Время бежало, а незаконный обыск пока не дал никаких ощутимых результатов. Листок бумажки с координатами «Саши Т.» (если он вообще существует) мог быть спрятан в одной из папок внутри шкафа. Он мог лежать где-нибудь за плинтусом, быть записан вразбивку, по одной цифирке на разных страницах календаря. Он мог лежать под ковриком БМВ. Или храниться дома у Строгова. Или на той квартире, что он купил для встреч с любовницей. Он мог быть в памяти компьютера. Или в памяти самого Строгова. Или… есть еще тысяча мест, где можно разместить несколько цифр телефонного номера.
Петрухин с кислым видом задвинул створку шкафа и откатил в сторону другую. Внутри висел на плечиках плащ Игоря Васильевича. Неожиданно в кармане Петрухина зазвонил телефон. Дмитрий быстро вытащило его, поднес его к уху:
— Але.
— Наталья Николаевна, — сказал голос Брюнета. — Прошу прощения, что опоздал, но у меня совещание подзатянулось. Однако минут через пять закончим.
— Спасибо, Варвара Пантелеевна, — буркнул Петрухин. — Понял тебя.
Он убрал телефон в карман, бросил Купцову:
— Брюнет. У нас осталось четыре минуты.
В наружных карманах строговского плаща обнаружились ключи от машины с брелоком сигнализации, носовой платок, немного мелочи — российской и финской. Во внутренних нашлась пластмассовая расческа со следами перхоти, пластиковая гильзочка с таблетками и… две таксофонные карты. Одна нераспечатанная, в полиэтилене. Купцов повертел их в руках и собрался было положить обратно, но Петрухин весело оскалился и сказал:
— Э-э, нет, Леня. Постой. Дай-ка их сюда.
— Зачем? — спросил Купцов. А потом вдруг тоже улыбнулся и произнес:
— Ты хочешь сказать, что…
— Я хочу сказать: зачем человеку, у которого двадцать четыре часа в сутки под рукой сотовый телефон, таксофонная карта? А, Ленчик, голова светлая?
Купцов засмеялся и ткнул партнера в бок. Потом они переписали номера таксофонных карт и вернули их на место — в компанию расчески и таблеток.
Когда закончилось совещание у Голубкова и Строгов в стайке нескольких сотрудников вышел из кабинета, партнеры сидели в приемной и мирно беседовали с охранником. Спустя еще две минуты появилась Лена, привезла «хороший» кофе вместо «плохого».
А зачем, действительно, человеку, имеющему сотовый телефон, таксофонная карта?… Нелогично как-то. Сотовая связь не особенно дешева, но, безусловно, удобна. На связи владелец аппарата находится всегда: дома, на даче, в автомобиле, на рыбалке, даже в туалете. Ему нет никакой нужды суетиться с картой и искать телефон-автомат. Он вынимает из кармана или из сумочки или снимает с брючного ремня изящную и почти невесомую игрушку и небрежно тыкает пальцем в клавиатуру. Телефон негромко мурлычет, нежно светится дисплеем, и счастливый обладатель сотовой связи — в эфире.
Игорь Строгов купил таксофонную карту. Даже две. В отличие от подавляющего большинства малоимущих граждан, которым сотовый аппарат не по карману, он давно уже привык к этой простой, удобной и надежной игрушке. (Эй, господа операторы сотовой связи! Зашлите денежку — рекламу, блин, вам за просто так делаем.) Строгов сжился с телефоном, относился к нему как рабочему инструменту… и все же купил таксофонную карту… Зачем? Почему?
Затем и потому, что Игорь Васильевич считал, что звонки из уличных телефонов «анонимны», отследить их невозможно. И заблуждался. В те времена, когда таксофоны питались двушками, все именно так и было. Безликая стертая монетка опускалась в прорезь железной коробки, исчезала в ее недрах и надежно сохраняла тайну разговора. Давно нет двушек и примитивных автоматов с диском и черной эбонитовой трубкой. На смену им пришли таксофоны со сложной электронной начинкой и таксофонные карты. Вот в картах-то вся загвоздка. На рабочей стороне карты есть индивидуальный номер и золотистый загадочный иероглиф — электронный чип. Подобно отпечатку пальца, он оставляет свой след в потрохах аппарата и в компьютере телефонной компании. Разумеется, компьютер «не знает» содержания разговора. Но он отлично «знает», с какого конкретно таксофона был сделан звонок, в какой день и время это произошло, сколько продолжалась беседа. И — самое главное — он знает, куда, на какой номер звонили с данной, конкретной карты.
Вот в чем секрет маленького желтого чипа, похожего то ли на иероглиф, то ли на жука.
Итак, партнеры искали в кабинете Строгова одно, а нашли нечто другое. И это «нечто» сильно их обрадовало. Разумеется, они снова поехали на Захарьевскую, к старому приятелю Купцова по следственной работе.
— Сопьюсь я с вами, детективу частные, — вздохнул Гена и напечатал запрос в компанию «Петербургские таксофоны».
Черное пальто Брюнета и пара охотничьих патронов остались лежать на заднем сиденье его «мерса».
Самое неприятное в оперативно-следственной работе — ожидание. Ждать приходится много и часто. И не обязательно в засадах. Засада, она и есть засада. Тут вам и «романтика», и адреналинчик в кровушке бродит. А самая настоящая «засада» — это ожидание результатов экспертиз, каких-то справок или ответов на запросы. Адреналина никакого, но кровь попортит. А дело в это время стоит.
Партнеры ожидали ответа из «Петербургских таксофонов» сутки. Томительно долго ожидали. Ответ должен бы принести им номер телефона Трубникова.
Любое ожидание когда-нибудь кончается. Прошли сутки, Гена позвонил, сказал:
— Приезжайте, забирайте вашу распечатку.
— Сейчас подскочу, — ответил Купцов. — Но ты мне скажи, Гена, сколько там зафиксировано номеров телефонов? Один? Два?
— Ни одного, — ответил похмельный Гена.
— Ни одного, — сказал Гена, и Купцов скупо матюгнулся.
— Он что же, — спросил Купцов после паузы, — ни разу не воспользовался картой?
— Почему? Пользовался он картой… раз, два… пять раз пользовался.
— Ну! Так куда он звонил?
— Он, Ленечка, звонил на пейджер.
Купцов снова матюгнулся. На этот раз длинно.
— Непруха, она и есть непруха, — добавил он, положив на рычаг трубку. — Видимо, придется колоть Игорька на пальтецо..
Гена тяжело шлепнулся на заднее сиденье «антилопы». Дружеское общение с «Абсолютом» оставило ярко выраженные следы на его лице — мешки под глазами и красноватые прожилки на белках глаз. Петрухин предлагал Купцову не спаивать мужика, а расплатиться баксами из оперативного фонда. Но Купцов возразил, что, мол, деньги Гене брать в падлу… Водка — другое дело. Водка — она как бы не взятка. Водку взять можно. Это просто благодарность за услугу. Сувенир. Презент. Борзые щенки. Теперь Гена откровенно маялся «борзыми щенками».
— Вот вам бумаженция, — сказал он, протягивая Купцову сложенный вчетверо лист бумаги.
— Ты что же, — спросил Купцов, — в одиночку литр «Абсолюта» приговорил?
— Нет. Грамм триста еще осталось.
— Тоже не слабо, — механически произнес Купцов и развернул лист распечатки. Строгов передавал свои сообщения через довольно известную в Питере пейджинговую компанию с упрощенным номером «033». — Ноль тридцать три, — читал Купцов, — ноль тридцать три… ноль… А это что?
— Что? — спросил Гена.
— Что? — спросил, скосив глаза в бумагу, Петрухин.
— Что за черт! — сказал Купцов. — Ноль тридцать три… двадцать сто шестьдесят семь. Что это такое?
— Что-что? — ответил Гена. — Номер пейджера, конечно.
— А почему он набрал номер пейджера? Петрухин взял в руки бумагу, покачал головой.
— Любопытно, — сказал он. — Видимо, Игорек сильно нервничал и механически набрал не только «003», но и номер абонента… бывает.
— А ты, — обратился Купцов к следователю, — что ж сразу-то не сказал? Смотрел же распечатку-то.
— Да я чего-то не разглядел, — растерянно ответил Гена.
— Бывает, — повторил Петрухин. — После семисот капель «Абсолюта» можно и свое мурлыкало в зеркале не увидеть.
Петрухин:
Когда мы выудили номер пейджера, стало ясно: никуда «Саша Т.» не денется. Номер пейджера — это не телефон и не адрес. Но уже все стало ясно: никуда он не денется. Я так и сказал. А Ленька ударил ладонями по рулю и сказал:
— "Так после долгих месяцев я нашел. Ибо ничто не пропадает бесследно, ничто и никогда. Всегда есть ключ, оплаченный чек, пятно от губной помады, след на клумбе, презерватив на дорожке парка, ноющая боль в старой ране, первый детский башмачок, оставленный на память, негритянская примесь в крови.
И все времена — одно время, и все умершие не жили до тех пор, пока мы не дали им жизнь, вспомнив о них, и глаза их из сумрака взывают к нам".
Он очень странно это сказал. И я спросил:
— Что это такое ты завинтил?
— Это не я, — ответил он. — Это «завинтил» один парень из романа Уоррена «Вся королевская рать».
— Херню он порет, этот парень, — сказал Гена. — «Ничто не пропадает бесследно». Еще и как пропадает. Хрен концы найдешь.
А Ленька только рассмеялся… Нет, положительно он меня иногда здорово удивляет… «и глаза их из сумрака взывают к нам».
Ошибка Игоря Строгова изрядно облегчила работу. И вообще непруха как-то вдруг, разом, обернулась прухой. Такое в сыске тоже бывает. Нечасто, но бывает…
Когда Гена, пожав мужикам на прощание руку, ушел, Петрухин вдруг сообразил:
— Надо его догнать. Надо же запрос в пейджинговую фирму писать.
— Не надо, — ответил Купцов.
— Это почему?
— Потому что там службу безопасности возглавляет брат моей бывшей жены. Подполковник комитетский. Золотой мужик. Сейчас поедем к нему и все сделаем без всяких запросов.
Спустя сорок минут партнеры сидели в офисе пейджинговой компании, в кабинете начальника СБ. Бывший комитетский подполковник, энергичный и моложавый, в обязательном галстуке, угощал их кофейком и расспрашивал Купцова о жизни.
— Ну, а с сестрицей моей ненаглядной когда последний раз говорил? — спросил подполковник.
— Когда алименты привозил, — нехотя ответил Купцов.
— Понятно… и как?
— Ты же знаешь. Через губу и свысока.
— Плюнь на нее. Она всегда была стервой изрядной. Ох, как я ее в детстве лупил! Но видно — мало.
Купцов промолчал. Подполковник понял, что этот разговор ему неприятен, и сменил тему:
— Ну ладно. Ко мне-то как тебя занесло?
— Дело есть, Паша.
Подполковник рассмеялся. Он сразу понял, что зятек приехал не просто так, а по какому-то делу.
— Слушаю.
Купцов положил на стол распечатку:
— Абонент двадцать сто шестьдесят семь. Нужно получить тексты, сообщений.
— Только этих пяти? — спросил, просмотрев распечатку, начальник СБ.
— Нет, — ответил Петрухин. — Всех, которые когда-либо поступали на этот номер.
— У-у, родные мои. А если их там тыща штук?
— Значит, Паша, сделай мне тыщу штук. Не Христа ради просим — заплатим. Выручай, товарищ шурин.
Паша поморщился, как будто у него вдруг заболел зуб, сказал:
— Что, хороший заказчик?
— Заказчик серьезный. Сделаешь?
— Тебе когда надо? Только не говори: вчера.
— Позавчера.
— Как всегда… Ладно, сейчас отдам распоряжение, ребятишки займутся. Но если там их «тыща» — будешь меня «мартелем» полгода поить, зятек, — сказал подполковник и вышел. Вернулся он минут через двадцать, бросил на стол распечатку и весело произнес:
— Держите, орлы-сыщики. Повезло вам, этот номер зарегистрирован только в середине апреля. Всего одиннадцать сообщений.
«Орлы— сыщики» разом склонились к листу бумаги, едва не стукнувшись головами. Бывший комитетский подполковник, нынешний начальник СБ солидной фирмы, усмехнулся. Он сразу, по номеру, просек, что пейджер зарегистрирован совсем недавно и «тыщи» сообщений там быть просто не может. Еще он понимал, что два серьезных мужика приехали к нему не просто так -их визит означает, что охотники идут по следу, что где-то произошло преступление, которым не хочет или не может заниматься милиция. А еще он был уверен, что информация, которой он снабдил партнеров, не будет использована в криминальных целях.
…А еще подполковник видел их откровенную увлеченность… и немножко им завидовал. Он тоже был из породы охотников.
Свой пейджер Матвеев зарегистрировал семнадцатого апреля. Как раз в это время у него и завелись какие-то деньги. Еще, видимо, недостаточные для приобретения телефона. Но на пейджер хватило.
Зарегистрировал на фамилию Тимофеев. Имя-отчество сохранил свои… Саша Т… Тимофеев… Матвеев.
— Логично, — сказал Купцов. — Тимофей и Матвей — имена весьма созвучные. Вот тебе и «Саша Т.».
— А вы, — спросил Петрухин у шурина, — не проверяете у клиентов документы?
— Зачем? — ответил подполковник. — Он же не пистолет покупает. И вообще: клиент всегда прав. Он приходит к нам и приносит деньги. Кто же будет выпроваживать его на улицу только потому, что он забыл паспорт дома? Получение прибыли любой ценой — основной закон капитализма… или уже забыли?
— Нет, — сказал Купцов, — теперь мы это усвоили крепко. Я где-то давеча прочитал такой афоризм: все то, что нам говорили про социализм, оказалось ложью. Но то, что говорили про капитализм, оказалось правдой… Ладно, Паша, спасибо тебе. Чем обязан?
— Брось, зятек. Сегодня я тебе помог, завтра ты мне. Давай-ка лучше на рыбалку как-нибудь выберемся.
Свой пейджер «Саша Т.» зарегистрировал семнадцатого. Уже восемнадцатого на него поступило первое сообщение: «Поздравляю первым успехом. Александр».
— Любопытно, — сказал Купцов, — что это за Александр?
— Не смеши меня, Леня, — ответил Петрухин. — Это господин Матвеев сам себя поздравляет. Резвится мальчик. Доволен. Первые у него, видишь ли, успехи…
— Знать бы еще, кого он сделал первым успехом-то?
— Ты сводки смотрел?
— Смотреть-то смотрел. А толку? Знать бы, что именно искать… а так. — Купцов безнадежно махнул рукой.
Петрухин отлично его понимал. Сводки Леонид просмотрел не от хорошей жизни, рассчитывая на удачу, на пресловутый «один шанс из тысячи». Чуда не произошло, в огромном потоке ежедневных грабежей, краж, разбоев, убийств и прочих «радостей» он не нашел никаких зацепок. Более того — преступление могло быть латентным, в сводки не попавшим. Так довольно часто бывает с вымогательством, например.
Итак, восемнадцатого апреля «Саша Т.» поздравил себя с первым успехом. После этого пейджер замолчал на три дня. Второе сообщение поступило только вечером двадцать первого: «Позвони мне домой. Игорь». В нем тоже не было ничего интересного или неожиданного. Оно означало только то, что Строгов знал номер пейджера. И еще, пожалуй, что уже начали завязываться проблемы, которые «разрешатся» двадцать третьего в офисе «Магистрали», и Строгову срочно понадобился «решительный парень». Но Матвеев, видимо, не позвонил. Потому что уже через час сообщение повторилось: «Срочно позвони мне домой. Игорь». Слово «срочно» косвенно подтверждало, что завязывается узел, который без Матвеева Игорьку Строгову не разрубить…
А вот следующее сообщение вызвало у партнеров большой интерес: «Куда ты пропал? Жду звонка. Лена»… В жизни «Саши Т.» появилась женщина. Это было правильно. Это давно должно было произойти. И наконец произошло. Лена обеспокоилась исчезновением Матвеева двадцать четвертого апреля, спустя примерно сутки с того момента, как «Трубников» съехал с квартиры Смирнова. Все сходится. Все логично.
Двадцать пятого Лена позвонила снова: «Позвони. Лена».
Удача ждала сыщиков в сообщении Лены от двадцать шестого. Их, собственно, было два. Первое: «Переводят на новую точку у „Пионерской“. Лена». Второе, спустя четыре часа: «Я на новой точке. Позвони, скучаю. Твой Рыжик. Тел:… -… -…».
Теперь у Лены появился почти точный адрес. Вычислить ее не составляло большого труда.
Остальные сообщения были малоинформативными. Два от Лены: «Позвони. Рыжик» и «В 9 возле „Черной речки“. Рыжик». Еще два от Строгова: «Вернулся, — сообщил Строгов после освобождения из „Крестов“. — Нужно встретиться. Игорь».
Последнее строговское сообщение звучало так: «Часть бумаг подготовил. Позвони домой вечером. Игорь».
Даже эти скупые, лаконичные сообщения приоткрывали щель в жизнь «Саши Т.». Все в них было: и первый успех Александра, и появление женщины. И даже развитие отношений с ней — из Лены она превратилась в «твоего Рыжика». И освобождение Игоря Строгова. И его подготовка к отдаче «бумаг».
Но главное — телефон.
Глава десятая. Штормовое предупреждение
Главное — телефон новой «точки», куда перевели Лену. Новая «точка» оказалась павильоном игровых автоматов около станции метро «Пионерская», на бойком месте.
Павильончик светился неоновыми огнями. Зазывал, сулил если не счастье, то адреналин в крови и мешок пиастров. Купцов вспомнил историю пятнадцатилетнего пацана, который грабил пожилых женщин. Деньги были нужны ему для игры в таком же «казино». Рассказал Петрухину. Дмитрий кивнул — у него тоже была похожая история. Только вместо пацана в ней фигурировала девчонка. А вместо грабежей — оказание интимных услуг рыночным кавказским «негоциантам».
Партнеры сидели в салоне «антилопы» напротив входа в павильон. Шел мелкий противный дождь, от метро непрерывным потоком двигались люди. Блестели зонты. Вечерело. Жители спального района возвращались домой, в блочно-бетонный рай. К домашним тапочкам, кошкам и телевизорам с рекламой, Чечней, Путиным, Пугачевой, скандалом вокруг «Медиа-моста» и снова рекламой, рекламой, рекламой.
К дождю добавился мокрый снег. Голос из магнитолы весело сообщил о штормовом предупреждении.
— Ну ладно, — сказал Петрухин, — схожу в павильончик, испытаю счастье… Может, с Леной познакомлюсь.
Он надел кепку, нацепил на нос темные очки Купцова и вышел, впустив в салон «антилопы» холод, ветер и несколько мокрых снежинок.
— Давай, давай, игрок, — пробормотал ему вслед Купцов.
Сквозь покрытое каплями лобовое стекло он видел, как Димка, подняв воротник куртки, пересек улицу и скрылся в освещенной ядовитым желто-зеленым светом двери. На секунду Купцову показалось, что он снова на «бомбежке» и стоит сейчас в ожидании пассажира… От этого стало противно. Мерзко. Как будто ветер с дождем и снегом хлестнул по лицу мокрым полотенцем.
Он давно уже свыкся со своей таксистской работой и относился к ней скорее с юмором. Потому что иначе нельзя. Иначе свихнешься или начнешь заливать глаза водкой. Потому что ночная «бомбежка» — особый жанр, половину пассажиров составляют уроды всех мастей: наркоманы, проститутки обоих полов, приблатненная шелупонь. Почти каждый ночной пассажир оставляет в салоне благоухание алкоголя.
Купцов давно привык к своей работе. Но за несколько последних дней как будто глотнул свежего воздуха. И от этого закружилась голова. Это было не правильно. Потому что пройдет день, два, три — и ему снова придется возить всякую шушеру.
«Не расслабляйся, Леня, — сказал он себе. — Слышишь — штормовое предупреждение?… Каждый день — штормовое предупреждение».
По боковому стеклу постучали. Купцов повернул голову, механически приспустил стекло. На него смотрели две пары глаз с характерным «точечным» зрачком.
— Добрый вечер, мастер, — сказал ломающимся басом парнишка лет семнадцати. — Есть недорогая магнитная антенна. Не интересует?
— Интересует, — ответил Купцов. — Интересует, где ты ее взял, урод.
Глаза отпрянули. Две темные фигуры пошли прочь. Все равно, подумал Купцов, кому-нибудь продадут и заработают на дозу. А ночью пойдут вскрывать очередную машину. Потом — к барыге. И так — каждый день. Пока не сядут или не подохнут… «Знаешь, что мне сейчас нужно?» — «Освежить дыхание».
И каждый день — штормовое предупреждение. Но, кажется, его никто не слышит.
Петрухин вернулся через полчаса. Шлепнулся на сиденье, закурил.
— Ну, что? — спросил Купцов.
— Проиграл десять баксов.
— Да ты хоть сто проиграй! Я про Лену спрашиваю.
— Видел. Рыжая, как Маруся Огонек.
— Какая еще, к черту, Маруся Огонек? — возмутился Купцов. Но потом сообразил, улыбнулся. — Ты что, имеешь ввиду героиню-медсестру из польского сериала? «Четыре танкиста»?
— Ага. «Три поляка, грузин и собака»… «Шарик, шукай Янека». Каждые каникулы крутили. Помнишь?
— Мне больше «Капитан Тэнкеш» нравился, — сказал Купцов. — Так что Маруся Огонек? То есть Лена Рыжик.
— Около двадцать пяти. Естественно, рыжая. Симпатичная. Сидит на кассе. Баксы приняла, глазом не моргнув. Сменяется в девять утра. Они здесь сутками работают. Сутки через двое. Не представляю, как они в этом бедламе сутки выдерживают.
— А куда же им деваться? — пожал плечами Купцов. — Ладно, завтра утром мы ее встретим.
— И проводим до дому, — согласился Петрухин.
Брюнет, кажется, был не очень доволен. В принципе, ему все это было уже не нужно. Но виду Виктор Альбертович не подал. Когда Петрухин позвонил и доложил ситуацию, Брюнет сказал:
— Ну что же, орлы, работайте. Моя помощь нужна?
— Возможно, нам понадобится привлечь дополнительные силы, — ответил Петрухин. — И еще нужен автомобиль.
— Я же тебе джип строговский давал. Ты сам отказался.
— Джип для наших игр не годится. Слишком броский. Дай мне «фольксваген», из-за которого весь сыр-бор разгорелся.
— Забирай, — сказал Брюнет.
— Он мне нужен будет уже завтра в восемь утра.
— Хорошо, я распоряжусь. Ключи, документы и чистый путевой лист будет на вахте. Заполнишь сам?
— Не вопрос, Альбертыч. Из топора суп сварим, — весело пообещал Петрухин. И, чтобы «простимулировать» Брюнета, рассказал ему, какие дивиденды Брюнет заработает в прокуратуре, если сам сдаст им Трубникова-Матвеева. — Вот те и «Саша из „Трибунала“!» А, Альбертыч?
Брюнет согласился, что да, мол, это будет круто. Ежели самим вычислить Сашу — это будет круто. Тогда можно и пиар хороший сделать.
— А как же?! — сказал Петрухин. — Всех отпиарим в хвост и в гриву. Портвейном писать будут… Лепота!
Утро было дождливым и холодным. Ветер выворачивал зонты, трепал полы плащей и пальто. Трамваи, автобусы и маршрутки подвозили людей к метро. Спальный район уезжал на работу. Двери «Пионерской» качались туда-сюда, заглатывали утреннюю человечину. Эскалаторы везли человечину вниз, вниз, вниз, чтобы выпустить на поверхность за много километров отсюда. Вместе с ними спускались под землю бригады карманников. Домушники еще спали. Их время наступит позже, когда большая часть граждан будет зарабатывать на хлеб насущный.
Петрухин и Купцов сидели в автомобилях врозь, в пятидесяти метрах друг от друга. Они не знали, в какую сторону и на каком транспорте поедет Лена по окончании смены. Возможно, она живет в трехстах метрах от своего «казино» и пойдет пешком. Возможно, в нескольких остановках… тогда — трамвай, автобус, троллейбус. Возможно, она живет где-нибудь у черта на куличках.
Тогда вероятней всего — метро. «Антилопу» и «фолькс» придется бросить, нырять под землю.
Партнеров все это нисколько не смущало. Они знали, что ни в коем случае не упустят неискушенную в конспирации и замотанную суточным дежурством женщину. Да и с чего бы ей конспирироваться?… Однако — чтобы уж окончательно исключить всяческие случайности — партнеры дополнительно подстраховались. Их страховка стояла возле дверей метро и выглядела пожилым мужичком в плаще и кепке. Этот пожилой мужичок износил за свою жизнь много пар обуви, «прогуливаясь» по улицам Питера. Он «гулял» по ним без малого тридцать лет. В любую погоду. Он прошел пешком, проехал в трамваях, автобусах, метро, серых, невзрачных «Москвичах» и «Жигулях» сотни тысяч километров. Его «прогулки» почти никогда не имели определенного маршрута, но всегда имели определенную цель. И за этой целью невзрачный мужичок шел, как идет самонаводящаяся торпеда. Он знал все (или почти все) проходные дворы старого Санкт-Петербурга. Однажды его ударили ножом. Однажды он сам попал под пристальный взгляд такого же невзрачного мужичка. Тот мужичок оказался соседом из конторы глубокого бурения. О невероятно тяжелой, неблагородной и очень скучной на первый взгляд работе этих мужичков-офицеров «семерки» «"Семерка" — седьмое управление, „наружка“» нужно рассказывать отдельно.
…Лена вышла из своего «казино» в девять ноль девять, направилась в сторону метро. Петрухин, мужичок и Купцов двинулись следом. Лента эскалатора неторопливо несла их вниз. Лена выглядела усталой, безучастной. Под глазами легли синеватые тени. Тяжелое это дело — торговать азартом двадцать четыре часа в сутки… Петрухин подумал, что в вагоне Лена может уснуть, но этого не случилось. Женщина встала у дверей, прикрыла глаза. Веки слегка подрагивали. На «Черной речке» она вышла из вагона. Петрухин, Купцов и мужичок, ехавшие в соседних, тоже вышли. На эскалаторе Петрухин приблизился к мужичку, незаметно передал ему купюру. Негромко сказал:
— Спасибо, Валерий Иваныч. Дальше мы сами.
— Справитесь, Дима?
— Груз легкий, Иваныч. Донесем… Спасибо тебе.
— Ну смотри… Понадобится помощь — звони.
От метро Лена пошла пешком. Купцов и Петрухин шли за ней по разным сторонам улицы. Валерий Иванович зашел в кафешку «24 часа», взял сто граммов водки, пиво и бутерброд. Денежка, которую дал ему Петрухин, значительно превышала пенсию ветерана МВД, досталась Валерию Ивановичу, как он считал, даром.