Страница:
Объяснение любопытное, хотя и натянутое…
Сталин устроил небольшой погром в ЦК ВКП(б) и уничтожал ленинскую гвардию, руководствуясь не русским патриотизмом, а лишь стремлением сохранить собственную власть. Так что хотя бы уже поэтому говорить о русской национальной победе здесь не приходится. Русских Иосиф Виссарионович Сталин уничтожал точно так же, как и соплеменников Льва Давидовича Троцкого.
В отличие от его биографов сам Власов в сплаве своего характера даже и не пытался разобраться. В «Мемуарах» он просто уезжает из этого сложного периода жизни в Китай.
В Китае Андрей Андреевич Власов действительно был, но позднее, когда в горниле чисток окончательно выковался его генеральский характер. [16]
В Китае Власов, как и многие другие военачальники того времени, проходил последнюю проверку на право занимать высшие должности, сдавал, если продолжать нашу метафору, государственный экзамен за весь предшествовавший семилетний курс обучения.
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Сталин устроил небольшой погром в ЦК ВКП(б) и уничтожал ленинскую гвардию, руководствуясь не русским патриотизмом, а лишь стремлением сохранить собственную власть. Так что хотя бы уже поэтому говорить о русской национальной победе здесь не приходится. Русских Иосиф Виссарионович Сталин уничтожал точно так же, как и соплеменников Льва Давидовича Троцкого.
В отличие от его биографов сам Власов в сплаве своего характера даже и не пытался разобраться. В «Мемуарах» он просто уезжает из этого сложного периода жизни в Китай.
В Китае Андрей Андреевич Власов действительно был, но позднее, когда в горниле чисток окончательно выковался его генеральский характер. [16]
В Китае Власов, как и многие другие военачальники того времени, проходил последнюю проверку на право занимать высшие должности, сдавал, если продолжать нашу метафору, государственный экзамен за весь предшествовавший семилетний курс обучения.
Глава третья
В Китае Власов служил под фамилией Волков.
Вначале он читал лекции по основам оперативного искусства для китайского комсостава, потом был назначен начальником штаба советского военного советника генерала Черепанова, после состоял военным советником при генерале Янь Сишане, губернаторе провинций Шанси и Суй-Ю-Ань, уговаривая того присоединиться к Чан Кайши.
В Китае тогда ходила поговорка: «Никто в Поднебесной не умеет считать деньги так, как Янь Сишань…».
И, действительно, признавая на словах главенство Чан Кайши, Янь Сишань фактических приказов главнокомандующего не выполнял, а, укрываясь в горах, сберегал силы.
В связи с этим задача Власова приобретала отчасти дипломатический оттенок. Ему нужно было склонить хитроумного губернатора к поддержке наступления Чан Кайши. Видимо, Власову удалась эта миссия, поскольку осенью 1938 года, когда Черепанова отозвали в Москву, Власова назначили исполняющим обязанности военного советника при Чан Кайши.
Сведения о службе Власова в Китае крайне обрывочны и противоречивы.
Такие биографы, как В.Филатов, утверждают, что Власов действительно проявил здесь незаурядный полководческий талант, и приписывают его заслугам победу, одержанную китайцами в 1938 году под Тайэр-чжуанем.
«Тогда же, в 1938 году, — пишут они, — произошло два сражения — за Сюйчжоу и за Ухань. В 1939 году была одержана первая победа под Чаншой, больше месяца китайцы вели успешные бои за перевал Кунь-Лунь… За неполные два года китайцы при Власове — руководителе{8}группы военных советников провели столько сражений и одержали столько побед, сколько они потом не имели за четыре года, по крайней мере до конца 1943 года».
Сообщается, что в Китае якобы тогда был даже выпущен плакат, на котором изобразили Янь Сишаня и Власова, ведущих войска на сражение с японцами. [17]
Другие биографы намекают на не меньший, чем на полях сражений, успех Андрея Андреевича в постели супруги Чан Кайши…
Заметим здесь попутно, что в Китае впервые ясно обозначилось, благотворное влияние боевых действий на половые способности Андрея Андреевича. Постель супруги Чан Кайши, происходившей из знаменитого китайского рода Сунь Ят-Сена, оказалась слишком тесной для его талантов, и Власов покупает себе сроком на три месяца (командировочные поджимали?) шестнадцатилетнюю китаянку…
Ну, а такие биографы генерала, как В. Штрик-Штрикфельдт, полагают, что «будучи военным советником при штабе Чан Кайши, молодой полковник познакомился с древней китайской культурой, занялся изучением китайской философии и накопил богатый политический опыт, внимательно наблюдая развитие китайско-японского конфликта».
Получается, что Власов преуспел и в полководческих делах, и в амурных, и в изучении китайской философии. И это, наверное, и нужно считать главным свидетельством того, что он выдержал столь трудный экзамен.
Когда Власов был отозван на родину, Чан Кайши якобы наградил его золотым орденом Дракона (по другим сведениям — орденом Луны, по сведениям В. Филатова — орденом «Юн-Хю»), а супруга будущего генералиссимуса подарила «своему дорогому товарищу Волкову» золотые часы.
По свидетельству тех же биографов, во время промежуточной посадки в Алма-Ате сотрудники НКВД произвели обыск и конфисковали все доказательства жизни Андрея Андреевича за пределами СССР.
Багаж, отправленный по железной дороге, тоже не прибыл к месту назначения.
Остался Андрей Андреевич и без ордена, и без золотых часов…
Впрочем, едва ли он сожалел об этом, ибо — мы уже говорили! — трудный экзамен был выдержан им…
«Тов. Власов хорошо грамотный командир. Как общее образование, так и военная подготовка хорошая. За время командировки выполнял ряд ответственных заданий. Проявил себя знающим дело и пользовался хорошим авторитетом. На нервной почве подчас проскальзывала грубость. Находясь в совершенно трудных условиях, показал себя, как достойный большевик нашей Родины. Обладает достаточной силой воли и твердости. Настойчив, общителен, в общественной жизни активен. Предан делу партии Ленина — Сталина. Имеет хорошую марксистско-ленинскую подготовку. Может хранить военную тайну.
Практически здоров и вынослив в походной жизни…
29.12.39. Комбриг Ильин».
Такое ощущение, что характеристика эта в постели супруги Чан Кайши и написана.
Но это не так уж и важно.
Важно, что именно с этой характеристики и начинается новый виток в блистательной карьере советского военачальника Андрея Власова.
Вот ее даты.
Конец 1939 года. Должность командира 99-й стрелковой дивизии 6-й армии, дислоцированной в городе Перемышль.
Май 1940 года. А.А. Власов избран членом Перемышльского горкома ВКП(б).
4 июня 1940 года. СНК СССР присвоил А.А. Власову звание генерал-майора.
25— 27 сентября 1940 года. На инспекторском смотровом учении, проведенном народным комиссаром обороны-Маршалом Советского Союза — товарищем С.К. Тимошенко, дивизия, которой командовал А.А. Власов, получила «хорошую оценку» и была награждена переходящим знаменем Красной Армии.
3 октября 1940 года. В газете «Красное знамя» опубликована статья А.А. Власова «Новые методы учебы», где автор цитирует Александра Суворова и напирает на полезность политзанятий.
9 ноября 1940 года. В газете «Красная звезда» опубликована статья П. Огина и Б. Кроля «Командир передовой дивизии» об А.А. Власове.
17 января 1941 года. А.А. Власов назначен командиром 4-го механизированного корпуса КОВО.
6 февраля 1941 года. А.А. Власов награжден орденом Ленина.
23 февраля 1941 года. Газета «Красная звезда» перепечатала статью А.А. Власова «Новые методы учебы».
Это хронология жизни.
А вот характеристики на А.А. Власова.
«Находясь в особо трудных условиях, показал себя как достойный большевик нашей Родины».
«Практически здоров и вынослив в походной жизни. Имеет стремление от службы уйти в строй».
«Энергичен в решениях, инициативен».
«Генерал— майор Власов непосредственно руководит подготовкой штабов дивизии и полков. Он уделяет много внимания состоянию учета и хранению секретных и мобилизационных документов и хорошо знает технику штабной службы».
«Его авторитет среди командиров и бойцов дивизии высок».
«Генерал— майор Власов… лучше и быстрее других воспринял личные указания Народного Комиссара о перестройке боевой подготовки». [19]
Под характеристиками, выдержки из которых мы процитировали, стоят разные подписи. Есть здесь и подпись командующего войсками КОВО генерала армии Жукова.
Для нас, живущих после войны, имя Жукова значит многое. И я напоминаю о подписи под хвалебной характеристикой на генерала Власова не для того, чтобы оскорбить память великого полководца. Нет. Подпись Жукова свидетельствует лишь о том, что тогда А.А. Власов был точно таким же, как все, генералом Красной армии.
Впрочем, об этом мы еще будем говорить, когда придет время рассказать о сражении под Москвой…
Пока же справедливости ради отметим, что восхождение Андрея Андреевича Власова отнюдь не было безоблачным. Нашлись и у него недоброжелатели.
В январе 1940 года в парторганизацию и в органы поступило заявление, дескать, Власов не тот за кого себя выдает. Скрыл, дескать, мерзавец свое семинарское прошлое…
К счастью для Власова, парторганизация повела себя вполне пристойно.
10 января 1940 года она отправила в органы ответ: «Парторганизации было известно о том, что т. Власов окончил духовную семинарию до его вступления в Партию».
Это парторганизации действительно было известно.
Этого Андрей Андреевич Власов никогда и не скрывал…
И все— таки, даже и отвлекаясь от того, что мы знаем о дальнейшей судьбе Андрея Андреевича Власова, перечитывая эти служебные характеристики, трудно сказать, чего в нем было больше-настоящей инициативы и энергичности, или того подобия инициативы и энергичности, которые хотелось видеть начальству…
Впрочем, о ком из тогдашних генералов можно было сказать это с полной уверенностью?
И вот что поразительно.
Сохранилось достаточно большое количество документов, связанных с жизнью Андрея Андреевича Власова.
Целый ворох фотографий…
Но все они — «Пленный генерал Власов доставлен в штаб 18-й немецкой армии», «Генерал Власов в немецком лагере военнопленных», «Генерал Власов в Берлине», «Генерал Власов на рождественской елке для детей», «Генерал Власов принимает рапорт генерала Трухина», «Генерал Власов выступает в „Европейском доме“ в Берлине», и так далее, [20] и так далее — из второй жизни генерала, а из первой, когда Власов еще не стал тем Власовым, которого мы знаем, почти ничего не осталось.
Если не считать снимка, сделанного во время встречи Нового, 1942 года и запечатлевшего Власова в компании Агнессы Подмазенко и двух генералов — заместителя командующего 20-й армией А.И. Лизюкова и члена Военного совета армии П.Н. Куликова, не сохранилось ни одного снимка, на котором мы могли бы увидеть генерала Власова в кругу друзей, в минуты отдыха.
То же самое и с воспоминаниями.
Сколько людей общалось с ним, но все — женщины не исключение! — запомнили его именно как генерала.
Характерны в этом смысле воспоминания А.И. Полякова, директора Гагинского краеведческого музея, в ведении которого находится и село Ломакино — родина генерала…
«До войны гагинцы очень гордились Власовым. Еще бы — генерал Красной армии, орденоносец! В 1940 году он приезжал к нам, в его честь организовали митинг, где он выступил с большой патриотической речью. Кто мог тогда подумать?!»
Племянница Власова, В.В. Карбаева, в 1940 году была ребенком.
Она вспоминает, что «своих детей у Власова не было, вот он и баловал нас», но все равно ни детский возраст, ни «баловство», которым одарял ее дядя, не растопили субординации в отношениях.
«Хотя и в высших чинах был, а не чурался общаться с односельчанами… По вечерам выступал в клубе, рассказывал о том, что творится в мире. Не боялся и крестьянской работы. Он все умел: и косить, и пахать. К нему во время отпуска любой односельчанин мог подойти за помощью в хозяйстве, он никому не отказывал. А как он умел петь?! Всегда возил с собой гармонь… Мы все очень любили Андрея Андреевича…»
Не дядя Андрей, а Андрей Андреевич… Лучше бы, конечно, товарищ генерал, но и так тоже вполне официально в устах ребенка…
Но, с другой стороны, как еще можно относиться к человеку, который общается с товарищами детства, с родственниками, вечерами выступая в клубе, рассказывая на лекциях о том, что творится в мире.
Нет, Власов не был мизантропом.
Друзья и приятели, безусловно, были у него. Известно, например, что добрые отношения сложились у Власова с его тестем — Михаилом Николаевичем Ворониным.
«Мне, как и ему, так хотелось видеть друг друга, — напишет сам Власов в октябре 1941 года, узнав о смерти Михаила Николаевича. — Ведь мы оба так любили и понимали друг друга».
Но— увы! — воспоминания этих людей не сохранились… [21]
Понятно, конечно, что после 1942 года друзья и знакомые Власова торопливо сжигали его фотографии, уничтожали свидетельства близости с генералом-изменником. Понятно, что сослуживцы Власова старательно забывали генерала и — это факт! — сумели позабыть его.
И это, конечно, тоже суд, тоже приговор.
Так получается, что Власов сразу возникает на немецких фотоснимках, в кадрах фашистской кинохроники, в воспоминаниях офицеров немецкой разведки и «Вермахт пропаганд».
Высокий, чуть сутуловатый генерал в очках, делающих его похожим не то на сельского учителя, не то на бухгалтера; в нелепой — странная смесь вермахтовского мундира и советского кителя с широкими обшлагами — форме цвета хаки…
Но и здесь тоже только вывеска, только название фирмы — «Генерал Власов», а самого Власова нет…
И бесполезно вчитываться в воспоминания, мы не узнаем из них, любил ли, к примеру, Власов охоту. Или рыбалку? Или предпочитал собирать грибы? Какие книги читал Власов и любил ли вообще читать?
Бесполезно вглядываться в фотографии. Не сохранилось ни одного снимка, где генерал Власов смеется или хотя бы улыбается.
Везде тяжелое, окаменевшее, словно маска, лицо.
И везде: и на фотографиях, и в воспоминаниях — «Власов — предатель», «Власов — патриот», «Власов — изменник», «Власов — создатель Русской Освободительной Армии» — только название, только фирма, словно и не был Власов никогда живым человеком…
Вначале он читал лекции по основам оперативного искусства для китайского комсостава, потом был назначен начальником штаба советского военного советника генерала Черепанова, после состоял военным советником при генерале Янь Сишане, губернаторе провинций Шанси и Суй-Ю-Ань, уговаривая того присоединиться к Чан Кайши.
В Китае тогда ходила поговорка: «Никто в Поднебесной не умеет считать деньги так, как Янь Сишань…».
И, действительно, признавая на словах главенство Чан Кайши, Янь Сишань фактических приказов главнокомандующего не выполнял, а, укрываясь в горах, сберегал силы.
В связи с этим задача Власова приобретала отчасти дипломатический оттенок. Ему нужно было склонить хитроумного губернатора к поддержке наступления Чан Кайши. Видимо, Власову удалась эта миссия, поскольку осенью 1938 года, когда Черепанова отозвали в Москву, Власова назначили исполняющим обязанности военного советника при Чан Кайши.
Сведения о службе Власова в Китае крайне обрывочны и противоречивы.
Такие биографы, как В.Филатов, утверждают, что Власов действительно проявил здесь незаурядный полководческий талант, и приписывают его заслугам победу, одержанную китайцами в 1938 году под Тайэр-чжуанем.
«Тогда же, в 1938 году, — пишут они, — произошло два сражения — за Сюйчжоу и за Ухань. В 1939 году была одержана первая победа под Чаншой, больше месяца китайцы вели успешные бои за перевал Кунь-Лунь… За неполные два года китайцы при Власове — руководителе{8}группы военных советников провели столько сражений и одержали столько побед, сколько они потом не имели за четыре года, по крайней мере до конца 1943 года».
Сообщается, что в Китае якобы тогда был даже выпущен плакат, на котором изобразили Янь Сишаня и Власова, ведущих войска на сражение с японцами. [17]
Другие биографы намекают на не меньший, чем на полях сражений, успех Андрея Андреевича в постели супруги Чан Кайши…
Заметим здесь попутно, что в Китае впервые ясно обозначилось, благотворное влияние боевых действий на половые способности Андрея Андреевича. Постель супруги Чан Кайши, происходившей из знаменитого китайского рода Сунь Ят-Сена, оказалась слишком тесной для его талантов, и Власов покупает себе сроком на три месяца (командировочные поджимали?) шестнадцатилетнюю китаянку…
Ну, а такие биографы генерала, как В. Штрик-Штрикфельдт, полагают, что «будучи военным советником при штабе Чан Кайши, молодой полковник познакомился с древней китайской культурой, занялся изучением китайской философии и накопил богатый политический опыт, внимательно наблюдая развитие китайско-японского конфликта».
Получается, что Власов преуспел и в полководческих делах, и в амурных, и в изучении китайской философии. И это, наверное, и нужно считать главным свидетельством того, что он выдержал столь трудный экзамен.
Когда Власов был отозван на родину, Чан Кайши якобы наградил его золотым орденом Дракона (по другим сведениям — орденом Луны, по сведениям В. Филатова — орденом «Юн-Хю»), а супруга будущего генералиссимуса подарила «своему дорогому товарищу Волкову» золотые часы.
По свидетельству тех же биографов, во время промежуточной посадки в Алма-Ате сотрудники НКВД произвели обыск и конфисковали все доказательства жизни Андрея Андреевича за пределами СССР.
Багаж, отправленный по железной дороге, тоже не прибыл к месту назначения.
Остался Андрей Андреевич и без ордена, и без золотых часов…
Впрочем, едва ли он сожалел об этом, ибо — мы уже говорили! — трудный экзамен был выдержан им…
«Тов. Власов хорошо грамотный командир. Как общее образование, так и военная подготовка хорошая. За время командировки выполнял ряд ответственных заданий. Проявил себя знающим дело и пользовался хорошим авторитетом. На нервной почве подчас проскальзывала грубость. Находясь в совершенно трудных условиях, показал себя, как достойный большевик нашей Родины. Обладает достаточной силой воли и твердости. Настойчив, общителен, в общественной жизни активен. Предан делу партии Ленина — Сталина. Имеет хорошую марксистско-ленинскую подготовку. Может хранить военную тайну.
Практически здоров и вынослив в походной жизни…
29.12.39. Комбриг Ильин».
Такое ощущение, что характеристика эта в постели супруги Чан Кайши и написана.
Но это не так уж и важно.
Важно, что именно с этой характеристики и начинается новый виток в блистательной карьере советского военачальника Андрея Власова.
Вот ее даты.
Конец 1939 года. Должность командира 99-й стрелковой дивизии 6-й армии, дислоцированной в городе Перемышль.
Май 1940 года. А.А. Власов избран членом Перемышльского горкома ВКП(б).
4 июня 1940 года. СНК СССР присвоил А.А. Власову звание генерал-майора.
25— 27 сентября 1940 года. На инспекторском смотровом учении, проведенном народным комиссаром обороны-Маршалом Советского Союза — товарищем С.К. Тимошенко, дивизия, которой командовал А.А. Власов, получила «хорошую оценку» и была награждена переходящим знаменем Красной Армии.
3 октября 1940 года. В газете «Красное знамя» опубликована статья А.А. Власова «Новые методы учебы», где автор цитирует Александра Суворова и напирает на полезность политзанятий.
9 ноября 1940 года. В газете «Красная звезда» опубликована статья П. Огина и Б. Кроля «Командир передовой дивизии» об А.А. Власове.
17 января 1941 года. А.А. Власов назначен командиром 4-го механизированного корпуса КОВО.
6 февраля 1941 года. А.А. Власов награжден орденом Ленина.
23 февраля 1941 года. Газета «Красная звезда» перепечатала статью А.А. Власова «Новые методы учебы».
Это хронология жизни.
А вот характеристики на А.А. Власова.
«Находясь в особо трудных условиях, показал себя как достойный большевик нашей Родины».
«Практически здоров и вынослив в походной жизни. Имеет стремление от службы уйти в строй».
«Энергичен в решениях, инициативен».
«Генерал— майор Власов непосредственно руководит подготовкой штабов дивизии и полков. Он уделяет много внимания состоянию учета и хранению секретных и мобилизационных документов и хорошо знает технику штабной службы».
«Его авторитет среди командиров и бойцов дивизии высок».
«Генерал— майор Власов… лучше и быстрее других воспринял личные указания Народного Комиссара о перестройке боевой подготовки». [19]
Под характеристиками, выдержки из которых мы процитировали, стоят разные подписи. Есть здесь и подпись командующего войсками КОВО генерала армии Жукова.
Для нас, живущих после войны, имя Жукова значит многое. И я напоминаю о подписи под хвалебной характеристикой на генерала Власова не для того, чтобы оскорбить память великого полководца. Нет. Подпись Жукова свидетельствует лишь о том, что тогда А.А. Власов был точно таким же, как все, генералом Красной армии.
Впрочем, об этом мы еще будем говорить, когда придет время рассказать о сражении под Москвой…
Пока же справедливости ради отметим, что восхождение Андрея Андреевича Власова отнюдь не было безоблачным. Нашлись и у него недоброжелатели.
В январе 1940 года в парторганизацию и в органы поступило заявление, дескать, Власов не тот за кого себя выдает. Скрыл, дескать, мерзавец свое семинарское прошлое…
К счастью для Власова, парторганизация повела себя вполне пристойно.
10 января 1940 года она отправила в органы ответ: «Парторганизации было известно о том, что т. Власов окончил духовную семинарию до его вступления в Партию».
Это парторганизации действительно было известно.
Этого Андрей Андреевич Власов никогда и не скрывал…
И все— таки, даже и отвлекаясь от того, что мы знаем о дальнейшей судьбе Андрея Андреевича Власова, перечитывая эти служебные характеристики, трудно сказать, чего в нем было больше-настоящей инициативы и энергичности, или того подобия инициативы и энергичности, которые хотелось видеть начальству…
Впрочем, о ком из тогдашних генералов можно было сказать это с полной уверенностью?
И вот что поразительно.
Сохранилось достаточно большое количество документов, связанных с жизнью Андрея Андреевича Власова.
Целый ворох фотографий…
Но все они — «Пленный генерал Власов доставлен в штаб 18-й немецкой армии», «Генерал Власов в немецком лагере военнопленных», «Генерал Власов в Берлине», «Генерал Власов на рождественской елке для детей», «Генерал Власов принимает рапорт генерала Трухина», «Генерал Власов выступает в „Европейском доме“ в Берлине», и так далее, [20] и так далее — из второй жизни генерала, а из первой, когда Власов еще не стал тем Власовым, которого мы знаем, почти ничего не осталось.
Если не считать снимка, сделанного во время встречи Нового, 1942 года и запечатлевшего Власова в компании Агнессы Подмазенко и двух генералов — заместителя командующего 20-й армией А.И. Лизюкова и члена Военного совета армии П.Н. Куликова, не сохранилось ни одного снимка, на котором мы могли бы увидеть генерала Власова в кругу друзей, в минуты отдыха.
То же самое и с воспоминаниями.
Сколько людей общалось с ним, но все — женщины не исключение! — запомнили его именно как генерала.
Характерны в этом смысле воспоминания А.И. Полякова, директора Гагинского краеведческого музея, в ведении которого находится и село Ломакино — родина генерала…
«До войны гагинцы очень гордились Власовым. Еще бы — генерал Красной армии, орденоносец! В 1940 году он приезжал к нам, в его честь организовали митинг, где он выступил с большой патриотической речью. Кто мог тогда подумать?!»
Племянница Власова, В.В. Карбаева, в 1940 году была ребенком.
Она вспоминает, что «своих детей у Власова не было, вот он и баловал нас», но все равно ни детский возраст, ни «баловство», которым одарял ее дядя, не растопили субординации в отношениях.
«Хотя и в высших чинах был, а не чурался общаться с односельчанами… По вечерам выступал в клубе, рассказывал о том, что творится в мире. Не боялся и крестьянской работы. Он все умел: и косить, и пахать. К нему во время отпуска любой односельчанин мог подойти за помощью в хозяйстве, он никому не отказывал. А как он умел петь?! Всегда возил с собой гармонь… Мы все очень любили Андрея Андреевича…»
Не дядя Андрей, а Андрей Андреевич… Лучше бы, конечно, товарищ генерал, но и так тоже вполне официально в устах ребенка…
Но, с другой стороны, как еще можно относиться к человеку, который общается с товарищами детства, с родственниками, вечерами выступая в клубе, рассказывая на лекциях о том, что творится в мире.
Нет, Власов не был мизантропом.
Друзья и приятели, безусловно, были у него. Известно, например, что добрые отношения сложились у Власова с его тестем — Михаилом Николаевичем Ворониным.
«Мне, как и ему, так хотелось видеть друг друга, — напишет сам Власов в октябре 1941 года, узнав о смерти Михаила Николаевича. — Ведь мы оба так любили и понимали друг друга».
Но— увы! — воспоминания этих людей не сохранились… [21]
Понятно, конечно, что после 1942 года друзья и знакомые Власова торопливо сжигали его фотографии, уничтожали свидетельства близости с генералом-изменником. Понятно, что сослуживцы Власова старательно забывали генерала и — это факт! — сумели позабыть его.
И это, конечно, тоже суд, тоже приговор.
Так получается, что Власов сразу возникает на немецких фотоснимках, в кадрах фашистской кинохроники, в воспоминаниях офицеров немецкой разведки и «Вермахт пропаганд».
Высокий, чуть сутуловатый генерал в очках, делающих его похожим не то на сельского учителя, не то на бухгалтера; в нелепой — странная смесь вермахтовского мундира и советского кителя с широкими обшлагами — форме цвета хаки…
Но и здесь тоже только вывеска, только название фирмы — «Генерал Власов», а самого Власова нет…
И бесполезно вчитываться в воспоминания, мы не узнаем из них, любил ли, к примеру, Власов охоту. Или рыбалку? Или предпочитал собирать грибы? Какие книги читал Власов и любил ли вообще читать?
Бесполезно вглядываться в фотографии. Не сохранилось ни одного снимка, где генерал Власов смеется или хотя бы улыбается.
Везде тяжелое, окаменевшее, словно маска, лицо.
И везде: и на фотографиях, и в воспоминаниях — «Власов — предатель», «Власов — патриот», «Власов — изменник», «Власов — создатель Русской Освободительной Армии» — только название, только фирма, словно и не был Власов никогда живым человеком…
Глава четвертая
Великая Отечественная война переменила все, но и она не сумела нарушить блистательный ход карьеры генерала Власова.
22 июня 1941 года в 3 часа 00 минут генерал-майор Власов получил приказ о приведении войск в полную боевую готовность.
24 июня его четвертому механизированному корпусу{9}был отдан приказ: разгромить прорвавшуюся в районе Немировки немецкую группировку.
Приказ этот запоздал.
24 июня главная угроза исходила уже не из района Немировки. Танковые колонны немцев нанесли удар в направлении Луцк — Дубно, угрожая расчленить войска фронта. По приказу генерал-полковника [22] М. П. Кирпоноса 4-й и 15-й корпуса три дня вели ожесточенные бои, пытаясь прорвать оборону противника. Сделать это им не удалось, и 1 июля начался отвод войск.
3 июля корпус генерал-майора Власова был переброшен в район Бер-дичева, чтобы не допустить прорыва немцев к Житомиру. Здесь сосредотачивалась довольно значительная группировка советских войск (4-й, 15-й, 16-й, 36-й, 37-й механизированные корпуса, 5-й кавалерийский корпус, 49-я стрелковая дивизия), но контрудар так и не состоялся.
Скоро корпус Власова был отведен в район Киева.
17 июля Андрея Андреевича Власова вызвал в Киев Семен Иванович Буденный.
Вспоминая все эти события через два года, Власов в своем «Открытом письме» «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом» даст своим действиям достаточно высокую оценку:
«Мой корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в наступление, но мои предложения были отвергнуты. Нерешительное, развращенное комиссарским контролем и растерянностью управление фронтом привело Красную армию к ряду тяжелых поражений.
Я отводил войска к Киеву. Там я принял командование 37-й армией и трудный пост начальника гарнизона города Киева…»
«Когда мы с Кирпоносом подбирали кандидатуру на должность командующего 37-й армией, которую мы формировали для обороны Киева, — пишет в своих воспоминаниях Н.С. Хрущев, — управление кадров Киевского военного округа рекомендовало нам назначить Власова».
Никите Сергеевичу почему-то запомнилось, что Власов вышел к Киеву «безлошадным». «Пришел, — пишет он, — небезызвестный Власов с кнутом, без войск».
Тут Хрущев явно путает своего читателя, и путает отнюдь не случайно.
Обстановка в Киеве была суровой, необходимо было мгновенно принимать ответственные решения, и при этом любой промах мог стать для Хрущева роковым…
Как истинный партиец, Хрущев не собирался брать на себя ответственность за назначение Власова. Он позвонил товарищу Маленкову, ведавшему кадровыми вопросами в Центральном Комитете.
— Какую рекомендацию ты мог бы дать на генерала Власова?
— Ты не можешь себе представить, что творится вокруг,-ответил товарищ Маленков, не хуже Хрущева чувствовавший партийную ответственность. — Вся наша работа остановилась. У меня здесь нет ни одного [23] человека, чтобы тебе помочь. Поступай так, как считаешь нужным, и бери на себя всю ответственность.
«Мне не оставалось ничего иного, как положиться на рекомендации, полученные от других военных, — сокрушенно признавался Никита Сергеевич. — Опираясь на них, мы с Кирпоносом решили этот вопрос положительно, назначив Власова командующим.
Власов взялся за дело решительно и энергично.
Он сколотил свою армию из отступающих и вырвавшихся из немецкого окружения частей и на деле доказал, что мы сделали правильный выбор. Он всегда спокойно держался под огнем, обеспечивал твердое и разумное руководство обороной Киева. Он выполнил свой долг и не позволил немцам взять Киев фронтальной атакой с ходу. И когда Киев в конце концов пал, то это произошло в результате обхода и сосредоточения немецких войск значительно восточное города. Ане потому, что Власов не обеспечил жесткой обороны».
Разумеется, Хрущев был вынужден защищать Власова, но, похоже, что Власов и в самом деле не совершил никаких ошибок при обороне Киева.
Как известно, 10 августа 1941 года 37-я армия предприняла контрудар на рубеже Шуляны — Мышеловка — Корчеватое и успешно держала оборону до 15 сентября, пока танковые клинья немцев не соединились в районе Лохвицы и четыре армии (5-я, 21-я, 26-я, 37-я) не оказались в котле.
17 сентября 1941 года Военный совет 37-й армии телеграфировал:
«37— я армия в оперативном окружении. На западном берегу оборона Киевского укрепленного района 16 сентября сего года в результате наступления противника южнее Фастова прорвана, резерв исчерпан, бой продолжается. На восточном берегу, на фронте Русакове, Сваровье, Нижняя Дубыня части, оказывая сопротивление, отходят на Бровары. На юге ударом в направлении Кобрино, Борисполь, Правец противник прорвал оборону разных мелких отрядов и народного ополчения.
Угроза переправ Киеву с востока. Части в течение двадцатидневных боев малочисленны, сильно утомлены, нуждаются в отдыхе и большом свежем подкреплении. Связи с соседями нет. Фронт с перерывами. Восточный берег без сильных резервов не удержать… Прошу указаний».
Телеграмма была адресована главнокомандующему Юго-Западного направления, но отправлена кружным — прямой связи со штабом фронта не было! — путем через Москву.
Только 18 сентября М.П. Кирпонос получил телеграмму и отдал приказ о выходе армий из окружения.
21— я армия должна была нанести удар в направлении Ромны. 2-й кавалерийский корпус наносил удар навстречу ей с востока. 5-я армия должна [24] была идти следом за 21-й, нанося удар на Лохвицу. 26-й армии предстояло прорываться в направлении Лубны.
Власову приказали выходить из окружения следом за 5-й армией в направлении Яготин — Пирятин.
В 37— й армии-штаб фронта тоже держал связь с армией через Москву! — этого приказа так и не получили, и только в ночь на 19 сентября главные силы начали сниматься с позиций.
Впрочем, если бы и получили приказ в 37-й армии вовремя, едва ли отступление оказалось бы успешней. Рассчитанный с точностью часового механизма план отхода войск не учитывал только одного обстоятельства — немцев. Они — такая неожиданность! — не собирались выпускать из кольца окруженные армии.
Пробиваться пришлось с кровопролитными, неравными боями.
20 сентября в бою погибли командующий фронтом М.П. Кирпонос, член Военного совета М.А. Бурмистренко, начальник штаба фронта В.И. Тупиков.
В письме «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом» А.А. Власов скажет:
«В трудных условиях моя армия справилась с обороной Киева и два месяца успешно защищала столицу Украины. Однако неизлечимые болезни Красной армии сделали свое дело. Фронт был прорван на участке соседних армий. Киев был окружен. По приказу верховного командования я был должен оставить укрепленный район».
Это было первое окружение для Власова. Из этого окружения он сумел выйти.
Некоторые исследователи утверждают, что из окружения Власов вышел, заразившись триппером.
Впрочем, возможно, это и выдумка…
22 июня 1941 года в 3 часа 00 минут генерал-майор Власов получил приказ о приведении войск в полную боевую готовность.
24 июня его четвертому механизированному корпусу{9}был отдан приказ: разгромить прорвавшуюся в районе Немировки немецкую группировку.
Приказ этот запоздал.
24 июня главная угроза исходила уже не из района Немировки. Танковые колонны немцев нанесли удар в направлении Луцк — Дубно, угрожая расчленить войска фронта. По приказу генерал-полковника [22] М. П. Кирпоноса 4-й и 15-й корпуса три дня вели ожесточенные бои, пытаясь прорвать оборону противника. Сделать это им не удалось, и 1 июля начался отвод войск.
3 июля корпус генерал-майора Власова был переброшен в район Бер-дичева, чтобы не допустить прорыва немцев к Житомиру. Здесь сосредотачивалась довольно значительная группировка советских войск (4-й, 15-й, 16-й, 36-й, 37-й механизированные корпуса, 5-й кавалерийский корпус, 49-я стрелковая дивизия), но контрудар так и не состоялся.
Скоро корпус Власова был отведен в район Киева.
17 июля Андрея Андреевича Власова вызвал в Киев Семен Иванович Буденный.
Вспоминая все эти события через два года, Власов в своем «Открытом письме» «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом» даст своим действиям достаточно высокую оценку:
«Мой корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в наступление, но мои предложения были отвергнуты. Нерешительное, развращенное комиссарским контролем и растерянностью управление фронтом привело Красную армию к ряду тяжелых поражений.
Я отводил войска к Киеву. Там я принял командование 37-й армией и трудный пост начальника гарнизона города Киева…»
«Когда мы с Кирпоносом подбирали кандидатуру на должность командующего 37-й армией, которую мы формировали для обороны Киева, — пишет в своих воспоминаниях Н.С. Хрущев, — управление кадров Киевского военного округа рекомендовало нам назначить Власова».
Никите Сергеевичу почему-то запомнилось, что Власов вышел к Киеву «безлошадным». «Пришел, — пишет он, — небезызвестный Власов с кнутом, без войск».
Тут Хрущев явно путает своего читателя, и путает отнюдь не случайно.
Обстановка в Киеве была суровой, необходимо было мгновенно принимать ответственные решения, и при этом любой промах мог стать для Хрущева роковым…
Как истинный партиец, Хрущев не собирался брать на себя ответственность за назначение Власова. Он позвонил товарищу Маленкову, ведавшему кадровыми вопросами в Центральном Комитете.
— Какую рекомендацию ты мог бы дать на генерала Власова?
— Ты не можешь себе представить, что творится вокруг,-ответил товарищ Маленков, не хуже Хрущева чувствовавший партийную ответственность. — Вся наша работа остановилась. У меня здесь нет ни одного [23] человека, чтобы тебе помочь. Поступай так, как считаешь нужным, и бери на себя всю ответственность.
«Мне не оставалось ничего иного, как положиться на рекомендации, полученные от других военных, — сокрушенно признавался Никита Сергеевич. — Опираясь на них, мы с Кирпоносом решили этот вопрос положительно, назначив Власова командующим.
Власов взялся за дело решительно и энергично.
Он сколотил свою армию из отступающих и вырвавшихся из немецкого окружения частей и на деле доказал, что мы сделали правильный выбор. Он всегда спокойно держался под огнем, обеспечивал твердое и разумное руководство обороной Киева. Он выполнил свой долг и не позволил немцам взять Киев фронтальной атакой с ходу. И когда Киев в конце концов пал, то это произошло в результате обхода и сосредоточения немецких войск значительно восточное города. Ане потому, что Власов не обеспечил жесткой обороны».
Разумеется, Хрущев был вынужден защищать Власова, но, похоже, что Власов и в самом деле не совершил никаких ошибок при обороне Киева.
Как известно, 10 августа 1941 года 37-я армия предприняла контрудар на рубеже Шуляны — Мышеловка — Корчеватое и успешно держала оборону до 15 сентября, пока танковые клинья немцев не соединились в районе Лохвицы и четыре армии (5-я, 21-я, 26-я, 37-я) не оказались в котле.
17 сентября 1941 года Военный совет 37-й армии телеграфировал:
«37— я армия в оперативном окружении. На западном берегу оборона Киевского укрепленного района 16 сентября сего года в результате наступления противника южнее Фастова прорвана, резерв исчерпан, бой продолжается. На восточном берегу, на фронте Русакове, Сваровье, Нижняя Дубыня части, оказывая сопротивление, отходят на Бровары. На юге ударом в направлении Кобрино, Борисполь, Правец противник прорвал оборону разных мелких отрядов и народного ополчения.
Угроза переправ Киеву с востока. Части в течение двадцатидневных боев малочисленны, сильно утомлены, нуждаются в отдыхе и большом свежем подкреплении. Связи с соседями нет. Фронт с перерывами. Восточный берег без сильных резервов не удержать… Прошу указаний».
Телеграмма была адресована главнокомандующему Юго-Западного направления, но отправлена кружным — прямой связи со штабом фронта не было! — путем через Москву.
Только 18 сентября М.П. Кирпонос получил телеграмму и отдал приказ о выходе армий из окружения.
21— я армия должна была нанести удар в направлении Ромны. 2-й кавалерийский корпус наносил удар навстречу ей с востока. 5-я армия должна [24] была идти следом за 21-й, нанося удар на Лохвицу. 26-й армии предстояло прорываться в направлении Лубны.
Власову приказали выходить из окружения следом за 5-й армией в направлении Яготин — Пирятин.
В 37— й армии-штаб фронта тоже держал связь с армией через Москву! — этого приказа так и не получили, и только в ночь на 19 сентября главные силы начали сниматься с позиций.
Впрочем, если бы и получили приказ в 37-й армии вовремя, едва ли отступление оказалось бы успешней. Рассчитанный с точностью часового механизма план отхода войск не учитывал только одного обстоятельства — немцев. Они — такая неожиданность! — не собирались выпускать из кольца окруженные армии.
Пробиваться пришлось с кровопролитными, неравными боями.
20 сентября в бою погибли командующий фронтом М.П. Кирпонос, член Военного совета М.А. Бурмистренко, начальник штаба фронта В.И. Тупиков.
В письме «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом» А.А. Власов скажет:
«В трудных условиях моя армия справилась с обороной Киева и два месяца успешно защищала столицу Украины. Однако неизлечимые болезни Красной армии сделали свое дело. Фронт был прорван на участке соседних армий. Киев был окружен. По приказу верховного командования я был должен оставить укрепленный район».
Это было первое окружение для Власова. Из этого окружения он сумел выйти.
Некоторые исследователи утверждают, что из окружения Власов вышел, заразившись триппером.
Впрочем, возможно, это и выдумка…
Глава пятая
В биографии Власова без рассказа о женщинах не обойтись.
И не только ради пикантности повествования. Нет. В отношениях с женщинами характер генерала раскрывается, пожалуй, даже глубже, нежели в боевых операциях. Отношения эти во многом определяли и его судьбу.
До войны, если не считать романа с супругой будущего генералиссимуса Чан Кайши и несовершеннолетней китаянкой, Власов старался быть примерным семьянином. Сердечные увлечения были, но достаточно кратковременные и потаенные. [25]
Все изменилось в июне сорок первого…
Власов отправил к родителям в Горьковскую область супругу и, подобно многим генералам-фронтовикам, ощутил чувство неведомой доселе свободы.
Тогда даже шутка такая появилась.
Дескать, залог мужской бодрости на войне в том, что жены не могут попрекать своих мужей за измены.
Для солдат и офицеров с передка проку от такой свободы немного, но офицеры тыла, генералы, если хотели, могли насладиться свободой.
Так было и с сорокалетним генералом Власовым.
Летом сорок первого года начинается его военно-полевой роман с двадцатичетырехлетней Агнессой Подмазенко.
В восемнадцать Агнесса первый раз вышла замуж, но, родив в 1936 году сына Юрика, с мужем разошлась. Отдала ребенка родителям и поступила в Харьковский мединститут, который и закончила в аккурат в июне 1941 года. После выпуска ее сразу отправили на фронт.
Судя по фотографиям и по сохранившимся письмам, Агнесса Подмазенко была веселой, энергичной и «дюже гарной» дивчиной. Встретившись с «одиноким» генералом, она, как сама утверждала потом на допросах, «вышла за него замуж».
Почему образованная, развитая и уже тертая жизнью Агнесса Подмазенко лопухнулась, подобно деревенской дурочке, понять невозможно.
Ведь не могла же Подмазенко не понимать, что летом сорок первого года генерал Власов не имел возможности заниматься бракоразводным процессом со своей супругой Анной Михайловной.
Тем более что Власов и не думал разводиться с женой{10}.
Он просто предложил Агнессе выйти за него замуж, а когда та согласилась, сказал, что берет на себя все формальности, и через несколько дней объявил, что отношения их теперь узаконены.
Будучи генералом, А.А. Власов гипнотически действовал на женщин, шла война, и Агнессе даже и в голову не пришло попросить у генерала какой-либо документ, подтверждающий их брак. Поразительно, но и в сорок третьем году Агнесса совершенно искренне считала Власова своим законным мужем и безропотно отсидела положенные жене изменника Родины пять лет лагерей… [26]
Зато фронтовую жизнь Агнессы «муж» устроил основательно и прочно. Подмазенко была зачислена на должность старшего врача медпункта штаба 37-й армии.
Семейная жизнь «новобрачных» оказалась счастливой. Скоро Агнесса забеременела. Ребенка своего, которого благополучно родила, она назвала потом, кстати сказать, Андрюшей.
Правда, показать его отцу не сумела. Тогда уже завершилась трагедия 2-й Ударной армии.
Но это впереди.
Пока же, в сентябре 1941 года, Власов вывозил молодую жену из киевского котла. Относился он к ней заботливо и без нужды старался не волновать. Поэтому, пока ехали на штабных машинах, идущих позади частей прорыва, Агнесса и не подозревала, что они в окружении.
«Фактически об окружении немцами 37-й армии я узнала 26 сентября. Ввиду сильного обстрела дороги, по которой следовала наша колонна, ехать на машинах стало невозможно, и по приказанию Власова все машины были уничтожены в лесу между селами Березанью и Семенов-кой. Тут же все разбились на небольшие группы, и каждая самостоятельно стала выходить из окружения».
Эти показания{11}арестованная Агнесса Павловна Подмазенко дала 28 июня 1943 года на допросе, закончившемся ровно в полночь.
Судя по ее рассказу, в группе, с которой они выходили вместе с Власовым, было тридцать человек. Однако уже через три дня пришлось разделиться, и дальше шли втроем — Власов, Подмазенко и политрук Евгений Свердличенко.
«Следуя по лесу к селу Соснова, мы догнали одного местного жителя, возвращавшегося из деревни Помокли. Мы попросили помочь достать для нас гражданскую одежду…
Оставив Власова и Свердличенко в лесу, я с этим гражданином зашла в село.
В Соснове мой провожатый сказал, что здесь проживает местный старый партийный работник Любченко, который сумеет обеспечить нас гражданской одеждой. Я попросила пригласить Любченко, чтобы лично с ним переговорить.
И не только ради пикантности повествования. Нет. В отношениях с женщинами характер генерала раскрывается, пожалуй, даже глубже, нежели в боевых операциях. Отношения эти во многом определяли и его судьбу.
До войны, если не считать романа с супругой будущего генералиссимуса Чан Кайши и несовершеннолетней китаянкой, Власов старался быть примерным семьянином. Сердечные увлечения были, но достаточно кратковременные и потаенные. [25]
Все изменилось в июне сорок первого…
Власов отправил к родителям в Горьковскую область супругу и, подобно многим генералам-фронтовикам, ощутил чувство неведомой доселе свободы.
Тогда даже шутка такая появилась.
Дескать, залог мужской бодрости на войне в том, что жены не могут попрекать своих мужей за измены.
Для солдат и офицеров с передка проку от такой свободы немного, но офицеры тыла, генералы, если хотели, могли насладиться свободой.
Так было и с сорокалетним генералом Власовым.
Летом сорок первого года начинается его военно-полевой роман с двадцатичетырехлетней Агнессой Подмазенко.
В восемнадцать Агнесса первый раз вышла замуж, но, родив в 1936 году сына Юрика, с мужем разошлась. Отдала ребенка родителям и поступила в Харьковский мединститут, который и закончила в аккурат в июне 1941 года. После выпуска ее сразу отправили на фронт.
Судя по фотографиям и по сохранившимся письмам, Агнесса Подмазенко была веселой, энергичной и «дюже гарной» дивчиной. Встретившись с «одиноким» генералом, она, как сама утверждала потом на допросах, «вышла за него замуж».
Почему образованная, развитая и уже тертая жизнью Агнесса Подмазенко лопухнулась, подобно деревенской дурочке, понять невозможно.
Ведь не могла же Подмазенко не понимать, что летом сорок первого года генерал Власов не имел возможности заниматься бракоразводным процессом со своей супругой Анной Михайловной.
Тем более что Власов и не думал разводиться с женой{10}.
Он просто предложил Агнессе выйти за него замуж, а когда та согласилась, сказал, что берет на себя все формальности, и через несколько дней объявил, что отношения их теперь узаконены.
Будучи генералом, А.А. Власов гипнотически действовал на женщин, шла война, и Агнессе даже и в голову не пришло попросить у генерала какой-либо документ, подтверждающий их брак. Поразительно, но и в сорок третьем году Агнесса совершенно искренне считала Власова своим законным мужем и безропотно отсидела положенные жене изменника Родины пять лет лагерей… [26]
Зато фронтовую жизнь Агнессы «муж» устроил основательно и прочно. Подмазенко была зачислена на должность старшего врача медпункта штаба 37-й армии.
Семейная жизнь «новобрачных» оказалась счастливой. Скоро Агнесса забеременела. Ребенка своего, которого благополучно родила, она назвала потом, кстати сказать, Андрюшей.
Правда, показать его отцу не сумела. Тогда уже завершилась трагедия 2-й Ударной армии.
Но это впереди.
Пока же, в сентябре 1941 года, Власов вывозил молодую жену из киевского котла. Относился он к ней заботливо и без нужды старался не волновать. Поэтому, пока ехали на штабных машинах, идущих позади частей прорыва, Агнесса и не подозревала, что они в окружении.
«Фактически об окружении немцами 37-й армии я узнала 26 сентября. Ввиду сильного обстрела дороги, по которой следовала наша колонна, ехать на машинах стало невозможно, и по приказанию Власова все машины были уничтожены в лесу между селами Березанью и Семенов-кой. Тут же все разбились на небольшие группы, и каждая самостоятельно стала выходить из окружения».
Эти показания{11}арестованная Агнесса Павловна Подмазенко дала 28 июня 1943 года на допросе, закончившемся ровно в полночь.
Судя по ее рассказу, в группе, с которой они выходили вместе с Власовым, было тридцать человек. Однако уже через три дня пришлось разделиться, и дальше шли втроем — Власов, Подмазенко и политрук Евгений Свердличенко.
«Следуя по лесу к селу Соснова, мы догнали одного местного жителя, возвращавшегося из деревни Помокли. Мы попросили помочь достать для нас гражданскую одежду…
Оставив Власова и Свердличенко в лесу, я с этим гражданином зашла в село.
В Соснове мой провожатый сказал, что здесь проживает местный старый партийный работник Любченко, который сумеет обеспечить нас гражданской одеждой. Я попросила пригласить Любченко, чтобы лично с ним переговорить.