За спиной у Рощина засвистел чайник.
Хайрамов вернулся в Питер неожиданно, не предупредив никого из своего окружения. Ситуация, сложившаяся за последнее время, требовала именно такого решения. Хайрамов предполагал — и абсолютно справедливо, — что его жизнь находится в опасности. Опасность эта была реальна, исходила от человека решительного, подготовленного, вооруженного. «Возможно, — думал генеральный директор, — у этого ненормального есть сообщники или по крайней мере „сочувствующие“ в самой фирме». Лучше бы, конечно, отсидеться за границей. Но бизнес такой возможности не давал. Империя Хайрамова требовала присутствия самого шефа. Он слишком хорошо знал своих подчиненных («Мы все — одна семья») и партнеров («Дорогие друзья! Мы делаем общее дело!»), чтобы не понимать — ограбят. А еще есть масса нужных людей во властных структурах, с ними постоянно необходимо «контачить». А еще пресса, которая всегда кричит: «Дай!» — а еще… Хайрамов нагрянул внезапно. Чтобы начисто исключить всякие неожиданности, вернулся берлинским рейсом. И сразу — в офис. Там он чувствовал себя в безопасности, а маленькая квартирка рядом с кабинетом (комната, кухня, ванна) обеспечивала спартанские, но и комфортные условия для отдыха.
Одним из первых дел, которое сделал Хайрамов по возвращении, стал звонок своему человеку в ГУВД. После минутного обмена любезностями и пустой болтовни Бегемот задал вопрос, ради которого и звонил:
— Слушай, Игнат Ильич, а как там розыск моего бывшего охранника? Когда возьмете психа?
Игнат Ильич (для своих просто — Ильич) мгновенно насторожился. И, оттягивая время, переспросил:
— Это кого же?
От отлично понял, о ком говорит Хайрамов.
— Круглова… Сколько ж он будет людей убивать? На моего начальника безопасности покушался. Слава аллаху, Игорь мужик шустрый, отбился. Это ж, Игнат Ильич, вообще беспредел… В фирме нервозная обстановка, люди боятся, ждут от милиции решительных действий.
— Да-а, Круглов… Серьезный мужик твой Круглов. Его, считай, все ГУВД ловит. Но насчет покушения на Сафонова ты не прав — это не он. Тут что-то другое.
По служебному положению Игнат Ильич располагал информацией о ходе розыска, но в общих чертах.
— Когда будет результат? — спросил Хайрамов. — У меня, кстати, открытие гостиницы на днях… Сам понимаешь.
— Возьмем твоего Круглова, возьмем. А сроками, Сергей Наильич, ты не прессуй. Нас и так все кому не лень прессуют. И свои, и министерство, и, понимаешь, пресса.
Хайрамов понял, что выходов на Профи у ГУВД нет. На Сафонова он тоже больше рассчитывать не может. Раньше «для особых дел» был Котяра с командой. А где теперь Котяра? Опять же — Профи постарался.
Неожиданно Бегемот осознал, что, невзирая на свой вес, связи и деньги, он беззащитен и уязвим, как обычный лох с улицы. И еще — одинок.
Те же чувства испытывал и Игорь Сафонов. Страх, одиночество, обреченность. Начальник службы безопасности АОЗТ «Хайрамов» знал простую истину: если решили убить, значит — убьют. В криминальной практике это стало аксиомой. Способ противодействия, конечно, известен… Но необходим исполнитель. И хитрый Саф понял, кто ему нужен. Надежный, кровно заинтересованный в исходе дела, готовый работать бесплатно киллер был рядом. Где-то совсем рядом. Оставалось только его найти.
…Серую «шестерку» он засек на шестой день розыска. И похвалил сам себя за правильный расчет, за то, что в одиночку сумел выполнить задачу, которая вот уже две недели не по зубам милицейскому аппарату.
Машину напротив дома Профи больше не ставил. Понимал, что могут засечь, и ежедневно менял позицию. Хитрый Саф обнаружил «шестерку» с известным ему номером в двухстах метрах от автостоянки. «Проверяет, на месте ли бегемотов „Мерс“, — решил он. — Логично, умница». Теперь предстояло самое главное — выйти на контакт. В этой ситуации Сафонов сильно рисковал: вполне вероятно, что Профи с ходу начнет стрелять.
Шумно выдохнув, Игорь вылез из машины и не спеша, держа на виду руки, пошел через пустырь к серой «шестерке». «Господи, благослови», — сказал он шепотом.
Он шел так, чтобы Профи видел его. Шагал прямо на машину и слегка улыбался, глядя в отблескивающее на солнце лобовое стекло. Водителя он рассмотреть не мог. «Господи, помоги, — думал Сафонов. — Сделай так, чтобы ни один мудак не появился поблизости… Не спугнул. Помоги, Господи».
Профи заметил своего бывшего шефа, когда тот хлопнул дверцей «БМВ». Вот оно как… Засада! Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя, Хитрый Саф…
Профи спокойно осмотрелся, одновременно взял с заднего сиденья карабин. Сафонов неторопливо приближался, даже не пытаясь как-то маскироваться. Нет, что-то здесь не так… Мешковина полетела на резиновый коврик, обнажилась вороненая сталь, темное ореховое ложе. Что-то положительно не так, пусто кругом. Только пацаненок с мелкой шавкой на поводке. Больше, метров на сто пятьдесят, никого. Ни людей, ни машин. Один Сафонов в распахнутом пиджаке — что ж ты, папа, броник не надел? — идет улыбается. А улыбка-то дохлая!
«Только не стреляй, Серега, только не делай глупостей. Не стреляй, я пришел с миром».
Ну нет вокруг никого! Здесь просто негде спрятаться… Посмотрим, что вы придумали… Щелчок предохранителя. Попробуйте, возьмите меня… Сафонов всего в десяти метрах, показывает руки — пустой! Слева, справа, сзади — никого. Впереди Хитрый Саф… А патрон в патроннике.
— Надо поговорить, Сергей.
Профи щелчком вышиб за окно окурок.
— Садись… Поговорим.
Сафонов открыл правую дверь и сел в машину. Положение сиденья требовалось подрегулировать — для длинноногого Сафонова было тесно, но делать этого он не стал. «Сайгу» Профи поставил на пол между ног и держал так, чтобы ствол был направлен в голову пассажира.
Несколько секунд в салоне стояла полная тишина. Утро за стеклами автомобиля было светлым, по-сентябрьски прозрачным. Напряжение медленно отпускало. Сафонов знал, что теперь уже его не убьют. А Профи понял, что ошибся и никакой засады нет: своим телом пассажир заблокировал директрису для потенциального снайпера, засевшего на автостоянке. С левой стороны Профи был открыт. Но, если бы там и был стрелок, ему бы пришлось работать с еще большей, чем от стоянки, дистанции и вдобавок против солнца. Так не делают.
— Можно закурить? — спросил Сафонов.
— Кури, — безразлично ответил Профи.
— Угощусь твоими, — сказал Саф.
И это тоже было мерой предосторожности: нет необходимости лезть в карманы, нервировать человека с заряженным оружием. Краешком глаза начальник СБ заметил, что предохранитель карабина стоит в положении «огонь». Он вытащил сигарету из пачки «ЛМ» и, неловко при этом повернувшись, поморщился.
— Что ты фейс кривишь? Кури свои, если не нравится.
— Плечо побаливает… Зацепило меня картечью неделю назад. Наш общий друг Бегемот прислал подарочек…
Профи посмотрел с интересом, но ничего не спросил. Сафонов щелкнул зажигалкой и выпустил струйку голубого дыма.
— Бегемот вернулся, — сказал он. — Сейчас отсиживается в офисе. Одному тебе его не взять.
Пацаненок с шавкой поравнялся с машиной.
Одно ухо у собаки было порвано.
— Как ты на меня вышел? — спросил Профи.
— Машину дважды засекали у дома. Я предположил, что ты будешь Бегемота пасти либо здесь, либо у офиса… Проверил номер, позвонил владельцу. Все оказалось в цвет. Никто, кроме меня, — добавил он после паузы, — ничего не знает. Все записи изъяты.
О том, что журнал изъят случайно, Хитрый Саф умолчал.
— В какие дни меня фиксировали у дома? — Второго вечером и третьего утром. Второго же числа ты купил эту тачку у Григория Ивановича Матвеева. Оформляли в нотариальной конторе на ули…
— Почему Бегемот хочет тебя убрать?
— А вот этого я и сам не знаю, — честно признался Сафонов.
Профи — по голосу — понял, что он говорит правду, и крепко задумался. Все время разговора он постоянно контролировал ситуацию вокруг. Засады однозначно не было.
— Ладно, — сказал он. — Давай не будем здесь светиться, продолжим разговор в другом месте.
Карабин снова поставлен на предохранитель, завернут в мешок и водворен на заднее сиденье. Профи повернул ключ в замке, движок тихонько заурчал, слегка подтраивая на холостых. Начальник службы безопасности крупной фирмы и убийца-инвалид, объявленный в розыск, выехали с пустыря. В их ближайшие планы входило еще одно убийство.
В холле возрожденного отеля «Париж» становилось все более людно и шумно. Нежно светились восемнадцать отреставрированных гигантских торшеров, неслышно струилась вода фонтана. Отблески заходящего солнца окрасили облака неистово-красным. Они не спеша плыли прямо над головами приглашенных. Стеклянный пирамидальный купол над холлом был невесом, незаметен и создавал иллюзию отсутствия преграды. Шелестели пальмы.
Отель, основанный еще в прошлом веке, был воссоздан в почти первозданном виде. Этому предшествовала огромная работа, невероятные капиталовложения и энергия нового владельца — Самира Хайрамова. Все сто шесть номеров отеля, ресторан, казино и два бара были готовы к приему гостей. В идею презентации было как раз это и заложено: торжественное открытие, ужин и, наконец, ночлег наиболее именитых из приглашенных в роскошных номерах. Список знаменитостей Бегемот составлял сам. Нелегкое оказалось дело, нервное и хлопотное. Когда список гостей был утвержден и согласован, жизнь внесла коррективы и дату презентации пришлось перенести. Это, в свою очередь, вызвало новые согласования и перетряски. А уж гонораров все эти звезды потребовали немереных! Это невзирая на то, что будут здесь пить, жрать, трахаться на шелковых простынях и блевать поутру. Да еще получат подарки. Только за то, что их морды покажут по телеящику, а они оставят автографы в тех номерах, где ночевали. А еще была проблема: где разместить их охрану, прислугу, любовниц, любовников, массажистов, экстрасенсов, гадалок, а также собачек и кошечек, без которых они не могут жить и таскают за собой по всему свету? А еще прохвосты с телевидения, из газет и все эти хапуги из мэрии и Законодательного собрания… Тусовка!
Но теперь все позади. Гости почти собрались, телевизионщики наконец-то все подготовили, с арендованного дирижабля доложили готовность. В точку над куполом они выйдут в условленное время. Автоматически Бегемот посмотрел на золотой «Роллекс». До открытия оставалось всего шесть минут. (Одновременно с ним на «Командирские» посмотрел Профи. Он шел по узкому ходу в подвале почти под ногами Бегемота.)
Сверкающая драгоценностями и мехами толпа наполняла помещение равномерным гулом. Халдеи во фраках разносили шампанское.
Секьюрити, в одинаковых костюмах, с одинаковыми лицами, озирали зал с галереи второго этажа. Посреди холла взасос целовались два известных гомика. Один служил Терпсихоре, другой — Мельпомене. Им аплодировали две дамы в вечерних платьях.
Хайрамов наблюдал за этим столпотворением из-за портьеры в углу, прикрывающей вход в служебное помещение. Выходить в холл не хотелось, томило нехорошее предчувствие А надо! Он вопросительно посмотрел на режиссера. Тот ободряюще-покровительственно кивнул бритой головой. «Козел», — подумал Бегемот и бросил презрительно:
— Давай, крути свое кино… массовик-затейник.
Бритый дернулся, как от плевка (когда-то он действительно зарабатывал на жизнь в пионерских лагерях и домах отдыха), но потом криво улыбнулся и шепнул в маленький черный микрофончик:
— Женя, сердце мое, начинаем.
В холле погас свет. Слабо мерцали только восемнадцать небольших бра. Раздался удар гонга, и луч прожектора с галереи высветил яркое пятно на мраморном полу. Именно туда, в этот круг, предстояло войти Самиру Хайрамову. Прошелестели аплодисменты. Бегемот сделал шаг вперед. Отчего-то заныло сердце. Такое с ним бывало только с сильнейшего похмелья. Он сделал еще шаг и оказался в центре этого прожекторного круга. Как в центре мишени.
Профи подъехал на частнике до угла Английского проспекта и Декабристов. Отсюда пошел пешком. Стояла та сумеречная пора, когда Санкт-Петербург выглядит городом-призраком. Городом-наваждением. Он открывает темные провалы подворотен и желтые клоаки подъездов. Было холодно, сухо и пустынно. Редкие в этом каменно-асфальтовом мешке деревья стояли уже совершенно голые. Профи не спешил.
— За десять минут до начала охрана проведет последний обход, — сказал Сафонов. — Потом твое время. Если что-то не так…
— Постарайся, чтобы все было так, — перебил Профи.
— Если что-то не так, — ответил Сафонов с нажимом, — я прикажу «для проверки» включить лазерную подсветку.
Подсветка не работала. Острые лазерные кинжалы дремали в своих ножнах. Подняв воротник куртки, Профи прошел мимо ярко освещенного фасада отеля «Париж». По улице парами прогуливались секьюрити с переговорниками в руках. Одного Профи знал. Напротив въезда во внутренний дворик стоял «Форд» с ментов-скими номерами. За тонированными стеклами ощущались внимательные глаза. Прихрамывая, Профи дошел до следующего дома и свернул за угол. Дом № 16 примыкал к боковой стене отеля. Более того — оба здания имели общий подвал. Во дворе он быстро нашел три ведущие вниз ступени и металлическую дверь с надписью «Бомбоубежище». Профи осмотрелся — никого — и отмычкой открыл висячий замок. С минуту он постоял неподвижно, прислушиваясь и давая глазам привыкнуть к темноте. Журчала в трубах вода, пахло кошками. Он двинулся по темному проходу налево. В темени иногда ощущались еще более темные провалы — боковые ответвления. «Прямо, — говорил Сафонов, — никуда не сворачивай и упрешься. Замок висячий — справишься. А с внутренней стороны будет открыто. Это моя забота».
Замка вообще не оказалось. Он беспрепятственно открыл дверь — заскрипели петли. Профи матюгнулся в адрес Сафонова, осторожно закрыл дверь. Он находился уже под отелем. «В чреве Парижа», — усмехнулся Профи и включил фонарик. Осталось шесть минут. Он пошел по узкому ходу. В этот момент от Бегемота его отделяло только перекрытие пола. Вперед!
Шахту внутри стены отеля обнаружили строители во время реставрации. На сохранившихся чертежах она отсутствовала. И вообще была заложена кирпичом. Сама шахта — узкий колодец сечением пятьдесят на шестьдесят сантиметров — относилась явно ко времени постройки. А кирпичная кладка, заполнившая выход в стене третьего этажа, гораздо более позднего времени. Внутри лаза были забиты скобы, образовавшие лестницу. Первоначальное предположение о том, что шахта является частью системы вентиляции или дымоходом, не подтвердилось. Она начиналась в подвале на высоте человеческого роста, а наверху аппендикс упирался в старинные дубовые балки перекрытия.
— Тайны подземелья, — усмехнулся тогда Сафонов. — Думаю, что по этому лазу либо блядей тайно к высокопоставленным особам таскали, либо дела делались злодейские, кровавые. Классика!
Осмотрев тайный ход, он, как начальник СБ, предложил лаз замуровать с двух сторон и забыть. Так оно спокойней. Бегемот после некоторого размышления не согласился.
— Пусть будет, — сказал он, — может пригодиться.
Шахту перекрыли снизу решетчатым стальным люком на скрытой задвижке, а наверху, в служебном помещении третьего этажа, где расположилась вентиляторная, в проеме поставили узкую металлическую дверь.
Вот и пригодилась! Профи отодвинул язычок задвижки и опустил решетку. Ржавая скоба с присохшей соплей цемента находилась чуть ^выше головы. Он ухватился за нижнюю.
Хайрамов, в смокинге, с бабочкой на бычьей шее, вошел в круг, резко вырубленный светом прожектора. Аплодисменты усилились. Широко расставив ноги, он стоял воплощением силы, власти, денег. Так это выглядело со стороны… Прожектор бил в глаза, из своего ослепительного круга он видел белые пятна лиц. Более они походили на черепа. Ныло и сжималось сердце.
— Друзья, — начал Бегемот. — Дорогие друзья…
По залу — тут и там — засверкали молнии фотовспышек. Они отражались от полированных мраморных колонн, в многочисленных зеркалах дробились миллионами искр в бриллиантах. Бегемоту хотелось закрыть глаза.
— Дорогие друзья, — в третий раз сказал он и понял, что забыл текст.
Профи добрался до последней скобы-ступени. Он понял это по профилю двери, описанному по периметру пробивающимся светом. К скобе справа был привязан мешок с карабином. За дверью горел свет, шумели электродвигатели, и определить, есть ли там кто-нибудь, было невозможно. Сафонов обещал, что никого не будет. Ладно. Сейчас узнаем…
Из— за плеча Бегемота чертом вывернулся популярный ведущий с популярной радиостанции (его гонорар за один вечер составил полторы тысячи баксов) и подхватил инициативу:
— Вы видите, друзья, — произнес он хорошо поставленным голосом, — как глубоко взволнован сегодня наш дорогой хозяин. Он просто не находит слов. Аплодируем! Аплодируем! Аплодируем ему, меценату и патриоту.
Прокатились и смолкли аплодисменты. Было непонятно, адресованы они Бегемоту или модному демоноподобному ди-джею. На лбу Хайрамова выступил пот.
— Этот отель, друзья, — продолжил ведущий, — некоммерческое предприятие. Это Дом с большой буквы. Дом, где царит дух нашей истории, нашей старины. Стараниями господина Хайрамова возрожден к жизни старинный петербургский отель, превращенный большевиками в конюшню, в свинарник, в — прошу прощения за выражение — в библиотэку.
В холле рассмеялись и зааплодировали.
Профи распахнул незапертую дверь (спасибо, Саф!) и спрыгнул на пол вентиляторной. Никого! Он перегнулся обратно в шахту и, быстро отвязав мешок, захлопнул дверь.
Эта каменная нора была ему ненавистна. Подъем на высоту около четырнадцати метров показался вечностью. В темени, обтирая одеждой вековую пыль на грубой кладке, он лез и лез наверх по шатающимся ржавым скобам. Ближе к «вершине» одна из них вырвалась из стены, и Профи едва не рухнул вниз. Он сильно ударился затылком, оборвал кожу на руках, но удержался.
Привычная тяжесть карабина в окровавленных ладонях успокаивала. Он сел на пол и закурил. Руки слегка дрожали. Надо успокоиться, стрелять с такими ручонками нельзя.
— Мы высоко ценим ваш, Сергей Наильевич, вклад в воссоздание исторического, архитектурного облика нашего города. — Чиновник из КУГИ читал по бумажке. Хайрамов не понимал смысла звучащих слов. Ему казалось, что он слышит этот голос откуда-то издалека.
— Позвольте мне, как представителю губернатора, вручить вам эту почетную грамоту в знак высокой оценки ваших заслуг перед жителями нашего города. Вот она!
Чиновник развернул и показал всем какую-то цветную бумагу. Кажется, там было что-то написано. Бумагу он держал высоко над головой. В холле послышалось несколько хлопков. Аплодировали люди, назначенные режиссером.
Чиновник сунул бумагу Бегемоту и протянул правую руку. Рука была холодной и липкой.
Профи вылез на крышу. Его поразила наступившая темнота и пронзительный холод. Поднялся ветер. Он налетал порывами и впивался холодными лапами в грязное лицо. В нескольких метрах от него из крыши росла вверх огромная стеклянная пирамида. Изнутри она слабо светилась голубым. Профи опустил приклад карабина, и жестяная кровля громыхнула. Ему показалось — на весь мир.
Он постоял, прислушиваясь и оценивая ситуацию вокруг, ожидая появления быстрых подтянутых ребят в двубортных костюмах и с пистолетами. Прошла минута, но никто не появился. Он лег и пополз по ледяной жести к основанию пирамиды, к ближней грани. Небольшой нижний квадратик на каждой грани. был открывающимся. Своего рода фрамуга, а для него — амбразура. Ему открылся глубокий пятнадцатиметровый колодец огромного холла, охваченный двумя ярусами галерей. Все нутро этого провала под стеклянным куполом лежало в полумраке. Профи ощутил присутствие массы возбужденных людей внизу, движение на галереях, некую наэлектризованность атмосферы. Именно ощутил, а не увидел. Видел он только большого толстого человека в центре ярко освещенного круга.
— «Аэлита!» Где ты там, «Аэлита», шлюха эстонская?
— Мы на потхоте, — донесся из рации голос с сильным эстонским акцентом. — Витим куполь, тистанция — твести метров.
— Вы, бля, давно уже должны быть над нами, — зло сказал режиссер, — только вас ждем.
— Ветер усилился с твух то тесяти метров, а наше опоздание пока не превышает сорока секунт… та!
Дирижабль арендовали в Эстонии за бешеные деньги. В задачу экипажа входило аэрошоу над «Парижем», облет города с рекламным транспарантом. Сначала предполагали арендовать вертолет, но Хайрамов зарубил. «Дирижабль, — сказал он. — Дирижабль!»
Эстонский аэронавт выругался по-русски. В тесной гондоле «Аэлиты», плывущей против неверного ветра, изрядно болтало. Куда они вечно спешат, эти глупые русские? Он покосился через плечо на русского оператора. Тот мешал ему со своей видеокамерой, готовился снимать. Светящаяся изнутри голубоватым призрачным светом пирамида медленно приближалась. Она служила отличным ориентиром. «Метров сто», — прикинул про себя пилот и подумал, что удерживать огромную сигару дирижабля в одной точке будет нелегко. Круглое желтое тело стремительно появилось слева — сверху, промелькнуло в нескольких метрах перед носом и так же быстро исчезло. Гондолу резко тряхнуло, приборная доска замигала.
— Эй, ты видел? — громко закричал второй пилот.
— Черт, Райнер, что это было? — отозвался первый.
— Я… не знаю.
— Больше всего это было похоже на огромный маятник, — неуверенно произнес русский оператор.
Все замолчали. До купола оставалось восемьдесят метров.
Официальная часть закончилась, теперь главное дождаться эту эстонскую бочку и-в ресторан. Хайрамов почувствовал облегчение, он поднял руку с грамотой над головой.
— Спасибо, друзья! Огромное всем спасибо! А сейчас нас ожидает первый, но не единственный сегодня, сюрприз.
Хайрамов посмотрел на режиссера, тот с недоуменным видом говорил что-то в маленькую радиостанцию и поглядывал вверх. Слов было не слышно.
— Какой, к черту, человек на крыше? — Говорил режиссер. — Сейчас по сценарию вы вывешиваете герб Парижа.
Оператор в гондоле навел мощный объектив на человека и удивленно сказал:
— У него, кажется, ружье… Е-ё, точно… винтовка.
— У него винтовка, — продублировал в рацию первый пилот.
— Какая, к черту, винтовка? Вы что, по-русски не понимаете? Я же сказал — разворачивайте герб Парижа!
Профи приподнялся и встал на одно колено. Он понял, что времени у него нет: огромная темная туша дирижабля нависла за спиной. Почти наверняка его видят, а значит… Значит — времени нет, и стрелять придется прямо сквозь стекло. Он поднял винтовку. Сзади, из черной туши, ударил резкий прожекторный луч.
Режиссер все что-то говорил, посматривал наверх, и Бегемот тоже задрал голову к стеклянному своду. Внезапно противоположная дальняя грань пирамиды озарилась ярким белым светом. Высветило четкое переплетение несущих конструкций и маленькую черную фигурку человека у края. Источник света медленно перемещался, тень человека увеличивалась, разрасталась. Шум и разговоры в зале умолкли, и теперь сотни глаз смотрели вверх. В полной тишине черная тень человека росла, росла и росла. С глубоким нежным звуком разбился хрустальный бокал в глубине зала. Это напоминало вздох.
А через секунду тень над головами осветилась яркой вспышкой, и вместе с оглушительным грохотом выстрела сверху посыпалось битое стекло. Бегемота сильно толкнуло в левый бок. Закричала женщина. Закричали еще несколько человек — На галерее второго этажа ударил пистолетный выстрел. Хайрамов удивленно посмотрел на дырку в смокинге.
Дистанция, с которой стрелял Профи, практически исключала возможность промаха. Он целился в голову, но не учел искажения двойного стекла пирамиды. Теперь этой преграды не существовало — острые стеклянные зубья образовали дыру в прозрачной кровле. Снизу неслись крики, бил в спину окаянный прожектор, ветер шевелил волосы. Бегемот поднял лицо, и Профи снова нажал на спуск. Карабин отозвался толчком отдачи. Это было как товарищеское приветствие. Бегемот качнулся назад и начал медленно опускаться.
С галереи второго этажа застучали пистолетные выстрелы. Стреляли три, а возможно, четыре человека. Прямо над головой Профи лопнуло и рассыпалось стекло. Осколки, сверкая в лучах прожектора, летели вниз. Бегемот стоял на коленях и держался руками за грудь. Рядом с ним, беспрестанно работала фотовспышка. Пуля ударила Профи в ногу, чуть выше колена. Рас сыпалось стекло слева от него и одновременно справа. Вторая пуля обожгла бок. Он снова прицелился — Бегемот все так же стоял на коленях — и послал третью пулю. Она проделала короткий, чуть более двадцати метров, путь, и из затылка Самира Хайрамова брызнул страшный розово-серый выплеск. В свете фотовспышки он был виден на удивление четко.