Коул Аллан. Возвращение воина

   — Нам бы надо догадаться взять пятый корабль, — почти жалобным голосом сказала я капитану Карале.
   Карале был темноволосым человеком небольшого роста с густыми усами и угрюмым характером, который всегда видел тину там, где другие — золото. Капитан разговаривал специфически небрежным языком старого морского волка, который усиливал впечатление от его мрачной натуры. Когда Карале говорил, вместо «да» слышалось «айда» или «ада», вместо «к тому же» — «омут же», а когда Карале говорил «для» — слышалось — …
   — Да, госпожа, но это может привести к тому, что мы потеряем на один корабль больше, — сказал он. — Эти чертовы боги, должно быть, совершенно пьяны в своих небесных тавернах, только поэтому они позволили нам забраться так далеко и сохранить наши шкуры в целости, а мясо — на костях.
   — О мой бедный, славный Карале, — ответила я, — мой брат потратил целое состояние на пожертвования, прежде чем я смогла отправиться в путешествие. Кроме того, я без конца потакала многочисленным местным шаманам, каждый из которых чувствовал себя хозяином положения, сидя в покосившемся «дворце», обмазанном для «красоты» глиной, смешанной с соломой. И за все это время единственный плохой период — когда мы попали в штиль продолжительностью в неделю около острова Кораблекрушений.
   — Запомните мои слова, госпожа, запомните их хорошенько, — пробурчал Карале, при этом его черные брови как маленькие, но грозные мечи скрестились у переносицы, — впереди у нас очень тяжелое время, нас будут преследовать неудачи. Мы еще не раз пожалеем о том, что не остались дома, сразу после того как боги протрезвеют.
   В ответ я рассмеялась:
   — Ты хочешь сказать, Карале, что наша удача была чрезмерной?
   — Смейтесь, сколько вам будет угодно, госпожа, — сказал Карале, — но в таких случаях обстоятельства неумолимы, и это хорошо известно всем, кто решает испытать судьбу, плавая под парусами по соленым водам. Когда в начале путешествия случается поломка, это оборачивается безоблачным небом в конце.
   — Следуя этой логике, — ответила я, — самая прибыльная экспедиция должна была бы начаться со смерти твоей матери.
   — Так то была моя сестра, миледи, — ответил Карале, — истинно сучьей дочерью она являлась, простите великодушно за выражение. Я был искренне рад увидеть ее в гробу. Но в конце концов она стала лучше воспринимать интересы семьи, и, видимо, ее смерть позволила мне увидеть самые светлые дни жизни.
   Несмотря на сумрачность натуры, Карале был одним из лучших капитанов моего брата. Действительно, на Карале стоило посмотреть в сражении, когда он становился неукротимым и дрался, как лев.
   Мне снова захотелось рассмеяться, но я боялась, что это вызовет еще более мрачные комментарии. Вместо этого я придала лицу жесткое выражение и, вздохнув, сказала:
   — Хорошо, но согласись, у нас нет другого выбора, мы должны двигаться дальше. Нас ждут. Мы должны привезти письма, продовольствие, товары.
   — Да, госпожа, это наша прямая обязанность, — подтвердил Карале со скорбным выражением лица. — Никто не посмеет сказать, что капитан Карале когда-то отлынивал от выполнения долга. Кроме всего прочего, я хорошо понимаю, что нашим представителям, должно быть, очень одиноко и тоскливо так долго жить вдали от дома. Когда они встретят нас, их жизнь станет немного веселее.
   Произнеся это, Карале лихо закрутил усы, как бы удостоверяясь в том, что их концы смотрят вниз, как и полагалось, после чего отправился с важным видом восвояси, чтобы сделать несносной еще чью-нибудь жизнь. Наблюдая за тем, как капитан неуклюжей походкой, сутулясь и раскачиваясь, идет по палубе, я вдруг подумала, что обитатели наших представительств, по всей видимости, придут к выводу о необходимости покончить счеты с жизнью, если они очень долго будут созерцать невероятно мрачное лицо капитана. Я решила сделать визит как можно более, коротким. Может быть, мне удастся убедить жителей отдаленного поселения сделать склад для хранения провианта и оружия, чтобы другая экспедиция в случае нужды могла бы воспользоваться им. Там можно было бы спрятать приобретенные в результате торговых операций товары, пригодные для длительного хранения, тогда я смогла бы как-нибудь разместить оставшееся на четырех кораблях.
   Первое, что пришло мне в голову, — использовать собственную каюту, которая была достаточно вместительной. Я поручила корабельному плотнику соорудить небольшую нишу недалеко от входа в каюту, где я разместила сундучки заклинателя. Я устроила подвесную койку прямо над ними, так чтобы мне достаточно удобно было спать на обратном пути.
   … Раздался крик впередсмотрящего, и из моря поднялся и предстал перед нашими глазами мыс Демона.
   Это был лишенный растительности, унылый, совершенно не защищенный от ветра участок земли, часть гряды несколько отдаленных от моря, необитаемых гор. Две пещеры, точно черные пустые глазницы, отмечали верхнюю часть возвышенности. Разделял их дугообразный скалистый хребет, похожий на крючковатый нос. Глубокий разлом с рваными краями образовал рот, искривленный в мрачной ухмылке, а завершали картину два острых камня, похожие издалека на рога дьявола.
   Мыс Демона оправдывал свое название, хотя я не знаю, кто впервые увидел его. Может быть, это был абориген Заполярья, который проплывал однажды мимо на своем пути из отдаленного небольшого поселения. Представляю, как застучали зубы того парня со спутанной бородой и длинными волосами, когда вид этой причудливо искореженной земли заставил его сердце дрогнуть и сжаться, как от удара.
   Местные мореплаватели рассказывали мне, что в этих местах небо редко бывает свободно от низких облаков, полностью скрывающих мыс Демона. Облака эти то и дело резко освещаются молниями, бьющими, если верить рассказам одного морского волка, не как обычно, а вверх из земли. Жестокие, злые цунами, поднимающиеся на море в районе мыса Демона, пользуются такой же дурной славой, как и штормы, и люди говорят, что однажды целый рыболовецкий флот был поглощен морской пучиной. Тогда волны поднимались на высоту, сравнимую с высотой Столбов Тедейта, которые стоят у границы Южного моря.
   Такие штормы делали мыс почти полностью недосягаемым во время трех моих предыдущих походов; однако тогда штормы не были столь яростны, как в легендах. А день, когда мы приблизились к мысу Демона в четвертый раз, был прозрачен и тих, как лицо только что принявшей постриг молодой монахини. Бледное солнце зависло над мысом, и в его лучах слегка вились невесомые белые облака, витающие высоко-высоко, как девичьи грезы. Море было необыкновенно чистого голубого цвета, и, когда мы огибали мыс, стайка дельфинов приблизилась к нам, как будто приветствуя. Дельфины прыгали и кувыркались, взлетая над поверхностью воды, и явно выражали радость, издавая звуки при виде компании в столь безлюдном месте.
   Я пребывала в миролюбивом расположении духа и именно поэтому была застигнута врасплох.
   Ветер слегка утих, и я услышала, как Карале приказывает экипажу поменять паруса. Повторяющаяся команда капитана, которая передавалась по цепочке моряков, показалась мне эхом; звуки, постепенно затухающие в снастях корабля, преобладали над медленным, однообразным плеском морских волн. Я почувствовала запах живой, свежей, влажной зелени, который донес вдруг ветер, и осознала, что довольно безучастно размышляю о том, откуда мог взяться этот замечательный аромат.
   На протяжении нескольких дней мне не удавалось увидеть никаких признаков растительности. Перед глазами непрерывно тянулась холодная, неуютная, черная береговая линия, так густо усыпанная галькой, обкатанной солеными волнами, что ни одно уважающее себя дерево или кустарник не стало бы даже пытаться пустить корни в таком месте. Кроме того, я знала, что в небольшом удалении от моря простирается пустыня. За ней росли пальмы, которые образовали небольшой оазис, где аборигены пытались обработать наделы деревянными мотыгами в надежде, что клубни, воткнутые в грядки, дадут хоть какой-нибудь урожай.
   Если верить случайным сведениям, прибрежная полоса остается такой же безжизненной на протяжении многих десятков километров. Позже я обнаружила, что эти сведения по большей части правдивы. Кроме того, я узнала, что в конце необитаемой полосы расположен пролив, который ведет в необозримое Восточное море, о существовании которого до меня не знал никто.
   Стоя на палубе корабля и восхищаясь бесподобным ароматом трав, пропитавшим легкий бриз, я неожиданно услышала звуки музыки.
   Деликатный мелодичный перезвон чудесных струн волшебным маревом поднимался в воздух. Этот напев согревал душу, напоминал о родных очагах.
   Неожиданно и необъяснимо стало вдруг очень важно увидеть, кто именно извлекает из струн столь сладкие звуки. Я повернулась, чтобы попросить Карале изменить курс корабля и направить его поближе к источнику музыки, и в этот момент я услышала, как капитан приказывает команде выполнить именно тот маневр, о котором я только что подумала.
   Его крик усилил возникшее у меня ощущение, но я все еще пребывала в экстазе и в течение довольно продолжительного времени не реагировала на настойчиво повторяющиеся импульсы из подсознания, требующие принять меры предосторожности против угрозы, притаившейся впереди.
   Это всего лишь музыка, говорило мне сердце, очень приятная музыка. Только люди, имеющие добрые намерения, могут так владеть инструментами. Только цивилизованные и гуманные люди, чьи сердца преисполнены любви и миролюбия.
   Мои чувства заклинателя внезапно обрушились на меня всего за несколько мгновений до того, как я увидела первый корабль.
   Это был широкий, высокий галеон очень древней конструкции. Но ничего древнего и примитивного не олицетворяла его угрожающая скорость. Тройные ряды весел с каждого борта галеона ритмично и согласованно устремляли вражеский корабль навстречу нам. Расстояние быстро уменьшалось. Теперь я услышала барабанный бой надсмотрщика, заглушивший мелодию, лившуюся из-под загадочных струн. Я даже представила себе, как хлестко бьют по спинам гребцов кнуты его помощников, пока они не спеша ходят между скамеек и «просят» прибавить скорости.
   Все это я увидела как будто бы во сне. Должна признать, что это был очень живой сон. Наполненный лучниками, стоящими на изготовку в передней части вражеского корабля, и обнаженными воинами с мечами, толпящимися вдоль его бортов.
   Над кораблем развевалось огромное знамя. На черном фоне был изображен огромный серый медведь, вставший на дыбы, с обнаженными клыками, когтистыми лапами, готовыми схватить добычу.
   Я освободилась от вражеских заклятий как раз в тот момент, когда в поле зрения появились еще два галеона. Я наконец криком предупредила Карале об опасности. Но еще до этого я знала, что мой голос не будет слышен, так как команда оглушена злыми чарами.
   Дико озираясь, я принялась лихорадочно соображать, что можно предпринять, чтобы противостоять нападению, готовящемуся под прикрытием магии. Первый галеон был почти рядом с нами, и я смогла услышать, как моя команда радостно приветствует врагов, не обращая никакого внимания на грязные ругательства пиратов, готовых броситься на абордаж.
   Видение битвы вихрем налетело на меня — я отчетливо увидела все так, как будто бы движения замедлились до черепашьей скорости. Но мои мысли уже мчались вперед, как боевая колесница в отчаянной надежде пробить брешь в рядах противника.
   Упал смертельный дождь стрел, каким-то чудом минувший всех, кроме юнги, который стоял на палубе, держа в руке ведро с помоями. Стрела пронзила его шею, и юнга коротко вскрикнул, падая на палубу. По иронии судьбы ведро с помоями шлепнулось вертикально, и содержимое почти не расплескалось.
   В этот момент я находилась в состоянии высокого энергетического и волевого напряжения, поэтому отвратительное зловоние кухонных отбросов, которое я почувствовала во влажном воздухе, заставило мои ноздри трепетать, и неожиданно сумасшедшее решение сверкнуло в моем мозгу.
   Я бросилась к умирающему юнге и к ведру, изо всех сил стараясь увернуться от стрел второго залпа. Это мне удалось, я догадалась сделать резкий шаг в сторону, и как только нога соприкоснулась с палубой, стрела со свистом пронзила рукав моей одежды.
   Схватившись за ручку ведра, я раскрутила его, как обычно вращает стальной снаряд спортсмен-молотобоец, и изо всех сил запустила его как можно выше в сторону пиратского галеона.
   Пока ведро поднималось все выше и выше, толкаемое теперь только благодаря моей воле, я произнесла волшебные слова:

 
— Точно бей, дрянь,
Будь проклята сладость.
Гадость отвратною стань,
Так чтоб дерьмом показалась!
 

   Я допускаю, что это был не очень элегантный стих. Иногда мои казарменные привычки и грубый лексикон проглядывают сквозь наработанные манеры колдуньи. Но это было лучшим, на что я оказалась способной в чрезвычайных обстоятельствах.
   Гораздо важнее было то, что… мое заклятие сработало!
   Удар холодного влажного ветра отрезвил всех нас, и я увидела, как помойное ведро распухает, как желчный пузырь дикого кабана. Через мгновение оно взорвалось, и ветер швырнул бурую и коричневую дрянь в лицо врага.
   Нас обволокла настолько тошнотворная вонь, что я чуть не упала на колени, скрюченная спазмами. Вокруг меня корчилась и ругалась вся команда. Но более всего досталось пиратам, я слышала, как они стонут и визжат от боли и призывают своих богов избавить их от такой напасти.
   Я набрала в легкие побольше воздуху, стараясь превозмочь вдыхаемый с ним яд. Затем я с силой выдохнула, посылая вслед не заклинание, но мольбу тому богу, который случайно может услышать и спасти нас от моей бесконечной глупости.
   Я сомневаюсь в том, что когда-либо смогу повторить то, что за этим последовало.
   В тот самый момент, когда я резко выдохнула, ветер снова ударил меня в спину. Наш корабль чуть-чуть не опрокинулся, когда на него обрушился внезапный шквал.
   Ураганной силы ветер уже унесся, когда мы все уже пришли в себя и приготовились к отражению атаки, но когда я вскочила на ноги, то увидела, что галеон отброшен далеко назад.
   Смятение улеглось на всех наших кораблях, и команды полностью осознали то, что с ними только что произошло. Офицеры отдали приказы, и ориссийские воины бросились исполнять их, организуя сначала оборону, а уж потом думая о своей собственной безопасности.
   Произойди нечто подобное в прошлом, я бы поспешила навстречу врагу с мечом в руках и огнем ярости в глазах. Мои руки и ноги заломило от желания броситься на врага. Но теперь я должна была предоставить право руководить боем другим.
   Я собрала воедино все свои силы и привела в порядок чувства. Вскоре мне удалось отыскать противника. Это было отвратительное, колючее существо с острыми зубами и когтями. От него исходил удушливый запах серы, как от подпорченных яиц.
   Когда я приблизилась к нему, существо пыталось отворить дверь в Другие Миры и поскорее юркнуть в образовавшуюся щель. Но я опередила его, преградив путь. Демон огрызнулся, и мое астральное тело почувствовало укус. Через мгновение я поняла, что этот странный демон — маленькое одутловатое создание.
   С помощью конкретного изображения я вызвала большую метлу и уничтожила его.
   Сразу после того, как демон взвизгнул в агонии, я вернулась к действительности. Я увидела, что моя команда берет верх, а пиратские галеоны отступают. Карале склонялся к тому, чтобы начать преследование и полностью уничтожить врага. Он замер в ожидании моего приказа.
   Но я качнула головой в знак несогласия и скомандовала отбой. Наши корабли были слишком перегружены для того, чтобы пускаться в погоню. Так как наш враг оказался достаточно хитер, использовав только маленького демона, который едва не победил нас, мне не хотелось подвергать своих людей новым опасностям.
   К тому же выяснилось, что в схватке один из наших кораблей был серьезно поврежден. Булыжник, выпущенный катапультой с одного из пиратских галеонов, начисто снес главную мачту. Поэтому мы вынуждены были заняться ремонтом. В связи с тем что вражеский флот затаился неподалеку, нам предстояло найти безопасное убежище. А это, в свою очередь, означало, что мы должны прервать плавание к нашей основной цели и укрыться в безопасном месте для латания пробоины в одном из наших однотипных кораблей.
   Как только главная мачта корабля была отремонтирована, мы незамедлительно вернулись домой.
 
   — Ты верно назвала это происшествие незначительным, — сказал брат, комментируя мой рассказ. — Ты успешно справилась с задачей, и, насколько я могу судить, ты действовала совершенно правильно. — Амальрик пристально посмотрел на меня и спросил: — Так почему же, дорогая моя сестра, это тебя все еще беспокоит?
   Вздохнув, я ответила:
   — Если подумать, для этого есть несколько причин чисто личного характера. Первое — меня укусили. Это задевает мою гордость. Вторая причина — тоже личная. Магическое нападение было организовано столь ничтожным существом, что непонятно, почему оно чуть-чуть не добилось успеха? Немного поразмыслив в спокойной обстановке, я пришла к выводу, что демон, с которым я столкнулась, мог быть только помощником, действующим по воле более мощного колдуна.
   — Так ты думаешь, что именно здесь собака зарыта? — спросил брат.
   — Да, — ответила я, — и теперь я понимаю, что я чувствовала это как слабый след чего-то большего. Более опасного, имеющего мышление и цели, абсолютно чуждые маленькому демону.
   — Флаг, который ты видела, — продолжал Амальрик, — будит во мне воспоминания, похожие на тихий звон отдаленных колоколов. Но я все еще не могу восстановить, когда именно я слышал об этом.
   — Вот видишь. Более того, на обратном пути я еще раз повидалась со старым шаманом, с которым познакомилась во время последнего путешествия. Когда я описала ему знамя, он необыкновенно разволновался. Старик сказал, что оно принадлежит королю по имени Белый Медведь. Владыке ледяных просторов, известному только по легендам. Пирату и захватчику, который в давние времена держал в страхе те земли. Белый Медведь мертв уже более ста лет. Шаман сказал, что какой-нибудь предприимчивый негодяй мог присвоить себе герб и имя знаменитого пирата Белого Медведя для того, чтобы угрозами заставить несведущих людей подчиняться ему.
   — Я думаю, что шаман, по всей вероятности, прав, не так ли, Рали? — спросил брат.
   Я кивнула в знак согласия.
   — Это наиболее вероятное объяснение. Но думаю, что пиратское происхождение ничуть не принижает его возможностей. Самозванец обладает не только крутым нравом, но и, как мы совершенно определенно узнали, — искусством колдуна.
   — Тебя еще волнует судьба наших торговых представительств, не правда ли, Рали? — спросил Амальрик.
   — Меня не оставляет чувство, что я бросила их на произвол судьбы, повернув корабли, — ответила я.
   — И это несмотря на то, что там более чем достаточно воинов и вооружения для того, чтобы защитить себя?
   — Да.
   — Разве нет с ними двух самых опытных орисских заклинателей для защиты от магических атак, вроде той, с которой столкнулась ты, — лорда Серано и лорда Сирби, если я правильно запомнил их имена?
   — Тем не менее, — настаивала я, — беспокойство не оставляет меня. В особенности за обитателей залива Антеро, где служит лорд Сирби. Залив Антеро расположен неподалеку от того места, где я видела пиратов.
   — Если предпринять незапланированное путешествие в такую даль, это влетит нам в копеечку, — сказал Амальрик, — в особенности если посылать в экспедицию вооруженные силы, достаточные для победы над самозваным Белым Медведем, независимо от того, кто скрывается под этим именем.
   — Нет, у меня нет достаточных доказательств, чтобы заставить тебя пойти на такой риск.
   Амальрик на минуту задумался. Потом произнес:
   — Вот что я тебе должен сказать — я пошлю быстроходный разведывательный корабль. Настолько маленький, что он сможет проскочить незамеченным, но и способный отразить внезапное нападение. Произведя разведку, кораблик смог бы быстро отправиться к нашим двум торговым представительствам, чтобы убедиться, что у них все в порядке.
   Предложение моего брата должно было бы принести мне облегчение, но этого не произошло. Голова и плечи болели от нервного напряжения.
   Амальрик, как всегда почувствовав мое настроение, нахмурился и спросил:
   — Ты хотела бы стать во главе предстоящего плавания, не так ли, Рали?
   Он угадал.
   — Я должна быть там, Амальрик. Ответственность за жизнь оставшихся там людей лежит на мне.
   — Снова слышу голос капитана стражи Маранонии, — усмехнувшись, сказал брат. — Видимо, это в твоей крови, не правда ли?
   — Думаю, так и есть, — ответила я. — Кроме того, это мой долг. Посуди сам: кто открыл новые земли, кто заставил людей жить и работать там? Кто обещал вернуться?
   — Но ты же не обещала им полной безопасности, — возразил Амальрик. — К тому же они все очень опытные люди. Каждый из них прекрасно сознает риск и опасности, которым подвергается в районе, населенном дикими племенами.
   — Тогда давай рассуждать так, — настаивала я. — Будь ты на моем месте, что бы ты предпринял?
   Амальрик ответил без колебаний:
   — Я бы отправился незамедлительно.
   — Именно так я и собиралась поступить, — подтвердила я, — отправиться незамедлительно.
   — Тогда непременно иди, дорогая моя сестра. Иди.
 
   Разведывательный корабль был снаряжен и подготовлен к отплытию через несколько недель. Но перед тем, как отправиться в опасное путешествие, я совершила небольшое паломничество.
   Ордену сестер стражи Маранонии принадлежал небольшой замок в Галане, расположенный на расстоянии в три полных световых дня пути с максимальной скоростью от Ориссы. Замок представлял собой простой каменный дом небольшого размера, поставленный в живописном лесу, который был на самом деле не более чем лесистым участком земли. Вокруг, на покатой, сглаженной череде холмов и в низинах, простирались фермерские угодья. Хозяйством на фермах управляли стражницы Маранонии, которые были по тем или иным причинам не способны принимать участие в боевых действиях. У некоторых из них были телесные раны, у других — духовные, у третьих — и те и другие. Кроме того, очень пожилые стражницы коротали в Галане свои дни, а те, кто помоложе и посильнее, — ухаживали за своими менее удачливыми сестрами и трудились на фермах.
   В тот день, когда меня сопровождали через ворота замка Галаны, было очень тепло и так сухо, что шуршала листва под ногами, а кожа становилась шершавой.
   Женщины, обитавшие в Галане, жили в нескольких уютных домиках. Меня заинтересовало, что владения включали и невысокий холм, на склонах которого виднелись пещеры. Вдоль границ владения располагались более высокие холмы, а дальше — горы, поэтому мне пришло в голову, что место для замка выбрано очень удачно, что позволит отразить любую угрозу.
   Вежливости ради я немного поговорила с седовласой начальницей, управляющей делами Галаны, похвалив ферму и осмотрев небольшой отряд, который она держала наготове на случай непредвиденной опасности. Я одобрила выправку воинов и вооружение, хотя, говоря откровенно, совершенно не замечала ни конкретных предметов, ни лиц. Главной моей заботой было как можно быстрее попасть в замок и посоветоваться с провидицей моей богини.
   В замок я вошла одна, положив короткую записку в ящичек, стоящий около входа. В ней я обещала пожертвовать на нужды замка хорошо откормленного буйвола. Потом направилась к алтарю.
   В замке было прохладно; крупные пылинки вились в единственном луче света, который проникал сверху, через прикрытое стеклом круглое отверстие в остроконечной крыше. Это был путь, по которому богиня приходила в замок и возвращалась на небо.
   Стены замка украшали старые, выцветшие фрески, на которых очень эмоционально были запечатлены все те поражения и победы, которые познала стража Маранонии на протяжении многих веков. Справа от статуи богини виднелась недавно нарисованная картина, напоминающая о моей битве с Архонтом, которая произошла несколько лет назад.
   Я невольно поморщилась, когда увидела свое излишне идеализированное изображение с окровавленным мечом в одной руке и с головой Архонта, которую я держала за волосы, в другой. На самом деле все произошло по-другому. К тому же я могла бы только мечтать выглядеть так хорошо, как на этой картине, — с такой тонкой талией и с такой высокой грудью, что многие женщины должны были бы почувствовать приступы отчаяния при виде такого ослепительного совершенства. Я знаю, что в то время так и было. Подумав еще мгновение, я признала, что на картине было действительно мое изображение.
   По пути к алтарю я остановилась около небольшого бассейна, устроенного на возвышении. Край бассейна представлял собой невысокую мраморную стенку, и я наклонилась, слегка перегнувшись через камень, чтобы погрузить пальцы в воду. Мое лицо отразилось на ровной серебристой поверхности воды, и я невольно усмехнулась, когда слегка зарябившее зеркало напомнило мне, насколько я теперь далека от героического совершенства, изображенного на фризе замка.
   Изображение разлетелось, брызнув осколками, когда я зачерпнула и поднесла к лицу душистую святую воду. Слегка омыв лицо, я почувствовала прохладу и свежесть, после чего поспешила к алтарю, где ждала меня каменная фигура Маранонии.