Водителя Строгова звали Николай Иванович. Он был грузным, плотным, но довольно подвижным. Вылезая из «фронтеры», он окинул «антилопу» Купцова презрительным взглядом. На дороге такие орлы любят катить в левом ряду, сигналить дальним светом: дорогу! Белый человек едет!
Николай Иванович вылез из джипа, презрительно посмотрел на «антилопу» и собрался пройти в офис.
— Николай Иваныч, — окликнул его Петрухин. Водитель остановился. — Здравствуйте, Николай Иваныч… меня зовут Дмитрий Борисович. Это насчет меня вам звонил Голубков. Быстро вы приехали.
— А… да, да… очень приятно. Я… чем могу помочь? — сказал водила, обшаривая Петрухина и Купцова глазами. Он совершенно не был похож на человека, который хочет кому-либо помочь. По крайней мере — безвозмездно. И уже тем более — двум голодранцам на гнилой «шестерке». Но в данном случае он имел приказ босса и старался держаться любезно. И Петрухин, и Купцов раскусили водилу сразу: шестерка. Но козырная шестерка.
— Нам нужно поговорить с вами о событиях двадцать третьего апреля, — сказал Купцов.
— А что… двадцать третьего апреля? — спросил, морща лоб, водила.
— Неужто забыл, Николай Иваныч? — весело произнес Петрухин. — Ты же убийц возил по Питеру двадцать третьего-то… а?
— А… ну да, ну да… Просто время-то идет, столько всего, знаете, происходит. Голова крУгом, извиняюсь.
— Да, конечно, масса событий — первомайская демонстрация трудящихся, парад планет, на носу инаугурация Президента… где ж обо всем упомнить? Особенно о каком-то сраном убийстве в вашем офисе. Обычное дело — заместителю директора отстрелили полголовы. Было бы о чем говорить…
— А я ничего… я в ментуре все рассказал.
— Молодец, умница. А теперь расскажите все нам.
— А… что? — снова спросил Николай Иванович, морща лоб, изображая «мучительную работу мысли». Он отлично знал, что деваться ему некуда, а тянул резину просто по привычке, по складу характера, не желая отдавать кому-то что-либо «за бесплатно». Кроме того, сказывалась привычка не обсуждать дела хозяина с посторонними.
— Слушай меня внимательно, Николай Иваныч, — сказал Петрухин. — Я сейчас наберу номер Голубкова и растолкую ему, что ты гребешь нам мозги… через полчаса после моего звонка тебя переведут на тот самый «фольксваген», из-за которого твой хозяин поссорился с завхозом. Понял?
— А я ничего, — быстро ответил водила. — Спрашивайте.
— В воскресенье был выходной. Почему вы в этот день работали?
— Так ведь работа у нас такая: полночь — заполночь… выходной — не выходной. Пассажиру нужно ехать — значит, все! Водки, поверите ли, выпить некогда…»
— Тяжелая у вас жизнь, — посочувствовал Купцов. — Ну-ка, по порядку: Игорь Василич загодя вас предупредил, что в воскресенье придется поработать?
— Да. Позвонил в субботу и сказал: заезжай в десять тридцать.
— Что еще сказал?
— Ничего.
— В какое время он позвонил в субботу?
— Часов в семь вечера… плюс-минус.
— И в воскресенье, в десять тридцать, вы заехали за ним?
— Так точно.
— Он был один?
— Да.
— Игорь Василич не показался вам взволнованным или нервным? Или в плохом настроении?
— Нет, все было нормально.
— Куда вы поехали?
— В офис.
— Мужчина в пальто и шапке подсел к вам по дороге?
— Да.
— Где?
— На Васильевском.
— Точнее определитесь.
— На Малом проспекте.
— Что дальше?
— Дальше поехали в офис.
— По дороге о чем говорили?
— Кто?
— Строгов с мужиком.
— Ни о чем.
— А вы, Николай Иванович, с этим мужиком говорили?
— Нет… зачем мне? Он сидел как истукан, жевал резинку.
— Мужика описать можете?
— Я?
— Нет, я.
— Ну, это… строгий такой, с вас ростом. Да я его и не разглядывал. Зачем он мне? Голодранец какой-то…
— Ясно. Вы приехали в офис. Что дальше?
— Они ушли, я сижу — жду, «Шансон» слушаю… Минуты три прошло — выходят. Третьим с ними охранник, а у мужика-то в руках ружье.
— Ружье или обрез?
— Х… его знает. Короткое и без приклада. Как пистолет — только длинный… я не разбираюсь.
— Ясно. Кто вышел первым?
— Этот… охранник, моряк. Выходит — глаза, как у окуня.
— Кто второй?
— Игорь Василич.
— Тоже глаза, как окуня?
— У кого?
— У меня, — зло сказал Петрухин.
— Не… глаза как глаза.
— А третьим вышел мужик?
— Ага… мужик. С ружьем.
— А у него глаза какие?
— Этот строгий. Ему человека завалить — как два пальца обрызгать. Волчара!
— А почему вы так думаете, Николай Иваныч?
— Да уж видно. Я, между прочим, в такси когда-то работал. Там, знаете ли, всякого насмотришься…
— Понятно. Все сели в машину. Что дальше?
— Ну, шеф и говорит, значит: на Петроградскую, Коля.
— А как сам-то шеф — не волновался?
— Не знаю… не скажу. Но белый был как мел.
Дальнейший рассказ водителя в целом совпал с рассказом моряка: отвезли моряка на Петроградскую, к метро «Горьковская». Там проинструктировали, велели идти в офис. Затем Строгов приказал и водителю выйти из машины. Николай Иванович вышел и минут десять курил в стороне. Хозяин и убийца беседовали в салоне. Потом отвезли убийцу на Васильевский.
— Куда? — спросил Петрухин.
— Да куда же? Где брали, туда и отвезли — на угол Малого и Четвертой линии.
— Там и расстались?
— Там.
— Как Строгов попрощался с неизвестным?
— Никак… тот буркнул: здесь останови. И — вышел. Все.
— Дальше что?
— Дальше? Отвез я Игоря Василича домой.
— О чем-нибудь говорили по дороге?
— Нет… он сказал только, чтобы я об этой поездке вообще забыл. Там, мол, в офисе-то, вышла НЕПРИЯТНОСТЬ. Ты, говорит,
Коля, забудь. Ты, мол, день дома провел, с семьей.
Распечатка телефонных переговоров господина Строгова попала в руки партнеров спустя сутки с момента передачи запроса. Лист бумаги с логотипом фирмы в левом верхнем углу и подписью начальника службы безопасности фирмы в правом нижнем был густо покрыт цифирью.
Компьютер «North-West GSM» добросовестно рассказал обо всех контактах Игоря Васильевича Строгова, совершенных с помощью его мобильного телефона с 20 апреля по 4 мая. За две недели, десять суток из которых Строгов провел в СИЗО, он пользовался сотовым телефоном почти сто раз! Пятьдесят один раз звонил Строгов, сорок семь раз звонили ему. Распечатка раскрывала номер абонента, дату и точное время разговора, а также его продолжительность.
Такое обилие контактов запросто может повергнуть в уныние человека неопытного.
— Ну-с, господин сыщик, приступим, — весело сказал Петрухин.
Он быстро разбил столбцы распечатки по датам. «Картинка» сразу получилась значительно менее «страшной» и более наглядной. Затем партнеры стали выписывать повторяющиеся номера. Вскоре на чистом листе бумаги образовалось десять групп телефонов. Петрухин помечал их галочками в распечатке. Наибольшее количество звонков — восемь — Строгов сделал в офис «Магистрали». Семь раз звонил лично Голубкову. Семь раз звонил домой. Эти звонки не представляли никакого интереса. Как не представляли интереса звонки Строгову с телефонов офиса, Брюнета и из дому. Партнеров интересовали только неизвестные им абоненты. За любым из них мог скрываться убийца… Таких телефонов было в избытке. Они составляли шесть неравных групп. Кроме того, дважды заместитель Брюнета звонил по номерам, которые больше не повторялись. С тех же телефонов отзванивались и ему.
Разбитый по группам, сопоставленный по принципу «входящий — исходящий», массив информации уже не выглядел таким необъятным, как в начале. Однако продолжал оставаться «задачей с многими неизвестными». Партнеров это радовало. Если бы неизвестных было мало — худо. Если бы их не было совсем — совсем худо. Но они были, и это давало совершенно реальный шанс выйти на подельника Строгова.
— К Брюнету? — спросил Купцов, когда партнеры закончили работу с распечаткой.
— Да, пожалуй, начнем с него, — ответил Петрухин.
Он набрал номер Голубкова, объяснил, что нужно встретиться.
— О'кей, — ответил Брюнет, — я сейчас еду в офис, через пять минут буду на месте. Подъезжай.
Спустя полчаса «антилопа» припарковалась рядом с «мерсом» Голубкова и «фронтерой» Строгова. Лицо Николая Ивановича при виде партнеров озарилось приветливой улыбкой.
В кабинете Брюнета сидел Строгов. Ни Петрухин, ни Купцов не видели его до этого, но даже без представления Брюнета догадались, что бледный мужчина в хорошем светлом костюме и есть заместитель Голубкова Игорь Васильевич Строгов. Только вчера Строгов вышел из СИЗО после десяти суток, проведенных там по девяностой статье УПК… Десять суток в «Крестах» — хорошего мало. Особенно для благополучного бизнесмена, привыкшего к весьма высоким жизненным стандартам. Игорь Васильевич выглядел подавленным, Брюнет довольно возбужденным.
— Вот, полюбуйтесь на красавца, — сказал он после того, как Петрухин представил Купцова.
Распространяться при Строгове Дмитрий не стал, сказал коротко:
— Леонид Николаич Купцов. Мой коллега. Прекрасный специалист…
Брюнет все понял, пожал руку, сказал:
— Рад. Весьма рад. Надеюсь, мы вместе хорошо поработаем. Для меня рекомендация Дмитрия Борисыча дорогого стоит… Вот, — сказал Брюнет, — полюбуйтесь на красавца. Строгов. Игорь Василич. Мой заместитель и, можно сказать, соратник. Так душой за дело скорбит, что прямо мама Леля. Расстреливает нерадивых сотрудников, не отходя от кассы.
— Виктор! — сказал, морщась, Строгов.
— Что — Виктор? Что — Виктор? Я сорок лет Виктор. Но ни разу за сорок лет мне так в карман не гадили, Игорек! В моей биографии всякое было. Борисыч не даст соврать, он меня давно знает… всякое было, но такой мажорчик еще не лабали. Партитуры такой в природе нет.
— Но я же не мог знать, что так получится, — произнес Строгов, — Я же не хотел, Витя.
— Это никого не гребет, Игорь. Вот это ты видел? — Голубков взял лист бумаги и толкнул его по полированной столешнице к Строгову. — Это факс из Хельсинки. Вчера пришел… когда ты отдыхал в «Крестах». Ты познакомься, пощелкай калькулятором и прикинь, на какую сумму мы пролетели. Из-за твоего «я не знал, что так получится».
Брюнет прошелся по кабинету, вернулся к столу и взял в руки газету, надел очки. Петрухин впервые видел его в очках.
— А вот это? — сказал Голубков. — Вот это ты читал? Нет? — Строгов отрицательно качнул головой. — Тогда, сердце мое, я сам тебе прочитаю. Вот, пожалуйста: «Криминальное прошлое господина Голубкова явно не хочет его отпускать. В минувшее воскресенье в роскошном офисе Голубкова, известного правоохранительным органам как Витя Брюнет, произошла разборка между его заместителями. В результате один из них был жестоко и хладнокровно убит двумя выстрелами в голову… Как это сочетается со словами Голубкова о том, что „мы хотим вести цивилизованный бизнес“? Как отнесутся к этому его финские партнеры?»
Брюнет швырнул газету на стол. Снял очки.
— Ты что же думаешь, Игорек, финны просто так факс прислали? Да наверняка Харламов показал Тармо эту газетку.
— Он же сам статью и заказал, — вставил Строгов.
— Какая разница? Теперь Тармо подпишет контракт не с нами, а с Харламычем… Все! Накрылись двести тысяч баков. Из твоей доли удержу.
— Но можно же как-то объяснить Тармо…
— Что? Что ты прикажешь ему объяснить?
— Что это недоразумение… что меня освободили, и все кончилось.
— Мудак, — сказал Брюнет почти ласково. — Мудак! Все только начинается. После обеда здесь будут работать налоговики. Главбуха уже дергали в УБЭП. Меня вчера три часа парили в прокуратуре. Знаешь, что сказали? — Строгов молчал. — Сказали, что будут меня долбить, пока не сдашь своего мокрушника.
Брюнет раздраженно смахнул газету со стола. Легкий сквознячок подхватил ее и потащил по ковролину. В тишине было слышно даже шуршание газетной бумаги.
— Все, — сказал Голубков. — Сейчас ты все расскажешь Дмитрию Борисычу и Леониду Николаичу.
— Зачем? — вскинул голову Строгов.
Брюнет смотрел на него молча, не мигая. Несколько секунд партнеры по бизнесу глядели друг на друга. Потом Строгов отвел взгляд, вытащил из кармана пиджака блестящую упаковку таблеток, отделил одну и положил в рот.
— У меня болит голова, — сказал он.
— Хорошо, — произнес Брюнет после паузы. — Иди в свой кабинет. Жди там.
Строгов поднялся со стула, поплелся к двери.
После того как дверь за Строговым закрылась, Голубков встал, поднял с пола газету и снова вернулся за стол.
— Ну, — сказал, — видели орла?
— Видели…
— Молчит… Молчит, сволочь. Я ему по-человечески: мне-то ты можешь сказать, Игорь, что произошло?… Молчит.
— А вы сами что думаете по поводу случившегося? — спросил Купцов.
— А что я думаю? Нокаут-покойничек был, конечно, вспыльчивый мужик… Мог и за ствол схватиться. Но не из-за сотни же долларов, в конце-то концов!
Петрухин закурил, спросил:
— А он что, хранил в кабинете ружье?
— А черт его знает, что он там хранил. Менты нашли в кабинете бейсбольную биту, патроны какие-то… Дурдом!
— Ладно, разберемся. Мы к тебе, Виктор, вот с чем пришли: есть номера телефонов, по которым последнее время звонил твой Игорек. Часть из них мы идентифицировали, часть — нет. Помоги разобраться.
— Давайте попробуем, — ответил Брюнет и надел очки. Петрухин положил на стол список.
— Смотри, — сказал он. — Это телефоны офиса… это домашний.
— А это мой, — сказал Голубков.
— Я знаю… для нас они интереса не представляют. А вот этот телефончик знаешь?
— Нет, — покачал головой Брюнет.
Петрухин обвел ручкой две колонки цифр: в одной было шесть звонков на неизвестный номер с датами разговора, в другой три звонка с этого же телефона на номер Строгову.
— Ладно… а вот этот?
— Это легко. Это наш деловой партнер, Константин Лисицын.
— Привет Лисицыну. Вычеркиваем. Этот?
— Этот тоже знаю. Нашего главбуха номер.
— Вычеркиваем. Этот?
— Нет, не знаю.
Петрухин обвел в рамку еще два столбика.
— Поехали дальше… вот этот?
— Что-то вроде знакомое… Дай-ка соображу. — Брюнет потер лоб, снял очки. Дважды вслух повторил номер. — Есть! Вспомнил. Этот телефончик одного оптовика. Вам он точно не нужен.
— Вычеркиваем… Вот этот?
— Не знаю.
— Знак вопроса… этот?
— Не знаю.
Таким образом в списке остались нерасшифрованными четыре телефонных номера. За любым из них мог скрываться «парень с крепким хребтом». Убийца. А мог и не скрываться. Запросто могло оказаться, что один неизвестный телефон установлен в кабинете стоматолога, у которого Игорь Строгов лечит зубы… Другой — в бане, где Строгов восстанавливает физическое и духовное равновесие. Третий — принадлежит любовнице. В любом случае все их нужно проверять.
— Ладно, — подвел итог Петрухин, — пойдем пообщаемся с твоим замом.
— Я его, сучонка, сюда вызову.
— Не нужно, Виктор. Мы с ним с глазу на глаз потолкуем.
— Смотри, тебе видней… Чем еще могу помочь?
— Можешь. Во-первых, Строгов нам нужен на весь сегодняшний день.
— Не вопрос. Забирай его с потрохами, тряси как грушу.
— Отлично. Во-вторых, нас теперь двое. Нужен второй телефон и, желательно, автомобиль.
Брюнет побарабанил пальцами по столу.
— Телефон? Телефон — не вопрос… А вот автомобиль? А знаешь что? Забирай, к чертовой матери, «опель» Игорька вместе с водилой и телефоном.
— Кхе… несколько неэтично. Мы работаем твоего Игорька и первым делом отбираем у него машину. Нормально это?
— Ну во-первых, автомобиль принадлежит фирме. Во-вторых, не навсегда отбираете. В-третьих, он сам себя поставил в такое положение.
— Логично, — сказал Купцов.
Так в распоряжении партнеров оказался «опель-фронтера» с водителем и сотовым телефоном.
— Чем еще могу помочь? — спросил Голубков.
— Деньгами, Витя, — ответил Петрухин. — Извини, но я чувствую, что предстоят расходы.
— Не вопрос, — сказал Брюнет, доставая бумажник. — Сколько?
— Желательно, чтобы долларов по триста-четыреста у каждого из нас было…
— Разорите вы меня, — с иронией сказал Брюнет, отсчитал и положил на стол деньги. — Работайте, мужики. Вы представить себе не можете, как меня сейчас душат и менты, и прокуратура. А теперь вот налоговая и УБЭП подключились, шерстят документы.
Мужики отлично представляли себе, как могут «душить» правоохранительные органы. Особенно когда имеют свои мотивы. А мотивы у убойщиков и прокуратуры были серьезные: дело-то не рядовое. И его, по идее, нужно раскрывать. Когда обнаруживается труп на пустыре, в подъезде, в подвале и нет никаких свидетелей и следов… Даже тогда глухарек портит отчетность.
Алексея Тищенко убили почти что на глазах двух свидетелей — Строгова и Черного. Убийцу видели как минимум трое. Место, время, способ совершения преступления известны. На месте преступления милиция была всего через час — работать можно по горячим следам. Тело в наличии. В наличии стреляные гильзы, пыжи и картечь. Улик, как говорится, вагон. Раскрывайте, господа сыщики!
Но дело забуксовало и определенно грозило перерасти в глухарь. Такая перспектива не радовала ни милицейское, ни прокурорское начальство. Естественно, на Брюнета начали давить, полагая, что он знает больше, чем говорит. Или ждали, что он сам нажмет на своих сотрудников… Пока Строгов сидел десять суток в «Крестах» и были основания считать, что он даст признательные показания, Брюнета особенно не трогали. Но Строгов так и не раскололся, из подозреваемого превратился в «свидетеля». Вот тогда за Голубкова и «Магистраль» взялись крепко. В принципе, работа «правоохранителей» могла полностью парализовать деятельность «Магистрали». На совершенно законном основании УБЭП имело право заблокировать счета, изъять компьютеры из бухгалтерии… Настроения подогревались конкурентами, и в питерских СМИ появилась заказная информация, связывающая фамилию Брюнета с криминальными кругами. Не было никаких сомнений, что напор компромата будет расти.
Разориться «в ноль» Брюнет, конечно, не мог. Кроме «Магистрали», у Виктора Альбертовича Голубкова было еще несколько дочерних фирм. Но «Магистраль — Северо-Запад» была основной. Даже видимый ее оборот составлял весьма солидную сумму и на порядок перекрывал доход от остальных фирм.
…Брюнет нервничал, давил на Строгова, грозил удержать все убытки из его, строговской, доли, но друг детства Игорек молчал как рыба. Тут не захочешь, а занервничаешь.
— Работайте, мужики, — сказал Брюнет. — С расходами не считайтесь. Главное — дайте результат. Это сразу все оправдает. Держите меня в курсе.
На этом расстались. «Олигарх» Голубков остался в своем шикарном кабинете с грузом проблем и газетой о собственном криминальном прошлом. А партнеры пошли потолковать с его заместителем.
Прежде чем направиться к Строгову, партнеры выкурили по сигарете в холле. Обилием зелени и солнечного света холл напоминал зимний сад. В просторном террариуме с песком, камнями и водоемом нежились две черепахи.
— Ну, что скажешь? — спросил Петрухин.
— Любопытно…
— Всегда поражался глыбкости твоих оценок, Леонид Николаич.
— Это правильно, Ты, Петрухин, молод еще. Опять же — я следователь. А ты кто? Тьфу, опер! Учись у мудрого сыскаря, мальчишка.
— А зато у меня теперь «опель-фронтера», — возразил Петрухин. — Я круче.
— Да, — сказал Купцов, ты теперь круче… «Опель» мне крыть нечем.
— Ну ладно. А все-таки: что думаешь?
— Думаю, а не Строгов ли стрелял в Нокаута?
— Хлипковат он, — с сомнением ответил Петрухин.
— Хлипковат, — согласился Купцов. — Но ведь молчит. А десять суток отбарабанил… Такие ребятишки, как правило, ломаются. А он свое гнет.
— Адвокат настропалил. Объяснил: гни свою линию — ничего не будет. Доказать-то ничего нельзя.
— М-да, интересное кино. Ну, пошли к господину Строгову?
— Пошли.
Кабинет у Строгова был в точности такой же, как у Брюнета. Увидев на пороге партнеров, Игорь Васильевич встал, сказал:
— Прошу… прошу. Чем могу?
— Можете, Игорь Василич, можете, — сказал Петрухин, усаживаясь.
— Если вы просто расскажете нам правду, — сказал Купцов, — то это сразу решит все проблемы. Или большую часть их.
— Я уже все рассказал, — ответил Строгов довольно твердо.
— Вы рассказали не правду, Игорь Василич… Да что вы стоите-то? Присаживайтесь. Вы в своем кабинете.
Строгов сел. Вытащил из кармана таблетки, повертел их в руках и снова сунул в карман.
— Я, — сказал он, — буду разговаривать с вами только в присутствии адвоката.
— Да брось ты, Строгов, — сердито произнес Петрухин.
— Душный вы человек, Игорь Василии… «В присутствии адвоката!» Глупости это. Разговаривать мы будем. Пройдем вместе в кабинет господина Тищенко, где вся эта НЕПРИЯТНОСТЬ произошла, и вы нам все расскажете. Но это потом. А сейчас поговорим о ваших телефонных звонках.
— О чем?
— О ваших телефонных контактах в дни, непосредственно предшествовавшие убийству Нокаута, — повторил Купцов.
— Зачем?
— Надо. Вот список ваших звонков. Мы полагаем, что среди них есть и телефончик убийцы, — сказал Купцов.
— Или ты ему из таксофона звонил? — равнодушно вставил Петрухин.
— Что?
— Или вы через пейджер общались?
— Я?…
— Ты, ты! — ткнул пальцем Петрухин. — На какой номер ты ему звонил?
— Я ему не звонил, — твердо ответил Строгов.
— Хорошо, — сказал Купцов. — Давайте поговорим об этих телефонах. Вот списочек. Скажите, пожалуйста, Игорь Василич, чей это телефон? За четыре дня вы пользовались им шесть раз.
— Этот? — Строгов всмотрелся в список, слегка прищуривая глаза, как это делают близорукие люди. — А, так это моего водителя телефон.
— Давайте проверим, — сказал Петрухин, придвинул «Панасоник» и потыкал пальцем в кнопки. — Але. Николай Иваныч? У тебя машина на ходу?… Кто-кто? Конь в пальто. Готовься, скоро кататься поедем.
Петрухин положил трубку, кивнул Купцову: вычеркивай. Купцов вычеркнул один телефон, сказал:
— Хорошо. Это чей номер?
— Это? Это номер моего адвоката.
— Замечательно. Как зовут адвоката?
— Александр Моисеевич Штурм.
— А… так я его знаю, — произнес Купцов. — Проверим телефончик?
— Проверяйте.
Купцов подвинул аппарат, набрал номер.
— Александр Моисеич? Здравствуйте… Александр Моисеич, моя фамилия Купцов, имя-отчество… ага! Вспомнили! Замечательно, хорошая у вас память… Нет, не по службе, но по делу одного из ваших клиентов… Зовут его Игорь Василич Строгов… Нет, нет, Александр Моисеич. Службу в милиции я давно оставил… Какое я имею отношение? Очень простое. Проанализировать обстоятельства этого дела меня по-приятельски попросил Виктор Альбертович… Да, именно он… Мнение? Скверное мнение, Александр Моисеич. Скверное. Не хочет ваш клиент говорить правду, вводит всех в заблуждение. Думаю, кстати, что это Вы ему подсказали такую тактику… Да нет, от вас я ничего не хочу. Просто изучаю связи вашего клиента. Всего доброго, Александр Моисеич… И вам того же.
— Убедились? — язвительно спросил Строгов. Вероятно, его несколько поддержало невидимое присутствие адвоката.
— Убедились. Вычеркиваем. Едем дальше. Это что за номер?
— Я не обязан вам отвечать.
— А придется, Игорь Василич.
— А если я все же откажусь? Петрухин лениво сказал:
— Сейчас, Игорь, я схожу за Брюнетом.
Строгов помялся немного и ответил нехотя:
— Это телефон женщины. Вам он совершенно ни к чему.
— Позвольте мы сами будем решать.
— Это телефон женщины, с которой я…
— Да мы поняли. Вы нам просто назовите адресок этой дамы, имя-отчество. У нас есть к ней пара вопросов.
— Это неуместно совершенно. Она замужем.
— Вот что, Игорек, — жестко сказал Петрухин, — неуместно это было до тех пор, пока ты не оказался причастен к убийству. Раньше — да! — это было твоим личным делом… Но теперь — извини… все обстоятельства твоей жизни мы будем изучать под микроскопом.
— Но это все равно останется вашей тайной, — сказал Купцов. — Ни вашей жене, ни мужу этой дамы мы ничего не сообщим. Вы поняли?
— Я все равно не хотел бы…
— Адрес!
— Черт с вами! Пишите. Петрухин записал.
— В какое время вашу пассию можно застать дома так, чтобы не встретиться с ее мужем?
— Днем. Она не работает. Давайте я позвоню ей.
— Звонить ей не нужно, — ответил Петрухин. — По крайней мере, сейчас.
— Хорошо, — сказал Купцов. — У нас с вами остался последний телефон… ну, что вы нам про него скажите?
— Это тоже ее телефон, — устало ответил Строгов.
— Как это?
— Я, видите ли, купил квартиру… специально, чтобы встречаться с ней.
— Не слабо, — сказал Петрухин. — Широкий ты мужчина, Игорь. Давай адрес.
Строгов продиктовал адрес.
— Ключи от этой хаты у вас есть? Ни слова не говоря, Строгов вытащил из кармана связку, снял с кольца два ключа.
— Когда будете говорить с Ольгой, — попросил он, — пожалуйста… поаккуратней. Проявите, пожалуйста, такт.