Страница:
— Знаете ли, вы выбрали не самое удачное место для беседы. Дома я бы угостил вас печеньем.
— Нежелательно, чтобы кто-нибудь видел нас около твоего дома, жук. А печенья я не люблю.
В тот момент, когда другой мужчина протянул вперед руку с нейронным хлыстом, Даниель уже был заряжен.
Усиленные мышцы подбросили его на три метра в воздух и толкнули в сторону нападающего. Даниель пнул его, а падая на землю, ещё успел ткнуть пальцами в глаза другого противника.
Крик мужчин дошел до его слуха, как звук пущенного на малые обороты регенератора. Они двигались медленно. Даниель упал на траву, перевернулся, встал, а двое мужчин только ещё прижимали руки к залитым кровью лицам. Их колени подгибались, а тела медленно, так, словно гравитация на Гладиусе вдруг уменьшилась в несколько раз, опускались на землю.
Если у них и были боевые имплантаты, они не успели их активизировать.
Третий из нападавших направил на Даниеля пистолет. С такого расстояния промахнуться было невозможно.
Даниель прыгнул к нему, одновременно отметив, как рука с пистолетом подскочила при выстреле и как в бок ему впивается теплая, скользкая пулька.
Второго случая нападавшему не представилось. Он был слишком медлителен. Может, попросту испугался, может, не успел за долю секунды понять, что заряженный энергией солдат будет бороться, даже если пули превратят его тело в решето.
Даниель подбил вооруженную руку так, что следующие пули пошли верхом. Используя всю свою энергию, он саданул головой в лицо противника, одновременно вбивая тому кулак в живот.
Таков закон. Любой, напавший на танатора либо судью, автоматически осуждается на смерть.
У двух оставшихся мужчин были установлены ментальные блокаторы, поэтому ничего узнать от них Даниель не смог. Не было при них и никаких предметов, которые могли бы сказать, кто они такие и что делали в Переландре.
Даниель исполнил вынесенные им приговоры, затем вернулся домой. Немедленно уведомил обо всем комендатуру в Шаншенге, переландрского шерифа, а также больницу. Военную поддержку выключил только после того, как врачи извлекли у него из живота керамическую пулю.
Следующая неделя ушла на то, чтобы составить и отослать рапорт своим начальникам, отвечать на вопросы судейским дознавателям и излагать происшедшее чиновникам Департамента Безопасности.
Конечно, он так и не узнал, кем были нападавшие. Зато один из самых смелых судей проинформировал его неофициально, что за последние недели было несколько таких случаев. Неизвестные исполнители тяжко избили десяток бывших полицейских, солдат, судей, отказавшихся служить новым хозяевам Гладиуса.
— Кто-то ввел их в заблуждение, — добавил судья. — Вероятно, они думали, что ты уже не служишь и у тебя дезактивирован боевой сопроцессор. Ну и напоролись.
— Особенно один, — буркнул Даниель, — напоролся…
— Колдовские шутки, — сказал Даниель, поднося к губам чашку кофе, и улыбнулся. — Не забывай, что наши организмы искусственно усиливаются. Ускоренная регенерация тканей, увеличение силы и работоспособности, повышенная сопротивляемость. Забыла? Ведь мы — жуки. Насекомые таскают на себе или волокут за собой грузы, в сотни раз превышающие их собственный вес, могут функционировать с оторванным брюшком и половиной лапок. Жуки… Прибавь сюда ещё искусственную поддержку, обеспеченную работой боевого сопроцессора. Ну а в госпиталях мы получаем абсолютно все, чем располагает медицина.
Она прикоснулась пальцами к его руке. Придвинулась так близко, что он почувствовал на лице её дыхание. У неё была нежная кожа, мягкая, прохладная.
— Знаешь, два дня назад я убил людей? — спросил он, считая, что должен ей сказать об этом. — Напрасно…
— Знаю… — шепнула она. — Но…
Он ждал.
— Все это так странно, так непонятно. Мой брат… так изменился. И они — его и мои друзья, которые сейчас там, при Совете… Я слышала, что они обсуждали, как им поступить со старым Советом. Все это так сложно.
Он ждал.
— То, что они делают с вами, — неправильно. Я не могу поверить, чтобы они с самого начала лгали, чтобы все это было только игрой, но ведь чем дольше я гляжу на таких, как Маркурий… Даже Рамзес, мой брат, я люблю его, мы всегда все делали вместе, а теперь, понимаешь, он стал другим, но я видела, слышала его, ему от этого нехорошо, он мечется… а он всегда знал все.
Он молчал.
Дина придвинулась ещё ближе. Он коснулся её щеки, подушечками пальцев начал поглаживать лицо, шею. Она поддавалась его ласкам, однако, когда он приблизил пальцы к сетке её глаз, немного отстранилась.
— Не прикасайся, мне будет больно.
Они любили друг друга спокойно, молча. Сильно.
Спустя два дня Даниель получил сообщение. Информацию передало большинство сервисных станций, иллюстрируя её киноматериалами. Даниелю особенно запомнилась одна картина.
Вначале на экране появился фасад дома — маленького, затянутого вьющимися растениями, расположенного в красивом саду. Вокруг забора собралась толпа, стояли там также полицейские и военные машины. На пороге дома несколько мужчин в форме чиновников Департамента Общественной Безопасности отвечали на вопросы журналистов. Однако оператор, в глаз которого был встроен регистрирующий аппарат, обойдя стороной безопасников и своих коллег, вошел в дом. Двери вели прямо в большую комнату, вероятно, выполняющую функцию места работы и отдыха. Изображение прошло по полкам с коллекцией минералов, остекленному шкафу с оружием, по современной виртуальной аппаратуре. Оператор направился в следующее помещение, вход в которое охранял офицер в форме Департамента Безопасности.
Обрыв изображения — видимо, в это время оператор показывал охраннику свои пропуска.
Потом на экране возникло помещение небольшого кабинета. Здесь стояла капсула связи, точно такая же, как на секретной базе Оготаи. Рядом с капсулой валялся перевернутый стул, а за ним — неподвижное тело мертвого мужчины. Пол был весь в крови. В правой руке трупа был пистолет. Оператор подошел ближе, его взгляд прошелся вдоль тела, демонстрируя искаженные в таком ракурсе ноги, бедра, руки.
…У мертвого человека не было головы. Огрызок шеи являл собой страшную рану, в застывшей на полу луже крови белели обрывки кожи, осколки костей и пятна мозга.
Спокойный голос комментатора сообщил, что обвиненный в измене первой степени и окруженный в своем доме агентами Департамента Безопасности полковник Ив Паццалет покончил с собой. К сожалению, он при этом воспользовался разбрызгивающими пулями, так что прозондировать мозг покойного и добыть дополнительную информацию о его вредоносной деятельности и оставшихся на свободе соучастниках невозможно.
«Итак, ты знал, что все так кончится, — думал Даниель, упаковывая самые нужные вещи и отдавая распоряжения домашней сети. — Я тебя увидел. Я еду. Эти сволочи заплатят, поверь мне, заплатят! За все!»
Спустя четверть часа он уже садился в вагончик магнитной дороги, мчащийся в Шаншенг, самый ближний пункт, с которого отправляются орбитальные паромы. Уже раньше он забронировал себе место на внутрисистемном рейсовом корабле, шедшем на Гольбайн, самый крупный спутник планеты Спата.
— Нежелательно, чтобы кто-нибудь видел нас около твоего дома, жук. А печенья я не люблю.
В тот момент, когда другой мужчина протянул вперед руку с нейронным хлыстом, Даниель уже был заряжен.
Усиленные мышцы подбросили его на три метра в воздух и толкнули в сторону нападающего. Даниель пнул его, а падая на землю, ещё успел ткнуть пальцами в глаза другого противника.
Крик мужчин дошел до его слуха, как звук пущенного на малые обороты регенератора. Они двигались медленно. Даниель упал на траву, перевернулся, встал, а двое мужчин только ещё прижимали руки к залитым кровью лицам. Их колени подгибались, а тела медленно, так, словно гравитация на Гладиусе вдруг уменьшилась в несколько раз, опускались на землю.
Если у них и были боевые имплантаты, они не успели их активизировать.
Третий из нападавших направил на Даниеля пистолет. С такого расстояния промахнуться было невозможно.
Даниель прыгнул к нему, одновременно отметив, как рука с пистолетом подскочила при выстреле и как в бок ему впивается теплая, скользкая пулька.
Второго случая нападавшему не представилось. Он был слишком медлителен. Может, попросту испугался, может, не успел за долю секунды понять, что заряженный энергией солдат будет бороться, даже если пули превратят его тело в решето.
Даниель подбил вооруженную руку так, что следующие пули пошли верхом. Используя всю свою энергию, он саданул головой в лицо противника, одновременно вбивая тому кулак в живот.
Таков закон. Любой, напавший на танатора либо судью, автоматически осуждается на смерть.
У двух оставшихся мужчин были установлены ментальные блокаторы, поэтому ничего узнать от них Даниель не смог. Не было при них и никаких предметов, которые могли бы сказать, кто они такие и что делали в Переландре.
Даниель исполнил вынесенные им приговоры, затем вернулся домой. Немедленно уведомил обо всем комендатуру в Шаншенге, переландрского шерифа, а также больницу. Военную поддержку выключил только после того, как врачи извлекли у него из живота керамическую пулю.
Следующая неделя ушла на то, чтобы составить и отослать рапорт своим начальникам, отвечать на вопросы судейским дознавателям и излагать происшедшее чиновникам Департамента Безопасности.
Конечно, он так и не узнал, кем были нападавшие. Зато один из самых смелых судей проинформировал его неофициально, что за последние недели было несколько таких случаев. Неизвестные исполнители тяжко избили десяток бывших полицейских, солдат, судей, отказавшихся служить новым хозяевам Гладиуса.
— Кто-то ввел их в заблуждение, — добавил судья. — Вероятно, они думали, что ты уже не служишь и у тебя дезактивирован боевой сопроцессор. Ну и напоролись.
— Особенно один, — буркнул Даниель, — напоролся…
* * *
— Как ты это выносишь? — спросила Дина. Она пришла к Даниелю без предупреждения. Когда он рассказал ей о нападении, на серебряной пряже глаз появились радужные блестки. Забота. — Как может нормально жить человек, которого режут на куски, изрешечивают пулями, пичкают химикалиями? Ты давно должен был стать калекой.— Колдовские шутки, — сказал Даниель, поднося к губам чашку кофе, и улыбнулся. — Не забывай, что наши организмы искусственно усиливаются. Ускоренная регенерация тканей, увеличение силы и работоспособности, повышенная сопротивляемость. Забыла? Ведь мы — жуки. Насекомые таскают на себе или волокут за собой грузы, в сотни раз превышающие их собственный вес, могут функционировать с оторванным брюшком и половиной лапок. Жуки… Прибавь сюда ещё искусственную поддержку, обеспеченную работой боевого сопроцессора. Ну а в госпиталях мы получаем абсолютно все, чем располагает медицина.
Она прикоснулась пальцами к его руке. Придвинулась так близко, что он почувствовал на лице её дыхание. У неё была нежная кожа, мягкая, прохладная.
— Знаешь, два дня назад я убил людей? — спросил он, считая, что должен ей сказать об этом. — Напрасно…
— Знаю… — шепнула она. — Но…
Он ждал.
— Все это так странно, так непонятно. Мой брат… так изменился. И они — его и мои друзья, которые сейчас там, при Совете… Я слышала, что они обсуждали, как им поступить со старым Советом. Все это так сложно.
Он ждал.
— То, что они делают с вами, — неправильно. Я не могу поверить, чтобы они с самого начала лгали, чтобы все это было только игрой, но ведь чем дольше я гляжу на таких, как Маркурий… Даже Рамзес, мой брат, я люблю его, мы всегда все делали вместе, а теперь, понимаешь, он стал другим, но я видела, слышала его, ему от этого нехорошо, он мечется… а он всегда знал все.
Он молчал.
Дина придвинулась ещё ближе. Он коснулся её щеки, подушечками пальцев начал поглаживать лицо, шею. Она поддавалась его ласкам, однако, когда он приблизил пальцы к сетке её глаз, немного отстранилась.
— Не прикасайся, мне будет больно.
Они любили друг друга спокойно, молча. Сильно.
Спустя два дня Даниель получил сообщение. Информацию передало большинство сервисных станций, иллюстрируя её киноматериалами. Даниелю особенно запомнилась одна картина.
Вначале на экране появился фасад дома — маленького, затянутого вьющимися растениями, расположенного в красивом саду. Вокруг забора собралась толпа, стояли там также полицейские и военные машины. На пороге дома несколько мужчин в форме чиновников Департамента Общественной Безопасности отвечали на вопросы журналистов. Однако оператор, в глаз которого был встроен регистрирующий аппарат, обойдя стороной безопасников и своих коллег, вошел в дом. Двери вели прямо в большую комнату, вероятно, выполняющую функцию места работы и отдыха. Изображение прошло по полкам с коллекцией минералов, остекленному шкафу с оружием, по современной виртуальной аппаратуре. Оператор направился в следующее помещение, вход в которое охранял офицер в форме Департамента Безопасности.
Обрыв изображения — видимо, в это время оператор показывал охраннику свои пропуска.
Потом на экране возникло помещение небольшого кабинета. Здесь стояла капсула связи, точно такая же, как на секретной базе Оготаи. Рядом с капсулой валялся перевернутый стул, а за ним — неподвижное тело мертвого мужчины. Пол был весь в крови. В правой руке трупа был пистолет. Оператор подошел ближе, его взгляд прошелся вдоль тела, демонстрируя искаженные в таком ракурсе ноги, бедра, руки.
…У мертвого человека не было головы. Огрызок шеи являл собой страшную рану, в застывшей на полу луже крови белели обрывки кожи, осколки костей и пятна мозга.
Спокойный голос комментатора сообщил, что обвиненный в измене первой степени и окруженный в своем доме агентами Департамента Безопасности полковник Ив Паццалет покончил с собой. К сожалению, он при этом воспользовался разбрызгивающими пулями, так что прозондировать мозг покойного и добыть дополнительную информацию о его вредоносной деятельности и оставшихся на свободе соучастниках невозможно.
«Итак, ты знал, что все так кончится, — думал Даниель, упаковывая самые нужные вещи и отдавая распоряжения домашней сети. — Я тебя увидел. Я еду. Эти сволочи заплатят, поверь мне, заплатят! За все!»
Спустя четверть часа он уже садился в вагончик магнитной дороги, мчащийся в Шаншенг, самый ближний пункт, с которого отправляются орбитальные паромы. Уже раньше он забронировал себе место на внутрисистемном рейсовом корабле, шедшем на Гольбайн, самый крупный спутник планеты Спата.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Рейсовый корабль приближался к цели полета.
Настенные экраны ожили, и их заполнил зеленоватый диск Спаты, самой большой планеты системы Мультона. Диск газового гиганта иссекали полосы зелени различной яркости и интенсивности — это вращались гигантские экваториальные атмосферные потоки. В нескольких местах этот порядок нарушался, пояса разрывались, образовывали петли, изгибы и завихрения, а в полярных областях исчезали совершенно, уступив место изменчивым системам расцветок.
Вдоль экватора Спаты протянулся пояс тени, отбрасываемой её гигантским кольцом. На фоне планеты перемещались три спутника. Даниель распознал Дагу, маленький шар, на котором располагалась войсковая база солярной армии. Несколько дальше передвигался Крис, необитаемый ледяной мирок, на котором не построили ни перевалочных баз, ни даже радиолокационных установок. И наконец, третий спутник, двигавшийся по орбите, ближе других подходившей к северному полюсу Спаты. Даниель как зачарованный глядел на серую поверхность, местами покрытую белыми латками ледников. Если увеличить изображение на мониторе и приблизить поверхность спутника, то глазам наблюдателя явились бы ряды огоньков и зеленые свалы биотических зон — видимый след человеческой колонизаторской деятельности. Это был Танто, родной мир предков Даниеля, мир, из которого Дирк Бондари убежал, чтобы, возвращаясь на него, погибнуть.
На диск Спаты с нижнего края экрана наползла очередная овальная тень. Она все увеличивалась, уже начала заслонять кольца, Танто и Криса. Минутой позже на экране возник край самого большого спутника Спаты Гольбайна. Радиус Гольбайна составлял почти шесть тысяч километров, иначе говоря, он был больше самой ближней к звезде планеты системы — Тахи и лишь незначительно уступал размером самой дальней планете — Клевангу.
На Гольбайне размещалась наиболее крупная в системе Мультона, если не считать самого Гладиуса, человеческая колония. Выбор именно этого спутника в качестве самого крупного поста в сфере внешних планет был очевиден. Атмосферное давление на спутнике было лишь немногим меньше гладианского и обеспечивало поддержание на поверхности планеты температуры в пределах от минус ста до минус пятидесяти градусов по Цельсию. Столь удачные условия позволяли возвести стандартные колонизационные комплексы: города, сельхоззоны, регулирующие биоценоз купола. Несколько добавочных выгодных факторов, например геотермическая активность коры, облегчали возможность проведения долговременных экоинженерных операций, которым в будущем предстояло «подогнать» естественные условия Гольбайна к человеческим требованиям.
Постоянно здесь жили почти триста тысяч человек, ещё столько же пребывали временно: на работе, при бизнесе, в поисках новых ощущений. Большинство постоянных жителей и временно пребывающих были гладианскими гражданами, в том числе и определенный процент имеющих право голосовать электоров. Поэтому Совет держал здесь свое представительство, армейские и полицейские подразделения. В последние годы на Гольбайне стало тесновато. Сюда перебралось множество фирм и богатых людей, сбежавших с Гладиуса от коргардской угрозы. Даже интенсивного расширения жилой и торговой базы оказалось недостаточно, чтобы найти место для всех желающих. Кроме всего прочего, Гольбайн был ещё торговым и промышленным центром. Здесь работали гигантские предприятия, осваивающие органические соединения, извлекаемые из атмосферы Спаты, велись широкие экоинженерные операции. Был Гольбайн и портом для горных траулеров — огромных космических кораблей, действующих в Поясе Фламберга. Добываемое там сырье перерабатывалось до состояния, позволявшего достаточно дешево транспортировать его на гладианские орбитальные станции-фабрики. Промышленность Гольбайна работала и на нужды других колоний, размещающихся на спутниках Спаты, а также второго газового гиганта — Махейры. Кроме граждан Гладиуса, на Гольбайне жили так называемые Свободные люди — представители религиозных и спортивных кланов, таких как Скульпторы Пространства, или Летники, имевшие в Солярной Доминии особый статус. Здесь же располагались небольшие колонии поселенцев из сообщества, выкупившего себе право независимости у Совета Электоров, так, например, как это в свое время сделали предки гладиан, откупившиеся от солярного правительства. Именно из такой группы и вел родословную отец Даниеля.
Размещались на Гольбайне также энергетические комплексы для передаточных антенн, поддерживавших постоянную связь со станцией, гиперпространственной связи, расположенной в четырех световых месяцах от Мультона.
Даниель нисколько не сомневался в том, что здесь окажется солидное количество солярных стукачей. Когда пилот рейсовика известил о близкой посадке, Бондари непроизвольно поправил спрятанный под комбинезоном парализатор.
Посадочный модуль парома мягко опустился на землю, и к нему также направились два транспортера — широкие и пузатые машины на гусеницах. Из их корпусов выдвинулись большие лапы хватателей и диски генераторов полей. Механические и силовые клещи ухватили корпус спускаемого модуля и подняли его вверх. Транспортеры медленно двинулись к воротам шлюза. Даниель мог спокойно любоваться дивным ландшафтом Гольбайна. Полный оборот вокруг собственной оси длился у спутника восемь часов. День, или то время, когда его поверхность посещал диск Спаты, — четыре часа. Конечно, здесь никогда не было так светло, как на Гладиусе. Газовый гигант светился холодным зеленым светом, вырывающим из тьмы формы, лишенные, однако, глубины цвета, оттенков и перспективы. Все выглядело так, будто над огромным стадионом зажгли ночью лампы. Соперников, мяч и ворота видно — играть можно. Но в то же время каждый зритель ощущает, что часть красок поблекла и исчезли мягкие переходы света, наложения теней и отражений. Это ощущение ещё больше усиливалось из-за искусственного света фонарей и зеленого фосфоресцирующего зарева, висящего над полями генетически выведенных светящихся растений.
Сила тяжести на Гольбайне была в два раза меньше, чем на Гладиусе, но Даниель после посадки ощутил её сразу. Персонал порта предложил специальные нагрудные вкладыши, но он отказался от искусственного облегчения. Его организм умел приспосабливаться и к большим перегрузкам, и к невесомости.
Транспортеры провели посадочный модуль через огромный шлюз, а когда за ним замкнулись внешние ворота, в камеру стали закачивать воздух. На всю процедуру ушло почти два часа. Лишь после этого прибывшим позволили раскрыть модуль и спуститься на плиты посадочной площади.
Вокруг модуля неожиданно появился рой самоходных кресел, вылупившихся из какого-то неведомо откуда прибывшего улья. Каждое кресло убеждало воспользоваться его услугами, гарантировало удобную доставку на место, где будут проходить переговоры, и позже — при перемещениях по городу. Даниель подозвал одно из них. Сунул в щель таксометра свою идентификационную карточку. Аппарат признал её, подрагивая так, словно был животным, которому достался особо лакомый кусок.
— Подтверждаю прием карты. Прошу положить багаж. — Кресло повернулось к Даниелю тылом, его поверхность раскрылась, являя багажник. Даниель поставил туда чемоданчик.
— Попрошу сесть, — предупредительно пригласило кресло. — Первый рейс бесплатный и по регламенту ведет к месту совещания.
Когда Даниель уселся, кресло немедленно выбросило из поручней ремни безопасности и мягко перепрофилировало опору, подгоняя её к форме спины и росту пассажира.
Затем, набирая скорость, помчалось по одному из ведущих к шлюзу коридоров. Даниель заметил, что остальные пассажиры либо только ещё ведут переговоры с креслами, либо укладывают свой багаж. Значит, у него были шансы быстро покончить с досмотром.
Хотя Гольбайн формально являлся анклавом Гладианского государства, имелись и определенные юридические различия, не говоря уж об обычаях. Люди, прибывающие на планету, подвергались достаточно серьезным проверкам, тщательно контролировались привезенные ими вещи. Все это, разумеется, было связано с безопасностью анклава. Главный город Гольбайна, поселения-спутники и независимые объекты были не более чем тонкой пенкой жизни на поверхности негостеприимного мира. Существовало множество факторов, которые могли серьезно навредить колонии: конструкциям куполов, изолировавших людей от почти космического холода и убийственной атмосферы; тонкому экологическому равновесию внутри них. Нападение террористов могло поставить под угрозу жизнь десятков тысяч людей. В прошлом зафиксировано несколько попыток таких акций. Преступники намеревались уничтожить купола, системы жизнеобеспечения либо фабрики клонируемой пищи.
Колонии могла навредить простая неосторожность или неловкость, например случайное отравление воды, циркулирующей на станции в замкнутом цикле. На Гольбайн не имели доступа люди, страдающие неизлечимыми заразными заболеваниями. Считалось нецелесообразным долговременное пребывание детей — многие жители спутника оставались рожать либо заказывать детей на Гладиусе, опасаясь негативного влияния низкой гравитации и отсутствия привычного солнечного света.
Дополнительные ограничения в последние годы были введены в связи с наплывом иммигрантов с Гладиуса.
Кресло Даниеля медленно двигалось по узкому коридору, следуя за несколькими другими машинами. Дорога спускалась спиралью, проходя через ряды камер аварийных шлюзов. Посадочная площадь находилась на поверхности спутника, а город — в ста метрах под нею. Каждый туннель, едущий наверх, был защищен дублируемыми многофункциональными блоками — начиная с силовых барьеров, мощных ворот, приводимых в движение гидравликой, и кончая обычными герметичными дверями, запираемыми с помощью ручных штурвалов.
Наконец от туннеля начали отпочковываться десятки узких камер, перекрытых стальными дверями. То и дело какая-нибудь из камер раскрывалась, принимая в себя кресло вместе с пассажиром.
Машина Даниеля проследовала в одну из кабин, как раз такую, чтобы в ней поместилось кресло на колесах и пассажир мог встать рядом, не упираясь головой в потолок.
Стены кабины были серо-стальные. Рядом с Даниелем, на высоте пояса, располагалась полочка, на которой лежала клавиатура, перчатки и шлем, а также контакт чипового сопряжения. Как только он коснулся клавиатуры, из стены над полкой выдвинулся экран.
— Приветствуем тебя на Гольбайне. — Экран расцвел фонтаном красок, из которых тут же выплыл мультипликационный шар спутника. — Мы считаем нужным проинформировать тебя, что на нашей планете действуют некоторые ограничения «Хартии Прав» граждан Гладиуса. Подробный перечень различий ты получишь по желанию. Чтобы выйти на территорию колонии Гольбайн, ты должен пройти контрольные процедуры, ограничивающие твою личную свободу. Согласен ли ты на это?
На обрезе полочки засветилась надпись: «Приложи сюда палец».
— Согласен, — сказал Даниель, прикладывая большой палец к указанному месту и чувствуя, что касается теплого металла.
— Вложи свой идентификатор в считыватель, — инструктировал далее автомат. При этой команде кресло выплюнуло из себя карточку Даниеля. Прежде чем сунуть её в щель считывателя, он успел заметить, что кресло, выполняя обещание, за все, что было сделано до сих пор, не взяло ни кредитки. Даниель не сомневался, что услужливая мебель потом возместит себе эту сумму с лихвой.
— Подтверждение идентичности. Прошу подготовить правую руку к взятию пробы для теста.
Из стены выдвинулся очередной объект, плоская полочка с углублением в форме человеческой ладони. Даниель приложил руку. Почувствовал укол, что-то скребнуло по подушечкам пальцев, «голодная» микрочелюсть вцепилась в кожу, потом ладонь обрызгал дезинфицирующий гель.
— На анализ уйдет пятнадцать минут. Прошу оставить багаж и перейти в зал ожидания.
Даниель встал с кресла, которое услужливо отворило багажник, вынул чемоданчик и поставил к стенке. Потом снова сел и дверца кабины начала открываться.
Он въехал в просторный овальный холл, по которому кружило несколько десятков транспортных кресел.
На стенных экранах ярко освещенного помещения, сменяя друг друга, высвечивались голограммы рекламы, информации о принципах пребывания на Гольбайне, данные о лунной колонии и других человеческих поселениях в окрестностях планеты Спата. Центр холла занимали вольеры с зелеными растениями. Некоторые из них цвели, демонстрируя красивые и фантастически расцвеченные чашечки цветов. Дани ель приметил среди листьев оранжевые и желтые шарообразные плоды. Вдоль стен стояли серверы рекламных проекций и автоматические переводческие информаторы, в основном связанные с туристическими и увеселительными мероприятиями Гольбайна. Заметил он также несколько серверов, сообщающих о создаваемых в настоящее время новых микроколониях Свободных Людей. Много места занимали религиозные кабины различных верований, сект и кланов — от древних, таких как иудаизм или христианство, до культов, позаимствованных от Чужих.
Даниель рассматривал все это внимательно и сосредоточенно. Такое задание он получил на Гладиусе. Ему следовало тщательно фиксировать все с момента прибытия на Гольбайн. Вот он и наблюдал, перемещаясь по овальному холлу, неоднократно рассматривая растения в его центре, картинки на стенных экранах и изображения, генерируемые рекламными серверами.
— Ваш контроль закончится через шесть минут, — услужливо поведало кресло. Даниель направился в другую часть холла, к религиозным кабинам. И тут приметил нечто такое, что заставило его встрепенуться.
Сервер рекламировал курсы летунов отделения клана Летников, имеющие целью обслуживание туристов. Мастера-летники обучали простых смертных, пробующих свои силы в столкновениях с атмосферой газового гиганта.
Когда-то Даниель летал на летнях как в условиях имитации, так и в реальной атмосфере. В Академии считалось, что летно-планеризм идеально тренирует неврологическую координацию, то есть умение одновременно управлять многими сопряженными с организмом человека приборами и чипами.
Сервер генерировал изображение размером почти два на два метра. Картины сменялись каждые две-три минуты. Можно было увидеть миниатюрные фигурки летунов, парящих в атмосфере Спаты. Потом появлялась картинка, наблюдаемая выделывающим сумасшедшие акробатические манипуляции летником. Временами на дальнем плане маячил силуэт Семирамиды, дрейфующего в атмосфере Спаты города-переработчика, на котором тоже размещалась база летников и туристический комплекс. Все это разнообразили сцены, демонстрирующие изумительные ландшафты Спаты и её спутников. Кадры держались несколько секунд. Монтаж был динамичен. Цвета изумительны. Проекция призвана была привлекать внимание зрителя ровно столько секунд, чтобы он имел возможность по нескольку раз осмотреть рекламы школы летников. Подобную же визуальную смесь демонстрировали и другие серверы, так что Даниель потратил немало времени, внимательно рассматривая каждый из них. В конце концов он обратил особое внимание именно на этот. Вначале даже не сообразил, в чем дело. Однако вскоре понял, в чем именно и что это не случайность. Среди рекламных картинок он обнаружил сцены, которые могли быть адресованы именно ему.
На кадрах, изображающих Спату, рассматриваемую с Гольбайна, над изумительной поверхностью планеты передвигался только один большой спутник — Танто. Фигурки планирующих летников то и дело трансформировались в силуэты птиц и насекомых. Когда на экране появилась цветная желто-зеленая бабочка, у её крыльев был такой же цвет, как у бабочки, рекламирующей Переландрскую транспортную линию. Была также изображена одежда летника костюм и отдельные системы, а чтобы лучше продемонстрировать принцип действия летни, программа изображала различные течения, планы и схемы аппарата. И всякий раз, когда дело доходило до рассечения голографического изображения летни, это сечение начиналось с отделения левой ноги и руки, а также раскрытия шлема. Именно левую ногу и руку потерял Даниель в последней акции, а самые серьезные повреждения достались мозгу.
Даниель несколько раз объехал зал, внимательно рассматривая рекламные картинки. Нашел пропагандистский сервер аболиционистов, на котором изображались фрагменты какой-то танаторской операции. Другой прибор, закупленный одной из религиозных сект, возникших после появления коргардов, демонстрировал столкновение армии с машинами Чужаков. Такого рода сигнал должен был обратить на себя внимание любого шпика, и Даниель решил, что его заказчикам следовало действовать значительно тоньше. Именно сервер летунов подкидывал три картины, действующие по принципу дальних ассоциаций. Случайный наблюдатель не обратил бы на них внимания, и даже нюхач из безопасников, высланный специально вслед Даниелю, мог бы не связать их в единое целое. Только в мозгу Даниеля вид родной планеты отца, фирменных знаков, часто используемой транспортной линии и схемы монокрыла — летни, рассекаемого так, словно поврежден был он сам, должны были включить сигнальную лампочку: «Вход здесь!»
Даниель решил, что никаких подсказок больше не получит и надо действовать. Он остановил кресло и вошел в зону ближайшей рекламной проекции. Его тут же охватили изображения и звуки — вокруг порхали обольстительные женщины, расхваливавшие прелести новых эротических программ. Их нагие, покрытые татуировкой тела извивались, вырисовывая искусительные траектории, а краски, покрывающие губы и груди, то и дело вспыхивали феерией огней. Даниель отступил на шаг и оказался вне проекции. Женщины исчезли, внешняя реклама предлагала только туманные силуэты нагих тел, затянутых клубами пара. Кроме всех изображений, здесь в соответствии с законом высвечивалась и большая надпись, информирующая, что и внутренняя презентация, и сам товар предназначены исключительно для взрослых.
Настенные экраны ожили, и их заполнил зеленоватый диск Спаты, самой большой планеты системы Мультона. Диск газового гиганта иссекали полосы зелени различной яркости и интенсивности — это вращались гигантские экваториальные атмосферные потоки. В нескольких местах этот порядок нарушался, пояса разрывались, образовывали петли, изгибы и завихрения, а в полярных областях исчезали совершенно, уступив место изменчивым системам расцветок.
Вдоль экватора Спаты протянулся пояс тени, отбрасываемой её гигантским кольцом. На фоне планеты перемещались три спутника. Даниель распознал Дагу, маленький шар, на котором располагалась войсковая база солярной армии. Несколько дальше передвигался Крис, необитаемый ледяной мирок, на котором не построили ни перевалочных баз, ни даже радиолокационных установок. И наконец, третий спутник, двигавшийся по орбите, ближе других подходившей к северному полюсу Спаты. Даниель как зачарованный глядел на серую поверхность, местами покрытую белыми латками ледников. Если увеличить изображение на мониторе и приблизить поверхность спутника, то глазам наблюдателя явились бы ряды огоньков и зеленые свалы биотических зон — видимый след человеческой колонизаторской деятельности. Это был Танто, родной мир предков Даниеля, мир, из которого Дирк Бондари убежал, чтобы, возвращаясь на него, погибнуть.
На диск Спаты с нижнего края экрана наползла очередная овальная тень. Она все увеличивалась, уже начала заслонять кольца, Танто и Криса. Минутой позже на экране возник край самого большого спутника Спаты Гольбайна. Радиус Гольбайна составлял почти шесть тысяч километров, иначе говоря, он был больше самой ближней к звезде планеты системы — Тахи и лишь незначительно уступал размером самой дальней планете — Клевангу.
На Гольбайне размещалась наиболее крупная в системе Мультона, если не считать самого Гладиуса, человеческая колония. Выбор именно этого спутника в качестве самого крупного поста в сфере внешних планет был очевиден. Атмосферное давление на спутнике было лишь немногим меньше гладианского и обеспечивало поддержание на поверхности планеты температуры в пределах от минус ста до минус пятидесяти градусов по Цельсию. Столь удачные условия позволяли возвести стандартные колонизационные комплексы: города, сельхоззоны, регулирующие биоценоз купола. Несколько добавочных выгодных факторов, например геотермическая активность коры, облегчали возможность проведения долговременных экоинженерных операций, которым в будущем предстояло «подогнать» естественные условия Гольбайна к человеческим требованиям.
Постоянно здесь жили почти триста тысяч человек, ещё столько же пребывали временно: на работе, при бизнесе, в поисках новых ощущений. Большинство постоянных жителей и временно пребывающих были гладианскими гражданами, в том числе и определенный процент имеющих право голосовать электоров. Поэтому Совет держал здесь свое представительство, армейские и полицейские подразделения. В последние годы на Гольбайне стало тесновато. Сюда перебралось множество фирм и богатых людей, сбежавших с Гладиуса от коргардской угрозы. Даже интенсивного расширения жилой и торговой базы оказалось недостаточно, чтобы найти место для всех желающих. Кроме всего прочего, Гольбайн был ещё торговым и промышленным центром. Здесь работали гигантские предприятия, осваивающие органические соединения, извлекаемые из атмосферы Спаты, велись широкие экоинженерные операции. Был Гольбайн и портом для горных траулеров — огромных космических кораблей, действующих в Поясе Фламберга. Добываемое там сырье перерабатывалось до состояния, позволявшего достаточно дешево транспортировать его на гладианские орбитальные станции-фабрики. Промышленность Гольбайна работала и на нужды других колоний, размещающихся на спутниках Спаты, а также второго газового гиганта — Махейры. Кроме граждан Гладиуса, на Гольбайне жили так называемые Свободные люди — представители религиозных и спортивных кланов, таких как Скульпторы Пространства, или Летники, имевшие в Солярной Доминии особый статус. Здесь же располагались небольшие колонии поселенцев из сообщества, выкупившего себе право независимости у Совета Электоров, так, например, как это в свое время сделали предки гладиан, откупившиеся от солярного правительства. Именно из такой группы и вел родословную отец Даниеля.
Размещались на Гольбайне также энергетические комплексы для передаточных антенн, поддерживавших постоянную связь со станцией, гиперпространственной связи, расположенной в четырех световых месяцах от Мультона.
Даниель нисколько не сомневался в том, что здесь окажется солидное количество солярных стукачей. Когда пилот рейсовика известил о близкой посадке, Бондари непроизвольно поправил спрятанный под комбинезоном парализатор.
Посадочный модуль парома мягко опустился на землю, и к нему также направились два транспортера — широкие и пузатые машины на гусеницах. Из их корпусов выдвинулись большие лапы хватателей и диски генераторов полей. Механические и силовые клещи ухватили корпус спускаемого модуля и подняли его вверх. Транспортеры медленно двинулись к воротам шлюза. Даниель мог спокойно любоваться дивным ландшафтом Гольбайна. Полный оборот вокруг собственной оси длился у спутника восемь часов. День, или то время, когда его поверхность посещал диск Спаты, — четыре часа. Конечно, здесь никогда не было так светло, как на Гладиусе. Газовый гигант светился холодным зеленым светом, вырывающим из тьмы формы, лишенные, однако, глубины цвета, оттенков и перспективы. Все выглядело так, будто над огромным стадионом зажгли ночью лампы. Соперников, мяч и ворота видно — играть можно. Но в то же время каждый зритель ощущает, что часть красок поблекла и исчезли мягкие переходы света, наложения теней и отражений. Это ощущение ещё больше усиливалось из-за искусственного света фонарей и зеленого фосфоресцирующего зарева, висящего над полями генетически выведенных светящихся растений.
Сила тяжести на Гольбайне была в два раза меньше, чем на Гладиусе, но Даниель после посадки ощутил её сразу. Персонал порта предложил специальные нагрудные вкладыши, но он отказался от искусственного облегчения. Его организм умел приспосабливаться и к большим перегрузкам, и к невесомости.
Транспортеры провели посадочный модуль через огромный шлюз, а когда за ним замкнулись внешние ворота, в камеру стали закачивать воздух. На всю процедуру ушло почти два часа. Лишь после этого прибывшим позволили раскрыть модуль и спуститься на плиты посадочной площади.
Вокруг модуля неожиданно появился рой самоходных кресел, вылупившихся из какого-то неведомо откуда прибывшего улья. Каждое кресло убеждало воспользоваться его услугами, гарантировало удобную доставку на место, где будут проходить переговоры, и позже — при перемещениях по городу. Даниель подозвал одно из них. Сунул в щель таксометра свою идентификационную карточку. Аппарат признал её, подрагивая так, словно был животным, которому достался особо лакомый кусок.
— Подтверждаю прием карты. Прошу положить багаж. — Кресло повернулось к Даниелю тылом, его поверхность раскрылась, являя багажник. Даниель поставил туда чемоданчик.
— Попрошу сесть, — предупредительно пригласило кресло. — Первый рейс бесплатный и по регламенту ведет к месту совещания.
Когда Даниель уселся, кресло немедленно выбросило из поручней ремни безопасности и мягко перепрофилировало опору, подгоняя её к форме спины и росту пассажира.
Затем, набирая скорость, помчалось по одному из ведущих к шлюзу коридоров. Даниель заметил, что остальные пассажиры либо только ещё ведут переговоры с креслами, либо укладывают свой багаж. Значит, у него были шансы быстро покончить с досмотром.
Хотя Гольбайн формально являлся анклавом Гладианского государства, имелись и определенные юридические различия, не говоря уж об обычаях. Люди, прибывающие на планету, подвергались достаточно серьезным проверкам, тщательно контролировались привезенные ими вещи. Все это, разумеется, было связано с безопасностью анклава. Главный город Гольбайна, поселения-спутники и независимые объекты были не более чем тонкой пенкой жизни на поверхности негостеприимного мира. Существовало множество факторов, которые могли серьезно навредить колонии: конструкциям куполов, изолировавших людей от почти космического холода и убийственной атмосферы; тонкому экологическому равновесию внутри них. Нападение террористов могло поставить под угрозу жизнь десятков тысяч людей. В прошлом зафиксировано несколько попыток таких акций. Преступники намеревались уничтожить купола, системы жизнеобеспечения либо фабрики клонируемой пищи.
Колонии могла навредить простая неосторожность или неловкость, например случайное отравление воды, циркулирующей на станции в замкнутом цикле. На Гольбайн не имели доступа люди, страдающие неизлечимыми заразными заболеваниями. Считалось нецелесообразным долговременное пребывание детей — многие жители спутника оставались рожать либо заказывать детей на Гладиусе, опасаясь негативного влияния низкой гравитации и отсутствия привычного солнечного света.
Дополнительные ограничения в последние годы были введены в связи с наплывом иммигрантов с Гладиуса.
Кресло Даниеля медленно двигалось по узкому коридору, следуя за несколькими другими машинами. Дорога спускалась спиралью, проходя через ряды камер аварийных шлюзов. Посадочная площадь находилась на поверхности спутника, а город — в ста метрах под нею. Каждый туннель, едущий наверх, был защищен дублируемыми многофункциональными блоками — начиная с силовых барьеров, мощных ворот, приводимых в движение гидравликой, и кончая обычными герметичными дверями, запираемыми с помощью ручных штурвалов.
Наконец от туннеля начали отпочковываться десятки узких камер, перекрытых стальными дверями. То и дело какая-нибудь из камер раскрывалась, принимая в себя кресло вместе с пассажиром.
Машина Даниеля проследовала в одну из кабин, как раз такую, чтобы в ней поместилось кресло на колесах и пассажир мог встать рядом, не упираясь головой в потолок.
Стены кабины были серо-стальные. Рядом с Даниелем, на высоте пояса, располагалась полочка, на которой лежала клавиатура, перчатки и шлем, а также контакт чипового сопряжения. Как только он коснулся клавиатуры, из стены над полкой выдвинулся экран.
— Приветствуем тебя на Гольбайне. — Экран расцвел фонтаном красок, из которых тут же выплыл мультипликационный шар спутника. — Мы считаем нужным проинформировать тебя, что на нашей планете действуют некоторые ограничения «Хартии Прав» граждан Гладиуса. Подробный перечень различий ты получишь по желанию. Чтобы выйти на территорию колонии Гольбайн, ты должен пройти контрольные процедуры, ограничивающие твою личную свободу. Согласен ли ты на это?
На обрезе полочки засветилась надпись: «Приложи сюда палец».
— Согласен, — сказал Даниель, прикладывая большой палец к указанному месту и чувствуя, что касается теплого металла.
— Вложи свой идентификатор в считыватель, — инструктировал далее автомат. При этой команде кресло выплюнуло из себя карточку Даниеля. Прежде чем сунуть её в щель считывателя, он успел заметить, что кресло, выполняя обещание, за все, что было сделано до сих пор, не взяло ни кредитки. Даниель не сомневался, что услужливая мебель потом возместит себе эту сумму с лихвой.
— Подтверждение идентичности. Прошу подготовить правую руку к взятию пробы для теста.
Из стены выдвинулся очередной объект, плоская полочка с углублением в форме человеческой ладони. Даниель приложил руку. Почувствовал укол, что-то скребнуло по подушечкам пальцев, «голодная» микрочелюсть вцепилась в кожу, потом ладонь обрызгал дезинфицирующий гель.
— На анализ уйдет пятнадцать минут. Прошу оставить багаж и перейти в зал ожидания.
Даниель встал с кресла, которое услужливо отворило багажник, вынул чемоданчик и поставил к стенке. Потом снова сел и дверца кабины начала открываться.
Он въехал в просторный овальный холл, по которому кружило несколько десятков транспортных кресел.
На стенных экранах ярко освещенного помещения, сменяя друг друга, высвечивались голограммы рекламы, информации о принципах пребывания на Гольбайне, данные о лунной колонии и других человеческих поселениях в окрестностях планеты Спата. Центр холла занимали вольеры с зелеными растениями. Некоторые из них цвели, демонстрируя красивые и фантастически расцвеченные чашечки цветов. Дани ель приметил среди листьев оранжевые и желтые шарообразные плоды. Вдоль стен стояли серверы рекламных проекций и автоматические переводческие информаторы, в основном связанные с туристическими и увеселительными мероприятиями Гольбайна. Заметил он также несколько серверов, сообщающих о создаваемых в настоящее время новых микроколониях Свободных Людей. Много места занимали религиозные кабины различных верований, сект и кланов — от древних, таких как иудаизм или христианство, до культов, позаимствованных от Чужих.
Даниель рассматривал все это внимательно и сосредоточенно. Такое задание он получил на Гладиусе. Ему следовало тщательно фиксировать все с момента прибытия на Гольбайн. Вот он и наблюдал, перемещаясь по овальному холлу, неоднократно рассматривая растения в его центре, картинки на стенных экранах и изображения, генерируемые рекламными серверами.
— Ваш контроль закончится через шесть минут, — услужливо поведало кресло. Даниель направился в другую часть холла, к религиозным кабинам. И тут приметил нечто такое, что заставило его встрепенуться.
Сервер рекламировал курсы летунов отделения клана Летников, имеющие целью обслуживание туристов. Мастера-летники обучали простых смертных, пробующих свои силы в столкновениях с атмосферой газового гиганта.
Когда-то Даниель летал на летнях как в условиях имитации, так и в реальной атмосфере. В Академии считалось, что летно-планеризм идеально тренирует неврологическую координацию, то есть умение одновременно управлять многими сопряженными с организмом человека приборами и чипами.
Сервер генерировал изображение размером почти два на два метра. Картины сменялись каждые две-три минуты. Можно было увидеть миниатюрные фигурки летунов, парящих в атмосфере Спаты. Потом появлялась картинка, наблюдаемая выделывающим сумасшедшие акробатические манипуляции летником. Временами на дальнем плане маячил силуэт Семирамиды, дрейфующего в атмосфере Спаты города-переработчика, на котором тоже размещалась база летников и туристический комплекс. Все это разнообразили сцены, демонстрирующие изумительные ландшафты Спаты и её спутников. Кадры держались несколько секунд. Монтаж был динамичен. Цвета изумительны. Проекция призвана была привлекать внимание зрителя ровно столько секунд, чтобы он имел возможность по нескольку раз осмотреть рекламы школы летников. Подобную же визуальную смесь демонстрировали и другие серверы, так что Даниель потратил немало времени, внимательно рассматривая каждый из них. В конце концов он обратил особое внимание именно на этот. Вначале даже не сообразил, в чем дело. Однако вскоре понял, в чем именно и что это не случайность. Среди рекламных картинок он обнаружил сцены, которые могли быть адресованы именно ему.
На кадрах, изображающих Спату, рассматриваемую с Гольбайна, над изумительной поверхностью планеты передвигался только один большой спутник — Танто. Фигурки планирующих летников то и дело трансформировались в силуэты птиц и насекомых. Когда на экране появилась цветная желто-зеленая бабочка, у её крыльев был такой же цвет, как у бабочки, рекламирующей Переландрскую транспортную линию. Была также изображена одежда летника костюм и отдельные системы, а чтобы лучше продемонстрировать принцип действия летни, программа изображала различные течения, планы и схемы аппарата. И всякий раз, когда дело доходило до рассечения голографического изображения летни, это сечение начиналось с отделения левой ноги и руки, а также раскрытия шлема. Именно левую ногу и руку потерял Даниель в последней акции, а самые серьезные повреждения достались мозгу.
Даниель несколько раз объехал зал, внимательно рассматривая рекламные картинки. Нашел пропагандистский сервер аболиционистов, на котором изображались фрагменты какой-то танаторской операции. Другой прибор, закупленный одной из религиозных сект, возникших после появления коргардов, демонстрировал столкновение армии с машинами Чужаков. Такого рода сигнал должен был обратить на себя внимание любого шпика, и Даниель решил, что его заказчикам следовало действовать значительно тоньше. Именно сервер летунов подкидывал три картины, действующие по принципу дальних ассоциаций. Случайный наблюдатель не обратил бы на них внимания, и даже нюхач из безопасников, высланный специально вслед Даниелю, мог бы не связать их в единое целое. Только в мозгу Даниеля вид родной планеты отца, фирменных знаков, часто используемой транспортной линии и схемы монокрыла — летни, рассекаемого так, словно поврежден был он сам, должны были включить сигнальную лампочку: «Вход здесь!»
Даниель решил, что никаких подсказок больше не получит и надо действовать. Он остановил кресло и вошел в зону ближайшей рекламной проекции. Его тут же охватили изображения и звуки — вокруг порхали обольстительные женщины, расхваливавшие прелести новых эротических программ. Их нагие, покрытые татуировкой тела извивались, вырисовывая искусительные траектории, а краски, покрывающие губы и груди, то и дело вспыхивали феерией огней. Даниель отступил на шаг и оказался вне проекции. Женщины исчезли, внешняя реклама предлагала только туманные силуэты нагих тел, затянутых клубами пара. Кроме всех изображений, здесь в соответствии с законом высвечивалась и большая надпись, информирующая, что и внутренняя презентация, и сам товар предназначены исключительно для взрослых.