Страница:
– Ну пантера… Ну насмешил… Давненько я так…
– Да хорош ржать-то. – Мил, как, впрочем, и все остальные жители, не понимал причины смеха.
– Ты за кого нас принимаешь? Съесть? Да мы в жизни мяса в рот не брали.
– Тогда совсем непонятно, какого…
– Мы вас в зоопарк отправим.
Мил ожидал услышать все что угодно – но такое?!
– В зоопарк?
– Ну. Все чин по чину. Для каждого отдельное помещение, питание подобающее и все остальное необходимое для нормального развития. Правда, нам все не нужны. Бледного, который с вами, скорее всего умертвим. Чтоб не мучился. У нас этих тварей и так полно. Лохматого тоже. Парочка уже имеется. Не такие упитанные, но пока сойдет. А вот ты нам очень даже интересен. Шкура у тебя дюже любопытная. Так что спускайтесь.
– Все слышали? – Мил бросил вопрос в темноту, туда, где посапывали жители.
– Слышали, – отозвался за всех Бобо, которого несколько обидело пренебрежение его персоной.
– А ты слышал, Мистер?
Мутант завозился на своем месте, но ничего не ответил. Что ему говорить? Ненужный экземпляр, и все тут. Мил снова обратился к крысе:
– И много у вас этих… экземпляров?
– Да не волнуйтесь вы! У нас накоплен богатый опыт содержания вам подобных. Когда нужно – помывка. Когда требуется – случка. Все путем.
– Звери вы, – только и смог сказать Мил. Развернулся, улегся поудобнее и, больше не обращая ни на что внимания, прикрыл нос хвостом и закрыл глаза. Заснул он почти мгновенно. Пришедший день был слишком напряженным, к тому же его сознание еще не полностью освоилось с новой для него ролью. Странным оказался этот мир. Чудным. Живет человек, честно выполняет работу. И вдруг вспышка, обвал и извержение. Все меняется. И тело, и душа. И как жить дальше, никто не знает.
Мил заснул. Ему не снился родной дом. Его у него не было. Ему не снились друзья. Полицейский не должен иметь друзей. Ему ничего не снилось. Словно один в пустой темной комнате. В забытьи.
Разбудили его легкие толчки в бок. Мил приоткрыл глаза, хотел потянуться, но вспомнил, где находится, передумал. Не дай бог кого-то ненароком спихнуть вниз.
– Чокнутый. Ты бы взглянул, что творится. – Квар продолжал старательно толкать Мила, всматриваясь куда-то вниз.
Мил не стал напоминать, что ему не слишком нравится, когда его называют Чокнутым. Не время. Приподнялся и окинул взглядом пространство.
Джунгли, если можно назвать старое кладбище джунглями, уже проснулись. Легкий, чуть заметный туман струился над землей, цепляясь за кости и сопротивляясь легкому поднявшемуся ветру. Звезда, дающая планете тепло и свет, еще не показала лик, но возвестила о скором своем появлении огромным белым нимбом на горизонте.
– Ну, что случилось?
Мил не ждал ответа. Спросил просто так, ради приличия, как бы здороваясь со всеми. Он и сам все прекрасно видел.
Мутант оказался прав. Посмотреть было на что. У подножия камня, окружив его со всех сторон, расположилась огромная армия крыс. Все они, словно застывшие мумии, сидели на задних лапах, подтянув передние к шее, и пристально, не отрываясь, смотрели на тех, кто находился на камне.
– Привет всем. – Мил помахал лапой. – Где тот крыс, с которым я вчера общался?
– Да здесь я, милый. – Крыс с обгрызенным хвостом вскинул лапу и приветственно замахал ею в ответ. – Ну что, проснулись все?
– Ну, предположим, проснулись, – ответил Мил.
– Тогда не соблаговолите ли спуститься?
Мил, осторожно покусывая губу, обдумывал ситуацию. О бегстве не могло быть и речи. Судя по тому, с какой скоростью могли двигаться крысы в джунглях, на открытом пространстве не уйти. Добавить к этому их огромное количество, когда им ничего не стоит наброситься на любого из жителей и завалить его словно барана. Но выход должен быть. Все что угодно, но только не в зоопарк. Он, Мил, еще недостаточно побыл в шкуре пантеры, чтобы очутиться в клетке.
– А если мы не согласимся? – спросил он. – Останемся здесь. Умрем, но не сдадимся?
– Нам бы не хотелось прибегать к крайним мерам, – Х заявил крыс. – Но если вы будете настаивать, мы отойдем от наших общественных принципов И будем вынуждены применить более радикальные способы уговоров.
– Вы там внизу подождите, я сейчас еще разок посоветуюсь с друзьями.
Мил развернулся к жителям.
– А пускай идут на крайние меры, – тут же заявил Родж, которому вся эта история уже настолько опротивела, что ему хотелось просто выть.
– Хуже не будет, – согласился с ним Квар.
– Меня они все равно прикончат, – вздохнул Бобо.
– А я могу еще дня три без еды продержаться, – влез Альвареза, которого, в общем, никто ни о чем не спрашивал.
Выслушав всех, Мил молча кивнул в сторону мутанта, который, отвернувшись, сидел на краю, свесив ноги и втянув голову в плечи.
Родж вздохнул:
– В одну историю попали, черт с ним.
– Мистер. – Мил дотронулся до плеча мутанта. – Ты еще в деле, так что повернись к нам передом, а к крысам всеми остальными местами. Мы тут решили еще денька три перекантоваться. Что скажешь?
Не сказать, чтобы мутант слишком открыто показывал, что доволен, оставшись в деле, но по мутантам вообще трудно сказать, что у них на морде написано.
– Ладно. – Мил поспешил закончить общественный опрос. – Единогласным решением ждем еще три дня. Но при первой же возможности попытаемся смыться. На этом внеочередное собрание, посвященное торжественной встрече с инопланетным разумом, считаю закрытым. Эй! Крысы! Где там ваш полномочный представитель? Который на огрызок похож. А то у вас все рожи на одну морду.
Огрызок, как успел его окрестить Мил, задрал морду:
– Что решила белая пантера?
– Белая пантера. – Мил широко улыбнулся, обнажая ряды белоснежных клыков. – Белая пантера посовещалась с друзьями и решила, что для нашего пошатнувшегося здоровья несколько дней отдыха на воздухе не помешает. Мы еще маленько побудем здесь.
Мил никогда не видел, как сердятся крысы. Те единичные представители этого племени, изредка встречавшиеся Милу как человеку, всегда старательно избегали прямых контактов. Быстрый топот коротеньких ног и… никого нет. Здесь же все совершенно по-другому. Крысы словно взорвались. Заорали одновременно благим матом, требуя немедленной расправы над несговорчивыми жителями джунглей, а в первую очередь с дерзкой белой пантерой. Слышались даже отдельные выкрики, призывающие содрать с наглого животного шкуру и сделать из него чучело.
Огрызок с большим трудом утихомирил толпу, потом взобрался на спины двух других крыс и, отчаянно жестикулируя, обратился с воззванием к народу. Суть его заключалась в не слишком правильном понимании происходящего момента. В частности, упоминались великие цели построения развитого крысиного общества, недопустимости смешивания кровей и дисбаланса производственных накоплений. В общем, Мил ни черта не понял из того, что сказал Огрызок. Единственное, что он почерпнул для себя, это то, что в самом конце своей красочной речи Огрызок обратился с воззванием:
– А посему я призываю вас пасть на колени и обратиться к небесам, чтобы они вызвали из глубины земли Того Кто Живет В Могилах.
– Ну вот и началось. – Мутант пахнул по ноздрям Мила вонючим воздухом, но Мил не обратил на это внимания. За последние сутки он даже привык к этому терпкому запаху. Мутант не виноват, что воняет, словно необработанная космическая помойка. – Сейчас начнется самое интересное.
– А что начнется? – поинтересовался Мил.
– Те, кто хоть раз видел Того Кто Живет В Могилах, – конченые существа. Лично я только слышал, но не видел. Говорят, не слишком приятная тварь.
– А сам-то, – буркнул Мил. – Что это у вас, только разговоры да разговоры. Никто ничего не видел. Никто не слышал. Никакого порядка в джунглях.
Между тем на могилах разворачивалось прелюбопытное действо. Несколько десятков крыс окружили небольшой холмик, усыпанный костями, и принялись носиться вокруг него со страшным топотом, перемешивая галоп невообразимыми криками, суть которых сводилась к тому, чтобы вызвать неизвестное нечто, живущее в могиле. Некоторое время абсолютно ничего не происходило, но вскоре Мил заметил, как бугорок, а точнее сказать, просто прыщик на земле зашевелился. Крысы враз замерли на месте, упали на колени и принялись постукивать по костям передними лапами.
Минут пять бугор просто переваривался в собственном соку, скрип крыс с каждой секундой становился все громче и громче, когда вдруг в один, известный только Стражам могил момент все они разом отпрянули от лопнувшего бугорка, и на свет появился Тот Кто Живет В Могилах.
Мил всегда считал себя хладнокровным человеком и надеялся, что данное свойство передалось и в тело животного, Но то, что он увидел, повергло его в шок. Нет, Мил не испытал страха. Он почувствовал, как где-то внутри него зарождается чувство, похожее на вырывающиеся из толщи воды пузыри воздуха. Это была самая обыкновенная икота.
Никогда еще Мил не икал так искренне, от души. Может быть, события последних дней выплеснулись наружу, может быть, действительно было отчего поикать, но только остальные жители, с ужасом взирающие на появившееся чудовище, никак не могли взять в толк – отчего?
– Это же просто мышь! – Мил с трудом унял «ик», который, как он справедливо заметил, чем дольше, тем больше становился похожим на идиотский. – Самая обыкновенная лесная мышь, которая лопает кузнечиков и травку. И самое худшее, что она сможет с нами сделать, так это пописать на камень.
Но очевидно, слова бывшего полицейского не слишком убедили остальных. Таковы правила в джунглях. Если один говорит, что то, что он видит перед собой, чудовищно и неприятно, то остальные поверят в это на девяносто девять процентов. Красота в джунглях – понятие растяжимое.
– На твоем месте я не слишком бы радовался. – Квар, не отрывая глаз, наблюдал за происходящим внизу. – Ты забываешь, что все, что делается в джунглях, делается не просто так. Если Стражи могил вызвали Того Кто Живет В Могилах, значит, в этом кроется непостижимая нам тайна. В конце концов, весь этот концерт затеян только ради тебя одного.
Мил мог бы поспорить с Кваром, но посчитал за лучшее улечься как можно более удобно и, дожидаясь звезды, которая дает тепло и свет, посмотреть за тем, что же будут делать крысы с Тем, Кто Живет В Могилах.
Если кто-то среди старых костей и воспринимал реальность происходящего, то только не сама мышь. Она протирала заспанные глаза, пятилась назад в свою уютную пещеру, не желая разгуливать по открытому пространству. Но крысы настойчиво носами двигали ее поближе к камню. Вскоре они остановились, окружая беднягу плотным широким кольцом. Пленник некоторое время метался по кругу, пытаясь пробиться сквозь плотный строй, но везде получал осторожные, но достаточно настойчивые тычки. Минут через пять он, сжавшись в комок, замер на месте.
Пока внизу ничего интересного не происходило. Мил пихнул мутанта, который без зазрения совести примостился рядом.
– Одно из двух. Или бедолагу мышь принесут в жертву, или ты ни хрена не знаешь о Стражах могил.
– Еще не вечер, – сдержанно ответил мутант, не отрываясь от событий.
– Красиво говоришь. Мистер. – В последнее время Мил относился к мутанту с гораздо большей терпимостью, нежели несколько часов назад. Да и остальные жители как-то незаметно для себя свыклись с присутствием в их небольшой стае мутанта и относились к этому как к должному. Звери, что с них возьмешь!
Крысы внизу снова зашумели, и Мил поспешил перевести глаза.
Звезда, дающая джунглям тепло и свет, уже заняла свое достойное место на дневном небосводе, так что жители и Мил смогли рассмотреть все творившееся внизу в полной красе и со всеми подробностями.
Круг крыс, окружавших мышь, отступил шагов на десять, замер и сквозь него к невольнику прошествовали двое. Одного из них Мил узнал сразу. Старый знакомый – Огрызок. Рядом с ним довольно упитанная крыса. С трясущимися лапами. Подойдя к мыши, Огрызок что-то тихо нашептал ему на ухо. Показал лапой на камень, на котором восседали жители, и резко щелкнул обрубком хвоста по испуганному носу мыши. Некоторое время пленник находился как будто в заторможенном состоянии, затем раскрыл маленькую пасть и распахнул ее настолько широко, что наблюдавший за этим Мил чуть было сам не поперхнулся. Но на этом мышь не остановилась. Она продолжала распахивать рот до тех пор, пока он не превысил размерами ее саму. После того как Огрызок лично зафиксировал размеры рта, он щелкнул во второй раз и стоящая рядом крыса, покачиваясь, словно после изрядной попойки, отправилась прямиком в распахнутый рот того, кто жил в могилах.
За спиной у Мила кого-то нещадно рвало. Да и ему самому было не по себе. Он, морщась, наблюдал, как толстая крыса, упираясь задними лапами, запихнулась сама в желудок мыши, которая раздулась ровно в два раза от своего прежнего размера.
Огрызок щелкнул хвостом, рот мыши захлопнулся, и наступил небольшой перерыв в истязании и в тишине. Наполненная живой пищей мышь некоторое время валялась без движения, затем как-то странно задергала лапками, подскочила на месте и выросла.
Мил мог бы поклясться чем угодно, что он, пристально наблюдавший за мышью, даже не моргнул глазом. Превращение произошло слишком стремительно, чтобы быть замеченным.
Между тем к увеличенной мыши следовала следующая упитанная крыса. Все повторилось в той же последовательности. Огрызок щелкнул хвостом, пасть распахнулась и очередная живая порция исчезла в желудке. Хлопок, и мышь снова увеличилась в размере. Теперь она уже ничуть не напоминала миролюбивое создание, которым было с самого начала. Даже с камня было видно, как стали наливаться кровью глаза крысоеда, как почернела его шкурка. Даже мордочка из умильно беззащитной превратилась в кровожадную морду ненасытного монстра. А крысы выстроились в одну длинную ленту и самостоятельно забегали в открытую пасть мыши. Огрызок уже не щелкал хвостом, а предусмотрительно ретировался на безопасное расстояние.
Через полчаса мышь превратилась в чудовище, только отдаленно напоминающее прежнее существо. Размером с хорошего поросенка, с обагренной кровью мордой, оно само, не дожидаясь, пока очередная невинная жертва соизволит проследовать по установленному маршруту, хватала внеочередников и отправляла их в пасть.
– У него хороший аппетит, и крыс слишком много. – За спиной Мила склонился мутант. Голос его был бесцветен, но Мил уловил в нем хорошо скрытое беспокойство.
Мил прекрасно понимал, что мутант имеет в виду. Если дело пойдет так и дальше, то часа через два, если, конечно, крысы не одумаются, новоявленное существо превратится в столь огромное создание, что спокойно сможет достать тех, кто сидит рядом с ним на камне. И судя по тому, с какой скоростью у бывшей мыши отрастают передние зубы и когти, ничего хорошего предстоящая встреча принести не сможет.
Крысы, представляющие собой питательную среду для нового монстра, уже выстроились в шеренгу по четыре и тупо маршировали, упрямо двигаясь прямиком на завтрак. Ни единого писка, ни одной жалобы. И самое неприятное, насколько мог судить Мил, их количество вокруг ничуть не убывало. Может быть, прав был мутант, когда говорил, что подошли новые подкрепления? Мил отыскал глазами Огрызка:
– Слышь, крыс, и долго он так сможет?
На морде крысы отразилось самое настоящее удовлетворение от полученного вопроса.
– Этот процесс не ограничен ничем. Тот Кто Живет В Могилах будет расти до тех пор, пора мы этого хотим.
– А тебе не жалко своих?
– Жалость? – Огрызок неприятно засмеялся. – Ты бы еще вспомнил о сострадании и любви. Забудь об этих чувствах. Только стремление к цели. Кстати, если б ты слез, то нам бы не пришлось жертвовать своими сородичами. А?
– Да нет уж. – Мил покачал головой. – Мне что-то не хочется спускаться. Посидим еще. Посмотрим, что у вас получится. Кстати, а что потом станете с ним делать? Он же не сможет остановиться. Слопает всех вас.
– А вот это уж не твои заботы. И вообще, не хочешь добровольно спускаться – сиди на камне и жди своей участи. И, позволь заметить после всего случившегося, не слишком приятной участи. Ну ладно, некогда мне, надо заняться корректировкой фигуры нашего нового друга.
Огрызок послал воздушный поцелуй жителям джунглей и растворился среди своих сородичей.
– Не нравится мне все это. – Серый странник тяжело вздохнул. – Можете обижаться на меня, но одним из ощущений, которое не перестает преследовать меня, является то, что мы попали в нулевую ситуацию.
– Это что за штука такая? – поднял голову Бобо, которого в общем-то мало интересовало происходящее. Большую часть времени он дремал, зарывшись мордой в густую шерсть.
– Нулевая ситуация, – принялся объяснять Родж, – это ситуация, из которой не предусмотрен выход.
– А разве бывают ситуации, из которых нельзя выбраться?
– Вы все жители джунглей и прекрасно знаете или по крайней мере знали, что из любого положения можно выбраться. Или посредством ног, или иной какой хитростью. Сейчас мы имеем совершенно неординарную ситуацию. Единственный путь, по которому мы можем сбежать, – по земле. Но мы не сможем сделать даже и десяти шагов. Нам моментально обкусают лапы, обкорнают хвосты. Если сразу не перегрызут горло. В этом у кого-то есть сомнения?
Сомнений данные утверждения ни у кого не вызвали.
– Можно было бы спастись по деревьям, будь они здесь, но я сомневаюсь. Судя по всему, крысы быстренько бы обложили нас со всех сторон. Далее. По воздуху мы, увы, перемещаться не можем. Под землей тоже. Сидеть дальше здесь и дожидаться, пока эта мразь превратится размерами в доисторическое чудовище, – тоже интересного мало. Вот и получается, что мы попали в нулевую ситуацию.
– Эй! Смотрите!
Мутант стоял на краю камня и показывал на что-то внизу. Естественно, все бросились посмотреть, что еще такое могло привлечь внимание невозмутимого мутанта.
У самого подножия камня стояла преобразившаяся мышь, размерами достигшая хорошего бычка, и пыталась вскарабкаться по камню. Единственной ее проблемой были короткие лапы и тяжелый вес. Мышь то и дело соскальзывала вниз. На ее морде было написано такое негодование, что Мил с удовольствием подумал, что хорошо хоть она не ругается. И накаркал.
После очередной попытки, съехав по камню вниз и смяв своим весом несколько зазевавшихся крыс, мышь уселась на заднюю часть, сковырнула из зубов застрявшую крысиную морду и, уставившись на белую пантеру красными зрачками, голосом, от которого тело покрывалось изморозью вплоть до пяток, заговорило:
– Белобрысый! Это ты, что ли, тут самый настырный? Чего молчишь? Или говорить разучился? Али стесняешься?
– Поболтай с ним, – посоветовал Родж. – Может, чего путного разузнаешь. Звери всякие бывают.
Милу почему-то не слишком хотелось общаться с потолстевшей мышью. Но пришлось согласиться. Серый странник прав. Звери всякие нужны, звери всякие важны. Кто знает, может, ласковое обращение с монстром поможет? Хотя лично Мил ни разу не слышал, чтобы мыши хоть что-то понимали в дрессировке и в хорошем обращении.
– Белобрысый! Ты что, сукин сын, за спины несознательных товарищей прячешься? Я с тобой разговариваю. – Мышь, не глядя, пошарила лапой вокруг себя, сграбастала несколько услужливо подбежавших крыс и, не задумываясь, отправила их в пасть. Два-три «хрупа», глотательное движение, легкий хлопок, и тело мыши раздулось еще на несколько сантиметров.
Мил вздохнул. В очередной раз недобрым словом вспомнив тот день, когда прилетел на эту планету, он повернулся к мыши:
– Ты что ко мне привязалась, уродина?
Мышь расплылась в довольной улыбке, обнажив острые белые зубы.
– Вот теперь ты меня уважил, белобрысый. Пока я до вас окончательно не добралась, – очередные две крысы провалились в бездонный желудок мыши, и голова ее поднялась вверх на пару сантиметров, – пока поближе не познакомилась, ты уж поболтай со мной. Будь добр. А то с крысами – недорослями – мне уже неинтересно, а так хочется побеседовать с умным созданием.
Мил несколько секунд продумывал, что ответить, затем склонил морду:
– Ну доберешься ты до нас? И что дальше?
– Как что? – не поняла мышь. – Кого-то просто съем, а тебя, например, крысам оставлю. Просили.
– Но ради чего? – не унимался Мил. – Ради чего ты служишь этой мелкоте? Ты никогда не задумывалась о том, что как только ты станешь им не нужна, то они же тебя и того… скушают.
Мышь задумалась. Если Мил правильно разбирался в психологии мышей, то сейчас в гигантском мозгу мыши творилась бог знает какая карусель. С одной стороны, Мил был прав, что еще делать с горой мяса, которая не нужна? А вот здесь в уравнении Мила была небольшая неувязочка.
– Ты понимаешь, белобрысый! Крысы-то мяса не едят. Так что и убивать они меня не станут. А вот вы, смею предположить, при первом же удобном случае воспользуетесь данным обстоятельством. А теперь скажи, что я не прав?
Мил только пару раз разинул пасть, но ничего не сказал. Ведь в самую точку, зараза! С этой стороны мыши в логике не отказать. Кто они ему? Прежде всего враги, которые желают ему смерти. А вот крысы – совсем другое дело. Кормильцы. Так что уговаривать мышь переметнуться на их сторону – пустое дело.
– Ну что ты снова отвернулся, белобрысый. – Мышь подросла еще немного.
Мил прикинул, что через полчаса она спокойно может привстать на лапы и взобраться на камень. Значит, у них осталось всего полчаса для того, чтобы или найти решение, или написать завещание. А так как последнее – дело вроде бы и бесполезное, а первое невыполнимое, то делу наступает крышка. Как сказал Ночной Родж – нулевой вариант.
– Слышь, ты, переросток. – Мил заглянул мыши в глаза. – Я тебе скажу одно. Можешь думать все что угодно, но когда тебе все-таки удастся добраться до меня, то я тебе не завидую. А теперь вали отсюда, пока я тебе раньше времени шею не свернул.
Мышь явно не ожидала такой наглости от жертв. Она взвизгнула, подскочила, пытаясь вскочить на камень, но соскользнула вниз, оставляя после себя глубокие царапины от когтей. Очутившись внизу, она устроила настоящую бойню, поглощая крыс в таких неимоверных количествах, что даже Огрызок, мотающийся между ее ног, еле ускользнул от лап загребущей мыши.
– У нас не более десяти минут, – высказал Квар свое мнение, грустно поглядывая вниз. – Давай, Чокнутый, думай. Ты человек, и в твоей голове должно быть больше идей, чем у нас. Это справедливо.
– Единственное, что мне приходит на ум, это сдаться на милость победителей.
– Ерунду говоришь, – покачал мордой Квар. – У нас слишком много дел, связанных с тобой, чтобы отдать души на увеселение Стражей могил.
– Тогда остается одно – ждать.
Ждать пришлось недолго. Прошло гораздо меньше десяти минут, как мышь достигла таких размеров, что по сравнению с ней даже великан Бобо казался сущим младенцем.
Прохаживаясь вокруг камня и отлавливая зазевавшихся крыс, которые по команде Огрызка не успели отойти на безопасное расстояние, мышь изредка бросала косые недобрые взгляды наверх и хихикала, изредка скаля зубы. Теперь даже самый искушенный знаток мышей никогда бы не догадался, что еще каких-то два часа назад это страшилище представляло собой крохотную мышь, безобидную и вполне миролюбивую. Длинное вытянутое тело заканчивалось толстым жгутом хвоста с раздвоенным концом. Морда, увенчанная длинными жесткими усами, напоминала хорошую отбивную в сельской забегаловке. Злые глазки так и источали ненависть и ненасытный, вселенский голод.
И несомненно, характер страшилища соответствовал ее росту.
Мышь на минуту оторвалась от принятия пищи и скосила глазки на камень. Сравнительный анализ гастрономии шел явно не в пользу маленьких крыс. Зачем расходовать силы, если перед тобой гораздо более крупная добыча.
– Еще пара минут, и я, ребята, займусь исключительно вами. Так что готовьтесь. У вас совсем немного времени, чтобы попрощаться друг с другом, – заявила мышь после осмысления данной темы.
– Может, действительно попрощаемся? – предложил Альвареза, но получил от пещерного медведя легкий подзатыльник.
– Еще не время лить слезы. Я лично вполне оптимистично смотрю на жизнь. Правда, Чокнутый?
Мил так не думал. Ситуация складывалась не ахти какая прекрасная. Мало того, что они даже не попытались ускользнуть, пока рядом не было мыши, впереди не маячило ни малейшего облачка надежды.
– Ладно, ребята, ваше время истекло.
Мышь демонстративно полоснула зубами по камню, выбивая снопы искр, и, привстав на задние лапы, без особого труда положила морду на край камня. Жители поспешно сгрудились на другом конце булыжника, но даже абсолютно не разбирающемуся в геометрии становилось понятно, что подобными попытками уйти от истекающей слюной мыши не представляется возможным.
– А теперь я попрошу… попрошу, пожалуй, вас… – Мышь уставилась на Альварезу.
Орангутанг секунду помолчал, затем тихо и не совсем твердо посоветовал:
– Пошла ты…
Мышь потерлась о край камня шеей и недовольно зацокала языком:
– Ты, длиннорукий, станешь последним, кто залезет в мою пасть. Слышь, белобрысый, двигай сюда.
Пока мышь ворочала и качала головой, у Мила появилась бредовая мысль. Даже не мысль, а ее подобие. А что, если…
Он мелкими шажками стал приближаться к морде, внимательно следя за каждым ее движением. Если крысы не обманывали, мышь не должна сделать ему лично ничего плохого. На этом стоит сыграть.
– Да хорош ржать-то. – Мил, как, впрочем, и все остальные жители, не понимал причины смеха.
– Ты за кого нас принимаешь? Съесть? Да мы в жизни мяса в рот не брали.
– Тогда совсем непонятно, какого…
– Мы вас в зоопарк отправим.
Мил ожидал услышать все что угодно – но такое?!
– В зоопарк?
– Ну. Все чин по чину. Для каждого отдельное помещение, питание подобающее и все остальное необходимое для нормального развития. Правда, нам все не нужны. Бледного, который с вами, скорее всего умертвим. Чтоб не мучился. У нас этих тварей и так полно. Лохматого тоже. Парочка уже имеется. Не такие упитанные, но пока сойдет. А вот ты нам очень даже интересен. Шкура у тебя дюже любопытная. Так что спускайтесь.
– Все слышали? – Мил бросил вопрос в темноту, туда, где посапывали жители.
– Слышали, – отозвался за всех Бобо, которого несколько обидело пренебрежение его персоной.
– А ты слышал, Мистер?
Мутант завозился на своем месте, но ничего не ответил. Что ему говорить? Ненужный экземпляр, и все тут. Мил снова обратился к крысе:
– И много у вас этих… экземпляров?
– Да не волнуйтесь вы! У нас накоплен богатый опыт содержания вам подобных. Когда нужно – помывка. Когда требуется – случка. Все путем.
– Звери вы, – только и смог сказать Мил. Развернулся, улегся поудобнее и, больше не обращая ни на что внимания, прикрыл нос хвостом и закрыл глаза. Заснул он почти мгновенно. Пришедший день был слишком напряженным, к тому же его сознание еще не полностью освоилось с новой для него ролью. Странным оказался этот мир. Чудным. Живет человек, честно выполняет работу. И вдруг вспышка, обвал и извержение. Все меняется. И тело, и душа. И как жить дальше, никто не знает.
Мил заснул. Ему не снился родной дом. Его у него не было. Ему не снились друзья. Полицейский не должен иметь друзей. Ему ничего не снилось. Словно один в пустой темной комнате. В забытьи.
Разбудили его легкие толчки в бок. Мил приоткрыл глаза, хотел потянуться, но вспомнил, где находится, передумал. Не дай бог кого-то ненароком спихнуть вниз.
– Чокнутый. Ты бы взглянул, что творится. – Квар продолжал старательно толкать Мила, всматриваясь куда-то вниз.
Мил не стал напоминать, что ему не слишком нравится, когда его называют Чокнутым. Не время. Приподнялся и окинул взглядом пространство.
Джунгли, если можно назвать старое кладбище джунглями, уже проснулись. Легкий, чуть заметный туман струился над землей, цепляясь за кости и сопротивляясь легкому поднявшемуся ветру. Звезда, дающая планете тепло и свет, еще не показала лик, но возвестила о скором своем появлении огромным белым нимбом на горизонте.
– Ну, что случилось?
Мил не ждал ответа. Спросил просто так, ради приличия, как бы здороваясь со всеми. Он и сам все прекрасно видел.
Мутант оказался прав. Посмотреть было на что. У подножия камня, окружив его со всех сторон, расположилась огромная армия крыс. Все они, словно застывшие мумии, сидели на задних лапах, подтянув передние к шее, и пристально, не отрываясь, смотрели на тех, кто находился на камне.
– Привет всем. – Мил помахал лапой. – Где тот крыс, с которым я вчера общался?
– Да здесь я, милый. – Крыс с обгрызенным хвостом вскинул лапу и приветственно замахал ею в ответ. – Ну что, проснулись все?
– Ну, предположим, проснулись, – ответил Мил.
– Тогда не соблаговолите ли спуститься?
Мил, осторожно покусывая губу, обдумывал ситуацию. О бегстве не могло быть и речи. Судя по тому, с какой скоростью могли двигаться крысы в джунглях, на открытом пространстве не уйти. Добавить к этому их огромное количество, когда им ничего не стоит наброситься на любого из жителей и завалить его словно барана. Но выход должен быть. Все что угодно, но только не в зоопарк. Он, Мил, еще недостаточно побыл в шкуре пантеры, чтобы очутиться в клетке.
– А если мы не согласимся? – спросил он. – Останемся здесь. Умрем, но не сдадимся?
– Нам бы не хотелось прибегать к крайним мерам, – Х заявил крыс. – Но если вы будете настаивать, мы отойдем от наших общественных принципов И будем вынуждены применить более радикальные способы уговоров.
– Вы там внизу подождите, я сейчас еще разок посоветуюсь с друзьями.
Мил развернулся к жителям.
– А пускай идут на крайние меры, – тут же заявил Родж, которому вся эта история уже настолько опротивела, что ему хотелось просто выть.
– Хуже не будет, – согласился с ним Квар.
– Меня они все равно прикончат, – вздохнул Бобо.
– А я могу еще дня три без еды продержаться, – влез Альвареза, которого, в общем, никто ни о чем не спрашивал.
Выслушав всех, Мил молча кивнул в сторону мутанта, который, отвернувшись, сидел на краю, свесив ноги и втянув голову в плечи.
Родж вздохнул:
– В одну историю попали, черт с ним.
– Мистер. – Мил дотронулся до плеча мутанта. – Ты еще в деле, так что повернись к нам передом, а к крысам всеми остальными местами. Мы тут решили еще денька три перекантоваться. Что скажешь?
Не сказать, чтобы мутант слишком открыто показывал, что доволен, оставшись в деле, но по мутантам вообще трудно сказать, что у них на морде написано.
– Ладно. – Мил поспешил закончить общественный опрос. – Единогласным решением ждем еще три дня. Но при первой же возможности попытаемся смыться. На этом внеочередное собрание, посвященное торжественной встрече с инопланетным разумом, считаю закрытым. Эй! Крысы! Где там ваш полномочный представитель? Который на огрызок похож. А то у вас все рожи на одну морду.
Огрызок, как успел его окрестить Мил, задрал морду:
– Что решила белая пантера?
– Белая пантера. – Мил широко улыбнулся, обнажая ряды белоснежных клыков. – Белая пантера посовещалась с друзьями и решила, что для нашего пошатнувшегося здоровья несколько дней отдыха на воздухе не помешает. Мы еще маленько побудем здесь.
Мил никогда не видел, как сердятся крысы. Те единичные представители этого племени, изредка встречавшиеся Милу как человеку, всегда старательно избегали прямых контактов. Быстрый топот коротеньких ног и… никого нет. Здесь же все совершенно по-другому. Крысы словно взорвались. Заорали одновременно благим матом, требуя немедленной расправы над несговорчивыми жителями джунглей, а в первую очередь с дерзкой белой пантерой. Слышались даже отдельные выкрики, призывающие содрать с наглого животного шкуру и сделать из него чучело.
Огрызок с большим трудом утихомирил толпу, потом взобрался на спины двух других крыс и, отчаянно жестикулируя, обратился с воззванием к народу. Суть его заключалась в не слишком правильном понимании происходящего момента. В частности, упоминались великие цели построения развитого крысиного общества, недопустимости смешивания кровей и дисбаланса производственных накоплений. В общем, Мил ни черта не понял из того, что сказал Огрызок. Единственное, что он почерпнул для себя, это то, что в самом конце своей красочной речи Огрызок обратился с воззванием:
– А посему я призываю вас пасть на колени и обратиться к небесам, чтобы они вызвали из глубины земли Того Кто Живет В Могилах.
– Ну вот и началось. – Мутант пахнул по ноздрям Мила вонючим воздухом, но Мил не обратил на это внимания. За последние сутки он даже привык к этому терпкому запаху. Мутант не виноват, что воняет, словно необработанная космическая помойка. – Сейчас начнется самое интересное.
– А что начнется? – поинтересовался Мил.
– Те, кто хоть раз видел Того Кто Живет В Могилах, – конченые существа. Лично я только слышал, но не видел. Говорят, не слишком приятная тварь.
– А сам-то, – буркнул Мил. – Что это у вас, только разговоры да разговоры. Никто ничего не видел. Никто не слышал. Никакого порядка в джунглях.
Между тем на могилах разворачивалось прелюбопытное действо. Несколько десятков крыс окружили небольшой холмик, усыпанный костями, и принялись носиться вокруг него со страшным топотом, перемешивая галоп невообразимыми криками, суть которых сводилась к тому, чтобы вызвать неизвестное нечто, живущее в могиле. Некоторое время абсолютно ничего не происходило, но вскоре Мил заметил, как бугорок, а точнее сказать, просто прыщик на земле зашевелился. Крысы враз замерли на месте, упали на колени и принялись постукивать по костям передними лапами.
Минут пять бугор просто переваривался в собственном соку, скрип крыс с каждой секундой становился все громче и громче, когда вдруг в один, известный только Стражам могил момент все они разом отпрянули от лопнувшего бугорка, и на свет появился Тот Кто Живет В Могилах.
Мил всегда считал себя хладнокровным человеком и надеялся, что данное свойство передалось и в тело животного, Но то, что он увидел, повергло его в шок. Нет, Мил не испытал страха. Он почувствовал, как где-то внутри него зарождается чувство, похожее на вырывающиеся из толщи воды пузыри воздуха. Это была самая обыкновенная икота.
Никогда еще Мил не икал так искренне, от души. Может быть, события последних дней выплеснулись наружу, может быть, действительно было отчего поикать, но только остальные жители, с ужасом взирающие на появившееся чудовище, никак не могли взять в толк – отчего?
– Это же просто мышь! – Мил с трудом унял «ик», который, как он справедливо заметил, чем дольше, тем больше становился похожим на идиотский. – Самая обыкновенная лесная мышь, которая лопает кузнечиков и травку. И самое худшее, что она сможет с нами сделать, так это пописать на камень.
Но очевидно, слова бывшего полицейского не слишком убедили остальных. Таковы правила в джунглях. Если один говорит, что то, что он видит перед собой, чудовищно и неприятно, то остальные поверят в это на девяносто девять процентов. Красота в джунглях – понятие растяжимое.
– На твоем месте я не слишком бы радовался. – Квар, не отрывая глаз, наблюдал за происходящим внизу. – Ты забываешь, что все, что делается в джунглях, делается не просто так. Если Стражи могил вызвали Того Кто Живет В Могилах, значит, в этом кроется непостижимая нам тайна. В конце концов, весь этот концерт затеян только ради тебя одного.
Мил мог бы поспорить с Кваром, но посчитал за лучшее улечься как можно более удобно и, дожидаясь звезды, которая дает тепло и свет, посмотреть за тем, что же будут делать крысы с Тем, Кто Живет В Могилах.
Если кто-то среди старых костей и воспринимал реальность происходящего, то только не сама мышь. Она протирала заспанные глаза, пятилась назад в свою уютную пещеру, не желая разгуливать по открытому пространству. Но крысы настойчиво носами двигали ее поближе к камню. Вскоре они остановились, окружая беднягу плотным широким кольцом. Пленник некоторое время метался по кругу, пытаясь пробиться сквозь плотный строй, но везде получал осторожные, но достаточно настойчивые тычки. Минут через пять он, сжавшись в комок, замер на месте.
Пока внизу ничего интересного не происходило. Мил пихнул мутанта, который без зазрения совести примостился рядом.
– Одно из двух. Или бедолагу мышь принесут в жертву, или ты ни хрена не знаешь о Стражах могил.
– Еще не вечер, – сдержанно ответил мутант, не отрываясь от событий.
– Красиво говоришь. Мистер. – В последнее время Мил относился к мутанту с гораздо большей терпимостью, нежели несколько часов назад. Да и остальные жители как-то незаметно для себя свыклись с присутствием в их небольшой стае мутанта и относились к этому как к должному. Звери, что с них возьмешь!
Крысы внизу снова зашумели, и Мил поспешил перевести глаза.
Звезда, дающая джунглям тепло и свет, уже заняла свое достойное место на дневном небосводе, так что жители и Мил смогли рассмотреть все творившееся внизу в полной красе и со всеми подробностями.
Круг крыс, окружавших мышь, отступил шагов на десять, замер и сквозь него к невольнику прошествовали двое. Одного из них Мил узнал сразу. Старый знакомый – Огрызок. Рядом с ним довольно упитанная крыса. С трясущимися лапами. Подойдя к мыши, Огрызок что-то тихо нашептал ему на ухо. Показал лапой на камень, на котором восседали жители, и резко щелкнул обрубком хвоста по испуганному носу мыши. Некоторое время пленник находился как будто в заторможенном состоянии, затем раскрыл маленькую пасть и распахнул ее настолько широко, что наблюдавший за этим Мил чуть было сам не поперхнулся. Но на этом мышь не остановилась. Она продолжала распахивать рот до тех пор, пока он не превысил размерами ее саму. После того как Огрызок лично зафиксировал размеры рта, он щелкнул во второй раз и стоящая рядом крыса, покачиваясь, словно после изрядной попойки, отправилась прямиком в распахнутый рот того, кто жил в могилах.
За спиной у Мила кого-то нещадно рвало. Да и ему самому было не по себе. Он, морщась, наблюдал, как толстая крыса, упираясь задними лапами, запихнулась сама в желудок мыши, которая раздулась ровно в два раза от своего прежнего размера.
Огрызок щелкнул хвостом, рот мыши захлопнулся, и наступил небольшой перерыв в истязании и в тишине. Наполненная живой пищей мышь некоторое время валялась без движения, затем как-то странно задергала лапками, подскочила на месте и выросла.
Мил мог бы поклясться чем угодно, что он, пристально наблюдавший за мышью, даже не моргнул глазом. Превращение произошло слишком стремительно, чтобы быть замеченным.
Между тем к увеличенной мыши следовала следующая упитанная крыса. Все повторилось в той же последовательности. Огрызок щелкнул хвостом, пасть распахнулась и очередная живая порция исчезла в желудке. Хлопок, и мышь снова увеличилась в размере. Теперь она уже ничуть не напоминала миролюбивое создание, которым было с самого начала. Даже с камня было видно, как стали наливаться кровью глаза крысоеда, как почернела его шкурка. Даже мордочка из умильно беззащитной превратилась в кровожадную морду ненасытного монстра. А крысы выстроились в одну длинную ленту и самостоятельно забегали в открытую пасть мыши. Огрызок уже не щелкал хвостом, а предусмотрительно ретировался на безопасное расстояние.
Через полчаса мышь превратилась в чудовище, только отдаленно напоминающее прежнее существо. Размером с хорошего поросенка, с обагренной кровью мордой, оно само, не дожидаясь, пока очередная невинная жертва соизволит проследовать по установленному маршруту, хватала внеочередников и отправляла их в пасть.
– У него хороший аппетит, и крыс слишком много. – За спиной Мила склонился мутант. Голос его был бесцветен, но Мил уловил в нем хорошо скрытое беспокойство.
Мил прекрасно понимал, что мутант имеет в виду. Если дело пойдет так и дальше, то часа через два, если, конечно, крысы не одумаются, новоявленное существо превратится в столь огромное создание, что спокойно сможет достать тех, кто сидит рядом с ним на камне. И судя по тому, с какой скоростью у бывшей мыши отрастают передние зубы и когти, ничего хорошего предстоящая встреча принести не сможет.
Крысы, представляющие собой питательную среду для нового монстра, уже выстроились в шеренгу по четыре и тупо маршировали, упрямо двигаясь прямиком на завтрак. Ни единого писка, ни одной жалобы. И самое неприятное, насколько мог судить Мил, их количество вокруг ничуть не убывало. Может быть, прав был мутант, когда говорил, что подошли новые подкрепления? Мил отыскал глазами Огрызка:
– Слышь, крыс, и долго он так сможет?
На морде крысы отразилось самое настоящее удовлетворение от полученного вопроса.
– Этот процесс не ограничен ничем. Тот Кто Живет В Могилах будет расти до тех пор, пора мы этого хотим.
– А тебе не жалко своих?
– Жалость? – Огрызок неприятно засмеялся. – Ты бы еще вспомнил о сострадании и любви. Забудь об этих чувствах. Только стремление к цели. Кстати, если б ты слез, то нам бы не пришлось жертвовать своими сородичами. А?
– Да нет уж. – Мил покачал головой. – Мне что-то не хочется спускаться. Посидим еще. Посмотрим, что у вас получится. Кстати, а что потом станете с ним делать? Он же не сможет остановиться. Слопает всех вас.
– А вот это уж не твои заботы. И вообще, не хочешь добровольно спускаться – сиди на камне и жди своей участи. И, позволь заметить после всего случившегося, не слишком приятной участи. Ну ладно, некогда мне, надо заняться корректировкой фигуры нашего нового друга.
Огрызок послал воздушный поцелуй жителям джунглей и растворился среди своих сородичей.
– Не нравится мне все это. – Серый странник тяжело вздохнул. – Можете обижаться на меня, но одним из ощущений, которое не перестает преследовать меня, является то, что мы попали в нулевую ситуацию.
– Это что за штука такая? – поднял голову Бобо, которого в общем-то мало интересовало происходящее. Большую часть времени он дремал, зарывшись мордой в густую шерсть.
– Нулевая ситуация, – принялся объяснять Родж, – это ситуация, из которой не предусмотрен выход.
– А разве бывают ситуации, из которых нельзя выбраться?
– Вы все жители джунглей и прекрасно знаете или по крайней мере знали, что из любого положения можно выбраться. Или посредством ног, или иной какой хитростью. Сейчас мы имеем совершенно неординарную ситуацию. Единственный путь, по которому мы можем сбежать, – по земле. Но мы не сможем сделать даже и десяти шагов. Нам моментально обкусают лапы, обкорнают хвосты. Если сразу не перегрызут горло. В этом у кого-то есть сомнения?
Сомнений данные утверждения ни у кого не вызвали.
– Можно было бы спастись по деревьям, будь они здесь, но я сомневаюсь. Судя по всему, крысы быстренько бы обложили нас со всех сторон. Далее. По воздуху мы, увы, перемещаться не можем. Под землей тоже. Сидеть дальше здесь и дожидаться, пока эта мразь превратится размерами в доисторическое чудовище, – тоже интересного мало. Вот и получается, что мы попали в нулевую ситуацию.
– Эй! Смотрите!
Мутант стоял на краю камня и показывал на что-то внизу. Естественно, все бросились посмотреть, что еще такое могло привлечь внимание невозмутимого мутанта.
У самого подножия камня стояла преобразившаяся мышь, размерами достигшая хорошего бычка, и пыталась вскарабкаться по камню. Единственной ее проблемой были короткие лапы и тяжелый вес. Мышь то и дело соскальзывала вниз. На ее морде было написано такое негодование, что Мил с удовольствием подумал, что хорошо хоть она не ругается. И накаркал.
После очередной попытки, съехав по камню вниз и смяв своим весом несколько зазевавшихся крыс, мышь уселась на заднюю часть, сковырнула из зубов застрявшую крысиную морду и, уставившись на белую пантеру красными зрачками, голосом, от которого тело покрывалось изморозью вплоть до пяток, заговорило:
– Белобрысый! Это ты, что ли, тут самый настырный? Чего молчишь? Или говорить разучился? Али стесняешься?
– Поболтай с ним, – посоветовал Родж. – Может, чего путного разузнаешь. Звери всякие бывают.
Милу почему-то не слишком хотелось общаться с потолстевшей мышью. Но пришлось согласиться. Серый странник прав. Звери всякие нужны, звери всякие важны. Кто знает, может, ласковое обращение с монстром поможет? Хотя лично Мил ни разу не слышал, чтобы мыши хоть что-то понимали в дрессировке и в хорошем обращении.
– Белобрысый! Ты что, сукин сын, за спины несознательных товарищей прячешься? Я с тобой разговариваю. – Мышь, не глядя, пошарила лапой вокруг себя, сграбастала несколько услужливо подбежавших крыс и, не задумываясь, отправила их в пасть. Два-три «хрупа», глотательное движение, легкий хлопок, и тело мыши раздулось еще на несколько сантиметров.
Мил вздохнул. В очередной раз недобрым словом вспомнив тот день, когда прилетел на эту планету, он повернулся к мыши:
– Ты что ко мне привязалась, уродина?
Мышь расплылась в довольной улыбке, обнажив острые белые зубы.
– Вот теперь ты меня уважил, белобрысый. Пока я до вас окончательно не добралась, – очередные две крысы провалились в бездонный желудок мыши, и голова ее поднялась вверх на пару сантиметров, – пока поближе не познакомилась, ты уж поболтай со мной. Будь добр. А то с крысами – недорослями – мне уже неинтересно, а так хочется побеседовать с умным созданием.
Мил несколько секунд продумывал, что ответить, затем склонил морду:
– Ну доберешься ты до нас? И что дальше?
– Как что? – не поняла мышь. – Кого-то просто съем, а тебя, например, крысам оставлю. Просили.
– Но ради чего? – не унимался Мил. – Ради чего ты служишь этой мелкоте? Ты никогда не задумывалась о том, что как только ты станешь им не нужна, то они же тебя и того… скушают.
Мышь задумалась. Если Мил правильно разбирался в психологии мышей, то сейчас в гигантском мозгу мыши творилась бог знает какая карусель. С одной стороны, Мил был прав, что еще делать с горой мяса, которая не нужна? А вот здесь в уравнении Мила была небольшая неувязочка.
– Ты понимаешь, белобрысый! Крысы-то мяса не едят. Так что и убивать они меня не станут. А вот вы, смею предположить, при первом же удобном случае воспользуетесь данным обстоятельством. А теперь скажи, что я не прав?
Мил только пару раз разинул пасть, но ничего не сказал. Ведь в самую точку, зараза! С этой стороны мыши в логике не отказать. Кто они ему? Прежде всего враги, которые желают ему смерти. А вот крысы – совсем другое дело. Кормильцы. Так что уговаривать мышь переметнуться на их сторону – пустое дело.
– Ну что ты снова отвернулся, белобрысый. – Мышь подросла еще немного.
Мил прикинул, что через полчаса она спокойно может привстать на лапы и взобраться на камень. Значит, у них осталось всего полчаса для того, чтобы или найти решение, или написать завещание. А так как последнее – дело вроде бы и бесполезное, а первое невыполнимое, то делу наступает крышка. Как сказал Ночной Родж – нулевой вариант.
– Слышь, ты, переросток. – Мил заглянул мыши в глаза. – Я тебе скажу одно. Можешь думать все что угодно, но когда тебе все-таки удастся добраться до меня, то я тебе не завидую. А теперь вали отсюда, пока я тебе раньше времени шею не свернул.
Мышь явно не ожидала такой наглости от жертв. Она взвизгнула, подскочила, пытаясь вскочить на камень, но соскользнула вниз, оставляя после себя глубокие царапины от когтей. Очутившись внизу, она устроила настоящую бойню, поглощая крыс в таких неимоверных количествах, что даже Огрызок, мотающийся между ее ног, еле ускользнул от лап загребущей мыши.
– У нас не более десяти минут, – высказал Квар свое мнение, грустно поглядывая вниз. – Давай, Чокнутый, думай. Ты человек, и в твоей голове должно быть больше идей, чем у нас. Это справедливо.
– Единственное, что мне приходит на ум, это сдаться на милость победителей.
– Ерунду говоришь, – покачал мордой Квар. – У нас слишком много дел, связанных с тобой, чтобы отдать души на увеселение Стражей могил.
– Тогда остается одно – ждать.
Ждать пришлось недолго. Прошло гораздо меньше десяти минут, как мышь достигла таких размеров, что по сравнению с ней даже великан Бобо казался сущим младенцем.
Прохаживаясь вокруг камня и отлавливая зазевавшихся крыс, которые по команде Огрызка не успели отойти на безопасное расстояние, мышь изредка бросала косые недобрые взгляды наверх и хихикала, изредка скаля зубы. Теперь даже самый искушенный знаток мышей никогда бы не догадался, что еще каких-то два часа назад это страшилище представляло собой крохотную мышь, безобидную и вполне миролюбивую. Длинное вытянутое тело заканчивалось толстым жгутом хвоста с раздвоенным концом. Морда, увенчанная длинными жесткими усами, напоминала хорошую отбивную в сельской забегаловке. Злые глазки так и источали ненависть и ненасытный, вселенский голод.
И несомненно, характер страшилища соответствовал ее росту.
Мышь на минуту оторвалась от принятия пищи и скосила глазки на камень. Сравнительный анализ гастрономии шел явно не в пользу маленьких крыс. Зачем расходовать силы, если перед тобой гораздо более крупная добыча.
– Еще пара минут, и я, ребята, займусь исключительно вами. Так что готовьтесь. У вас совсем немного времени, чтобы попрощаться друг с другом, – заявила мышь после осмысления данной темы.
– Может, действительно попрощаемся? – предложил Альвареза, но получил от пещерного медведя легкий подзатыльник.
– Еще не время лить слезы. Я лично вполне оптимистично смотрю на жизнь. Правда, Чокнутый?
Мил так не думал. Ситуация складывалась не ахти какая прекрасная. Мало того, что они даже не попытались ускользнуть, пока рядом не было мыши, впереди не маячило ни малейшего облачка надежды.
– Ладно, ребята, ваше время истекло.
Мышь демонстративно полоснула зубами по камню, выбивая снопы искр, и, привстав на задние лапы, без особого труда положила морду на край камня. Жители поспешно сгрудились на другом конце булыжника, но даже абсолютно не разбирающемуся в геометрии становилось понятно, что подобными попытками уйти от истекающей слюной мыши не представляется возможным.
– А теперь я попрошу… попрошу, пожалуй, вас… – Мышь уставилась на Альварезу.
Орангутанг секунду помолчал, затем тихо и не совсем твердо посоветовал:
– Пошла ты…
Мышь потерлась о край камня шеей и недовольно зацокала языком:
– Ты, длиннорукий, станешь последним, кто залезет в мою пасть. Слышь, белобрысый, двигай сюда.
Пока мышь ворочала и качала головой, у Мила появилась бредовая мысль. Даже не мысль, а ее подобие. А что, если…
Он мелкими шажками стал приближаться к морде, внимательно следя за каждым ее движением. Если крысы не обманывали, мышь не должна сделать ему лично ничего плохого. На этом стоит сыграть.