Страница:
ГЛАВА 24
Три дня спустя после получения письма от Маргарет, Челси наконец решилась подойти к бабушке. Но сначала она позвонила в кассы аэропорта узнать, сколько стоит самый дешевый ученический билет, и с радостью обнаружила, что может оплатить из своих сбережений почти половину стоимости. Пересматривая летнюю одежду, девочка поняла, что выросла почти из всех платьев. У нее начались месячные, и Челси не только была теперь выше ростом, но и груди увеличились, а талия стала тоньше. Шкафы и гардеробы матери были набиты костюмами от лучших модельеров, но все они оказались слишком малы.
За вечер до начала съемок нового фильма Банни Челси направилась в спальню матери, где бабушка помогала ей приготовиться ко сну. Массаж и косметические процедуры были закончены, и актриса уже собралась лечь в кровать.
– Привет, дорогая, – улыбнулась она дочери. – Иди поцелуй мамочку на ночь!
Челси подошла, чмокнула мать в смазанный кольдкремом лоб и улыбнулась в ответ.
– Рада, что начинаешь новую картину, мама?
– Это будет великий фильм, гарантирую! – уверенно заявила Леверн.
– Надеюсь, – с сомнением протянула Банни. – Мой последний фильм, «Рыночная площадь», уж точно провалится. Не знаю, почему Хилде не терпелось навязать его мне, как только закончились съемки у Рика. Хорошо еще, что он не выйдет на экраны до того, как объявят о номинации на «Оскара». Господи, вот уж точно: таких режиссеров, как Рик, не много сыщешь!
– Не так уж он хорош! Кроме того, именно твоя игра обеспечила успех фильму, а не Рик Уэнер, поэтому выбрось эти мысли из головы, – резко сказала Леверн. – Кроме того, несмотря на все похвалы, публика не так уж ломится на «Зимнюю песню».
– Но картина еще не сошла с экрана, мама! – запротестовала Банни. – Идет во многих кинотеатрах.
Челси нетерпеливо слушала, боясь, что бабушка неожиданно решит закончить разговор и выдворит внучку из комнаты прежде, чем она успеет подступиться со своей просьбой. Главное, все выложить перед Банни. Хотя мать – не очень сильный союзник, но все же лучше, чем ничего.
– Ба, Маргарет Эшфорд пригласила меня на лето в Англию. Можно, я поеду? – быстро спросила Челси, чувствуя, как бешено колотится сердце.
«Пожалуйста, пожалуйста, пусть скажет «да», – молилась про себя девочка.
– Ни в коем случае! Ты мне нужна здесь, – отрезала Леверн, не задумываясь ни на мгновение.
Челси взглянула на мать, молча умоляя о поддержке.
– Мама, пожалуйста, мне так хочется! Я могу взять студенческий билет и потрачу свои сбережения!
– Юная леди! – негодующе воскликнула Леверн. – Откуда вы набрались наглости, чтобы расстраивать мать в такой вечер, как сегодня! Ей необходимо выспаться, так что забудь все эти глупости.
Обычно Челси никогда не настаивала, но сейчас не могла вынести мысли о том, что лишится последней возможности побывать в Англии. Нужно рискнуть всем!
– Не так уж много я прошу, и мне очень хочется поехать, – с отчаянием настаивала девочка. – Я сделаю для тебя все, что угодно, только, пожалуйста, подумай об этом, бабушка, не говори сразу «нет».
К несчастью, добродетель не вознаграждается, и, поскольку Челси всегда была спокойным, послушным, готовым прийти на помощь ребенком, она совсем не умела торговаться и добиваться своего.
Холодным от бешенства голосом Леверн процедила:
– Немедленно убирайся отсюда! Твоя мать завтра начинает работу, благодаря которой у тебя эта прекрасная крыша над головой, повариха готовит обед, а горничная убирает и стирает твою одежду! Как ты посмела расстраивать Банни?
– Но в таком случае, зачем я здесь? И Каталина, и Елена всегда могут помочь тебе. К чему еще и я? – упорно стояла на своем Челси.
Но неожиданно мать, на поддержку и одобрение которой так надеялась девочка, предала ее. Несколькими доброжелательными словами она уничтожила надежды Челси. Потянувшись к руке дочери, Банни нежно улыбнулась в полные слез глаза девочки:
– Не вини бабушку, дорогая! Она знает, как я скучаю, когда тебя нет дома, и, кроме того, просто не вынесу, если ты будешь так далеко! Пожалуйста, прости меня, сокровище мое, но я слишком люблю тебя, чтобы отпустить.
Банни была поистине мастером в искусстве убивать добротой.
Безутешная Челси вернулась к себе, чтобы написать Маргарет и объяснить, почему не может приехать. Никогда еще в жизни ей не было так отчаянно плохо. Неужели жизнь всегда будет так жестока к ней?!
За вечер до начала съемок нового фильма Банни Челси направилась в спальню матери, где бабушка помогала ей приготовиться ко сну. Массаж и косметические процедуры были закончены, и актриса уже собралась лечь в кровать.
– Привет, дорогая, – улыбнулась она дочери. – Иди поцелуй мамочку на ночь!
Челси подошла, чмокнула мать в смазанный кольдкремом лоб и улыбнулась в ответ.
– Рада, что начинаешь новую картину, мама?
– Это будет великий фильм, гарантирую! – уверенно заявила Леверн.
– Надеюсь, – с сомнением протянула Банни. – Мой последний фильм, «Рыночная площадь», уж точно провалится. Не знаю, почему Хилде не терпелось навязать его мне, как только закончились съемки у Рика. Хорошо еще, что он не выйдет на экраны до того, как объявят о номинации на «Оскара». Господи, вот уж точно: таких режиссеров, как Рик, не много сыщешь!
– Не так уж он хорош! Кроме того, именно твоя игра обеспечила успех фильму, а не Рик Уэнер, поэтому выбрось эти мысли из головы, – резко сказала Леверн. – Кроме того, несмотря на все похвалы, публика не так уж ломится на «Зимнюю песню».
– Но картина еще не сошла с экрана, мама! – запротестовала Банни. – Идет во многих кинотеатрах.
Челси нетерпеливо слушала, боясь, что бабушка неожиданно решит закончить разговор и выдворит внучку из комнаты прежде, чем она успеет подступиться со своей просьбой. Главное, все выложить перед Банни. Хотя мать – не очень сильный союзник, но все же лучше, чем ничего.
– Ба, Маргарет Эшфорд пригласила меня на лето в Англию. Можно, я поеду? – быстро спросила Челси, чувствуя, как бешено колотится сердце.
«Пожалуйста, пожалуйста, пусть скажет «да», – молилась про себя девочка.
– Ни в коем случае! Ты мне нужна здесь, – отрезала Леверн, не задумываясь ни на мгновение.
Челси взглянула на мать, молча умоляя о поддержке.
– Мама, пожалуйста, мне так хочется! Я могу взять студенческий билет и потрачу свои сбережения!
– Юная леди! – негодующе воскликнула Леверн. – Откуда вы набрались наглости, чтобы расстраивать мать в такой вечер, как сегодня! Ей необходимо выспаться, так что забудь все эти глупости.
Обычно Челси никогда не настаивала, но сейчас не могла вынести мысли о том, что лишится последней возможности побывать в Англии. Нужно рискнуть всем!
– Не так уж много я прошу, и мне очень хочется поехать, – с отчаянием настаивала девочка. – Я сделаю для тебя все, что угодно, только, пожалуйста, подумай об этом, бабушка, не говори сразу «нет».
К несчастью, добродетель не вознаграждается, и, поскольку Челси всегда была спокойным, послушным, готовым прийти на помощь ребенком, она совсем не умела торговаться и добиваться своего.
Холодным от бешенства голосом Леверн процедила:
– Немедленно убирайся отсюда! Твоя мать завтра начинает работу, благодаря которой у тебя эта прекрасная крыша над головой, повариха готовит обед, а горничная убирает и стирает твою одежду! Как ты посмела расстраивать Банни?
– Но в таком случае, зачем я здесь? И Каталина, и Елена всегда могут помочь тебе. К чему еще и я? – упорно стояла на своем Челси.
Но неожиданно мать, на поддержку и одобрение которой так надеялась девочка, предала ее. Несколькими доброжелательными словами она уничтожила надежды Челси. Потянувшись к руке дочери, Банни нежно улыбнулась в полные слез глаза девочки:
– Не вини бабушку, дорогая! Она знает, как я скучаю, когда тебя нет дома, и, кроме того, просто не вынесу, если ты будешь так далеко! Пожалуйста, прости меня, сокровище мое, но я слишком люблю тебя, чтобы отпустить.
Банни была поистине мастером в искусстве убивать добротой.
Безутешная Челси вернулась к себе, чтобы написать Маргарет и объяснить, почему не может приехать. Никогда еще в жизни ей не было так отчаянно плохо. Неужели жизнь всегда будет так жестока к ней?!
ГЛАВА 25
Хилда сидела за письменным столом, уставившись на телефон, как на готовую к нападению гремучую змею. Каждую минуту он мог зазвонить и ей придется, вероятно, выдерживать очередной натиск Леверн, атаки которой все учащались по мере того, как проходили дни, а Хилда по-прежнему не могла найти подходящую картину для Банни. Но сегодня она просто не сумела подготовиться к грядущей битве, которая, как знала Хилда, не за горами, потому что чувствовала себя жалкой, ни на что не способной идиоткой. Вот уже девять лет, как ее связывали с семьей Банни Томас не только деловые, но и тесные дружеские отношения. Несмотря на то, что Банни получила «Оскара» за лучшее исполнение главной роли в «Зимней песне», Хилда отнюдь не была горда выполнением собственных обязанностей в качестве агента. Конечно, можно свалить провал «Рыночной площади» на поспешность, с которой она заставила Банни играть в этом фильме, чтобы помочь той пережить разрыв с Риком Уэнером, но с тех пор – ноль, ничего, пустое место, дырка от бублика… за исключением ролей в фильмах, явно обреченных на неудачу. Уж эта птичка от земли не оторвется! Почему, дьявол побери, Леверн не уволит ее! Ну почему?! Потому что у остальных клиентов дела шли превосходно? Среди ее подопечных немало звезд первой величины, способных вызвать зависть любого агента в кинобизнесе! Так отчего, отчего она так безнадежно подвела Банни?!
Раздался телефонный звонок, и Хилда вздрогнула. Через секунду позвонила секретарь и объявила, что звонит адвокат Хилды, Сэнди Шапиро. Облегченно вздохнув, Хилда схватила трубку.
– Хилда, лапочка, я уже две недели ничего от тебя не слышу, так что просто решил узнать, все ли в порядке, – объявил он. – Надеюсь, ничего не случилось? Сама знаешь, я обещал твоей умирающей матери заботиться о тебе, но последнее время мне это не очень удается.
– Все нормально, Сэнди, – довольно неубедительно заверила Хилда пожилого адвоката, бывшего много лет другом семьи.
– Как Серджио, солнышко? Нашел работу? – спросил он, пытаясь скрыть раздражение.
– Выкарабкается, Сэнди, честное слово, выкарабкается! Думаю, мне придется нажать на все кнопки! Наверное, удивляешься, что я, при всех своих связях, не могу добыть ему приличного места?
– Ты не обязана о нем заботиться, скорее это он должен тебя содержать! С каких это пор ты должна искать мужу занятие? – резко спросил адвокат.
– Сэнди, ты кудахчешь, как еврейская мамаша! Слушай, мы уже тысячу раз об этом толковали. Серджио – танцор, и притом хороший. Не может же он хвататься за любую работу. Кроме того, я достаточно зарабатываю, так что ему незачем лезть в любое дерьмо! – защищалась Хилда, хотя сама начала подозревать, что молодой красавец-муж женился на ней только из-за денег.
– Ну, что еще новенького? – осведомился Сэнди, решив сменить тему. – Как поживает Банни Томас и эта старая карга, ее мамаша?
– Мог бы не спрашивать! Банни уже почти два года не работает, а ее мать сводит меня с ума!
– Я слышал, Банни ужасно разнесло?
– Правильно слышал! Слоняется по дому и жует с утра до вечера! И хуже всего – они совсем разорены, настолько, что Леверн согласилась привезти Банни на прослушивание к Гектору Дилуорту.
Сэнди, присвистнув, покачал головой и заметил:
– Тот еще сукин сын! Я уж точно не хотел бы видеть Банни в его фильмах! Худшего дерьма свет не знает!
– Верно, но, если Банни ему понравится, он заплатит ей миллион долларов за главную роль в очередной гребаной киноэпопее!
– Но ее карьере это повредит, крошка!
– И не говори! Но, Господи, ей необходимо делать что-то. Все ее сторонятся как чумной, считают, любой ее фильм – сплошные убытки, так что всякая работа лучше, чем ничего. Сейчас жду звонка от Дилуорта либо от Леверн, и у меня ужасное предчувствие, что в любом случае дело плохо.
– Ну что ж, удачи, крошка. Давай на следующей неделе пообедаем вместе. Что скажешь?
– С удовольствием.
Минут десять Хилда сидела неподвижно, уставясь на телефон. Решив, что ждать не имеет смысла, она набрала номер Леверн. Ответила Челси.
– Привет, Челси, бабушка вернулась?
– Нет, Хилда, она с мамой уехала несколько часов назад и не сказала куда.
– Ну что ж, наверное, позвонит, когда вернется. Как дела в колледже?
Хилда очень любила Челси, превратившуюся за последние годы в изящную красавицу, трудолюбивую и бескорыстную. В этом страшном мире, где дети любящих родителей убегают из дома, становятся наркоманами, протестуют против всего на свете, милая крошка Челси выросла настоящей цельной личностью, причем без всякой помощи от вечно ноющей мамаши и стервозной бабки.
– Лучше не бывает! Я уже на последнем курсе. Послушайте, Хилда, извините, но я должна бежать, опаздываю на работу, – поспешно объяснила Челси.
– Я не знала, что ты работаешь. Где? – с любопытством спросила Хилда.
– В маленькой ювелирной мастерской на Уэствуде. Вставляю камни в оправу, подгоняю размер, все такое. Конечно, тоска смертная, но, поскольку я собираюсь после колледжа стать дизайнером по ювелирным изделиям, по крайней мере наберусь опыта. Хотите, чтобы бабушка позвонила? Я оставлю записку, – объяснила Челси, очевидно, желая поскорее закончить разговор и уйти.
– Хорошо, Челси, оставь. Рада была поговорить с тобой.
Хилда положила трубку, решив во что бы то ни стало, дождаться известий от Леверн, но, подумав о девушке, жившей в доме и обществе Леверн и Банни, содрогнулась. Господи, как же ей должно быть, тяжко приходится!
Телефон снова зазвонил, и, когда секретарша объявила, что это Леверн, Хилда набрала в грудь побольше воздуха. У нее появилось предчувствие, что разговор будет не из приятных.
Раздался телефонный звонок, и Хилда вздрогнула. Через секунду позвонила секретарь и объявила, что звонит адвокат Хилды, Сэнди Шапиро. Облегченно вздохнув, Хилда схватила трубку.
– Хилда, лапочка, я уже две недели ничего от тебя не слышу, так что просто решил узнать, все ли в порядке, – объявил он. – Надеюсь, ничего не случилось? Сама знаешь, я обещал твоей умирающей матери заботиться о тебе, но последнее время мне это не очень удается.
– Все нормально, Сэнди, – довольно неубедительно заверила Хилда пожилого адвоката, бывшего много лет другом семьи.
– Как Серджио, солнышко? Нашел работу? – спросил он, пытаясь скрыть раздражение.
– Выкарабкается, Сэнди, честное слово, выкарабкается! Думаю, мне придется нажать на все кнопки! Наверное, удивляешься, что я, при всех своих связях, не могу добыть ему приличного места?
– Ты не обязана о нем заботиться, скорее это он должен тебя содержать! С каких это пор ты должна искать мужу занятие? – резко спросил адвокат.
– Сэнди, ты кудахчешь, как еврейская мамаша! Слушай, мы уже тысячу раз об этом толковали. Серджио – танцор, и притом хороший. Не может же он хвататься за любую работу. Кроме того, я достаточно зарабатываю, так что ему незачем лезть в любое дерьмо! – защищалась Хилда, хотя сама начала подозревать, что молодой красавец-муж женился на ней только из-за денег.
– Ну, что еще новенького? – осведомился Сэнди, решив сменить тему. – Как поживает Банни Томас и эта старая карга, ее мамаша?
– Мог бы не спрашивать! Банни уже почти два года не работает, а ее мать сводит меня с ума!
– Я слышал, Банни ужасно разнесло?
– Правильно слышал! Слоняется по дому и жует с утра до вечера! И хуже всего – они совсем разорены, настолько, что Леверн согласилась привезти Банни на прослушивание к Гектору Дилуорту.
Сэнди, присвистнув, покачал головой и заметил:
– Тот еще сукин сын! Я уж точно не хотел бы видеть Банни в его фильмах! Худшего дерьма свет не знает!
– Верно, но, если Банни ему понравится, он заплатит ей миллион долларов за главную роль в очередной гребаной киноэпопее!
– Но ее карьере это повредит, крошка!
– И не говори! Но, Господи, ей необходимо делать что-то. Все ее сторонятся как чумной, считают, любой ее фильм – сплошные убытки, так что всякая работа лучше, чем ничего. Сейчас жду звонка от Дилуорта либо от Леверн, и у меня ужасное предчувствие, что в любом случае дело плохо.
– Ну что ж, удачи, крошка. Давай на следующей неделе пообедаем вместе. Что скажешь?
– С удовольствием.
Минут десять Хилда сидела неподвижно, уставясь на телефон. Решив, что ждать не имеет смысла, она набрала номер Леверн. Ответила Челси.
– Привет, Челси, бабушка вернулась?
– Нет, Хилда, она с мамой уехала несколько часов назад и не сказала куда.
– Ну что ж, наверное, позвонит, когда вернется. Как дела в колледже?
Хилда очень любила Челси, превратившуюся за последние годы в изящную красавицу, трудолюбивую и бескорыстную. В этом страшном мире, где дети любящих родителей убегают из дома, становятся наркоманами, протестуют против всего на свете, милая крошка Челси выросла настоящей цельной личностью, причем без всякой помощи от вечно ноющей мамаши и стервозной бабки.
– Лучше не бывает! Я уже на последнем курсе. Послушайте, Хилда, извините, но я должна бежать, опаздываю на работу, – поспешно объяснила Челси.
– Я не знала, что ты работаешь. Где? – с любопытством спросила Хилда.
– В маленькой ювелирной мастерской на Уэствуде. Вставляю камни в оправу, подгоняю размер, все такое. Конечно, тоска смертная, но, поскольку я собираюсь после колледжа стать дизайнером по ювелирным изделиям, по крайней мере наберусь опыта. Хотите, чтобы бабушка позвонила? Я оставлю записку, – объяснила Челси, очевидно, желая поскорее закончить разговор и уйти.
– Хорошо, Челси, оставь. Рада была поговорить с тобой.
Хилда положила трубку, решив во что бы то ни стало, дождаться известий от Леверн, но, подумав о девушке, жившей в доме и обществе Леверн и Банни, содрогнулась. Господи, как же ей должно быть, тяжко приходится!
Телефон снова зазвонил, и, когда секретарша объявила, что это Леверн, Хилда набрала в грудь побольше воздуха. У нее появилось предчувствие, что разговор будет не из приятных.
ГЛАВА 26
Челси положила трубку, провела щеткой по длинным светлым волосам и натянула потертые вышитые расклешенные джинсы в заплатках. Наступила эра Водолея, и девушка была в восторге от удобства и простоты современной моды. Кроме того, джинсы и мягкие легкие рубашки были ей вполне по карману – Челси зарабатывала не очень много, а у бабушки совсем не было денег, чтобы давать внучке на карманные расходы.
Девушка пулей вылетела из дома и помчалась в гараж. Леверн продала все, кроме «линкольна», и теперь освободилось место для маленького «фольксвагена» Челси.
Челси остановила машину у мастерской и поспешно распахнула дверь. Джейк, владелец небольшой ювелирной мастерской под названием «Джейкоб'з Джуэлз», уже был занят работой. Услышав шаги, он поднял голову и улыбнулся. Невысокого роста, но широкоплечий и мускулистый, лет сорока с лишним, Джейк уже начал лысеть, зато улыбка его, казалось, освещала все вокруг, особенно, когда владелец мастерской чему-то радовался. А он всегда был рад видеть Челси. Девушка оказалась не только хорошим и надежным работником. Джейк считал ее светлее и прекраснее золота и бриллиантов, составляющих часть его жизни.
Женатый, относительно счастливый в семейной жизни человек, Джейк тем не менее сделал Челси предметом собственных мечтаний и грез.
– Привет, красавица! Опять опоздала?
– Знаю, Джейк, но нужно было закончить реферат к завтрашнему дню, а на это ушло больше времени, чем я думала. Что я должна сделать?
– А экзамен в Джи-ай-эй? Сдала? – спросил он, вспомнив о курсах в американском геммологическом [10]институте, находившемся всего в нескольких милях от дома Челси в Санта Монике.
Девушка, подбоченившись, кокетливо склонила голову и самодовольно ухмыльнулась:
– Представляешь, сдала! Ну, теперь поверил мне насчет того василькового сапфира с Шри-Ланки? Говорила же я тебе, он гораздо дороже!
Джейк скривился и покачал головой.
– Господи, до чего ненавижу умных баб! Иди работай, а то уволю!
– Напугал! Да кто, кроме меня за такие гроши пахать будет? Лучше скажи, ты поставил пару бутылок коки в холодильник?
– Естественно, и в честь того, что ты теперь дипломированный геммолог, даже сам заплачу за пиццу… вечером.
– О, нет, – застонала Челси, – мы что же, опять сидим допоздна? Мне заниматься надо.
– Ну что ж, если до заката сможешь подобрать и вставить нужные камни в шестнадцать перстней, укоротить восемь ремешков для часов и подогнать размер одиннадцати колец – уйдешь раньше. Ты ведь быстро работаешь?
– Не очень. Ну что ж, начали, нужно же поскорее убраться отсюда! Когда скажешь мистеру Хольцману, что больше работать по ночам не будем?
– Когда рак на горе свистнет.
Было уже начало одиннадцатого, когда они наконец вышли на улицу, и Челси смогла отправиться домой. Свернув с бульвара Сансет на Бел-Эйр, она как раз подъезжала к улице, на которой теперь жила ее семья, но заметила непривычную суматоху: у обочины стояли десятки автомобилей, деловито сновали люди, то и дело вспыхивали огни. Обычно спокойный квартал походил на муравейник. Что происходит? Подобравшись ближе, Челси поняла, что именно у ее дома стоят полицейские автомобили и машина «скорой помощи». Катастрофа? Несчастный случай? Господи, неужели что-то случилось с мамой или бабушкой?
Внезапно обессилев, Челси подкатила к обочине и начала проталкиваться через толпу, окружавшую ворота. Неожиданно перед ней вырос полицейский.
– Простите, юная леди, но вход запрещен. Так что проходите!
– Но я живу в этом доме, – запротестовала Челси.
– Ну да, как же, вот уже сотня человек за последние пятнадцать минут рвались сюда, и все здешние жильцы! Господи, эти люди пойдут на все, лишь бы удовлетворить дурное любопытство! – презрительно бросил молодой человек, по-прежнему загораживая вход.
Выхватив бумажник из сумочки, Челси сунула ему под нос водительские права.
– Взгляните, взгляните на это! Видите адрес? – гневно закричала она, в отчаянии дергая его за рукав. Но было слишком темно, а полицейскому к тому же приходилось сдерживать напор толпы.
– Убери руки! – грубо приказал он. – Вы, проклятые хиппи, уже на голову лезете, подайте назад, все! Сейчас вынесут умирающую женщину, нужно очистить дорогу, иначе ее не смогут довезти до больницы!
– Кто умирает? Ради Бога, о чем вы? – отчаянно заорала Челси, цепляясь за руку полисмена и пытаясь протиснуться в ворота.
В другие, менее легкомысленные времена полисмен, может, и согласился бы выслушать девушку, но это было начало семидесятых, и длинноволосые молодые люди обоего пола в синих джинсах считались врагами закона и порядка. Кроме того, машина «скорой помощи» уже показалась на дороге и нужно было очистить путь. Вытянув «ночную» [11]дубинку, чтобы помешать людям ворваться в ворота, он резко подался вперед, и конец дубинки сильно ударил Челси в бровь, над самым глазом. Почти теряя сознание, девушка пошатнулась и упала как раз в тот момент, когда мимо проехала машина «скорой помощи». Полисмен, не поняв, что произошло, прыгнул на сиденье мотоцикла и умчался, стремясь поскорее догнать машину и благополучно проводить до больницы. У него было важное поручение: помочь доставить умирающую Банни Томас.
Девушка пулей вылетела из дома и помчалась в гараж. Леверн продала все, кроме «линкольна», и теперь освободилось место для маленького «фольксвагена» Челси.
Челси остановила машину у мастерской и поспешно распахнула дверь. Джейк, владелец небольшой ювелирной мастерской под названием «Джейкоб'з Джуэлз», уже был занят работой. Услышав шаги, он поднял голову и улыбнулся. Невысокого роста, но широкоплечий и мускулистый, лет сорока с лишним, Джейк уже начал лысеть, зато улыбка его, казалось, освещала все вокруг, особенно, когда владелец мастерской чему-то радовался. А он всегда был рад видеть Челси. Девушка оказалась не только хорошим и надежным работником. Джейк считал ее светлее и прекраснее золота и бриллиантов, составляющих часть его жизни.
Женатый, относительно счастливый в семейной жизни человек, Джейк тем не менее сделал Челси предметом собственных мечтаний и грез.
– Привет, красавица! Опять опоздала?
– Знаю, Джейк, но нужно было закончить реферат к завтрашнему дню, а на это ушло больше времени, чем я думала. Что я должна сделать?
– А экзамен в Джи-ай-эй? Сдала? – спросил он, вспомнив о курсах в американском геммологическом [10]институте, находившемся всего в нескольких милях от дома Челси в Санта Монике.
Девушка, подбоченившись, кокетливо склонила голову и самодовольно ухмыльнулась:
– Представляешь, сдала! Ну, теперь поверил мне насчет того василькового сапфира с Шри-Ланки? Говорила же я тебе, он гораздо дороже!
Джейк скривился и покачал головой.
– Господи, до чего ненавижу умных баб! Иди работай, а то уволю!
– Напугал! Да кто, кроме меня за такие гроши пахать будет? Лучше скажи, ты поставил пару бутылок коки в холодильник?
– Естественно, и в честь того, что ты теперь дипломированный геммолог, даже сам заплачу за пиццу… вечером.
– О, нет, – застонала Челси, – мы что же, опять сидим допоздна? Мне заниматься надо.
– Ну что ж, если до заката сможешь подобрать и вставить нужные камни в шестнадцать перстней, укоротить восемь ремешков для часов и подогнать размер одиннадцати колец – уйдешь раньше. Ты ведь быстро работаешь?
– Не очень. Ну что ж, начали, нужно же поскорее убраться отсюда! Когда скажешь мистеру Хольцману, что больше работать по ночам не будем?
– Когда рак на горе свистнет.
Было уже начало одиннадцатого, когда они наконец вышли на улицу, и Челси смогла отправиться домой. Свернув с бульвара Сансет на Бел-Эйр, она как раз подъезжала к улице, на которой теперь жила ее семья, но заметила непривычную суматоху: у обочины стояли десятки автомобилей, деловито сновали люди, то и дело вспыхивали огни. Обычно спокойный квартал походил на муравейник. Что происходит? Подобравшись ближе, Челси поняла, что именно у ее дома стоят полицейские автомобили и машина «скорой помощи». Катастрофа? Несчастный случай? Господи, неужели что-то случилось с мамой или бабушкой?
Внезапно обессилев, Челси подкатила к обочине и начала проталкиваться через толпу, окружавшую ворота. Неожиданно перед ней вырос полицейский.
– Простите, юная леди, но вход запрещен. Так что проходите!
– Но я живу в этом доме, – запротестовала Челси.
– Ну да, как же, вот уже сотня человек за последние пятнадцать минут рвались сюда, и все здешние жильцы! Господи, эти люди пойдут на все, лишь бы удовлетворить дурное любопытство! – презрительно бросил молодой человек, по-прежнему загораживая вход.
Выхватив бумажник из сумочки, Челси сунула ему под нос водительские права.
– Взгляните, взгляните на это! Видите адрес? – гневно закричала она, в отчаянии дергая его за рукав. Но было слишком темно, а полицейскому к тому же приходилось сдерживать напор толпы.
– Убери руки! – грубо приказал он. – Вы, проклятые хиппи, уже на голову лезете, подайте назад, все! Сейчас вынесут умирающую женщину, нужно очистить дорогу, иначе ее не смогут довезти до больницы!
– Кто умирает? Ради Бога, о чем вы? – отчаянно заорала Челси, цепляясь за руку полисмена и пытаясь протиснуться в ворота.
В другие, менее легкомысленные времена полисмен, может, и согласился бы выслушать девушку, но это было начало семидесятых, и длинноволосые молодые люди обоего пола в синих джинсах считались врагами закона и порядка. Кроме того, машина «скорой помощи» уже показалась на дороге и нужно было очистить путь. Вытянув «ночную» [11]дубинку, чтобы помешать людям ворваться в ворота, он резко подался вперед, и конец дубинки сильно ударил Челси в бровь, над самым глазом. Почти теряя сознание, девушка пошатнулась и упала как раз в тот момент, когда мимо проехала машина «скорой помощи». Полисмен, не поняв, что произошло, прыгнул на сиденье мотоцикла и умчался, стремясь поскорее догнать машину и благополучно проводить до больницы. У него было важное поручение: помочь доставить умирающую Банни Томас.
ГЛАВА 27
Леверн сидела в машине «скорой помощи» рядом с дочерью, держа ее за руку, бормоча слова утешения.
– Все будет хорошо, дорогая. Верь маме, пожалуйста, родная, продержись еще немного. Ради меня. Ты же знаешь, как я люблю тебя! Не покидай меня, – лихорадочно шептала она, пытаясь собственной силой воли удержать дочь на земле. – Нужно верить в себя и будущее.
Леверн пыталась достучаться до сознания Банни, хотя в сердце своем обращалась к Богу, занимавшему до сих пор так мало места в ее мыслях и жизни.
Но бледная женщина с закрытыми глазами, окруженными синими тенями, лежавшая на носилках, была уже слишком далеко по дороге к иной жизни, чтобы ответить матери. Первая попытка самоубийства Банни Томас почти удалась, и лишь особый материнский инстинкт, пробуждающийся в минуту опасности, угрожавшей детям, позволил Леверн спасти дочь от немедленной смерти.
…Это был долгий ужасный день. Хилда позвонила рано утром и сказала, что смогла убедить Гектора Дилуорта пробовать Банни на главную роль в многомиллионной эпопее «Отмель».
Леверн немедленно обиделась:
– Ни в коем случае! Это оскорбление! Банни за всю свою карьеру никогда не делала пробы, и тем более не читала текст! – кипятилась она. – С какой стати она должна идти на это сейчас, да еще ради какого-то жалкого подонка – продюсера, который к тому же ничего не ставит, кроме высокобюджетного дерьма?!
Хилда, стараясь не выходить из себя, холодно отчеканила:
– Либо она читает роль, либо все кончено. Никаких споров, Леверн. Вы хотите, чтобы она получила работу, или нет?
Хилда позвонила как раз в тот момент, когда Леверн по уши зарылась в гору неоплаченных счетов, пытаясь решить, какие необходимо оплатить в первую очередь, а что может подождать. Отчаяние охватило ее до такой степени, что выбора не было – приходилось отступить, хотя досада не давала покоя.
– Я спрошу Банни и завтра перезвоню.
– Слишком поздно. Дилуорт хочет заполучить для своей картины известное имя, и Элизабет Тейлор соглашается сниматься за два миллиона долларов. Но Дилуорт – жадный ублюдок, поэтому я, зная, как вы нуждаетесь в деньгах, и сказала, что Банни может сыграть за миллион. Собственно, я удивлена, почему он колеблется. Возможно, я сама виновата, сильно сбавила цену, вот он и заподозрил что-то и хочет посмотреть, в какой форме Банни.
Перед глазами Леверн заплясали банкноты. Господи, с миллионом долларов они смогут выкарабкаться! Но она не хотела слишком быстро соглашаться.
– Предположим, я скажу, что за такой гонорар Банни решит сниматься, но половину потребую вперед. Никаких четырех месяцев на подписание контракта. Мы хотим получить деньги как можно скорее. И без всяких проб! Если в Голливуде узнают, что она читала роль такому дерьму, как этот, позора не оберешься! Он бы не осмелился просить Элизабет о подобном! Неужели просто не может посмотреть фильм Банни?
– Гектор не ходит в кино. Говорит, что если сам и делает фильмы, то вовсе не обязан их смотреть.
– Да здравствует новый Голливуд… – уничтожающе пробормотала Леверн. – Что же это за роль?
– Прославленная когда-то кинозвезда переживает крах карьеры и ищет богатого мужа. Ей удается получить приглашение совершить круиз на яхте какого-то миллиардера. Яхта терпит крушение в открытом море.
– Похоже на «Остров Джиллигена». Есть ли какие-нибудь сцены в воде? Предупреждаю, Банни не умеет плавать! Придется использовать дублершу.
– Перепрыгнем через канавку, когда подойдем поближе.
– Очень смешно! – фыркнула Леверн.
Хилда глубоко вздохнула и вновь пошла на приступ:
– Леверн, послушайтесь моего совета: если хотите подписать контракт, Банни должна поговорить с этим типом. Как только я выступлю с контрпредложением, он тут же откажется, я это чувствую.
Леверн целиком доверяла деловой интуиции Хилды.
– Хорошо, попробуем приехать к нему в офис для неофициального разговора. На это он пойдет?
– Думаю, да. Я уверена, он просто хочет видеть Банни, а непомерное самолюбие требует, чтобы именно она первая приехала к нему. Гектор будет свободен сегодня с трех до четырех. Приезжайте в его офис в Бербанке. Надеюсь, Банни в достаточно нормальном состоянии, чтобы встретиться с ним?
– Дайте мне несколько часов, и все будет в порядке.
Поскольку героиня фильма была прославленной королевой экрана, Леверн решила, что Банни должна выглядеть как можно великолепнее. Вытащив дочь из постели, она повезла ее в салон красоты Элизабет Арден, где Банни получила обслуживание по полной программе: массаж, удаление волос на ногах, косметологические процедуры, маникюр и педикюр. Банни обожала подобные вещи особенно теперь, когда с деньгами было худо и о такой роскоши приходилось лишь мечтать.
Оставив дочь в салоне, Леверн поспешила к «Саксу», [12]где сумела отыскать белый костюм с жакетом, скрывавшим располневшую талию Банни. Было уже без четверти четыре, когда они наконец прибыли в офис Гектора Дилуорта, но Банни стала просто неотразимой, а когда она хорошо выглядела, энергия, сила и блеск глаз вновь возвращались к актрисе.
К несчастью, их заставили ждать больше двадцати минут, и с каждым движением минутной стрелки, сияние, исходившее от Банни, понемногу гасло, и она все глубже погружалась в пропасть неуверенности и сомнений. Леверн была вне себя. Почему, о Господи, у ее дочери, красавицы, звезды, лауреатки академической премии, так мало уверенности в себе?!
– Выглядишь потрясающе, дорогая, – ободряюще прошептала она.
– Зачем мы здесь, мама? Я что, должна на коленях его умолять, чтобы дал роль?
– Это не просто роль, солнышко! Дилуорт согласился заплатить миллион долларов за двухмесячную работу. Как ты думаешь, за такие деньги он имеет право хотя бы поговорить с тобой?
– Наверное, – равнодушно ответила Банни.
– Подумай только, если все выйдет и ты получишь роль, у нас будут деньги, чтобы потом хорошо отдохнуть. Я слышала о превосходном отеле на Гавайях, «Мауна Ки», и мы все втроем могли бы поехать туда! Говорят, это самый роскошный отель в мире.
– Ненавижу пляж, мама, ты это знаешь. Приходится целые дни прятаться под зонтиком, чтобы не загореть, и, кроме того, терпеть не могу воду, особенно океан, со всеми этими мерзкими острыми ракушками в песке. Лучше поедем в Париж! Там такие магазины и лучшая в мире еда. И такая романтическая атмосфера! Помнишь Клода?
При упоминании этого имени мозг Леверн начал подавать тревожные сигналы, но она лишь мило улыбнулась и нежно погладила дочь по руке.
– Париж так Париж! Снимем номер в «Рице» и каждое утро будем завтракать в постели кофе с лимоном и рогаликами.
Упоминание об отпрыске одной из самых известных винодельческих семей, почти уговорившего дочь выйти за него замуж и жить в провинции среди виноградников, заставило Леверн содрогнуться. Париж решительно не то место, куда они поедут, несмотря на все ее обещания!
Гектор Дилуорт оправдал их самые худшие ожидания. Молодой, не старше тридцати пяти, одетый в черную кожу и с огромным бриллиантовым перстнем на пальце.
Он даже не потрудился встать, когда вошли женщины, не улыбнулся, не кивнул головой, только нагловато-небрежно показал на кресла перед письменным столом и продолжал говорить по телефону. Леверн мгновенно поняла, какую ужасную ошибку совершила, когда привезла сюда дочь. Будь их финансовое положение хоть на йоту благополучнее, она тут же повернулась бы и хлопнула дверью перед самым носом этого самодовольного ублюдка.
Пришлось ждать еще несколько унизительных минут, пока Гектор обсуждал с механиком неполадки в двигателе «феррари». Не прерывая разговора, он сунул Банни сценарий и пробормотал:
– Двадцать шестая страница.
Та искоса взглянула на мать: Леверн кивнула, разрешая открыть тетрадь и просмотреть указанную сцену. Положив наконец трубку, Дилуорт и не подумал тратить время на комплименты.
– Мисс Томас, если не возражаете, я попросил бы вас прочесть эту страницу.
– Вслух? – удивилась Банни.
– Но… разве Банни сможет прочесть это по-настоящему? Она ведь даже не знает сюжета, мистер Дилуорт, – вмешалась Леверн, едва сдерживая возмущение.
– Да-да, тут вы правы, – кивнул Дилуорт, поднимая брови. – Кроме того, к чему все это? Пустая трата времени! Теперь, когда я увидел ее, сразу могу сказать, что она не подходит для роли. Простите, что вытащил вас сюда, леди, – деланно улыбнулся он одними губами.
Тусклые, как у мертвой рыбы, глаза равнодушно уставились на женщин. Теперь, когда у Леверн не было причин любезничать с продюсером, она дала себе волю.
– В таком случае какого дьявола вы нас сюда тащили? – прошипела она.
– Да… знаете, цена уж очень подходящая. Жаль, что ничего не вышло. – И, гаденько рассмеявшись, добавил: – Вечно попадаюсь на удочку, если сделка выгодная, но после того, как поговорил с вашим агентом, разузнал насчет ее последних фильмов – сплошные убытки! Не актриса, а чистое несчастье!
– Это плохие фильмы, мистер Дилуорт, но игра Банни была безупречна! Критики превозносили ее… Правда, вы, может быть, читать не умеете? – ехидно осведомилась она. – Банни – величайшая звезда, такая же, как Элизабет Тейлор. Вам еще повезло, когда она согласилась хотя бы поговорить насчет вашей идиотской картины.
Привстав с кресла, чтобы дать понять, что пора уходить, Дилуорт бесцеремонно пробормотал:
– Ну-да, еще бы! Спасибо, что пришли. Прощайте, мисс Томас, желаю удачи. Кстати, я знаю в Текейт потрясный курорт, где с вас в два счета сгонят весь жир и не обдерут как липку. Только скажите, что я вас послал.
Когда машина «скорой помощи» остановилась перед больницей, у входа в реанимационное отделение уже толпились фотографы и репортеры, желающие любой ценой добыть снимок находящейся при смерти кинозвезды. Однако как только носилки вкатили в здание, никому, даже Леверн не позволили сопровождать Банни.
– Все будет хорошо, дорогая. Верь маме, пожалуйста, родная, продержись еще немного. Ради меня. Ты же знаешь, как я люблю тебя! Не покидай меня, – лихорадочно шептала она, пытаясь собственной силой воли удержать дочь на земле. – Нужно верить в себя и будущее.
Леверн пыталась достучаться до сознания Банни, хотя в сердце своем обращалась к Богу, занимавшему до сих пор так мало места в ее мыслях и жизни.
Но бледная женщина с закрытыми глазами, окруженными синими тенями, лежавшая на носилках, была уже слишком далеко по дороге к иной жизни, чтобы ответить матери. Первая попытка самоубийства Банни Томас почти удалась, и лишь особый материнский инстинкт, пробуждающийся в минуту опасности, угрожавшей детям, позволил Леверн спасти дочь от немедленной смерти.
…Это был долгий ужасный день. Хилда позвонила рано утром и сказала, что смогла убедить Гектора Дилуорта пробовать Банни на главную роль в многомиллионной эпопее «Отмель».
Леверн немедленно обиделась:
– Ни в коем случае! Это оскорбление! Банни за всю свою карьеру никогда не делала пробы, и тем более не читала текст! – кипятилась она. – С какой стати она должна идти на это сейчас, да еще ради какого-то жалкого подонка – продюсера, который к тому же ничего не ставит, кроме высокобюджетного дерьма?!
Хилда, стараясь не выходить из себя, холодно отчеканила:
– Либо она читает роль, либо все кончено. Никаких споров, Леверн. Вы хотите, чтобы она получила работу, или нет?
Хилда позвонила как раз в тот момент, когда Леверн по уши зарылась в гору неоплаченных счетов, пытаясь решить, какие необходимо оплатить в первую очередь, а что может подождать. Отчаяние охватило ее до такой степени, что выбора не было – приходилось отступить, хотя досада не давала покоя.
– Я спрошу Банни и завтра перезвоню.
– Слишком поздно. Дилуорт хочет заполучить для своей картины известное имя, и Элизабет Тейлор соглашается сниматься за два миллиона долларов. Но Дилуорт – жадный ублюдок, поэтому я, зная, как вы нуждаетесь в деньгах, и сказала, что Банни может сыграть за миллион. Собственно, я удивлена, почему он колеблется. Возможно, я сама виновата, сильно сбавила цену, вот он и заподозрил что-то и хочет посмотреть, в какой форме Банни.
Перед глазами Леверн заплясали банкноты. Господи, с миллионом долларов они смогут выкарабкаться! Но она не хотела слишком быстро соглашаться.
– Предположим, я скажу, что за такой гонорар Банни решит сниматься, но половину потребую вперед. Никаких четырех месяцев на подписание контракта. Мы хотим получить деньги как можно скорее. И без всяких проб! Если в Голливуде узнают, что она читала роль такому дерьму, как этот, позора не оберешься! Он бы не осмелился просить Элизабет о подобном! Неужели просто не может посмотреть фильм Банни?
– Гектор не ходит в кино. Говорит, что если сам и делает фильмы, то вовсе не обязан их смотреть.
– Да здравствует новый Голливуд… – уничтожающе пробормотала Леверн. – Что же это за роль?
– Прославленная когда-то кинозвезда переживает крах карьеры и ищет богатого мужа. Ей удается получить приглашение совершить круиз на яхте какого-то миллиардера. Яхта терпит крушение в открытом море.
– Похоже на «Остров Джиллигена». Есть ли какие-нибудь сцены в воде? Предупреждаю, Банни не умеет плавать! Придется использовать дублершу.
– Перепрыгнем через канавку, когда подойдем поближе.
– Очень смешно! – фыркнула Леверн.
Хилда глубоко вздохнула и вновь пошла на приступ:
– Леверн, послушайтесь моего совета: если хотите подписать контракт, Банни должна поговорить с этим типом. Как только я выступлю с контрпредложением, он тут же откажется, я это чувствую.
Леверн целиком доверяла деловой интуиции Хилды.
– Хорошо, попробуем приехать к нему в офис для неофициального разговора. На это он пойдет?
– Думаю, да. Я уверена, он просто хочет видеть Банни, а непомерное самолюбие требует, чтобы именно она первая приехала к нему. Гектор будет свободен сегодня с трех до четырех. Приезжайте в его офис в Бербанке. Надеюсь, Банни в достаточно нормальном состоянии, чтобы встретиться с ним?
– Дайте мне несколько часов, и все будет в порядке.
Поскольку героиня фильма была прославленной королевой экрана, Леверн решила, что Банни должна выглядеть как можно великолепнее. Вытащив дочь из постели, она повезла ее в салон красоты Элизабет Арден, где Банни получила обслуживание по полной программе: массаж, удаление волос на ногах, косметологические процедуры, маникюр и педикюр. Банни обожала подобные вещи особенно теперь, когда с деньгами было худо и о такой роскоши приходилось лишь мечтать.
Оставив дочь в салоне, Леверн поспешила к «Саксу», [12]где сумела отыскать белый костюм с жакетом, скрывавшим располневшую талию Банни. Было уже без четверти четыре, когда они наконец прибыли в офис Гектора Дилуорта, но Банни стала просто неотразимой, а когда она хорошо выглядела, энергия, сила и блеск глаз вновь возвращались к актрисе.
К несчастью, их заставили ждать больше двадцати минут, и с каждым движением минутной стрелки, сияние, исходившее от Банни, понемногу гасло, и она все глубже погружалась в пропасть неуверенности и сомнений. Леверн была вне себя. Почему, о Господи, у ее дочери, красавицы, звезды, лауреатки академической премии, так мало уверенности в себе?!
– Выглядишь потрясающе, дорогая, – ободряюще прошептала она.
– Зачем мы здесь, мама? Я что, должна на коленях его умолять, чтобы дал роль?
– Это не просто роль, солнышко! Дилуорт согласился заплатить миллион долларов за двухмесячную работу. Как ты думаешь, за такие деньги он имеет право хотя бы поговорить с тобой?
– Наверное, – равнодушно ответила Банни.
– Подумай только, если все выйдет и ты получишь роль, у нас будут деньги, чтобы потом хорошо отдохнуть. Я слышала о превосходном отеле на Гавайях, «Мауна Ки», и мы все втроем могли бы поехать туда! Говорят, это самый роскошный отель в мире.
– Ненавижу пляж, мама, ты это знаешь. Приходится целые дни прятаться под зонтиком, чтобы не загореть, и, кроме того, терпеть не могу воду, особенно океан, со всеми этими мерзкими острыми ракушками в песке. Лучше поедем в Париж! Там такие магазины и лучшая в мире еда. И такая романтическая атмосфера! Помнишь Клода?
При упоминании этого имени мозг Леверн начал подавать тревожные сигналы, но она лишь мило улыбнулась и нежно погладила дочь по руке.
– Париж так Париж! Снимем номер в «Рице» и каждое утро будем завтракать в постели кофе с лимоном и рогаликами.
Упоминание об отпрыске одной из самых известных винодельческих семей, почти уговорившего дочь выйти за него замуж и жить в провинции среди виноградников, заставило Леверн содрогнуться. Париж решительно не то место, куда они поедут, несмотря на все ее обещания!
Гектор Дилуорт оправдал их самые худшие ожидания. Молодой, не старше тридцати пяти, одетый в черную кожу и с огромным бриллиантовым перстнем на пальце.
Он даже не потрудился встать, когда вошли женщины, не улыбнулся, не кивнул головой, только нагловато-небрежно показал на кресла перед письменным столом и продолжал говорить по телефону. Леверн мгновенно поняла, какую ужасную ошибку совершила, когда привезла сюда дочь. Будь их финансовое положение хоть на йоту благополучнее, она тут же повернулась бы и хлопнула дверью перед самым носом этого самодовольного ублюдка.
Пришлось ждать еще несколько унизительных минут, пока Гектор обсуждал с механиком неполадки в двигателе «феррари». Не прерывая разговора, он сунул Банни сценарий и пробормотал:
– Двадцать шестая страница.
Та искоса взглянула на мать: Леверн кивнула, разрешая открыть тетрадь и просмотреть указанную сцену. Положив наконец трубку, Дилуорт и не подумал тратить время на комплименты.
– Мисс Томас, если не возражаете, я попросил бы вас прочесть эту страницу.
– Вслух? – удивилась Банни.
– Но… разве Банни сможет прочесть это по-настоящему? Она ведь даже не знает сюжета, мистер Дилуорт, – вмешалась Леверн, едва сдерживая возмущение.
– Да-да, тут вы правы, – кивнул Дилуорт, поднимая брови. – Кроме того, к чему все это? Пустая трата времени! Теперь, когда я увидел ее, сразу могу сказать, что она не подходит для роли. Простите, что вытащил вас сюда, леди, – деланно улыбнулся он одними губами.
Тусклые, как у мертвой рыбы, глаза равнодушно уставились на женщин. Теперь, когда у Леверн не было причин любезничать с продюсером, она дала себе волю.
– В таком случае какого дьявола вы нас сюда тащили? – прошипела она.
– Да… знаете, цена уж очень подходящая. Жаль, что ничего не вышло. – И, гаденько рассмеявшись, добавил: – Вечно попадаюсь на удочку, если сделка выгодная, но после того, как поговорил с вашим агентом, разузнал насчет ее последних фильмов – сплошные убытки! Не актриса, а чистое несчастье!
– Это плохие фильмы, мистер Дилуорт, но игра Банни была безупречна! Критики превозносили ее… Правда, вы, может быть, читать не умеете? – ехидно осведомилась она. – Банни – величайшая звезда, такая же, как Элизабет Тейлор. Вам еще повезло, когда она согласилась хотя бы поговорить насчет вашей идиотской картины.
Привстав с кресла, чтобы дать понять, что пора уходить, Дилуорт бесцеремонно пробормотал:
– Ну-да, еще бы! Спасибо, что пришли. Прощайте, мисс Томас, желаю удачи. Кстати, я знаю в Текейт потрясный курорт, где с вас в два счета сгонят весь жир и не обдерут как липку. Только скажите, что я вас послал.
Когда машина «скорой помощи» остановилась перед больницей, у входа в реанимационное отделение уже толпились фотографы и репортеры, желающие любой ценой добыть снимок находящейся при смерти кинозвезды. Однако как только носилки вкатили в здание, никому, даже Леверн не позволили сопровождать Банни.