Костин Сергей. Чокнутый

   Мил мог только безучастно наблюдать, как массивные тела его друзей и спутников протискиваются сквозь беспорядочный огонь бластеров и набрасываются на людей.
   Жителям повезло, что в руках у ребят в сером, прошедших огонь и воду и еще дьявол знает что, были именно тяжелые бластеры. Они весьма эффективны против крупной техники, но никак не предназначены для уничтожения живой силы противника, которую в данном месте представляли жители. Пещерный медведь, обезумевший от вкуса первой крови, со свистом рассекал горячий воздух тяжелыми лапами, раздавая куски смерти налево, направо. Рядом с ним, визжа от ярости, а может быть, и от страха, который гораздо опаснее простой ярости, грыз живое мясо Альвареза. Чуть в стороне, бок о бок, подчиняясь давно выработанной привычке, присущей только жителям, которые провели в джунглях не один год, охотясь и защищаясь, убивали Квар и Родж. Именно убивали, хладнокровно и безжалостно. Ибо не было в джунглях слов жалости. Смерть не терпит этого.
   Мил, который никак не мог выйти из состояния неожиданности и чисто человеческого ужаса от виденного, смотрел, как неторопливой тушей прыгал то к одному солдату, то к другому бледный мутант, одним своим видом разрывая сердца людей.
   В какой-то момент Мил почувствовал острейшее желание присоединиться к кровавому побоищу и только огромным усилием воли подавил в себе это чувство, вспомнив, что те, кого так умело убивали жители, еще совсем недавно были его сородичами. Почему были? Они есть сейчас. И не значит ли это, что он должен как-то воспрепятствовать резне?
   Мил принял решение, прыгнул в самую кучу, в самую тучу поднятой мелкой пыли, собираясь что-то, он еще не знал что, сказать… попробовать… остановить… Но именно в этот момент из джипов застрочили крупнокалиберные пулеметы.
   Давно забытое чувство, когда тяжелый металл вонзается в живую плоть, вернулось к Милу. И перед тем как принять в грудь несколько тяжелых титановых капель, Мил успел подумать о том, что глупо умирать в шкуре пантеры. Хотя, наверное, кровь красиво сморится на его белоснежной шерсти…
 
   Мил очнулся. Красный пожар, бушевавший целую вечность в его голове, погас. Пришло спокойствие и тишина. А вместе с ними вернулось сознание того, что он жив. Боль, легкая и почти ненавязчивая боль тупо напоминала о себе. Но даже это радовало Мила. Приятно и радостно, когда тело, которое приняло несколько титановых пуль, заявляет о себе тихой болью. Значит, не все плохо и он жив.
   Мил приоткрыл глаза и уставился в темноту. Не в ту темноту боли и невидимого огня, в которой он жил неизвестно сколько времени. Темнота была наполнена звуками джунглей. Робкий разговор листьев, размышляющих о предстоящем и прошедшем дне. Далекий крик ночного охотника, скорее всего толстокожей, вечно не чесанной кошки. Чуть позже последний жалобный крик настигнутой и поверженной жертвы. Непонятно кому принадлежащий. Крик смерти в джунглях у всех одинаков. Вот еще. Словно где-то далеко-далеко произошел горный обвал. Скорее всего Большая река решила выбрать себе новое русло. Звуки, звуки… Мир, полный звуков. А среди них, чуть в стороне от того места, где лежал он. Мил, бывший офицер полиции, а ныне черт знает кто, переговариваются Ночной Родж и Квар.
   Мил осторожно приподнял голову и прислушался. И хотя голова его мгновенно наполнилась звонкими толчками застоявшейся крови, он разобрал слова. Говорил Родж:
   – Джунгли встревожены, словно перед большой засухой. Тот небольшой отряд, что я послал на разведку, был моментально атакован жителями. Еле лапы унесли.
   – Значит, они не успели предупредить мою стаю?
   – Нет. Маленькие Но Злобные Кошки сдержали слово. Всюду засады. Словно вернулось время, когда все джунгли объявили большую охоту на серых странников. Может быть, Альвареза?
   – Если джунгли поднялись, то орангутангам пришлось туго. Альвареза и Бобо ушли три дня назад, и от них никаких вестей. Словно в Северный водопад канули.
   Жители замолчали.
   Мил уже понял, что в джунглях, до этого дня спокойных и предсказуемых, произошло нечто странное и необъяснимое. Квар говорил, что никто в джунглях не станет слушать Маленьких Но Злобных Кошек. Мало кто в джунглях любил эту стаю. Но, так или иначе, это произошло. Они сумели поднять джунгли, и теперь только звезда, дающая планете тепло и свет, знает, что будет с теми, на кого объявлена охота.
   Мил попытался подняться на ноги. Неблагодарное это занятие – подниматься на ноги после ранения, если ты пантера. Шатает во все стороны, словно после бурно проведенной ночи где-нибудь в королевских игорных домах.
   Он постоял несколько минут, привыкая к гулу в голове, затем, осторожно переставляя почему-то тяжелые лапы, двинулся в сторону Квара и Роджа.
   Они лежали у небольшого, обросшего плющом камня, спинами к подходившей белой пантере. И хотя Мил подходил с подветренной стороны, они почти одновременно вскочили на лапы и развернулись в сторону шума, доносившегося из-под лап белой пантеры.
   – Наверное, я никогда не научусь подбираться тихо. – Мил, не здороваясь, опустился рядом с жителями и опустил морду на лапы.
   – Пантерам не нужна тишина. – Квар внимательно принюхался, словно не доверяя глазам, и теперь, уже спокойно, примостился рядом.
   Несколько минут никто ничего не говорил. В джунглях не принято начинать разговор сразу. В джунглях не принято торопиться.
   Родж и Квар переглянулись.
   – Что, ну?
   Мил вздохнул. Иногда жители просто выводили его из себя. Неужели непонятно, что ему, провалявшемуся в забытьи, интересно, чем закончилась та встреча у города.
   – Что там произошло. У города.
   Квар приподнялся, старательно почесал лапой бок, сладко зевнул.
   – А что произошло? Мы их всех того… да, Родж?
   Родж согласно кивнул.
   Мил прекрасно понимал, что значит «того», но слишком невероятно было то, что небольшая кучка жителей смогла… решить конфликт в свою пользу. И он захотел подробности.
   – Слушай, Квар, я, конечно, уважаю вас обоих, но нельзя ли поподробнее.
   – Можно и поподробнее, – тут же согласился староста, – чего не поподробнее. Пришельцы глупы и их палки, которые выплевывали невидимую смерть, тоже. Они поубивали себя сами. А тех, кто остался, значит, мы.
   – Но это же… – Мил даже не знал, что сказать. Убили людей, его сородичей, и он должен был кричать, ругаться. Но Мил понимал, что все было в пределах самообороны. И любой планетный суд, тщательно рассмотрев обстоятельства, не смог бы обвинить жителей в преднамеренном убийстве.
   – Никто не виноват в случившемся, – заговорил Родж. – Мы пришли с миром. А Пришельцы не сдержались. Или ты, белая пантера, считаешь, что было бы лучше, если смерть нашла бы нас?
   Мил промолчал. Он устал. Он не хотел ничего говорить. И он не хотел, чтобы там у города произошла стычка. Что-то пошло не так.
   – А потом мы вытащили тебя из-под обломков летающей птицы Пришельцев и оттащили в джунгли. Тебя слегка зацепило, но ничего страшного. Эти две недели…
   – Две недели? – Мил не поверил. Две недели он провалялся в беспамятстве и ничего не делал. Две недели, в течение которых в джунглях творится бог знает что. А что говорить о городе?
   – Ну да, две недели, – повторил Родж. – И ты, наверно, хочешь знать, что произошло за это время?
   – Кое-что я слышал. Джунгли беспокойны и, если я правильно понял, они объявили охоту на нас.
   – Да. Маленькие Но Злобные Кошки постарались на славу. Сейчас мы на окраине. Соваться в глубь джунглей небезопасно. Оторвут голову, будь ты хоть трижды пантерой или серым странником.
   – И что теперь?
   Квар и Родж одновременно пожали плечами. Довольно комичное зрелище – животные, пожимающие плечами.
   – Война.
   – Война?
   Последний раз Мил слышал это слово на заре своей службы в космической полиции, когда одна из дальних колоний восстала против Содружества. Но та война была далекой и недолгой. Содружество с отступниками поступало гуманно. Пара крейсеров, два-три залпа – и нет планеты. Ни в космосе, ни на картах. Только один маяк, предупреждающий пролетающие корабли о том, что квадрат на карантине.
   И теперь война, которая пришла в джунгли. И в которой оказался завязан он, Мил.
   – Мы попробуем собрать всех наших сторонников. Тех, кто верит нам. Тех, кто не верит Маленьким Но Злобным Кошкам. Таких немного, но они есть. И только тогда, когда соберутся все, мы ударим по джунглям. Потом, если выживем, мутанты. А уж потом и Пришельцы.
   Глупцы. Какие они глупцы. Мил прикрыл глаза. Он не хотел, чтобы жители увидели в них эту мысль. Мил понимал, что они ничего не смогут сделать. Джунгли – куда ни шло. Может быть, мутанты. Но уничтожить город?
   – Что-нибудь известно о Пришельцах?
   – Нет. Мы вообще ничего не знаем. Может быть, когда вернутся Альвареза и Бобо…
   – А мутант? Вы ни слова не сказали о мутанте? Где он?
   Мил даже не ожидал, что его вопрос вызовет такую бурную реакцию со стороны жителей. Они принялись ругаться так, словно в их жизни произошла самая большая несправедливость:
   – Этот стервец… этот негодяй… Мы решили оставить его в живых. Он славно сражался там, у города, и мы подумали, что мутант не так уж и плох. А этот негодяй смылся, едва узнал о наших дальнейших планах. И теперь…
   Квар мог бы не продолжать. Мил и так все понял. Там, у мутантов, оставались Шейла и Ириза. И теперь им придется несладко.
   Мил пристально взглянул на пантеру. Даже сквозь злость он видел, как непривычно напряжен Квар.
   – Мы можем что-нибудь сделать?
   – Что? – Седая пантера успокоилась так же быстро, как позволила злости взять над собой вверх. – Мутант сбежал неделю назад, и теперь поздно дергаться. Мы переменили место лагеря, вот и все, что мы могли сделать. А сейчас… сейчас мы можем только ждать.
   Невеселые новости. Джунгли против них. Пришельцы против них. Мутанты против них. Вся планета против них. И у всех есть козыри. У всех, но только не у восставших жителей. Джунгли многочисленны. У мутантов заложники. А Пришельцы… Мил даже поежился, подумав о Пришельцах. Если в городе сидят не дураки, то они давно уже вызвали поддержку. Директива номер одиннадцать общего свода правил поведения колонизаторов. При любых агрессивных проявлениях, связанных с колонизацией новой планеты, вызываются силы быстрого усмирения. А это несколько космических катеров с вооруженным до зубов десантом. С этими ребятками шутки плохи. Они и не такие жизнерадостные планеты к рукам прибирали. Псы.
   – Ты бы дырки свои зализал, – буднично посоветовал Квар, словно и не было только что разговора о Шейле и Иризе.
   Мил скривил морду, что в его понимании говорило о том, что он принял совет.
   Сутки пролетели незаметно. Под вечер Родж ушел на старое место сбора и вернулся только утром. Ни Альварезы со своим племенем. Ни Бобо с медведями.
   – Нет никого, – буркнул он и тут же заснул, завалившись в густую траву трилистника.
   Квар в это время старательно выковыривал засохшие сгустки крови из шерсти Мила.
   – Негоже по джунглям прыгать пятнистым, словно попугай. Белый – куда ни шло. А пятнистый…
   – А они от нас не отрекутся?
   Вопрос Чокнутого не был для пантеры неожиданным. Он и сам иногда раздумывал над этим, размышляя о племени медведей и орангутангов. Но после долгих размышлений пришел к выводу, что и племя Альварезы, и племя медведей надежны. А посему отвечать на вопрос Чокнутого не счел нужным.
   Мил и не настаивал на ответе. За то короткое время, которое он пожил в джунглях, Мил понял, что предательство несвойственно жителям. Если друг, то до конца. Если враг, то… тоже до самой последней капли крови.
   – Эх, напиться бы сейчас, – мечтательно произнес он, параллельно разминая ту часть тела, которая ранее носила имя задницы, а теперь черт знает какое имя.
   – Напиться?
   В течение пяти минут Мил старательно объяснял, что такое «напиться» и как это иногда бывает здорово.
   – Особенно после драки или ранения, – закончил он, с сожалением глядя на старую пантеру, которая в своей жизни ни разу не испытывала этого неповторимого чувства.
   – Да без проблем, – ответил неожиданно Квар и махнул мордой в сторону близлежащего кустарника. – Видишь ягоды? Да не те, что красные. Зеленые, гроздьями висят. Пару веток объешь – и в норме. Только смотри не переусердствуй.
   Мил не поверил. Он ни разу не видел, чтобы кто-то в джунглях ел эти ягоды. Но если старый Квар говорит, почему бы не попробовать. Он несколько неуклюже пригнул ветку к земле и, неудобно загибая голову, принялся объедать ягоды. На вкус они напоминали туалетную бумагу.
   Через полчаса, когда стая пантер, уставшая от долгой дороги, вышла на поляну, ее глазам представилась необычная картина.
   Взмыленный Квар и ругающийся во весь лексикон Родж безуспешно носились по кустам за странно вихляющейся белой пантерой, которая истошными воплями сотрясала всю округу. Крик души альбиноса сводился к следующему:
   – Я им все глаза, засранцам, повыцарапаю! Не держите меня, родственников ваших!.. Свободу не заставите молчать! Смерть предателям джунглей!
   Все эти возгласы перемежались отборным межгалактическим матом. Изредка песнями. Похабными и вполне патриотическими.
   С помощью подоспевших пантер Чокнутого быстро окружили, повалили на траву и кое-как связали лапы лианами. А так как он продолжал, уже будучи связанным, глупо хихикать и произносить непристойности в адрес отдельных жителей джунглей, ему пришлось забить пасть плодом кокура. После чего Чокнутый успокоился и сладко захрапел. На что некоторые не избалованные храпом пантеры сказали, что уж лучше бы орал похабные песни. Все веселей.
   Так или иначе, инцидент был исчерпан. И пока Чокнутый видел одному ему известные сны, Квар производил подсчет сил и выяснение настроений в джунглях.
   – Ну что? – Родж терпеливо подождал, пока седая пантера закончит со своими соплеменниками, отдаст приказы и освободится. – Какие новости?
   Квар несколько секунд молчал.
   – Ты знаешь, дружище. – Он внимательно посмотрел серому страннику в глаза. – Я должен поблагодарить тебя.
   – За что? – Последний раз волка благодарила больная лань, которую он повстречал в джунглях и оставил в живых. Только потому, что был сыт.
   – Странное дело, дружище. – Пантера улыбнулась, немного сконфуженно и смущаясь. – Я думал, что становлюсь стар. Думал, еще год-другой, если не раньше, и стая отправит меня в темные пещеры, на заслуженный отдых. Но вот я повстречался с тобой, с твоими серыми странниками, ввязался в вашу идиотскую, по правде сказать, затею и чувствую, что снова молодею. Я чувствую запах большой крови. Знай, серый странник: даже если умрет каждый из нас, даже если смерть уже нашла мою девочку и старую Иризу, знай, я с тобой до конца. Может быть, это моя последняя охота.
   Родж коротко кивнул. Он ничего не мог сказать старой пантере. Он и сам видел немало смен года, и слова Квара были понятны ему. Благодарить? Зачем? За то время, которое они пробыли вместе, серый странник и пантера сблизились. И не из-за общего дела. Они ведь и правда – почти старики. И это действительно их последняя охота.
   – Ладно, старик. – В знак понимания Родж слегка коснулся шкуры Квара. – Прочь ностальгию. Мы еще слишком молоды, чтобы предаваться грустным мыслям. Что у тебя?
   – Пятнадцать сейчас и еще сорок через четыре дня. Большинство – ветераны, и совсем немного тех, кто повзрослел этой весной.
   – Неплохо, неплохо. Что слышно в джунглях?
   – Джунгли поют.
   – Что???
   – Ну, это так у нас, у пантер, так говорят, когда кто-то не в себе.
   – Странные вы, пантеры. А теперь более подробно и без всяких там…
   – Все выглядело примерно так. После известных тебе событий у города в каждом селении, в каждой деревне появились Маленькие Но Злобные Кошки. И, как ты догадываешься, они рассказали о нас массу неприятных вещей. Нет-нет! Чокнутого, с его белой шкурой, они припасли напоследок. Знаешь, что они кричат? Джунгли! Вы слышали новость? Белая пантера сводит с ума тех, кто с ней заговорит. Белая пантера послана Пришельцами, чтобы уничтожить джунгли. Белая пантера то… Белая пантера се…
   – А о нас?
   – А мы продались темным мыслям и заключили договор с Чокнутой. То есть с белой пантерой. Ты меня понимаешь?
   – А как же мутанты?
   – О них никто не слышал. Но в том, что пара деревень вырезаны полностью, обвиняют серых странников и нас.
   – Пришельцы?
   – А вот здесь нечто интересное. Кое-кто в джунглях видел, как в сторону города пролетела странная огромная птица. Черная и шумная. Что бы это значило?
   – Дождемся, пока этот бедолага придет в себя. Чокнутый многое знает. Кстати, у меня есть одна мысль. Ты не против, если мы пройдемся вдоль озера?
   Квар и Родж, эти два жителя бескрайних джунглей, жители планеты, которая согревалась светом звезды, уходили к озеру. Шли рядом двое непримиримых врагов, которых судьба свела вместе и которые, пересилив природную неприязнь друг к другу, шли теперь рядом по одной тропинке. Может быть, их жизнь катилась к закату. Но идея, что витала в их умах, давала им силы. Идея, которая спасала джунгли. О чем говорили они? Никто не слышал. Но тот, кто мог видеть две темные фигуры, мягко скользящие среди зелени деревьев, мог с уверенностью сказать – сейчас там решается судьба планеты.
   Мил проснулся от того, что рядом кто-то сидел и нудно пел. Мил, не открывая глаз, вслушался в слова. Сначала слова, а потом манера исполнения. Последняя оставляла желать лучшего. Одна тягучая, надсадная нота.
   – Я сегодня съел один банан. Я сегодня съел два банана. Я сегодня съел три банана…
   Когда счет съеденных бананов перевалил за полусотню, Милу надоело слушать, и он открыл глаза. Искусство должно приносить прежде всего радость. А его Мил, слушавший надрывающее душу пение, почему-то не испытывал.
   Как и предполагалось, пением развлекался Альвареза. Однако его искусство трудно было назвать чистым. Орангутанг был обложен спелыми бананами, которые и поглощал по мере пения.
   – Ты потом животом не будешь маяться?
   Сказать, что Альвареза обрадовался, значит сказать неправду. Орангутанг исподлобья взглянул на вставшую белую пантеру, сердито насупил брови и продолжал зудеть.
   Мил слегка смешался. Он давно не видел обезьяну и никак не мог понять, чем мог обидеть ее. Объяснение пришло быстро. Альвареза зло отпихнул бананы, схватил Мила за предполагаемые грудки и заорал, брызжа слюной:
   – Ты, белая дефективная пантера! Я всю жизнь мечтал найти такое существо в джунглях, с которым смогу исполнить свое самое заветное желание. И когда казалось, что я нашел его – тебя, тебя, альбинос разнесчастный, ты предал меня. Предал, словно последний продажный шимпанзе!
   Мил осторожно оторвал лапы Альварезы от своей шеи. Немного отстранился, чтобы банановые куски не летели прямо в морду, и только тогда поинтересовался:
   – И что я сделал такого, что обидело тебя, мой друг?
   Вместо ответа Альвареза смахнул скупую самцовую слезу с обросших шерстью щек.
   – Ты не понимаешь. Ты меня не понимаешь, Чокнутый. Я всю жизнь хотел с кем-нибудь на пару нажраться этих идиотских ягод. И что же? Я появляюсь, и меня встречает известие, что белая пантера валяется вдрабадан. Без меня. Чокнутый, ты убил мою мечту.
   Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, но, на счастье Мила, послышался шум приближения большого отряда. Мил выполз из-за кустов и обомлел. Когда он приступал к единоличному алкогольному отравлению, в лагере находились только серый странник и староста. А теперь… У самого озера, среди пальм, расположились орангутанги. Они быстро поглощали плоды, разбрасывая вокруг себя кожуру, чем вызывали негодование забредших в эту зону пантер. То и дело раздавались глухие удары падающих тел, сопровождаемые незлобным смехом обезьян и ругательством самих пантер.
   Стая черных кошек расположилась в высокой траве и чуть дальше, в тени больших деревьев. Несколько пантер возвращались с охоты, таща на себе туши оленей.
   – Они тут всю живность порежут. – Стоящий за спиной Альвареза уже забыл свои обиды и теперь помогал Милу осмыслить увиденное. – Старик Квар говорит, что здесь около пятидесяти пантер. Ты представляешь, сколько они жрут?
   – А твоих? – поинтересовался Мил. Он не стал говорить орангутангу, что его ребята едят не меньше.
   – Моя стая, – стал загибать пальцы Альвареза, – стая племянника с маленького водопада. И еще троюродный брат из западных лесов. Около сотни. Неплохо, да? А Бобо и его бандиты только что подошли. Их отправили за скалу. Сколько – не знаю, но у меня такое впечатление, что этот лохматый пройдоха собрал самую крутую банду в джунглях.
   – М-да, – только и смог сказать Мил.
   Когда шел разговор о войне, он даже не подумал, что она может быть такой масштабной. Ну там пара десятков жителей против десятка других жителей. Одна-две стычки без кровопролития и смерти, и все. Но если все эти животные собрались здесь, то будет много крови.
   – Ты бы пасть запахнул, – посоветовал ему Альвареза. – Нехорошо как-то виновнику торжества с пастью растопыренной ходить. Да и пора уже. Ждут нас.
   – Кто ждет? – Мил все же закрыл пасть.
   – Совет объединенных стай.
   Мил выдавил только «ну-ну» и последовал за Альварезой. Они двигались мимо пантер, которые при их приближении вскакивали и низко склоняли головы, пряча любопытные взгляды. То же самое повторилось и с орангутангами. Они соскочили с деревьев и стояли смирно, преданно тараща глаза.
   – Чего это они? – шепнул Мил Альварезе.
   Тот отмахнулся. Сам узнаешь. Потом.
   Мил, то и дело оглядываясь по сторонам, иногда спотыкаясь, шел за Альварезой и размышлял над странным поведением жителей. Это не только любопытство. Они все, несомненно, предупреждены, что встретят альбиноса. Но что не злоба и не проявление неприязни. Это бы Мил уловил сразу. Но что?
   Решение загадки пришлось оставить на потом, так как они прибыли на место.
   Очевидно, что это место образовалось в результате вулканической деятельности. Приличных размеров каменное пятно среди густой зелени джунглей. Проход в него охраняли два орангутанга. Они предупредительно раздвинули свисающие лианы, открывая дорогу. В самом центре каменной площадки, на грубых подстилках из шкур убитых животных сидели те, кто собрал жителей в этом месте. Седой Квар, староста селения черных пантер. Бобо, вожак отряда пещерных медведей. Ночной Родж, вожак серых странников. Альвареза, быстро занявший место в этом круге, предводитель племени орангутангов.
   Мил знал, как себя вести, когда все эти жители были его спутниками, а теперь, когда они стали вожаками стай, он растерялся. Но в его крови текла кровь человека, которого было нелегко смутить.
   – Вы меня ждали?
   Жители поднялись на лапы. Они молча смотрели на того, ради которого собрались этим жарким утром.
   – Присаживайся. – Квар кивнул на свободное место. Мил не спеша разместился на нескольких шкурах. Жители не садились.
   – Вы чего? – недоуменно спросил он. – Почему вы стоите, словно баобабы? И может быть, мне объяснят, что происходит? Так сказать, введут в курс дела.
   Ответил опять Квар. Видимо, ему доверили вступительное слово.
   – Чокнутый! Мы тут посовещались и пришли к единственно верному решению. Причем единогласно. Грядет война, и нам нужен кто-то, чтобы возглавить нашу армию. Слишком многое поставлено на карту. Слишком многое. Нам необходим вожак, который умеет воевать. Подожди. Я еще не все сказал. Мы не только держали совет, но и говорили со своими сородичами. Все нас поддерживают. Мы хотим, чтобы нашу армию возглавил ты.
   Жители молча ждали, что скажет Чокнутый, каждый из них понимал, что он может отказаться. Слишком тяжела ноша. Никто из них по отдельности не посмел бы взять на себя эту задачу. Они умели только охотиться и убивать, но они не умели воевать. Им нужен был Чокнутый. С его умением трезво мыслить. С его богатым жизненным опытом. И в конце концов, он единственный среди них, кто был солдатом. И единственный, кто устраивал всех. И пантер, и волков, и обезьян, и медведей.
   – Что молчишь, Чокнутый? – Серый странник выступил чуть вперед. – Мы собрали для тебя огромную армию. Серые странники уже на подходе. И мы все пойдем за тобой до конца. Мы приняли решение, теперь слово только за тобой. Ты можешь отказаться, но тогда окажется, что все было зря. Зря мы сорвали с места тех, кто верит нам и тебе. Зря погибла твоя приемная мать Ириза. И зря погибла Шейла. Ты нужен нам. Ты нужен нашей планете и джунглям.
   Мил покачал головой. Скорее всего он умрет своей естественной смертью. Или его пристрелят, или растерзают. Что за жизнь! Но они правы. Они просто охотники. Сильные, ловкие, но только охотники. Если эту армию не уничтожат джунгли, то растерзают мутанты. А еще есть Пришельцы, которые знают, что делать с непокорной планетой.