Он тряхнул головой, отгоняя дремоту, с силой провел рукой по глазам. Ему почудился вдруг отдаленный размеренный топот. Он взглянул на Вальнура и увидел, что юноша тоже прислушивается к доносящимся звукам.
– Колдун, готовься. Пропустишь первого – это мой, и сразу сталкивай камень. Всех нам в ловушку не запереть – места здесь не хватает. Ты, Вальнур, бьешь по последнему. А потом стреляем по остальным. Колдун, на край не высовывайся – могут подстрелить как дергошейку.
Отдав распоряжения, вольный боец присел за камнем и приготовил арбалет. Звуки приближались, и теперь уже не было сомнения в том, что это стучат копыта коней. Ал застыл у обломка скалы, словно слившись с ним в одной целое; лицо его было бледным и сосредоточенным. Вальнур нетерпеливо ерзал в своем укрытии, выразительно глядя на Грона. Вольный боец приложил палец к губам и нахмурил брови, и юноша успокаивающе поднял ладонь, показывая, что не подведет и сделает все, как условлено.
Первый всадник, судя по цокоту копыт, проехал мимо Вальнура, поравнялся с Алом… Миновал его, приближаясь к Грону, приготовившемуся атаковать.
«Цепочка редкая, всех сразу нам не охватить, – подумал вольный боец, прислушиваясь к доносящимся снизу звукам. – Что ж, перебьем столько, сколько сможем…»
Махнув рукой Вальнуру, он выскочил из укрытия, прыгнул на край ущелья, наводя вниз арбалет и успев заметить краем глаза, что юноша повторил его маневр, а Ал, изо всех сил упираясь плечом в каменную глыбу, пытается свалить ее на тропу. Прямо под собой вольный боец увидел метателя, прикрывающего голову поднятым вверх щитом. Метатель натянул поводья, останавливая коня, чтобы разобраться в обстановке, потому что мелкие камешки из-под ног Грона застучали по его щиту; и в этот момент закричал всадник, едущий следом – он уже не мог увернуться от падающей глыбы.
Все произошло стремительно. Ал еще балансировал на краю, пытаясь откинуться назад всем телом, когда стрелы Грона и Вальнура, без труда пробив поднятые щиты, вонзились в головы противников. Отчаянный вопль, шум рухнувшего обломка, взметнувшего клубы пыли, жуткий треск ломающихся костей, пронзительное короткое ржание раздавленной вместе с всадником лошади – все эти беспорядочные звуки взорвали тишину над грядой. Показавшийся из-за поворота метатель, седьмой в цепочке, резко вздыбил коня, пытаясь развернуться, и выпал из седла с кинжалом в спине – Вальнур действовал без промаха. Грон тоже выхватил из-за пояса кинжал, собираясь последовать примеру юноши и поразить ехавшего третьим всадника – тот топтался у покрытой кровавыми брызгами глыбы, перегородившей дорогу, – но в этот момент раздался голос Крута. Крут замыкал первую пятерку и уже успел кубарем скатиться на землю и, бросив щит и копье, укрыться под брюхом своего коня.
– Остановись, Странник! – закричал Крут. – Если вы меня убьете, брат девчонки тоже будет убит!
Рука вольного бойца дрогнула и кинжал, звякнув, ударился о стену ущелья и упал на тропу, не причинив никому вреда.
– Вальнур, Колдун, назад!
Ал, наконец, восстановил равновесие, но, пятясь от края, споткнулся и с размаху сел на камни; Вальнур тоже сделал шаг назад и нехотя опустил арбалет.
Грон мгновенно оценил слова командира озерных метателей и понял, что кто-то из уцелевшей части отряда, из тех троих, что ехали сзади и, не попав под обстрел, повернули обратно, вполне может привести в исполнение угрозу Крута.
– Я оставлю тебя в живых, Крут, – быстро ответил вольный боец. – Только перебью тебе ноги, чтобы ты не смог убежать, и прихвачу с собой. А потом, если пожелаешь, обменяю на Лортана. Тебя устраивает такое предложение?
– Нет, – после недолгого молчания глухо раздалось снизу. – Я хочу поговорить с тобой, Странник.
– Говори, я слушаю. Только, может быть, сначала вылезешь из-под коня?
– Мне нужно поговорить с тобой наедине. Дай возможность моим воинам уйти и обещай, что не тронешь меня. А я обещаю, что мои люди останутся у входа в ущелье и не будут нападать.
– А Лортан?
– Он будет жить… если буду жить я. Обещаешь?
Грон выпрямился, упер руки в бока и усмехнулся.
– Сейчас – да, ты будешь жить. Хотя было бы более уместно, если бы условия ставили мы, верно? Но тем не менее, готов тебя выслушать. Пусть твои воины убираются отсюда, а ты можешь вылезать. Вальнур, держи его на прицеле. Пойдем, Крут, только не забудь освободиться от своих кинжалов.
– Что ты делаешь, Грон? – с упреком воскликнул юноша, с недоумением слушавший все эти переговоры. – Надо перебить их всех в этой ловушке и взяться за тех троих!
Грон отвел взгляд. Он и сам был недоволен собой. Конечно, можно хоть сейчас убить обоих спутников Крута – вот они, как на ладони, беспомощно застыли, прикрывая головы щитами… Но разве теперь, после переговоров, поднимется рука?
– Так надо, Вальнур, – не очень уверенно ответил вольный боец. – Держи Крута на прицеле. А если мы не договоримся – что ж, их осталось шестеро, и мы сможем сразиться открыто, как и подобает сражаться всем, взявшимся за оружие.
– Не доверяй Круту, – сказал Ал. – Вспомни Энессу.
– Я выслушаю его. – Вольный боец рубанул рукой воздух. – Пошли, Крут.
В наступившей тишине рыжебородый метатель выбрался из-под коня. Сбросил плащ, вытащил из-за пояса кинжалы, положил их перед собой.
– Передайте Сигсу, что я велел всем ждать у входа в ущелье, – резко, с нажимом, отдал он команду своим подчиненным. – Стоять там на месте, оружие сложить. Исполняйте.
Метатели, спешившись, с трудом развернули коней и молча двинулись к повороту, по-прежнему прикрывая головы щитами и чиркая по стенам ущелья концами длинных копий, оказавшихся бесполезными на узкой тропе. Крут направился в противоположную сторону, вспрыгнул на сброшенный Алом камень, а с камня вновь спустился на тропу. Переступил через неподвижное тело воина, пронзенного стрелой Грона, искоса взглянул вверх. Грон следовал за ним по карнизу, а Вальнур занял место вольного бойца у камня и держал командира метателей под прицелом арбалета.
– Ты ко мне или я к тебе? – спросил Грон, когда они удалились от места засады.
Крут посмотрел исподлобья, развел руками.
– Я не птица, у меня нет крыльев, чтобы взлететь к тебе. Так и придется разговаривать – ты вверху, а я внизу… если ты не решаешься спуститься.
В словах Крута прозвучала скрытая насмешка, но вольный боец еще со времен юности не поддавался на подобные уловки. Однако Крут все-таки задел его, да и не было никакого риска – метатель был, по-видимому, безоружен. А если и прятал оружие, то оставался Вальнур; он-то, в случае чего, не промахнется.
– Сейчас слечу к тебе без крыльев, – пообещал Грон, снимая перевязь с мечом.
Он положил на камни арбалет и колчан, подошел к краю ущелья, повис на руках и спрыгнул, слегка оттолкнувшись носками сапог от стены. Мягко приземлился, спружинив обеими ногами, выпрямился и повернулся к метателю.
– Слушаю тебя, Крут.
Метатель раздвинул узкие бледные губы в осторожной улыбке, окинул Грона изучающим взглядом. Крут не казался испуганным или удрученным неудачей, он явно не считал себя побежденным и, как показалось вольному бойцу, собирался вести какую-то свою игру.
– Ты уничтожил три четверти моих воинов, – вкрадчиво начал Крут, пристально глядя на Грона. – Я не думал, что путь будет таким нелегким, иначе, покой спящему Махису, взял бы с собой сотню парней. Но солнце назад не повернуть и что свершилось, то свершилось. Даже проснувшийся Махис не может сделать бывшее не бывшим.
Грон поморщился от витиеватой речи метателя и Крут, заметив это, переменил тон.
– Но теперь я точно знаю, что вас всего трое. Ну и еще девчонка, которую, кстати, я не позволил трогать моим воинам, хотя им очень не терпелось. Пусть ты и заговоренный, Странник, но вас всего трое… – Крут сделал многозначительную паузу. – Всего трое, а нас в два раза больше.
– Сейчас я отправлю тебя к духам черных равнин, а Вальнур примется за твоих воинов – и мы уравняем силы, – почти добродушно отозвался вольный боец. – Приступим к делу. Кто и зачем направил тебя по этой дороге?
Крут долго молчал, жевал тонкие губы.
– Направил меня не тот, кто послал сюда тебя, Странник, но, подозреваю, охотимся мы за одним и тем же. Ведь ты ищешь какой-то напиток? Не так ли, Странник?
– Кто сказал тебе о напитке? – вырвалось у Грона.
Крут удовлетворенно усмехнулся и внезапно вполне миролюбиво предложил:
– Не попробовать ли нам обойтись без вражды? Тебя наняли, меня тоже. Почему бы нам не отправиться дальше вместе, а потом отдать добычу тому из наших нанимателей, кто больше заплатит? Ну подумай, чего мы добьемся, если будем устраивать ловушки друг другу? Ляжем трупами – только и всего, а напиток достанется кому-то другому, кто придет сюда после нас. Разве мы не достойны лучшей участи?
– Ошибаешься, Крут, – процедил вольный боец, стараясь не утратить спокойствие. – В отличие от тебя, меня никто не нанимал, меня попросили – и я выполню просьбу. И вместе мы не поедем, потому что я слишком хорошо знаю метателей и не верю тебе. Или ты не был в Энессе и в Илле? Запомни, Крут, – Грон шагнул к прищурившемуся метателю, – вернувшись в Искалор, я объявлю войну жителям Долины Темных Озер. Мы силой заставим вас не нарушать мира – или же Долина Темных Озер станет безлюдной!
– Давай не будем вспоминать прошлое. Да и что тебе до Энессы и Иллы, Странник? Разве мы когда-нибудь трогали тебя? – Крут оглянулся на Вальнура, понизил голос. – Я знал, что ты не согласишься на мое предложение, просто хотел услышать твой ответ. Покой спящему Махису, неужели мы не можем договориться? Я отошлю своих воинов обратно, а ты избавься от своих. Девчонку можешь брать себе, я не возражаю, и брат ее будет свободен, обещаю! – Крут тихо захихикал. – Зачем мне девчонка, других не найду, что ли? Неужели мы не можем разделить с тобой напиток поровну? Зачем нам кто-то еще?
– Замолчи! – не выдержал Грон, с трудом подавив желание броситься на рыжебородого мерзавца. – Спрячь язык под хвост своему коню, иначе я разобью твою голову о камни!
Крут отвел глаза, опустился на корточки и прислонился спиной к камням. Сунул руку за ворот, долго с усилием скреб шею, оскалившись и вперив неподвижный взгляд в россыпь мелких камешков на тропе.
– Это все, что ты хотел мне сказать, Крут? Тогда наш разговор окончен.
Метатель медленно поднял голову. Лицо его было разочарованным и усталым, холодными льдинками бесцветные глаза, опустошенно глядящие из-под густых бровей.
– Я предвидел все твои ответы, Странник. – В голосе Крута слышались сожаление и удрученность. – Я знал, что ты не уступишь… Ну что ж, мы с тобой разные люди. Жаль, конечно, что мы не достигли согласия. Ветер бросает в воду листья разных деревьев, и листья плывут вместе в одном потоке… А мы, выходит, не можем. Жаль… – Крут болезненно скривился, скрипнул зубами. – Я не хочу губить воинов, меня проклянут в Долине Темных Озер… Но пойми меня, Странник, – Крут простер руки к Грону, – я ведь не могу отказаться от хорошего куша! Не могу! Заплати мне столько же, сколько обещали за то, что я добуду напиток, – и я поверну назад. Давай сохраним свои жизни, не будем стоять друг у друга на пути.
Вольный боец с сомнением посмотрел на метателя. Что это – хитрость? Уловка? Убеждает в одном, чтобы сделать другое: успокоить и внезапно напасть? Или он действительно не желает рисковать? Кажется, Крут не знает, что за напиток ему поручили привезти… Заплатить ему и, наконец, избавиться от врагов?
«Я ничего не теряю, – рассуждал вольный боец. – Если Крут не хитрит и действительно уберется отсюда – я заплачу ему, отец поможет. Если хитрит – я все равно пообещаю заплатить, а сам буду начеку и не пропущу его вперед, не дам устроить засаду. А в честном бою они не сильнее нас…»
– Я согласен, Крут. Сколько тебе заплатить?
Метатель замер, приоткрыв рот, словно не смея поверить услышанному. Холодно блеснул глазами, поскреб бороду.
– Мне обещали сорок тысяч мер.
Грон не сомневался, что рыжебородый лжет, потому что на сорок тысяч мер можно было не только скупить все на больших торгах в Искалоре, но и осталось бы денег еще на столько же. Но ничего, подумал вольный боец, в Искалоре есть немало людей, которые смогут ему помочь… если только Крут действительно повернет назад.
– Я отдам тебе сорок тысяч мер. Слово Гронгарда, сына Гронгарда Странника. Но поклянись отпустить Лортана и никогда не нарушать условий мира.
Крут поднялся и под испытующим взглядом вольного бойца приложил ладони к вискам.
– Торжественно клянусь проснувшимся Махисом, я сделаю так, как ты требуешь.
– А теперь ступай, – сказал Грон. – Я привезу тебе долг в Долину Темных Озер.
Метатель, не скрывая довольной ухмылки, закинул на плечо полу плаща.
– Я верю тебе, Странник. Считай, что напиток твой.
Грон, нахмурившись, посмотрел вслед неторопливо удаляющемуся Круту, крикнул вскочившему на ноги юноше:
– Вальнур, не трогай его!
Крут не выдержал, оглянулся, опасаясь удара в спину; ускорил шаги и скрылся за поворотом.
4
– Еще раз прошу, Вальнур: никакого риска, никаких нападений, – напутствовал Грон юношу, которому не терпелось пустить вскачь пританцовывающего Топотуна. – Проследи за ними и возвращайся. Мы будем ждать в лесу на холме, а то на этих камнях можно поджариться без всякого костра.
– Не беспокойся, Грон, – бодро ответил юноша. – Все разведаю и вернусь, если вы оставите мне хотя бы маленький кусочек мяса и немного сыра.
Он пришпорил коня и помчался вдоль гряды – развевались длинные светлые волосы, полы плаща, как крылья зеленой бабочки, шелестели за спиной, заволакиваясь пылью из-под копыт Топотуна. Грон, заслонясь рукой от солнца, непрерывным потоком жара окатывающего каменную равнину, долго смотрел ему вслед. Потом повернулся к Алу и Рении, сидевшим в узкой полосе тени у скалы, и сочувственно улыбнулся.
– По коням, мои воины! Нас зовет прохладный лес.
Они медленно, щадя лошадей, направились к ближайшему холму, на который взбиралась дорога, теряясь в сочной зелени деревьев и кустарников. Жаркий воздух дрожал над камнями, небо утратило голубизну, побледнело и казалось горячим.
Отпустив Крута, вольный боец дождался спутников у выхода из ущелья и передал содержание своего разговора с предводителем озерных метателей. Вальнур тотчас же начал кипятиться и доказывать, что не стоило идти на переговоры, предложил немедленно забрать коней, догнать метателей и расправиться с ними в открытом бою. Ал, напротив, одобрил действия Грона, однако сомневался в том, что противник на самом деле решил уступить. Грон разделял сомнения Ала и предложил действовать так: проследить за дальнейшими маневрами метателей и продолжать путь, удвоив внимание, дабы суметь оказать отпор возможному нападению. Если же Крут в самом деле готов отказаться от соперничества в обмен на деньги – он, Гронгард, готов отдать эти деньги ради спокойствия и мира.
Они вернулись к девушке, утомившейся от напряженного ожидания и жары. Вальнур собрался в разведку, а Грон решил сопровождать Рению и Ала к холмам, потому что неизвестный лес мог преподнести какие-нибудь неожиданности.
Холм медленно нарастал, все круче лез в небо, ощетинившись высокими стройными стволами с редкими кронами, господствующими над остальной массой зелени. Из глубины леса лился пронзительный птичий пересвист – и вольный боец повеселел.
– Сегодня устроим особенный обед. – Он обернулся к едущим чуть сзади спутникам. – Не знаю, велики или нет здешние пичуги, но они попадут на наш стол. То-то Вальнур порадуется!
– Ой, у меня хорошо получается дичь, запеченная в золе, – встрепенулась девушка. – Лортану всегда очень нравилось; он, бывало, каждую косточку обсасывал и еще просил.
– Лишь бы не железными были эти пичуги, – меланхолично заметил Ал.
– Видать, не по вкусу ей пришлась стрела Вальнура, и она решила оставить нас в покое, – сказал Грон.
Некоторое время ехали молча, а потом Ал, словно размышляя вслух, произнес:
– Вино Асканты, по-видимому, уже где-то рядом. Но я пока не вижу никакой защиты. Вряд ли его оставили без защиты… Так что вполне возможно, пичуги действительно не простые… Хотя, конечно, за такой срок защита могла разладиться или вообще выйти из строя… Тебе ничего не говорили, Гронгард? Как охраняется вино?
– Кое-что мне известно, – уклончиво отозвался вольный боец. – Необходимо произнести нужные слова.
Все-таки он не собирался ни с кем делиться чужой тайной. Пусть Колдун обижается, но ему незачем знать о том, что именно сказал Беардин.
– Понятно… – протянул Ал. – Значит, здесь мы имеем дело с силовым полем, реагирующим на определенный набор вербальных сигналов. Что-нибудь вроде «Сезам, откройся…» Не эти ли слова, Гронгард?
– Нет, – отрезал Грон, желая прервать разговор.
– Нет так нет, – без всякой обиды в голосе сказал Ал. – Просто интересно было бы узнать, чем руководствовались те, кто оставил вино… Обычные ли это слова или абракадабра какая-нибудь, что-нибудь вроде «мене, текел, упарсин»? Представляете, чья-то рука рисует на стене непонятные слова, и после этого умирает царь. Его убивают в ту же ночь… Неведомые пичуги в неведомом лесу распевают какие-то непонятные песенки, а потом…
– Тихо, Колдун!
Тинтан, неторопливо ступавший по камням, вдруг остановился и поднял голову, пошевеливая чуткими ушами. Всадники уже почти пересекли равнину – в десятке шагов начиналось поросшее травой предлесье с редкими кустами и приземистыми деревцами, подползающее к склону холма и переходящее там в зеленые заросли.
– Ты чуешь опасность, Тинтан?
Конь тихо фыркнул, оставаясь стоять на месте. Грон обвел взглядом залитую солнцем безмятежную зелень. Что могло встревожить Тинтана? Кто-то затаился в зарослях? Новый противник? «Вино Асканты не могли оставить без защиты»… Так считает Колдун и, наверное, у него есть на то основания. Может быть, там, впереди, как раз и скрываются неведомые защитники?
– Колдун, вынимай топор, – вполголоса сказал вольный боец, не отрывая взгляда от леса. – Рения, поедешь последней. Будьте очень внимательны и осторожны, если что – сразу поворачивайте назад, не дожидаясь меня. Только не поддавайтесь панике, я всегда успею прикрыть.
Поколебавшись мгновение, он решил приготовить к возможной схватке не арбалет, а меч – мечом было удобнее действовать в ближнем бою. Вынул надежное оружие из ножен, а трехгранный метательный кинжал спрятал в левом рукаве.
– Поехали потихоньку, Тинтан.
Он похлопал коня по шее. Тинтан сделал шаг вперед – и опять остановился.
– Может быть подождем, пока вернется Вальнур? – сдавленным голосом предложила Рения.
– Выяснить, что там такое, можно и без Вальнура. Держитесь за мной. – Грон легонько стукнул каблуками по бокам коня. – Смелее, смелее, дружище! Рано или поздно нам все равно придется туда ехать.
– И лучше раньше, – поддержал его Ал. – Книга судеб каждого из нас уже давным-давно написана.
Они осторожно выехали на поляну, приглушившую стук копыт, и направились к лесу, все так же звенящему птичьими голосами. Заросли приближались; не дрожала ни одна ветка, ни один листок, и веяло оттуда заманчивой, благоухающей травами прохладой. Никаких следов не было видно на песчаной дороге, ложащейся под ноги коней.
И вдруг что-то блеснуло в лучах солнца, стремительно вырвавшись из зарослей и с шелестом срезая листву. Две сверкающие молнии прочертили неподвижный воздух, неотвратимо мчась навстречу всадникам.
«Топоры!..» – только и смог сообразить Грон, уже не успевая уклониться от летящего прямо в лицо бешено вращающегося оружия.
В то же мгновение Тинтан взвился на дыбы, прикрывая всадника. Грон почувствовал, как содрогнулось от удара тело коня. Фонтаном брызнула в небо кровь из конской шеи, Тинтан издал какой-то неслыханный хриплый рык и начал заваливаться набок, оседая на задние ноги…
Падая вместе с конем, вольный боец успел охватить взглядом все происходящее: Рения продолжала ехать вперед, еще ничего не сообразив и только начиная пригибать голову. Ал, расставив руки, словно собираясь обнять кого-то невидимого, съезжал с седла, странно вывернув шею, и грудь его была залита кровью. А от зарослей бежали к всадникам трое с кинжалами в руках. Несущийся первым невысокий бородач был вооружен еще и топором – и Грон узнал в нем Сигса!
Выпустив меч, уже касаясь в падении напряженными ладонями земли, вольный боец заметил, что топор летит в его сторону. Сделав кувырок через голову, он успел только повернуться боком к Сигсу – и в тот же миг страшный удар обрушился на его ребра. Топор угодил не острием, а обухом, он, без сомнения, переломал бы кости, но Грона выручила чудесная кольчуга. Превозмогая боль, вольный боец нащупал у пояса кинжал, притворяясь беспомощным, сквозь неплотно сомкнутые ресницы продолжал наблюдать за нападавшими.
«Перехитрили… Перехитрили… Перехитрили…» – болезненно стучало в висках, и злая тяжелая горечь растекалась по телу, проникала в мышцы, пропитывая их необузданной силой, перехватывала дыхание, сдавливала горло, врывалась в мозг, поднимая бешеную волну исступления. Обжегшая лицо кровь рухнувшего рядом Тинтана застыла на губах густой, едкой, соленой массой, и в памяти отпечаталась черная фигура окровавленного Колдуна. Колдун с искаженным бледным лицом падал, бесконечно долго падал с коня и тщетно пытался прижать рукой разрубленное плечо и грудь…
Один из метателей бросился к растерявшейся Рении, ловил удила ее коня, испуганно мотавшего головой, двое других, беззвучно разевающих в оскале перекошенные рты, были совсем рядом с Гроном, готовились навалиться, скрутить, не дать ему опомниться.
И взметнулась неотразимая волна исступления, отрывая вольного бойца от земли, превращая в вихрь, в разрывающую небо молнию (уже было, было когда-то подобное в смертельной схватке с кровавыми кинжальщиками!) – и оказалось, что он уже стоит на ногах, а руками его управляет изнутри кто-то невидимый и свирепый. Застыли потные бородатые лица, исказившись от ужаса, прекратилось в мире всякое движение – а руки его с неистовой силой одновременно метнули оба кинжала. По самые рукоятки вонзились они в перекошенные рты, с хрустом разрывая шейные позвонки – и оба нападавших рухнули к ногам Грона.
Третий метатель, вцепившись в платье отбивавшейся девушки, пытался стащить ее с коня – и с криком осел на землю, когда пущенный Гроном кинжал проткнул ему спину. Вольный боец подхватил на руки плачущую Рению, опустил на траву, бросился к Тинтану.
Судороги пробегали по все реже вздымавшимся бокам коня, из раны на шее медленными толчками выдавливалась густеющая кровь, и темной от крови была роскошная рыжая грива… Грон встал на колени у головы коня, заглянул в подернутый пеленой тускнеющий рыжий глаз. Тинтан вновь, в последний раз, выручил его…
Он прижался сухими губами к шелковистому лбу Тинтана, чувствуя, как горечь щиплет глаза, пытаясь вырваться наружу, затопить весь мир, вспучиться над холмами и поглотить ненавистное, ненужное солнце – быстро поднялся и направился к Алу, над которым уже склонилась Рения.
С первого же взгляда он понял, что Алу, как и Тинтану ничем не помочь. Перерубленное вместе с ключицей левое плечо отделилось от туловища
– и спасти Колдуна не могла никакая ориосская мазь. Еще вырывалось из горла клокочущее дыхание, еще трепетала рассеченная грудь, но бледное лицо уже казалось неживым, и неподвижны были сомкнутые веки глубоко запавших глаз.
– Помоги ему, Гронгард! – простонала Рения, глотая слезы. – Помоги же ему, ты же все можешь, Гронгард!..
«Если бы я мог, – опустошенно подумал вольный боец. – Если бы я действительно все мог…»
Умирающий человек услышал голос девушки и сделал последнюю попытку вернуться в ускользающий мир.
– Чужие… края… Там… за смертью… чужие края… – невнятно прошептал он и розовая пена выступила на его губах… – Вот… как… все… получается… – С каждым слабеющим выдохом он выталкивал из себя бессильные слова. – Я… придумал… этот… мир… И вот…
Ал умолк, и вольный боец, скрежетнув зубами, закрыл полой черного плаща его обращенное к другому миру лицо. Отвел в сторону рыдающую девушку, усадил под деревом и сел рядом. Почувствовал вдруг, как что-то стягивает кожу на лбу и щеках – это засыхала кровь Тинтана.
Вспыхнувшим в ночи огнем пришло понимание. Печальные всадники зазеркалья… Лалиль, заменивший Тинтана… Так вот что, оказывается, отразило зеркало!
Грон почувствовал холод в груди, расширившимися глазами посмотрел в ту сторону, где лежало на траве завернутое в обыкновенный черный плащ обыкновенное бренное тело необыкновенного, недоступного пониманию человека. Человека, не только способного творить миры, но и создавшего то, что еще не случилось, что должно случиться позже, может быть, через десять, а может – и через сто дней…
Тяжело поднявшись, вольный боец подошел к затихшему навсегда Тинтану, вынул из привязанной к седлу сумы флягу с водой. Долго тер свое окровавленное лицо, невидящим взглядом обводя равнодушное пространство. Боль и опустошенность не отступали, сердце то сжималось, то внезапными сильными толчками пыталось вырваться из груди.
Печальные всадники зазеркалья… А только ли о Колдуне и Тинтане печалятся они? Неужели и Вальнур Рай, светловолосый юноша с Зеленого побережья, бесстрашный боец, пустившийся в странствия ради своей ясноглазой Оль…