Страница:
Света в окнах не было, и даже портик оставался неосвещенным, и это показалось Босху странным. Если Элайаса ждали дома, то почему для него не включили свет?
Стоявший на подъездной дорожке автомобиль не был ни «порше», ни «вольво», а всего-навсего стареньким, но свежевыкрашенным «камаро» с хромированными дисками. Дверь расположенного справа от дома гаража на две машины была закрыта. Частин поставил свой «ЛТД» рядом с «камаро» и заглушил мотор.
– Хорошая машина. Я бы не оставил такую на ночь без присмотра. Даже в этом квартале. Слишком близко от джунглей. – Он потянулся к дверце.
– Секунду!
Босх достал телефон, снова позвонил в диспетчерскую и попросил уточнить адрес Элайаса. Все совпадало. Он попросил проверить номера на «камаро». Машина была зарегистрирована на имя Мартина Лютера Кинга Элайаса, восемнадцати лет. Босх поблагодарил диспетчера и отключился.
– Ну что, попали куда надо? – поинтересовался Частин.
– Похоже, да. «Камаро», наверное, принадлежит его сыну. Но похоже, папочку домой никто не ждет.
Босх открыл дверцу и вышел из машины. Частин последовал его примеру. Подойдя ближе к двери, Босх заметил тускло мерцающую в темноте кнопку звонка, нажал ее и услышал резкий звон, разнесшийся по притихшему дому.
Ждать пришлось долго, и Босх звонил еще дважды, прежде чем над ними вспыхнул свет, а из-за двери донесся женский голос, сонный, но встревоженный:
– В чем дело?
– Миссис Элайас? Мы из полиции. Нам нужно поговорить с вами.
– Полиция? Что вам надо?
– Дело касается вашего мужа, мэм. Мы можем войти?
– Прежде покажите мне ваши удостоверения.
Босх достал значок и уже поднял руку, но тут заметил, что в двери нет «глазка».
– Повернитесь, – сказал женский голос. – К колонне.
Полицейские повернулись и увидели установленную на одной из колонн камеру. Босх подошел к ней и показал значок.
– Видите? – громко спросил он.
Дверь открылась, и в проеме показалась женщина в белом халате и повязанном вокруг головы шелковом шарфе.
– Кричать не обязательно, – сказала она.
– Извините.
Она стояла, придерживая ногой дверь, однако отнюдь не торопилась приглашать их в дом.
– Говарда нет. Что вам нужно?
– Мы можем войти, миссис Элайас? Нам надо…
– Нет, вы не войдете в мой дом. Это мой дом. Здесь никогда не было ни одного полицейского. Говард не желает вас здесь видеть. И я тоже. Чего вы хотите? С Говардом что-то случилось?
– Э… боюсь, что да, мэм. Будет лучше, если вы все же…
– О Боже! – пронзительно крикнула женщина. – Вы убили его! Ваши люди все-таки добрались до него!
– Миссис Элайас, – начал Босх, коря себя за отсутствие предусмотрительности. Именно такого поворота дела и следовало ожидать. – Нам нужно сесть и поговорить…
На сей раз его прервал уже не крик, а протяжный звериный рык, вырвавшийся из ее груди. Голова женщины упала на грудь, и сама она прислонилась к двери. Босх подумал, что хозяйка дома сейчас рухнет на землю, и протянул руку, чтобы взять ее за плечо, но она отшатнулась, словно какое-то чудовище попыталось схватить ее своими щупальцами.
– Нет! Нет! Не прикасайтесь ко мне! Вы… вы… убийцы! Убийцы! Вы убили моего Говарда. Говард!
Последнее слово эхом разнеслось по всему кварталу. Босх оглянулся – его не удивило бы, если бы за спиной уже стояла молчаливая толпа зевак. Он понимал, что женщину нужно как-то успокоить, отвести в дом.
Крики не стихали. Частин, словно парализованный разворачивающейся перед ним сценой, застыл рядом.
Босх уже собрался было повторить попытку, когда позади женщины возник молодой человек, который и обнял ее за плечи.
– Ма? Что? Что случилось?
Миссис Элайас повернулась и едва не упала на него.
– Мартин! Мартин, они убили его! Твоего отца!
Мартин Элайас поднял голову, и его взгляд прожег Босха. Рот юноши приоткрылся, образуя ужасное «О», выражавшее одновременно шок и боль, то «О», которое Босх видел слишком много раз. Он понял, что допустил ошибку. Сюда, в дом Элайаса, нужно было послать Райдер или Эдгара. Лучше Райдер. Она умела успокаивать. Ее сочувствие и цвет кожи произвели бы совсем другой эффект.
– Сынок, – сказал Частин, приходя наконец в себя, – нам нужно кое-что выяснить. Мы войдем и поговорим о случившемся.
– Не называйте меня сынком. Я вам не сынок.
– Мистер Элайас, – с нажимом заговорил Босх, и все, включая Частина, посмотрели на него. – Мартин, – продолжил он уже более мягко. – Вам нужно позаботиться о матери. Мы должны рассказать вам о том, что произошло, и задать несколько вопросов. Чем дольше мы будем здесь стоять, ругаться и кричать, тем хуже будет вашей матери.
Он замолчал. Женщина спрятала лицо на груди сына и заплакала. Мартин отступил, уводя ее с собой, и полицейские смогли наконец войти.
Следующие пятнадцать минут Босх и Частин провели с матерью и сыном в уютно обставленной гостиной, рассказывая о том, что удалось узнать полиции, и о ближайших действиях следствия. Босх знал, что эти двое смотрят на них как на пару нацистов, объявивших о намерении расследовать военные преступления, но он знал и то, как важно пройти рутинную процедуру и постараться убедить семью убитого в том, что полиция сделает все возможное для поимки преступника.
– Вы сказали, что это дело рук копов, – произнес в заключение Босх. – В данный момент нам неизвестны мотивы убийства. Пока мы лишь собираем факты. Но как только фаза сбора информации будет завершена, мы перейдем к проверке и анализу данных, и каждый полицейский, у кого могут быть даже малейшие основания для причинения вреда вашему мужу, попадет в поле нашего зрения и подвергнется самой тщательной проверке. Знаю, таких окажется немало. Даю вам слово, мы не пропустим никого.
Мать и сын сидели, обнявшись, на диване, обитом светлой тканью в цветочек. Юноша то и дело закрывал глаза, точно ребенок, надеющийся таким образом избежать наказания. Свалившееся на его плечи бремя оказалось слишком тяжелым. Похоже, до него только теперь стало доходить, что он уже никогда не увидит отца.
– Мы понимаем, как вам нелегко, – негромко продолжил Босх, – поэтому отложим подробную беседу на потом, чтобы не беспокоить вас сейчас. Но есть несколько вопросов, ответив на которые вы могли бы помочь нам.
Возражений не последовало.
– Главный вопрос. Мы не можем понять, почему мистер Элайас оказался на Энджелс-Флайт. Нам нужно знать, где он был…
– Он шел в свою квартиру, – не открывая глаз, сказал Мартин.
– В какую квартиру?
– Недалеко от офиса у отца есть квартира, где он живет в дни суда или когда готовится к процессу.
– И он собирался сегодня остаться там?
– Да. Он провел там всю неделю.
– Иногда он задерживался в офисе допоздна и тогда шел на квартиру, – добавила миссис Элайас.
Босх помолчал, ожидая, что кто-то сообщит что-то еще, но никто ничего не сказал.
– Он вам позвонил и сказал, что останется там на ночь?
– Да, он всегда звонил.
– Когда это случилось? Я имею в виду, во сколько он позвонил?
– Довольно рано. Сказал, что задерживается на работе и что будет работать в субботу и воскресенье. Вы, наверное, знаете, что он готовился к суду в понедельник. Обещал вернуться к ужину в воскресенье.
– Значит, домой вы его не ждали?
– Нет, не ждали, – несколько вызывающе ответила Милли Элайас.
Босх кивнул, как бы показывая, что никакого скрытого смысла в его словах не было, и попросил назвать адрес квартиры. Она находилась в жилом комплексе Плейс, на противоположной от Музея современного искусства стороне Гранд-стрит. Записав адрес, Босх не стал убирать блокнот.
– А теперь, миссис Элайас, пожалуйста, постарайтесь вспомнить как можно точнее, когда вы в последний раз разговаривали с мужем.
– Около шести. Обычно он звонит в это время и говорит, придет к ужину или нет и на сколько человек готовить.
– А вы, Мартин? Когда вы в последний раз говорили с отцом?
Мартин открыл глаза.
– Не знаю. Может, пару дней назад. Да и какая разница, когда я с ним говорил? Вы же знаете, кто это сделал. Кто-то со значком.
Только теперь по лицу его поползли слезы. Босх отвел взгляд. Сейчас он предпочел бы быть где-нибудь в другом месте. Только не здесь.
– Если это дело рук копа, мы найдем его, Мартин. Даю слово. Он не уйдет.
– Да уж, конечно, – не глядя на Босха, ответил юноша. – Слово. А кто, черт возьми, дает это слово?
Босх выдержал паузу, потом продолжил:
– И еще несколько вопросов. У мистера Элайаса есть кабинет здесь, дома?
Мартин покачал головой:
– Нет. Здесь он не работал.
– Хорошо. Следующий вопрос. Упоминал ли он в последние дни или недели кого-то, кто реально угрожал ему? Называл ли какие-то имена?
Мартин снова покачал головой.
– Он только всегда говорил, что рано или поздно копы его достанут. Это они…
Босх кивнул, но не в знак согласия, а лишь констатируя, что понимает точку зрения молодого человека.
– И последнее. На Энджелс-Флайт была также убита женщина. Судя по всему, они не были вместе. Ее имя Каталина Перес. Вам оно что-нибудь говорит?
Взгляд Босха скользнул по лицам обоих, но они не выразили ничего, кроме недоумения. И мать, и сын покачали головами.
– Тогда у меня все. – Он поднялся. – Мы уходим. Но нам или другим детективам еще придется поговорить с вами. Может быть, сегодня. Попозже. – Никакой реакции. – Миссис Элайас, у вас есть фотография мужа, которую мы могли бы взять на время?
Женщина недоуменно посмотрела на него.
– Зачем вам фотография Говарда?
– Возможно, нам придется показывать ее людям в ходе расследования.
– Говарда и так все знают.
– Может быть, но фотография нам все же нужна. На всякий случай. Вы…
– Мартин, принеси альбомы.
Юноша вышел из комнаты. Босх достал из кармана свою визитную карточку и положил на стеклянный кофейный столик.
– Здесь номер моего пейджера. Если вам что-то понадобится… У вас есть семейный священник, которого мы могли бы уведомить?
Милли Элайас снова посмотрела на него.
– Преподобный Таггинс.
Босх кивнул, уже пожалев о сделанном предложении. В гостиную вернулся Мартин с альбомами. Миссис Элайас приняла их от сына и, едва начав перелистывать страницы, снова расплакалась. Фотографий было много, и Босх подумал, что теряет время из-за собственной опрометчивости. Наконец женщина нашла сделанный крупным планом снимок и, решив, что именно он лучше всего подойдет полиции, осторожно вытащила карточку из пластикового кармашка и подала Босху.
– Я получу ее назад?
– Да, мэм. Я прослежу за этим.
Босх кивнул и уже повернул к выходу, размышляя, как бы сделать так, чтобы преподобному Таггинсу позвонил кто-то другой.
– Где мой муж? – внезапно спросила женщина.
Босх повернулся.
– Сейчас его тело в морге. Им занимаются люди из службы коронера. Я дам им ваш номер, и они позвонят, как только закончат.
– А преподобный Таггинс? Не хотите позвонить отсюда?
– Э… нет, мэм. Мы свяжемся с ним из машины. Нам пора.
По пути к двери Босх на секунду остановился в холле у развешанных на стене фотографий Говарда Элайаса. Похоже, адвокат был знаком со всеми заметными представителями черной общины города и многими знаменитостями национального масштаба: Джесси Джексоном, женщиной-конгрессменом Максин Уотерс, актером Эдди Мерфи. На одной он был запечатлен рядом с мэром Ричардом Риорданом и членом городского совета Ройялом Спарксом. Босх знал, что Спаркс нередко пользовался недовольством общественности действиями полиции для достижения собственных политических целей. Теперь политик лишился сильного союзника, однако детектив не сомневался, что Спаркс не преминет употребить убийство Элайаса для достижения своей выгоды. В жизни часто получается так, что к добрым и благородным делам примазываются самые сомнительные прохвосты, хватающиеся за любую возможность порисоваться у микрофона.
Были здесь и семейные фотографии. На нескольких рядом с Элайасом присутствовала жена, на других адвокат представал с сыном. Внимание Босха привлекли две: на первой Говард и Мартин стояли в лодке, держа на руках громадного черного марлина и улыбаясь; на второй они же позировали на фоне картонной мишени в тире. Мишень представляла собой фигуру человека с изрешеченным пулевыми пробоинами лицом Дэрила Гейтса, бывшего начальника полиции, действия которого Элайас неоднократно обжаловал в суде. Босх помнил, какой популярностью пользовались эти мишени, изготовленные одним местным художником в конце срока пребывания Гейтса на высоком посту.
Он наклонился, пытаясь разобрать марку оружия в руках отца и сына, но снимок был слишком мал.
Частин указал на еще одну фотографию: непримиримые противники, Элайас и шеф полиции, улыбались перед камерой друг другу на каком-то официальном мероприятии.
– Мило, да? – прошептал он.
Босх молча кивнул и направился к двери.
– Так всегда, – сказал наконец Босх. – Во всем виноваты вестники беды.
– Не хотел бы я работать в отделе убийств, – заметил Частин. – Понимаю, когда на меня злятся копы, но здесь… дерьмовое занятие.
– Да, сообщать родственникам о смерти близких – за такое браться никто не хочет. Грязная работа – так это у нас называется.
– Грязнее не придумаешь. Чтоб их… Мы пытаемся вычислить, кто шлепнул мужика, а они говорят, что мы же это и сделали. По-твоему, не дерьмо?
– Не стоит принимать все так близко к сердцу, Частин. Они не нас имели в виду. У них несчастье, им плохо, вот и говорят, что в голову придет.
– Ладно, посмотрим. Подождем, что скажет парнишка в шестичасовых новостях. Я таких знаю. От них сочувствия не дождешься. Куда дальше? На место?
– Давай сначала на квартиру. Ты знаешь номер пейджера Деллакроче?
– Не помню. Посмотри в блокноте.
Босх открыл блокнот, нашел нужную страницу, набрал номер и отослал сообщение.
– Что будешь делать с Таггинсом? – спросил Частин. – Уж этот, как только прослышит про убийство, устроит такой спектакль, что мало не покажется.
– Знаю. И думаю.
Как только Милли Элайас упомянула имя преподобного Таггинса, Босх сразу понял, что добром дело не кончится. Во многих общинах пасторы имеют не меньшее влияние на настроение прихожан, чем политики, и именно от них в значительной степени зависит, какой будет реакция на то или иное общественное, культурное или политическое событие. Престон Таггинс возглавлял группу священников, представлявших определенную силу и имевших выход на средства массовой информации, так что он вполне мог как успокоить общину, так и направить ее гнев в нужное русло, вызвав настоящее землетрясение. А потому, имея дело с преподобным, следовало проявлять особую осторожность.
Порывшись в кармане, Босх извлек карточку, которую дал ему Ирвинг, и уже собрался позвонить по одному из указанных на ней номеров, когда телефон запищал сам.
Звонил Деллакроче. Босх назвал ему адрес квартиры Элайаса и распорядился взять еще один ордер, на сей раз на обыск вышеупомянутых апартаментов. Деллакроче выругался, потому что только что поднял судью с постели, когда запросил ордер на обыск офиса. Теперь ему предстояло сделать это еще раз.
– Привыкай, – сказал Босх и дал отбой.
– Что? – поинтересовался Частин.
– Ничего особенного. Обычное дело.
Он набрал номер Ирвинга. Заместитель шефа полиции ответил сразу, назвав не только свое имя, но и должность. Босху показалось странным, что Ирвинг не спит.
– Шеф, это Босх. Вы сказали, что звонить можно в любое…
– Никаких проблем, детектив. Что у вас?
– Только что сообщили обо всем семье. Его жене и сыну. Э… она хочет, чтобы я позвонил священнику.
– И в чем трудность?
– Речь идет о Престоне Таггинсе. Вот я и подумал, что, может быть, это следует сделать кому-то повыше…
– Понимаю. Правильно мыслите. Я сам займусь этим. Доложу шефу. Не исключено, что он пожелает взять Таггинса на себя. Что еще?
– Пока все.
– Спасибо, детектив.
Ирвинг повесил трубку. Частин вопросительно взглянул на Босха и, получив ответ, покачал головой:
– Ну и дело… Чувствую, хлебнем по полной.
– Можешь не сомневаться.
Частин, похоже, хотел добавить что-то еще, но тут зазвонил пейджер Босха. Он проверил номер. Снова звонили не из дома. Опять Грейс Биллетс. Босх обещал связаться с ней, да так и позабыл. Лейтенант ответила после второго гудка.
– Я уж и не надеялась, что вспомнишь.
– Извини. Сначала не мог, потом забыл.
– Так что все-таки происходит? Ирвинг даже не сказал, кто убит, только упомянул, что другие подразделения задействованы не будут.
– Говард Элайас.
– О, черт!.. Гарри… Сочувствую.
– Все в порядке. Справимся.
– Имей в виду, с тебя глаз не спустят. И если это сделал коп, то ситуация просто безнадежная. Как по-твоему, Ирвинг пойдет до конца?
– Пока сказать трудно. Сигналы противоречивые.
– Не можешь говорить свободно?
– Точно.
– Что ж, я получаю такие же. Ирвинг приказал снять твою группу с дежурства, но только до пятницы. Что делать дальше, он решит потом. Если переводить на нормальный язык, то выглядит все так: вы работаете до пятницы, затем возвращаетесь в Голливуд и берете дело с собой, чтобы вести расследование в обычном режиме.
Босх кивнул, но ничего не сказал. Предположение Биллетс совпадало с теми выводами, которые сделал он сам, анализируя решения Ирвинга. Заместитель начальника полиции сформировал большую следственную группу, но, похоже, рассчитывал, что в полную силу она проработает только неделю. Возможно, он надеялся на то, что к тому времени напряжение спадет и дело в конце концов ляжет на полку вместе с другими нераскрытыми преступлениями. Босх подумал, что тут Ирвинг сильно ошибается.
Они поговорили еще несколько минут, прежде чем лейтенант положила трубку, дав напоследок еще одно предупреждение:
– Будь осторожен, Гарри. Если в деле замешан коп, особенно кто-то из ОГУ…
– Что?
– Ничего. Просто будь осторожен.
– Буду.
Он сложил телефон и посмотрел в окно. До Калифорния-Плаза оставалось совсем немного.
– Начальство? – спросил Частин.
– Лейтенант Биллетс. Хотела узнать, что тут у нас.
– Как там у нее с Райдер? Все еще трахают друг дружку?
– Это не мое дело. И не твое.
– Просто спросил.
Они снова замолчали. Вопрос Частина был неприятен Босху. Он знал, таким образом детектив из ОВР дает понять, что знает кое-какие чужие секреты и что если расследование убийства не самая сильная его сторона, то он всегда может предъявить другие козыри. Босх уже пожалел, что позвонил Биллетс из машины в присутствии Частина.
Словно почувствовав напряжение Босха, Частин попытался перевести разговор в менее опасное русло.
– Расскажи-ка о том случае с вареными яйцами. Вокруг только о нем и говорят, а я ничего не знаю.
– Что рассказывать, обычное дело.
– Но я-то не в курсе.
– Нам просто повезло. Может, повезет и теперь.
– Ладно, не скромничай. Интересно все-таки узнать, тем более что сейчас мы вроде как партнеры. Мне нравятся такие случаи. Вдруг твоя удача перейдет и на меня.
– Ладно, слушай. Вызов был обычный. Убийство. Позвонил патрульный, попросил приехать и проверить одну квартиру. Началось с того, что мать одной девушки забеспокоилась, потому что не встретила дочь в аэропорту на рейс до Портленда. Девчонка должна была лететь на свадьбу или что-то еще в этом роде. Семья осталась ждать ее, а мать позвонила в полицию. Квартира на Франклин-роуд, около Ла-Бри. Патрульные приехали туда, взяли управляющего, он открыл дверь. Там ее и нашли. Девчонка была мертва по крайней мере пару дней.
– И что?
– На первый взгляд все выглядело так, будто она приняла какие-то таблетки и перерезала себе вены в ванне.
– Патрульные решили, что имеют дело с самоубийством.
– Точно. В квартире нашли записку, вырванный из блокнота листок. Обычная чушь: жизнь не удалась, все не так, трудно быть одинокой и тому подобное. В общем, довольно грустная, но обычная история.
– И тут появляешься ты…
– Мы поехали туда с Эдгаром, Райдер была в суде. Осмотрелись, ничего подозрительного не обнаружили и уже решили, что все чисто. Меня смутила записка. Блокнот, из которого вырвали страницу, мы так и не смогли найти. Это не вписывалось в картину. То есть отсутствие блокнота не означало, что она не покончила с собой, но это была ниточка, как у нас говорят, хвост. Ну, ты понимаешь, да? Здесь что-то не так.
– И ты решил, что в квартире кто-то побывал и этот кто-то забрал блокнот?
– Может быть. Я тогда не знал, что думать. В общем, мы с Эдгаром взялись за квартиру по-настоящему и обыскали там все.
– И нашли то, что пропустили в первый раз.
– Не пропустили. Эдгар просто не обратил внимания на одну деталь. Я обратил.
– И что же это было?
– В холодильнике на полочке лежали яйца. Ну, и я заметил, что на некоторых стояла дата. Одна и та же. То самое число, когда девчонка собиралась лететь в Портленд.
Босх посмотрел на Частина – никакой реакции. Детектив из ОВР ничего не понял.
– Яйца были вареные. И на них стояла дата. Я взял одно и разбил над раковиной – оно было сварено вкрутую.
– И что?
До него еще не дошло.
– Вероятно, она сварила их в тот же день, когда и купила. А дату поставила для того, чтобы отличить вареные от других. И вот тогда до меня дошло. Человек не станет варить несколько яиц, если знает, что уже не съест их. Зачем готовить что-то впрок, если собираешься покончить с жизнью?
– Другими словами, ты заподозрил неладное.
– Вроде того.
– И понял, что ее убили.
– Эти яйца меняли всю картину. Мы посмотрели на ситуацию с другой точки зрения. Приступили к детальному расследованию. Оно заняло несколько дней, но мы нашли то, что искали. Ее друзья рассказали о парне, который доставлял девушке определенные проблемы. Преследовал, угрожал. Из-за того, что она не согласилась пойти с ним на свидание. Мы порасспрашивали жильцов и в конце концов вышли на управляющего.
– Черт, я должен был догадаться, что без него не обошлось.
– Мы допросили парня, а потом убедили судью выписать ордер на обыск. В его квартире нашли тот самый блокнот, из которого была вырвана страница. Девушка вела дневник и записывала все, что придет в голову. Управляющий нашел страницу, где речь шла о том, как ей тяжело и все такое, вырвал и подложил как предсмертную записку. Нашли у него и некоторые ее веши.
– Они-то ему зачем? Он же мог легко от них избавиться.
– Люди глупы, Частин, вот зачем. Хочешь увидеть умных убийц, смотри телевизор. Он хранил ее вещи, потому что ему и в голову не приходило, что полиция догадается, как было дело. А еще потому, что в блокноте были записи о нем. Девушка писала, что он не дает ей проходу и что его настойчивость, с одной стороны, вроде как льстит ей, а с другой – пугает.
– Когда суд?
– Через пару месяцев.
– Похоже, ему светит вышка.
– Поживем – увидим. Симпсону тоже светила вышка.
– Как он ее убил? Опоил, отволок в ванну и зарезал?
– Парень часто забирался в ее квартиру, когда девушки не было дома. В дневнике есть запись, ей казалось, что она чувствует присутствие постороннего. Она бегала, по три мили каждый день. Этим он и пользовался. В шкафчике у нее хранились болеутоляющие – пару лет назад получила травму, когда играла в рэкетбол. Мы думаем, что он растворил несколько таблеток в пакете с апельсиновым соком, а потом перелил сок в бутылку, что стояла в холодильнике. Парень знал ее привычки, знал, что после пробежки ей нравится посидеть на ступеньках, выпить соку, остыть. Наверное, она поняла, что что-то не так, и попыталась позвать на помощь. А пришел он.
– И конечно, сначала изнасиловал?
Босх покачал головой:
– Похоже, попытался, но не смог.
Пару минут ехали молча.
– Ну, Босх, ты крут, – сказал Частин. – Тебя так просто не объедешь.
– Если бы так.
Глава 7
Стоявший на подъездной дорожке автомобиль не был ни «порше», ни «вольво», а всего-навсего стареньким, но свежевыкрашенным «камаро» с хромированными дисками. Дверь расположенного справа от дома гаража на две машины была закрыта. Частин поставил свой «ЛТД» рядом с «камаро» и заглушил мотор.
– Хорошая машина. Я бы не оставил такую на ночь без присмотра. Даже в этом квартале. Слишком близко от джунглей. – Он потянулся к дверце.
– Секунду!
Босх достал телефон, снова позвонил в диспетчерскую и попросил уточнить адрес Элайаса. Все совпадало. Он попросил проверить номера на «камаро». Машина была зарегистрирована на имя Мартина Лютера Кинга Элайаса, восемнадцати лет. Босх поблагодарил диспетчера и отключился.
– Ну что, попали куда надо? – поинтересовался Частин.
– Похоже, да. «Камаро», наверное, принадлежит его сыну. Но похоже, папочку домой никто не ждет.
Босх открыл дверцу и вышел из машины. Частин последовал его примеру. Подойдя ближе к двери, Босх заметил тускло мерцающую в темноте кнопку звонка, нажал ее и услышал резкий звон, разнесшийся по притихшему дому.
Ждать пришлось долго, и Босх звонил еще дважды, прежде чем над ними вспыхнул свет, а из-за двери донесся женский голос, сонный, но встревоженный:
– В чем дело?
– Миссис Элайас? Мы из полиции. Нам нужно поговорить с вами.
– Полиция? Что вам надо?
– Дело касается вашего мужа, мэм. Мы можем войти?
– Прежде покажите мне ваши удостоверения.
Босх достал значок и уже поднял руку, но тут заметил, что в двери нет «глазка».
– Повернитесь, – сказал женский голос. – К колонне.
Полицейские повернулись и увидели установленную на одной из колонн камеру. Босх подошел к ней и показал значок.
– Видите? – громко спросил он.
Дверь открылась, и в проеме показалась женщина в белом халате и повязанном вокруг головы шелковом шарфе.
– Кричать не обязательно, – сказала она.
– Извините.
Она стояла, придерживая ногой дверь, однако отнюдь не торопилась приглашать их в дом.
– Говарда нет. Что вам нужно?
– Мы можем войти, миссис Элайас? Нам надо…
– Нет, вы не войдете в мой дом. Это мой дом. Здесь никогда не было ни одного полицейского. Говард не желает вас здесь видеть. И я тоже. Чего вы хотите? С Говардом что-то случилось?
– Э… боюсь, что да, мэм. Будет лучше, если вы все же…
– О Боже! – пронзительно крикнула женщина. – Вы убили его! Ваши люди все-таки добрались до него!
– Миссис Элайас, – начал Босх, коря себя за отсутствие предусмотрительности. Именно такого поворота дела и следовало ожидать. – Нам нужно сесть и поговорить…
На сей раз его прервал уже не крик, а протяжный звериный рык, вырвавшийся из ее груди. Голова женщины упала на грудь, и сама она прислонилась к двери. Босх подумал, что хозяйка дома сейчас рухнет на землю, и протянул руку, чтобы взять ее за плечо, но она отшатнулась, словно какое-то чудовище попыталось схватить ее своими щупальцами.
– Нет! Нет! Не прикасайтесь ко мне! Вы… вы… убийцы! Убийцы! Вы убили моего Говарда. Говард!
Последнее слово эхом разнеслось по всему кварталу. Босх оглянулся – его не удивило бы, если бы за спиной уже стояла молчаливая толпа зевак. Он понимал, что женщину нужно как-то успокоить, отвести в дом.
Крики не стихали. Частин, словно парализованный разворачивающейся перед ним сценой, застыл рядом.
Босх уже собрался было повторить попытку, когда позади женщины возник молодой человек, который и обнял ее за плечи.
– Ма? Что? Что случилось?
Миссис Элайас повернулась и едва не упала на него.
– Мартин! Мартин, они убили его! Твоего отца!
Мартин Элайас поднял голову, и его взгляд прожег Босха. Рот юноши приоткрылся, образуя ужасное «О», выражавшее одновременно шок и боль, то «О», которое Босх видел слишком много раз. Он понял, что допустил ошибку. Сюда, в дом Элайаса, нужно было послать Райдер или Эдгара. Лучше Райдер. Она умела успокаивать. Ее сочувствие и цвет кожи произвели бы совсем другой эффект.
– Сынок, – сказал Частин, приходя наконец в себя, – нам нужно кое-что выяснить. Мы войдем и поговорим о случившемся.
– Не называйте меня сынком. Я вам не сынок.
– Мистер Элайас, – с нажимом заговорил Босх, и все, включая Частина, посмотрели на него. – Мартин, – продолжил он уже более мягко. – Вам нужно позаботиться о матери. Мы должны рассказать вам о том, что произошло, и задать несколько вопросов. Чем дольше мы будем здесь стоять, ругаться и кричать, тем хуже будет вашей матери.
Он замолчал. Женщина спрятала лицо на груди сына и заплакала. Мартин отступил, уводя ее с собой, и полицейские смогли наконец войти.
Следующие пятнадцать минут Босх и Частин провели с матерью и сыном в уютно обставленной гостиной, рассказывая о том, что удалось узнать полиции, и о ближайших действиях следствия. Босх знал, что эти двое смотрят на них как на пару нацистов, объявивших о намерении расследовать военные преступления, но он знал и то, как важно пройти рутинную процедуру и постараться убедить семью убитого в том, что полиция сделает все возможное для поимки преступника.
– Вы сказали, что это дело рук копов, – произнес в заключение Босх. – В данный момент нам неизвестны мотивы убийства. Пока мы лишь собираем факты. Но как только фаза сбора информации будет завершена, мы перейдем к проверке и анализу данных, и каждый полицейский, у кого могут быть даже малейшие основания для причинения вреда вашему мужу, попадет в поле нашего зрения и подвергнется самой тщательной проверке. Знаю, таких окажется немало. Даю вам слово, мы не пропустим никого.
Мать и сын сидели, обнявшись, на диване, обитом светлой тканью в цветочек. Юноша то и дело закрывал глаза, точно ребенок, надеющийся таким образом избежать наказания. Свалившееся на его плечи бремя оказалось слишком тяжелым. Похоже, до него только теперь стало доходить, что он уже никогда не увидит отца.
– Мы понимаем, как вам нелегко, – негромко продолжил Босх, – поэтому отложим подробную беседу на потом, чтобы не беспокоить вас сейчас. Но есть несколько вопросов, ответив на которые вы могли бы помочь нам.
Возражений не последовало.
– Главный вопрос. Мы не можем понять, почему мистер Элайас оказался на Энджелс-Флайт. Нам нужно знать, где он был…
– Он шел в свою квартиру, – не открывая глаз, сказал Мартин.
– В какую квартиру?
– Недалеко от офиса у отца есть квартира, где он живет в дни суда или когда готовится к процессу.
– И он собирался сегодня остаться там?
– Да. Он провел там всю неделю.
– Иногда он задерживался в офисе допоздна и тогда шел на квартиру, – добавила миссис Элайас.
Босх помолчал, ожидая, что кто-то сообщит что-то еще, но никто ничего не сказал.
– Он вам позвонил и сказал, что останется там на ночь?
– Да, он всегда звонил.
– Когда это случилось? Я имею в виду, во сколько он позвонил?
– Довольно рано. Сказал, что задерживается на работе и что будет работать в субботу и воскресенье. Вы, наверное, знаете, что он готовился к суду в понедельник. Обещал вернуться к ужину в воскресенье.
– Значит, домой вы его не ждали?
– Нет, не ждали, – несколько вызывающе ответила Милли Элайас.
Босх кивнул, как бы показывая, что никакого скрытого смысла в его словах не было, и попросил назвать адрес квартиры. Она находилась в жилом комплексе Плейс, на противоположной от Музея современного искусства стороне Гранд-стрит. Записав адрес, Босх не стал убирать блокнот.
– А теперь, миссис Элайас, пожалуйста, постарайтесь вспомнить как можно точнее, когда вы в последний раз разговаривали с мужем.
– Около шести. Обычно он звонит в это время и говорит, придет к ужину или нет и на сколько человек готовить.
– А вы, Мартин? Когда вы в последний раз говорили с отцом?
Мартин открыл глаза.
– Не знаю. Может, пару дней назад. Да и какая разница, когда я с ним говорил? Вы же знаете, кто это сделал. Кто-то со значком.
Только теперь по лицу его поползли слезы. Босх отвел взгляд. Сейчас он предпочел бы быть где-нибудь в другом месте. Только не здесь.
– Если это дело рук копа, мы найдем его, Мартин. Даю слово. Он не уйдет.
– Да уж, конечно, – не глядя на Босха, ответил юноша. – Слово. А кто, черт возьми, дает это слово?
Босх выдержал паузу, потом продолжил:
– И еще несколько вопросов. У мистера Элайаса есть кабинет здесь, дома?
Мартин покачал головой:
– Нет. Здесь он не работал.
– Хорошо. Следующий вопрос. Упоминал ли он в последние дни или недели кого-то, кто реально угрожал ему? Называл ли какие-то имена?
Мартин снова покачал головой.
– Он только всегда говорил, что рано или поздно копы его достанут. Это они…
Босх кивнул, но не в знак согласия, а лишь констатируя, что понимает точку зрения молодого человека.
– И последнее. На Энджелс-Флайт была также убита женщина. Судя по всему, они не были вместе. Ее имя Каталина Перес. Вам оно что-нибудь говорит?
Взгляд Босха скользнул по лицам обоих, но они не выразили ничего, кроме недоумения. И мать, и сын покачали головами.
– Тогда у меня все. – Он поднялся. – Мы уходим. Но нам или другим детективам еще придется поговорить с вами. Может быть, сегодня. Попозже. – Никакой реакции. – Миссис Элайас, у вас есть фотография мужа, которую мы могли бы взять на время?
Женщина недоуменно посмотрела на него.
– Зачем вам фотография Говарда?
– Возможно, нам придется показывать ее людям в ходе расследования.
– Говарда и так все знают.
– Может быть, но фотография нам все же нужна. На всякий случай. Вы…
– Мартин, принеси альбомы.
Юноша вышел из комнаты. Босх достал из кармана свою визитную карточку и положил на стеклянный кофейный столик.
– Здесь номер моего пейджера. Если вам что-то понадобится… У вас есть семейный священник, которого мы могли бы уведомить?
Милли Элайас снова посмотрела на него.
– Преподобный Таггинс.
Босх кивнул, уже пожалев о сделанном предложении. В гостиную вернулся Мартин с альбомами. Миссис Элайас приняла их от сына и, едва начав перелистывать страницы, снова расплакалась. Фотографий было много, и Босх подумал, что теряет время из-за собственной опрометчивости. Наконец женщина нашла сделанный крупным планом снимок и, решив, что именно он лучше всего подойдет полиции, осторожно вытащила карточку из пластикового кармашка и подала Босху.
– Я получу ее назад?
– Да, мэм. Я прослежу за этим.
Босх кивнул и уже повернул к выходу, размышляя, как бы сделать так, чтобы преподобному Таггинсу позвонил кто-то другой.
– Где мой муж? – внезапно спросила женщина.
Босх повернулся.
– Сейчас его тело в морге. Им занимаются люди из службы коронера. Я дам им ваш номер, и они позвонят, как только закончат.
– А преподобный Таггинс? Не хотите позвонить отсюда?
– Э… нет, мэм. Мы свяжемся с ним из машины. Нам пора.
По пути к двери Босх на секунду остановился в холле у развешанных на стене фотографий Говарда Элайаса. Похоже, адвокат был знаком со всеми заметными представителями черной общины города и многими знаменитостями национального масштаба: Джесси Джексоном, женщиной-конгрессменом Максин Уотерс, актером Эдди Мерфи. На одной он был запечатлен рядом с мэром Ричардом Риорданом и членом городского совета Ройялом Спарксом. Босх знал, что Спаркс нередко пользовался недовольством общественности действиями полиции для достижения собственных политических целей. Теперь политик лишился сильного союзника, однако детектив не сомневался, что Спаркс не преминет употребить убийство Элайаса для достижения своей выгоды. В жизни часто получается так, что к добрым и благородным делам примазываются самые сомнительные прохвосты, хватающиеся за любую возможность порисоваться у микрофона.
Были здесь и семейные фотографии. На нескольких рядом с Элайасом присутствовала жена, на других адвокат представал с сыном. Внимание Босха привлекли две: на первой Говард и Мартин стояли в лодке, держа на руках громадного черного марлина и улыбаясь; на второй они же позировали на фоне картонной мишени в тире. Мишень представляла собой фигуру человека с изрешеченным пулевыми пробоинами лицом Дэрила Гейтса, бывшего начальника полиции, действия которого Элайас неоднократно обжаловал в суде. Босх помнил, какой популярностью пользовались эти мишени, изготовленные одним местным художником в конце срока пребывания Гейтса на высоком посту.
Он наклонился, пытаясь разобрать марку оружия в руках отца и сына, но снимок был слишком мал.
Частин указал на еще одну фотографию: непримиримые противники, Элайас и шеф полиции, улыбались перед камерой друг другу на каком-то официальном мероприятии.
– Мило, да? – прошептал он.
Босх молча кивнул и направился к двери.
* * *
Отъехав от дома, Частин свернул на автостраду. Детективы молчали. Не так-то легко принести семье трагическую весть, стать свидетелем чужого горя да еще и быть обвиненным в случившемся.– Так всегда, – сказал наконец Босх. – Во всем виноваты вестники беды.
– Не хотел бы я работать в отделе убийств, – заметил Частин. – Понимаю, когда на меня злятся копы, но здесь… дерьмовое занятие.
– Да, сообщать родственникам о смерти близких – за такое браться никто не хочет. Грязная работа – так это у нас называется.
– Грязнее не придумаешь. Чтоб их… Мы пытаемся вычислить, кто шлепнул мужика, а они говорят, что мы же это и сделали. По-твоему, не дерьмо?
– Не стоит принимать все так близко к сердцу, Частин. Они не нас имели в виду. У них несчастье, им плохо, вот и говорят, что в голову придет.
– Ладно, посмотрим. Подождем, что скажет парнишка в шестичасовых новостях. Я таких знаю. От них сочувствия не дождешься. Куда дальше? На место?
– Давай сначала на квартиру. Ты знаешь номер пейджера Деллакроче?
– Не помню. Посмотри в блокноте.
Босх открыл блокнот, нашел нужную страницу, набрал номер и отослал сообщение.
– Что будешь делать с Таггинсом? – спросил Частин. – Уж этот, как только прослышит про убийство, устроит такой спектакль, что мало не покажется.
– Знаю. И думаю.
Как только Милли Элайас упомянула имя преподобного Таггинса, Босх сразу понял, что добром дело не кончится. Во многих общинах пасторы имеют не меньшее влияние на настроение прихожан, чем политики, и именно от них в значительной степени зависит, какой будет реакция на то или иное общественное, культурное или политическое событие. Престон Таггинс возглавлял группу священников, представлявших определенную силу и имевших выход на средства массовой информации, так что он вполне мог как успокоить общину, так и направить ее гнев в нужное русло, вызвав настоящее землетрясение. А потому, имея дело с преподобным, следовало проявлять особую осторожность.
Порывшись в кармане, Босх извлек карточку, которую дал ему Ирвинг, и уже собрался позвонить по одному из указанных на ней номеров, когда телефон запищал сам.
Звонил Деллакроче. Босх назвал ему адрес квартиры Элайаса и распорядился взять еще один ордер, на сей раз на обыск вышеупомянутых апартаментов. Деллакроче выругался, потому что только что поднял судью с постели, когда запросил ордер на обыск офиса. Теперь ему предстояло сделать это еще раз.
– Привыкай, – сказал Босх и дал отбой.
– Что? – поинтересовался Частин.
– Ничего особенного. Обычное дело.
Он набрал номер Ирвинга. Заместитель шефа полиции ответил сразу, назвав не только свое имя, но и должность. Босху показалось странным, что Ирвинг не спит.
– Шеф, это Босх. Вы сказали, что звонить можно в любое…
– Никаких проблем, детектив. Что у вас?
– Только что сообщили обо всем семье. Его жене и сыну. Э… она хочет, чтобы я позвонил священнику.
– И в чем трудность?
– Речь идет о Престоне Таггинсе. Вот я и подумал, что, может быть, это следует сделать кому-то повыше…
– Понимаю. Правильно мыслите. Я сам займусь этим. Доложу шефу. Не исключено, что он пожелает взять Таггинса на себя. Что еще?
– Пока все.
– Спасибо, детектив.
Ирвинг повесил трубку. Частин вопросительно взглянул на Босха и, получив ответ, покачал головой:
– Ну и дело… Чувствую, хлебнем по полной.
– Можешь не сомневаться.
Частин, похоже, хотел добавить что-то еще, но тут зазвонил пейджер Босха. Он проверил номер. Снова звонили не из дома. Опять Грейс Биллетс. Босх обещал связаться с ней, да так и позабыл. Лейтенант ответила после второго гудка.
– Я уж и не надеялась, что вспомнишь.
– Извини. Сначала не мог, потом забыл.
– Так что все-таки происходит? Ирвинг даже не сказал, кто убит, только упомянул, что другие подразделения задействованы не будут.
– Говард Элайас.
– О, черт!.. Гарри… Сочувствую.
– Все в порядке. Справимся.
– Имей в виду, с тебя глаз не спустят. И если это сделал коп, то ситуация просто безнадежная. Как по-твоему, Ирвинг пойдет до конца?
– Пока сказать трудно. Сигналы противоречивые.
– Не можешь говорить свободно?
– Точно.
– Что ж, я получаю такие же. Ирвинг приказал снять твою группу с дежурства, но только до пятницы. Что делать дальше, он решит потом. Если переводить на нормальный язык, то выглядит все так: вы работаете до пятницы, затем возвращаетесь в Голливуд и берете дело с собой, чтобы вести расследование в обычном режиме.
Босх кивнул, но ничего не сказал. Предположение Биллетс совпадало с теми выводами, которые сделал он сам, анализируя решения Ирвинга. Заместитель начальника полиции сформировал большую следственную группу, но, похоже, рассчитывал, что в полную силу она проработает только неделю. Возможно, он надеялся на то, что к тому времени напряжение спадет и дело в конце концов ляжет на полку вместе с другими нераскрытыми преступлениями. Босх подумал, что тут Ирвинг сильно ошибается.
Они поговорили еще несколько минут, прежде чем лейтенант положила трубку, дав напоследок еще одно предупреждение:
– Будь осторожен, Гарри. Если в деле замешан коп, особенно кто-то из ОГУ…
– Что?
– Ничего. Просто будь осторожен.
– Буду.
Он сложил телефон и посмотрел в окно. До Калифорния-Плаза оставалось совсем немного.
– Начальство? – спросил Частин.
– Лейтенант Биллетс. Хотела узнать, что тут у нас.
– Как там у нее с Райдер? Все еще трахают друг дружку?
– Это не мое дело. И не твое.
– Просто спросил.
Они снова замолчали. Вопрос Частина был неприятен Босху. Он знал, таким образом детектив из ОВР дает понять, что знает кое-какие чужие секреты и что если расследование убийства не самая сильная его сторона, то он всегда может предъявить другие козыри. Босх уже пожалел, что позвонил Биллетс из машины в присутствии Частина.
Словно почувствовав напряжение Босха, Частин попытался перевести разговор в менее опасное русло.
– Расскажи-ка о том случае с вареными яйцами. Вокруг только о нем и говорят, а я ничего не знаю.
– Что рассказывать, обычное дело.
– Но я-то не в курсе.
– Нам просто повезло. Может, повезет и теперь.
– Ладно, не скромничай. Интересно все-таки узнать, тем более что сейчас мы вроде как партнеры. Мне нравятся такие случаи. Вдруг твоя удача перейдет и на меня.
– Ладно, слушай. Вызов был обычный. Убийство. Позвонил патрульный, попросил приехать и проверить одну квартиру. Началось с того, что мать одной девушки забеспокоилась, потому что не встретила дочь в аэропорту на рейс до Портленда. Девчонка должна была лететь на свадьбу или что-то еще в этом роде. Семья осталась ждать ее, а мать позвонила в полицию. Квартира на Франклин-роуд, около Ла-Бри. Патрульные приехали туда, взяли управляющего, он открыл дверь. Там ее и нашли. Девчонка была мертва по крайней мере пару дней.
– И что?
– На первый взгляд все выглядело так, будто она приняла какие-то таблетки и перерезала себе вены в ванне.
– Патрульные решили, что имеют дело с самоубийством.
– Точно. В квартире нашли записку, вырванный из блокнота листок. Обычная чушь: жизнь не удалась, все не так, трудно быть одинокой и тому подобное. В общем, довольно грустная, но обычная история.
– И тут появляешься ты…
– Мы поехали туда с Эдгаром, Райдер была в суде. Осмотрелись, ничего подозрительного не обнаружили и уже решили, что все чисто. Меня смутила записка. Блокнот, из которого вырвали страницу, мы так и не смогли найти. Это не вписывалось в картину. То есть отсутствие блокнота не означало, что она не покончила с собой, но это была ниточка, как у нас говорят, хвост. Ну, ты понимаешь, да? Здесь что-то не так.
– И ты решил, что в квартире кто-то побывал и этот кто-то забрал блокнот?
– Может быть. Я тогда не знал, что думать. В общем, мы с Эдгаром взялись за квартиру по-настоящему и обыскали там все.
– И нашли то, что пропустили в первый раз.
– Не пропустили. Эдгар просто не обратил внимания на одну деталь. Я обратил.
– И что же это было?
– В холодильнике на полочке лежали яйца. Ну, и я заметил, что на некоторых стояла дата. Одна и та же. То самое число, когда девчонка собиралась лететь в Портленд.
Босх посмотрел на Частина – никакой реакции. Детектив из ОВР ничего не понял.
– Яйца были вареные. И на них стояла дата. Я взял одно и разбил над раковиной – оно было сварено вкрутую.
– И что?
До него еще не дошло.
– Вероятно, она сварила их в тот же день, когда и купила. А дату поставила для того, чтобы отличить вареные от других. И вот тогда до меня дошло. Человек не станет варить несколько яиц, если знает, что уже не съест их. Зачем готовить что-то впрок, если собираешься покончить с жизнью?
– Другими словами, ты заподозрил неладное.
– Вроде того.
– И понял, что ее убили.
– Эти яйца меняли всю картину. Мы посмотрели на ситуацию с другой точки зрения. Приступили к детальному расследованию. Оно заняло несколько дней, но мы нашли то, что искали. Ее друзья рассказали о парне, который доставлял девушке определенные проблемы. Преследовал, угрожал. Из-за того, что она не согласилась пойти с ним на свидание. Мы порасспрашивали жильцов и в конце концов вышли на управляющего.
– Черт, я должен был догадаться, что без него не обошлось.
– Мы допросили парня, а потом убедили судью выписать ордер на обыск. В его квартире нашли тот самый блокнот, из которого была вырвана страница. Девушка вела дневник и записывала все, что придет в голову. Управляющий нашел страницу, где речь шла о том, как ей тяжело и все такое, вырвал и подложил как предсмертную записку. Нашли у него и некоторые ее веши.
– Они-то ему зачем? Он же мог легко от них избавиться.
– Люди глупы, Частин, вот зачем. Хочешь увидеть умных убийц, смотри телевизор. Он хранил ее вещи, потому что ему и в голову не приходило, что полиция догадается, как было дело. А еще потому, что в блокноте были записи о нем. Девушка писала, что он не дает ей проходу и что его настойчивость, с одной стороны, вроде как льстит ей, а с другой – пугает.
– Когда суд?
– Через пару месяцев.
– Похоже, ему светит вышка.
– Поживем – увидим. Симпсону тоже светила вышка.
– Как он ее убил? Опоил, отволок в ванну и зарезал?
– Парень часто забирался в ее квартиру, когда девушки не было дома. В дневнике есть запись, ей казалось, что она чувствует присутствие постороннего. Она бегала, по три мили каждый день. Этим он и пользовался. В шкафчике у нее хранились болеутоляющие – пару лет назад получила травму, когда играла в рэкетбол. Мы думаем, что он растворил несколько таблеток в пакете с апельсиновым соком, а потом перелил сок в бутылку, что стояла в холодильнике. Парень знал ее привычки, знал, что после пробежки ей нравится посидеть на ступеньках, выпить соку, остыть. Наверное, она поняла, что что-то не так, и попыталась позвать на помощь. А пришел он.
– И конечно, сначала изнасиловал?
Босх покачал головой:
– Похоже, попытался, но не смог.
Пару минут ехали молча.
– Ну, Босх, ты крут, – сказал Частин. – Тебя так просто не объедешь.
– Если бы так.
Глава 7
Частин припарковал машину на стоянке перед современным многоэтажным домом под названием Плейс. Не успели детективы выйти из машины, как из-за стеклянной двери появился ночной портье. Собирался ли он поприветствовать гостей или приказать им убираться, осталось неизвестным, потому что Босх опередил его, сообщив об убийстве Говарда Элайаса. Он также объяснил, что им нужно осмотреть квартиру убитого и убедиться в отсутствии других жертв или вызвать помощь, если таковые имеются. Портье ничего не имел против, только выразил желание сопровождать детективов. Тоном, не допускающим возражений, Босх приказал ему оставаться в вестибюле и ожидать прибытия других офицеров полиции.
Апартаменты Элайаса располагались на двадцатом этаже. Лифт шел быстро, но путешествие показалось обоим гостям длиннее, потому что ни один из них не проронил ни слова.
Подойдя к двери с табличкой «20Е», Босх сначала постучал, потом позвонил. Не получив ответа, он поставил на пол кейс и достал полученный от Хоффмана пакет.
– Не думаешь, что стоит дождаться ордера? – спросил Частик.
Босх закрыл кейс, защелкнул замки и лишь потом взглянул на коллегу.
– Нет.
– Что за чушь ты там нес насчет того, что кому-то может потребоваться помощь?
Апартаменты Элайаса располагались на двадцатом этаже. Лифт шел быстро, но путешествие показалось обоим гостям длиннее, потому что ни один из них не проронил ни слова.
Подойдя к двери с табличкой «20Е», Босх сначала постучал, потом позвонил. Не получив ответа, он поставил на пол кейс и достал полученный от Хоффмана пакет.
– Не думаешь, что стоит дождаться ордера? – спросил Частик.
Босх закрыл кейс, защелкнул замки и лишь потом взглянул на коллегу.
– Нет.
– Что за чушь ты там нес насчет того, что кому-то может потребоваться помощь?