, какой может быть от этого вред. К тому же тебе неплохо будет понять, с какой взрывчаткой мы балуемся.
– Эта штука настолько мощная?
– Сам увидишь. Только сначала остановился бы ты у ближайшего места отдыха? Меньше всего мне нужно, чтобы ты врезался по ошибке в какой-нибудь грузовик.
– Я никогда не врезаюсь в грузовики по ошибке!
Через несколько минут Палмер съехал на площадку для отдыха, заботливо предоставленную дорожной комиссией штата Калифорния. Заглушив двигатель, он повернулся к Соне:
– Ладно, показывай эту мощную хреновину.
Соня вытащила из-под сиденья сверток в синей оберточной бумаге и протянула детективу.
– Только помни, ты сам просил!
Палмер сморщил нос от сильного запаха пряностей. Оберточная бумага хрустнула под пальцами. Наморщив лоб, Палмер развернул талисман.
Увидев, что это, он инстинктивно отбросил предмет, как ядовитого паука. Горький рвотный позыв обжег горло, но отвернуться от высохшей отрезанной руки Палмер не мог. Рука покоилась в синей бумаге, как в отвратительном корсаже.
– Это же мерзость!
–Это Рука Славы. Лиджинг заверил меня, что она отличается особенной силой.
В зеркале заднего вида он увидел, как Соня села на заднем сиденье. В ярком солнечном свете у нее был бледный и нездоровый вид – не в своей стихии. Она скривилась и шевельнула губами, будто хотела избавиться от неприятного послевкусия во рту.
– Дневной свет. Фу!
– Ты, кажется, говорила, что у тебя нет аллергии на солнечный свет.
– Таки нет. Но я – ночной житель. Не спать днем – это... противоестественно. Поверь мне: будь у меня аллергия, ты бы это знал! У вампиров, попадающих на солнечный свет, развивается быстро прогрессирующий рак кожи на грани проказы: носы отваливаются, уши опадают, как листья. Зрелище не для людей со слабым сердцем – или слабым желудком.
– Да, похоже.
– А что ты хотел? Или ты мне помешал дремать, только чтобы посмотреть, не растаю ли я, а 1а Кристофер Ли в «Ужасе Дракулы»?
Палмер покраснел и стал смотреть на дорогу.
– Да нет, я просто... ну, я хотел видеть те чары, что дал тебе Ли Лиджинг.
Соня вздохнула:
– Ты слышал, что он говорил насчет обращения с ними людей.
– Послушай, я же не собираюсь использоватьэту чертовщину, хотел только взглянуть. Что, нельзя?
– Не вижу, какой может быть от этого вред. К тому же тебе неплохо будет понять, с какой взрывчаткой мы балуемся.
– Эта штука настолько мощная?
– Сам увидишь. Только сначала остановился бы ты у ближайшего места отдыха? Меньше всего мне нужно, чтобы ты врезался по ошибке в какой-нибудь грузовик.
– Я никогда не врезаюсь в грузовики по ошибке!
Через несколько минут Палмер съехал на площадку для отдыха, заботливо предоставленную дорожной комиссией штата Калифорния. Заглушив двигатель, он повернулся к Соне:
– Ладно, показывай эту мощную хреновину.
Соня вытащила из-под сиденья сверток в синей оберточной бумаге и протянула детективу.
– Только помни, ты сам просил!
Палмер сморщил нос от сильного запаха пряностей. Оберточная бумага хрустнула под пальцами. Наморщив лоб, Палмер развернул талисман.
Увидев, что это, он инстинктивно отбросил предмет, как ядовитого паука. Горький рвотный позыв обжег горло, но отвернуться от высохшей отрезанной руки Палмер не мог. Рука покоилась в синей бумаге, как в отвратительном корсаже.
– Это же мерзость!
–Это Рука Славы. Лиджинг заверил меня, что она отличается особенной силой.