Страница:
— Откуда мне знать, кто ты и что все это не провокация?
— Ты получил все необходимые пароли.
— Если «покорные» уже взяли под контроль спецподразделения, то знают и пароли.
— У тебя есть выбор. Возвращайся на службу. У нас для тебя много работы. Ты нам нужен. Живи в соответствии с кодексом наших предков. Быть может, в наступающих временах важнее, чтобы такие, как ты, выжили, а не дали себя поубивать в войнах с мизерным шансом выжить. Понимаешь? Доминия нас сожрет. А «покорные» только облегчают ей работу. Продадут нас за солярные привилегии, наместничество и чувство принадлежности к «лучшему из миров».
— Все не так просто. У меня слишком мало информации.
— Мы знаем. Мы можем дать тебе немного времени. Смотри внимательнее на то, что творится вокруг. Пока что тебя трогать не должны, как-никак ты раненый герой.
— Но почему именно я?
— По двум причинам. Во-первых, ты варишься в этом с первых дней. Мы тебя проверяли. У тебя соответствующие психофизические характеристики. Мы знаем твои взгляды. Есть и другая причина.
— Какая?
— Ты испытал что-то необычное.
— Я?
— Помнишь, что творилось, когда ты умирал?
— У меня были галлюцинации. Я витал в космическом пространстве. Был внутри какого-то объекта, видел странных существ. Как будто умерших.
— В принципе-то мы не знаем, были ли это всего лишь галлюцинации, понимаешь? Твой «двойник» в какой-то момент потерял с тобой контакт. Его неожиданно как бы изолировали от тебя. Связь возобновилась через пятнадцать минут. Но счетчик твоего скафандра показывал время, передвинутое на четыре часа вперед.
— Авария?
— Возможно. Но это не все. Датчики оболочки скафандра показали, что ты некоторое время находился при температуре, близкой к абсолютному нулю.
— Такие условия иногда возникают в узлах силовых полей.
— Это условия космического вакуума.
— Неужели это означает… — задумался Даниель.
— Что в действительности ты эти четыре часа находился не в Черном форте, а в совершенно ином месте. Да, вполне вероятно. Мы исследовали тебя. Сняли все данные с твоего скафандра. Комплект информации. И все же мы не в состоянии сказать ничего больше, чем «это правдоподобно».
— Сколько было таких, как я?
— Еще трое. Двое из них вернулись, обоих мы оживляли, как и тебя.
— Какова вероятность, — спросил Даниель после недолгого колебания, что все это правда, а не провокация?
— Решать тебе.
— Вы пользуетесь сопряжениями и кодами, которые заставляют меня верить вам. Но никаких гарантий у меня нет. Никаких.
— Ни у кого нет гарантий. Выбор — в твоих руках. — Олененок вздрогнул, а спустя минуту начал уменьшаться в размерах. Одновременно его шерсть изменила цвет на зеленый. — Время соединения кончилось. Мы вызовем тебя снова.
— Ты получил все необходимые пароли.
— Если «покорные» уже взяли под контроль спецподразделения, то знают и пароли.
— У тебя есть выбор. Возвращайся на службу. У нас для тебя много работы. Ты нам нужен. Живи в соответствии с кодексом наших предков. Быть может, в наступающих временах важнее, чтобы такие, как ты, выжили, а не дали себя поубивать в войнах с мизерным шансом выжить. Понимаешь? Доминия нас сожрет. А «покорные» только облегчают ей работу. Продадут нас за солярные привилегии, наместничество и чувство принадлежности к «лучшему из миров».
— Все не так просто. У меня слишком мало информации.
— Мы знаем. Мы можем дать тебе немного времени. Смотри внимательнее на то, что творится вокруг. Пока что тебя трогать не должны, как-никак ты раненый герой.
— Но почему именно я?
— По двум причинам. Во-первых, ты варишься в этом с первых дней. Мы тебя проверяли. У тебя соответствующие психофизические характеристики. Мы знаем твои взгляды. Есть и другая причина.
— Какая?
— Ты испытал что-то необычное.
— Я?
— Помнишь, что творилось, когда ты умирал?
— У меня были галлюцинации. Я витал в космическом пространстве. Был внутри какого-то объекта, видел странных существ. Как будто умерших.
— В принципе-то мы не знаем, были ли это всего лишь галлюцинации, понимаешь? Твой «двойник» в какой-то момент потерял с тобой контакт. Его неожиданно как бы изолировали от тебя. Связь возобновилась через пятнадцать минут. Но счетчик твоего скафандра показывал время, передвинутое на четыре часа вперед.
— Авария?
— Возможно. Но это не все. Датчики оболочки скафандра показали, что ты некоторое время находился при температуре, близкой к абсолютному нулю.
— Такие условия иногда возникают в узлах силовых полей.
— Это условия космического вакуума.
— Неужели это означает… — задумался Даниель.
— Что в действительности ты эти четыре часа находился не в Черном форте, а в совершенно ином месте. Да, вполне вероятно. Мы исследовали тебя. Сняли все данные с твоего скафандра. Комплект информации. И все же мы не в состоянии сказать ничего больше, чем «это правдоподобно».
— Сколько было таких, как я?
— Еще трое. Двое из них вернулись, обоих мы оживляли, как и тебя.
— Какова вероятность, — спросил Даниель после недолгого колебания, что все это правда, а не провокация?
— Решать тебе.
— Вы пользуетесь сопряжениями и кодами, которые заставляют меня верить вам. Но никаких гарантий у меня нет. Никаких.
— Ни у кого нет гарантий. Выбор — в твоих руках. — Олененок вздрогнул, а спустя минуту начал уменьшаться в размерах. Одновременно его шерсть изменила цвет на зеленый. — Время соединения кончилось. Мы вызовем тебя снова.
4
Домой он вернулся на следующий день. В сетеприемнике, кроме массы рекламных пустышек и нескольких сообщений медицинского центра, обеспокоенного полученными от автомата сигналами, оказались и письма. Одно было из Переландрского Сообщества Любопытствующих Соседей и приглашало на встречу, посвященную войне с коргардами. Второе содержало воззвание новой организации, так называемого «Земного фонда», ставившего основной целью пропаганду повышения цивилизационной культуры в период сближения с Солярной Доминией ради изменения стереотипа провинциальных обитателей Гладиуса. Даниель, не задумываясь, стер оба сообщения. Он уже собирался заодно ликвидировать и остальную корреспонденцию, когда увидел адрес автора одного из писем. Трехмерная иконка изображала молодую девушку со стройной фигуркой и серебристыми глазами. Это была весточка от соседки. Когда Даниель активировал письмо, на экране возникло лицо Дины. Девушка стояла перед своим домом и говорила в камеру мобильного передатчика, черное изображение которого появлялось в нижней части кадра.
«Привет, Даниель. Пытаюсь связаться с тобой уже несколько часов. Не знаю, то ли ты не заглядываешь в приемник, то ли тебя нет дома. Поэтому я решила записать тебе это письмо.
Хочу извиниться за некрасивую сцену, ну, там, на улице. Не думаю, что нам с тобой следует беседовать о политике и только о политике. Мы сделали разный выбор, каждый свой, и наверняка каждый из нас в чем-то прав. Знаешь, правда ведь всегда лежит посередине…»
Даниель остановил изображение и пошел на кухню приготовить что-нибудь выпить. «Правда всегда лежит посередине!» Ничего себе! Банальность, к которой прибегают, когда хотят заткнуть тебе глотку и придать правдоподобие изрекаемым благоглупостям. Неужто если я говорю, что два плюс два — четыре, а ты утверждаешь, что два плюс два — пять, то истина и верно лежит посередине? Нет, прав я, а ты — нет! Если я защищаю наш мир от агрессора, а ты агрессору потакаешь, то истина не лежит посередине и не я предатель, а ты!
Даниель поставил перед собой кружку с горячим кофе. Уселся в кресло и снова запустил проекцию.
«Ведь мы соседи», — продолжала Дина.
— Что ты предлагаешь? — тихо спросил Даниель. Изображение на экране слегка дрогнуло, пока командоконтроллер записи искал фрагмент, соответствующий сути вопроса.
«Может быть, нам встретиться?» — спросила Дина, слегка наклонив голову. Нити, покрывающие её глаза, радужно блеснули. Симпатично выглядит эта штука!
— Порядок, Дина, — улыбнулся Даниель. — Твой воздыхатель тебя бросил, так, что ли?
Изображение на экране задрожало. Подстройка.
«Я буду одна, — сказала девушка, — завтра вечером. Дай знать, если появится желание».
Даниель остановил воспроизведение. Он не любил её. Ему были неприятны и её дружки.
Он не одобрял их воззрений. Она раздражала его.
Она была красивая.
Он знал, что необходимо быть осторожным. Его поведение могло прослеживаться и руководством «Урагана», и службами, подчиненными новому Совету Электоров. А если… Если его засекли с самого начала? Ведь девушка перебралась в Переландру как раз перед тем, как его ввели в проект. Неужели «покорные» начали игру на этом уровне так давно? Раздобыли информацию об участии Даниеля в «Урагане» и подкинули своего человека ещё прежде, чем проект начал осуществляться по-настоящему?
«Паранойя, парень, — попытался он втолковать сам себе. — Обычное стечение обстоятельств. Если б она хотела, могла бы закинуть крючок потоньше. Например, не спорила бы о политике, а сразу потащила в постель».
А если нет? Сомнения вновь одолели Даниеля. Он не знал, в чем суть будничной оперативной работы спецслужб. Может, именно так выглядит разыгрываемый ими спектакль? Агент знакомится с жертвой, беседует с ней, похваливает или ругается, потом ненадолго замолкает, наконец, предлагает установить дружеские отношения.
Кто не клюнет на такой многослойный розыгрыш? Он, Даниель Бондари, не имел ни малейшего намерения клевать.
— Шпионить за мной? — вопросительно шепнул он. Стенное изображение тут же ожило, остановившись на подходящей фразе.
«Я думаю, мы можем интересно провести время», — сказала девушка на экране и помахала ему рукой. Улыбнулась. Даниель не помнил, когда в последний раз девушки улыбались ему, именно ему. Просто так.
— О Господи, девочка, только не будь шпиком, — буркнул он. Изображение дрогнуло.
«Я думаю, мы можем интересно провести время». — Изображение остановилось на том же самом месте.
— Так, понимаю, — сказал Даниель, вызвав на экране сетевую дорожку связей с квартирой своей соседки.
Крыша дома Дины искрилась всеми цветами радуги — в зависимости от того, под каким углом лучи солнца падали на наклонные черепицы фотоколлекторов. Над домом солидно вздымались две мачты ветродвигателей. Разогретый воздух медленно вращал их лопасти.
— Ты на самообеспечении? — спросил Даниель.
— В принципе да, — ответила девушка. — Иногда ночью, если собирается много народу, пользуюсь внешней сетью. А ты? Прикупаешь энергию?
— Больше половины. У меня нет времени модернизировать дом. Если б я жил здесь постоянно, наверно, стал бы экономить, а так… Я бываю в Переландре по нескольку дней, потом снова возвращаюсь на службу. И так по кругу. Расходы не оправдались бы.
Они сидели в садике за домом Дины. Девушка принесла мягкие матрасы, на стоявшем рядом сто лике положила разноцветные фрукты.
— Я смотрела по голо нового трепача. Пока что они тестируют. Препарировали и размножили новый клон электрических органов у нескольких животных. Усилили процессы и получили очень сильный биологический источник.
— Надеюсь, они держат его в ретортах, а не позволяют бегать по улицам. Я думаю, спереди у ЭТОГО будет пасть для пожирания травы, а сзади электророзетка.
— Вроде бы так, — улыбнулась она.
— Чем ты, собственно, занимаешься?
— Живу. В принципе — приятно провожу время. А что нам ещё осталось?
Он молчал.
— А если серьезно: изучаю киберсоциологию.
— Социо… что?
— Кибернетическую социологию. Изменение методов организации сообществ в результате влияния техники электронной поддержки и непосредственной связи.
— Значит, ты должна хорошо ориентироваться в том, что творится в Доминии.
— Ты — о власти Мозговой Сети?
— И об этом тоже. Но прежде всего о том, что там делают с людьми.
— То есть, — она замялась, — что делают?
— Что значит «что»? Тридцать процентов человечества киборгизовано! Многие принудительно. У каждого в голове чип прямого сопряжения с Сетью! Вот что там делают!
— И что тут плохого, Даниель? — усмехнулась Дина. — В этом состоит прогресс. Возможность непосредственной связи, использование любого объема данных, координация действий с другими людьми и сетевыми объектами. Это мир широких возможностей, они попросту обрели новый, изумительный орган чувств.
— Прогресс, девочка? Какой прогресс? У них в мозгу чип, при помощи которого кто-то может управлять каждым их шагом.
— И это прекрасно. Дело не в управлении. Дело в координации. При желании они могут в любой момент связаться со своими партнерами, контрагентами, сообщниками, могут в доли секунды передавать сведения, пользуясь при этом колоссальными «кладовыми» Сети. Ведь такой контакт в бизнесе, науке или политике — нечто изумительное, ускоряющее работу, повышающее её эффективность.
— Но ведь Мозговая Сеть обладает возможностью непосредственно управлять деятельностью этих людей. Владеть их мыслями.
— Именно это-то и прекрасно. Посмотри, какое количество человеческой энергии пропадает из-за отсутствия синхронизации действий, глупых задумок, реализацию которых начинают, а потом забрасывают, или же из-за того, что множество людей одновременно принимаются за одно и то же дело. Там все иначе. Экспертные системы могут помочь в принятии решения, оценить целесообразность инвестиций, заблокировать действия, в зародыше обреченные на провал или повторы.
— Но к чему все это? Я принимаю решения и я же отвечаю за их последствия. Если выбрал правильно, то получу от жизни награду: деньги, друзей, счастье. Если ошибусь, то жизнь даст мне под зад. Все очень просто.
— Слишком просто. А тебе не кажется, что жизнь гораздо сложнее? Что кто-то обязан предостеречь людей от ошибочных решений, иногда принять решение за них, ну и защитить тех, кому повезло меньше?
— И таким гениальным опекуном будет Мозговая Сеть? Зачем же?
— Но ведь мы тоже пользуемся сетью. Вся информация доходит до тебя через Интернет, благодаря сети ты воздействуешь на политику, отдавая свой электорский голос, через сеть общаешься с другими людьми. Там, в Доминии, просто сделали шаг вперед. Зачем клавиатура, считыватель голоса, передающие станции, экраны и шлемы? Не лучше ли встроить в череп соответствующий чип, и любая информация поступит в твой мозг непосредственно. При необходимости можно её подвергнуть обработке, визуализировать, прокомментировать. Это новый орган чувств, как, например, зрение или слух.
— Вот это-то самое опасное. — Даниель проглотил кусочек пирога, которым угостила его Дина. Вкусно. Вдобавок она испекла пирог специально к его приходу. Он не помнил, чтобы женщина когда-либо сделала что-то специально для него. — Голо ты можешь выключить, а чепчик виртуала снять с головы. Но все равно вездесущие СМИ ухитрятся вдолбить людям в голову любую чепуху. А что будет, когда это вторжение средств информации станет постоянным? Многие люди у нас используют вспомогательные микропроцессоры, — продолжал он, — например, мы во время акции. Поверь, я знаю, что получается, когда человек перестает быть хозяином своего тела и мыслей. Понимаешь? Тот, кто обладает властью над другими, обретает невероятное могущество. Десяток танаторов, поддерживаемых внешним управлением, не раз побеждали многочисленные группы вооруженных до зубов террористов. Я знаю. Я участвовал в таких операциях. Представь себе, у кого-то есть власть не над несколькими десятками, а над миллиардами людей, да что я говорю, над всей цивилизацией! Это чудовищно…
— Ты преувеличиваешь. Просто не хочешь оценить всех преимуществ нового сообщества.
— Я могу, поверь мне, могу оценить преимущества. И думаю, ты просто-напросто не отдаешь себе отчета обо всех последствиях таких изменений.
— Мир развивается. Будь иначе, люди до сих пор лазали бы по деревьям и колотили себя в грудь, чтобы показать свою силу.
— Несомненно, — улыбнулся Даниель. — Но если бы ты немного лучше знала историю, то помнила бы, что мы не первое поколение, ведущее такие дискуссии. И что всякий раз, когда пытались резко и грубо изменить картину мира, это приводило к чудовищным преступлениям и катастрофе для всей цивилизации. То же можно сказать обо всех обществах, состоящих из людей, безмолвно послушных единому центру власти и знания. Наши предки, осваивавшие Гладиус, выбрали свой поселенческий кодекс из множества доступных образцов. Они считали, что именно такой способ организации общества, реализации власти, исполнения законов наиболее последователен и эффективен. И это оправдалось. Гладиус — один из богатейших и спокойнейших миров человеческой цивилизации. Так зачем же от него отказываться? Почему мы должны отдать то, что наши предки завоевали и выпестовали?
— Предки! Предки! Их нет! Когда-то они жили, что-то построили, что-то уничтожили, но ушли. Их нет! Нет! А есть мы и есть современный мир. И могущественная солярная цивилизация. Либо мы к ней присоединяемся, либо навсегда останемся глухой провинцией.
— Стоит перестать уважать свою историю и память предков, — серьезно сказал Даниель, — как тут же перестанешь уважать самого себя. Запомни, это долг чести. Если кто-то умирал, чтобы ты могла жить в цивилизованном мире, то теперь у тебя перед ними долг чести. Ты будешь выплачивать его своим детям.
— Этому вас учат, да?! — воскликнула Дина. — Вдалбливают, что вы кому-то чем-то обязаны, что у вас призвание, что вас ждет слава и вечная память будущих поколений? Да? Так вот почему вы убиваете людей? А я хочу жить. Хочу, чтобы у меня было будущее. Хочу строить новое будущее, лучшее, могущественное. Люди этого хотят…
— А если не хотят? Ты знаешь, что в Доминии чиповые связи определенным группам людей вживляют принудительно? Знаешь, что в фазе исследований находятся генетически программируемые нейронные органы? Они собираются встроить это в ДНК и в очередном поколении создавать индивидуумы, физиологически приспособленные к сопряжению с сетью. Кажется, уже изданы распоряжения, ограничивающие плодовитость тех, кто не желает подвергать детей такой процедуре.
— Потому что современный мир не может содержать существ, которые не в состоянии в нем функционировать. Даниель, неубежденных можно убедить, неверящим предъявить доказательства, а особенно упорных… Да, вероятно, так можно ресоциализовать. Возможно, на какое-то время ограничить их свободу выбора. Я знаю, это не самое лучшее решение. Но ведь такие люди сами убедятся, что там им живется лучше, комфортнее, с большим, я бы так сказала, коэффициентом отдачи.
— А если человек отвергнет эту новую реальность? Что тогда? Применишь силу? Или, может, ликвидируешь его? Что ты сделаешь, если окажется, что таких людей много, например, большинство обитателей Гладиуса?
Дина молчала. В её глазах вспыхнули зеленые огоньки, забегавшие по серебряным нитям от основания носа к уголкам глаз.
— Как ты поступишь с теми, — повторил Даниель, — кто не пожелает принять мира, который ты им навязываешь?
Вместо ответа девушки он услышал тихий свист и голос вызывающего автомата.
— Привет, малышка, это я! Тебе передает привет также Маркурий.
Дина вздрогнула, поднесла к глазам правую руку. Из ручного коммуникатора вырвалась струя света, а через мгновение за столиком материализовалась проекция высокого, модно одетого мужчины. Даниель узнал его. Именно с ним Дина прогуливалась в тот вечер, когда дело чуть не дошло до драки.
— Привет, Рамзес, — улыбнулась девушка, а Даниель почувствовал сухость в горле. Он ждал таких улыбок, он хотел их. За последние годы он почти успел забыть, что такие улыбки существуют. — Ты помнишь моего гостя?
Проекция переместилась, голографический человек взглянул на Даниеля. В садике, конечно, имелась камера, пересылающая изображение в коммуникатор Рамзеса.
— Честно говоря, большая загадка, — сказала голограмма. — Ты работал в нашем избирательном бюро?
— Холодно, — ответил Даниель.
— Ты выглядишь молодцом, может, был нашим охранником?
— Очень холодно, — улыбнулся Даниель.
— М-да, вопросик, — вспыхнула голограмма. — А может, ты мой выборщик?
— Мы ушли ниже абсолютного нуля, господин избираемый. — Даниель поднялся с матраса.
— Это жук… — Дина осеклась, виновато взглянула на Даниеля. — То есть танатор. Мой сосед, помнишь?
Лицо голограммы сделалось серьезным. Рамзес внимательнее посмотрел на Даниеля.
— Та-ак… Вот теперь узнаю. Дина, нам надо поговорить.
— В чем дело?
— С глазу на глаз, Дина, — подчеркнул Рамзес. Потом обратился к Даниелю: — Прости, сам понимаешь. Не очень подходящая ситуация, чтобы жук… э-э-э… танатор общался с сестрой члена Совета Электоров, входящего в него по поручению партии, членов которой ты именуешь «покорными».
«Привет, Даниель. Пытаюсь связаться с тобой уже несколько часов. Не знаю, то ли ты не заглядываешь в приемник, то ли тебя нет дома. Поэтому я решила записать тебе это письмо.
Хочу извиниться за некрасивую сцену, ну, там, на улице. Не думаю, что нам с тобой следует беседовать о политике и только о политике. Мы сделали разный выбор, каждый свой, и наверняка каждый из нас в чем-то прав. Знаешь, правда ведь всегда лежит посередине…»
Даниель остановил изображение и пошел на кухню приготовить что-нибудь выпить. «Правда всегда лежит посередине!» Ничего себе! Банальность, к которой прибегают, когда хотят заткнуть тебе глотку и придать правдоподобие изрекаемым благоглупостям. Неужто если я говорю, что два плюс два — четыре, а ты утверждаешь, что два плюс два — пять, то истина и верно лежит посередине? Нет, прав я, а ты — нет! Если я защищаю наш мир от агрессора, а ты агрессору потакаешь, то истина не лежит посередине и не я предатель, а ты!
Даниель поставил перед собой кружку с горячим кофе. Уселся в кресло и снова запустил проекцию.
«Ведь мы соседи», — продолжала Дина.
— Что ты предлагаешь? — тихо спросил Даниель. Изображение на экране слегка дрогнуло, пока командоконтроллер записи искал фрагмент, соответствующий сути вопроса.
«Может быть, нам встретиться?» — спросила Дина, слегка наклонив голову. Нити, покрывающие её глаза, радужно блеснули. Симпатично выглядит эта штука!
— Порядок, Дина, — улыбнулся Даниель. — Твой воздыхатель тебя бросил, так, что ли?
Изображение на экране задрожало. Подстройка.
«Я буду одна, — сказала девушка, — завтра вечером. Дай знать, если появится желание».
Даниель остановил воспроизведение. Он не любил её. Ему были неприятны и её дружки.
Он не одобрял их воззрений. Она раздражала его.
Она была красивая.
Он знал, что необходимо быть осторожным. Его поведение могло прослеживаться и руководством «Урагана», и службами, подчиненными новому Совету Электоров. А если… Если его засекли с самого начала? Ведь девушка перебралась в Переландру как раз перед тем, как его ввели в проект. Неужели «покорные» начали игру на этом уровне так давно? Раздобыли информацию об участии Даниеля в «Урагане» и подкинули своего человека ещё прежде, чем проект начал осуществляться по-настоящему?
«Паранойя, парень, — попытался он втолковать сам себе. — Обычное стечение обстоятельств. Если б она хотела, могла бы закинуть крючок потоньше. Например, не спорила бы о политике, а сразу потащила в постель».
А если нет? Сомнения вновь одолели Даниеля. Он не знал, в чем суть будничной оперативной работы спецслужб. Может, именно так выглядит разыгрываемый ими спектакль? Агент знакомится с жертвой, беседует с ней, похваливает или ругается, потом ненадолго замолкает, наконец, предлагает установить дружеские отношения.
Кто не клюнет на такой многослойный розыгрыш? Он, Даниель Бондари, не имел ни малейшего намерения клевать.
— Шпионить за мной? — вопросительно шепнул он. Стенное изображение тут же ожило, остановившись на подходящей фразе.
«Я думаю, мы можем интересно провести время», — сказала девушка на экране и помахала ему рукой. Улыбнулась. Даниель не помнил, когда в последний раз девушки улыбались ему, именно ему. Просто так.
— О Господи, девочка, только не будь шпиком, — буркнул он. Изображение дрогнуло.
«Я думаю, мы можем интересно провести время». — Изображение остановилось на том же самом месте.
— Так, понимаю, — сказал Даниель, вызвав на экране сетевую дорожку связей с квартирой своей соседки.
Крыша дома Дины искрилась всеми цветами радуги — в зависимости от того, под каким углом лучи солнца падали на наклонные черепицы фотоколлекторов. Над домом солидно вздымались две мачты ветродвигателей. Разогретый воздух медленно вращал их лопасти.
— Ты на самообеспечении? — спросил Даниель.
— В принципе да, — ответила девушка. — Иногда ночью, если собирается много народу, пользуюсь внешней сетью. А ты? Прикупаешь энергию?
— Больше половины. У меня нет времени модернизировать дом. Если б я жил здесь постоянно, наверно, стал бы экономить, а так… Я бываю в Переландре по нескольку дней, потом снова возвращаюсь на службу. И так по кругу. Расходы не оправдались бы.
Они сидели в садике за домом Дины. Девушка принесла мягкие матрасы, на стоявшем рядом сто лике положила разноцветные фрукты.
— Я смотрела по голо нового трепача. Пока что они тестируют. Препарировали и размножили новый клон электрических органов у нескольких животных. Усилили процессы и получили очень сильный биологический источник.
— Надеюсь, они держат его в ретортах, а не позволяют бегать по улицам. Я думаю, спереди у ЭТОГО будет пасть для пожирания травы, а сзади электророзетка.
— Вроде бы так, — улыбнулась она.
— Чем ты, собственно, занимаешься?
— Живу. В принципе — приятно провожу время. А что нам ещё осталось?
Он молчал.
— А если серьезно: изучаю киберсоциологию.
— Социо… что?
— Кибернетическую социологию. Изменение методов организации сообществ в результате влияния техники электронной поддержки и непосредственной связи.
— Значит, ты должна хорошо ориентироваться в том, что творится в Доминии.
— Ты — о власти Мозговой Сети?
— И об этом тоже. Но прежде всего о том, что там делают с людьми.
— То есть, — она замялась, — что делают?
— Что значит «что»? Тридцать процентов человечества киборгизовано! Многие принудительно. У каждого в голове чип прямого сопряжения с Сетью! Вот что там делают!
— И что тут плохого, Даниель? — усмехнулась Дина. — В этом состоит прогресс. Возможность непосредственной связи, использование любого объема данных, координация действий с другими людьми и сетевыми объектами. Это мир широких возможностей, они попросту обрели новый, изумительный орган чувств.
— Прогресс, девочка? Какой прогресс? У них в мозгу чип, при помощи которого кто-то может управлять каждым их шагом.
— И это прекрасно. Дело не в управлении. Дело в координации. При желании они могут в любой момент связаться со своими партнерами, контрагентами, сообщниками, могут в доли секунды передавать сведения, пользуясь при этом колоссальными «кладовыми» Сети. Ведь такой контакт в бизнесе, науке или политике — нечто изумительное, ускоряющее работу, повышающее её эффективность.
— Но ведь Мозговая Сеть обладает возможностью непосредственно управлять деятельностью этих людей. Владеть их мыслями.
— Именно это-то и прекрасно. Посмотри, какое количество человеческой энергии пропадает из-за отсутствия синхронизации действий, глупых задумок, реализацию которых начинают, а потом забрасывают, или же из-за того, что множество людей одновременно принимаются за одно и то же дело. Там все иначе. Экспертные системы могут помочь в принятии решения, оценить целесообразность инвестиций, заблокировать действия, в зародыше обреченные на провал или повторы.
— Но к чему все это? Я принимаю решения и я же отвечаю за их последствия. Если выбрал правильно, то получу от жизни награду: деньги, друзей, счастье. Если ошибусь, то жизнь даст мне под зад. Все очень просто.
— Слишком просто. А тебе не кажется, что жизнь гораздо сложнее? Что кто-то обязан предостеречь людей от ошибочных решений, иногда принять решение за них, ну и защитить тех, кому повезло меньше?
— И таким гениальным опекуном будет Мозговая Сеть? Зачем же?
— Но ведь мы тоже пользуемся сетью. Вся информация доходит до тебя через Интернет, благодаря сети ты воздействуешь на политику, отдавая свой электорский голос, через сеть общаешься с другими людьми. Там, в Доминии, просто сделали шаг вперед. Зачем клавиатура, считыватель голоса, передающие станции, экраны и шлемы? Не лучше ли встроить в череп соответствующий чип, и любая информация поступит в твой мозг непосредственно. При необходимости можно её подвергнуть обработке, визуализировать, прокомментировать. Это новый орган чувств, как, например, зрение или слух.
— Вот это-то самое опасное. — Даниель проглотил кусочек пирога, которым угостила его Дина. Вкусно. Вдобавок она испекла пирог специально к его приходу. Он не помнил, чтобы женщина когда-либо сделала что-то специально для него. — Голо ты можешь выключить, а чепчик виртуала снять с головы. Но все равно вездесущие СМИ ухитрятся вдолбить людям в голову любую чепуху. А что будет, когда это вторжение средств информации станет постоянным? Многие люди у нас используют вспомогательные микропроцессоры, — продолжал он, — например, мы во время акции. Поверь, я знаю, что получается, когда человек перестает быть хозяином своего тела и мыслей. Понимаешь? Тот, кто обладает властью над другими, обретает невероятное могущество. Десяток танаторов, поддерживаемых внешним управлением, не раз побеждали многочисленные группы вооруженных до зубов террористов. Я знаю. Я участвовал в таких операциях. Представь себе, у кого-то есть власть не над несколькими десятками, а над миллиардами людей, да что я говорю, над всей цивилизацией! Это чудовищно…
— Ты преувеличиваешь. Просто не хочешь оценить всех преимуществ нового сообщества.
— Я могу, поверь мне, могу оценить преимущества. И думаю, ты просто-напросто не отдаешь себе отчета обо всех последствиях таких изменений.
— Мир развивается. Будь иначе, люди до сих пор лазали бы по деревьям и колотили себя в грудь, чтобы показать свою силу.
— Несомненно, — улыбнулся Даниель. — Но если бы ты немного лучше знала историю, то помнила бы, что мы не первое поколение, ведущее такие дискуссии. И что всякий раз, когда пытались резко и грубо изменить картину мира, это приводило к чудовищным преступлениям и катастрофе для всей цивилизации. То же можно сказать обо всех обществах, состоящих из людей, безмолвно послушных единому центру власти и знания. Наши предки, осваивавшие Гладиус, выбрали свой поселенческий кодекс из множества доступных образцов. Они считали, что именно такой способ организации общества, реализации власти, исполнения законов наиболее последователен и эффективен. И это оправдалось. Гладиус — один из богатейших и спокойнейших миров человеческой цивилизации. Так зачем же от него отказываться? Почему мы должны отдать то, что наши предки завоевали и выпестовали?
— Предки! Предки! Их нет! Когда-то они жили, что-то построили, что-то уничтожили, но ушли. Их нет! Нет! А есть мы и есть современный мир. И могущественная солярная цивилизация. Либо мы к ней присоединяемся, либо навсегда останемся глухой провинцией.
— Стоит перестать уважать свою историю и память предков, — серьезно сказал Даниель, — как тут же перестанешь уважать самого себя. Запомни, это долг чести. Если кто-то умирал, чтобы ты могла жить в цивилизованном мире, то теперь у тебя перед ними долг чести. Ты будешь выплачивать его своим детям.
— Этому вас учат, да?! — воскликнула Дина. — Вдалбливают, что вы кому-то чем-то обязаны, что у вас призвание, что вас ждет слава и вечная память будущих поколений? Да? Так вот почему вы убиваете людей? А я хочу жить. Хочу, чтобы у меня было будущее. Хочу строить новое будущее, лучшее, могущественное. Люди этого хотят…
— А если не хотят? Ты знаешь, что в Доминии чиповые связи определенным группам людей вживляют принудительно? Знаешь, что в фазе исследований находятся генетически программируемые нейронные органы? Они собираются встроить это в ДНК и в очередном поколении создавать индивидуумы, физиологически приспособленные к сопряжению с сетью. Кажется, уже изданы распоряжения, ограничивающие плодовитость тех, кто не желает подвергать детей такой процедуре.
— Потому что современный мир не может содержать существ, которые не в состоянии в нем функционировать. Даниель, неубежденных можно убедить, неверящим предъявить доказательства, а особенно упорных… Да, вероятно, так можно ресоциализовать. Возможно, на какое-то время ограничить их свободу выбора. Я знаю, это не самое лучшее решение. Но ведь такие люди сами убедятся, что там им живется лучше, комфортнее, с большим, я бы так сказала, коэффициентом отдачи.
— А если человек отвергнет эту новую реальность? Что тогда? Применишь силу? Или, может, ликвидируешь его? Что ты сделаешь, если окажется, что таких людей много, например, большинство обитателей Гладиуса?
Дина молчала. В её глазах вспыхнули зеленые огоньки, забегавшие по серебряным нитям от основания носа к уголкам глаз.
— Как ты поступишь с теми, — повторил Даниель, — кто не пожелает принять мира, который ты им навязываешь?
Вместо ответа девушки он услышал тихий свист и голос вызывающего автомата.
— Привет, малышка, это я! Тебе передает привет также Маркурий.
Дина вздрогнула, поднесла к глазам правую руку. Из ручного коммуникатора вырвалась струя света, а через мгновение за столиком материализовалась проекция высокого, модно одетого мужчины. Даниель узнал его. Именно с ним Дина прогуливалась в тот вечер, когда дело чуть не дошло до драки.
— Привет, Рамзес, — улыбнулась девушка, а Даниель почувствовал сухость в горле. Он ждал таких улыбок, он хотел их. За последние годы он почти успел забыть, что такие улыбки существуют. — Ты помнишь моего гостя?
Проекция переместилась, голографический человек взглянул на Даниеля. В садике, конечно, имелась камера, пересылающая изображение в коммуникатор Рамзеса.
— Честно говоря, большая загадка, — сказала голограмма. — Ты работал в нашем избирательном бюро?
— Холодно, — ответил Даниель.
— Ты выглядишь молодцом, может, был нашим охранником?
— Очень холодно, — улыбнулся Даниель.
— М-да, вопросик, — вспыхнула голограмма. — А может, ты мой выборщик?
— Мы ушли ниже абсолютного нуля, господин избираемый. — Даниель поднялся с матраса.
— Это жук… — Дина осеклась, виновато взглянула на Даниеля. — То есть танатор. Мой сосед, помнишь?
Лицо голограммы сделалось серьезным. Рамзес внимательнее посмотрел на Даниеля.
— Та-ак… Вот теперь узнаю. Дина, нам надо поговорить.
— В чем дело?
— С глазу на глаз, Дина, — подчеркнул Рамзес. Потом обратился к Даниелю: — Прости, сам понимаешь. Не очень подходящая ситуация, чтобы жук… э-э-э… танатор общался с сестрой члена Совета Электоров, входящего в него по поручению партии, членов которой ты именуешь «покорными».
5
В тот же день, вечером, перед домом Даниеля остановилась одна из тех не имеющих знаков машин на воздушной подушке, которые в обиходе называют «подушечниками». Из машины вышли трое мужчин. Выглядели они вполне нормально, если б не то, что у каждого в основании черепа помещалось чиповое гнездо, из которого торчал закругленный конец картриджа. Ни на машине, ни в одежде мужчин не было каких-либо эмблем и знаков различия. Однако с первого же взгляда чувствовалось, что это не обычные граждане Гладиуса. Человек, который мог бы со стороны наблюдать за посетителями, их движениями, жестикуляцией, несомненно, отметил бы их поразительную схожесть. Словно они были братьями.
«Среда, тринадцатое мая. Восемнадцать часов. Прибыли посетители, приоритет полномочий которых позволяет им самовольно войти на территорию владения, — проинформировал домашний компьютер, на минуту приостанавливая показ новейшего сервиса известий. — Однако они стоят у калитки и ожидают вашего разрешения».
— Кто это?
«Их статус не позволяет задавать им вопросы».
— Впусти, — сказал Даниель, поправился в кресле, потянулся за стаканом с холодным напитком. Услышал звук раскрываемой двери, шаги по коридору, несколько тихих слов. Наконец, спокойный голос:
— Даниель Бондари?
— Да, — ответил Даниель, не поднимаясь с кресла.
Трое мужчин стояли неподвижно, рядком. Они были очень высоки, их лысые головы почти касались потолка. На них были прямые серо-зеленые блузы и брюки и кроваво-красные ботинки. Каждый держал небольшой несессер. Картриджи торчали сбоку черепов, словно огромные чирья. Даниель увидел также открытые гнезда чипов на запястьях рук.
— У нас коды доступа высшей степени. Мы можем принудить вас отвечать на любой вопрос. Мы действуем вне военной и гражданской юрисдикции Гладиуса, — сказал мужчина, стоящий в центре. Он поднял руку. Ее охватило зеленое облако виртуальной проекции. Свет погустел, начал формовать странные фигуры. — Вот наши полномочия.
Перед глазами Даниеля развернулась зеленая карта планеты. Он узнавал контуры континентов, их знал любой человек, независимо от того, сколь далеко от этого мира жил. Это была карта Земли, колыбели рода человеческого.
— Я — гражданин планеты Гладиус, — сказал Даниель, — и солярным резидентам не подчиняюсь.
— В силу заключенных двенадцать минут назад договоренностей с Советом Электоров специально выделенные подразделения гвардии человечества введены в антикоргардскую операцию. Они также получили права, касающиеся контактов с гражданами Гладиуса.
— Означает ли это, что Доминия вступила в войну с коргардами?
— Нет. Это означает, что к нам обратились за помощью по уничтожению подпольных организаций, враждебных легально избранному Совету Электоров, которые могут угрожать солярной резидентуре, а также контактировать с коргардами.
Даниель ответил не сразу. Только теперь он понял, что произошло. Захваченный «покорными» Совет Электоров призвал на планету помощь из Доминии, но не солдат и ученых, которые могли бы победить коргардов, а функционеров солярных служб безопасности, которые должны были помочь Совету расправиться с оппозицией.
— Меня в чем-то обвиняют? — наконец спросил Даниель. Говоривший до того мужчина взглянул на своего спутника. Тот сделал шаг вперед и, слегка прищурясь, сказал:
— Начинаю процедуру прослушивания номер четырнадцать. Ты ни в чем не обвиняешься. Нас интересуют приказы относительно службы в группе под криптонимом «Ураган». Показания добровольные. Процедурой не предусмотрено использование психозондов. Однако ты обязан представить полные ответы. В случае обоснованного сомнения в истинности показаний мы переведем допрос в другую категорию, что может означать использование систем выявления лжи, зондов памяти и психотропов. Ты понимаешь свое положение?
— Понимаю, — ответил Бондари после недолгого молчания.
— Готово! — сообщил мужчина, подавая Даниелю специальные очки. Надень.
Двое из пришедших сели за столик и не отрываясь глядели на индикаторы вынутых из несессеров аппаратов. Третий, словно статуя, стоял неподвижно в глубине комнаты. Глаза закрыты, руки прижаты к щекам. Даниель не заметил, чтобы в ходе последних минут у него дрогнул хотя бы один мускул.
— Он соединяется с Мозговой Сетью? — спросил он.
— Это тебя не касается. Надень очки и начнем!
Даниель вздрогнул, когда коснулся оправы очков. Она показалась теплой и дрожащей. Живая!
— Это биоавтомат. — Пришельцы были явно привычны к таким реакциям. — Не укусит.
— Я требую, чтобы прослушивание было записано в нотариальном порядке. Для информации моих начальников и юриста.
— Послушай, ты, — возвысил голос безопасник и наклонился к Даниелю, ища глазами его взгляд.
«Игра, — подумал Бондари. — Все это выученные фокусы».
— Послушай, — повторил безопасник. — Ты, кажется, все ещё не понимаешь. С тобой разговаривают не хлюпики из вашего Департамента Безопасности или твои дружки танаторы. С тобой разговариваем мы. Чтобы было ясно: мы представляем специальную службу солярной армии. Любое действие против нас окончится для тебя плачевно. Будь добр, не дури. На тебя распространяется четырнадцатая процедура прослушивания, потому что всех вас, зачуханных говнюков из «Урагана», отнесли к разряду героев. Видно, такова политика. Я в неё вмешиваться не стану. И они не вмешаются в то, что делаю я, чтобы вытянуть из тебя все сведения. Это ясно?
— Ясно, — буркнул Даниель.
— Ну и славно, — удовлетворенно сказал безопасник. — Тебе повезло.
— Пытаешься запугать? — Даниель вертел в руках живые очки. Оправа была теплая, покрыта короткой густой шерстью, под которой ощущалась слабая пульсация. — Придется попотеть. Испытать танатора не так просто.
— Убивал людей, да? — спросил второй безопасник.
— И не одного.
— Разбивал им головы, взрывал, травил, душил, сжигал? Я что-нибудь упустил?
— Пожалуй, нет.
— А ты храбрый, солдат, — сказал он и поднял руку. Из его запястья вырвался сноп света, и уже через мгновение перед Даниелем раскинулась голографическая сцена: небольшое, покрашенное белым помещение, из стен которого вырастали какие-то конструкции, аппликаторы, острия. Изображение несколько секунд было неподвижным, потом внутри него появился человек. Его руки и ноги были растянуты между стенами камеры, удерживаемые стальными лапами. В тело узника впивались иглы аппликаторов, к коже прижимались микрочелюсти серверов, череп покрыла блестящая сеть электродов, а на запястье, затылке и грудной клетке аппараты начали встраивать в кожу гнезда чипов. Картина снова изменилась. Было видно, как тело дрожит, как измерители показывают введение в организм все увеличивающихся доз различных препаратов, как изменяется напряжение на иглах мозговых сканеров.
Опять разрыв. Тело вспухло. Кожа большими кусками сходит с плеч и живота, оставляя кровавые раны. Мужчина рвется в креплениях, трясет головой, пытается дергать связанными ногами. А лицо его, увеличенные глаза, кровоточащая полопавшаяся кожа, выбитые зубы, окровавленный язык, то и дело высовывающийся изо рта в каком-то зверином рефлексе…
«Среда, тринадцатое мая. Восемнадцать часов. Прибыли посетители, приоритет полномочий которых позволяет им самовольно войти на территорию владения, — проинформировал домашний компьютер, на минуту приостанавливая показ новейшего сервиса известий. — Однако они стоят у калитки и ожидают вашего разрешения».
— Кто это?
«Их статус не позволяет задавать им вопросы».
— Впусти, — сказал Даниель, поправился в кресле, потянулся за стаканом с холодным напитком. Услышал звук раскрываемой двери, шаги по коридору, несколько тихих слов. Наконец, спокойный голос:
— Даниель Бондари?
— Да, — ответил Даниель, не поднимаясь с кресла.
Трое мужчин стояли неподвижно, рядком. Они были очень высоки, их лысые головы почти касались потолка. На них были прямые серо-зеленые блузы и брюки и кроваво-красные ботинки. Каждый держал небольшой несессер. Картриджи торчали сбоку черепов, словно огромные чирья. Даниель увидел также открытые гнезда чипов на запястьях рук.
— У нас коды доступа высшей степени. Мы можем принудить вас отвечать на любой вопрос. Мы действуем вне военной и гражданской юрисдикции Гладиуса, — сказал мужчина, стоящий в центре. Он поднял руку. Ее охватило зеленое облако виртуальной проекции. Свет погустел, начал формовать странные фигуры. — Вот наши полномочия.
Перед глазами Даниеля развернулась зеленая карта планеты. Он узнавал контуры континентов, их знал любой человек, независимо от того, сколь далеко от этого мира жил. Это была карта Земли, колыбели рода человеческого.
— Я — гражданин планеты Гладиус, — сказал Даниель, — и солярным резидентам не подчиняюсь.
— В силу заключенных двенадцать минут назад договоренностей с Советом Электоров специально выделенные подразделения гвардии человечества введены в антикоргардскую операцию. Они также получили права, касающиеся контактов с гражданами Гладиуса.
— Означает ли это, что Доминия вступила в войну с коргардами?
— Нет. Это означает, что к нам обратились за помощью по уничтожению подпольных организаций, враждебных легально избранному Совету Электоров, которые могут угрожать солярной резидентуре, а также контактировать с коргардами.
Даниель ответил не сразу. Только теперь он понял, что произошло. Захваченный «покорными» Совет Электоров призвал на планету помощь из Доминии, но не солдат и ученых, которые могли бы победить коргардов, а функционеров солярных служб безопасности, которые должны были помочь Совету расправиться с оппозицией.
— Меня в чем-то обвиняют? — наконец спросил Даниель. Говоривший до того мужчина взглянул на своего спутника. Тот сделал шаг вперед и, слегка прищурясь, сказал:
— Начинаю процедуру прослушивания номер четырнадцать. Ты ни в чем не обвиняешься. Нас интересуют приказы относительно службы в группе под криптонимом «Ураган». Показания добровольные. Процедурой не предусмотрено использование психозондов. Однако ты обязан представить полные ответы. В случае обоснованного сомнения в истинности показаний мы переведем допрос в другую категорию, что может означать использование систем выявления лжи, зондов памяти и психотропов. Ты понимаешь свое положение?
— Понимаю, — ответил Бондари после недолгого молчания.
— Готово! — сообщил мужчина, подавая Даниелю специальные очки. Надень.
Двое из пришедших сели за столик и не отрываясь глядели на индикаторы вынутых из несессеров аппаратов. Третий, словно статуя, стоял неподвижно в глубине комнаты. Глаза закрыты, руки прижаты к щекам. Даниель не заметил, чтобы в ходе последних минут у него дрогнул хотя бы один мускул.
— Он соединяется с Мозговой Сетью? — спросил он.
— Это тебя не касается. Надень очки и начнем!
Даниель вздрогнул, когда коснулся оправы очков. Она показалась теплой и дрожащей. Живая!
— Это биоавтомат. — Пришельцы были явно привычны к таким реакциям. — Не укусит.
— Я требую, чтобы прослушивание было записано в нотариальном порядке. Для информации моих начальников и юриста.
— Послушай, ты, — возвысил голос безопасник и наклонился к Даниелю, ища глазами его взгляд.
«Игра, — подумал Бондари. — Все это выученные фокусы».
— Послушай, — повторил безопасник. — Ты, кажется, все ещё не понимаешь. С тобой разговаривают не хлюпики из вашего Департамента Безопасности или твои дружки танаторы. С тобой разговариваем мы. Чтобы было ясно: мы представляем специальную службу солярной армии. Любое действие против нас окончится для тебя плачевно. Будь добр, не дури. На тебя распространяется четырнадцатая процедура прослушивания, потому что всех вас, зачуханных говнюков из «Урагана», отнесли к разряду героев. Видно, такова политика. Я в неё вмешиваться не стану. И они не вмешаются в то, что делаю я, чтобы вытянуть из тебя все сведения. Это ясно?
— Ясно, — буркнул Даниель.
— Ну и славно, — удовлетворенно сказал безопасник. — Тебе повезло.
— Пытаешься запугать? — Даниель вертел в руках живые очки. Оправа была теплая, покрыта короткой густой шерстью, под которой ощущалась слабая пульсация. — Придется попотеть. Испытать танатора не так просто.
— Убивал людей, да? — спросил второй безопасник.
— И не одного.
— Разбивал им головы, взрывал, травил, душил, сжигал? Я что-нибудь упустил?
— Пожалуй, нет.
— А ты храбрый, солдат, — сказал он и поднял руку. Из его запястья вырвался сноп света, и уже через мгновение перед Даниелем раскинулась голографическая сцена: небольшое, покрашенное белым помещение, из стен которого вырастали какие-то конструкции, аппликаторы, острия. Изображение несколько секунд было неподвижным, потом внутри него появился человек. Его руки и ноги были растянуты между стенами камеры, удерживаемые стальными лапами. В тело узника впивались иглы аппликаторов, к коже прижимались микрочелюсти серверов, череп покрыла блестящая сеть электродов, а на запястье, затылке и грудной клетке аппараты начали встраивать в кожу гнезда чипов. Картина снова изменилась. Было видно, как тело дрожит, как измерители показывают введение в организм все увеличивающихся доз различных препаратов, как изменяется напряжение на иглах мозговых сканеров.
Опять разрыв. Тело вспухло. Кожа большими кусками сходит с плеч и живота, оставляя кровавые раны. Мужчина рвется в креплениях, трясет головой, пытается дергать связанными ногами. А лицо его, увеличенные глаза, кровоточащая полопавшаяся кожа, выбитые зубы, окровавленный язык, то и дело высовывающийся изо рта в каком-то зверином рефлексе…