Коул Аллан. Месть проклятых

   Затем влиятельные люди Империи собрались как-то раз вместе, пустили ему пыль в глаза и отобрали и компанию, и капиталы. Кайс исчез на пятнадцать лет. Вернулся же он к деятельности совершенно обновленным существом. Каждую секунду каждого дня с рассвета до заката Кайс проводил в изучении методов работы своих давнишних врагов. Он все еще был творческой изобретательной личностью. Незадолго до своего сотого дня рождения Кайс стал хозяином величайшего компьютерного, робототехнического и информационно-разведывательного конгломерата, снова был знаменит и влиятелен, отстаивал свои взгляды и убеждения. Даже Император устроил ему прием на самом высоком уровне. А разве не с ним Император консультировался по делу урегулирования конфликта с таанцами? И разве не он был одним из первых кандидатов в члены Тайного Совета?
   Но мало-помалу Кайс начал понимать, что его используют. Вскоре он заметил, что его фирма становится все более и более зависимой от контрактов с Императором. Хмурые взгляды, которые бросал на него властитель, означали, что нужно начинать все сначала. Хотя за оставшиеся пять лет сделать это было практически невозможно.
   Кайс впал в уныние от сознания собственной уязвимости. Он не видел возможности приостановить процесс. Крах казался таким же неизбежным, как остановка завода его биологических часов. И тогда Кайс начал думать об Императоре. О Вечном Императоре. И понял, что в названии его титула не было ни единого лишнего слова.
   Кайса обуяла зависть. Именно в то время Танз Сулламора и начал нашептывать ему на ухо.
   После Дюрера нашептывания сменились громким недовольным бормотанием. Поначалу Сулламора лишь сокрушался о том, что жесткий график работы, составленный Императором, мешает ему консультироваться с членами Тайного Совета и высказывать свои мысли по поводу того, как справиться с депрессией, неизбежно последующей за окончанием военных действий. Члены Совета не только поддакивали Сулламоре, но и набрались мужества сетовать на то, что Император игнорирует их рекомендации.
   – Взять, к примеру, меня, – сказал Волмер. – При последнем разговоре с Императором я решительно настаивал на том, что нам следует начать планирование прямо сейчас. Хорошую пропагандистскую кампанию за одну ночь создать невозможно. Мы должны выступить со своим сообщением перед широкой общественностью. Настроить аудиторию. Придумать формы, в которых можно будет преподнести это сообщение различным слоям населения. И затем, собственно, преподнести его в хорошо аранжированной манере.
   Сообщение в том виде, в каком его представлял себе Волмер, звучало примерно так: "Надежда через пожертвование. Каждый из нас будет призван пожертвовать собственным благополучием на благо Империи. И благополучием наших детей. И детей наших детей".
   – Мне нравится, – одобрил Ловетт, сразу же подумав об инфляции и связанным с ней взвинчиванием цен, о предельном потолке которых нужно будет позаботиться в случае любой неожиданной деноминации. – И что он на это ответил?
   Волмер помрачнел.
   – Он спросил меня, что лично я намерен принести в жертву. Он сказал: для того, чтобы подобное сообщение сработало, нужно, чтобы люди увидели, что их лидеры тоже хоть немного страдают... Страдание! Какое отвратительное слово! Он сказал: легче всего призывать других к самопожертвованию... Как бы то ни было, я ясно дал ему понять, что это бредовая идея. И спросил его: разве что-нибудь изменится, если люди увидят, какие трудности и лишения мы испытываем? – Волмер и его коллеги развели руками. – На кого людям надеяться, как не на нас? Мнение Императора рушит всю концепцию.
   Члены Совета единодушно поддержали Волмера. Каждый из них мог припомнить подобную жуткую историю. Мэлприн хотела понизить зарплату и установить предельно высокие цены. Краа желали безнаказанно обходить законы. Сулламора жаждал добиться получения одностороннего тарифа для укрепления своей торговой империи. Что же касается Кайса, г'орби пока молчал. Ну что ж, временами он вообще не разговаривал.
   Все члены Тайного Совета, за исключением Сулламоры, были обеспокоены тем, что г'орби не потянулся за своим куском пирога. Они не могли знать, что при всем своем согласии с ними он уже имел все, что хотел. Мало того, Кайс уяснил для себя главное: пожелай он чего-то еще, добиться этого не составило бы для него труда, причем добиться своими методами, без извлечения пользы из интервенции Империи. И все же было одно "но"...
   Лишь через несколько совещаний Кайс выставил вперед свою первую пешку. Когда он говорил, все уважительно молчали, ожидая, что г'орби вот-вот раскроется. Они не остались разочарованы.
   – Возможно, мы оказываем нашему Императору плохую услугу, – медленно, словно рассуждая вслух, произнес он. – Раззадориваем своими идеями со всех сторон. А у него сейчас так много на уме!.. Но как он может склеивать кусочки, не видя единого целого?
   Коллеги одобрительно закивали головами, сгорая от нетерпения, когда же Кайс доберется до сути дела.
   – Давайте упростим ему задачу, – продолжил Кайс. – Все мы должны быть заодно, чтобы выразить общее мнение. А затем иметь основание провести необходимые реформы. Совместно с Императором, конечно, – быстро добавил он.
   – Совместно с Императором... конечно, – пробурчали остальные.
   То, что предлагал Кайс, было, на первый взгляд, просто. Тайный Совет должен был апеллировать к Парламенту, а затем и к Императору для создания квазипубличного агентства, состоящего из присутствующих здесь членов Совета, которое могло бы действовать независимо от причуд Императора, прихотей и давления любой группы населения, преследующей собственные интересы.
   Вышеуказанное агентство проявит предусмотрительность в управлении экономикой, будет осторожно и разумно расходовать АМ-2, чтобы не подорвать доверие Императора, не спускать глаз с жизненно важных отраслей промышленности и сельского хозяйства, гасить разногласия в правительстве, служить в качестве столь необходимого контролера и противовеса между сторонами, придерживающимися полярно противоположных позиций... Короче говоря, будет работать на благо процветания мира, бизнеса и единого общества.
   Возражений не возникло. Решили, что займется этим делом Сулламора, как человек, напрямую связанный с Парламентом.
   Первый шаг должен быть очень осторожным. Основа предложенного агентства будет захоронена в резолюции "рассудительного Парламента", который Император не сможет положить на обе лопатки, не наделав много шума, поскольку его члены лично не заинтересованы в вышеуказанном проекте. Хитрость заключалась в представлении дела таким образом, чтобы никто – в особенности императорские низкопоклонники, рядовые депутаты Парламента – не догадался о готовящемся перевороте. Тайный Совет решил, что лучше восхвалять Цезаря, нежели проклинать его. Восхваление приняло форму слишком пространного документа, в котором Императора чрезмерно поздравляли с победой над таанцами в системе Дюрер. В этом документе содержался и призыв вести войну дальше, до последней капитуляции, и так далее, и тому подобное.
   При поверхностном рассмотрении документ не казался голословным. Он был составлен таким образом, чтобы вызвать одобрение и у сторонников Императора, которые были какое-то время настоящим проклятием Тайного Совета. Если все получится так, как задумано, люди Сулламоры смогут без опасения выкручивать руки каждому, кто встанет на пути квазиагентства. Полученная резолюция ударит и в спину нейтралам.
   Сулламора был уверен, что добьется поддержки Императора. Эксперты Сулламоры призваны были объединиться в особую секцию с целью принуждения Парламента "оказывать любую помощь" Императору в его "правой и мужественной борьбе". Сулламора отвел независимому агентству роль притаившегося в болоте аллигатора.
   Аналитики Сулламоры углубились в составление документа, придя в конце концов к соглашению, что никто никогда никоим образом не вычислит местонахождение аллигатора в туманной витиеватой мешанине слов, в которые никому не придет в голову вчитываться и уж тем более придираться. Как сказал однажды некий патриарх Парламента: "Если бы все знали, за что голосуют, нам бы никогда не выйти из зала заседания живыми".
   Когда великий момент настал, Сулламора лично вызвался представить резолюцию, выступить с речью, предложенной Волмером. Речь гарантированно должна была вызвать бурные аплодисменты.

* * *

   Сулламора ходил взад-вперед в маленькой приемной, ожидая вызова на трибуну. Во время этих расхаживаний он мысленно репетировал речь, размахивая в такт правой рукой.
   Дверь за спиной Сулламоры раскрылась, и он развернулся, слегка удивившись, почему это его вдруг вызывают на пять минут раньше. Но вместо ожидаемой огромной, при полном параде, фигуры парламентского караульного сержанта Сулламора увидел низкорослого темнокожего человека с длинным ножом на портупее.
   Сулламора затаил дыхание. Это был гурк, один из личных телохранителей Императора. Гурк из вежливости отвесил ему поклон и вручил послание. В нем содержалось предложение сдаться. Вечный Император вычислил аллигатора.

* * *

   Император представлял собой образец самой небрежности – ноги задраны на антикварный стол, в руке – бокал с алкогольным напитком. Перед Сулламорой стояла бутылка. Император часто брал в руку бокал во время разговора, казалось, делал глоток и ставил его обратно на стол. Но Сулламора заметил, что уровень содержимого бокала Императора не убавлялся.
   – ...Я ценю твои добрые намерения, Танз, – говорил Император. – И собираюсь лично поблагодарить каждого члена моего кабинета за приложенные усилия и выдвинутые идеи. Хотя...
   Император не закончил фразу, акцентировав последнее слово, и снова сделал глоток. В этот самый момент Сулламора понял, что не забудет этот разговор до конца своих дней.
   – Я не подвергаю критике концепцию независимого агентства, – сказал наконец Император, спокойно подняв руку, как будто Сулламора хотел возразить. Танз даже пикнуть не осмелился бы. – Знаю, ты можешь думать, что я недальновидный политик, хотя о подобных вещах можно судить только по конечным результатам. Все дело в том, что я представляю собой театр одного актера. Всегда действовал подобным образом. И, надеюсь, всегда буду. Вы, ребята, говорите о предусмотрительности. Что ж, должен сказать с высоты своего положения, что у вашей дальновидности нет будущего.
   Император сделал паузу, ожидая, что Сулламора наберется храбрости и прокомментирует его слова.
   – В наших намерениях не было ничего неуважительного, – выдавил Сулламора. – Мы просто не понимаем, как один человек, будь он хоть семи пядей во лбу, может со всем справляться. Мы хотели предоставить вам шанс, сир, воспользоваться преимуществом опыта лучших умов, которые работали бы под вашим же руководством.
   Император сделал вид, будто задумался над словами Сулламоры.
   – Хорошо. Давай обсудим этот вопрос и решим, прав я или нет. Полагаю, всем нам ясно, с чем придется столкнуться по окончании войны. Если таанцы согласятся принять мои условия, мы остановим военную машину. И тогда к нам на огонек обязательно заскочит матушка депрессия. Причем такая, какую еще не знает история.
   Она, например, коснется всех твоих судостроительных заводов. Верфи закроются. Выпущенных нами кораблей хватит на десять долгих жизней. То же самое произойдет в каждой отрасли экономики. Целая группа мощнейших отраслей окажется ненужной.
   – Мы выработали идеи, которые коренным образом...
   – Я ознакомился с ними, – небрежно бросил Император. – Они не спасут положения. Вы хотите, чтобы я поднял цену на АМ-2 на пятьдесят, а то и на сто процентов. Но мне кажется, вы не учли один факт: если забрать деньги из карманов людей, они не смогут покупать даже то немногое, что вы производите.
   Не войны губили самые великие Империи в истории человечества, а деньги или неумелое их использование. Когда солдат закончил выполнять свою работу, нужно расплатиться с ним сполна. В твоих же интересах не оставаться у него в должниках. Иначе в следующий раз, когда тебе понадобиться сражаться, денежные люди проявят повышенный интерес к тому, как бы поменьше дать тебе взаймы. То же происходит с маленьким человеком, которого мы посылаем на линию фронта рисковать своей жизнью. Если солдат возвращается домой лишь затем, чтобы влачить нищенское существование, он не затрепещет от радостного волнения, когда вы предложите ему снова сражаться на вашей стороне, как бы вы ни пытались убедить его в важности и выгоде этого дела.
   Лично я думаю о том, что нужно съежиться и присмиреть. Снизить цены до уровня мирного времени. Чуть-чуть. А через какое-то время еще чуть-чуть. В таком случае местные правительства смогут вложить в производство свои денежки и хоть частично возместить сумму, в которую эта глупая война им обошлась.
   Сулламора стал тяжело дышать.
   – По крайней мере можно спокойно увеличить выпуск АМ-2, – сказал он. – Это принесет в казну дополнительные доходы.
   – Конечно, – сказал Вечный Император. – А также сведет к нулю всю ценность кредита. Люди тачками деньги будут возить, чтобы выпить кружку пива.
   Сулламора не знал, что такое тачка, но уловил общий смысл.
   – Вы упомянули о пиве. Вот прекрасный способ заработать без всяких возражений с чьей-либо стороны. Нужно обложить население налогами на наркотики, развлечения...
   – Их бы следовало назвать налогами на грехи, – сухо произнес Император. – Еще одна глупая идея. В конфликте между нами и таанцами было убито и изувечено столько существ, что мне даже страшно подумать об этом. Осталась лишь жалкая горстка калек. Возможно, этой горстке и не удастся перетянуть на свою сторону большую часть населения. Но если это произойдет, нищета будет первым молотом, которым они начнут размахивать. И они обрушат его на наши головы, Танз, помяни мое слово.
   Нет, сейчас самое время начать поощрять греховность, если можно так выразиться. Устраивать множество массовых зрелищ. И чем более изощренными они будут, тем лучше.
   Сулламора не видел в рассуждениях Императора абсолютно никакого смысла. Император делал вид, что не замечает реакции Сулламоры.
   – Кстати, я недавно говорил о поддержании в людях состояния счастья. Надеюсь, ты понимаешь, что имеется в виду повышение зарплаты и снижение цен на товары? Поскольку многие из моих приятелей-капиталистов обычно довольно долго раскачиваются, прежде чем пойти на такой шаг, я намереваюсь издать жесткий закон, требующий немедленного подчинения.
   – Как... как вы себе это представляете? – бессвязно прошипел Сулламора, брызжа слюной.
   – Очень просто. Чем меньше людей работает, тем большую зарплату получают остальные. Снижение цен означает повышение производительности труда при выпуске различных видов продукции и огромное количество дешевого материала, из которого она будет выпускаться. Любому мало-мальски проницательному человеку это должно быть ясно. Взять, к примеру, твои корабли, Танз, – продолжал Император, поглубже всаживая кинжал между ребер Сулламоры. Сулламора понял, что Император планирует навязать ему множество военных кораблей, которые скоро станут бесполезными.
   – После небольшой творческой реконструкции у тебя появится море деталей, сделанных из всевозможных материалов. Ты сможешь производить полезные вещи.
   – Какие, например? – спросил Сулламора осипшим голосом.
   Вечный Император пожал плечами.
   – А вот это уж не моя забота. В твоем распоряжении находится целый штат гениев науки и техники. Поручи им соорудить какие-нибудь новые кухонные комбайны, которые готовили бы пищу вместо людей... Черт возьми, Танз! Чем больше я об этом думаю, тем яснее для меня становится вывод о новых выгодных перспективах развития промышленности. Я уже почти жалею, что занимаю эту идиотскую должность. Человек, у которого хоть немного варит котелок, есть деньги и энергия, мог бы извлечь из этой идеи колоссальную пользу.
   Сулламора не удержался и задал вопрос:
   – Вы действительно так считаете?
   – Конечно, – ответил Император. – По крайней мере я мог бы попытаться добиться успеха в этой области, хотя ты, наверное, думаешь, что высказанное мною мнение – пустая болтовня. На самом деле большинство властителей рассуждают именно так. В незапамятные времена была одна королева, которая то же самое говорила своим советникам. Она любила повторять, что, если бы каким-то образом была вдруг свержена с трона и оказалась бы в одном нижнем белье на необитаемом острове, то, недолго думая, воспользовалась бы шансом начать все сначала. Некоторые из советников королевы смеялись у нее за спиной. Ее звали Елизавета, Елизавета Первая. Слышал когда-нибудь о такой?
   Танз Сулламора отрицательно покачал головой. Он понял, что аудиенция близится к завершению.
   – Должно быть, она действительно была потрясающей женщиной, – мечтательно промолвил Император. – Некоторые историки считают Елизавету величайшей и мудрейшей правительницей всех времен и народов. Возможно, они правы.
   Дикая мысль пронеслась в голове Сулламоры. Ему стало интересно, что случилось с советниками, которые смеялись за спиной королевы. Задумывались ли они когда-нибудь о...
   – Конечно, она была скора на расправу, казнила направо и налево, – сказал Вечный Император, словно прочел мысли Сулламоры.
   Корабельный барон вскочил на ноги, чуть не опрокинув свою рюмку.
   – Простите, сэр, – пролепетал он, – но я не...
   – С тобой все в порядке? – спросил Вечный Император, смерив Сулламору загадочным взглядом.
   Не может быть. Наверное, это только показалось? Сославшись на неважное самочувствие, промышленник заспешил к двери. Как только он взялся за ручку, Император окликнул его по имени. Сулламора заставил себя обернуться.
   – Да, сир?
   – И чтоб впредь никаких сюрпризов. Понял, Танз? – спросил Вечный Император. – Я не люблю сюрпризов.
   Танз Сулламора заплетающимся языком прошептал обещания и выскользнул из помещения, дав себе обет нарушить его при первом же удобном случае.

* * *

   Он говорил безостановочно целый час. Члены Тайного Совета слушали в холодном молчании, пока Танз в мельчайших подробностях передавал содержание разговора с Императором. При этом грузный лысый Сулламора ничего не преувеличил и не приукрасил. В этом заключалась отличительная особенность бизнесменов, нетерпимо относящихся к гиперболам. Они всегда излагали только голые факты.
   Тишина не была нарушена даже тогда, когда Сулламора закончил. Такая реакция казалась вполне естественной, поскольку каждый из членов Совета переваривал информацию и обдумывал, какие последствия ожидают лично его в результате мер, запланированных Императором.
   Первым заговорил Волмер:
   – Но... но... нас здесь постигнет неминуемая катастрофа. Как он не понимает?.. Бог мой! Мы должны остановить его!
   Испугавшись собственных слов, Волмер вздрогнул, как от удара грома, и снова погрузился в молчание.
   Выждав паузу, Танз Сулламора предложил всем совершить прогулку по лесу.
   "Прогулка по лесу" была старинной политической фразой, на самом деле означавшей "найти взаимопонимание" между представителями различных лагерей, независимо от того, какие горькие пилюли они преподносили друг другу в прошлом.
   Иными словами, это был метод достижения трудного решения без давления извне.
   Танз Сулламора имел в виду подобное, когда предложил своим собеседникам пройтись. Разве что в его компании взаимопонимание уже было достигнуто. Танз Сулламора был уверен – все знали, что нужно делать, но каждый боялся предложить способ разрешения проблемы первым. Сулламора был прав на девяносто процентов.
   Члены Совета прошли большое расстояние, плутая среди деревьев, останавливаясь в разных местах, чтобы перевести дыхание или послушать пение птиц. Последним они занимались с притворным интересом, делая вид, будто общение с природой доставляет им удовольствие. В жилах каждого члена Совета текла кислота вместо крови.
   Наконец Кайс начал обсуждение вопроса.
   – Волмер был прав, – сказал он. – Я не вижу другого решения. По всей видимости, этот человек действительно утратил чувство реальности.
   Члены Совета, успокоившись, что всеобщее мнение наконец-то было выражено словами, одобрительно закивали. Все, кроме Волмера. Он был напуган, ошарашен. В его понимании бездумно выпущенная фраза была просто неправильно истолкована, приобрела какой-то извращенный, зловещий смысл. Волмер мог подумывать о цареубийстве, мог даже намекать на него, но взять на себя роль государственного изменника, руки которого будут обагрены кровью, он не мог.
   – О чем вы говорите? Боже мой, я не хочу никаких... Послушайте, все мы находимся под большим давлением. Но мы ведь здравомыслящие существа. Давайте чисто по-человечески признаем свое поражение и смиримся с тяжелым положением, в котором оказались. Хорошо? Пора возвращаться по домам, правильно? Заняться бизнесом, разве не так?
   Сулламора выскользнул из-за куста, как змея, и положил руку на плечо Волмера, словно пытаясь его успокоить. Похлопал по спине, потрепал за волосы и потихоньку отвел в сторону.
   – Меня неправильно поняли... я не то имел в виду... я говорил в переносном смысле... – Волмер цеплялся за одни и те же фразы, как утопающий за соломинку. Постепенно он затих и успокоился.
   Вводя Волмера в главное здание, Сулламора оглянулся на остальных членов Тайного Совета. Все они пристально смотрели ему вслед. Сделка была заключена.
   Сулламора рассмеялся какой-то плоской шутке Волмера, по-мужски грубовато и оценивающе проводя рукой по его спине – обдумывая, в какое место лучше будет первый раз вонзить нож.

Глава 32

   Завершающая часть побега Стэна и Алекса не требовала от них героических поступков. Верный своему слову, Четвинд окунул бывших заключенных в атмосферу роскоши: предоставил огромную кровать, застеленную простынями, и неограниченное время для наслаждения одиночеством и сном.
   Роскошью было также избавление от кожных паразитов – впервые за много лет – и возможность купаться в чистой воде сколько угодно. И еда! Калорийная витаминизированная пища! Поначалу продуктов было немного – ровно столько, чтобы утолить голод, не нанося вреда истощенным организмам бывших узников. А затем они стали испытывать самый настоящий экстаз от того, что вдоволь насыщались и могли оторваться от трапезы, оставляя на тарелках несъеденные продукты.
   Различные развеселые девочки и мальчики, предлагавшие Стэну и Алексу свои услуги, были разочарованы отсутствием к себе внимания. Килгур отвечал за обоих: "Спасибо, но мы импотенты".
   Четвинд оставил друзей в покое. Он знал, как много времени требуется заключенному на осознание того, что он представляет из себя нечто большее, чем машину, запрограммированную на выживание.
   Вскоре Стэна и Алекса вывезли из столицы Хиза, спрятав под двухтонной грудой металлолома, погруженной на древние грависани с ручным управлением, принадлежавшие, как предположил Стэн, какому-то таанскому жулику. Разумеется, Четвинд уклонился от каких-либо объяснений.
   Маленький контрабандистский кораблик вздрогнул, когда загудел Юкава-драйв. После того, как Стэн и Алекс были доставлены на борт летательного аппарата, заправленного АМ-2, тот оторвался от планеты и взмыл ввысь. В назначенном месте кораблик встретился с большим транспортным судном, на котором беглецов приветствовал сэр Ен Вайлд.
   Он сказал, что покинул Ромни как раз вовремя. Спинным мозгом почувствовав горячее дыхание опытных ищеек у себя на затылке, Вайлд приказал срочно эвакуироваться. Он потерял семь кораблей и базу, но все его люди и, самое главное, товары, были спасены. Вайлд объяснил, многозначительно потирая ладони, что "каждый из присутствующих может рассчитывать на место на корабле и высадку в нужном месте".
   Вайлд также подчеркнул, что будет особенно рад доставить своих пассажиров по адресу в целости и сохранности, он ведь является должником Стэна.
   Незадолго до этого небольшой караван судов Вайлда пробрался в сектор Империи и был замечен патрульными кораблями. Вслед за этим должна была последовать конфискация кораблей и груза, а также применение соответствующих карательных мер в отношении Вайлда и его экипажей.
   – Мне намекнули на планеты-тюрьмы, – сказал он. – А реабилитированным предложили отправиться в ад, то есть в эти жуткие батальоны уголовников. О подробностях я не расспрашивал.
   Стэн был козырным тузом Вайлда. В доверительной беседе с людьми, захватившими его в плен, он выразил искреннее удивление, зачем они вмешиваются в ход операции имперской разведки. Вайлда подняли на смех.
   – Я предложил им проверить мою информацию. Вскоре, ко всеобщему недоумению, ребята-шпионы доложили, что я – тайный агент спецслужбы, меняющий имидж, как хамелеон цвет кожи. Премного благодарен, молодой человек, что ты состряпал мне такую подходящую легенду.