Страница:
Ящерица!
Потом я увидела силуэты остальных — моя команда спешила ко мне на помощь.
Однако я уже полностью подготовилась к задуманному. Как только пальцы ног коснулись камней дамбы, сила инерции бросила мое тело вперед. Я резко выбросила руки, чтобы усилить движение и управлять им. Дух Полилло крякнул от напряжения, и мои ноги стали упругими пружинами, которые поглотили инерцию. После этого я сделала обратное сальто. Поворачиваясь в воздухе, я напрягла ноги, пока они не стали твердыми, как багры. Я угодила точно в грудь капитана, и мы оба покатились кубарем. Его доспехи гремели, как сложная металлическая машина, спущенная с горы.
Капитан заревел от ярости и боли. Дух Полилло подсказал мне, чтобы я остановилась, заткнула орущую пасть и сломала эту проклятую шею. Но я почувствовала, что приближаются другие гиганты, и продолжала двигаться. Я вскочила на ноги как раз перед атакующим великаном. Он отпрянул в изумлении, как дикий кабан, который искал корень, чтобы полакомиться, но вдруг учуял мышку и испугался, что она укусит его в пятачок.
Дух Полилло засмеялся и заставил меня резко опустить ногу на пальцы его ноги. Гигант вскрикнул. Я подпрыгнула, ухватилась за его бороду и стремительно качнулась в сторону, как матрос, который спускается по канату.
Моя нога с режущим звуком скользнула по броне, которая имела сочленение в паху и была неполной, и глубоко вошла в не прикрытую ею плоть.
Клянусь богами, это был неплохой удар. Достойный Полилло! Приятно было послушать вой великана, дорогие мои сестры! Он начал с очень низких тонов, а закончился таким пронзительным фальцетом, что, будь небеса стеклянными, они непременно бы раскололись.
Воспоминание об этом и сейчас веселит меня.
Но не время смаковать вкус победы. Приближались остальные великаны. К тому же их капитан пришел в себя и, размахивая огромным мечом с широким лезвием, громовым голосом приказал своим воинам расступиться, чтобы позволить ему рассечь меня пополам.
Тогда у меня был шанс погибнуть. Последовать за двумя пожилыми охранниками храма. Я была бы наказана за неспособность завершить свой план. И за то, что подставилась под смертельный удар.
Мимо меня пронеслось темное облачко — туча стрел ударила капитану в лицо.
Он вскрикнул и рефлекторно вздернул руки, но тут же вскрикнул еще раз и резко отстранил ладони. Из каждого глаза торчало по нескольку стрел. Когда капитан грохнулся оземь, моя команда бросилась врукопашную. Я не смогла сдержать чувства гордости за них. Мои воины издали боевой клич, от которого кровь стыла в жилах. Но в предпринятой атаке не было ничего дикого и тем более несправедливого. Их было всего семеро. Близнецы и Ящерица окружили одного великана, увертываясь от его страшного оружия, нанося ответные удары и старательно прикрывая друг друга. Донариус и двое других взяли на себя еще одного бронированного громилу. Капитан Карале прикончил гиганта, сбитого с ног, быстро подбежал, встал рядом со мной и вступил в бой. Со стороны берега доносились звуки сражения, и я знала, что остальные члены моей команды помогают одолеть охрану баркаса.
Несмотря на чувство гордости за храбрость людей, которым я доверилась, было ясно, что великаны скоро опомнятся и уничтожат нас.
Я крикнула Сарале:
— Помогите остальным!
Капитан быстро огляделся и помчался к сражающимся у баркаса.
Мне была необходима передышка… совсем немного времени.
Опустившись на колени, я положила на землю диадему Дасиар. После этого я вытащила из кармана в рукаве ее заводную игрушку и окружила ее алмазным кольцом, замкнув украшение провидицы.
Маленькая ферма с закрытыми дверями казалась слишком жалкой и беспомощной. Особенно сейчас, когда вокруг гремела яростная битва. Но это было все, что я успела приготовить, когда меня захватили в храме.
Из того же кармана я достала монету. Это была монета Антеро, сделанная из хорошей орисской меди. Я поцеловала изображение корабля, на одном дыхании прошептала молитву Маранонии, затем поставила монету на край щели.
И начала лихорадочно искать подходящее заклинание. Но в голове было удручающе пусто. Мне предстояло незаметно проскользнуть мимо магической защиты, построенной врагом, иначе, независимо от того, какое заклинание я сформулирую, оно вернется ко мне и я разделю участь Дасиар.
Заклятие, которое мне предстояло бросить во врага, должно было звучать совершенно невинно, так, чтобы он не заметил его до момента удара. Мне в голову пришел детский стишок. Особо не рассуждая, не вдумываясь в его содержание, я начала быстро шептать слова, возникшие в сознании:
Механизм игрушки заработал. Я вскочила на ноги, как только рывком открылась дверь и из нее выскочила хозяйка фермы, занося над головой игрушечный топорик.
Вместо того чтобы помчаться за поросенком, она бросилась к краю неестественно раскрашенной подставки. На границе игрушки фермерша не колебалась ни одной секунды, перемахнув через нее. Маленькие ноги понесли ее по направлению к сражающимся.
Я сделала небольшое волшебное движение, и фермерша немного выросла. Я повторила движение, и она начала увеличиваться до тех пор, пока не достигла размера великанов.
Она яростно закричала на негодяев, и ее крик напоминал гром небесный, несмотря на то что это был не боевой клич, а мой детский стишок:
— Ах ты чертов поросенок, что ж, стервец, ты натворил? Великаны мгновенно замерли, как будто увидели привидение. Огромная игрушечная фермерша маниакально засмеялась и подняла топор размером с лопасть ветряной мельницы. Ее широкие юбки неестественно громко зашуршали, когда она помчалась на врага. На раскрашенном лице сияли огромные круглые глаза, а застывшая усмешка была настолько радостной, что вызывала ужас.
— Что ж опять ты натворил, — взревела фермерша. Через мгновение она оказалась среди великанов, разя направо и налево.
Казалось, нет такой силы, которая могла бы остановить ее неотступную, неумолимую, безжалостную механическую ярость. Великаны верещали в страхе, как недорезанные свиньи. Одного фермерша разрубила пополам. Второму отсекла руку… Я увидела, как с широких плеч третьего слетела большая чубастая и бородатая голова.
Хозяйка игрушечной фермы преследовала свои жертвы с поразительной скоростью, оставляя за собой горы окровавленного мяса. Она продолжала избиение великанов до самого баркаса, и вскоре в живых не остался ни один из них.
Пока мы стояли, ошеломленные страшной картиной и реками пролитой крови, фермерша прыгнула в море и, вспенивая воду, быстро поплыла к гигантскому кораблю.
— Будешь гнуть свое копыто, — кричала она, набирая скорость и устремляясь навстречу врагу, как торпедоносец, — так получишь по башке!
Я не могу даже вообразить, какие мысли кружились в головах великанов, оставшихся на борту, когда они увидели, что их атакует огромная игрушка. Клянусь, независимо от того, что они подумали, ими овладел ужас. Услышав потрескивание магического поля, я поняла, что достигла цели.
С палубы вражеского корабля вверх ударил огромный шар магического пламени. Я смогла с большого расстояния почувствовать запах серы, подтверждающий дьявольские намерения. Я произнесла волшебные слова:
— Будет так!
Огненный шар ударил в громадную игрушку, и, когда море закипело и забурлило, все исчезло в смеси воды и пара.
Поверхность моря неожиданно стала такой спокойной и ровной, что сейчас уже никто бы не догадался о том, что только что произошло. А тот, кто все видел, подумал бы, что это было порождением воспаленного воображения.
Затем поверхность моря вспучилась, впечатление было такое, как будто из глубин всплыл подводный корабль. Однако это был не корабль, но волшебное зеркальное отражение того огненного шара, которым выстрелили в нас великаны. Вокруг шара кипела вода, он шипел и брызгал во все стороны огненными искрами.
В течение нескольких бесконечных секунд шар неподвижно парил над поверхностью моря, потом ударил в том направлении, откуда появился. Я услышала резкие взволнованные крики гигантов, которые только сейчас поняли, что происходит. И как эхо прозвучали их истерические вопли, когда до остатков команды наконец дошло, что все пропало. До того мгновения, пока огненный шар не ударил во вражеский корабль, взорвавшийся с грохотом, я слышала все те звуки, которые издает живое существо, отчаянно стремящееся остаться в живых.
Из-под палубы вырвался упругий и яростный столб пламени, в мгновение ока охвативший мачты, затем вспыхнули паруса. Кто-то попытался бороться с пламенем. Большинство бросилось к бортам.
Воздух наполнился последними короткими вскриками, и ад поглотил их.
Когда вскрики стихли, мы вдруг отчетливо услышали, как неистово бушует пламя. Столб дыма поднимался до самого неба. Корабль быстро выгорел до ватерлинии. С продолжительным пронзительным шипением, которое было слышно на противоположных берегах моря, остов корабля гигантов канул в пучину. Стало необыкновенно тихо. Только слегка посвистывал ветер да негромко плескались волны.
Через несколько дней я заглянула к Дасиар, которая все еще лежала в постели. Она выглядела необыкновенно хрупкой и болезненной под одеялом, до сих пор не оправившись от удара злой магии. Но яркий блеск ее глаз подсказал мне, что она поправляется.
Дасиар отослала сиделку, и мы остались вдвоем. Мы обнялись, быстро и невнятно говоря друг другу все то, что обычно говорят люди, когда они искренне рады видеть близкого человека, каким-то чудом оставшегося в живых после катастрофы.
Когда прошел первый эмоциональный порыв, я смочила губы Дасиар губкой, пропитанной вином. Я смешала это вино с препаратами, восстанавливающими силы, а также с волшебными травами и была вознаграждена румянцем, вернувшимся на щеки Дасиар.
— Ты знаешь, Рали, почему все это произошло? — спросила она.
Я покачала головой и призналась:
— Не имею понятия. Пока ты вынуждена была лежать в постели, я долго думала об этом. Но вернулась к тебе, имея гораздо больше вопросов, чем до нашей первой встречи. Мы знаем, что гиганты шли под флагом Белого Медведя, поэтому это может быть его рук делом. Кроме того, мы знаем, что гиганты прибыли специально за тобой. Им был отдан приказ доставить тебя кому-то. Не исключено, тебя должны были привезти самому Белому Медведю. Мы можем только гадать на этот счет. Оснований для точного суждения нет.
— Вероятно, враг надеялся, что без меня Писидия станет беспомощной, — предположила Дасиар, — после чего большая армия сможет спокойно занять город, не встретив сопротивления.
— Думала и об этом. Похоже, что это наиболее правдоподобное объяснение. Для меня не является откровением, что пирату пришла в голову великолепная идея объявить себя королем, а после этого предпринять усилия для захвата королевства, которым он смог бы править.
— Это настолько очевидно, — сказала Дасиар с улыбкой, — что ты в действительности не считаешь это главным мотивом действий Медведя.
— Да, должно быть еще что-то, — подтвердила я, — иначе пираты постарались бы убить тебя, а не взять в плен.
— Но с какой целью, для чего я могла бы им быть полезной? — спросила Дасиар.
— Единственное, что приходит мне в голову, — предположила я, — пираты хотели воспользоваться нашей силой заклинателей. Каким-то образом они получили возможность (или им это только кажется) применить наши способности к волшебству для достижения своих целей.
Дасиар иронически усмехнулась и сказала:
— Практически это недостижимо. В истории магии и колдовства такие попытки предпринимались неоднократно. Можно даже создать заклинание, которое отражает другое заклинание, поражая атакующего. Именно так, как случилось со мной. Я до сих пор чувствую себя полной идиоткой. Но украсть, отнять силой магические способности невозможно. Более того, их невозможно получить по доброй воле волшебника, как подарок.
— Насколько мне известно, — согласилась я, — дело обстоит именно так. Но можно ли быть уверенной до конца? Магия древнее законов. Только благодаря Серому Плащу эта идея стала подвергаться проверке.
Дасиар кивнула в знак согласия. Она прочувствовала мою точку зрения. До Яноша Серый Плащ все заклинания и тем более способность к магии передавались по наследству из поколения в поколение. Никто не задавал вопросов «что?», «как?» и «почему?». Предначертания судьбы были законом, принимаемым без рассуждений.
— Руководители Писидии и военачальники сейчас собираются, — продолжала Дасиар, — чтобы решить, что можно предпринять. Завтра, если здоровье мне позволит, я присоединю свой голос к тем, кто стремится унять растерянность и истерию, которая овладела частью населения. Рали, скажи, пожалуйста, что, на твой взгляд, можно было бы сделать?
— У меня нет права голоса, — ответила я, — нападению подверглась твоя родина. Только ты сама и жители Писидии должны определить, на какой риск вы способны ради спасения. Насколько необходима немедленная месть агрессору? Если да, то какую цену вы способны заплатить за эту месть или, по крайней мере, за то, чтобы уверить противника в том, что вы достаточно сильны, чтобы отразить нападение?
Дасиар молчала в течение нескольких мгновений, обдумывая мои слова, потом сказала:
— Я бы посоветовала не спешить и проследить за развитием событий. Позаботиться о вооружении и предусмотреть все, что возможно, для отражения еще одного вторжения. И собрать как можно больше информации, прежде чем начнем действовать.
— Думаю, что это наиболее мудрое решение.
— А что собираешься делать ты, дорогая Рали?
— Смотри, — сказала я, — целью моего плавания на сей раз было узнать, насколько велика опасность, исходящая от Белого Медведя. Теперь я знаю. Она исключительно велика.
Мне не надо долго и упорно плавать по Южному морю, чтобы доказать это. Но настолько ли велика эта опасность, чтобы оправдать превентивные действия со стороны Ориссы? С нашей точки зрения, угроза слишком далека. Поэтому я думаю, что последую твоему совету и предложу брату не спешить и последить за развитием событий.
— И поэтому ты немедленно возвращаешься домой? — спросила Дасиар.
— Нет, не сразу, — ответила я, — сначала нужно быстро попасть в торговые представительства. Я не имею права оставить наших людей в беде. Возьму их на борт, оставлю торговые представительства Медведю, если возникнет такая необходимость, и как можно быстрее и с максимальной осторожностью вернусь в Ориссу.
Дасиар улыбнулась.
— Такая предусмотрительная женщина, — сказала она. Я засмеялась:
— Пожилой сержант, которая учила меня, не была склонна считать так. Она доводила меня до бешенства, непрестанно повторяя, что если я и впредь буду столь отчаянно бросаться вперед по малейшему поводу, то рано или поздно враг обязательно этим воспользуется. Тогда я не слушала ее. Может быть, потому, что на кону была только моя голова.
Потом Дасиар задала мне несколько менее значительных вопросов о моем сражении с гигантами и о заклинаниях, которые я применяла для того, чтобы победить.
— Когда мне рассказали, что ты использовала одну из моих детских игрушек, — произнесла Дасиар, — я поначалу подумала, что жрицы снова забрались в наш винный погребок. Но теперь я убедилась, что это правда. Эти звери получили как раз по заслугам.
Дасиар радостно всплеснула руками и спросила:
— А какую монету ты использовала для оживления игрушки?
— Я уже говорила тебе. Медная монета Антеро.
— С изображением корабля? — спросила она.
— Да, конечно, — ответила я, — с изображением корабля.
Я немного растерялась, не понимая, почему Дасиар настойчиво обращает мое внимание именно на это.
Потом до меня дошло… Маранония видела три корабля в моем будущем. Один золотой, второй серебряный, а третий… медный! Медный корабль. Похожий на тот, который изображен на монете.
Дасиар улыбнулась, но больше не настаивала, не желая подвергнуть меня опасности нарушить обет молчания, данный богине. Ничто не мешало мне ответить ей тем же. В этой моей улыбке Дасиар могла прочитать все, что ей захочется. А она была способна сделать правильные выводы. В этом я никогда не сомневалась.
Мы еще некоторое время поговорили о всяких пустяках, но вскоре я стала замечать, что моя подруга устала и нуждается в отдыхе. Я предложила ей одну порцию укрепляющего питья и поставила бутылочку с настоем рядом с ложем на будущее.
Потом мы поцеловались на прощание, прошептав друг другу слова нежности и пожелав быть предельно осторожными.
На следующий день я покинула Писидию.
Я никогда больше не видела Дасиар.
Глава 5.
Потом я увидела силуэты остальных — моя команда спешила ко мне на помощь.
Однако я уже полностью подготовилась к задуманному. Как только пальцы ног коснулись камней дамбы, сила инерции бросила мое тело вперед. Я резко выбросила руки, чтобы усилить движение и управлять им. Дух Полилло крякнул от напряжения, и мои ноги стали упругими пружинами, которые поглотили инерцию. После этого я сделала обратное сальто. Поворачиваясь в воздухе, я напрягла ноги, пока они не стали твердыми, как багры. Я угодила точно в грудь капитана, и мы оба покатились кубарем. Его доспехи гремели, как сложная металлическая машина, спущенная с горы.
Капитан заревел от ярости и боли. Дух Полилло подсказал мне, чтобы я остановилась, заткнула орущую пасть и сломала эту проклятую шею. Но я почувствовала, что приближаются другие гиганты, и продолжала двигаться. Я вскочила на ноги как раз перед атакующим великаном. Он отпрянул в изумлении, как дикий кабан, который искал корень, чтобы полакомиться, но вдруг учуял мышку и испугался, что она укусит его в пятачок.
Дух Полилло засмеялся и заставил меня резко опустить ногу на пальцы его ноги. Гигант вскрикнул. Я подпрыгнула, ухватилась за его бороду и стремительно качнулась в сторону, как матрос, который спускается по канату.
Моя нога с режущим звуком скользнула по броне, которая имела сочленение в паху и была неполной, и глубоко вошла в не прикрытую ею плоть.
Клянусь богами, это был неплохой удар. Достойный Полилло! Приятно было послушать вой великана, дорогие мои сестры! Он начал с очень низких тонов, а закончился таким пронзительным фальцетом, что, будь небеса стеклянными, они непременно бы раскололись.
Воспоминание об этом и сейчас веселит меня.
Но не время смаковать вкус победы. Приближались остальные великаны. К тому же их капитан пришел в себя и, размахивая огромным мечом с широким лезвием, громовым голосом приказал своим воинам расступиться, чтобы позволить ему рассечь меня пополам.
Тогда у меня был шанс погибнуть. Последовать за двумя пожилыми охранниками храма. Я была бы наказана за неспособность завершить свой план. И за то, что подставилась под смертельный удар.
Мимо меня пронеслось темное облачко — туча стрел ударила капитану в лицо.
Он вскрикнул и рефлекторно вздернул руки, но тут же вскрикнул еще раз и резко отстранил ладони. Из каждого глаза торчало по нескольку стрел. Когда капитан грохнулся оземь, моя команда бросилась врукопашную. Я не смогла сдержать чувства гордости за них. Мои воины издали боевой клич, от которого кровь стыла в жилах. Но в предпринятой атаке не было ничего дикого и тем более несправедливого. Их было всего семеро. Близнецы и Ящерица окружили одного великана, увертываясь от его страшного оружия, нанося ответные удары и старательно прикрывая друг друга. Донариус и двое других взяли на себя еще одного бронированного громилу. Капитан Карале прикончил гиганта, сбитого с ног, быстро подбежал, встал рядом со мной и вступил в бой. Со стороны берега доносились звуки сражения, и я знала, что остальные члены моей команды помогают одолеть охрану баркаса.
Несмотря на чувство гордости за храбрость людей, которым я доверилась, было ясно, что великаны скоро опомнятся и уничтожат нас.
Я крикнула Сарале:
— Помогите остальным!
Капитан быстро огляделся и помчался к сражающимся у баркаса.
Мне была необходима передышка… совсем немного времени.
Опустившись на колени, я положила на землю диадему Дасиар. После этого я вытащила из кармана в рукаве ее заводную игрушку и окружила ее алмазным кольцом, замкнув украшение провидицы.
Маленькая ферма с закрытыми дверями казалась слишком жалкой и беспомощной. Особенно сейчас, когда вокруг гремела яростная битва. Но это было все, что я успела приготовить, когда меня захватили в храме.
Из того же кармана я достала монету. Это была монета Антеро, сделанная из хорошей орисской меди. Я поцеловала изображение корабля, на одном дыхании прошептала молитву Маранонии, затем поставила монету на край щели.
И начала лихорадочно искать подходящее заклинание. Но в голове было удручающе пусто. Мне предстояло незаметно проскользнуть мимо магической защиты, построенной врагом, иначе, независимо от того, какое заклинание я сформулирую, оно вернется ко мне и я разделю участь Дасиар.
Заклятие, которое мне предстояло бросить во врага, должно было звучать совершенно невинно, так, чтобы он не заметил его до момента удара. Мне в голову пришел детский стишок. Особо не рассуждая, не вдумываясь в его содержание, я начала быстро шептать слова, возникшие в сознании:
Я отпустила монету.
Ах ты чертов поросенок,
Что ж, стервец, ты натворил —
Слопал сливки все и масло,
Следом кошку проглотил.
Будешь гнуть свое копыто, —
Так получишь по башке!
Нашпигую вмиг «досыта»,
Сжарю в собственном жирке!
Механизм игрушки заработал. Я вскочила на ноги, как только рывком открылась дверь и из нее выскочила хозяйка фермы, занося над головой игрушечный топорик.
Вместо того чтобы помчаться за поросенком, она бросилась к краю неестественно раскрашенной подставки. На границе игрушки фермерша не колебалась ни одной секунды, перемахнув через нее. Маленькие ноги понесли ее по направлению к сражающимся.
Я сделала небольшое волшебное движение, и фермерша немного выросла. Я повторила движение, и она начала увеличиваться до тех пор, пока не достигла размера великанов.
Она яростно закричала на негодяев, и ее крик напоминал гром небесный, несмотря на то что это был не боевой клич, а мой детский стишок:
— Ах ты чертов поросенок, что ж, стервец, ты натворил? Великаны мгновенно замерли, как будто увидели привидение. Огромная игрушечная фермерша маниакально засмеялась и подняла топор размером с лопасть ветряной мельницы. Ее широкие юбки неестественно громко зашуршали, когда она помчалась на врага. На раскрашенном лице сияли огромные круглые глаза, а застывшая усмешка была настолько радостной, что вызывала ужас.
— Что ж опять ты натворил, — взревела фермерша. Через мгновение она оказалась среди великанов, разя направо и налево.
Казалось, нет такой силы, которая могла бы остановить ее неотступную, неумолимую, безжалостную механическую ярость. Великаны верещали в страхе, как недорезанные свиньи. Одного фермерша разрубила пополам. Второму отсекла руку… Я увидела, как с широких плеч третьего слетела большая чубастая и бородатая голова.
Хозяйка игрушечной фермы преследовала свои жертвы с поразительной скоростью, оставляя за собой горы окровавленного мяса. Она продолжала избиение великанов до самого баркаса, и вскоре в живых не остался ни один из них.
Пока мы стояли, ошеломленные страшной картиной и реками пролитой крови, фермерша прыгнула в море и, вспенивая воду, быстро поплыла к гигантскому кораблю.
— Будешь гнуть свое копыто, — кричала она, набирая скорость и устремляясь навстречу врагу, как торпедоносец, — так получишь по башке!
Я не могу даже вообразить, какие мысли кружились в головах великанов, оставшихся на борту, когда они увидели, что их атакует огромная игрушка. Клянусь, независимо от того, что они подумали, ими овладел ужас. Услышав потрескивание магического поля, я поняла, что достигла цели.
С палубы вражеского корабля вверх ударил огромный шар магического пламени. Я смогла с большого расстояния почувствовать запах серы, подтверждающий дьявольские намерения. Я произнесла волшебные слова:
И крикнула:
— Вызванное — вызываю,
Проклятое — проклинаю,
Назад посылая копье.
Зеркальное — отражаю,
Дважды — и бью огнем!
— Будет так!
Огненный шар ударил в громадную игрушку, и, когда море закипело и забурлило, все исчезло в смеси воды и пара.
Поверхность моря неожиданно стала такой спокойной и ровной, что сейчас уже никто бы не догадался о том, что только что произошло. А тот, кто все видел, подумал бы, что это было порождением воспаленного воображения.
Затем поверхность моря вспучилась, впечатление было такое, как будто из глубин всплыл подводный корабль. Однако это был не корабль, но волшебное зеркальное отражение того огненного шара, которым выстрелили в нас великаны. Вокруг шара кипела вода, он шипел и брызгал во все стороны огненными искрами.
В течение нескольких бесконечных секунд шар неподвижно парил над поверхностью моря, потом ударил в том направлении, откуда появился. Я услышала резкие взволнованные крики гигантов, которые только сейчас поняли, что происходит. И как эхо прозвучали их истерические вопли, когда до остатков команды наконец дошло, что все пропало. До того мгновения, пока огненный шар не ударил во вражеский корабль, взорвавшийся с грохотом, я слышала все те звуки, которые издает живое существо, отчаянно стремящееся остаться в живых.
Из-под палубы вырвался упругий и яростный столб пламени, в мгновение ока охвативший мачты, затем вспыхнули паруса. Кто-то попытался бороться с пламенем. Большинство бросилось к бортам.
Воздух наполнился последними короткими вскриками, и ад поглотил их.
Когда вскрики стихли, мы вдруг отчетливо услышали, как неистово бушует пламя. Столб дыма поднимался до самого неба. Корабль быстро выгорел до ватерлинии. С продолжительным пронзительным шипением, которое было слышно на противоположных берегах моря, остов корабля гигантов канул в пучину. Стало необыкновенно тихо. Только слегка посвистывал ветер да негромко плескались волны.
Через несколько дней я заглянула к Дасиар, которая все еще лежала в постели. Она выглядела необыкновенно хрупкой и болезненной под одеялом, до сих пор не оправившись от удара злой магии. Но яркий блеск ее глаз подсказал мне, что она поправляется.
Дасиар отослала сиделку, и мы остались вдвоем. Мы обнялись, быстро и невнятно говоря друг другу все то, что обычно говорят люди, когда они искренне рады видеть близкого человека, каким-то чудом оставшегося в живых после катастрофы.
Когда прошел первый эмоциональный порыв, я смочила губы Дасиар губкой, пропитанной вином. Я смешала это вино с препаратами, восстанавливающими силы, а также с волшебными травами и была вознаграждена румянцем, вернувшимся на щеки Дасиар.
— Ты знаешь, Рали, почему все это произошло? — спросила она.
Я покачала головой и призналась:
— Не имею понятия. Пока ты вынуждена была лежать в постели, я долго думала об этом. Но вернулась к тебе, имея гораздо больше вопросов, чем до нашей первой встречи. Мы знаем, что гиганты шли под флагом Белого Медведя, поэтому это может быть его рук делом. Кроме того, мы знаем, что гиганты прибыли специально за тобой. Им был отдан приказ доставить тебя кому-то. Не исключено, тебя должны были привезти самому Белому Медведю. Мы можем только гадать на этот счет. Оснований для точного суждения нет.
— Вероятно, враг надеялся, что без меня Писидия станет беспомощной, — предположила Дасиар, — после чего большая армия сможет спокойно занять город, не встретив сопротивления.
— Думала и об этом. Похоже, что это наиболее правдоподобное объяснение. Для меня не является откровением, что пирату пришла в голову великолепная идея объявить себя королем, а после этого предпринять усилия для захвата королевства, которым он смог бы править.
— Это настолько очевидно, — сказала Дасиар с улыбкой, — что ты в действительности не считаешь это главным мотивом действий Медведя.
— Да, должно быть еще что-то, — подтвердила я, — иначе пираты постарались бы убить тебя, а не взять в плен.
— Но с какой целью, для чего я могла бы им быть полезной? — спросила Дасиар.
— Единственное, что приходит мне в голову, — предположила я, — пираты хотели воспользоваться нашей силой заклинателей. Каким-то образом они получили возможность (или им это только кажется) применить наши способности к волшебству для достижения своих целей.
Дасиар иронически усмехнулась и сказала:
— Практически это недостижимо. В истории магии и колдовства такие попытки предпринимались неоднократно. Можно даже создать заклинание, которое отражает другое заклинание, поражая атакующего. Именно так, как случилось со мной. Я до сих пор чувствую себя полной идиоткой. Но украсть, отнять силой магические способности невозможно. Более того, их невозможно получить по доброй воле волшебника, как подарок.
— Насколько мне известно, — согласилась я, — дело обстоит именно так. Но можно ли быть уверенной до конца? Магия древнее законов. Только благодаря Серому Плащу эта идея стала подвергаться проверке.
Дасиар кивнула в знак согласия. Она прочувствовала мою точку зрения. До Яноша Серый Плащ все заклинания и тем более способность к магии передавались по наследству из поколения в поколение. Никто не задавал вопросов «что?», «как?» и «почему?». Предначертания судьбы были законом, принимаемым без рассуждений.
— Руководители Писидии и военачальники сейчас собираются, — продолжала Дасиар, — чтобы решить, что можно предпринять. Завтра, если здоровье мне позволит, я присоединю свой голос к тем, кто стремится унять растерянность и истерию, которая овладела частью населения. Рали, скажи, пожалуйста, что, на твой взгляд, можно было бы сделать?
— У меня нет права голоса, — ответила я, — нападению подверглась твоя родина. Только ты сама и жители Писидии должны определить, на какой риск вы способны ради спасения. Насколько необходима немедленная месть агрессору? Если да, то какую цену вы способны заплатить за эту месть или, по крайней мере, за то, чтобы уверить противника в том, что вы достаточно сильны, чтобы отразить нападение?
Дасиар молчала в течение нескольких мгновений, обдумывая мои слова, потом сказала:
— Я бы посоветовала не спешить и проследить за развитием событий. Позаботиться о вооружении и предусмотреть все, что возможно, для отражения еще одного вторжения. И собрать как можно больше информации, прежде чем начнем действовать.
— Думаю, что это наиболее мудрое решение.
— А что собираешься делать ты, дорогая Рали?
— Смотри, — сказала я, — целью моего плавания на сей раз было узнать, насколько велика опасность, исходящая от Белого Медведя. Теперь я знаю. Она исключительно велика.
Мне не надо долго и упорно плавать по Южному морю, чтобы доказать это. Но настолько ли велика эта опасность, чтобы оправдать превентивные действия со стороны Ориссы? С нашей точки зрения, угроза слишком далека. Поэтому я думаю, что последую твоему совету и предложу брату не спешить и последить за развитием событий.
— И поэтому ты немедленно возвращаешься домой? — спросила Дасиар.
— Нет, не сразу, — ответила я, — сначала нужно быстро попасть в торговые представительства. Я не имею права оставить наших людей в беде. Возьму их на борт, оставлю торговые представительства Медведю, если возникнет такая необходимость, и как можно быстрее и с максимальной осторожностью вернусь в Ориссу.
Дасиар улыбнулась.
— Такая предусмотрительная женщина, — сказала она. Я засмеялась:
— Пожилой сержант, которая учила меня, не была склонна считать так. Она доводила меня до бешенства, непрестанно повторяя, что если я и впредь буду столь отчаянно бросаться вперед по малейшему поводу, то рано или поздно враг обязательно этим воспользуется. Тогда я не слушала ее. Может быть, потому, что на кону была только моя голова.
Потом Дасиар задала мне несколько менее значительных вопросов о моем сражении с гигантами и о заклинаниях, которые я применяла для того, чтобы победить.
— Когда мне рассказали, что ты использовала одну из моих детских игрушек, — произнесла Дасиар, — я поначалу подумала, что жрицы снова забрались в наш винный погребок. Но теперь я убедилась, что это правда. Эти звери получили как раз по заслугам.
Дасиар радостно всплеснула руками и спросила:
— А какую монету ты использовала для оживления игрушки?
— Я уже говорила тебе. Медная монета Антеро.
— С изображением корабля? — спросила она.
— Да, конечно, — ответила я, — с изображением корабля.
Я немного растерялась, не понимая, почему Дасиар настойчиво обращает мое внимание именно на это.
Потом до меня дошло… Маранония видела три корабля в моем будущем. Один золотой, второй серебряный, а третий… медный! Медный корабль. Похожий на тот, который изображен на монете.
Дасиар улыбнулась, но больше не настаивала, не желая подвергнуть меня опасности нарушить обет молчания, данный богине. Ничто не мешало мне ответить ей тем же. В этой моей улыбке Дасиар могла прочитать все, что ей захочется. А она была способна сделать правильные выводы. В этом я никогда не сомневалась.
Мы еще некоторое время поговорили о всяких пустяках, но вскоре я стала замечать, что моя подруга устала и нуждается в отдыхе. Я предложила ей одну порцию укрепляющего питья и поставила бутылочку с настоем рядом с ложем на будущее.
Потом мы поцеловались на прощание, прошептав друг другу слова нежности и пожелав быть предельно осторожными.
На следующий день я покинула Писидию.
Я никогда больше не видела Дасиар.
Глава 5.
БУХТА АНТЕРО
Мы быстро шли на юг, подгоняемые попутным ветром. Небо над нами сияло такой ослепительной голубизной, что трудно было себе представить, что под ним кто-то может быть несчастлив.
Но меня терзало сильное беспокойство, и не последнее место занимали мысли о друзьях, оставленных в торговых представительствах. Мой мозг кипел при одной только мысли о том, что могло ждать нас впереди. Но с течением времени свежий попутный ветер и безоблачное небо уберегли меня от угрюмости и уныния.
Однако было и то, что наводило на приятные размышления. В схватке с великанами мы получили только несколько царапин и незначительных ранений, моя команда была настроена по-боевому, с такой охотой занималась делом, что заражала энергией.
Такой перемене настроения я была даже рада. У меня нет привычки долго пребывать в мрачных раздумьях. Я воспринимаю жизнь в динамике — рассчитывая на худшее, молюсь о лучшем, при этом жду, как упадут кости, по которым я загадала судьбу. Ведь никто не знает, что у судьбы есть в запасе для каждого из нас. Опасайтесь того заклинателя, который утверждает обратное.
Как сказала одна мудрая женщина, если вы хотите услышать, как боги смеются над вами, расскажите им о своих планах. На море жизнь может быть очень хороша. Большая часть невзгод и забот человека обитает вместе с ним на суше: ненадежные друзья, непослушные дети, назойливые родственники и беспросветные долги. Когда вы на море, все эти проблемы отодвигаются на второй план, так как вы все равно ничего не сможете поделать с ними до тех пор, пока на горизонте не покажется следующий порт. Так зачем же зря переживать?
Из всего того путешествия мне более всего запомнился один день, когда море и небо были почти одинакового цвета. Впечатление было такое, как будто бы мы плывем по воздуху. Только рыбы, мелькавшие иногда вблизи бортов корабля, и птицы над головой давали некоторое представление о пространстве.
Постепенно из нас улетучились сухопутные замашки. Мы стали готовить то, что могло быть приготовлено, и научились получать настоящее удовольствие от рыбных блюд, подаваемых ежедневно.
Я достала из закромов грог — прелестную жидкость, изготовленную на островах Сахарного Тростника, находящихся на западе, и щедро угостила команду.
Отведав грога, люди развеселились. Донариус достал флейту, извлек из нее веселую мелодию, и близнецы потешили нас пляской. Я отбивала такт вместе с остальными, обрадовавшись возможности побыть с ними на равных.
Но наибольший сюрприз ждал всех, когда Ящерица запел. Теперь, вспоминая прошлые дни, я думаю о том, что Ящерица не был самым приятным созданием Тедейта. Я каждый раз думаю о том, что внимание Всевышнего было чем-то отвлечено, когда он выдавливал Ящерицу из первородной глины. Он продолжал давить, давить, пока не получилось что-то настолько длинное и узкое, что почти не осталось места для того, чтобы приделать ноги и руки, и настолько гладкое и скользкое, что волосы не держались. Поэтому показалось необыкновенно странным, что этот столь необычно выглядевший человек вдруг запел баритоном, мелодичнее которого я в жизни не слышала.
Мне хорошо запомнились слова грубой матросской песни, которую исполнил Ящерица:
Оказалось, что у Ящерицы есть в запасе еще более впечатляющее представление. Пока Донариус пел, он промочил горло грогом, а когда старпом закончил, поднял руку, призывая к вниманию.
Прочистив горло, Ящерица запел чудесную старинную балладу, запел голосом глубоким, как море, и чистым, как небо над головой:
Когда пение закончилось, я немного поплакала. Мы все немного поплакали. Это было так утешительно.
Это была очень старая, печальная песня, знакомая до боли мелодия которой унесла нас в дни юности, в тот прекрасный для каждого человека возраст, когда самым страшным несчастьем кажется неразделенная любовь. Песня очистила наши души лучше любого заклинания, которое я могла бы создать для обновления памяти о выигранных нами сражениях и о тех праздниках, которые последовали за победами.
Пока я сидела среди команды моего корабля, хлопая в ладоши и время от времени вытирая слезы, мною овладело необычное чувство, как будто бы я нахожусь на пороге важного открытия.
Я попыталась удержать возникшее ощущение, но это было все равно что попытаться достать небольшой предмет со дна бассейна. Как только рука пересекает поверхность раздела воды и воздуха, предмет перемещается в другое место и оказывается совсем не там, где первоначально его зафиксировал взгляд.
Потом это чувство исчезло, и я осталась с неприятным чувством потери и разочарования.
В ту ночь ко мне приходил Гэмелен. Мне снилось, что я сижу на палубе «Тройной удачи» и не спеша затачиваю меч. Рядом никого из команды не было, но это по каким-то неясным мне причинам казалось естественным. Не удивилась я и тогда, когда услышала голос Гэмелена, приветствующий меня. Я подняла взгляд, улыбнулась и произнесла обычный в таких случаях ответ.
Не исключено, что не все слышали о магистре магии. Лорд Гэмелен был главным заклинателем Ориссы в течение того времени, когда мой брат совершал открытия, а также сопровождал меня, когда я отправилась в длительную погоню за последним Архонтом Ликантии. Именно он заставил меня понять и принять как должное магическую сторону моей натуры. Именно он был моим учителем, посвятившим меня в искусство волшебницы. Гэмелен погиб, совершив один из выдающихся подвигов в истории нашего города.
В моем сне Гэмелен выглядел так, как он выглядел до того, как его ослепил Архонт. Румяное лицо обрамляла пышная седая борода, а в глазах живо играл ум. Он наклонился, тронул мое колено. Сон был настолько реален, что я ощутила тепло от прикосновения хрупкой старческой ладони. Когда учитель заговорил, впечатление было такое, как будто бы до этого мы остановились на середине беседы, во время которой обсуждали события прошедшего дня.
Но меня терзало сильное беспокойство, и не последнее место занимали мысли о друзьях, оставленных в торговых представительствах. Мой мозг кипел при одной только мысли о том, что могло ждать нас впереди. Но с течением времени свежий попутный ветер и безоблачное небо уберегли меня от угрюмости и уныния.
Однако было и то, что наводило на приятные размышления. В схватке с великанами мы получили только несколько царапин и незначительных ранений, моя команда была настроена по-боевому, с такой охотой занималась делом, что заражала энергией.
Такой перемене настроения я была даже рада. У меня нет привычки долго пребывать в мрачных раздумьях. Я воспринимаю жизнь в динамике — рассчитывая на худшее, молюсь о лучшем, при этом жду, как упадут кости, по которым я загадала судьбу. Ведь никто не знает, что у судьбы есть в запасе для каждого из нас. Опасайтесь того заклинателя, который утверждает обратное.
Как сказала одна мудрая женщина, если вы хотите услышать, как боги смеются над вами, расскажите им о своих планах. На море жизнь может быть очень хороша. Большая часть невзгод и забот человека обитает вместе с ним на суше: ненадежные друзья, непослушные дети, назойливые родственники и беспросветные долги. Когда вы на море, все эти проблемы отодвигаются на второй план, так как вы все равно ничего не сможете поделать с ними до тех пор, пока на горизонте не покажется следующий порт. Так зачем же зря переживать?
Из всего того путешествия мне более всего запомнился один день, когда море и небо были почти одинакового цвета. Впечатление было такое, как будто бы мы плывем по воздуху. Только рыбы, мелькавшие иногда вблизи бортов корабля, и птицы над головой давали некоторое представление о пространстве.
Постепенно из нас улетучились сухопутные замашки. Мы стали готовить то, что могло быть приготовлено, и научились получать настоящее удовольствие от рыбных блюд, подаваемых ежедневно.
Я достала из закромов грог — прелестную жидкость, изготовленную на островах Сахарного Тростника, находящихся на западе, и щедро угостила команду.
Отведав грога, люди развеселились. Донариус достал флейту, извлек из нее веселую мелодию, и близнецы потешили нас пляской. Я отбивала такт вместе с остальными, обрадовавшись возможности побыть с ними на равных.
Но наибольший сюрприз ждал всех, когда Ящерица запел. Теперь, вспоминая прошлые дни, я думаю о том, что Ящерица не был самым приятным созданием Тедейта. Я каждый раз думаю о том, что внимание Всевышнего было чем-то отвлечено, когда он выдавливал Ящерицу из первородной глины. Он продолжал давить, давить, пока не получилось что-то настолько длинное и узкое, что почти не осталось места для того, чтобы приделать ноги и руки, и настолько гладкое и скользкое, что волосы не держались. Поэтому показалось необыкновенно странным, что этот столь необычно выглядевший человек вдруг запел баритоном, мелодичнее которого я в жизни не слышала.
Мне хорошо запомнились слова грубой матросской песни, которую исполнил Ящерица:
Не успели мы оправиться от изумления, вызванного красивым голосом Ящерицы, как нас развеселила эта песня. Не желая оставаться в тени, Донариус затянул свою любимую морскую балладу высоким волнующим голосом:
Прекрасною назвав, я не рискую…
Качай-качай, покачивай, ребята!
Пятак давал ей вслед за поцелуем —
Качай-качай, покачивай, приятель!
Я целовал ее и прямо, и пригнувшись,
Качай-качай, покачивай, ребята!
Я целовал и пальцы ног, и грудки…
А очнувшись,
Кричал: «Качай-качай, покачивай, ребята!»
Баллада продолжалась в том же духе еще некоторое время, постепенно становясь все более и более непристойной. Во время пения Донариуса я стала замечать, что некоторые из присутствующих бросают на меня быстрые вопросительные взгляды, спрашивая, без сомнения, не оскорблена ли заклинательница. Но мне приходилось слышать и более отвратительные вещи от моих сестер, когда мы вместе были в казармах, и даже во время двух-трех попоек я сама пела кабацкие песни о похождениях, пережитых в юности. Поэтому сейчас я хлопала ладонями, следуя ритму песни Донариуса, как и все остальные, но втайне наслаждалась.
По бурному морю скиталась братва,
Пристала к таверне у Глейда.
О празднике том не стихает молва
Вокруг — и в таверне у Глейда.
Плясали и пели они до тех пор,
Пока не иссякли бочонки,
А их небывалый и смелый напор
Запомнят надолго девчонки…
Оказалось, что у Ящерицы есть в запасе еще более впечатляющее представление. Пока Донариус пел, он промочил горло грогом, а когда старпом закончил, поднял руку, призывая к вниманию.
Прочистив горло, Ящерица запел чудесную старинную балладу, запел голосом глубоким, как море, и чистым, как небо над головой:
Баллада далее рассказывала о том, что девушка все-таки испытала горестные сожаления о судьбе парня. Осознав глубину и силу любви, которую она отвергла, девушка сошла с ума и обитала еще некоторое время на земле, прежде чем навсегда ее покинуть.
— Прекрасный парень не был принцем, —
Всего лишь сыном кузнеца.
И надо ж было так случиться —
Влюбился в дочку подлеца…
Печальна повесть, как о том
Доныне помнит Кеслдон.
Была жестокой и холодной
Хозяйка грез, хозяйка снов…
И не поверила ни слову,
Отвергла искренность, любовь…
А он любил одну на свете,
Любил одну на целом свете…
Ее родня уж бьет тревогу.
И мать с отцом вперегонки.
Стыд позабыв и срам, ей-богу,
Кричат, что точит кулаки…
А у него разбито сердце,
И думы вовсе не легки.
В Ориссу парень был отослан.
На долгий срок, на много лет.
И слезы лил, и все — напрасно.
Просил о милости он Бога.
Он умолял, к себе был строгим…
Ответа нет, ответа нет.
Потом печаль подъела парня,
И утопился он в реке.
Разлука, как болезнь, коварна:
Не смог прожить он вдалеке.
Печальна повесть — как о том
Доныне помнит Кеслдон…
Когда пение закончилось, я немного поплакала. Мы все немного поплакали. Это было так утешительно.
Это была очень старая, печальная песня, знакомая до боли мелодия которой унесла нас в дни юности, в тот прекрасный для каждого человека возраст, когда самым страшным несчастьем кажется неразделенная любовь. Песня очистила наши души лучше любого заклинания, которое я могла бы создать для обновления памяти о выигранных нами сражениях и о тех праздниках, которые последовали за победами.
Пока я сидела среди команды моего корабля, хлопая в ладоши и время от времени вытирая слезы, мною овладело необычное чувство, как будто бы я нахожусь на пороге важного открытия.
Я попыталась удержать возникшее ощущение, но это было все равно что попытаться достать небольшой предмет со дна бассейна. Как только рука пересекает поверхность раздела воды и воздуха, предмет перемещается в другое место и оказывается совсем не там, где первоначально его зафиксировал взгляд.
Потом это чувство исчезло, и я осталась с неприятным чувством потери и разочарования.
В ту ночь ко мне приходил Гэмелен. Мне снилось, что я сижу на палубе «Тройной удачи» и не спеша затачиваю меч. Рядом никого из команды не было, но это по каким-то неясным мне причинам казалось естественным. Не удивилась я и тогда, когда услышала голос Гэмелена, приветствующий меня. Я подняла взгляд, улыбнулась и произнесла обычный в таких случаях ответ.
Не исключено, что не все слышали о магистре магии. Лорд Гэмелен был главным заклинателем Ориссы в течение того времени, когда мой брат совершал открытия, а также сопровождал меня, когда я отправилась в длительную погоню за последним Архонтом Ликантии. Именно он заставил меня понять и принять как должное магическую сторону моей натуры. Именно он был моим учителем, посвятившим меня в искусство волшебницы. Гэмелен погиб, совершив один из выдающихся подвигов в истории нашего города.
В моем сне Гэмелен выглядел так, как он выглядел до того, как его ослепил Архонт. Румяное лицо обрамляла пышная седая борода, а в глазах живо играл ум. Он наклонился, тронул мое колено. Сон был настолько реален, что я ощутила тепло от прикосновения хрупкой старческой ладони. Когда учитель заговорил, впечатление было такое, как будто бы до этого мы остановились на середине беседы, во время которой обсуждали события прошедшего дня.