– Да не беспокойтесь вы так. Ничего страшного с ними не случится. Просто сейчас нам с вами надо решить, как действовать дальше, поскольку в данном случае вы лицо заинтересованное. И даже весьма серьезно заинтересованное в благополучном разрешении этой проблемы. Но, может быть, мы побеседуем в другом месте? Решать мужские судьбы в женском туалете – что-то в этом от привычек домохозяйки, нет?
Софья рассказала Елене все очень подробно, почти буквально процитировав разговор компаньонов перед началом их ночного вояжа по глубинам подсознания. Елена выслушала ее, не перебив ни разу, хотя ей очень хотелось. Они сидели на этот раз не в «Мефисто», а небольшой круглосуточной забегаловке рядом с Приморским бульваром.
– И что теперь? – спросила она Кагарлицкую, когда та умолкла и взяла в руки чашку с уже остывшим кофе.
– А теперь, в целях безопасности нашего общего дела нам нужно решить, какие меры следует избрать для пресечения враждебной для нас деятельности… обоих ваших мужчин.
Последняя фраза прозвучала как обвинение, и Елена немного смутилась, но быстро взяла себя в руки.
– Что вы предлагаете? – спросила она.
– Наиболее приемлемыми для нас с вами являются два варианта. Первый: заставить опасных для Сообщества мужчин забыть обо всем, что они узнали. И второй: сделать господ Неволина и Векшина своими сторонниками, вернее сторонницами, то есть…
– Второй вариант исключается в принципе, – прервала ее Елена. – Не забудьте, что от проявления сугубо мужских качеств одного из них зависит мое вступление в Сообщество.
– Вы правы, господин Векшин нужен вам, а значит и нам, как мужчина. Но ведь второй деятель…
– Этот вариант исключен в принципе, – опять перебила собеседницу Елена. – Вы же сказали, что есть еще и другая возможность.
Софья Михайловна улыбнулась и провела кончиком языка по ярко накрашенным губам.
– Вы правы, но эта возможность связана с некоторыми усилиями, на которые мы с вами должны пойти. Дело в том, что мужчина, узнавший тайну существования Сообщества может забыть о ней только в том случае, если одна из ведьм или кандидаток в ведьмы переспит с этим человеком. У каждой из нас есть право применить это своеобразное оружие защиты. Но воспользоваться этим средством возможно только один раз за весь календарный год. Что касается меня, то в текущем году мне пока не пришлось защищать Сообщество таким образом.
У Елены Николаевны загорелись уши. Они просто пылали, и ей казалось, что все посетители кафе это заметили. Она поерзала на стуле и спросила:
– А что я обязательно должна участвовать в этом… в этой операции?
– Разумеется, мы можем обойтись и без вас, но насколько я помню, одним из условий благополучного окончания вашего испытательного срока является как раз аналогичное развитие событий. Так или иначе, вам все же придется провести ночь с Павлом Векшиным.
– Ну почему обязательно ночь… – почему-то придралась к словам Елена.
– Да-да, я и не настаиваю, – быстро согласилась Софья Михайловна. – Только вам придется принять решение уже прямо сейчас.
– Хорошо я согласна. Тем более что у меня, кажется, нет другого выхода, – опустила глаза Елена.
– Вот и славно, – поощрительно улыбнулась Кагарлицкая и погладила Елену по руке.
– Подождите, а что же будет с Неволиным? – тихо спросила Елена.
– А господином Неволиным мне придется заняться лично, – с видимым удовольствием, как показалось Елене, произнесла Кагарлицкая.
– А что… ему грозит? – снова спросила Елена, догадываясь об ответе.
– Вашему майору ничего не угрожает, дорогая Елена. Скорее наоборот…. – успокоила ее Софья Михайловна.
– Скажите, а нельзя ли мне…
– Нет, нельзя! – отрезала Кагарлицкая – Нам с вами пора. Наши друзья находятся недалеко отсюда. Вам нужно только пересечь площадь. Вы идите первой, а я буду немного позже.
– А как я их найду?
– Не беспокойтесь, вы их не сможете не заметить.
Елена глубоко вздохнула и поднялась.
– Должна вам сказать, что слишком много вопросов в деятельности Сообщества решается с помощью секса.
Софья Михайловна с готовностью откликнулась.
– Об чем и речь, Елена Николаевна. Мы и живем с вами в обществе, построенном мужчинами исключительно на основе половых признаков. Наша цель – разрушить такую цивилизацию. Но пока нам приходится бороться за воплощение нашей мечты тем же оружием – ничего не поделаешь! Впрочем, у нас еще будет с вами время для философских обобщений. А сейчас поторопитесь!
…Теперь она стояла перед «Атлантами» и разглядывала их со всей пристрастностью. Мужчины, последовательно испытав при ее появлении радость, смущение, возбуждение и недоумение, уже начали злиться.
– Послушай, Елена, мы устали уже здесь стоять. Позвони, пожалуйста, специалистам.
– В самом деле, сколько можно на нас глазеть. Что мы, произведение искусства что ли?.
Елена Николаевна, скрестив руки на груди, прогуливалась по гаревой дорожке рядом со скульптурной композицией «Ожившие мифы». Она уже несколько минут не могла заговорить с ними, сдерживая острый приступ смеха. Наконец усилием воли она сосредоточилась на цели своего прихода сюда и обратилась к мужчинам с коротким спичем.
– Я вижу, ребята, вы занялись настоящим делом. И выглядите вы как настоящие мужчины, – Векшин и Неволин ощутили острую необходимость надеть на себя штаны. Смущение их было велико, тем более что Елена Николаевна все-таки не выдержала и расхохоталась. Но, правда, быстро справилась с собой. Паша услышал голос Неволина.
– Павел Артемьевич, а тебе никого не напоминает наша Елена Николаевна?
Павел насколько мог, пожал плечами и посмотрел на Елену, ответившую ему долгим и немигающим взглядом.
– Ты что думаешь, и она тоже? – поразился Векшин.
И хотя Неволин не ответил, но джокондовский взгляд Елены Николаевны, убедил Пашу, что догадка чекиста имеет под собой основание.
– Не стоило бы вас освобождать, таких любвеобильных, – сухо сказала «Мона Лиза». – Впрочем, об этом – после. Господин Векшин! Давайте слазьте оттуда, а вам господин Неволин как самому отъявленному фантазеру придется еще постоять.
– Не сойду я с этого места без Сергея, – наотрез отказался выполнять распоряжение Елены Павел. – Как он все это удержит один?!
– Слазь оттуда, я говорю, – рассердилась Елена Николаевна. – Не серди меня! А за Сергея Ильича не беспокойся, с минуты на минуту ему окажут помощь.
Векшин посмотрел на Неволина. Тот кивнул ему. Паша осторожно опустил руки. Плита над ним не шелохнулась. Держась за поясницу, он спрыгнул на землю с полутораметрового постамента. Сделал шаг навстречу Елене и оглянулся. Увидел на своем обтоптанном месте каменное изваяние мускулистого бородатого мужчины с поднятыми руками. И это не вызвало в нем удивления.
Не удивился Векшин и тому, что на постаменте Неволина, рядом с ним самим, находился еще один человек. Это была женщина. И не просто женщина, а Софья Кагарлицкая. Она обвила шею Неволина руками, приникла к нему всем телом и положила голову на плечо. Глаза у Сергея были закрыты. Но, судя по напрягшимся мускулам рук и ног, вряд ли он заснул. Софья повернула голову в сторону Векшина и подмигнула ему.
Векшин сказал «тьфу!» и отвернулся. В то же мгновение он обнаружил, что находится не на городской площади, а в гостиничном номере. И, кажется, не в своем, судя по аромату духов. Из ванной комнаты слышался плеск воды. Наученный горьким опытом, Векшин на цыпочках подошел к ванной и неслышно приоткрыл дверь и увидел… женщину, кого же еще! Но разглядеть ее не успел, потому что в этот момент кто-то вцепился ему в ногу.
Сердитый и пузатый щенок вонзил зубы в штанину Векшина («Я в брюках! Слава богу!») и с увлечением вертел башкой из стороны в сторону. Паша схватил его за шкирку и приблизил к лицу. Пес сначала взвизгнул, но потом щенячий дискант перешел в рычание.
– Крестничек! Так-то ты меня встречаешь, паршивец!
– Цезарь! Иди сюда, маленький! – Лена вышла из ванной в белоснежном халате с гладко зачесанными назад волосами и была похожа сейчас на девочку-подростка с чуть оттопыренными ушами.
Она отняла у Векшина щенка, и он тут же исхитрился лизнуть ее в нос. Векшин погладил его. Почувствовав расположение хозяйки к этому человеку, Цезарь больше не рычал и даже вильнул хвостом.
– Наверное, я должен тебя отблагодарить? – спросил Векшин.
– Наверное… – прислонилась Елена к стене.
Он придвинулся к ней вплотную и потянул за пояс халата. Елена остановила его и сказала чуть более насмешливо, чем следовало бы:
– Помылся бы ты, ежик, а то ведь неизвестно, где шлялся всю ночь.
Векшин отодвинулся от нее, а память услужливо предложила картины ночных приключений.
– Ну уж тебе-то наверняка известно, где и с кем, – раздраженно сказал он.
– Жаль только, что не все твои желания в точности исполнились, – в тон ему ответила Елена.
Векшин уже давно научился преодолевать свое смущение одним усилием воли, но сейчас, под внимательным взглядом девочки-подростка, этого не получилось, и он обозлился еще больше.
– Самое главное мое желание теперь: помочь Сергею разогнать ваше осиное гнездо.
– Да-да, и чтобы уже никогда не получать по ушам за обильное слюноотделение при виде каждой мало-мальски смазливой мордашки.
– Стерва! – вырвалось у Векшина.
Ее размашистая пощечина получилась довольно звучной, и возившийся в ногах Цезарь поднял хвост и басовито залаял. Елена Николаевна ойкнула, и ее глаза еще больше потемнели.
Векшин же словно окаменел. И смотрел куда-то в сторону, мимо женщины, только что ощутимо «приласкавшей» его.
– Надо же какая ты у меня… – еле слышно пробормотал Паша. Он смотрел в большое прямоугольное зеркало, висевшее на противоположной стене, в котором отражались все присутствующие в номере. Лена подошла к зеркалу и посмотрела на себя.
– Какая?
Векшин подошел к ней и обнял. Теперь они смотрелись в зеркало оба.
– Иногда полезно взглянуть на женщину, которая тебе нравится, объективно, – сказал Векшин и зарылся лицом в волосы Елены Николаевны.
– Это как? – снова спросила она.
– Это когда ты увидишь ее со стороны, как будто впервые. И, что характерно, особенно хорошо это удается, когда она треснет тебя по физиономии.
Лена опустила голову и проговорила сквозь упавшие на глаза мокрые волосы:
– А ты не доводи до греха…
Векшин повернул ее к себе и поцеловал.
– Колючий… Решительно заявляю тебе, пока ты не примешь ванну…
– Послушай, а ты и вправду колдунья? – прервал ее Векшин – … я не буду больше тебя целовать!
– Но мне же надо знать все о женщине, в номере которой я собираюсь принять душ! – сказал Паша.
– Какой ты зануда! Мы обо всем поговорим с тобой … на чистую голову. Обязательно.
Но в ближайшие часы разговору на эту тему не суждено было состояться, как и любому другому разговору, исключая некоторые слова, восклицания и междометия. Когда запертый в ванной Цезарь уже уснул, обиженный на весь свет, Елена, лежа ничком на кровати, все-таки заговорила с Векшиным. Он глядел в потолок и гладил ее по спине.
– Векшин, а ты помнишь, что я имею право требовать от тебя исполнения желания? – вкрадчиво спросила Елена.
Он приподнялся на локте. Сквозь щели в задвинутых шторах пробивался дневной свет. И лицо Елены было выхвачено из полумрака солнечным лучом примерно так, как снимали красивых актрис кинооператоры пятидесятых годов. Широко распахнутые глаза, тени от ресниц, вопрошающий взгляд. Векшин поцеловал ее в нос:
– Конечно, помню, но об этом чуть позже, о-кей?
– Ол-райт.
Он начал целовать ее в губы, в шею, в грудь, в живот, etc… Когда она вернулась на землю с заоблачных высот, он подождал немного и солидно, насколько позволял только проделанный им «экзерсис», заявил о своей готовности исполнить любое ее желание.
– …Я. А теперь я хочу мороженого с клубникой, – потянувшись, сказала Елена.
Потом посмотрела на несколько озадаченного Пашу и добавила:
– А еще я хочу, чтобы ты никогда не ходил в клуб «Мефисто» и не разговаривал ни с кем из «Сообщества лояльных ведьм»!
– С кем не разговаривал? «Общество ведьм»? Это что, название фильма? Кто снимает?
Елена что-то пробурчала про себя, а потом вскочила на кровати и, завернувшись в простыню, несколько раз подпрыгнула до потолка.
– Так, где же моя клубника с мороженым?!
Он ухватил попрыгунью за ноги и уронил ее на кровать. Оторваться от друг друга они смогли не сразу, а потом, как-то внезапно почувствовав страшный голод, опустошили холодильник Елены Николаевны, умяв все, что только нашли: творог, минералку, сосиски и шпроты. Потом Векшин позвонил на студию, сообщил Елене об окончании съемочного периода картины «Другая жизнь» и предложил отметить это событие потрясающим сексом, потом они, насколько могли, воплотили эту идею в жизнь… Короче говоря, исполнять желание своей женщины Павел вышел уже только под вечер. Он спустился в ресторан, подошел к барной стойке и заказал себе коньяк (заветная фляжечка была пуста уже вторую неделю) и мороженое.
Он шел к лифту в превосходном настроении и даже портье – препротивной толстой даме – ему захотелось сказать что-нибудь приятное, но она окликнула его сама.
– Господин Векшин?
– Он самый.
– Вам просили передать, как только вы появитесь… «в непосредственной близости», – запнувшись, процитировала она, и довольная своей памятью, протянула Паше конверт.
Он уже несколько лет не получал ни от кого писем, кроме уведомлений с телефонной станции о просроченных платежах, поэтому удивился чрезвычайно. Это был простой конверт с краткой надписью: «П. А.Векшину. Вскрыть немедленно».
«…Паша, дорогой! Если ты читаешь это письмо, значит, моя предосторожность была не излишней. Написать его меня вынудили нешуточные опасения за судьбу расследования, к которому ты подключился на днях. Здесь два варианта: либо ты получил весточку от перестраховщика, и мы вместе посмеемся над ней через несколько часов, либо…
Дело в том, Паша, в этой командировке со мной происходят какие-то странные вещи, абсолютно несвойственные моему характеру и образу жизни. То я проведу ночь в алкогольных излияниях и встречу рассвет с бутылкой пива в руке, то дам по шее какому-то местному фраеру, который без очереди лезет в такси, то начну воображать какие-то сексуальные оргии с собственным участием и не могу остановиться в своих фантазиях. И таких странностей накопилось уже довольно много. А если вспомнить еще и мое домашнее приключение – помнишь, я тебе о нем рассказывал – то картина в целом получается удручающая.
На самом деле, Павел Артемьевич, я не исключаю того, что нахожусь под прямым воздействием тех самых сил, о которых мы с тобой не раз говорили. Не исключаю также и того, что в дальнейшем какие-то радикальные перемены могут произойти со мной в личностном плане. Я имею в виду характер, память, привычки, мироощущение… Вряд ли что-то угрожает моей жизни и здоровью. Эти дамы действуют иначе. Словом, Паша, если со мной произойдет что-то, благодаря чему я не смогу закончить дело, постарайся сделать это своими силами. Или найди людей, которые подключатся к расследованию. Уверен, ты понимаешь, как это важно…»
– Что с вами, господин Векшин? – громко спросила его портье. Векшин так и стоял, держа в одной руке вазочку с мороженым, в другой – развернутое письмо.
– Нет-нет, все в порядке… – он присел на стоящий в фойе диванчик и поставил вазочку на низкий столик с гнутыми ножками.
«Не исключаю, Паша, что и ты можешь оказаться объектом их воздействия. Будь осторожнее, дружище! На всякий случай, еще раз восстановлю для тебя общую хронологию событий. Итак, полгода назад в нашем городе…»
Векшин дочитал это необычное послание, яростно потер подбородок и резко поднялся. Не стал дожидаться лифта, а через две-три ступеньки ринулся вверх по лестнице. Он протянул Елене мороженое с самым серьезным видом.
– Что-то случилось?
– Случилось. Шесть лет назад. Видишь ли, Елена…
Она ухватила слишком большой кусок мороженого и зажмурилась от ломоты в зубах.
– …мне сейчас надо уйти по одному важному делу. И я хочу сказать тебе… Одним словом, ты очень нужна мне, Елена Николаевна!
Лена открыла глаза и закашлялась. В ванной залаял проснувшийся и требующий справедливости Цезарь.
– Надо собаку освободить, – сказала она, но когда Павел повернулся чтобы подойти к ванной, остановила его. Покусала верхнюю губу. – Подожди, значит, ты без меня не можешь?
– Я без тебя могу, но не хочу! Такая постановка вопроса тебя устраивает? – ответил Векшин.
– Меня? Устраивает!
– Значит так, вот деньги. Купи псу что-нибудь пожрать и передай ему, что я его усыновляю.
– А я?
– И тебя удочеряю. Хотя нет… Я скоро приду. Ты меня жди. И думай над моим предложением относительно Цезаревой судьбы. И своей.
– Хорошо. Я буду смотреть телевизор и думать.
– Нет, телевизор тебя будет отвлекать. Ты просто так подумай, ладно?
Лена часто-часто закивала. Он поцеловал ее в холодный нос и вышел. Задумалась Елена. «Ну, вот и все, игра окончена, кажется. Да здравствует новая жизнь и новые ощущения!.. Но от этой мысли почему-то не стало радостно, а на душе заскребли противные кошки. И очень захотелось спрятаться от своих лояльных коллег под мышку к Паше Векшину.»
ХХI. Место встречи изменять нет смысла
Софья рассказала Елене все очень подробно, почти буквально процитировав разговор компаньонов перед началом их ночного вояжа по глубинам подсознания. Елена выслушала ее, не перебив ни разу, хотя ей очень хотелось. Они сидели на этот раз не в «Мефисто», а небольшой круглосуточной забегаловке рядом с Приморским бульваром.
– И что теперь? – спросила она Кагарлицкую, когда та умолкла и взяла в руки чашку с уже остывшим кофе.
– А теперь, в целях безопасности нашего общего дела нам нужно решить, какие меры следует избрать для пресечения враждебной для нас деятельности… обоих ваших мужчин.
Последняя фраза прозвучала как обвинение, и Елена немного смутилась, но быстро взяла себя в руки.
– Что вы предлагаете? – спросила она.
– Наиболее приемлемыми для нас с вами являются два варианта. Первый: заставить опасных для Сообщества мужчин забыть обо всем, что они узнали. И второй: сделать господ Неволина и Векшина своими сторонниками, вернее сторонницами, то есть…
– Второй вариант исключается в принципе, – прервала ее Елена. – Не забудьте, что от проявления сугубо мужских качеств одного из них зависит мое вступление в Сообщество.
– Вы правы, господин Векшин нужен вам, а значит и нам, как мужчина. Но ведь второй деятель…
– Этот вариант исключен в принципе, – опять перебила собеседницу Елена. – Вы же сказали, что есть еще и другая возможность.
Софья Михайловна улыбнулась и провела кончиком языка по ярко накрашенным губам.
– Вы правы, но эта возможность связана с некоторыми усилиями, на которые мы с вами должны пойти. Дело в том, что мужчина, узнавший тайну существования Сообщества может забыть о ней только в том случае, если одна из ведьм или кандидаток в ведьмы переспит с этим человеком. У каждой из нас есть право применить это своеобразное оружие защиты. Но воспользоваться этим средством возможно только один раз за весь календарный год. Что касается меня, то в текущем году мне пока не пришлось защищать Сообщество таким образом.
У Елены Николаевны загорелись уши. Они просто пылали, и ей казалось, что все посетители кафе это заметили. Она поерзала на стуле и спросила:
– А что я обязательно должна участвовать в этом… в этой операции?
– Разумеется, мы можем обойтись и без вас, но насколько я помню, одним из условий благополучного окончания вашего испытательного срока является как раз аналогичное развитие событий. Так или иначе, вам все же придется провести ночь с Павлом Векшиным.
– Ну почему обязательно ночь… – почему-то придралась к словам Елена.
– Да-да, я и не настаиваю, – быстро согласилась Софья Михайловна. – Только вам придется принять решение уже прямо сейчас.
– Хорошо я согласна. Тем более что у меня, кажется, нет другого выхода, – опустила глаза Елена.
– Вот и славно, – поощрительно улыбнулась Кагарлицкая и погладила Елену по руке.
– Подождите, а что же будет с Неволиным? – тихо спросила Елена.
– А господином Неволиным мне придется заняться лично, – с видимым удовольствием, как показалось Елене, произнесла Кагарлицкая.
– А что… ему грозит? – снова спросила Елена, догадываясь об ответе.
– Вашему майору ничего не угрожает, дорогая Елена. Скорее наоборот…. – успокоила ее Софья Михайловна.
– Скажите, а нельзя ли мне…
– Нет, нельзя! – отрезала Кагарлицкая – Нам с вами пора. Наши друзья находятся недалеко отсюда. Вам нужно только пересечь площадь. Вы идите первой, а я буду немного позже.
– А как я их найду?
– Не беспокойтесь, вы их не сможете не заметить.
Елена глубоко вздохнула и поднялась.
– Должна вам сказать, что слишком много вопросов в деятельности Сообщества решается с помощью секса.
Софья Михайловна с готовностью откликнулась.
– Об чем и речь, Елена Николаевна. Мы и живем с вами в обществе, построенном мужчинами исключительно на основе половых признаков. Наша цель – разрушить такую цивилизацию. Но пока нам приходится бороться за воплощение нашей мечты тем же оружием – ничего не поделаешь! Впрочем, у нас еще будет с вами время для философских обобщений. А сейчас поторопитесь!
…Теперь она стояла перед «Атлантами» и разглядывала их со всей пристрастностью. Мужчины, последовательно испытав при ее появлении радость, смущение, возбуждение и недоумение, уже начали злиться.
– Послушай, Елена, мы устали уже здесь стоять. Позвони, пожалуйста, специалистам.
– В самом деле, сколько можно на нас глазеть. Что мы, произведение искусства что ли?.
Елена Николаевна, скрестив руки на груди, прогуливалась по гаревой дорожке рядом со скульптурной композицией «Ожившие мифы». Она уже несколько минут не могла заговорить с ними, сдерживая острый приступ смеха. Наконец усилием воли она сосредоточилась на цели своего прихода сюда и обратилась к мужчинам с коротким спичем.
– Я вижу, ребята, вы занялись настоящим делом. И выглядите вы как настоящие мужчины, – Векшин и Неволин ощутили острую необходимость надеть на себя штаны. Смущение их было велико, тем более что Елена Николаевна все-таки не выдержала и расхохоталась. Но, правда, быстро справилась с собой. Паша услышал голос Неволина.
– Павел Артемьевич, а тебе никого не напоминает наша Елена Николаевна?
Павел насколько мог, пожал плечами и посмотрел на Елену, ответившую ему долгим и немигающим взглядом.
– Ты что думаешь, и она тоже? – поразился Векшин.
И хотя Неволин не ответил, но джокондовский взгляд Елены Николаевны, убедил Пашу, что догадка чекиста имеет под собой основание.
– Не стоило бы вас освобождать, таких любвеобильных, – сухо сказала «Мона Лиза». – Впрочем, об этом – после. Господин Векшин! Давайте слазьте оттуда, а вам господин Неволин как самому отъявленному фантазеру придется еще постоять.
– Не сойду я с этого места без Сергея, – наотрез отказался выполнять распоряжение Елены Павел. – Как он все это удержит один?!
– Слазь оттуда, я говорю, – рассердилась Елена Николаевна. – Не серди меня! А за Сергея Ильича не беспокойся, с минуты на минуту ему окажут помощь.
Векшин посмотрел на Неволина. Тот кивнул ему. Паша осторожно опустил руки. Плита над ним не шелохнулась. Держась за поясницу, он спрыгнул на землю с полутораметрового постамента. Сделал шаг навстречу Елене и оглянулся. Увидел на своем обтоптанном месте каменное изваяние мускулистого бородатого мужчины с поднятыми руками. И это не вызвало в нем удивления.
Не удивился Векшин и тому, что на постаменте Неволина, рядом с ним самим, находился еще один человек. Это была женщина. И не просто женщина, а Софья Кагарлицкая. Она обвила шею Неволина руками, приникла к нему всем телом и положила голову на плечо. Глаза у Сергея были закрыты. Но, судя по напрягшимся мускулам рук и ног, вряд ли он заснул. Софья повернула голову в сторону Векшина и подмигнула ему.
Векшин сказал «тьфу!» и отвернулся. В то же мгновение он обнаружил, что находится не на городской площади, а в гостиничном номере. И, кажется, не в своем, судя по аромату духов. Из ванной комнаты слышался плеск воды. Наученный горьким опытом, Векшин на цыпочках подошел к ванной и неслышно приоткрыл дверь и увидел… женщину, кого же еще! Но разглядеть ее не успел, потому что в этот момент кто-то вцепился ему в ногу.
Сердитый и пузатый щенок вонзил зубы в штанину Векшина («Я в брюках! Слава богу!») и с увлечением вертел башкой из стороны в сторону. Паша схватил его за шкирку и приблизил к лицу. Пес сначала взвизгнул, но потом щенячий дискант перешел в рычание.
– Крестничек! Так-то ты меня встречаешь, паршивец!
– Цезарь! Иди сюда, маленький! – Лена вышла из ванной в белоснежном халате с гладко зачесанными назад волосами и была похожа сейчас на девочку-подростка с чуть оттопыренными ушами.
Она отняла у Векшина щенка, и он тут же исхитрился лизнуть ее в нос. Векшин погладил его. Почувствовав расположение хозяйки к этому человеку, Цезарь больше не рычал и даже вильнул хвостом.
– Наверное, я должен тебя отблагодарить? – спросил Векшин.
– Наверное… – прислонилась Елена к стене.
Он придвинулся к ней вплотную и потянул за пояс халата. Елена остановила его и сказала чуть более насмешливо, чем следовало бы:
– Помылся бы ты, ежик, а то ведь неизвестно, где шлялся всю ночь.
Векшин отодвинулся от нее, а память услужливо предложила картины ночных приключений.
– Ну уж тебе-то наверняка известно, где и с кем, – раздраженно сказал он.
– Жаль только, что не все твои желания в точности исполнились, – в тон ему ответила Елена.
Векшин уже давно научился преодолевать свое смущение одним усилием воли, но сейчас, под внимательным взглядом девочки-подростка, этого не получилось, и он обозлился еще больше.
– Самое главное мое желание теперь: помочь Сергею разогнать ваше осиное гнездо.
– Да-да, и чтобы уже никогда не получать по ушам за обильное слюноотделение при виде каждой мало-мальски смазливой мордашки.
– Стерва! – вырвалось у Векшина.
Ее размашистая пощечина получилась довольно звучной, и возившийся в ногах Цезарь поднял хвост и басовито залаял. Елена Николаевна ойкнула, и ее глаза еще больше потемнели.
Векшин же словно окаменел. И смотрел куда-то в сторону, мимо женщины, только что ощутимо «приласкавшей» его.
– Надо же какая ты у меня… – еле слышно пробормотал Паша. Он смотрел в большое прямоугольное зеркало, висевшее на противоположной стене, в котором отражались все присутствующие в номере. Лена подошла к зеркалу и посмотрела на себя.
– Какая?
Векшин подошел к ней и обнял. Теперь они смотрелись в зеркало оба.
– Иногда полезно взглянуть на женщину, которая тебе нравится, объективно, – сказал Векшин и зарылся лицом в волосы Елены Николаевны.
– Это как? – снова спросила она.
– Это когда ты увидишь ее со стороны, как будто впервые. И, что характерно, особенно хорошо это удается, когда она треснет тебя по физиономии.
Лена опустила голову и проговорила сквозь упавшие на глаза мокрые волосы:
– А ты не доводи до греха…
Векшин повернул ее к себе и поцеловал.
– Колючий… Решительно заявляю тебе, пока ты не примешь ванну…
– Послушай, а ты и вправду колдунья? – прервал ее Векшин – … я не буду больше тебя целовать!
– Но мне же надо знать все о женщине, в номере которой я собираюсь принять душ! – сказал Паша.
– Какой ты зануда! Мы обо всем поговорим с тобой … на чистую голову. Обязательно.
Но в ближайшие часы разговору на эту тему не суждено было состояться, как и любому другому разговору, исключая некоторые слова, восклицания и междометия. Когда запертый в ванной Цезарь уже уснул, обиженный на весь свет, Елена, лежа ничком на кровати, все-таки заговорила с Векшиным. Он глядел в потолок и гладил ее по спине.
– Векшин, а ты помнишь, что я имею право требовать от тебя исполнения желания? – вкрадчиво спросила Елена.
Он приподнялся на локте. Сквозь щели в задвинутых шторах пробивался дневной свет. И лицо Елены было выхвачено из полумрака солнечным лучом примерно так, как снимали красивых актрис кинооператоры пятидесятых годов. Широко распахнутые глаза, тени от ресниц, вопрошающий взгляд. Векшин поцеловал ее в нос:
– Конечно, помню, но об этом чуть позже, о-кей?
– Ол-райт.
Он начал целовать ее в губы, в шею, в грудь, в живот, etc… Когда она вернулась на землю с заоблачных высот, он подождал немного и солидно, насколько позволял только проделанный им «экзерсис», заявил о своей готовности исполнить любое ее желание.
– …Я. А теперь я хочу мороженого с клубникой, – потянувшись, сказала Елена.
Потом посмотрела на несколько озадаченного Пашу и добавила:
– А еще я хочу, чтобы ты никогда не ходил в клуб «Мефисто» и не разговаривал ни с кем из «Сообщества лояльных ведьм»!
– С кем не разговаривал? «Общество ведьм»? Это что, название фильма? Кто снимает?
Елена что-то пробурчала про себя, а потом вскочила на кровати и, завернувшись в простыню, несколько раз подпрыгнула до потолка.
– Так, где же моя клубника с мороженым?!
Он ухватил попрыгунью за ноги и уронил ее на кровать. Оторваться от друг друга они смогли не сразу, а потом, как-то внезапно почувствовав страшный голод, опустошили холодильник Елены Николаевны, умяв все, что только нашли: творог, минералку, сосиски и шпроты. Потом Векшин позвонил на студию, сообщил Елене об окончании съемочного периода картины «Другая жизнь» и предложил отметить это событие потрясающим сексом, потом они, насколько могли, воплотили эту идею в жизнь… Короче говоря, исполнять желание своей женщины Павел вышел уже только под вечер. Он спустился в ресторан, подошел к барной стойке и заказал себе коньяк (заветная фляжечка была пуста уже вторую неделю) и мороженое.
Он шел к лифту в превосходном настроении и даже портье – препротивной толстой даме – ему захотелось сказать что-нибудь приятное, но она окликнула его сама.
– Господин Векшин?
– Он самый.
– Вам просили передать, как только вы появитесь… «в непосредственной близости», – запнувшись, процитировала она, и довольная своей памятью, протянула Паше конверт.
Он уже несколько лет не получал ни от кого писем, кроме уведомлений с телефонной станции о просроченных платежах, поэтому удивился чрезвычайно. Это был простой конверт с краткой надписью: «П. А.Векшину. Вскрыть немедленно».
«…Паша, дорогой! Если ты читаешь это письмо, значит, моя предосторожность была не излишней. Написать его меня вынудили нешуточные опасения за судьбу расследования, к которому ты подключился на днях. Здесь два варианта: либо ты получил весточку от перестраховщика, и мы вместе посмеемся над ней через несколько часов, либо…
Дело в том, Паша, в этой командировке со мной происходят какие-то странные вещи, абсолютно несвойственные моему характеру и образу жизни. То я проведу ночь в алкогольных излияниях и встречу рассвет с бутылкой пива в руке, то дам по шее какому-то местному фраеру, который без очереди лезет в такси, то начну воображать какие-то сексуальные оргии с собственным участием и не могу остановиться в своих фантазиях. И таких странностей накопилось уже довольно много. А если вспомнить еще и мое домашнее приключение – помнишь, я тебе о нем рассказывал – то картина в целом получается удручающая.
На самом деле, Павел Артемьевич, я не исключаю того, что нахожусь под прямым воздействием тех самых сил, о которых мы с тобой не раз говорили. Не исключаю также и того, что в дальнейшем какие-то радикальные перемены могут произойти со мной в личностном плане. Я имею в виду характер, память, привычки, мироощущение… Вряд ли что-то угрожает моей жизни и здоровью. Эти дамы действуют иначе. Словом, Паша, если со мной произойдет что-то, благодаря чему я не смогу закончить дело, постарайся сделать это своими силами. Или найди людей, которые подключатся к расследованию. Уверен, ты понимаешь, как это важно…»
– Что с вами, господин Векшин? – громко спросила его портье. Векшин так и стоял, держа в одной руке вазочку с мороженым, в другой – развернутое письмо.
– Нет-нет, все в порядке… – он присел на стоящий в фойе диванчик и поставил вазочку на низкий столик с гнутыми ножками.
«Не исключаю, Паша, что и ты можешь оказаться объектом их воздействия. Будь осторожнее, дружище! На всякий случай, еще раз восстановлю для тебя общую хронологию событий. Итак, полгода назад в нашем городе…»
Векшин дочитал это необычное послание, яростно потер подбородок и резко поднялся. Не стал дожидаться лифта, а через две-три ступеньки ринулся вверх по лестнице. Он протянул Елене мороженое с самым серьезным видом.
– Что-то случилось?
– Случилось. Шесть лет назад. Видишь ли, Елена…
Она ухватила слишком большой кусок мороженого и зажмурилась от ломоты в зубах.
– …мне сейчас надо уйти по одному важному делу. И я хочу сказать тебе… Одним словом, ты очень нужна мне, Елена Николаевна!
Лена открыла глаза и закашлялась. В ванной залаял проснувшийся и требующий справедливости Цезарь.
– Надо собаку освободить, – сказала она, но когда Павел повернулся чтобы подойти к ванной, остановила его. Покусала верхнюю губу. – Подожди, значит, ты без меня не можешь?
– Я без тебя могу, но не хочу! Такая постановка вопроса тебя устраивает? – ответил Векшин.
– Меня? Устраивает!
– Значит так, вот деньги. Купи псу что-нибудь пожрать и передай ему, что я его усыновляю.
– А я?
– И тебя удочеряю. Хотя нет… Я скоро приду. Ты меня жди. И думай над моим предложением относительно Цезаревой судьбы. И своей.
– Хорошо. Я буду смотреть телевизор и думать.
– Нет, телевизор тебя будет отвлекать. Ты просто так подумай, ладно?
Лена часто-часто закивала. Он поцеловал ее в холодный нос и вышел. Задумалась Елена. «Ну, вот и все, игра окончена, кажется. Да здравствует новая жизнь и новые ощущения!.. Но от этой мысли почему-то не стало радостно, а на душе заскребли противные кошки. И очень захотелось спрятаться от своих лояльных коллег под мышку к Паше Векшину.»
ХХI. Место встречи изменять нет смысла
– «Ты мне нужна»! Но у этой фразы совершенно иной смысл. А дальше? «Я без тебя могу, но не хочу!» Это уже форменная пародия на текст нашего задания!
– Но ведь в принципе-то она своей цели достигла: он в ней заинтересован и жить без нее не может.
– Не хочет!
– Ну, да, я согласна, что это немного разные глаголы, но Елена полностью подтвердила, что она наш человек.
– Я предполагаю пригласить ее на собеседование, где мы все и решим.
Последнюю фразу и услышал Векшин, войдя без стука в Розовый кабинет, где проходило совещание Коллегиального совета «Сообщества лояльных ведьм».
– Вот и я к вам на собеседование, – заявил он, не поздоровавшись. Он закончил свое стремительное движение в двух сантиметрах от стола, по разные стороны которого расположился триумвират – белокурая, рыжая и темноволосая дамы.
– Только я без приглашения, – добавил он. – Но ничего, будем считать, что это я вас пригласил.
Несмотря на порядочный кавардак, сопутствующий ремонту в остальных помещениях клуба, Розовый кабинет полностью сохранил свою роскошь в обстановке и сервировке стола. Дамы были в традиционной униформе – открытых вечерних платьях. Никто из них не выказал особого беспокойства по поводу появления незваного гостя, хотя ему, чтобы проникнуть сюда, пришлось «убеждать» в необходимости своего присутствия карлика-швейцара, посаженного на строительные леса, и здорового парня в черном костюме, сейчас приходившего в себя от сильнейшего удара между ног.
– Где Неволин? – спросил Векшин, пододвинув к себе стул. – Что вы с ним сделали?
Это были первый и второй вопросы собеседования, которое он начал не откладывая.
– Господин Векшин, кажется? – откликнулась рыжеволосая дама. – Давненько мы с вами не виделись.
– Лариса Андреевна, я задал вам вопрос, – сказал Векшин – В ваших интересах ответить на него быстро и четко.
– Вы присядьте все-таки. Мы сейчас как раз ждем человека, о котором вы спрашивайте. Он будет буквально через несколько секунд, – мягко ответили ему.
Векшин, следовательский опыт которого равнялся нулю, немного растерялся: подозреваемые совсем не пытались отпираться и изворачиваться.
– Выпьете чего-нибудь? – участливо спросила белокурая дама. А хорошо знакомая ему брюнетка пригласила официанта.
Векшин услышал едва слышные шаги за спиной: халдей подошел сбоку и чуть позади от него. Он протянул к Паше темную бутылку и сказал знакомым голосом:
– Рекомендую. Бордо урожая пятьдесят девятого года.
Векшин поднял глаза: перед ним стоял майор Неволин. Он был одет в черный костюм и белую рубашку. Галстук-бабочка на шее делала его еще более подтянутым и моложавым.
– Твою мать! Серега, ты чем это здесь занимаешься?
– У меня новая работа, Паша. И новая жизнь, – ответил Неволин. Он отнюдь не казался смущенным. Удивлению Векшина, быстро перешедшему в негодование, не было предела.
– Сергей Ильич подал рапорт об отставке по семейным обстоятельства, и через … семь минут он будет подписан высшим начальством.
– Каким обстоятельствам? – спросил Векшин, не отрывая глаз от по-прежнему невозмутимого лица без семи минут отставного офицера. – Ты же не женат, Серега!
– Теперь мы его семья, – медленно и весомо проговорила Лариса Андреевна.
Векшин ошеломленно посмотрел на нее, снова перевел глаза на Неволина.
– Ты-то чего молчишь?
– Так вы попробуете вина? – переспросил тот. – Может быть, у вас будут какие-то другие пожелания?
– Есть одно. А не пошел бы ты…
Свежеиспеченный официант кивнул, развернулся через левое плечо и скрылся за портьерами.
– С приобретением вас, милостивые государыни! – обратился Векшин к присутствующим. – Но меня вам так просто не взять, спятившие бабенки!
Он сделал попытку подняться с места, но не смог встать. Ноги как будто одеревенели, и по всему телу разлилась вяжущая слабость.
– А ну прекратить, дьявольское отродье!
– Не любите вы женщин, Павел Артемьевич, – заметила брюнетка, пытаясь насадить на вилку, ускользающую от нее оливку.
– Вот как раз женщин-то я люблю больше всего на свете, – прорычал Векшин в ответ и почувствовал, что стало немного легче. – А ненавижу больше всего баб, переставших быть женщинами. Вы, милые дамы, совершаете тяжкое преступление, которое должно наказываться примерно и публично. Вы уничтожили женственность в себе и хотите, чтобы ее лишились все без исключения женщины на свете.
– Это за что же нас наказывать? За то, что мы отказываемся следовать чисто мужскому представлению о женской участи? «На кухню и плакать» – так, кажется, это звучит, а Павел Артемьевич? – зло и отрывисто проговорила Лариса Андреевна, отбросив светское радушие.
– Именно. Плакать и капризничать, готовить блинчики и гладить брюки, а также быть нежной, доброй и обольстительной. А не командовать спецназом, толкать ядро и поднимать штангу. Любить мороженое с клубникой, красивое белье и бордовые розы. Много всего надо, чтобы быть женщиной…
– Довольно большой список, не находите? Особенно, если учесть, что частенько такая вот идеальная женщина, проведя ночь с настоящим мужчиной, получает от него на утро прохладный поцелуй и брошенное мимоходом предложение как-нибудь увидеться… – вступила в разговор Марина Аркадьевна с уже отловленной оливкой.
Удар был точный, и Векшин почти потерял сознание от нового приступа слабости. Еле слышно проговорил:
– Я пропустил еще одно важное женское качество: умение ждать.
Дамы переглянулись.
– Мы понимаем, господин Векшин, что ваши взгляды на жизнь, ваш характер, ваш пол, наконец, вряд ли позволят вам согласиться с теми принципами, которые мы исповедуем. Но если вы найдете в себе смелость прийти к нам в воскресенье по адресу…
– Никаких сборищ под эгидой лояльных ведьм больше не будет! Хватит вам морочить людям головы! – повысил голос Векшин.
– Ну, нет, Павел Векшин, так мы с вами не договоримся, – укоризненно покачала головой Лариса Андреевна.
– А я и не собираюсь с вами ни о чем договариваться. И еще: оставьте в покое Елену Тихонову, а не то я такой шабаш устрою, что «Мастер и Маргарита» вам производственным романом покажется.
– Да-с, мы с Михаилом Афанасьевичем когда-то не поняли друг друга … А сейчас и с вами общего языка никак не найдем, – печально сказала рыжеволосая ведьма, но глаза у нее загорелись веселым огнем.
– А вам не кажется, что Елена сама должна сделать выбор, господин Векшин? – ядовито добавила ее белокурая соседка, в глазах которой также засиял необычный свет.
– Павел, да вы расслабьтесь. Скоро все закончится. Мы уже не будем казаться вам этакими злобными монстрами. И вы помиритесь с вашим товарищем, – мягко проворковала брюнетка, сидящая ближе всех к Векшину, погладила его по руке и обволокла светящимся взглядом.
Векшин снова почувствовал, как отнимаются ноги и он постепенно превращается в аморфное существо. Веки отяжелели, под перекрестными взглядами трех «настоящих» женщин он с трудом удерживал уплывающее от него сознание.
– Не сметь! – раздалось вдруг среди таинства и колдовства. Огромная люстра угрожающе закачалась, зазвенели бокалы, и самопроизвольно откупорилась бутылка шампанского. Нарушительницей спокойствия в Розовом кабинете оказалась не кто иная, как Елена Николаевна Тихонова собственной персоной. Она стояла немного позади неподвижного Векшина и, прижав подбородок к груди, с вызовом смотрела на своих экзаменаторов. После того, как в гардеробе она повстречала Сергея Неволина в его теперешнем статусе, а в Розовом кабинете замаячила векшинская спина, ее чуть ли не затрясло от желания разнести на щепки все заведение.
– А мы как раз хотели пригласить вас на собеседование, – сказала Лариса Андреевна. – Как вы здесь оказались, Елена?
– Но ведь в принципе-то она своей цели достигла: он в ней заинтересован и жить без нее не может.
– Не хочет!
– Ну, да, я согласна, что это немного разные глаголы, но Елена полностью подтвердила, что она наш человек.
– Я предполагаю пригласить ее на собеседование, где мы все и решим.
Последнюю фразу и услышал Векшин, войдя без стука в Розовый кабинет, где проходило совещание Коллегиального совета «Сообщества лояльных ведьм».
– Вот и я к вам на собеседование, – заявил он, не поздоровавшись. Он закончил свое стремительное движение в двух сантиметрах от стола, по разные стороны которого расположился триумвират – белокурая, рыжая и темноволосая дамы.
– Только я без приглашения, – добавил он. – Но ничего, будем считать, что это я вас пригласил.
Несмотря на порядочный кавардак, сопутствующий ремонту в остальных помещениях клуба, Розовый кабинет полностью сохранил свою роскошь в обстановке и сервировке стола. Дамы были в традиционной униформе – открытых вечерних платьях. Никто из них не выказал особого беспокойства по поводу появления незваного гостя, хотя ему, чтобы проникнуть сюда, пришлось «убеждать» в необходимости своего присутствия карлика-швейцара, посаженного на строительные леса, и здорового парня в черном костюме, сейчас приходившего в себя от сильнейшего удара между ног.
– Где Неволин? – спросил Векшин, пододвинув к себе стул. – Что вы с ним сделали?
Это были первый и второй вопросы собеседования, которое он начал не откладывая.
– Господин Векшин, кажется? – откликнулась рыжеволосая дама. – Давненько мы с вами не виделись.
– Лариса Андреевна, я задал вам вопрос, – сказал Векшин – В ваших интересах ответить на него быстро и четко.
– Вы присядьте все-таки. Мы сейчас как раз ждем человека, о котором вы спрашивайте. Он будет буквально через несколько секунд, – мягко ответили ему.
Векшин, следовательский опыт которого равнялся нулю, немного растерялся: подозреваемые совсем не пытались отпираться и изворачиваться.
– Выпьете чего-нибудь? – участливо спросила белокурая дама. А хорошо знакомая ему брюнетка пригласила официанта.
Векшин услышал едва слышные шаги за спиной: халдей подошел сбоку и чуть позади от него. Он протянул к Паше темную бутылку и сказал знакомым голосом:
– Рекомендую. Бордо урожая пятьдесят девятого года.
Векшин поднял глаза: перед ним стоял майор Неволин. Он был одет в черный костюм и белую рубашку. Галстук-бабочка на шее делала его еще более подтянутым и моложавым.
– Твою мать! Серега, ты чем это здесь занимаешься?
– У меня новая работа, Паша. И новая жизнь, – ответил Неволин. Он отнюдь не казался смущенным. Удивлению Векшина, быстро перешедшему в негодование, не было предела.
– Сергей Ильич подал рапорт об отставке по семейным обстоятельства, и через … семь минут он будет подписан высшим начальством.
– Каким обстоятельствам? – спросил Векшин, не отрывая глаз от по-прежнему невозмутимого лица без семи минут отставного офицера. – Ты же не женат, Серега!
– Теперь мы его семья, – медленно и весомо проговорила Лариса Андреевна.
Векшин ошеломленно посмотрел на нее, снова перевел глаза на Неволина.
– Ты-то чего молчишь?
– Так вы попробуете вина? – переспросил тот. – Может быть, у вас будут какие-то другие пожелания?
– Есть одно. А не пошел бы ты…
Свежеиспеченный официант кивнул, развернулся через левое плечо и скрылся за портьерами.
– С приобретением вас, милостивые государыни! – обратился Векшин к присутствующим. – Но меня вам так просто не взять, спятившие бабенки!
Он сделал попытку подняться с места, но не смог встать. Ноги как будто одеревенели, и по всему телу разлилась вяжущая слабость.
– А ну прекратить, дьявольское отродье!
– Не любите вы женщин, Павел Артемьевич, – заметила брюнетка, пытаясь насадить на вилку, ускользающую от нее оливку.
– Вот как раз женщин-то я люблю больше всего на свете, – прорычал Векшин в ответ и почувствовал, что стало немного легче. – А ненавижу больше всего баб, переставших быть женщинами. Вы, милые дамы, совершаете тяжкое преступление, которое должно наказываться примерно и публично. Вы уничтожили женственность в себе и хотите, чтобы ее лишились все без исключения женщины на свете.
– Это за что же нас наказывать? За то, что мы отказываемся следовать чисто мужскому представлению о женской участи? «На кухню и плакать» – так, кажется, это звучит, а Павел Артемьевич? – зло и отрывисто проговорила Лариса Андреевна, отбросив светское радушие.
– Именно. Плакать и капризничать, готовить блинчики и гладить брюки, а также быть нежной, доброй и обольстительной. А не командовать спецназом, толкать ядро и поднимать штангу. Любить мороженое с клубникой, красивое белье и бордовые розы. Много всего надо, чтобы быть женщиной…
– Довольно большой список, не находите? Особенно, если учесть, что частенько такая вот идеальная женщина, проведя ночь с настоящим мужчиной, получает от него на утро прохладный поцелуй и брошенное мимоходом предложение как-нибудь увидеться… – вступила в разговор Марина Аркадьевна с уже отловленной оливкой.
Удар был точный, и Векшин почти потерял сознание от нового приступа слабости. Еле слышно проговорил:
– Я пропустил еще одно важное женское качество: умение ждать.
Дамы переглянулись.
– Мы понимаем, господин Векшин, что ваши взгляды на жизнь, ваш характер, ваш пол, наконец, вряд ли позволят вам согласиться с теми принципами, которые мы исповедуем. Но если вы найдете в себе смелость прийти к нам в воскресенье по адресу…
– Никаких сборищ под эгидой лояльных ведьм больше не будет! Хватит вам морочить людям головы! – повысил голос Векшин.
– Ну, нет, Павел Векшин, так мы с вами не договоримся, – укоризненно покачала головой Лариса Андреевна.
– А я и не собираюсь с вами ни о чем договариваться. И еще: оставьте в покое Елену Тихонову, а не то я такой шабаш устрою, что «Мастер и Маргарита» вам производственным романом покажется.
– Да-с, мы с Михаилом Афанасьевичем когда-то не поняли друг друга … А сейчас и с вами общего языка никак не найдем, – печально сказала рыжеволосая ведьма, но глаза у нее загорелись веселым огнем.
– А вам не кажется, что Елена сама должна сделать выбор, господин Векшин? – ядовито добавила ее белокурая соседка, в глазах которой также засиял необычный свет.
– Павел, да вы расслабьтесь. Скоро все закончится. Мы уже не будем казаться вам этакими злобными монстрами. И вы помиритесь с вашим товарищем, – мягко проворковала брюнетка, сидящая ближе всех к Векшину, погладила его по руке и обволокла светящимся взглядом.
Векшин снова почувствовал, как отнимаются ноги и он постепенно превращается в аморфное существо. Веки отяжелели, под перекрестными взглядами трех «настоящих» женщин он с трудом удерживал уплывающее от него сознание.
– Не сметь! – раздалось вдруг среди таинства и колдовства. Огромная люстра угрожающе закачалась, зазвенели бокалы, и самопроизвольно откупорилась бутылка шампанского. Нарушительницей спокойствия в Розовом кабинете оказалась не кто иная, как Елена Николаевна Тихонова собственной персоной. Она стояла немного позади неподвижного Векшина и, прижав подбородок к груди, с вызовом смотрела на своих экзаменаторов. После того, как в гардеробе она повстречала Сергея Неволина в его теперешнем статусе, а в Розовом кабинете замаячила векшинская спина, ее чуть ли не затрясло от желания разнести на щепки все заведение.
– А мы как раз хотели пригласить вас на собеседование, – сказала Лариса Андреевна. – Как вы здесь оказались, Елена?