— Все будет хорошо, дочушка. Я спасу их, обязательно спасу
Он уже решил, что не даст ни копейки. А как иначе?
На двух машинах приехали руоповцы. Старший, майор Петров, узнал Сафонова. Профессионалы легко понимают друг друга. Начальник СБ изложил ситуацию коротко, но емко, предвосхищая вопросы. Сразу же Петров связался со своим руководством: необходимо срочное объявление плана «Перехват». Общегородской «Перехват» был объявлен в 10.38. Машины с заложниками в это время находились в сорока двух километрах от города. Гигантский капкан, охватывающий площадь в тысячу двести квадратных километров, начал захлопываться. План, включающий десятки пунктов гласных и негласных мероприятий, обеспечивали тысячи человек. Они работали впустую. Когда выехали на виадук, Терех первый заметил в зеркало черный столб дыма позади.
— «Москвич» ваш вовсю коптит, — сказал он. Пиня вертел головой. Увидел. Загрустил маленько: он искренне любил все, что ездит. Умел увидеть в автомобиле не конструкцию из нескольких тысяч железяк, но душу. Дымил «Москвич» погребальным костром. Было очень стремно и противно. Впереди пост ГАИ. Знак «сорок». Через пятьдесят метров «двадцать». «Движение без остановки запрещено». Рядом с гаишником — двое в камуфляже, в бронежилетах, касках. Под правой рукой АКСУ. На вишневую четверку с областными номерами никто не обратил внимания. В потоке других автомобилей она беспрепятственно миновала пост. Следом «БМВ» с Серым и Болтом. Болт весело засвистел.
— Не свисти, — сказал Серый, — денег не будет.
— Теперь будут!
В этот самый момент в багажнике умерла Настя.
Пилигрим позвонил в офис ровно через час. Сказал только:
— Телефон для связи.
Алка продиктовала. Алехин записал и этот звонок. Через двадцать секунд последовал вызов на трубку Сафонова. Тот же голос уверенно спросил:
— Хайрамов?
— Нет, моя фамилия Сафонов. Я юрисконсульт господина Хайрамова. И уполномочен вести все переговоры…
Пилигрим знал, кто такой Сафонов. Был готов к подобному повороту и продолжал спокойно, без паузы:
— В общем так, юрисконсульт. Пятьсот тысяч долларов. Не новые, не подряд. Передача завтра, в семь ноль-ноль. Конкретное место сообщу на твой номер в шесть тридцать. В РУОП не звони. Ясно?
— Ясно.
— Дальше. Деньги положишь в белую картонную коробку из-под обуви. Жена и дочка твоего хозяина заминированы. Радиовзрыватель при мне. При попытке задержания — взорву. Ясно?
— Ясно.
— Замечу слежку — взорву. Девок отпустим, когда проверим деньги. Метить не пытайтесь. Все.
Пилигрим повесил трубку и вышел из автомата: скоро здесь будут охотники… А завтра…
Завтра он станет богатым и навсегда покинет эту страну.
Проскочили виадук, напряжение заметно отпустило.
— Б-боец, — сказал Пиня с переднего сиденья, — у т-тебя там водки не осталось?
— Эх, Пиня, Пиня, не время пить. Он протянул бутылку «Смирновской». «Двадцать пять штук зеленью, — сказал Серый, — и пять за Пиню с Терехом. Когда возьмем бабки, их нужно слить». Боец согласился сразу. Это было неделю назад. В тот момент Боец был уже на мели. А тридцать штук — хорошие бабки. Пиня забулькал водкой.
— Стакан бы взял в бардаке, — брюзгливо сказал Терех, — гопота!
Пиня шумно выдохнул и прошептал:
— Ништяк… хорошо пошла. «Трупы», — подумал Боец.
Ярко светило солнце. Радовала глаз зелень деревьев. Поднимаясь к Буграм, еще раз увидели в ослепительно голубом небе черный столб дыма. Он казался страшно далеким.
Пиня почувствовал в животе тепло. Скоро горячая волна доберется до головы. Напряжение отпустит.
— Хорошая водка, — сказал он, — а твоя баба, Терех, в своем ларьке такую дрянь продает, бодягу.
— Не пей.
— Я и не пью.
«Трупы», — подумал Боец. И Пиню и Тереха он видел второй раз в жизни. Жалко их не было нисколько. Как и бабу с девчонкой. В принципе и их лучше бы слить, но Серый сказал: нет. То, что за Серым стоит Котов, Боец не знал. Для него цепочка замыкалась на Сером… «А что, если, — пришла вдруг мысль, — если слить всех? И Серого с шестеркой? Самому сорвать весь банк. Сто штук…» То, что выкуп назначен в поллимона, знали только Пилигрим и Котов.
Так— так-так… Серый и Болт, конечно, не такие лохи, как Терех с Пиней, но… Сто штук -хорошие бабки. «Плюс возьму у Серого с Болтом пушки. Квартиру куплю — хватит по съемным хатам болтаться. Тачку путную куплю. И еще останется. Трупы! — подвел итог. — Все трупы…»
Профессор, доктор медицинских наук Григорий Борисович Гиннерман говорил с возмущением в голосе:
— Ну так же нельзя! Они просят проконсультировать девочку. Я назначаю время, отказываю другим людям. Ну так же нельзя. А, Ирина Гордеевна?
Завотделением Некрасова протянула:
— Да-а… неинтеллигентно…
А Насте Кругловой консультации были уже не нужны.
— Да ты куркуль, Теря! — весело сказал Боец, осматривая снаружи дом Тереха.
Двухэтажный кирпичный домина сиял оцинкованной крышей. Крепкий и щеголеватый, как и его хозяин. Дорожки выложены кирпичом. Ухоженные грядки, два больших парника. Пес на цепи заходится лаем на незнакомых.
— Дом как дом, — ответил Терех.
Он чувствовал себя крайне неуютно. Сам, по сути, привез домой бандитов. Пока ехали до Грёмово — а ехали долго, четко соблюдая правила, — он не один раз раскаялся в том, что позволил втянуть себя в эту историю. Под мерный рокот тысячешестисоткубового движка, под болтовню захмелевшего Пини Терех все больше мрачнел. Иногда он начинал себя успокаивать. Плевать я на них хотел! Вот кончится дело — получу свои бабки и не увижу больше никогда этих бандитов. Получалось неубедительно… Здесь вход — рубль, выход — два. Паскудно было на душе, предчувствие беды не оставляло.
— Да ты куркуль, — подхватил вслед за Бойцом Пиня и пьяно захихикал.
Ни Болт, ни Серый не сказали ничего, осматривались внимательно.
— Сейчас тачку вашу в гараж загоним, — сказал Терех, — нечего ей тут светиться. Моя уж на улице переночует… Заткнись, дурак! — заорал на пса.
«БМВ» поставили в гараж. «Жигули» подогнали вплотную к крыльцу. Хозяйственный Терех отправился закрывать ворота, но Серый распорядился:
— Это потом. Сейчас перенесем в дом девок. Быстро. Открывай дом.
Непорядок, а незапертые ворота — страшный непорядок, Терех не терпел, однако не посмел возразить Серому и пошел отпирать стальную дверь дома.
Пиня сунулся в багажник «четверки».
— Ё-о-о, — раздался через несколько секунд его растерянный голос.
Было в нем что-то такое, что заставило замереть Тереха с ключом в руке, Бойца выплюнуть резинку, а Серого с Болтом оглянуться.
— Что?
— Что там?
— Аб-зац. Она синяя… вся, — ответил Пиня совершенно трезвым голосом.
Впятером сгрудились у багажника. Маленькое тельце в ярком комбинезоне лежало на серой мешковине. Лицо посинело. Казалось, оно принадлежит маленькой старушке.
Несколько секунд все молчали.
— Блядь! — нашел самое уместное слово Болт. — Кто, падлы, ее упаковывал? Отвечать придется — мокруха… вышла.
Терех смотрел на трупик остановившимся взглядом. Та мысль, та несуразность, что вертелась в черепе уже три часа, прорезалась наконец четко и страшно. Маленькая мертвая вестница смерти протянула к нему свои ручки. Он побледнел, почувствовал, как сжалось сердце.
— Эй, эй, старый! Ты что? — окликнул его Боец. Он первый увидел, что с Терехом что-то не так.
— Не та, — шепотом ответил Терех, — старушка… не та.
— Что ты несешь? Сердце, что ли, а?
— Сердце, — так же шепотом, — сердце…
— Лекарство у тебя есть?
— Есть… в кармане… рубашки. Пиня с трупиком на руках сделал шаг в сторону двери.
— Не вноси! — Терех провожал его взглядом. — Не вноси! Не вноси ее в мой дом! — Что ты шепчешь, старый? Рот открывай. Боец присел на корточки перед Терехом, достал из нагрудного кармана пластиковую упаковочку таблеток. Вместе с таблетками выудил сложенный вчетверо лист бумаги.
— Пиня, принеси воды! — ловко впихнул в безвольные губы таблетку. — Вот так, старый. Помирать тебе рано. Успеешь… еще.
Пока Боец возился с Терехом, Болт и Серый вдвоем внесли в дом Тамару. Жалобно поскуливал пес. Пиня принес стакан воды. Хмель вылетел из него совершенно, лицо осунулось.
— Ну что, Володя, — он впервые назвал Тереха по имени, — полегчало?
— Полегчало, — ответил Терех.
Это была не правда. Сердце действительно отпустило, но мерзкой гадиной уже поднимался изнутри страх.
— Ну-ну. А то ты как-то не очень… Пойдем-ка в дом. Ох, беда!
Шаркающей стариковской походкой Терех пошел вслед за Пиней. Страшно было входить ему в свой дом.
Завыла во дворе собака. Побежали по телу Тереха мурашки…
…Боец, Серый и Болт сидели в гостиной. Боец и Серый за столом, друг против друга. Болт в кресле у зашторенного окна.
— Почему девчонка зажмурилась? — спросил Серый. В голосе напряженность и агрессия, неосознанный страх.
Боец, перекатывая в пальцах тереховскую таблетку, ответил:
— Это ты у меня спрашиваешь? То, что не от удушья, — точно. Мешковиной она была только прикрыта. Воздуха хватало. Ты лучше скажи: чем твои гребаные шприцы заряжены. А, Серый?
Чем заряжены шприцы. Серый, разумеется, не знал. Он получил их из рук Котова. Котов — от Пилигрима. А вот где взял их офицер ГРУ, не знал никто. Маленькая, матовая, в форме усеченного конуса ампулка с короткой, около сантиметра, иглой приклеивается специальной липучкой к кисти руки. Таким образом можно отключить человека при рукопожатии, например. Действие — почти мгновенное, через одну-две секунды.
Перед операцией Боец наклеил два шприца на левую руку: один на ладонь, другой на тыльную часть кисти. Тот, что на тыльной, предварительно «выдоили» на три четверти. Черт его знает, какая доза нужна восьмилетней девочке. Пилигрим тогда сказал Котову: «Думаю, в самый раз».
— Шприцы заряжены быстродействующим снотворным, — ответил Серый, — они не ядовиты, это точно.
— Это ты и раньше говорил. А результат — вот он. Мокруха. А если и баба откинет копыта? Что тогда?
— Не откинет.
— Посмотрим. Замолчали.
— Ну ладно, — нарушил молчание Серый, — ничего страшного, в принципе, не произошло. На наши планы, во всяком случае, это не повлияет. Как стемнеет — закопаем на огороде.
— Нет! — вскрикнул Терех.
— Нельзя так, — тихо поддержал Тереха Пиня, — если уж мы девчушку загубили, то нужно УЖ как-то… по-человечески.
— Подумаем, — отозвался Боец. — Серый, когда проснется эта тетя?
— А хрен ее знает. Спец говорил — шесть-восемь часов.
— Значит, еще часов пять. Так, нельзя, чтобы она узнала о смерти дочери. Всем понятно?
Понятно было всем…
Прошел час. Тело Насти Болт унес в гараж. Терех выпил сорок граммов коньяка, вышел во двор и избил пса. Тот теперь не выл, а тихонько поскуливал, забившись в конуру. Если бы Терех решился и рванул в открытые ворота, он мог бы спастись. Но вслед за ним во двор вышел Серый. Терех спиной ощущал его взгляд. Он не решился. Может быть, именно поэтому избил собаку с особым остервенением. Бил палкой, потом ногой. Когда устал и остановился, пес попытался лизнуть ногу. Терех махнул рукой и пошел запирать ворота: непорядок все-таки.
— Эй, Вова, — окликнул Серый, — иди-ка в дом. Я сам запру.
Терех обреченно поплелся в дом. Очень много времени, сил и денег вложил он в свой дом. Можно сказать — он любил свой дом. Сейчас в его доме сидели бандиты. В его доме лежал труп маленькой девочки.
Терех вошел в гостиную. Болт развалился в его любимом кресле и заинтересованно наблюдал за приключениями диснеевских героев в телевизоре. Хохотал. Пиня изучал содержимое распахнутого бара.
Из— за стола Тереху ласково улыбался Боец. -А интересную маляву ты написал, Вова, — сказал он, поднимая двумя пальцами лист бумаги. — Очень интересную. Подстраховаться решил?
Терех молчал. Судьба его была решена. Окончательно. (В это самое время руоповский опер услышал от одного из жильцов дома № 14 о вишневой «четверке». Когда спустя десять часов капитан Тоболов напишет на куске картона «Терехов Владимир Николаевич», тело Тереха будет обнюхивать крыса.)
Оторвался от экрана телевизора Болт. Пиня с бутылкой «Абсолюта» в руке замер у бара. Совершенно белый Терех стоял посреди гостиной. Руки у него мелко тряслись, дрожали колени.
Вошел Серый, осмотрел всех внимательно:
— Что тут у вас?
— Новость у нас. Вова-то, оказывается, писатель. И пишет очень, очень интересно. Цитирую:
«…под угрозой физической расправы со стороны вышеперечисленных лиц я был вынужден согласиться с требованием предоставления моей личной автомашины для совершения этого тяжкого преступления». Во как складно!
Серый прошел мимо Тереха к Бойцу.
— Что это? — спросил он, взяв в руки лист бумаги. Прочитал вслух:
— Явка с повинной.
— Ах, сука! — закричал Болт, поднимаясь из любимого хозяйского кресла. — Я же тебя, падло…
— Сидеть! — остановил его окриком Боец. — Я еще с ним побеседовать должен. Какие еще сюрпризы нас ждут?
Резко запахло мочой. По брюкам тысячелетнего старика Терехова расплывалось темное пятно.
— Тьфу! — сплюнул Болт и опустился назад в кресло.
— Откуда это у тебя? — спросил Серый, не отрываясь от чтения.
— Да, понимаешь, когда я у этого жмурика таблетки искал, ну, когда ему плохо стало, бумажонка вместе с лекарствами из кармашка выпала. Я ведь тогда на нее внимания не обратил. Не до того было. Автоматом сунул в карман. А сейчас вот…
— Понятно. Что же ты, Владимир Николаич, сам себе приговор подписал?
— Я… не хотел. Я… только на случай…
— Да ясно на какой случай. Он же всех нас сдал, — обратился Серый к Болту с Пиней.
— Я… не хотел.
— На колени. На колени, гнида!
Медленно и грузно предатель опустился на колени.
— Сейчас я буду спрашивать, — сказал Серый, — а ты отвечать. Правду. Понял? Терех молчал.
— Понял?
— Да, да, я все расскажу. Простите меня, ребята.
— Сколько таких маляв ты написал?
— Одну. Вот эту. Я хотел ее сжечь. Честное слово.
— Честное пионерское, — сказал от бара Пиня и отсалютовал рукой с бокалом.
— Ладно. Значит, одну. Других экземпляров нет? Точно?
— Простите меня. Я заплачу.
— Повторяю вопрос: других экземпляров нет?
— Нет.
Серый закурил, подошел к Тереху, опустился на корточки. Выдохнул струю дыма в лицо.
— Ну, что с тобой делать будем, Володя? А?
— Не убивайте меня. Я заплачу.
— Это уж точно. Заплатишь.
— Кончать его надо, козла! — сказал Болт. Он подошел к Серому, присел рядом. — Вонючка! Все из карманов! Быстро.
Терех медленно, трясущимися руками начал выворачивать карманы. Сигареты, зажигалка, носовой платок, расческа, ключи от машины, еще ключи, бумажник, складной ножик. Из этой кучки Болт вытащил только ключи и бумажник, подкинул на ладони.
— Ключи от чего?
— Вот этот и этот от дома. Этот от гаража, А эти от квартиры жены.
— У тебя еще и хата есть? Богатенький Буратино. Адрес?
Терех назвал питерский адрес.
— Хорошо, — сказал Болт, — заглянем в гости. Бабки-то где прячешь?
— Я вам все отдам, ребята. Я… дом на тебя перепишу. Машину подарю. Все отдам.
— Спасибо. Ты очень добрый, хороший человек, — сказал Болт с издевкой. — Бабки где прячешь?
— В баре, в нише за зеркалом лежат шесть тысяч баксов. Дойчмарки… еще финские.
— Хорошо. Еще давай. Так, глядишь, и откупишься. Мы же крови не жаждем.
Боец ухмыльнулся и отвернулся к окну. Пиня налил в хрустальный бокал граммов сто «Абсолюта». На лице его было написано презрение. Серый изучал содержимое бумажника: техпаспорт, права, визитные карточки, деньги. Около трехсот тысяч в рублях и сто семьдесят долларов. Доллары, купюры в 100, 50 и 20, лежат отдельно. Упакованы в полиэтиленовый пакетик. Пиня залпом выпил и выдохнул воздух. Боец поморщился.
Болт потрепал Тереха по щеке.
— Мы крови не жаждем.
В глазах Тереха появился огонек надежды. Он заговорил быстро, перескакивая с одного на другое, сбиваясь. Рассказал о тайничке под диваном, о золоте за карнизом, о сережках с брюликами, о иконе на антресолях. Небедный мужик.
— Гнида ты все-таки, Терех, — сказал вдруг Пиня. — Жить тебе… не положено.
Терех осекся, а Болт посмотрел на Пиню зло. Монолог Тереха хрустел баксами и позванивал рыжьем. Нужно же недомерку сунуться! Жри себе свою водяру и не лезь. Кончать-то что так, что так придется… обоих, а лишних денег не бывает. Терех враз замкнулся. С необычайной ясностью он вдруг понял, что эти нелюди его обязательно убьют. Откупиться не удастся — за предательство положена смерть. Они убьют его и бросят в гараж. На бетонный пол, рядом с мертвой девочкой-старушкой. Кто из них это сделает? — подумал Терех. Может быть, страшный Боец? Или этот бык? Или Серый свернет ему шею сильными ручищами.
Они убьют его и будут сидеть в его доме, пить его водку, жрать его продукты.
Суки! Суки, козлы! Рвань. Сначала он сказал это шепотом. Потом вслух. Потом закричал:
— Суки! Суки! Суки! Козлы!
Несколько секунд Серый молча смотрел на него, а затем с силой вдавил сигаретный окурок в лоб. Повернул.
Терех откинулся назад. Упал. В комнате стало очень тихо. И в этой тишине отчетливо и спокойно прозвучали слова:
— А баксов вам все равно Бегемот не заплатит. Хрен вам, а не выкуп. Козлы!
Сергей открыл глаза. Сначала он не увидел ничего, кроме белого потолка над головой. В палате активной терапии все было белым. Он закинул голову назад. Ударила чудовищная боль, стало темно. Когда темнота рассеялась, выплыло ослепительно голубое небо и трепещущее крыло парашютного шелка.
Вот оно что. Порядок, курсант!
Семь тысяч шестьсот квадратных метров списанных тормозных парашютов больница купила по дешевке в авиаполку ПВО. Сшили шторы. Чтобы избежать приватизации персоналом, заведующая АХО приказала на все полотнища поставить лиловые печати. Погуще.
Курсант Рязанского воздушно-десантного училища Сергей Круглев плыл в чистом голубом небе под куполом парашюта. На парашютном шелке расплывалась фиолетовая печать: «Вещевой склад. Для денежных документов». Лети, курсант!
— Хрен вам, а не выкуп! Козлы!
Обоссавшийся старик Терехов лежал на полу гостиной и весело смеялся. Он не ощущал боли от ожога. Он был хозяином положения.
Снова он почувствовал позыв в мочевом пузыре. Сдерживаться на этот раз не стал. Облегчился.
— Что замолчали, суки?
Боец посмотрел на Серого. Серый на Бойца.
— У него что, крыша поехала?
— Не знаю.
— Нет, — злорадно сказал Терех, — это у вас она скоро поедет.
— Что случилось, Володя? — дружелюбно спросил Боец,
— Пиня, — попросил лежащий Терех, — водки мне налей. С верхом, с горбушкой. Как лучшему другу.
Пиня растерянно посмотрел на Бойца. Тот кивнул. Пятеро мужчин смотрели, как наполняется пятидесятиградусной жидкостью хрустальный бокал. Водка налилась вровень с краями. Пиня снова опасливо и растерянно обернулся на Бойца.
— Давай, давай, — скомандовал с пола молодой фарцовщик с Галеры по кличке Теря. У него не было больных почек, жены-поблядушки. Вся жизнь впереди! Плащи-болонья, «Мальборо», «Кэмэл», резина, колготки, менты со спецуры. Литейный, 18, Горелово, ночной дежурный КВД на Стремянной… Эх! Водка прошла легко. Терве! Он не пил ничего крепче «Рислинга» уже года четыре. Нет, почти пять. Пяй-во.
Горячая волна накрыла его с головой.
— Ну что, Володя, полегчало? — почти по-братски спросил Пиня.
— Хорошо, Коля, — ответил Терех, — хорошо. Эй, бык, — это уже Болту, — дай-ка отцу закурить.
Болт подал сигарету, щелкнул зажигалкой. Терех затянулся смачно, дым выдохнул Болту в морду. Тот поморщился, но стерпел.
— Ну что, ждете, что я вам скажу? А? А могу и не сказать.
— Ладно, Володя, не юродствуй. Есть что сказать — говори.
— Не стоило бы, но… скажу. Выкупа не будет.
— Почему? — почти одновременно спросили Боец и Серый.
— Не за кого платить! Вы не тех взяли, — Терех опять засмеялся.
Пиня смотрел на него со страхом, Боец и Серый с недоверием, а Болт с ненавистью.
— Врешь, мудак, — сказал он.
— Нет, Винтик-шпунтик, это ты мудак. А мне перед смертью врать незачем… правда.
— Как так? Как такое может быть, Володя? — спросил Боец.
— Не знаю. Но точно — не те. Я и сам не сразу понял. Что-то было такое… не правильное. А допер, когда девчонку мертвую увидел: маленькая очень. Та-то лошадь на голову выше. Или на две… Дай-ка мне, Коля, еще водки.
— Ты сам-то опознать их можешь? — сказал Боец Серому.
— Телку я видел один раз. Вроде… похожа. Блондинка, высокая…
— Что значит — вроде? Она или нет?
— Ну… не могу гарантировать.
— Да, — протянул Боец, — круто солите. Как жрать будете?
— Ладно, проверим. Очухается эта коза — сама все расскажет. А ты, — повернулся Серый к Тереху, — не врешь, папа?
— А что мне врать? Я уже почти с боженькой. В раю!
— Ну… Спасибо! Налей ему, Пиня, на посошок.
Через шестнадцать минут Болт основанием ладони вогнал носовые хрящи в мозг Владимира Терехова. Смерть была мгновенной и практически безболезненной.
Оттащили в гараж. Положили рядом с Настей. На бетон.
— Надо заткнуть собаку, — сказал Серый, — переполошит всех соседей.
— Заткни, — вяло отозвался Боец. Если бы Серый знал его получше, он понял бы: именно сейчас под маской вялости Боец энергично анализирует информацию и принимает решение.
«Надо соскакивать, — думал Боец. — Сюрприз за сюрпризом. Девчушка зажмурилась — раз, Терех косяка упорол — два, а уж прокол с заложниками — это вообще нечто. Все дело насмарку. Придурки… Соскочить-то он сумеет, а вот что с этого навару? Ну, допустим, взять квартирку покойного. С ключами в кармане это не проблема. Но после того, как уже нацелился на стольник, ограничиться десятью-пятнадцатью тысячами уже не в жилу. Знать бы еще, что это за баба? Кто она: соседка этого Профи, жена, гувернантка у Бегемотовой дочки? Сколько за нее можно слупить? С кого? Можно ли вообще? Ну, связался я… с дилетантами! Нет, — заключил он, — выходить из дела без бабок я не буду».
— Болтик, — позвал Серый, — заткни собаку.
— Тогда дай пушку. Твоя с глушаком.
— А без пушки слабо?
Болт поколебался несколько секунд, потом ответил:
— Не слабо.
Вышел во двор. Сначала вой на улице сменился хриплым лаем, затем резко оборвался. Болт вернулся в гостиную и подошел к Пине:
— Ну что, синяк, не все выжрал?
— Да тут еще — море. Во!
— Налей-ка двадцать капель.
На пару выпили. Болт закусил шоколадной конфетой, Пиня рукавом.
— Слышь, Шпунтик, — зло и пьяно сказал Пиня, — может, ты и собачку в гараж оттащишь? Полный натюрморт будет. Лепота!
Болт резко, одной рукой выдернул тщедушного Пиню из кресла:
— Я тебя между ними положу. Понял, ты, мозгляк?
«Дурдом, — подумал Боец, — дурдом».
Сознание возвращалось к Тамаре медленно. Сквозь головную боль доносился жуткий вой собаки. Чьи-то голоса. Недобрые, чужие. Потом собака умолкла. «Надо просыпаться, — подумала Тамара, — скоро Настю везти, и Сережку будить. Надо!»
— Просыпайся, — сказал чужой голос прямо в ухо. — Ну давай, просыпайся. Ты уже не спишь.
Она открыла глаза. Над ней нависало незнакомое мужское лицо с узкой белой полоской шрама над верхней губой.
— Ну вот и ладушки. Очухалась. Как сама-то?
— Спасибо, — машинально ответила Тамара. Она еще ничего не понимала. В косом луче света висели пылинки. Пахло яичницей. Сбоку появился еще один мужчина. Жесткий взгляд, сигарета во рту. Тамаре стало страшно.
— Пиня, налей ей водки, — бросил этот мужчина кому-то через плечо. — И закусь. Ты, соска, живая?
— Жи… а вы кто? Где я?
Серый взял ее за плечи и рывком посадил. Подкатила тошнота. Рефлекторно она поднесла руки к лицу. Тотчас Серый схватил руки, отбросил вниз. Влепил пощечину.
— Слушай меня. Сейчас я буду задавать вопросы. А ты отвечать. Правду. Усекла?
— Я не понимаю, я…
Снова жесткая, жилистая рука ударила по щеке. Хлестко, больно.
— Ты будешь только отвечать. Фамилия, имя и отчество?
«А ему место в ментуре, — подумал Боец, — нравится допрашивать».
— Я… Круглова… Тамара Васильевна. «Вот оно как вышло, — сообразил Серый, — жена Профи». Бойцу фамилия Круглова не говорила ничего.
— Жена Профи, — шепнул ему Серый.
Боец глазами показал: понял. Вид у него был сонный. С хрустальным фужером водки и тарелкой яичницы в руках подошел Пиня, протянул Тамаре водку.
— Пей, — сказал Серый.
— Я не пью. Я не понима…
Пощечина. Серый избрал такую тактику, чтобы сразу подавить всякую попытку сопротивления. Если бы была жива девочка, манипулировать бабой было бы легче. А теперь выбирать не приходится. Только прессовать суку.
— Пей, соска. Быстро.
— Я…
Пощечина. «Пей!» Пощечина. «Пей!» Тамара взяла фужер дрожащими руками. Выпила в несколько сильных глотков. Мелкий мужичок с залысинами совал большой кусок хлеба с яичницей. Ее затошнило.
Голова закружилась, и она потеряла сознание. Серый выругался.
— Ну, и что будем делать? — спросил Боец. Вопрос был обращен в первую очередь к Серому. Серый курил с сосредоточенным видом и, казалось, не слышал Бойца. На самом деле он просто не знал ответа. Несомненно, нужно звонить с докладом Котову. Вот этого-то доклада Серый боялся более всего. За провал операции стоимостью в полмиллиона долларов нужно отвечать. Виновником случившегося прокола Серый считал — и справедливо — Тереха. Но Терех мертв. Да, поторопились с ним. Погорячились. На живого было бы легче повесить все грехи. Закошмарить, отобрать к черту этот дом, гараж, машину. Может, и квартиру. В погашение должка. Пол-лимона, конечно, все равно не набежит, но хоть что-то. Ах, подставил старый козел, подставил! Серый не исключал, что Котов может сделать крайним его. И каким будет наказание — зависит в значительной степени от того, как ему удастся преподнести ситуацию. До того момента, как очнулась Тамара, еще оставалась надежда, что все, сказанное Терехом перед смертью, не более чем бред. Именно поэтому Серый и тянул с докладом. Теперь все надежды рухнули. А Котяра тоже хорош: если бы снабдил Бойца фотками бабы и пацанки! Нет, все в конспирацию играет… Но с Кота не спросишь, а вот он может. И еще как; Серый сам приводил в исполнение приговор по одному из проштрафившихся боевиков. Две пули в затылок — и в воду. С коленом чугунной трубы на шее… Да, а звонить все равно придется. Никуда не денешься.