Костин Сергей. Чокнутый

   – Тащите бананы, сволочи! Апельсины давай!
   Ему повезло только один раз, когда сверху сбросили пару гнилых диких яблок размером с кулак маленькой обезьяны. Этого оказалось достаточным, чтобы орангутанг совсем свихнулся от злости.
   В те часы, когда желудок Мила находился в относительном спокойствии, он лежал возле решетки и негромко переговаривался с Роджем. В последнее время он все больше убеждался, что серый странник слишком развит даже для жителя. Волк высказывал такие передовые идеи в развитии цивилизации, что даже Мил приходил в смущение от собственной тупости. Но здесь ничего поделать было нельзя. Работа полицейского слишком узкоспецифична. Найти и доставить по назначению. И желательно в живом виде. А всякая там политика для тех, кто любит протирать штаны.
   Мил рассказывал о себе, о тех мирах, где довелось побывать ему за свою недолгую жизнь, о тех новых замечательных предметах, которые служили ему и другим людям. Родж чаще всего не верил и называл Чокнутого – чокнутым. И тогда за Мила заступалась Шейла, которая всегда оказывалась поблизости. Бедная девочка верила всему, что говорил Мил, не сомневаясь ни на секунду в истинности его слов. В конце концов серому страннику надоело выслушивать перекрестные обвинения в свой адрес, и он справедливо решил, что:
   – Вот пусть девчонка и выслушивает твои бредни, – и удалился к Квару, чтобы обсудить насущные проблемы.
   Обычно после этого Шейла тихо исчезала, оставляя Мила наедине с камерой и решеткой. Но в конце второго дня, когда все уже просто исходили от вынужденного безделья и некалорийной пищи, Шейла осталась. Мил лежал, почти прижавшись мордой к металлу, и слушал ее дыхание. Странное дело, иногда ему очень хотелось, чтобы Шейла всегда была рядом. Ее присутствие придавало ему силы, скрашивало грусть. Он мог бы попросить ее об этом, но постоянно помнил обидные слова Квара об альбиносах.
   – Чокнутый, я могу спросить тебя? – Мил почувствовал, как морда пантеры приблизилась почти вплотную.
   – Все что угодно.
   – Когда ты был человеком, у тебя была самка?
   Господи, ну о чем еще может спросить единственная молодая самка-пантера у единственного молодого самца? Самый популярный вопрос во всей вселенной. А был ли у тебя кто-то до меня? А ведь придется безбожно врать, чтобы не нанести урон психике юного, ранимого создания.
   – Когда я был человеком, я менял их как перчатки. До задания, во время задания и, естественно, после задания. Если везло – вместо задания.
   Шейла была рада, что Чокнутый не видел ее в темноте. Он, дурак, не понимал, что своим враньем только разжигает ее интерес. Конечно, в становище отца она не раз встречала молодых самцов. Некоторые уже заигрывали с ней. Но все это было не то. Ей хотелось не просто найти пару и выносить детеныша. Шейла хотела чего-то большего. По ночам ее сердце щемило от необъяснимой тоски, про которую отец говорил, что это зов предков. Но если предки – люди, то, должно быть, это чувство и есть их зов? С тех пор, когда она впервые увидела Чокнутого в теле пантеры, она испугалась. Чего? Она до сих пор не знает ответа. Вроде был человек, который мог ласкать ее загривок гибкими ласковыми пальцами. Который мог часами сидеть и смотреть на нее ничего не соображающими глазами. Но вдруг появился он.
   Шейла долгое время присматривалась к Чокнутому, старалась понять, какие чувства пробуждаются в ней, когда она смотрит на эту белую шкуру. На сильные мышцы, на длинные упругие усы. И лишь совсем недавно она поняла. Шейла любовалась им. И ей были нипочем законы племени. Пусть, пусть Чокнутый альбинос и не имеет права на потомство. Но он такой красивый. Рядом с ним так спокойно. И еще он очень смешно врет.
   – Ты врешь?
   – Да. Я вру.
   – Зачем?
   – Правда не всегда служит пользе дела. Ты только это хотела спросить?
   – Нет. Я хотела спросить… Ириза недавно мне сказала, что испытывает к тебе любовь. А когда я спросила у нее, что это, она ответила, что точно не знает, но старики будто бы утверждают, что без любви раньше нельзя было жить. Это так?
   Мил даже в самом фантастичном сне не мог представить, что ему придется впервые в жизни объяснять, простите, животному, тем более самке, что такое есть в человеческом понятии любовь. В общем-то он и сам не совсем точно представлял, что означает это слово, а уж объяснить…
   – Любовь… Ну, это когда самец и самка…
   Раздавшийся почти над самым ухом голос мутанта избавил Мила от обязанности объяснять Шейле значение чувства, о котором он и сам имел весьма смутное представление.
   – Время пришло.
   Насколько мог разбираться Мил, у всех мутантов был однообразный голос. Если по внешнему виду Проклятый народ хоть как-то различался друг от друга, то голосами никак. Наверное, что-то со связками.
   То место, куда его привели, ничуть не напоминало те темные пещеры и переходы, которые встречались ранее. То есть пещера – она и осталась пещерой, но боковые стороны были изрезаны многочисленными отверстиями, через которые проникал хоть и не слишком яркий, но свет. В самом центре этого освещенного зала возвышалось что-то наподобие подиума, на котором восседали уже знакомые Милу старики-мутанты. А вокруг, кажется, собрались все представители Проклятого народа. Мил мысленно прикинул их количество и пришел к выводу, что здесь присутствуют несколько сотен мутантов. Достаточно много, чтобы без особых проблем поставить все джунгли на колени. Но что их останавливает? Вопрос, на который не хочется искать ответа.
   Его остановили, оставили на некоторое время в одиночестве. Но вскоре показались остальные жители, которых без лишних разговоров присоединили к его компании. Затем их, уже всех вместе, подогнали к самому возвышению и оставили в относительном покое. Плотная толпа мутантов замерла в пяти шагах. Несколько раз Мил ловил не слишком приятные взгляды, отдающие душком гастрономии, но пока их не трогали. Мил был уверен, что раз он и его друзья необходимы Проклятому народу, с ними ничего не случится. Но инстинкты животного, которые в последнее время стали просыпаться в нем с неудержимой скоростью, не переносили присутствия поблизости врага. Мил довольно успешно справлялся с этим чувством, чего нельзя сказать об остальных жителях. Мил видел, как нервничают пантеры, как вздыбилась шерсть на загривке у Роджа. Пожалуй, только Альвареза и медведь находились в спокойном безразличии к происходящему. Первый, потому что выдохся в камере, разглагольствуя о безживотности приютивших их хозяев. Бобо – только по одному ему известным причинам, но Мил заметил про себя, что пещерному медведю нужен только предлог, чтобы ввязаться в драку и поработать мощными лапами и челюстями. Голос одного из стариков оторвал Мила от наблюдения за жителями:
   – Пришло время начинать выполнять уговор, жители!
   Так как жители были посвящены в основные пункты договора, никто ничего не имел против.
   – Через несколько часов вы окажетесь в джунглях и – вольный ветер вам в спину.
   Мил едва заметно усмехнулся. Вообще-то он был достаточно высокого мнения об умственных способностях мутантов, но никак не ожидал, что они начнут выражаться белым стихом.
   – А пока, в честь будущих успехов и свершений, мы повелеваем устроить праздник. Праздник в честь наших многоуважаемых гостей, которые принесут удачу Проклятому народу. Да будет так!
   Старик постарался хлопнуть в ладоши, у него это получилось не слишком хорошо, но мутанты уже не слышали его. Они радостно орали во все пасти, размахивая костлявыми лапами, кто имел – хвостами, прыгали на месте, подбрасывая от радости предстоящего праздника камни, которые, чуть повисев в воздухе, падали на головы остальным.
   Понаблюдав некоторое время за этим весьма странным поведением, Мил слегка усомнился в нормальном состоянии того, что находилось под черепными коробками мутантов. Но хозяев, тем более непрошеных, не выбирают.
   Мутанты притащили в зал несколько освежеванных туш и, вопя от радости, принялись пировать. Зрелище не для слабонервных.
   – Вы не хотите присоединиться? – Все тот же старик, который толканул до этого речь, спустился к ним с куском надкусанной печенки.
   Всех опередил Альвареза, который высказал мысли остальных:
   – Меня сейчас стошнит.
   Мутант подумал, крякнул и оставил их в покое, чтобы предаться более интересному занятию, нежели беседовать с какими-то жителями джунглей.
   Но все рано или поздно кончается. Мутанты, покончив с едой, сытые и вполне довольные, вповалку расположились на полу. Старики забрались на свое место.
   – Властью, данной нам, мы повелеваем проводить наших пленников в джунгли, дабы они выполнили договор.
   – Слишком просто они решили от нас отделаться. – Квар лежал рядом с Милом и вполголоса комментировал происходящее. – Слишком просто. Не нравится мне все это. Неужели они думают, что мы помчимся выполнять их прихоти?
   Мил, покусывая кончики усов, не ответил. Ему и самому не верилось, что через несколько минут все они будут на свободе. Даже если с ними отправится один из мутантов, справиться с ним не составит труда, и тогда… Неужели мутанты так глупы.
   – Вы свободны, жители. Но, как мы и говорили, с вами отправится один из нас.
   Из толпы на возвышение стала карабкаться фигура мутанта. Ничего особенного, чуть крупнее, чем остальные. По всей видимости, молодой, достаточно сильный. С довольно правильными пропорциями. Поднявшись, он постучал себя в грудь кулаками, поклонился старикам, высказался что-то насчет священности возложенной на него миссии и, закончив с этим, спрыгнул к жителям.
   – Вы можете идти.
   – А… вы не боитесь, что мы смоемся? – По ранее обговоренному плану Мил задал вопрос, который позволял открыть последние козырные карты. Потому что не бывает все так просто. – Смоемся, поднимем против вас джунгли.
   – Вы не сможете это сделать.
   Шум, производимый веселившимися мутантами, неожиданно быстро стих. Ропот почтения и покорности пролетел над головами Проклятого народа, и даже старики, которые вели переговоры с Милом, склонились в полупоклоне. Из тени пещеры, мягко переступая по каменистому полу, показалось несколько фигур.
   – Мурза?!
   Если бы жителей в один момент не оттеснили от предводителя Маленьких Но Очень Злобных Кошек, то еще неизвестно, какие слова тот еще мог сказать. И смог ли вообще.
   – Я вижу, вы рады встрече со мной? Можете не отвечать. И можете ничего не говорить. Я все знаю. И то, что я предал джунгли. И то, какая я сволочь. Не надо! Не надо патриотизма. Он у меня уже вот где сидит. Или вы думали, что Мурза успокоится в роли вожака маленькой стаи? Не дергайтесь. Вам же еще не надоело жить?
   – Гнида ты. – Бобо смачно сплюнул на пол. – Я всегда знал, что в джунглях есть подонки. Теперь вижу, что не ошибался.
   Странное дело. Казалось бы, джунгли – как открытая книга, где каждый на виду. И знаешь все обо всех. Джунгли за свою историю многое повидали. Видели немало крови. Немало слез и криков радости. Но джунгли за всю свою историю никогда не знали такого подлого предательства. Джунгли были смущены.
   Старик Квар в первое мгновение даже не поверил, что это Мурза. Тот самый Мурза, который по своему статусу обязан был оберегать справедливость в джунглях. Именно он и его племя рассматривали законность в тени вековых деревьев. Именно они могли единолично решать, должен ли тот или иной провинившийся умереть от руки справедливости. И, немного обдумав ситуацию, Квар неожиданно понял и вспомнил. Он вспомнил, что именно Маленькие Но Злобные Кошки несколько лет назад подняли джунгли против серых странников. И сейчас Квар сильно сомневался, что серые странники имели хоть какое-то отношение к тем беспорядкам, которые происходили под звездой, дающей планете тепло и свет. Вот она, жизнь.
   – И вам не удастся поднять джунгли. Вам никто не поверит. И вас не примут. Я уже позаботился о том, чтобы все в джунглях знали, что вы сошли с ума, приютив альбиноса. И джунгли мне поверили.
   Жители молчали и только слушали. Ни один из них ничего не мог сказать этой маленькой кошке. Она их переиграла.
   – А тебе-то какой интерес от всего этого? – Ириза, как самая рассудительная, решила немного поболтать с Мурзой. Никто не знает, что может выболтать противник, который чувствует вкус победы.
   – Интерес? – Мурза неторопливо прошествовал к месту, где в изобилии валялась пища, молча попробовал немного, поморщился и только тогда, не глядя в глаза жителей, неохотно ответил. – Мутантов много. Они сильны. Но они неорганизованны. Некоторое время назад я пришел к ним и предложил заключить со мной союз. Я им отдаю свою голову и мысли, они за это предоставляют право назваться их вожаком. Неофициально, конечно. А там и все джунгли…
   – Будут твоими? – закончила за него Ириза.
   – Может быть, может быть, – ничуть не смутился Мурза. – А теперь, когда вы практически все знаете, то я вас не задерживаю. Мне нужен город. Нам нужен город. И вот еще что…
   Мурза что-то вспомнил и двинулся к Чокнутому.
   – Держи себя в лапах, – пробубнил Бобо, обращаясь к Милу.
   Впрочем, Мил и сам понимал, что Мурза не упустит случая лично пообщаться с ним. Злопамятность Маленьких Но Злобных Кошек известна в джунглях всем.
   Мурза несколько секунд пристально разглядывал Чокнутого, затем коротко замахнулся и всадил лапу прямо в нос Мила. Хороший удар, даже если он сделан лапой, так и останется хорошим ударом.
   Мил слегка присел на задние лапы, но вовремя остановил себя. До спасительных джунглей их отделяло совсем немного. Негоже, если он, Мил, все испортит. Удар можно перенести и забыть. Не так. Перенести и забыть на время. Потому что в джунглях всегда можно встретить кого угодно и когда угодно. Джунгли большие.

* * *

   Под улюлюканье и визг мутантов жители двинулись по направлению к предполагаемому выходу. Снова длинные коридоры, подъемы, спуски.
   – Я чую свежий воздух. – Родж вытянул вперед морду и принюхался.
   Действительно, Мил тоже почувствовал, как из глубины очередного коридора потянуло свежим вольным ветром. Каких-то двадцать, тридцать метров. И свобода, как говорил поэт старого времени, их примет радостно у входа. Его сердце радостно забилось. Здесь, в подземелье, он стосковался по свободным джунглям. Его тело желало свободы, и он сам желал свободы.
   Но все хорошее всегда омрачается чем-то неприятным. Свет уже маячил перед их глазами, когда идущий впереди мутант остановился. Мил заглянул через его плечо. Коридор обрывался здоровенной ямой, отвесно уходящей вниз, через нее – узенький мостик, связанный из лиан и ползущих веток.
   – По одному и в порядке общей очереди, – прокомментировал сопровождающий мутант и первым переправился на ту сторону.
   Мил секунду подумал, потом попробовал лапой шаткое сооружение, решился и, быстро перебирая ногами, стараясь не смотреть вниз, скорее перепрыгнул, чем перешел на ту сторону. Следом последовал Альвареза, для которого это препятствие было скорее развлечением. Пещерный медведь слегка поупрямился, сомневаясь в прочности мостика, но, поддавшись на уговоры орангутанга, благополучно миновал заскрипевший под его весом настил. Квар и Родж, недолго думая, последовали за ним. И вот именно в тот момент, когда Ириза осторожно покачивалась на середине, оставшуюся Шейлу обступили невесть откуда взявшиеся мутанты.
   Мил поначалу не понял, что происходит, но когда увидел, что мутанты своими телами оттесняют пантеру от перехода, почувствовал неладное. Проклятый народ оказался не так глуп. Он, Мил, как бывший полицейский, должен был предугадать, что мутанты могут подстраховаться. Слишком все легко и просто получалось. Ему предложили, а он, недолго думая, согласился. Понадеялся на тупость Проклятого народа. И зря понадеялся.
   Квар метнулся было обратно, но как только его лапа ступила на шаткий мостик, тот, подчиняясь неведомым законам, рассыпался в мелкую пыль.
   – Эй, что происходит? – Староста выразился несколько иначе, размешивая вопрос древними ругательствами. Его можно было понять. Единственную дочь уводят куда-то в глубину темных переходов, а он, старый вожак стаи пантер, ничего не может сделать.
   Из сумрака каменного лабиринта на край ямы вышел Мурза, довольный и улыбающийся.
   – Мы оставим ее у себя. Не из темных побуждений, а как знак доброй воли и доверия к вам. С молодой самкой пантеры ничего не случится. Ей будут предоставлены все удобства. Как только договор будет выполнен, вы получите ее обратно. Однако, – Мурза захохотал, – однако, если вы сделаете хоть один неверный шаг, вздумаете обмануть меня, вожака стаи Маленьких Но Злобных Кошек, то пожалеете. У девочки такой нежный мех, что будет жалко испортить его прикосновениями рук Проклятого народа. Да и мне она весьма по нраву. Так что хорошенько подумайте, прежде чем делать опрометчивые поступки.
   Сказал. Махнул лапой, и вся компания, заключив упирающуюся Шейлу в плотный круг, исчезла в темноте.
   Квар несколько секунд растерянно смотрел на пустоту, затем дико зарычал и не нашел ничего лучшего, как выместить свою злобу на сопровождающем жителей мутанте. Неизвестно, что бы случилось, если бы Мил не загородил своим телом прилипшего к стене мутанта.
   – Остынь, Квар. Тебе нельзя трогать этого. Он один из Проклятого народа, и жизнь Шейлы зависит и от того, в каком виде мы вернем мутанта обратно. Подумай. Но рано или поздно мы поймаем этого стервеца, и обещаю, что лично помогу тебе оборвать по одной все его волоски на шкуре.
   Квар успокоился моментально. В словах Чокнутого, несомненно, был смысл. Убей он мутанта, кто знает, что сделали бы с его дочерью. Квар глубоко вздохнул, окончательно приходя в себя, подошел к мутанту, заглянул в равнодушные глаза и тихо сказал:
   – Если с ней что-то случится, погань лесная, я тебе и всем твоим вожакам шеи откручу, – и двинулся по направлению к выходу.
   Следом, хмуро взглянув на застывшего мутанта, проследовала Ириза, бросив:
   – И я ему помогу в этом.
   Пещерный медведь был более прозаичен:
   – Я не завидую тебе, парень. Не в ту компанию ты пришел.
   Мил подождал, пока мутант не последует за жителями, и повернулся к Роджу:
   – Что скажешь, волк?
   Что мог сказать старый волк? То, что теперь выполнение задуманного плана становится не таким простым? Что придется жертвовать пантерой?
   – Поговорим в джунглях. Я не уверен, что у этих стен нет ушей.
   Мил согласно кивнул и затрусил за серым странником. До джунглей оказалось слишком далеко. Туннель заканчивался небольшой пещерой, посреди которой несла свои воды подземная река. Альвареза засунул в быстрый поток лапу, набрал пригоршню воды, попробовал на вкус, выплюнул и уставился на мутанта.
   – Ну и?..
   – Вы должны поднырнуть под скалу. Это единственный выход в джунгли.
   Альвареза икнул.
   – Не понял? Ты хочешь сказать, что для того чтобы выбраться из вашего сарая, мы должны проплыть под водой?
   – Да.
   Орангутанг повернулся к столпившимся за его спиной жителям.
   – Этот парень не понимает. Он определенно ничего не понимает. – И снова к мутанту: – Но мы, жители джунглей, не можем сделать этого!
   – Придется, если не хотите остаться здесь навсегда.
   Мутант занес лапу над водой. Постоял так несколько секунд и сделал шаг. Его тело тут же скрылось, и поток жадно затянул его под нависшие края камней.
   – Я не полезу! – Альвареза заметался по пещере. – Я не хочу умирать. Я молодой, и меня ждет в стае самка, которой я обещал вернуться. У меня куча неоплаченных долгов и вообще…
   Что у Альварезы «вообще», никто так и не узнал, потому что Бобо перехватил его по дороге, сграбастал и легким толчком отправил в воду. Все произошло так быстро, что никто не успел даже шевельнуться.
   – Ты что? Он же утонет. – Ночной Родж задумчиво посмотрел на то место, в котором исчез орангутанг.
   – Не утонет. – Спокойствию медведя, только что своими руками потопившего бедную обезьяну, можно было позавидовать. – Он больше шумел. Во всех джунглях не найти жителя, который бы умел плавать так, как он. Уж поверьте мне на слово. И если он, не приведи к этому джунгли, и в самом деле потонет, то, значит, я просто ошибался.
   – Хороши ошибочки, – проворчал Родж и демонстративно отодвинулся от Бобо. – Но раз так, то теперь твоя очередь. Это справедливо.
   Бобо открыл рот, собираясь возразить, но сказать было нечего, медведь передумал, выдохнул три раза, традиционно сплюнул и, подняв неимоверную кучу брызг, ушел под воду.
   – Теперь я. – Серый странник пощупал лапой воду. – Холодная, зараза. Ладно, не поминайте лихом.
   На каменном берегу остались только пантеры.
   – Ириза? – Староста взглянул на пантеру. Ириза задумчиво почесала лапой за ухом:
   – Знаете, я, наверно, останусь.
   – Что?
   – Лезть в эту жуть мне страсть как не хочется. Мы кошки, а кошки должны бояться воды. Хотите – верьте, хотите – нет. Да и Шейле скучновато будет в этих пещерах. Решено, я остаюсь.
   – Но… – попробовал было возразить Квар, однако старая пантера не дала ему даже слова вымолвить.
   – Никаких «но». Я слишком стара, чтобы испытывать такие стрессы. Вы идите. Только возвращайтесь за нами поскорее. Хорошо, Чокнутый? Ты же не оставишь гнить в пещерах свою приемную мамочку? – Ириза старательно лизнула Мила поперек морды.
   – Какие вопросы!.. Через недельку-другую мы вернемся.
   – Ну и ладно. – Ириза развернулась и, больше не оглядываясь, двинулась обратно, оглашая подземный лабиринт криками, сводящимися к одному – где эти идиотские мутанты.
   Квар толканул Мила плечом.
   – А ведь она права. Не знаю как ты, но я жутко не люблю воду. Ладно бы еще просто поплавать, а тут… нырнуть. Страшно.
   – Помочь?
   Староста воспринял шутку вполне серьезно.
   – Ага. Я досчитаю до трех, а после этого толкни меня. Если я сам не смогу.
   Мил не стал ждать, пока Квар дотянет до трех. По собственному опыту он знал, что такая нерешительность до добра не доводит. Начнет упираться, поцарапает там, покусает тут. А кому это понравится? Квар только хвостом успел взмахнуть. Проводив глазами его тело. Мил минуту постоял над водой, собираясь с мыслями, и сильным прыжком бросил тело в самую середину потока.
   Вода обожгла его, словно он нырнул в чан с кипящей смолой, обволокла его и потянула куда-то в глубину. Мил никогда раньше не задумывался, почему кошки и все семейство кошачьих с таким предубеждением относятся к воде. Только сейчас, оказавшись в этой стихии, он почувствовал, как сознание жалобно затрепыхалось, стиснутое сильными объятиями подземной реки, как легкие, разрываясь на тысячи осколков, требуют хоть глотка воздуха. Скорее инстинктивно, он затрепыхал всеми четырьмя лапами, стараясь подняться наверх. Но течение засасывало его все глубже и глубже, до тех пор, пока мозг не отказался подчиняться. И когда казалось, что ему уже никогда не увидеть солнечного света, течение резко подбросило его тело, ударило обо что-то и с силой выбросило на берег.
   Мил судорожно захрипел свежим воздухом, постепенно приходя в себя. Рядом так же отдувался Квар, чуть в стороне отлеживался Родж, который рассеянно наблюдал за толкающими друг друга Бобо и Альварезой. Последние никак не могли выяснить, кто кому больше обязан.
   Квар пришел в себя раньше Мила, подполз к нему и, прислонившись пастью к самому уху, горячо зашептал:
   – Может, сейчас мутанта кончим? Нам с ним никак нельзя. Пока об этом узнают, мы успеем собрать народ и разделаемся с остальными.
   Мил выплевывал из пасти песчинки песка, внимательно слушал пантеру и никак не мог понять, почему Квар так кровожаден.
   – Рано. Он не мешает нам. И мы не станем лишать его жизни. Пока не будем. Я тоже не слишком хорошо отношусь к Проклятому народу, но пока наши дороги и цели движутся по одному маршруту, даже не напоминай мне об этом. И вообще, с этой минуты я беру руководство операции на себя. Это раз. И потом. Что, если Мурза не соврал относительно джунглей? Как думаешь, они отнесутся к стае сумасшедших жителей, которые таскаются с белой пантерой, утверждая, что он, то есть я, и есть Чокнутый? Да еще вопящих о каких-то там мутантах и Пришельцах?
   Мил сказал это достаточно громко, чтобы остальные жители могли слышать его. Альвареза и Бобо прекратили препираться и с интересом уставились на него. Даже мутант, до этого стоявший неподалеку, приблизился и, склонив морду, уставился на Мила.
   – Кто-то против?
   Собственно, против никого не нашлось. Просто всех удивила перемена, произошедшая с Чокнутым. Твердый голос и уверенность, пренебрежение законами джунглей, когда главенствующая роль в любой ситуации отводится более старшим. Удивительно.
   – Удивительно!
   – Что ты хочешь этим сказать, Альвареза?
   Мил неторопливо подошел к орангутангу, встал на задние лапы, одной передней обхватил его за шею и посмотрел в глаза. Глубокомысленно и внимательно. Именно так он всегда поступал с теми из людей, кто не желал по каким-либо причинам соглашаться с его мнением. И это всегда помогало.
   – Я говорю, – морда Альварезы расплылась широкой улыбкой, – до чего удивительно быстро я признал в тебе вожака.
   Альвареза не лукавил. Как и любой другой житель джунглей, в чьих венах текла кровь многих поколений животных, Альвареза интуитивно подчинялся сильнейшему и более мудрому. А Чокнутый в настоящее время был именно таким – сильнейшим и мудрейшим. И орангутанг мог с уверенностью сказать, что так думали все, кто в настоящее время находился рядом с ними.
   – Пятнадцать минут на перекур и естественные надобности, потом отправляемся.