Корнилаев Павел. Созданные для Рая

   Конверт с диском жег ему нагрудный карман. Дождавшись обеда, Ник сел к резервному компьютеру. В нем еще жила надежда, что он встретит непроходимый код, а это избавило бы его от дальнейших хлопот. Надежде не суждено было сбыться, информация оказалась открытой. Около минуты капитан смотрел ее в ускоренном темпе и понял, что располагает секретным отчетом особого отдела.
   Пока он наткнулся только на одну очень старую зачистку и пару допросов с пристрастием. Но по объему информации оставалось предположить, что на диске если не весь, то большая часть тайного архива местного филиала госбезопасности. Теперь Ник понял, что заставляло Хакера искать контакта с мятежниками. За спиной растерзанного солдата стояли тысячи невинно убитых.
   Наверно, парню было бы лучше плюнуть на это дело. Плюнуть и забыть. Не поимел бы он тогда неприятностей, а Ник - ненужных забот. Дожил же Степ до тридцати девяти, не очень задумываясь о правильности жизненного пути. Теперь ему приходилось выбирать, как витязю из старинной сказки, стоящему у камня на развилке дорог. Но дорог от камня шло всего две, а надпись размыта, и ничего не разобрать, кроме слова ,,потеряешь"...
   Очевидно, гораздо опаснее попытаться передать диск тем, кто сумеет пустить его в ход. Кроме этого, по сути, таги - ханурянину совсем не родня, и какое ему дело до их проблем... Только в этом вопросе и для Ника было что-то сугубо личное. Он воевал уже много лет и, пытаясь иногда заглянуть себе в душу, видел там нечто, напоминающее черный обугленный сухарь. Но в этом некогда светлом месте накопился колоссальный запас неприязни, как к своей службе, так и к начальству. До поры - до времени Ника сдерживало сознание своего бессилия и страх за свою жизнь. Теперь в его руках оказалось сильное оружие и дело, стоившее гораздо дороже его жизни.
   За годы службы капитан привык к тому, что ему платят за его работу. Сейчас получалось, что крайне опасное дело ему придется выполнить без расчета на вознаграждение. На сей раз он сам оказался своим работодателем, и выходило, что в случае неудачи ему же придется за все заплатить.
   Нику представлялось несправедливым, что платить придется именно ему, ведь он вроде ничем не хуже других. На базе полно негодяев, отдававших приказы, а он их только выполнял. Было страшно, но Ник знал, что должен сделать это, так как кроме него этого не сделает никто. В борьбе со злом полегло уже много людей, не причинив ему заметного вреда, и капитан подумал, что, возможно, просто пришел его черед.
   Можно попытаться передать диск в одно из инопланетных посольств. Но для этого нужно сначала вернуться на Ханурию и не попасться при досмотре. К тому-же, как он слышал, все посольства расположены на тупиковых улицах, и подходы к ним контролируются круглосуточно. Если ему даже удастся войти в один из этих тупиков и перебросить конверт за забор, то при выходе - не миновать неприятной встречи.
   Аналогичная возможность существовала и на главной базе. Можно было передать диск через представителя Галактической Инспекции по применению оружия - Тэда Тэйлора - проклятого легального шпиона, как его окрестили замполиты и безопасники.
   Это был человек с честным, открытым, но рано постаревшим и каким-то измученным лицом. В отведенном ему коттедже кроме него проживало трое сотрудников, без права выхода с прилегающей территории, и имелась своя установка гиперсвязи.
   Инспектор, как и положено по его статусу, располагал правом свободного передвижения. Один из его предшественников - первый инспектор, ходил по базе совершенно свободно, но очень недолго... Однажды, группа пьяных молодых лейтенантов жестоко избила его. Парней судили и примерно наказали, отправив отбывать длительные сроки в одну из тюрем Ханурии. Ник удивился, встретив через два года одного из них на Родине в чине майора и добром здравии.
   С тех пор, куда бы не направлялся инспектор, следом за ним шло два дюжих безопасника, которые ни на секунду не спускали с него глаз. Единственным преимуществом этого варианта являлось то, что Ник немного был лично знаком с Тэйлором.
   Это произошло двенадцать лет назад. Как отличного стрелка, Ника уже тогда старались держать под рукой. Его взвод использовали там, где требовалась надежная охрана, не привлекающая внимание большой численностью. Например, при различных инспекторских поездках, да и так держали при себе на всякий случай. Парни Ника не блистали на парадах, но стреляли они вполне прилично.
   В то время, в третьем северном секторе, два кишлака были отравлены ядовитыми газами. Кто-то сумел незаметно сообщить об этом тогдашнему инспектору, и небольшая колонна, напоминающая усиленный патруль, двинулась в путь по дороге номер два. Инспектор прекрасно знал куда ехать и повернул на проселок именно там, где нужно.
   Машина Ника занимала в колонне шестую позицию, за бронетранспортером с безопасниками. Когда до цели оставалось около десяти километров, по характерной вспышке в семистах метрах от дороги, он заметил старт противотанковой ракеты. Оружие мятежников не представляло особой опасности. Оно не имело самонаводящихся головок и управлялось по радио, требуя в полете непрерывного контроля.
   Скорость ракет была невелика, и бдительная охрана зачастую успевала разделаться с оператором, оставляя их без присмотра. Нику показалось, что он вполне справился с этой задачей. Но ракета не сбилась с курса и ударила в борт именно той машины, в которой ехал инспектор. От взрыва задний люк распахнулся, но внутри не было видно ничего, кроме сплошного огня...
   После этого случая Ник и познакомился с Тэйлором. Степа арестовали, как главного виновника гибели инспектора, и их знакомство произошло в камере для допросов на гарнизонной гауптвахте.
   Тогда Тэд был следователем Галактической Инспекции и прибыл на Тагирию на быстроходном фрегате.
   - Как погиб инспектор ? - спросил Тэд.
   - Противотанковая ракета мятежников попала им в правый борт...
   - Вы сами все видели ?
   - Да, сэр.
   - Вы не заметили ничего необычного ?
   До допроса Ник успел раз сто прокрутить в памяти события того дня. Необычного оказалось, пожалуй, вполне достаточно. Безопасники сели не, как всегда, вместе с инспектором, а в следующий бронетранспортер. Переводчик ханурянин, секунд двадцать стоял перед открытым люком, а когда залазил вовнутрь, дважды запнулся о край проема. Его лицо показалось Нику неестественно бледным, можно даже сказать, что оно было белым, как мел. На трупе мятежника, найденного около обломков пусковой установки, не обнаружили свежей крови. Но во время допроса Ник ни разу не забывал, что разговор идет под запись, а за его лицом с разных сторон следят сразу три потайных телекамеры.
   - Нет, ничего необычного, сэр. Обыкновенная засада. Мы просто не ожидали, сэр. Все произошло слишком внезапно.
   Отвечая на вопросы, Ник ясным взором смотрел на следователя, но не в его глаза, а сантиметров на пять ниже. Это была единственная вольность, которую он мог себе разрешить, и которая могла остаться незамеченной аналитиками особого отдела. Вместе с инспектором в бронетранспортере погибло три ханурянина : водитель, наводчик и переводчик. Степ надеялся, что безопасники не догадаются о возникших у него подозрениях. ,, Один живой дурак лучше трех мертвых мудрецов."
   Три года назад этот самый следователь и стал очередным инспектором на Тагирии. Его часто можно было увидеть на территории базы, встретить в складах вооружения, на аэродроме и в космопорте. Каждый день он обедал в офицерской столовой и делал это строго в одно и то же время. Тэд явно искал контакта, но по базе гуляли слухи, что особисты уже обезвредили несколько предателей, пытавшихся передать ему информацию. Поэтому никто не подходил к инспектору и никто не разговаривал с ним.
   Ник понимал, что для него это единственный путь, но как его пройти, оставшись незамеченным, было не совсем ясно. Пока, сидя в столовой, и смотря в общем-то в сторону, капитан засек точное время появления Тэда. Он постарался определить размер карманов и запомнить их точное расположение на пиджаке инспектора. Ник приблизительно уже знал, что ему предстоит предпринять, но операция требовала тщательной подготовки, плюс к тому немного удачи.
   Если привлечь Лу, все можно было сделать и легче, и проще. Но он давно знал, что раз в неделю все гарнизонные проститутки исповедуются в особом отделе. Это объяснялось тем, что некоторые офицеры вроде-бы распускали языки в постели и болтали много лишнего. Вероятно, таким образом они пытались завоевать авторитет перед шлюхами... Возможно, Лу бы не проболталась, но Ник просто боялся подставить ее под удар.
   На первом этапе подготовки он тщательно осмотрел свой гостиничный номер в поисках тайного телеглаза. Потом поставил стул на стол, повесил на него свой парадный китель, отошел и посмотрел со стороны. Вроде все получилось как надо, только чуточку выше. Размер и расположение карманов, в принципе, тоже оказалось аналогичным. Ник мог приходить в гостиницу всего на час раньше Лу, поэтому на тренировки могло уйти около недели.
   На следующий день капитан подгадал концовку своего обеда к моменту прихода инспектора. При выходе из столовой Ник чуть не столкнулся с ним нос к носу и сделал то, чего никогда не делал при встрече. Он посмотрел Тэду прямо в глаза. Всего полторы секунды, полторы или две. Сзади шли безопасники и, хотя из-за спины инспектора они не видели его взгляда, полторы секунды показались ему вечностью.
   Тэд поймет этот взгляд, поймет и запомнит. Он будет ждать контакта и не шарахнется от Ника в решающий момент. Это можно было сделать непосредственно в день перед передачей, но две встречи подряд привлекли бы внимание особистов.
   Теперь, каждый вечер, приходя в номер, он ставил стул с кителем на стол и учился вставлять на ходу конверт с диском в его нагрудный карман. Чтобы остаться незамеченным, движение должно быть очень быстрым и очень плавным.
   Кроме этого, для проведения операции требовались определенные условия, создающие частично закрытое пространство. Лучше всего, чтобы был поворот сзади инспектора, а перед ним шла группа людей, а расстояние между Тэдом и безопасниками составляло не менее десяти метров, или что-то отвлекло их внимание. В процессе тренировок у Ника начало получаться нужное движение, и он решил попробовать.
   Уже неделю, как капитан сменил столик, выбрав позицию так, чтобы через одно из окон видеть дорожку перед столовой. Все вроде складывалось удачно, и перед инспектором шла группа офицеров. Скорости их движения совпадали, и Ник с точностью до секунды знал, когда Тэйлор войдет в коридорчик перед столовой. Капитан пошел к двери, но краем глаза заметил, что слева то него встали и пошли к выходу два офицера. Они должны были выйти сразу за спиной Ника, и стало ясно, что в этот день операция сорвалась...
   Колонна, ушедшая по его последнему маршруту, потеряла восемь бензовозов, и следующий рейс пока не планировался. На главных дорогах спешно сооружались новые опорные пункты, но Ник не принимал в этом участия. Ему доукомплектовали первый взвод, и теперь приходилось срочно учить новичков. Это позволяло Нику, оставаясь на базе, ждать подходящего случая. Не располагай он отдельной комнатой, такие приготовления оказались бы совершенно невозможны.
   Номер в гостинице Степ снимал уже вторую командировку, хотя и тратил на это приличные деньги. Согласно капитанскому званию, ему полагалась койка в офицерском общежитии, в комнате на двоих, а не для четверых, как у лейтенантов. Ника тошнило от этого общежития. Там было почти невозможно уединиться, и все время приходилось находиться в компании случайных людей.
   Нельзя сказать, чтобы Ник терпеть не мог молодых офицеров, но разница в возрасте затрудняла общение. Точнее, причиной являлось то, что молодежь рвалась к общению, а капитан от него давно устал. Он уже от многого устал, и усталость его была не в руках и в ногах, а в голове, и еще больше - в сердце. Чисто арифметически разница в возрасте оказалась не так уж велика, но по количеству увиденного Ник чувствовал себя лет на сто старше любого из них. Он не разделял их юных эмоций; не понимал их пьяного счастья, пьяных слез и пьяных соплей.
   Жизнь в общежитии состояла из неудобств : это и плохо работающий кондиционер, и пьяный топот по коридору до двух часов ночи, и утренняя очередь в туалет, а вечерняя - в душ. В гостинице всегда все находилось в порядке : и кондиционер, и тишина, и все удобства при каждом номере. Сюда без хлопот можно было привести женщину, причем только для себя. Хорошая звукоизоляция заглушала крики по ночам, во время возвращений к постояльцам их прошлых дел.
   Когда, шестнадцать месяцев назад, Ник прибыл на главную базу, то первым делом поинтересовался, нет ли мест в офицерской гостинице. Часть комнат стояла пустой, но несмотря на кажущуюся простоту, вопрос требовал особого решения. По давно заведенному порядку, все вопросы на базе решались через Главную Задницу. Написав заявление, капитан отправился на прием.
   Кроме него в приемной сидело еще несколько человек. Если все они пришли с аналогичными проблемами, то становилось ясно, почему многие боевые операции были проведены так, будто ими руководила штабная уборщица...
   Когда дверь кабинета открылась, изящно неся пустой поднос, в ней появился очень молодой капитан. Переступая порог, он мгновенно сменил выражение лица с подобострастно-угодливого на неприступно-надменное.
   Адъютант гордо прошел мимо несуществующих для него людей, хотя пятеро из шести были старше его по возрасту, а трое - еще и по званию.
   Вот ему-то звездочки и шли на погоны, как в районе боевых действий. ,, Такой запросто дослужится до майора, если ничего не спутает со своей мимикой, переступая порог в обратном направлении " - подумал Степ.
   Четырнадцать лет назад генерал Рэндер командовал полком, в котором Ник служил на Тагирии в свою вторую командировку. Он был всего на три года старше Степа, но на его погонах уже тогда сияли полковничьи звезды. Ник не любил вспоминать то время, но, переходя через порог, изобразил уважение на своем лице. Процедура оказалась не из приятных, хотя являлась только первой в череде тех, в которых ему придется выразить уважение прочей вшивоте. Но Ник устраивал свой быт на два года и шел по линии наименьших потерь.
   Рэндер уже давно занимал генеральские должности, и это наложило на него определенный отпечаток. Здесь, на базе, он оказался главным и смотрел на людей, как на дерьмо, отчего его лицо приобрело очень своеобразный вид. В него намертво въелось выражение брезгливого высокомерия. Оставалось только гадать, как Рэндер справляется со своей физиономией, попадая по службе в Генеральный штаб или на прием к министру обороны...
   Генерал, конечно, узнал Ника - когда-то они не раз пьянствовали за одним столом. Только теперь разница в положении оказалась столь велика, что он даже не подал вида. Не взглянув на капитана, Рэндер подписал заявление и пододвинул его на край стола.
   После этого Ник посетил еще ряд кабинетов, от Зам. по тылу до начальника гостиницы. Все, морщась, вертели в руках эту бумажку, но, видя резолюцию Главной Задницы, без особых сомнений добавляли и свои закорючки.
   Гл . 8
   Очередную тренировку Ник собирался закончить через десять минут, но в дверь постучалась Лу.
   - Давно ли ты стал запираться от меня ? - спросила она.
   - Я нечаянно, чисто автоматически.
   - Что, готовишься уезжать ? - спросила Лу, увидев китель.
   - Нет, смотрю, не прогрызла ли моль новую дырку.
   До окончания контракта Нику оставалось больше семи месяцев, но, возможно, номер ему придется оставить раньше и без парадного мундира. Да так ли уж ему нужен этот парадный мундир ? Такой наряд хорош, когда на нем хотя бы майорские погоны и несколько орденов.
   На Ханурии, в свободное от службы время, Ник предпочитал обычный гражданский костюм. Например такой, какой, по глупой случайности, он утратил за неделю до отправки на Тагирию. Тогда, из-за каких-то проволочек, их борт сильно задерживался с отходом, и его отправили в город Рытвин за партией призывников. День до вечера Ник провел в военкомате, а поскольку выезд был назначен на следующее утро, после службы он решил проведать своего бывшего одноклассника.
   Он переоделся в гражданское и без особых проблем нашел нужное ему мужское общежитие. Его друг Майкл жил в комнате на четверых, но все оказались рады неожиданному гостю. Ник предложил двадцатку, чтобы отметить встречу. Хозяева скривились и отвергли его предложение, сославшись на законы гостеприимства.
   Сбегав в лавку, самый молодой из них принес бутылку крепкого дешевого пойла и недорогих харчей. Бутылка разошлась за один раз. Мужики оживились и завели разговор о том, что врагам Ханурии никогда не сделать хорошего оружия, а их солдаты - слабаки и трусы. Понемногу разогревшись, они начали склоняться к тому, что при виде одного ханурянина наверняка разбежится целый взвод. Похоже, для них не существовало более важной темы...
   По ходу разговора мнения разделились, и они даже заспорили : сколько именно врагов разбежится при виде одного ханурийского солдата. Двое утверждали, что разбежится взвод, один - что не меньше роты. Хмель понемногу брал свое, и спорщики сошлись на роте. Потом они неожиданно замолчали, и все, как по команде, вопросительно уставились на Ника.
   Он вытащил из кармана пару двадцаток и попросил самого молодого принести две бутылки приличного вина, хорошего сыра и копченой колбасы. Парень вернулся через три минуты. Он выставил на стол четыре бутылки того же пойла и большой пакет скользкой ливерной колбасы.
   Разливая жидкость по стопкам, один из жильцов комнаты вспомнил о том, какая-же здесь управляет сволочь, и если бы Президент знал об этом, давно навел бы порядок. В простом народе крепко жила неистребимая вера в то, что безобразия в провинциях творятся лишь потому, что местное начальство скрывает правду от президента. Стопка за стопкой пойло переходило из бутылок в желудки, мутило рассудки и развязывало языки.
   - Эх, что вы там возитесь с этими чучмеками, давно пора им врезать как следует! -сказал, захмелев, бывший одноклассник, и тут же двое его друзей поддержали давно наболевшую тему :
   - Это во всем наш проклятый гуманизм виноват !
   - Эх, был бы жив Первый Президент, давно бы привел в порядок черножопых ! Уж при нем-то против нас никто и пикнуть не смел !
   Создавая образ идеального божества, народный эпос приписывал Первому Президенту самую невероятную жестокость. К его вящей славе в народе гуляло немало зверских легенд.
   Ник мог порассказать кое-что об осуществлении ,,зондеркомандами" тактики ,,выжженной земли". Но он оказался не настолько пьян, чтобы не понимать, что сболтни сейчас лишнее, на следующий день кто-нибудь один, если не все эти гостеприимные мужики, посетят местное отделение госбезопасности. Их жизнь не была сладкой, но они часто смотрели телевизор и точно знали, что этому имелись конкретные виновники: силы инопланетной реакции и нанятые ими многочисленные шпионы.
   Из этих четверых только один не поддержал общего негодования. Это был Стивен Джобс - местная достопримечательность, человек с лишенным растительности, серым, одутловатым лицом. Много лет назад, шестнадцатилетним парнишкой, с семерыми недоумками постарше, он вышел перед президентским дворцом протестовать против высадки на Тагирию.
   Ханурия уже давно не являлась тоталитарным государством и уважала права человека, поэтому их не отправили в концлагерь без суда и следствия. Но, согласно указа о борьбе с терроризмом, их поместили в фильтрационный лагерь, чтобы выяснить, не задумали ли они чего... Вот там-то, по-видимому специально натасканная собака на потеху охране начисто отгрызла ему множительный орган.
   После этого полгода его лечили в психиатрической больнице, но, наверно, немного не долечили, и после выхода оттуда он обратился с иском к полиции. В скандально-патриотической телепрограмме ,,Семьсот секунд" было показано, как народный судья - зрелая, красивая женщина, долго и с удовольствием зачитывала ему формулировку отказа. Суть сводилась к тому, что трудоспособность не нарушена, а за мелкие косметические повреждения своих клиентов полиция ответственности не несет. По просьбам телезрителей передачу повторили еще дважды, и вся Ханурия чуть не сдохла со смеху.
   Потом, за игрой в карты, шел обычный хмельной мужской разговор о зловещей эпической дырке ,,которой давно накрылись наши лучшие десантные батальоны". Мужчины, лишенные регулярного общения с женщинами, распустив пьяные языки, невероятно раздували масштабы своих любовных развлечений. Спешное минутное приключение, где-нибудь в грязном чулане, на тряпках, между швабрами, с женщиной, заезженной как кляча, превращалось в волшебную ночь с юной принцессой, под крышей прекрасного дворца.
   Конечно, лет за десять - пятнадцать хорошей работы на заводе, каждый из них мог собрать денег на приличную однокомнатную квартирку. Но быт общежития не способствовал накопительству, и они тихо шли на дно, даже не замечая этого.
   Без четверти одиннадцать в комнату заглянула мерзкая дежурная баба и заявила, что все посторонние должны покинуть здание. Собутыльники порывались проводить Ника, но общежитие закрывалось и, возможно, им пришлось бы заночевать на улице.
   Он вышел на свежий воздух с чувством злой досады, как с похорон отличных парней, сложивших головы неизвестно за что. При этом Ник сожалел и о двух двадцатках, и о бездарно потраченном вечере. В темноте все приняло совсем другой вид. Разгоряченый выпивкой и занятый неприятными мыслями, Ник свернул не в тот переулок. Перед ним должна была открыться широкая, освещенная улица, но слева тянулось бетонное ограждение заброшенной фабрики, справа засыпали покосившиеся бараки. Ник понял, что заблудился и пора поворачивать обратно.
   Было достаточно темно, но он увидел, как метрах в двадцати дорогу перегородили пятеро подростков. ,, Вот это-то мне и нужно " - подумал Ник, неторопливо двинувшись к ним.
   - Эй, батя, дай-ка закурить, - сказал один из них.
   - Я не курю, - спокойно, но вроде немного растерянно, ответил Ник, приближаясь к парням.
   - Сейчас закуришь ! - грубым голосом сказал юнец.
   Он сделал шаг вперед и, повернувшись вокруг своей оси, ударил Ника в челюсть пяткой правой ноги. Это был тот самый - красивый стильный удар, которым телегерои опрокидывали своих врагов. Ник и по-трезвянке плохо отбивал такой выпад. Он оказался слишком медленным, чтобы на него можно было среагировать, и даже не разозлил капитана.
   Потом подросток попытался ударить его кулаком, но безуспешно. Ник легко отбил руку и, правой, ударил юнца в нижнее левое ребро. Тело подростка оказалось неожиданно мягким, и кулак прошел в него гораздо глубже, чем на то рассчитывал Ник. Да и не мудрено, удар-то ведь был рассчитан, по крайней мере, на ребра Главной Задницы Первого учебного центра - двухзвездного генерала Стоунхэда, а то и на самого министра обороны - сэра Безлепкина.
   Юнец упал, свернувшись калачиком, и тихим, участливым голосом Ник спросил: ,,Еще хочешь ?" Капитан беспокоился только о том, что остальные успеют разбежаться, не получив своей ,,пайки". Но парни не двинулись с места. Неторопливо, вероятно стараясь своей медлительностью создать иллюзию неотвратимости, они обнажили длинные узкие лезвия. Дело принимало нежелательный оборот, и ,,проверив" лежащего каблуком в висок, Ник ,,выполнил активный отходящий маневр".
   Подростки молча гнались за ним по узким, темным переулкам. Один из них, уж очень шустрый, оторвался от остальных метров на двадцать пять и бежал совсем рядом. Ник мог бы немного прибавить скорость и уйти от преследования. Он мог бы, но один из железных законов тактики не позволял ему сделать этого. Остановившись, Ник резко повернулся и за две секунды отработал полную программу.
   Найди он нож, то ,,оприходовал" бы остальных, но тот отлетел в траву, а искать не было времени. Ник продолжил маневр и через полминуты увидел потерянную магистраль. Обернувшись, он крикнул парням : ,, Завтра я за вами вернусь ",- и выскочил под свет фонарей. Центральные улицы часто патрулировались полицией, и банда предпочла остаться в темноте.
   На последнем автобусе Ник доехал до железнодорожного вокзала. Подождав, пока автобус уедет, капитан пошел в сторону гостиницы. Он немного подстраховался. Теперь, если его начнут искать до утра, то полиции придется проверить все прошедшие за ночь поезда. Если начнут искать утром, то до выработки подходящей версии Ник будет уже слишком далеко, а те поезда - и того дальше. Хотя, возможно, в этих предосторожностях не имелось особого смысла. Если в банде случайно не оказалось сынка влиятельного господина, полиция не станет особо суетиться по пустякам.
   Хмель почти выветрился из головы капитана, и в душу ему начало закрадываться страшное подозрение. Он вышел под свет фонаря и, о ужас, увидел, что у него располосована левая сторона пиджака.
   Очевидно, нож был стрым, как бритва, и пиджак оказался безнадежно испорчен. Приключение кончилось скверно. Это был его лучший и единственный гражданский костюм. Ник купил его год назад, и костюм выглядел почти новым. Пиджак сидел, как влитой, разве что рукава могли быть на сантиметр подлиннее. Ник отдал за костюм месячное жалованье и надеялся, что тот прослужит ему лет шесть. Имей он такую возможность, капитан вернулся бы назад и еще раз прикончил того ублюдка. Когда Ник вернется на Ханурию, он постарается купить похожий костюм или хоть заказать к брюкам новый пиджак. Если, конечно, ему суждено вернуться...