– Нет, – ответил Грон, пытаясь различить в темноте лицо Колдуна.
– Ал, я не понимаю тебя, – недоуменно сказал Вальнур. – О чем ты?
– А я понимаю, – медленно произнес вольный боец. – Колдун хочет сказать, что предвидел все, что случится с нами. Видел завтрашний день.
Колдун пошевелился, тихо проговорил:
– Не предвидел. Придумал.
Наступила тишина, прерываемая шорохами, доносящимися от дороги, где бродили кони.
– А не пора ли тебе, Колдун, рассказать нам обо всем более понятно? Не так, как Варугд Исступленный. – Голос Грона звучал неласково.
– Думаю, что пора. Сейчас я все расскажу. Только доведу до конца свои соображения. Тебе нужно продолжить поиски вместе с Вальнуром. Я вряд ли буду вам полезен в пути – безоружный и неумелый, а вот Рению можно мне доверить. Я найду в Искалоре дом Гронгарда Странника…
– Нет, – отрезал Грон. – Я не доверяю тебе, Колдун. Вальнур, ты отвезешь Рению.
Девушка, прижавшаяся к плечу Грона, резко отстранилась.
– Почему ты решаешь за меня, Гронгард? Я буду вместе с тобой, а если ты не хочешь этого – вынь свой меч и отруби мне голову!
– Я за то, чтобы всем нам ехать вместе, – извиняющимся тоном произнес Вальнур, устроившийся возле кустов. – И только вперед, за вином.
Грон долго молчал. Рения слышала его тяжелое дыхание.
– Хорошо, – наконец произнес он. – Я подумаю. А пока послушаем Колдуна. Ты будешь говорить, Колдун?
– Да, я буду говорить. Может быть, стройного повествования у меня не получится, тут уж, так сказать, не обессудьте. И, пожалуйста, выслушайте мой рассказ до конца, не перебивая.
– Это будет зависеть от тебя, – усмехнулся Грон.
– Не так давно я уже говорил тебе о другом мире, – начал Колдун. – Повторю для Вальнура и Рении. Где-то есть другой мир, который называется Земля. Живут там совсем другие люди. Сеют и убирают урожай, строят дома, ловят рыбу, шьют одежду и делают оружие. Есть там и люди, сочиняющие, скажем так, книги о разных событиях – эти люди называются писателями. Один такой писатель однажды задумал сочинить этакое развлекательное приключенческо-фантастическое повествование о Гронгарде, сыне Гронгарда Странника, который отправился на поиски чудесного напитка – вина Асканты, и в пути обнаружил, что соперничает с жестокими озерными метателями. День за днем создатель этого повествования обдумывал и описывал дневную и ночную дорогу, по которой путешествовал Гронгард, лагерь озерных метателей, схватку с драконом, яму с арбалетами, разговоры Гронгарда с Вальнуром Раем, отправившимся в путь, чтобы исполнить желание ясноглазой Оль…
Писать – дело непростое и долгое, – продолжал Колдун при полном молчании слушателей, – постепенно возникают какие-то новые мысли, которые могут направить сюжет в совсем другое русло. Между прочим, этот мир, мир Искалора, Зеленого побережья и прочего, был задуман писателем как мир, населенный потомками переселенцев с Земли… – Колдун немного помолчал. – Так вот, создателю этого повествования о Гронгарде захотелось поделиться с читателями своими идеями о том, что мысль человеческая, сознание человеческое может породить нечто совершенно реальное, материализоваться… Поэтому и произошли встречи Гронгарда со звездными пришельцами и призраком, Одноглазой Старухой. А для того, чтобы все объяснить, писатель ввел в повествование самого себя. Автор сам стал персонажем, Колдуном… – Колдун запнулся, услышав протяжный зевок Вальнура.
– Продолжай, Колдун, – бесстрастно сказал Грон. – Мы тебя слушаем.
– Автор стал персонажем, – повторил невидимый в темноте Колдун. – Когда написана было уже немало, автор как-то вечером, сидя за столом у окна, внезапно подумал: а что, если могут воплощаться, переходить в разряд существующих, действительных, не только порождения коллективного сознания типа пришельцев со звезд или привидений, но и созданные воображением целые миры? Один замечательный поэт, Джон Китс, писал: «Я с каждым днем чувствую все яснее, что живу не в одном этом мире, но в тысячах миров… Я счастлив, насколько может быть счастлив человек». Поверьте, это чудесно – каждый день быть в иных мирах… В мирах, которые могут воплотиться… Думаете, это невозможно? Не хотел бы злоупотреблять вашим вниманием, но все-таки… Даже если будет не совсем понятно… Вот вам еще одно суждение: предметы человеческого воображения относительно реальны, потому что, раз человек что-то воображает, значит, по крайней мере, это существует в его сознании как ментальный образ. И значит, неизбежно отражается в астральном мире, потому что там отражается все, о чем думает человек… В конце концов, есть ведь вот какое свидетельство: достигнув определенного уровня концентрации, мысль приобретает способность проявить себя во всем многообразии материалистических признаков существования, она так же материальна, как и все остальное. Так вещает некий Космический Разум…
– Ты скоро закончишь, Ал? – не выдержал Вальнур. – Я ничегошеньки не понимаю! Ты словно говоришь на незнакомом языке.
– А я думала, что только я одна, – призналась Рения, положившая голову на колени Гронгарду.
Колдун вздохнул.
– Потерпите еще немного. Я хочу высказаться до конца. Итак, придуманный писателем мир – вот этот мир, который вокруг нас – воплотился в реальности. Начал действительно существовать. И автор, который стал персонажем повествования, превратившегося в реальность, словно раздвоился. Одно его «я» было там, в том, земном мире, а второе – здесь, в этом. Эти два «я» еще многое связывало, но многое уже и разделяло. Я, Ал, уже не был полностью автором, я отдалялся от автора, и в конечном итоге… В конечном итоге где-то там повествование идет, развивается так, как придумывает автор, а здесь все идет своим ходом. Мир, созданный воображением, начинает жить по своим законам, не зависящим от автора, от того, ЧТО именно тот продолжает сочинять. Теккерей признавался, что не имеет власти над своими персонажами, для него неожиданны их разговоры, поступки. Гончарову, Ибсену, многим другим не давали покоя герои их произведений. А ведь это шло разделение миров, это совершалось воплощение… Гронгард, ты окончательно перестал быть персонажем, когда решил вернуться в Искалор… Я, Колдун, тоже воплотился теперь, ведь Колдун нужен был автору только для некоторых эпизодов, а потом просто исчез бы из повествования. Возможно, в повествовании меня больше и нет, но я есть тут, в этом лесу, этой ночью, в этом сотворенном мире… Вальнур появляется вновь, Рения не желает возвращаться… Вы все воплотились…
Этот мир живет уже по своим законам, становится все более многоцветным, объемным, и я не знаю, что именно ожидает нас завтра. Вино Асканты, по замыслу автора, – это напиток, приносящий счастье. Так ли это здесь и теперь – не знаю. Но метателей нам нужно опередить. Возможно, никакого вина Асканты здесь и не существует, но мы должны это проверить.
И вот еще что пришло мне в голову, когда я сидел там, на обочине. – Колдун понизил голос. – Пришло в голову именно мне, Алу, а не Колдуну – персонажу приключенческого повествования, и не автору, который был когда-то со мной одним целым. Такая вот картина: любой придуманный мир в определенный момент становится реальностью. Таких миров много, бесконечно много… Они вплетаются в единое тело всех вселенных, они текут, струятся, пронизывают друг друга, нигде не соприкасаясь, они обособлены – но не менее реальны, чем земля. Более того, возможно, сама земля тоже когда-то была создана силой чьего-то воображения.
– Если так рассуждать, – заметил Грон, – то новый мир может сотворить любой из семи мудрецов Искалора.
– Вот именно! – оживленно отозвался Колдун. – И в этом новом мире тоже появляются свои писатели… Процесс бесконечен, он идет все дальше и дальше. А поскольку в теле всех вселенных пространство, время и десятки других неведомых нам измерений жестко не детерминированы, поскольку они могут сплетаться в клубки и растекаться, и замыкаться сами на себя, постольку… Постольку очень возможно, что творец, создавший мир Земли, тоже, в свою очередь, был создан воображением одного из других творцов, который воплотился, может быть, на сотом или тысячном этапе, но, в конечном счете, был когда-то порожден кем-то из писателей Земли!
– Духи рассвета, эти рассуждения темны, как ночь, – пробурчал Грон, но Колдун словно не слышал его.
– Процесс закольцован! – воскликнул он. – Это кольцо! Процесс замкнут сам на себя, и нельзя назвать Первотворца, Демиурга, создавшего Вселенную и положившего начало процессу. Начала просто-напросто не было, процесс закольцован, а от кольца, подобно ветвям, постоянно тянутся в стороны, возникая, множась, все новые и новые материализовавшиеся миры, тоже в свою очередь закольцовываясь, – и этот не имеющий начала путь бесконечен! Понимаете?
– Давно уже ничего не понимаю, – устало произнес Грон. – Выходит, и я могу сотворить новый мир?
– Может быть. Или мы вместе.
Наступило долгое-долгое молчание. Бродили в темноте кони, похрустывая травой, ровно дышала уснувшая Рения. Вальнур заворочался, поплотнее закутываясь в плащ, пробормотал сонным голосом:
– Ал, с тобой не сравнить даже нашу туманную Кафиллу. Тебя ведь совершенно невозможно понять.
– Ну вот что, Колдун, – сказал вольный боец, с хрустом потягиваясь. – Рассуждения твои темны, запутанны и непонятны. Может быть, ты не простой человек, может быть, ты чародей или мудрец – не знаю. Или просто безумец.
– Или создатель иных миров, – тихо сказал Колдун.
– Или просто выдумщик. Я ведь так ничего и не узнал о твоих намерениях, о том, кто ты, откуда и почему находишься здесь. Я не доверяю тебе, Колдун, хотя ты и не сделал мне ничего плохого, даже напротив. Но, возможно, тебя нужно опасаться.
– Я безоружен…
– Подожди, я не все сказал. Даже если предположить, что я, Гронгард, кем-то, как ты утверждаешь, придуман, даже если так, – вольный боец подался к еле различимой в ночи фигуре. – Я живой, Колдун, вот мое тело, настоящее тело, настоящие плоть и кровь, в отличие от Одноглазой Старухи… Я действую так, а не иначе не потому, что кто-то придумывает за меня мои побуждения и поступки, а потому, что мои побуждения и поступки подсказывает мне мое сердце. Я отправился за вином Асканты и должен найти его. Но даже если вино окажется обыкновенной водой или, как ты сказал, его не будет вовсе – я вернусь в Искалор и не пожалею сил для утверждения добра и справедливости. Первым делом освобожу Лортана, потом займусь метателями и прочими. И успех будет зависеть не от твоих выдумок, Колдун, а только от меня и тех, кто пойдет со мной. Вот это и будет творение мира. Я действительно слишком долго был одиноким странником… Ну а твои слова о воплощении воображаемых миров… Придумано хорошо и, наверное, действительно чудесно каждый день бывать в других мирах. Ты хочешь верить в то, что они в самом деле где-то становятся настоящими, – верь, Колдун, никто не отнимает у тебя твою веру. Я тоже хотел бы верить и создавать…
– Теперь все зависит от тебя, Гронгард.
Небо над темными деревьями вдруг посветлело, словно там, по другую его сторону, кто-то разжег огромный костер. Расползлись косматые плотные облака и глянул вниз с небес круглый ночной глаз. Сопровождаемая звездами, Ночная Сестра пыталась рассмотреть, что происходит в обширном лесу, у края которого лениво прохаживались кони и сидели на поляне в окружении деревьев и кустов обыкновенные люди – девушка и трое мужчин.
– И все-таки я не совсем доверяю тебе, Колдун, – повторил Грон. – И вот что я решил, слушая твой очень странный рассказ: мы все вместе поедем за вином Асканты.
– Наконец-то я услышал вполне понятные и очень правильные слова! – встрепенулся Вальнур. – Рения, ты согласна?
– М-м… – сонно отозвалась девушка, повернула голову, поудобней устраивая ее на коленях вольного бойца. – Ты мне снишься, Гронгард. Мы с тобой едем за чашей…
Грон вгляделся в освещенное ночным сиянием спокойное лицо Колдуна.
– Что скажешь, Колдун?
– Мне очень приятно быть вместе с вами. И поверьте, при необходимости я постараюсь хоть чем-то помочь.
– Значит, отдохнем немного и тронемся в путь. Мы должны быть первыми.
– Грон взмахнул рукой, словно провел невидимую черту. – А потом у нас будет еще много дел…
Ночная Сестра задумчиво застыла в вышине, освещая загадочный, молчаливый, неизвестно где существующий край, погруженный в сон. Спал вольны боец Гронгард, сын Гронгарда Странника, поручив нести дозор чудесному коню Тинтану, спал Вальнур Рай, сын судовладельца из Тезаро, спала Рения, девушка из селения лесорубов. А человек в черном плаще стоял посреди поляны, смотрел на нежное ночное светило, обрамленное невиданными звездными узорами, и улыбался.
И, возможно, начинал творить новый мир…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СОТВОРЕННЫЙ МИР
1
Коричневое пятно почти сливалось с протянувшейся вдоль дороги желто-бурой полосой засохших приземистых растений, однако Гронгард и Вальнур заметили его одновременно.
– Сдается мне, нас поджидает какой-то зверь, – сказал юноша, поворачиваясь к вольному бойцу, и выдернул из-за пояса топор.
Едущий позади них задумчивый Ал встрепенулся и тоже взялся за топор, закрепленный у седла, а Рения привстала на стременах, стараясь разглядеть неведомого зверя из-за спины Вальнура.
– Такие «звери» нам не страшны, – отозвался Грон и в раздумье нахмурил брови. – А вот почему он здесь лежит?..
Присмотревшись внимательнее, Вальнур смущенно хмыкнул, поняв свою ошибку.
Неширокая дорога полого поднималась в гору и, плавно изгибаясь, терялась в молчаливом лесу. Из глубины леса тянуло сыростью, и висел над землей терпкий запах прелой листвы, словно совсем недавно проливались здесь дожди, буравя раскидистые темно-зеленые кроны уходящих в небо деревьев. День был теплым, безветренным и серым, солнце, высоко забравшееся под небесный купол, слабо просвечивало сквозь пухлый слов облаков и казалось собственным нечетким отражением в глубине реки с мутной водой. Тишина повисла в лесу, и нарушал ее только приглушенный перестук копыт четырех коней.
– Это же плащ! – Девушка облегченно опустилась в седло, тоже, наконец, разглядев, что именно лежит на обочине. – Гронгард, это никакой не зверь, а просто плащ.
– Твои слова совершенно справедливы, – улыбнулся вольный боец.
Он остановил Тинтана и, нагнувшись, поворошил мечом порванный коричневый плащ. Ал и Рения подъехали к нему, а Вальнур направил Топотуна к деревьям – захрустела, ломаясь, сухая придорожная растительность, – раздвинул ветви, стараясь обнаружить что-то в беззвучном теплом полумраке.
– Кажется, здесь они и потеряли еще одного, – сказал Грон, внимательно осматривая дорогу, испещренную отпечатками конских копыт. – Что-то у них произошло.
По этой дороге пустился в погоню отряд тонкогубого Крута, в то время как вольный боец и девушка, выбравшись из замка через подземный ход, брели по окраине леса в поисках Тинтана. Этим же путем метатели и вернулись в замок, где уже ждал их отряд Сигса, вернулись ни с чем, потому что невозможно догнать тех, кто и не собирался убегать, а направился совсем в другую сторону.
Это было не так давно, на рассвете, когда на фоне медленно светлеющего неба вновь проступил, словно воплотившись из мрака, угрюмый замок. Спутники Гронгарда спали, а он прохаживался по краю поляны, вновь и вновь размышляя о странном рассказе Колдуна, сомневаясь, вспоминая и сопоставляя слова непонятного человека, возможно, преследующего какие-то свои цели – и не сразу обратил внимание на отдаленный топот копыт, возникший в сонной утренней тишине.
Всадники Крута направлялись к воротам замка, почти сливаясь с деревьями, однако вольный боец сумел разглядеть, что замыкает строй лошадь без седока. Какая опасность подстерегла выходцев из Долины Темных Озер? Гронгард не стал строить предположений, но, разбудив спутников и двинувшись дальше, в глубь неведомой страны, старался быть очень внимательным и готовым к любому нападению. И вот – порванный плащ у дороги.
– Кого ты еще придумал для нас, Колдун? – Грон, усмехнувшись, взглянул на Ала. – Какого-то врага озерных метателей? Но имей в виду, даже враг моих врагов совсем не обязательно может стать моим другом.
Ал пожал плечами, ответил неторопливо:
– Я уже говорил, что теперь знаю об этом мире гораздо меньше тебя, Гронгард. И мне неведомо…
– Вот его щит!
Вальнур, проехавший вдоль деревьев два десятка шагов вперед, соскочил с коня и поднял овальный щит метателя. Грон, дернув поводья, направился к нему, разглядывая следы копыт. Следы пересекались, расходились и сближались, шли кругами, разрыхлив дорогу. Создавалось впечатление, что отряд Крута в суматохе метался от обочины к обочине, застигнутый врасплох грозным противником, пока не бросился назад, потеряв кого-то из своих. Но куда исчез тот, чьи плащ и щит лежали у дороги?
«Где-то там скрывается логово зверя», – подумал вольный боец, всматриваясь в застывший лес.
– Здесь могут водиться львы, – тихо и непонятно пробормотал Ал за его спиной.
– Смотрите, копье!
Вольный боец проследил за взглядом Рении и увидел обломок копья, воткнутый в землю между черными переплетенными корнями. Грон имел дело с копьями озерных метателей и знал, что переломить крепкое древко, выточенное из ствола бирбелы, не так-то просто. Задумавшись на мгновение, он решительно рассек ладонью воздух.
– Не будем задерживаться. Вальнур, ты впереди. Ты, Колдун, вместе с Ренией, – следом. Я замыкаю. Коней не гнать, но и не плестись, всем наблюдать за лесом. Оружие держать наготове. Вальнур, заряди арбалет.
Вальнур направил коня на дорогу, снимая с плеча арбалет, девушка, слегка побледнев, поддернула узкий ремешок с кинжалом на запястье, Ал сосредоточенно сдвинул брови и проверил, легко ли вынимается топор. Вольный боец тоже потянулся за арбалетом, и в это время Тинтан, беспокойно раздувавший ноздри, словно принюхиваясь к чему-то, тревожно заржал.
– Что такое, дружище? – начал было Грон и сразу замолчал, настороженно прислушиваясь.
За деревьями возникли какие-то странные звуки, они шли сверху, все нарастая и нарастая. Казалось, что по ветвям, приближаясь к дороге, катятся железные бочки, то и дело соприкасаясь боками. Вольный боец не успел еще достать стрелу из колчана, когда из-за высоких крон вылетело нечто крылатое, размеров с Тинтана, остроухое и зубастое. Брюхо и бока летающей твари были покрыты крупными серыми пластинами, похожими на рыбью чешую, маленькие глазки перебегали с одного всадника на другого, выбирая добычу, острые нарост на треугольной морде был подобен копью, а серые жестко шуршащие крылья – трепещущим парусам. Длинные, прижатые к брюху лапы изобиловали крючковатыми когтями.
– Рения, Колдун – в лес! – крикнул Грон, поворачивая Тинтана навстречу летающему зверю и выхватывая из ножен меч. – Вальнур, стреляй, целься в глаза!
Девушка, хлестнув коня, бросилась к деревьям, Ал застыл, отпустив поводья и неумело выставив перед собой топор. Вальнур вскинул арбалет, уперев его в плечо и наводя на голову зверя. Зверь завис над Гроном, поднимая пыль с дороги частыми взмахами крыльев. Совсем близко была усеянная коричневыми пятнами зубастая пасть с мелко дрожащим черным раздвоенным языком. Вольный боец занес меч над собой и в этот миг стрела Вальнура ударила в шею зверя. И, переломившись, упала на землю. Грон тут же рубанул мечом по оскаленной морде, но меч отскочил от бугристого лба, не причинив чудищу никакого вреда.
– В глаз, Вальнур, в глаз! – крикнул вольный боец, изготавливаясь для второго удара.
Зверь ринулся вниз, протягивая к Грону лапы, подобные лиловым горным змеям, но Тинтан резко отпрыгнул в сторону, и крылатый монстр чуть не обрушился на дорогу. Он тут же взмыл над землей, не обращая внимания на сыпавшиеся на него стрелы Вальнура, и метнулся к оцепеневшему Алу. Взмах крыла – и топор, кувыркаясь, отлетел далеко к деревьям, за которыми укрылась Рения. Ал попытался отмахнуться от зверя рукой, но изогнутые когти впились в его плечо и из разинутой пасти чудища вырвался пронзительный клекот.
– Да в глаз же, попади в глаз, Вальнур!
– Сейчас! – Юноша торопливо перезарядил арбалет. – Стоять, Топотун!
Охваченный холодной яростью, Грон ринулся на помощь Алу, который тщетно пытался разжать черные когти зверя. Собрав все силы, вольный боец нанес страшный удар по пупырчатой лапе – таким ударом он в молодости на спор перерубал деревья. Меч рассек плоть летающей твари, наткнулся на кость, не уступающую по твердости скале, и Грон чуть не вывихнул себе плечо. В тот же мин раздался торжествующий возглас Вальнура:
– Есть! Попал!
Клекот перешел в свистящее шипение, монстр отпустил Ала и начал медленно подниматься. Из пасти его торчала посланная юношей стрела. В клубах пыли, гремя железными крыльями, чудище воспарило над деревьями и исчезло, унося за собой утихающий звук катящихся железных бочек.
И наступила тишина. Медленно оседала пыль, безразлично серело облачное небо, словно и не оно извергло диковинную птицу, улетевшую, наверное, в свое гнездо залечивать раны. Словно и не было никакой птицы-зверя. Если бы не обломки стрел, усеявшие дорогу. Если бы не согнувшийся в седле Ал.
– В лес! – Грон посмотрел на небо и убрал меч в ножны. – В лесу нас не достать. Вальнур, подбери топор Колдуна. Колдун, как ты?
Ал разогнулся, ответил, морщась от боли и держась за плечо:
– Нормально. До свадьбы заживет…
Грон не стал уточнять, какую свадьбу имеет в виду этот загадочный человек и при чем здесь вообще свадьба, а взял под уздцы беспокойно пританцовывающую на месте лошадь Ала и ободряюще сказал:
– Ничего, сейчас мы тебя полечим ориосской мазью. Послушай Вальнура, он тебе скажет, какое это чудодейственное средство.
Ал нашел в себе силы улыбнуться.
– Я и сам знаю, что мазь хороша. Славно помогает после объятий дракона. Я ведь ее и придумал.
Грон покосился на него, решил не затевать спор и все-таки сдержанно заметил:
– Может быть и так, Колдун, но свою мазь я получил за Звонкими Водопадами от одного старого целителя, да и то лишь потому, что мой отец, Гронгард Странник, оказал когда-то его сыну очень важную услугу.
Подъехав к деревьям, где поджидала испуганная Рения, Грон спешился и вместе с юношей помог Алу тоже слезть с коня. Они отошли подальше от дороги, пробравшись сквозь густую зелень, и вольный боец распорядился:
– Все. Остановимся здесь.
Когда с Ала сняли плащ и сорочку, Рения не смогла удержаться от восклицания. Плечо распухло, превратившись в сплошной багрово-лиловый кровоподтек, однако кожа осталась не поврежденной, без тех рваных ран, которые ожидал увидеть Грон. Похоже, когти птицы-зверя были тупыми и могли лишь сжимать добычу, но не раздирать на куски.
– А ведь и в самом деле помогает ориосская мазь, – недоверчиво произнес Ал, склонив голову к плечу, словно прислушиваясь. – Ей-Богу, боль уходит…
– Еще бы! – Грон повернулся к Рении, мягко улыбнулся. – Боль должна была уйти без всякой мази, от одного лишь прикосновения такой руки.
Девушка улыбнулась в ответ и опустила глаза. Вальнур тихо вздохнул, перехватив этот нежный взгляд вольного бойца, вспомнив, наверное, свою ясноглазую Оль. Грон истолковал этот вздох по-своему и успокаивающе произнес:
– Не огорчайся, Вальнур, все кончилось хорошо. Трудно метко стрелять, если это зубастое создание непрерывно вертит головой. И именно твой выстрел заставил его убраться – мой меч был бессилен. Там, по-моему, не кости, а камни. Железо. Может быть, это и есть твоя железная птица Ирра?
– Не знаю, – пожал плечами юноша. – Не могу понять, почему промахивался… Словно кто-то толкал под руку…
– Все хорошо, – повторил Грон и, уперев руки в колени, склонился над сидящим с закрытыми глазами Алом. – Тебе уже легче, Колдун?
– Гораздо легче.
– А что ты скажешь насчет железной птицы Ирры? Ты ведь много знаешь, Колдун.
Ал открыл глаза, осторожно поправил раненую руку и задумчиво посмотрел на вольного бойца.
– Знаю-то я действительно довольно много… – Он усмехнулся. – Только как бы это сказать… Знаю в несколько иной плоскости, что ли… А уж о железной птице Ирре – не больше Вальнура. Я ведь понятия не имею, какой ее представляют на Зеленом побережье, и не был там никогда. А вот что касается этой летающей бестии… – Ал обвел взглядом спутников, медленно продолжил после заминки, словно размышляя вслух: – Когда я еще был автором… когда только начинал обдумывать предстоящее повествование, намечал сюжетные линии, делал наброски, то планировал нечто подобное. Прикидывал сцену нападения на вольного бойца Гронгарда чего-нибудь летающего и зубастого. Но так и не проработал эту сцену. А она, надо полагать, все-таки претворилась, так сказать, в жизнь…
Грон безнадежно вздохнул и выпрямился.
– Хорошо, Колдун. Как только почувствуешь, что можешь продолжать путь