Ренфилд откашлялся.
– Милорд, я не выполнил ваше приказание. И поскольку я допустил подобное, я отдаю вам свою жизнь, чтобы вы прекратили ее тем способом, который сочтете подходящим.
Морган подавил улыбку.
– Это я могу сделать когда захочу.Несносная Муха. Но за предложение благодарен. Нет, ты для меня слишком ценен, друг мой. У тебя потерян глаз?
– Да, милорд.
– Это достаточное наказание за неудачу.
– Как прикажете, милорд.
Изувеченный помощник вышел. Морган проводил его взглядом. Уже столетия Морган не знал вероломства со стороны смертной плоти. От одного воспоминания, что когда-то он был ограничен возможностями костей и мышц, подверженных болезням и язвам, у него мурашки пошли по коже.
~~
– Ну и ну! Я только сейчас понял, какой большой этот дом! Я, конечно, знал, что он большой, но чтобы настолько... – прошептал Фелл с благоговением и наклонил голову, чтобы полюбоваться одним из девяноста девяти громоотводов на шпилях и башнях «Западни Призраков».
– Слушай, что я скажу. Когда мы войдем, держись рядом со мной, понятно? Весь интерьер задуман как обман и ловушка для мертвых. И он отлично создает помехи синапсам любого существа чуть сложнее дождевого червя. Если это тяжело бывает обычным людям, понимаешь, каково здесь Притворщикам? У меня есть защитный амулет, которым я пользовалась в первый раз, но я не могу гарантировать, что его защита распространится и на тебя. Тебе все ясно?
Фелл проглотил слюну и кивнул. Соня, к своему удивлению, коротко его обняла. Черт, храбрый мальчуган. У Фелла покраснели щеки.
– Соня, я...
– Потом, парень. Потом поговорим.
Она повернулась, кулаком пробила окно и сунула руку внутрь, нащупывая шпингалет.
~~
– Понятно, почему Морган нас сюда не пускал. – С той минуты, как они вошли в гулкие помещения «Западни Призраков», Фелл говорил тихим почтительным шепотом, как в церкви. – Тут можно заблудиться так, что никогда не выйдешь!
– Это еще не все. Тут в залах бродят... некоторые создания. Люди называют их призраками. Духами мертвых.
– Но ведь призраки не могут причинить вред живым?
– В нормальных условиях – нет. Но «Западню Призраков» трудно назвать нормальной. Ты посматривай, не покажутся ли где-нибудь маленькая девочка или женщина в старомодной одежде.
– Это призраки?
– Нет, блин, экскурсоводы! Призраки, конечно, – кем они еще могут быть. Так, кажется, я могу найти дорогу в комнату огня...
– Куда?
– Не важно. Ты держи рот закрытым, а глаза открытыми, вот и все. А я... – Она умолкла на полуслове и чуть наклонила голову. Глянула искоса на Фелла. – Ты слышал?
– Что именно? Я ничего... – Он тоже замолчал, и челюсть у него отвисла. Еле слышно доносился звук, будто кто-то жалобно хнычет. – Это... это призрак?
– Не похоже. Мертвые обычно молчат.
Соня жестом позвала Фелла за собой, двигаясь крадучись через темноту и пыль пустых комнат.
Источник хныканья нашелся в комнате с обоями, на которых отражался бледный луч лежащего на полу фонаря. Фелл потрогал стену и ощутил под пальцами обои с золочением и раздавленным хрусталем. Как наждачная бумага. Соня подняла фонарь и направила слабый луч на его владельца.
Мужчина средних лет, в мятом темном костюме забился в дальний угол комнаты, крепко прижавшись лицом к стене. Костюм и волосы измазаны паутиной. Щека, которой он терся об стену, окровавлена. Недавно он обмочился, и от него разило аммиаком. Человек дрожал и хныкал, как щенок, которого пнули ногой.
– Я его знаю, – шепнул Фелл. – Это один из ренфилдов Моргана. Но что он здесь делает?
– Зачем бы он сюда ни пришел, вряд ли он искал нас, – задумчиво заметила Соня. Она сделала еще шаг к скорчившемуся в углу человеку.
Он перестал трястись и оскалил зубы. В углах рта засохла пена.
– Ренфилды вообще не особенно стабильны. А в таком месте – неудивительно, что этот тип полностью потерял рассудок, – бормотала Соня, пододвигаясь поближе. – Но от него еще может быть польза...
Ренфилд с визгом бросился на нее и вцепился в очки. Выругавшись, Соня двинула ему по лбу рукоятью фонарика. Ренфилд рухнул на пол с проваленным черепом. Отбросив сломанный фонарь, Соня нагнулась и подняла мертвого ренфилда за лацканы пиджака.
– Не пропадать же добру, – проворчала она, погружая клыки в еще теплое горло. Через пару минут она оторвалась от трупа и протянула его Феллу.
– На, пей.
Фелл с вытаращенными глазами шагнул назад.
– Не могу!
– Ты не девственница, ты мне сам говорил. Пей, тебе это понадобится.
– Я...
Фелл хотел было возразить, но тут его ноздри уловили запах крови. В рот побежала слюна, и он впился зубами в труп. Кровь уже слегка остыла, но это было не важно.
Фелл бросил высосанный труп на пол.
– Теперь лучше?
– Да. Знаю, что это ужасно, но у меня будто второе дыхание открылось.
– Молодец, парень! – Усмехнувшись, Соня хлопнула его по плечу. – Теперь нам осталось только...
Молчание разорвал громкий вопль. Он резиновым мячом отскочил от стен и прервался на середине. Соня и Фелл переглянулись и направились в сторону шума.
Второй ренфилд оказался в комнате, которую Соня назвала комнатой огня. Газовые рожки еще горели. Ренфилд лежал посреди пола, и череп у него был разбит, как сброшенная с лестницы тыква.
Фелл нервозно оглядывался, пока Соня искала потайную панель, которую ей показала миссис Сьюард.
– Эти призраки, девочка и дама, про которых ты говорила, – они добрые привидения или злые?
– Амбивалентны. Как большинство мертвых. Но если ты спрашиваешь, они нам друзья или враги, я думаю, что они друзья. Нет, это не их работа.
– А кто же...
– Нашла! – Соня отступила, давая потайной двери повернуться. – Идем!
Фелл последний раз глянул на изувеченные останки и ушел в потайной ход следом за Соней.
~~
Арендованная машина стояла у южной стены дома, и двигатель под капотом еще не остыл.
Нормально, они здесь. Теперь надо только их найти, -мрачно подумал Палмер, оглядывая раскинувшуюся перед ним «Западню Призраков».
Его «БМВ», «одолженный» в Сан-Франциско, для обратной дороги не годился. Из-под капота валил пар, из-под кузова капало что-то темное и вязкое. Наверное, поддон порвал где-то милю назад. Эту машину не проектировали для езды на предельной скорости по проселочным дорогам Сономы.
Увидев открытое окно на первом этаже, Палмер проверил, что пистолет надежно застегнут в кобуре, а потом направился искать свою напарницу.
Сделав три шага внутрь, он понял, что допустил огромнуюошибку. Внешний вид «Западни Призраков» сильно дезориентировал наблюдателя, но это была ерунда по сравнению с ее интерьером.
Палмер вспомнил, как в детстве уболтал родителей разрешить ему войти во Дворец Ужасов на ярмарке в столице штата. Он обещал, что никаких кошмаров у него не будет, он уже большой и не испугается, он почти взрослый. Наконец они плюнули и отпустили его.
Самоуверенность насчет собственной взрослости испарилась сразу же, как только за ним сомкнулись деревянные ворота, отрезав от мира, где был свет, родители, где правила рациональная мысль.
Окруженный туманом сухого льда, черными лампами и магнитофонными записями воплей и лязга цепей, Палмер дико завизжал, увидев манекен из витрины, одетый Франкенштейном. Испугался он так, что напустил в штаны, и его вывел наружу служитель – прыщавый подросток в костюме горбуна. Отец обозвал его трусишкой, и с ярмарки пришлось уехать раньше из-за мокрых штанов.
Теперь, через тридцать лет, тот же парализующий ужас обрушился на него опять. Волосы на голове встали дыбом, мочевой пузырь заныл, будто набитый молотым стеклом.
Палмер брел по причудливой веренице комнат, едва замечая такие странности, как двери в трех футах от пола, окна, за которыми была сплошная стена, камины, из которых уходили лестницы.
Чем дальше, тем труднее было ему мыслить ясно. Зачем он здесь? Почему он вообще вошел в этот ужас? Он знал, что причина наверняка серьезная. Или хотя бы должна бытьпричина. Так ведь? Если только вспомнить, что это за причина...
Палмер покачнулся – пол ушел из-под ног. Стены наклонились внутрь, будто резиновые. Палмер привалился к дверному косяку с острыми углами, потом его вырвало, и горло обожгло кислотой. Сейчас папа будет на него кричать. Не надо было есть сосиски с кукурузой перед катанием на карусели. Она же не только крутится, она еще и качается. Теперь придется уехать с ярмарки. Но это не казалось несчастьем. Он и без того пробыл на ярмарке слишком долго. Если бы только вспомнить, где... где он оставил машину...
Палмер свалился на четвереньки. Все тело сотрясали бесплодные позывы на рвоту. Лобные доли бешено пульсировали, отбивая ритм, как барабанщик в джазе.
Я здесь подохну. Я буду бродить в этой адской дыре, пока не околею. Как Сьюард. Соня...
Палмер поднял голову и увидел мальчика.
Ребенок был не старше трех лет, в матросском костюмчике. Он прижимал к груди плюшевого медведя – левой рукой, потому что правой не было от самого изуродованного плеча, только торчал конец кости и обескровленное мясо. Личико ребенка было по-детски пухлым, но глаза печальны. Палмер смутно сообразил, что ребенок прозрачен.
– Мальчик...
Ребенок не задрожал, не растаял в воздухе.
– Мальчик... помоги...
Девочка с фарфоровой куклой встала рядом с мальчиком, и оба они с интересом изучали Палмера. Наклонившись к брату, девочка что-то пробормотала, чего Палмер не разобрал. Вместе дети взяли его за плечи и поставили на ноги. Он ахнул, ощутив пронзительный холод от прикосновения детских пальчиков.
Они стояли перед ним, маня руками за собой. Ослабевший и потрясенный, Палмер бросился за ними. Он не знал, враги или друзья эти создания, но пусть будет что угодно, лишь бы не ползать кругами в собственной грязи.
Дети застыли, как олени, учуявшие охотника. Сначала мальчик, потом его сестра расплылись и превратились в шарики света величиной с кулак. Это случилось так резко, будто дети свернулись вверх, подобно жалюзи.
Палмер прижал ладони к глазам, дезориентированный еще сильнее, чем прежде. Что случилось с его проводниками? Или все это ему привиделось? Если нет, то что же их спугнуло?
Вопль пронзил его как пуля и прервался резко, будто отрезанный ножом. Эхо так искажало его, что невозможно было определить, мужской голос или женский.
– Соня!
Палмер бросился в направлении, откуда донесся звук. Мозг кипел и плескался в голове, пытаясь разомкнуть черепные пластины. Соня. Надо найти Соню. Вот зачем он пришел во Дворец Ужасов. Теперь он вспомнил. Когда он найдет Соню, она уймет этот стук у него в голове.
Несколько секунд он смотрел на того, кто держал топор, и лишь потом до него дошло, что он нашел источник вопля.
Это создание было похоже на человека, только повыше. У него был в руках огромный зловещего вида топор, которым тварь кромсала то, что осталось от человека в темном костюме. Убийца издавал жутковатые выдохи, замахиваясь и нанося удары. Голова жертвы была развалена от верхушки черепа до нижней челюсти.
Убийца остановился посреди замаха, повернулся к незваному гостю, и пузырь Палмера не выдержал, как тогда, во Дворце Ужасов в 1961 году. Только на этот раз не выведет его отсюда добрый прыщавый юнец, одетый монстром.
Две головы было у этого убийцы с топором. Левая голова – побольше да с рылом как у летучей мыши, полной пастью неровных зубов и глазами без зрачков цвета свежей крови. Правая голова принадлежала человеку лет за тридцать, и глаза его переполняла такая печаль, какой Палмер и представить себе не мог. Внезапно он узнал лицо Крейтона Сьюарда, создателя «Западни Призраков».
Двуглавое чудище шагнуло вперед, занося топор, растущий у него вместо левой руки. Палмер хотел повернуться и бежать от этой мерзости, но застыл, не в силах двинуться.
Губы Сьюарда шевелились – то ли он молился, то ли спорил со своим чудовищным близнецом, Палмер не знал. Будто в ответ голова убийцы оскалилась и издала несколько высоких писков. Голова Сьюарда вдруг повернулась и вцепилась в щеку соседки, вырвав кусок мяса. Голова убийцы издала дикий визг, от которого у Палмера хлынула носом кровь, и в ответ отхватила ухо, ближайшее к ее пасти. Голова Сьюарда втянулась в плечи и больше не решилась вмешиваться.
Ухмыляясь Палмеру, голова убийцы подняла повыше руку-топор, почти задевая потолок. Палмер не знал, состоит стоящее перед ним существо из плоти и крови или же из эктоплазмы, но было очевидно, что топор достаточно веществен для предназначенной ему работы. Палмер не двигался и молча ждал, как вол ждет ножа мясника.
И когда топор был готов упасть, между Палмером и двуглавым чудищем вспыхнул яркий свет. Тварь опешила, неуверенность выразилась на лице убийцы. Казалось, голова Сьюарда от света получила приток сил и правой рукой впилась в глаза головы убийцы. Тварь завопила даже громче, чем до того, и Палмер почувствовал, что у него из ушей выступила кровь.
Двуглавый монстр исчез. На его месте, спиной к Палмеру, стояла женщина, одежда которой больше подошла бы для пьесы Ибсена.
– Ох, слава Богу! Леди, мне нужна ваша помощь...
Женщина повернулась к нему лицом. Левый глаз висел на щеке, вывалившись из орбиты.
Палмер завизжал и бросился наутек. Надо найти выход из Дворца Ужасов. Слишком он уже долго на ярмарке. Пора домой.
Вылетев из комнаты смерти, он бросился бежать по коридору, между дверей разной формы и размеров, и собственные крики о помощи оглушали его уши.
Вдруг одна из дверей распахнулась наружу, и воздух со свистом прорезала клюшка для гольфа.
Последнее, что успел увидеть Палмер до того, как его охватила тьма, было слово «Данлоп».
20
– Милорд, я не выполнил ваше приказание. И поскольку я допустил подобное, я отдаю вам свою жизнь, чтобы вы прекратили ее тем способом, который сочтете подходящим.
Морган подавил улыбку.
– Это я могу сделать когда захочу.Несносная Муха. Но за предложение благодарен. Нет, ты для меня слишком ценен, друг мой. У тебя потерян глаз?
– Да, милорд.
– Это достаточное наказание за неудачу.
– Как прикажете, милорд.
Изувеченный помощник вышел. Морган проводил его взглядом. Уже столетия Морган не знал вероломства со стороны смертной плоти. От одного воспоминания, что когда-то он был ограничен возможностями костей и мышц, подверженных болезням и язвам, у него мурашки пошли по коже.
~~
– Ну и ну! Я только сейчас понял, какой большой этот дом! Я, конечно, знал, что он большой, но чтобы настолько... – прошептал Фелл с благоговением и наклонил голову, чтобы полюбоваться одним из девяноста девяти громоотводов на шпилях и башнях «Западни Призраков».
– Слушай, что я скажу. Когда мы войдем, держись рядом со мной, понятно? Весь интерьер задуман как обман и ловушка для мертвых. И он отлично создает помехи синапсам любого существа чуть сложнее дождевого червя. Если это тяжело бывает обычным людям, понимаешь, каково здесь Притворщикам? У меня есть защитный амулет, которым я пользовалась в первый раз, но я не могу гарантировать, что его защита распространится и на тебя. Тебе все ясно?
Фелл проглотил слюну и кивнул. Соня, к своему удивлению, коротко его обняла. Черт, храбрый мальчуган. У Фелла покраснели щеки.
– Соня, я...
– Потом, парень. Потом поговорим.
Она повернулась, кулаком пробила окно и сунула руку внутрь, нащупывая шпингалет.
~~
– Понятно, почему Морган нас сюда не пускал. – С той минуты, как они вошли в гулкие помещения «Западни Призраков», Фелл говорил тихим почтительным шепотом, как в церкви. – Тут можно заблудиться так, что никогда не выйдешь!
– Это еще не все. Тут в залах бродят... некоторые создания. Люди называют их призраками. Духами мертвых.
– Но ведь призраки не могут причинить вред живым?
– В нормальных условиях – нет. Но «Западню Призраков» трудно назвать нормальной. Ты посматривай, не покажутся ли где-нибудь маленькая девочка или женщина в старомодной одежде.
– Это призраки?
– Нет, блин, экскурсоводы! Призраки, конечно, – кем они еще могут быть. Так, кажется, я могу найти дорогу в комнату огня...
– Куда?
– Не важно. Ты держи рот закрытым, а глаза открытыми, вот и все. А я... – Она умолкла на полуслове и чуть наклонила голову. Глянула искоса на Фелла. – Ты слышал?
– Что именно? Я ничего... – Он тоже замолчал, и челюсть у него отвисла. Еле слышно доносился звук, будто кто-то жалобно хнычет. – Это... это призрак?
– Не похоже. Мертвые обычно молчат.
Соня жестом позвала Фелла за собой, двигаясь крадучись через темноту и пыль пустых комнат.
Источник хныканья нашелся в комнате с обоями, на которых отражался бледный луч лежащего на полу фонаря. Фелл потрогал стену и ощутил под пальцами обои с золочением и раздавленным хрусталем. Как наждачная бумага. Соня подняла фонарь и направила слабый луч на его владельца.
Мужчина средних лет, в мятом темном костюме забился в дальний угол комнаты, крепко прижавшись лицом к стене. Костюм и волосы измазаны паутиной. Щека, которой он терся об стену, окровавлена. Недавно он обмочился, и от него разило аммиаком. Человек дрожал и хныкал, как щенок, которого пнули ногой.
– Я его знаю, – шепнул Фелл. – Это один из ренфилдов Моргана. Но что он здесь делает?
– Зачем бы он сюда ни пришел, вряд ли он искал нас, – задумчиво заметила Соня. Она сделала еще шаг к скорчившемуся в углу человеку.
Он перестал трястись и оскалил зубы. В углах рта засохла пена.
– Ренфилды вообще не особенно стабильны. А в таком месте – неудивительно, что этот тип полностью потерял рассудок, – бормотала Соня, пододвигаясь поближе. – Но от него еще может быть польза...
Ренфилд с визгом бросился на нее и вцепился в очки. Выругавшись, Соня двинула ему по лбу рукоятью фонарика. Ренфилд рухнул на пол с проваленным черепом. Отбросив сломанный фонарь, Соня нагнулась и подняла мертвого ренфилда за лацканы пиджака.
– Не пропадать же добру, – проворчала она, погружая клыки в еще теплое горло. Через пару минут она оторвалась от трупа и протянула его Феллу.
– На, пей.
Фелл с вытаращенными глазами шагнул назад.
– Не могу!
– Ты не девственница, ты мне сам говорил. Пей, тебе это понадобится.
– Я...
Фелл хотел было возразить, но тут его ноздри уловили запах крови. В рот побежала слюна, и он впился зубами в труп. Кровь уже слегка остыла, но это было не важно.
Фелл бросил высосанный труп на пол.
– Теперь лучше?
– Да. Знаю, что это ужасно, но у меня будто второе дыхание открылось.
– Молодец, парень! – Усмехнувшись, Соня хлопнула его по плечу. – Теперь нам осталось только...
Молчание разорвал громкий вопль. Он резиновым мячом отскочил от стен и прервался на середине. Соня и Фелл переглянулись и направились в сторону шума.
Второй ренфилд оказался в комнате, которую Соня назвала комнатой огня. Газовые рожки еще горели. Ренфилд лежал посреди пола, и череп у него был разбит, как сброшенная с лестницы тыква.
Фелл нервозно оглядывался, пока Соня искала потайную панель, которую ей показала миссис Сьюард.
– Эти призраки, девочка и дама, про которых ты говорила, – они добрые привидения или злые?
– Амбивалентны. Как большинство мертвых. Но если ты спрашиваешь, они нам друзья или враги, я думаю, что они друзья. Нет, это не их работа.
– А кто же...
– Нашла! – Соня отступила, давая потайной двери повернуться. – Идем!
Фелл последний раз глянул на изувеченные останки и ушел в потайной ход следом за Соней.
~~
Арендованная машина стояла у южной стены дома, и двигатель под капотом еще не остыл.
Нормально, они здесь. Теперь надо только их найти, -мрачно подумал Палмер, оглядывая раскинувшуюся перед ним «Западню Призраков».
Его «БМВ», «одолженный» в Сан-Франциско, для обратной дороги не годился. Из-под капота валил пар, из-под кузова капало что-то темное и вязкое. Наверное, поддон порвал где-то милю назад. Эту машину не проектировали для езды на предельной скорости по проселочным дорогам Сономы.
Увидев открытое окно на первом этаже, Палмер проверил, что пистолет надежно застегнут в кобуре, а потом направился искать свою напарницу.
Сделав три шага внутрь, он понял, что допустил огромнуюошибку. Внешний вид «Западни Призраков» сильно дезориентировал наблюдателя, но это была ерунда по сравнению с ее интерьером.
Палмер вспомнил, как в детстве уболтал родителей разрешить ему войти во Дворец Ужасов на ярмарке в столице штата. Он обещал, что никаких кошмаров у него не будет, он уже большой и не испугается, он почти взрослый. Наконец они плюнули и отпустили его.
Самоуверенность насчет собственной взрослости испарилась сразу же, как только за ним сомкнулись деревянные ворота, отрезав от мира, где был свет, родители, где правила рациональная мысль.
Окруженный туманом сухого льда, черными лампами и магнитофонными записями воплей и лязга цепей, Палмер дико завизжал, увидев манекен из витрины, одетый Франкенштейном. Испугался он так, что напустил в штаны, и его вывел наружу служитель – прыщавый подросток в костюме горбуна. Отец обозвал его трусишкой, и с ярмарки пришлось уехать раньше из-за мокрых штанов.
Теперь, через тридцать лет, тот же парализующий ужас обрушился на него опять. Волосы на голове встали дыбом, мочевой пузырь заныл, будто набитый молотым стеклом.
Палмер брел по причудливой веренице комнат, едва замечая такие странности, как двери в трех футах от пола, окна, за которыми была сплошная стена, камины, из которых уходили лестницы.
Чем дальше, тем труднее было ему мыслить ясно. Зачем он здесь? Почему он вообще вошел в этот ужас? Он знал, что причина наверняка серьезная. Или хотя бы должна бытьпричина. Так ведь? Если только вспомнить, что это за причина...
Палмер покачнулся – пол ушел из-под ног. Стены наклонились внутрь, будто резиновые. Палмер привалился к дверному косяку с острыми углами, потом его вырвало, и горло обожгло кислотой. Сейчас папа будет на него кричать. Не надо было есть сосиски с кукурузой перед катанием на карусели. Она же не только крутится, она еще и качается. Теперь придется уехать с ярмарки. Но это не казалось несчастьем. Он и без того пробыл на ярмарке слишком долго. Если бы только вспомнить, где... где он оставил машину...
Палмер свалился на четвереньки. Все тело сотрясали бесплодные позывы на рвоту. Лобные доли бешено пульсировали, отбивая ритм, как барабанщик в джазе.
Я здесь подохну. Я буду бродить в этой адской дыре, пока не околею. Как Сьюард. Соня...
Палмер поднял голову и увидел мальчика.
Ребенок был не старше трех лет, в матросском костюмчике. Он прижимал к груди плюшевого медведя – левой рукой, потому что правой не было от самого изуродованного плеча, только торчал конец кости и обескровленное мясо. Личико ребенка было по-детски пухлым, но глаза печальны. Палмер смутно сообразил, что ребенок прозрачен.
– Мальчик...
Ребенок не задрожал, не растаял в воздухе.
– Мальчик... помоги...
Девочка с фарфоровой куклой встала рядом с мальчиком, и оба они с интересом изучали Палмера. Наклонившись к брату, девочка что-то пробормотала, чего Палмер не разобрал. Вместе дети взяли его за плечи и поставили на ноги. Он ахнул, ощутив пронзительный холод от прикосновения детских пальчиков.
Они стояли перед ним, маня руками за собой. Ослабевший и потрясенный, Палмер бросился за ними. Он не знал, враги или друзья эти создания, но пусть будет что угодно, лишь бы не ползать кругами в собственной грязи.
Дети застыли, как олени, учуявшие охотника. Сначала мальчик, потом его сестра расплылись и превратились в шарики света величиной с кулак. Это случилось так резко, будто дети свернулись вверх, подобно жалюзи.
Палмер прижал ладони к глазам, дезориентированный еще сильнее, чем прежде. Что случилось с его проводниками? Или все это ему привиделось? Если нет, то что же их спугнуло?
Вопль пронзил его как пуля и прервался резко, будто отрезанный ножом. Эхо так искажало его, что невозможно было определить, мужской голос или женский.
– Соня!
Палмер бросился в направлении, откуда донесся звук. Мозг кипел и плескался в голове, пытаясь разомкнуть черепные пластины. Соня. Надо найти Соню. Вот зачем он пришел во Дворец Ужасов. Теперь он вспомнил. Когда он найдет Соню, она уймет этот стук у него в голове.
Несколько секунд он смотрел на того, кто держал топор, и лишь потом до него дошло, что он нашел источник вопля.
Это создание было похоже на человека, только повыше. У него был в руках огромный зловещего вида топор, которым тварь кромсала то, что осталось от человека в темном костюме. Убийца издавал жутковатые выдохи, замахиваясь и нанося удары. Голова жертвы была развалена от верхушки черепа до нижней челюсти.
Убийца остановился посреди замаха, повернулся к незваному гостю, и пузырь Палмера не выдержал, как тогда, во Дворце Ужасов в 1961 году. Только на этот раз не выведет его отсюда добрый прыщавый юнец, одетый монстром.
Две головы было у этого убийцы с топором. Левая голова – побольше да с рылом как у летучей мыши, полной пастью неровных зубов и глазами без зрачков цвета свежей крови. Правая голова принадлежала человеку лет за тридцать, и глаза его переполняла такая печаль, какой Палмер и представить себе не мог. Внезапно он узнал лицо Крейтона Сьюарда, создателя «Западни Призраков».
Двуглавое чудище шагнуло вперед, занося топор, растущий у него вместо левой руки. Палмер хотел повернуться и бежать от этой мерзости, но застыл, не в силах двинуться.
Губы Сьюарда шевелились – то ли он молился, то ли спорил со своим чудовищным близнецом, Палмер не знал. Будто в ответ голова убийцы оскалилась и издала несколько высоких писков. Голова Сьюарда вдруг повернулась и вцепилась в щеку соседки, вырвав кусок мяса. Голова убийцы издала дикий визг, от которого у Палмера хлынула носом кровь, и в ответ отхватила ухо, ближайшее к ее пасти. Голова Сьюарда втянулась в плечи и больше не решилась вмешиваться.
Ухмыляясь Палмеру, голова убийцы подняла повыше руку-топор, почти задевая потолок. Палмер не знал, состоит стоящее перед ним существо из плоти и крови или же из эктоплазмы, но было очевидно, что топор достаточно веществен для предназначенной ему работы. Палмер не двигался и молча ждал, как вол ждет ножа мясника.
И когда топор был готов упасть, между Палмером и двуглавым чудищем вспыхнул яркий свет. Тварь опешила, неуверенность выразилась на лице убийцы. Казалось, голова Сьюарда от света получила приток сил и правой рукой впилась в глаза головы убийцы. Тварь завопила даже громче, чем до того, и Палмер почувствовал, что у него из ушей выступила кровь.
Двуглавый монстр исчез. На его месте, спиной к Палмеру, стояла женщина, одежда которой больше подошла бы для пьесы Ибсена.
– Ох, слава Богу! Леди, мне нужна ваша помощь...
Женщина повернулась к нему лицом. Левый глаз висел на щеке, вывалившись из орбиты.
Палмер завизжал и бросился наутек. Надо найти выход из Дворца Ужасов. Слишком он уже долго на ярмарке. Пора домой.
Вылетев из комнаты смерти, он бросился бежать по коридору, между дверей разной формы и размеров, и собственные крики о помощи оглушали его уши.
Вдруг одна из дверей распахнулась наружу, и воздух со свистом прорезала клюшка для гольфа.
Последнее, что успел увидеть Палмер до того, как его охватила тьма, было слово «Данлоп».
20
– Динь-дон, динь-дон, мы домой вернулись, – вполголоса пробурчала Соня, выходя из потайного коридора в комнаты, которые Фелл когда-то считал своим домом.
– Никогда не знал про этот коридор, – восхищенно сказал Фелл. – И вряд ли его знают Морган и его ренфилды.
– Наверное, остался с той поры, как плотники строили дом. В таком месте естественно иметь потайные ходы. Я думаю, что здание ими пронизано.
Фелл поднял раскрытую книгу, лежавшую на столе рядом с креслом Аниз. Пролистал страницы и положил обратно.
– Трудно поверить, что ее уже нет. Я еще чую ее запах...
– Перестань.
– Что перестать?
– Перестань себя мучить.
Он не слышал. Облокотившись на камин, он смотрел на отражение комнаты в зеркале на стене, будто пытаясь увидеть следы прошлого.
– Ты знаешь, что последнее она мне сказала? – спросил он, кивая комнате в стекле. – Она сказала мне, что это клетка.Тюрьма. Конечно, она была права. Теперь я сам вижу решетки. Но какое-то время это было самое счастливое место на земле. Я... – Он встряхнул головой, не глядя на Соню. – Будь ты проклята! Зачем ты вошла в нашу жизнь? Зачем открыла нам глаза?
– Мне бы полагалось сказать, что правда – это свобода, а жизнь во лжи – рабство, и потому я это сделала. Хотелось бы, чтобы так было. Но в таком случае я бы солгала. Я это сделала, чтобы разрушить планы Моргана. Хотела ударить его так, чтобы он почувствовал. И ты нужен был мне самой.
– Я? – Фелл поднял брови.
– И Аниз. И ребенок. Я... я очень долго была одна, Фелл. Я изголодалась по обществу таких, как я. Иногда одиночество подталкивает к эгоистичным поступкам. Так что прости меня.
– А что прощать? Если даже мотивы у тебя не были альтруистическими, все равно насчет неведения и рабства – это правда.
– Не хочется мне быть грубой, но нельзя терять время на разговоры о чувствах. Я понимаю, что тебе больно сюда возвращаться, но мы должны как можно скорее найти Моргана. Он здесь, в доме. Я его чувствую.
– Я тоже. – Фелл скривил губы. – Сейчас мы с ним навсегда разберемся.
Соня твердо положила руку ему на плечо. – То, что ты ненавидишь Моргана, – это хорошо, парень. Но поаккуратнее со злостью. Не дай ей овладеть тобой. Вампиры питаются сильными эмоциями – такими, как гнев или ненависть. Это их укрепляет. Помнишь, как было в баре? Так что ты должен закрыться от Моргана. Я за тебя это сделать не могу. Будет битва двух воль: твоей и его. Ты должен быть сильным, Фелл. Сильным, как Морган, если не сильнее.
– Я знаю. Я, быть может, и неопытен, но не дурак.
~~
Она была в доме. Он ощущал ее присутствие, как паук ощущает натяжение своей паутины. Как он мог спать и ничего не знать, когда она впервые вошла в эти залы? Как он мог оказаться глух к такой страшной, смертельной угрозе?
Сначала он отказывался верить, что она – его побочный отпрыск. Но теперь он знал, что это правда. Его рука посеяла этот драконов зуб. И он даже гордился ею. Даже с такого расстояния нельзя было не оценить ее потенциальную силу. Она являлась предметом смертельной красоты, которого надо опасаться и восхищаться им, вроде обнаженного самурайского меча. И лестно было сознавать, что он сам сыграл важную роль в создании такой страшной и смертоносной силы. И как жаль, что ее придется уничтожить.
Ее сопровождает этот производитель, Фелл, но его присутствие почти затенялось женщиной. Интересно. Что-то вроде бы появилось в его псионическом "я", какие-то следы воли, похожие на волю дикарки. Но всего лишь следы. Крайне интересно. Если производители и их потомки обладают потенциалом, подобным потенциалу этой дикарки, то саботаж Хауэлла в конечном счете оказывается на руку Моргану. Какой смысл создавать расу вампиров, чтобы они уничтожили не только его врагов, но и его самого?
Морган встал с резного кресла и открыл гардероб с зачерненным зеркалом. Если это будет формальная конфронтация, то надо хотя бы одеться соответственно.
– Кто ты? Кажется, ты не из лизоблюдов Моргана. Отвечай! Не настолько я тебя сильно огрел клюшкой, чтобы ты говорить не мог!
Палмер открыл правый глаз. Левый он тоже попытался открыть, но тот заплыл наглухо. Левая щека лежала на половицах. Застонав, он попытался сесть.
– Г-где...
– Не важно, где ты! Кто ты?
Бледный лысеющий человек в сером лабораторном халате и со стетоскопом на шее, похожим на ручного удава, склонился над Палмером. Лоб незнакомца слегка выпирал вперед, будто большие полушария не помещались в черепе. Глаза его, усиленные выпуклыми стеклами, изучали Палмера с отстраненным интересом, как насекомое. Что-то знакомое было в этом облике, но Палмер не мог вспомнить что.
– Я не из ренфилдов Моргана, если ты об этом.
Луноликий незнакомец фыркнул с отвращением и быстро сунул руку под пальто Палмера. Вытащив бумажник, он посмотрел на удостоверение. При виде лицензии частного детектива он чуть удивленно приподнял брови.
– Эй, какого черта ты делаешь? – Палмер полез за пистолетом, но кобура была пуста.
– Это ищете? – Незнакомец вытащил «люгер» из кармана широкого халата. – Я, конечно, не частный детектив, мистер Вильям Калумет Палмер, но достаточно соображаю, чтобы обезоружить потенциального врага. – Он еще раз фыркнул и бросил бумажник Палмеру на колени.
– Калумет. Зачем так официально? – вздохнул Палмер, руками держась за кровоточащую голову. Он поднял глаза и над металлическим столом с лабораторной посудой и бунзеновскими горелками увидел лицо ухмыляющегося незнакомца. – Я вам сказал, кто я, а кто вы такой, черт бы вас побрал? И за каким чертом вы меня ударили клюшкой по голове?
Я – доктор Хауэлл, уволившийся со службы его дьявольского величества лорда Моргана! – Человек наклонил голову и щелкнул каблуками, как прусский офицер. – Извините, что пришлось представляться таким образом, но я никак не мог знать, не прихвостень ли вы Моргана.
Вдруг Палмер понял, где он видел это лицо.
– Я видел, как вы выглядывали в окно, когда я наблюдал за домом!
– Интересно. И даже возможно. Но зачем вы здесь, мистер Палмер? Вряд ли вы приехали любоваться видами.
– Я здесь кое-кого ищу.
– Разумеется. И кого же, позвольте поинтересоваться?
– Своего друга. Женщину.
Хауэлл улыбнулся шире, а глаза его прищурились.
– Ту самую женщину, что проникла в дом до вас? Не делайте такие большие глаза. Мало что происходит в «Западне Призраков», о чем я не знал бы. Значит, вы все-таки ренфилд!
– Перестаньте меня так называть! – рявкнул Палмер. – Я сам себе хозяин, черт побери! Не то что некоторые! – Он со стоном поднялся на ноги. Хауэлл смотрел настороженно, но пистолетом не угрожал. – А теперь вы мне поможете, а не то... О Господи!
Возле локтя Хауэлла стояла десятигаллонная банка прозрачной жидкости, а в ней плавал зародыш чудовища, такой, какого на глазах у Палмера родила – и убила вчера вечером Аниз. От зародыша шла пуповина к желточному мешку. При виде этой гадости у Палмера заныла рана на ноге.
– А! Заметили моего юного друга? И как он вам нравится? – Хауэлл наклонился, разглядывая чудовище в банке с выражением лица, похожим на нежность. – Прототип того паразита, что мне удалось засунуть в грешную утробу нашей милой Аниз.
Хауэлл вынул из кармана шприц и постучал им по стенке сосуда. К удивлению Палмера, зародыш открыл глаза и посмотрел холодным и голодным взглядом насекомого.
Увидев лицо Хауэлла, искаженное стеклом и искусственными внутриматочным жидкостями, зародыш стал втягивать и вытягивать рыльце. Хауэлл счастливо засмеялся.
– Какая милашка! Оно думает, что кушать пора!
– Так это вы... это вы сделали, что Аниз родила такую дрянь?
Хауэлл остро глянул на Палмера:
– Вы его видели?
– Встречались. – Палмер поморщился и почесал раненую ногу.
– Какая это ни есть мерзость, но это моя попытка исправить зло, что я причинил своей расе. Я с помощью генной инженерии создал эту тварь из сперматозоида и яйцеклетки самих производителей, чтобы понизить вероятность отторжения, а потом во время гинекологического осмотра ввел ее в чрево Аниз. И все под самым носом у Моргана! – Лицо Хауэлла скривилось презрительной гримасой. – Может, он мудр в делах сверхъестественных, но там, где дело касается науки и техники, он как темный крестьянин, который боится знахаря!
Этот паразит должен был сожрать исходный плод и занять его место. Но при последнем осмотре все еще слышалось биение двух сердец. На случай необходимости я готов был лично разобраться с этим младенцем-Антихристом при родах. – Он внимательно посмотрел на Палмера. – Вы там были? При родах? Ребенок мертв?
– Да, мертв, – соврал Палмер.
– Вот и хорошо, – мрачно улыбнулся Хауэлл. – Если бы ребенок производителей остался жив, человечеству грозила бы серьезная опасность!
– Какая?
– Производители могут размножаться лишь с представителями своего вида, которые, к счастью, редки. Но их ребенок обладал бы способностью спариваться с нормальными людьми и давать потомство. Морган – дурак самовлюбленный – понятия не имел, что спускает с цепи!
– А ваш подменыш разве лучше?
Хауэлл пожал плечами.
– Эти создания сконструированы так, что не могут извергать отходы, будучи отрезанными от пуповины. Несчастное чудище должно помереть от уремического отравления примерно через сутки после появления на свет.
Палмер затряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Тут же перед глазами поплыло, и он застонал.
Хауэлл неодобрительно щелкнул языком.
– Я бы на вашем месте не пытался овладеть своими чувствами. Эта комната – моя «тайная лаборатория», если хотите, – находится на чердаке «Западни Призраков», на пересечении нескольких архитектурных невозможностей. Здесь очень тонки барьеры пространственно-временного континуума, и это сдвигает вероятностные факторы в моих экспериментах в нужную для меня сторону. Морган и его мерзкие ренфилды сюда соваться не хотят. А мне здесь нравится. Эти стены помогают мне думать. Здесь я могу планировать свою месть Моргану.
– Месть?
Хауэлл улыбнулся безумной улыбкой наркомана.
– Я хочу видеть, как этот мерзавец будет тушиться в собственном соку! Я хочу видеть, как он разлетится на куски, как дрезденский фарфор под автомобильным прессом! Я хочу видеть его морду, когда он поймет, как его мечты о божественности полетели коту под хвост! Как он разрушил мои надежды и мечты много лет назад. Этот монстр меня серьезно недооценил и сейчас за это расплатится. Он и его мерзкие мозголазы не смогли прочитать мои мысли. Я их сбил с толку, мысля формулами. А благодаря интерференции, порожденной... определенными подавляющими факторами, которые я ввожу себе в кровь, мой мыслительный процесс трудно расшифровать. Пять лет, живя в гнезде телепатов, я сумел сохранить свои мысли в тайне!
– Но вы же работаете на него? Вы помогли ему создать Аниз и Фелла?
Хауэлл помрачнел.
– Я – доктор Брэйнард Хауэлл. Вам это что-нибудь говорит?
– Ну, в общем...
– Да или нет?
– Нет.
– Вот! Чего еще было ждать? Пять лет я был в рабстве у Моргана, запертый в изоляции от моих коллег. Не имея возможности сообщить о своих открытиях. Полностью отрезанный от мира, и меня заставляли искать способ переделать человеческую структуру ДНК в вампирскую без использования фактического яда. А за то немногое время, что мне удавалось выкраивать для себя, я творил чудеса!
Он показал на полку со стеклянными сосудами, похожими на тот, где плавал подменыш. Палмер смутно рассмотрел трицератопсов, тираннозавров и стегозавров, свернувшихся куриными эмбрионами в банках.
– И некому это увидеть! Некому выдвинуть меня на Нобелевскую премию! Никто не внесет мое имя в книгу истории рядом с Пастером! Эйнштейном! Солком!
– Никогда не знал про этот коридор, – восхищенно сказал Фелл. – И вряд ли его знают Морган и его ренфилды.
– Наверное, остался с той поры, как плотники строили дом. В таком месте естественно иметь потайные ходы. Я думаю, что здание ими пронизано.
Фелл поднял раскрытую книгу, лежавшую на столе рядом с креслом Аниз. Пролистал страницы и положил обратно.
– Трудно поверить, что ее уже нет. Я еще чую ее запах...
– Перестань.
– Что перестать?
– Перестань себя мучить.
Он не слышал. Облокотившись на камин, он смотрел на отражение комнаты в зеркале на стене, будто пытаясь увидеть следы прошлого.
– Ты знаешь, что последнее она мне сказала? – спросил он, кивая комнате в стекле. – Она сказала мне, что это клетка.Тюрьма. Конечно, она была права. Теперь я сам вижу решетки. Но какое-то время это было самое счастливое место на земле. Я... – Он встряхнул головой, не глядя на Соню. – Будь ты проклята! Зачем ты вошла в нашу жизнь? Зачем открыла нам глаза?
– Мне бы полагалось сказать, что правда – это свобода, а жизнь во лжи – рабство, и потому я это сделала. Хотелось бы, чтобы так было. Но в таком случае я бы солгала. Я это сделала, чтобы разрушить планы Моргана. Хотела ударить его так, чтобы он почувствовал. И ты нужен был мне самой.
– Я? – Фелл поднял брови.
– И Аниз. И ребенок. Я... я очень долго была одна, Фелл. Я изголодалась по обществу таких, как я. Иногда одиночество подталкивает к эгоистичным поступкам. Так что прости меня.
– А что прощать? Если даже мотивы у тебя не были альтруистическими, все равно насчет неведения и рабства – это правда.
– Не хочется мне быть грубой, но нельзя терять время на разговоры о чувствах. Я понимаю, что тебе больно сюда возвращаться, но мы должны как можно скорее найти Моргана. Он здесь, в доме. Я его чувствую.
– Я тоже. – Фелл скривил губы. – Сейчас мы с ним навсегда разберемся.
Соня твердо положила руку ему на плечо. – То, что ты ненавидишь Моргана, – это хорошо, парень. Но поаккуратнее со злостью. Не дай ей овладеть тобой. Вампиры питаются сильными эмоциями – такими, как гнев или ненависть. Это их укрепляет. Помнишь, как было в баре? Так что ты должен закрыться от Моргана. Я за тебя это сделать не могу. Будет битва двух воль: твоей и его. Ты должен быть сильным, Фелл. Сильным, как Морган, если не сильнее.
– Я знаю. Я, быть может, и неопытен, но не дурак.
~~
Она была в доме. Он ощущал ее присутствие, как паук ощущает натяжение своей паутины. Как он мог спать и ничего не знать, когда она впервые вошла в эти залы? Как он мог оказаться глух к такой страшной, смертельной угрозе?
Сначала он отказывался верить, что она – его побочный отпрыск. Но теперь он знал, что это правда. Его рука посеяла этот драконов зуб. И он даже гордился ею. Даже с такого расстояния нельзя было не оценить ее потенциальную силу. Она являлась предметом смертельной красоты, которого надо опасаться и восхищаться им, вроде обнаженного самурайского меча. И лестно было сознавать, что он сам сыграл важную роль в создании такой страшной и смертоносной силы. И как жаль, что ее придется уничтожить.
Ее сопровождает этот производитель, Фелл, но его присутствие почти затенялось женщиной. Интересно. Что-то вроде бы появилось в его псионическом "я", какие-то следы воли, похожие на волю дикарки. Но всего лишь следы. Крайне интересно. Если производители и их потомки обладают потенциалом, подобным потенциалу этой дикарки, то саботаж Хауэлла в конечном счете оказывается на руку Моргану. Какой смысл создавать расу вампиров, чтобы они уничтожили не только его врагов, но и его самого?
Морган встал с резного кресла и открыл гардероб с зачерненным зеркалом. Если это будет формальная конфронтация, то надо хотя бы одеться соответственно.
– Кто ты? Кажется, ты не из лизоблюдов Моргана. Отвечай! Не настолько я тебя сильно огрел клюшкой, чтобы ты говорить не мог!
Палмер открыл правый глаз. Левый он тоже попытался открыть, но тот заплыл наглухо. Левая щека лежала на половицах. Застонав, он попытался сесть.
– Г-где...
– Не важно, где ты! Кто ты?
Бледный лысеющий человек в сером лабораторном халате и со стетоскопом на шее, похожим на ручного удава, склонился над Палмером. Лоб незнакомца слегка выпирал вперед, будто большие полушария не помещались в черепе. Глаза его, усиленные выпуклыми стеклами, изучали Палмера с отстраненным интересом, как насекомое. Что-то знакомое было в этом облике, но Палмер не мог вспомнить что.
– Я не из ренфилдов Моргана, если ты об этом.
Луноликий незнакомец фыркнул с отвращением и быстро сунул руку под пальто Палмера. Вытащив бумажник, он посмотрел на удостоверение. При виде лицензии частного детектива он чуть удивленно приподнял брови.
– Эй, какого черта ты делаешь? – Палмер полез за пистолетом, но кобура была пуста.
– Это ищете? – Незнакомец вытащил «люгер» из кармана широкого халата. – Я, конечно, не частный детектив, мистер Вильям Калумет Палмер, но достаточно соображаю, чтобы обезоружить потенциального врага. – Он еще раз фыркнул и бросил бумажник Палмеру на колени.
– Калумет. Зачем так официально? – вздохнул Палмер, руками держась за кровоточащую голову. Он поднял глаза и над металлическим столом с лабораторной посудой и бунзеновскими горелками увидел лицо ухмыляющегося незнакомца. – Я вам сказал, кто я, а кто вы такой, черт бы вас побрал? И за каким чертом вы меня ударили клюшкой по голове?
Я – доктор Хауэлл, уволившийся со службы его дьявольского величества лорда Моргана! – Человек наклонил голову и щелкнул каблуками, как прусский офицер. – Извините, что пришлось представляться таким образом, но я никак не мог знать, не прихвостень ли вы Моргана.
Вдруг Палмер понял, где он видел это лицо.
– Я видел, как вы выглядывали в окно, когда я наблюдал за домом!
– Интересно. И даже возможно. Но зачем вы здесь, мистер Палмер? Вряд ли вы приехали любоваться видами.
– Я здесь кое-кого ищу.
– Разумеется. И кого же, позвольте поинтересоваться?
– Своего друга. Женщину.
Хауэлл улыбнулся шире, а глаза его прищурились.
– Ту самую женщину, что проникла в дом до вас? Не делайте такие большие глаза. Мало что происходит в «Западне Призраков», о чем я не знал бы. Значит, вы все-таки ренфилд!
– Перестаньте меня так называть! – рявкнул Палмер. – Я сам себе хозяин, черт побери! Не то что некоторые! – Он со стоном поднялся на ноги. Хауэлл смотрел настороженно, но пистолетом не угрожал. – А теперь вы мне поможете, а не то... О Господи!
Возле локтя Хауэлла стояла десятигаллонная банка прозрачной жидкости, а в ней плавал зародыш чудовища, такой, какого на глазах у Палмера родила – и убила вчера вечером Аниз. От зародыша шла пуповина к желточному мешку. При виде этой гадости у Палмера заныла рана на ноге.
– А! Заметили моего юного друга? И как он вам нравится? – Хауэлл наклонился, разглядывая чудовище в банке с выражением лица, похожим на нежность. – Прототип того паразита, что мне удалось засунуть в грешную утробу нашей милой Аниз.
Хауэлл вынул из кармана шприц и постучал им по стенке сосуда. К удивлению Палмера, зародыш открыл глаза и посмотрел холодным и голодным взглядом насекомого.
Увидев лицо Хауэлла, искаженное стеклом и искусственными внутриматочным жидкостями, зародыш стал втягивать и вытягивать рыльце. Хауэлл счастливо засмеялся.
– Какая милашка! Оно думает, что кушать пора!
– Так это вы... это вы сделали, что Аниз родила такую дрянь?
Хауэлл остро глянул на Палмера:
– Вы его видели?
– Встречались. – Палмер поморщился и почесал раненую ногу.
– Какая это ни есть мерзость, но это моя попытка исправить зло, что я причинил своей расе. Я с помощью генной инженерии создал эту тварь из сперматозоида и яйцеклетки самих производителей, чтобы понизить вероятность отторжения, а потом во время гинекологического осмотра ввел ее в чрево Аниз. И все под самым носом у Моргана! – Лицо Хауэлла скривилось презрительной гримасой. – Может, он мудр в делах сверхъестественных, но там, где дело касается науки и техники, он как темный крестьянин, который боится знахаря!
Этот паразит должен был сожрать исходный плод и занять его место. Но при последнем осмотре все еще слышалось биение двух сердец. На случай необходимости я готов был лично разобраться с этим младенцем-Антихристом при родах. – Он внимательно посмотрел на Палмера. – Вы там были? При родах? Ребенок мертв?
– Да, мертв, – соврал Палмер.
– Вот и хорошо, – мрачно улыбнулся Хауэлл. – Если бы ребенок производителей остался жив, человечеству грозила бы серьезная опасность!
– Какая?
– Производители могут размножаться лишь с представителями своего вида, которые, к счастью, редки. Но их ребенок обладал бы способностью спариваться с нормальными людьми и давать потомство. Морган – дурак самовлюбленный – понятия не имел, что спускает с цепи!
– А ваш подменыш разве лучше?
Хауэлл пожал плечами.
– Эти создания сконструированы так, что не могут извергать отходы, будучи отрезанными от пуповины. Несчастное чудище должно помереть от уремического отравления примерно через сутки после появления на свет.
Палмер затряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Тут же перед глазами поплыло, и он застонал.
Хауэлл неодобрительно щелкнул языком.
– Я бы на вашем месте не пытался овладеть своими чувствами. Эта комната – моя «тайная лаборатория», если хотите, – находится на чердаке «Западни Призраков», на пересечении нескольких архитектурных невозможностей. Здесь очень тонки барьеры пространственно-временного континуума, и это сдвигает вероятностные факторы в моих экспериментах в нужную для меня сторону. Морган и его мерзкие ренфилды сюда соваться не хотят. А мне здесь нравится. Эти стены помогают мне думать. Здесь я могу планировать свою месть Моргану.
– Месть?
Хауэлл улыбнулся безумной улыбкой наркомана.
– Я хочу видеть, как этот мерзавец будет тушиться в собственном соку! Я хочу видеть, как он разлетится на куски, как дрезденский фарфор под автомобильным прессом! Я хочу видеть его морду, когда он поймет, как его мечты о божественности полетели коту под хвост! Как он разрушил мои надежды и мечты много лет назад. Этот монстр меня серьезно недооценил и сейчас за это расплатится. Он и его мерзкие мозголазы не смогли прочитать мои мысли. Я их сбил с толку, мысля формулами. А благодаря интерференции, порожденной... определенными подавляющими факторами, которые я ввожу себе в кровь, мой мыслительный процесс трудно расшифровать. Пять лет, живя в гнезде телепатов, я сумел сохранить свои мысли в тайне!
– Но вы же работаете на него? Вы помогли ему создать Аниз и Фелла?
Хауэлл помрачнел.
– Я – доктор Брэйнард Хауэлл. Вам это что-нибудь говорит?
– Ну, в общем...
– Да или нет?
– Нет.
– Вот! Чего еще было ждать? Пять лет я был в рабстве у Моргана, запертый в изоляции от моих коллег. Не имея возможности сообщить о своих открытиях. Полностью отрезанный от мира, и меня заставляли искать способ переделать человеческую структуру ДНК в вампирскую без использования фактического яда. А за то немногое время, что мне удавалось выкраивать для себя, я творил чудеса!
Он показал на полку со стеклянными сосудами, похожими на тот, где плавал подменыш. Палмер смутно рассмотрел трицератопсов, тираннозавров и стегозавров, свернувшихся куриными эмбрионами в банках.
– И некому это увидеть! Некому выдвинуть меня на Нобелевскую премию! Никто не внесет мое имя в книгу истории рядом с Пастером! Эйнштейном! Солком!