Коул Аллан. Когда боги спали

   Олари рассмеялся и протянул ему кувшин.
   — Беру свои слова назад, — сказал Эрсен. — А как насчет Калазариса? Он-то похитрее будет.
   — Именно об этом я только что и говорил Тимуру, — сказал Олари. — Так что придется придумать для него кое-что другое.
   — Тогда я с вами, — сказал Эрсен. — Особенно если найдется еще кувшинчик вина. А то от этих заговоров такая жажда.

13. Месть Земана

   Сразу же после последней молитвы «Трясину для дураков» заполнили жаждущие студенты. Земан в магазине, раздавая книги и собирая плату за прокат, не спускал глаз с бокового входа. От Калазариса пришло предупреждение, что вечером возможен визит Сафара с целью общения с Олари и группой его мятежников. Земану приказывалось выяснить тему разговоров и доложить.
   Земан был весьма доволен собой. Когда принесли письмо Ираджа Протаруса для Сафара, дед отсутствовал. Глянув на письмо, Земан тут же понял: вот она, судьба. Но, прежде чем передать послание главному шпиону, Земан под разными углами оценил предоставившуюся возможность.
   Он уже больше года работал на Калазариса. Небольшой медный ящик под кроватью хранил деньги, заработанные передачей информации главному шпиону. «Трясина для дураков» являлась идеальным местом для сбора различных слухов, которые выбалтывали подвыпившие студенты, признаваясь в своих прегрешениях — прошлых, настоящих и замышляемых. Земан чувствовал себя как рыба в воде, занимаясь этой работой. Его неуклюжесть, грубые манеры и робкие повадки сделали его объектом насмешек со стороны посетителей.
   Он терпел насмешки годами. Подобно большинству людей без воображения, Земан переоценивал себя, и насмешки ранили его глубоко. С годами воспринимая выпады все более мужественно, он пользовался любой предоставившейся возможностью, чтобы обмануть насмешников. Однако, став платным осведомителем, он перестал реагировать на издевательства. «Какая разница, что они говорят, — думал Земан, — если всегда остается возможность отомстить». Теперь за каждое оскорбление он, пользуясь тайной властью, платил черной отметиной напротив имени насмешника. К тому же на Земана, когда он оказывался рядом, никто не обращал внимания. Студентам он был настолько безразличен, что они свободно высказывались в его присутствии, и не подозревая, что все ими сказанное передается Калазарису.
   Сафар был одним из немногих, кто не участвовал в веселой травле Земана. И за это Земан его ненавидел. Тут он со стороны Тимура усматривал не доброту, а снисходительность. К тому же Земан твердо верил, что у Сафара есть свои виды на «Трясину для дураков». Достаточно было посмотреть, как этот Тимур внимательно прислушивается к словам Катала, словно действительно ему интересно. С точки зрения Земана, дед был старым безответственным безумцем, обитающим в мире, где пища для ума важнее пищи для стола. К тому же Катал уже сообщил ему несколько месяцев назад, что по смерти своей оставляет долю наследства для Тимура и для этой маленькой воровки Нерисы.
   Земана эта несправедливость возмутила. Старик раздаривал то, что по праву принадлежало внуку. И потому Земан уверовал, что все это — результат давно задуманного Сафаром плана. Этот Тимур воспользовался доверчивостью Катала, и если Земан не остановит происходящего в самом начале, то дед все имущество передаст Сафару, оставив Земана ни с чем. Что же касается Нерисы, то ясно как полная луна, что эта воровка находится в заговоре с Тимуром. Ловко играя на слабостях старика, притворяясь несчастной сиротой, подлизываясь к Каталу, она проникла и в дом, и к столу. Земан не сомневался и в скандальности отношений ее с Тимуром. Он уверенно полагал, что они спят вместе, и Нериса в его глазах превращалась в маленькую шлюху, а Тимур — в сутенера, торгующего детским телом.
   Земан почитал своим священным долгом все это прекратить. Он долго и тщательно готовил тот камень, которым можно было бы прихлопнуть их обоих. И теперь письмо, в совокупности с кражей Нерисы, давало ему такую возможность. Когда он наконец доставил письмо, то в приложенном донесении связал этих двоих с заговором против Валарии.
   План его готов был дать плоды. Обнаружено еще одно доказательство против Тимура. По крайней мере, так он понял, когда пришел срочный приказ наблюдать за Сафаром и докладывать обо всем. Земан чувствовал приближение кризиса — по крайней мере, кризиса для Сафара и Нерисы. А если таковой произойдет, то для совершенства мира Земану не будет доставать лишь небольшого штриха — смерти деда. Он еще не знал, как этого достигнуть. Но не сомневался, что уж что-нибудь да придумает.
   Размышления его прервал чей-то голос:
   — Что с тобой, Земан? Уши заложило?
   Он поднял глаза и увидел иронию в глазах юного клиента.
   — Я уже дважды сказал тебе, — сказал студент, — что ты даешь слишком много сдачи.
   Земан глянул на взятую напрокат студентом книгу, затем на монеты на столе. Он так задумался, что забыл о первоначальном намерении — при любом удобном случае недодавать сдачу студентам. Он быстро пересчитал монеты и увидел, что действительно переплатил.
   — Я не хочу тебя обманывать, — сказал студент. — Хотя ты меня грабил не раз. Но дело не в тебе. А в старом Катале.
   — А никто не заставляет тебя приходить сюда, — огрызнулся Земан, забирая лишнее. — Если тебе не нравится, как я веду дела, отправляйся в другое место. Я по тебе скучать не буду.
   Студент же, вместо того чтобы рассердиться, рассмеялся.
   — Да ты-то тут при чем, Земан? — сказал он. — Ведь не ты же владелец. А твой дед. Мы с тобой имеем дело только из-за старика Катала.
   Он сгреб сдачу и пошел во внутренний дворик, смеясь и пересказывая всем о происшедшей стычке. Земан уже собирался выкрикнуть нечто оскорбительное, когда увидел Тимура, идущего по переулку. Быстро выставив на конторку ведерко для денег, он дал знак другим клиентам обслуживать себя самим. Эту почетную систему много лет назад ввел Катал, прибегая к ней в часы занятости. Земану такой порядок вещей не нравился, и он не раз выступал против. Он собирался покончить с этой системой сразу же, как только упрямец Катал перестанет цепляться за жизнь. Но сейчас система работала на Земана.
   Когда он направился во внутренний дворик, где за столиками густо сидели выпивающие, его кто-то остановил и попытался вручить деньги за книгу.
   — Ты что, ослеп? — сказал Земан, указывая на ведерко для денег. — Клади деньги туда. У меня полно других дел.
   Дед возился у колодца, вытаскивая кувшины охлажденного вина и устанавливая их на подносы. Земан увидел, что Тимур направляется к большому столу в дальнем углу, где заседал Олари с друзьями. У Земана мурашки побежали по спине — итак, данные, полученные им о предстоящей встрече, совершенно верны.
   Он выхватил поднос из рук Катала.
   — Ну-ка, дедушка, давай-ка я тебе помогу, — сказал он испугавшемуся старику.
   Земану наплевать было, что дед приятно удивился этой нежданной помощи. Держа поднос над головой, он медленно стал пробираться сквозь толпу. Люди окликали его, прося обслужить, но он ни на кого не обращал внимания, сосредоточившись только на Сафаре и Олари. При появлении Сафара раздались приветственные возгласы, Олари встал ему навстречу, похлопал по спине и что-то прошептал на ухо. Сафар рассмеялся, словно услыхал презабавную шутку, но Земан отметил, что Олари передал ему небольшой предмет, который Тимур упрятал куда-то внутрь мантии. Земан понял, что дело не в шутке, а именно в самом предмете, и ему ужасно захотелось узнать, что же это такое.
   Не доходя до стола Олари, Земан опустил поднос на один из ближайших столиков. Продвигаясь потихонечку, он поставил кувшины перед каждым из сидящих, собрал деньги и сделал вид, что прислушивается к обычным язвительным замечаниям в свой адрес. На самом же деле все его внимание было приковано к спору, развернувшемуся вокруг Тимура.
   До него долетали лишь обрывки взволнованного бормотанья:
   — …история свершается… дадим им урок, которого они не забудут… Умурхан просто дерьмо… такого Дня Основания еще не было!
   Опустошив поднос, он подошел к столу Олари, делая вид, что ждет заказов. Как обычно, на него не обратили ни малейшего внимания, разве что кто-то заказал выпивку, а кто-то выбранил его за лень и медлительность. Земан, тупо улыбаясь, постепенно продвигался к Тимуру. Он уже оказался у локтя Олари, склонил голову, чтобы подслушать, о чем же шепчутся эти двое, как внезапно Сафар поднял голову и посмотрел на него. Глаза Сафара широко раскрылись, будто он услышал что-то удивительное. Затем сузились, словно во внезапном прозрении.
   Сафар уставился на Земана, не слушая, что шепчет Олари. Земан, как завороженный этим взглядом, не мог отвести глаз.
   «Он знает, — подумал Земан. — Тимур знает, что я осведомитель. Но это невозможно! Откуда?»
   Тимур оторвал от него взгляд и предупреждающе тронул Олари за руку. Юноша благородного происхождения смолк и ближе наклонил голову, чтобы Тимур мог пошептать на ухо. Земан увидел, как Олари вздрогнул и начал поворачивать голову, чтобы посмотреть в его направлении, но следующий предупреждающий жест Тимура остановил его.
   Земан стал себя успокаивать. «Просто воображение разыгралось», — подумал он. Тимур никак не мог узнать, что он шпик. Сафар вел себя так потому, что ощущал за собой вину, вот и все. Очевидно, они с Олари что-то затевают, и Тимур старался сделать так, чтобы даже такое презренное существо, как Земан, не услыхало их. Тем не менее беспокойные ощущения у Земана остались, и он поспешил прочь, словно стремясь выполнить чей-то заказ.

 

 
   Сафар понаблюдал, как Земан, прижимая к себе поднос, скрывается в толпе.
   — Откуда ты знаешь, что он осведомитель? — спросил Олари. — Он же настолько тупой и ленивый, что вряд ли Калазарис на него позарится.
   — Уж поверь мне, — сказал Сафар. — Или, по крайней мере, сочти это моей прихотью. Но мои источники абсолютно надежны.
   Предупреждающее шипение Гундара раздалось в тот самый момент, когда Олари высказывался относительно тех смут, которые он намеревался устроить сразу же после того, как заклинание Сафара сорвет церемонию Дня Основания. Сафар пришел в замешательство, когда Гундара указал на Земана. Но первой же мыслью после удивления стала жалость по отношению к старику Каталу. А затем он понял, что именно Земан навел Калазариса на его след. Сафара охватила злость. По вине Земана жизнь его и Нерисы оказалась в опасности. Но в данной ситуации злость ничем не помогала, как и мысль о мести, поскольку лишь откладывала его побег из Валарии.
   — Ты думаешь, что я внезапно сошел с ума, — сказал Сафар. — Но сошел я с ума или нет, тебе не повредит последовать моему совету и быть поосторожнее с ним.
   — Я вовсе не думаю, что ты сошел с ума, — сказал Олари. — Но мне действительно интересно, откуда у тебя эта информация.
   — Не могу сказать, — ответил Сафар.
   — Нам кого-нибудь и еще следует остерегаться? — спросил Олари.
   Сафар сообразил, что если упомянуть Эрсена, то Олари на самом деле сочтет его сумасшедшим. Поэтому он сказал:
   — А ты посмотри на это дело вот под каким углом. Уж если даже такой тип, как Земан, оказался шпионом, то кому можно вообще доверять? Даже тот, на кого никогда и не подумаешь, может оказаться стукачом Калазариса. Да взять хоть Эрсена — вроде бы шут, — а ведь тоже может оказаться врагом.
   — Эрсен? — сказал Олари. — Ты всерьез говоришь о нем?
   Сафар покачал головой.
   — Я просто прошу тебя быть осторожнее. Любого подвергай сомнению. Любого.
   — А в общем-то, — сказал Олари, — от Эрсена было бы больше проку, чем от Земана. Несколько лет назад его отец попал в какую-то неприятную историю и имел дело с Калазарисом. Одно время даже казалось, что он обречен, но внезапно все улеглось. А как только Эрсен поступил в университет, отец даже вырос до уровня советника Валарии.
   Сафар ничего не ответил, а Олари вскоре понял, что он и не собирается отвечать.
   — Для человека, который не интересуется политикой, — сказал Олари, — ты слишком глубоко в ней увяз.

 

 
   Час спустя Сафар зажег масляную лампу в своем жилище над старой городской стеной и принялся за сундучок с магическими приспособлениями. У него появилась некая идея насчет обещанного Олари заклинания, и теперь он в ожидании Нерисы собирался ею заняться.
   Составные части заклинания быстро пришли на ум, он их повторил для себя, а затем достал чистый свиток для записи заклинаний, кисточки и магические краски. Гундара был занят пожиранием обещанной сладкой булочки и на какое-то время утихомирился. Расправившись с последней крошкой, маленький Фаворит обратил внимание на занятия Сафара и стал наблюдать за ними с некоторым изумлением.
   С помощью узкой кисточки Сафар на грубой белой поверхности свитка выводил магические символы, выстраивая основание для заклинания.
   — Вот и видно, что ты студент, — сделал Гундара критическое замечание. — Усложняешь. Ты в самом деле хочешь поместить знак воды в центр? Большинство из известных мне магов рисовали его подальше, где-нибудь в углу.
   — Я не такой, как остальные, — сказал Сафар. — И в этом особенном заклинании воде место в центре.
   — Хорошо, — сказал Гундара. — Если ты действительно так хочешь. Но, на мой взгляд, это просто глупость. — Облизнувшись и не видя поблизости никаких лакомств, он счел себя свободным от правил хорошего тона.
   — Ты бы лучше молился, чтобы я оказался прав, — сказал Сафар, — поскольку именно тебе придется здорово постараться.
   — Грандиозно, — пожаловался Гундара. — Я, продукт величайших в истории магических умов, должен заниматься студенческими проказами.
   — Эта проказа, — подчеркнул Сафар, — может спасти жизнь твоему повелителю.
   — О, ну в таком случае действительно следует поставить знак воды в центре, — сказал Гундара. — Так я побыстрее найду себе нового хозяина.
   Сафар начал раздражаться, что его отвлекают от работы над заклинанием. Но, увидев, как Фаворит слизывает с губ уже несуществующий сироп, он лишь рассмеялся.
   — Твоя взяла, — сказал он. Белой магической краской он замазал голубой знак воды. — В какой же угол посоветуешь, о мудрейший?
   Гундара пожал плечами.
   — Да в какой хочешь. Не обращай на меня внимания. Я так считаю: повелителю виднее.
   — Хорошо, поместим его вот здесь, — сказал Сафар. — Ну а какой символ должен занять центр?
   Гундара все же заинтересовался.
   — Как насчет огня? — сказал он. — Хороший символ.
   — Значит, огня, — сказал Сафар, погружая кисть в новую краску и выводя в центре красные языки пламени.
   — Лорд Аспер конечно же воспользовался бы символом змеи, — сказал Гундара. — Но я так полагаю, юному магу современности до него нет дела.
   Это имя застало Сафара врасплох.
   — Аспер? — чуть не подавился он. — Ты знал Аспера?
   Гундара снисходительно фыркнул:
   — Ну разумеется. Как можно пару тысяч лет скитаться по лабораториям магов и не встретиться с лордом Аспером. Правда, он более популярен среди демонов. А это уже работа Гундари. Но за прошедшие столетия и я немало наслышан о нем.
   Сафар подтолкнул к нему свиток.
   — Показывай, — сказал он, протягивая кисточку.
   Гундара подскочил поближе и схватился за кисточку. Та выглядела громадным копьем в этой маленькой когтистой лапке. Смыл красную краску в блюдечке с водой и окунул ее в зеленую.
   Рисуя, Гундара наставлял:
   — У этой змеи четыре головы, чтобы смотреть во все стороны. У каждой головы четыре ядовитых зуба, охраняющих центр. — Он принялся за длинное тело. — На случай нападения сверху на хвосте имеется ядовитое жало. А вот здесь, прямо под тем местом, где сходятся головы, надо нарисовать крылья, чтобы в случае необходимости она могла улететь.
   Покончив с работой, Гундара отступил на шаг — оценить нарисованное.
   — Неплохо, — сказал он, — даже для меня.
   Должно быть, его близнец произнес нечто оскорбительное, поскольку Гундара развернулся к каменной черепашке, стоящей у жаровни.
   — Ох, да заткнись же ты, Гундари! — рявкнул он. — Заткнись! Заткнись! — Он вновь повернулся к Сафару: — Он такой грубый. Сказал такое, не поверишь!
   Сафар, уже привыкший к этому одностороннему диалогу, не стал отвлекаться. Осмотрев свиток и оставшись довольным, он указательным пальцем помахал в воздухе, делая магический жест. Миниатюрный торнадо — размером с палец Сафара — взлетел над бумагой, быстро осушая краски. Сафар дунул, и торнадо исчез.
   Свернув свиток в тугую трубку, он отдал ее Гундара.
   — Сохрани, — приказал он. — А когда услышишь, что я проговариваю слова заклинания, приводи в действие. Понял?
   — А что тут понимать? — сказал Гундара. — Странно вы, люди, относитесь к магии. Вот маги демонов знают, что дело не в голове, а в сердце. Они просто делают, а вы все думаете.
   Несмотря на эту язвительную реплику, Фаворит подчинился, уменьшил трубку до размеров детского пальца и сунул ее на хранение в рукав. Однако Сафара замечание Гундара здорово задело.
   Он многому научился в Валарии. В его уме хранились заклинания почти на все случаи жизни. И у него хватало интеллектуального багажа создать новые на случай, если старые еще не покрывали какие-то области жизни. По сравнению с другими студентами или даже самим Умурханом он мог считаться могущественным магом. И он нимало не заблуждался насчет силы своих способностей, его даже бросала вперед какая-то неодолимая сила, когда он творил заклинания. Но тем не менее это была не та сила, с которой он имел дело несколько лет назад, когда обрушил снежную лавину на демонов. Он не раз, оставаясь один на один с собой, пытался проникнуть в то состояние, пограничное между жизнью и смертью, когда ты чувствуешь себя рекой. Но неудачи приводили его в смятение. Поначалу он убеждал себя, что не стоит обращать внимания и что его истинной целью является вовсе не магия, а попытка найти ответ на загадку Хадин. Но чем больше он узнавал, тем глубже понимал, что решение поставленной задачи возможно только посредством магии.
   — Когда у меня будет время, — сказал Сафар, — а оно вряд ли появится, пока я не окажусь дома, в безопасности, мы с тобой посидим и основательно поговорим о Хадин.
   — Лучшее место во всем мире, — сказал Гундара. — Там живут самые смышленые из смертных. Достаточно сказать, что именно они и создали меня. Хотя кто-то мог бы счесть и большой ошибкой то, что они же создали и Гундара. Наверное, не обошлось без помощи человека. Ну ты понимаешь. И было это в старые добрые времена, когда еще боги почивали в пеленках. Так что я могу поведать лишь старые новости.
   — Все что угодно, — сказал Сафар. — И еще я хотел бы послушать об Аспере.
   Гундара зевнул.
   — Ничего себе, коротенький разговорчик нам предстоит, — сказал он. — Но все, что знаю, я слышал от других магов.
   — Насколько мне известно, он написал книгу с изложением своих мыслей, — сказал Сафар. — Тебе не приходилось ее видеть?
   — Нет. Я не знал никого, кто бы видел ее.
   — Мне кажется, в библиотеке Умурхана есть копия, — сказал Сафар. — Среди запрещенных книг.
   — Почему же ты не стянул ее сегодня? — спросил Гундара. — Ты мог бы отправиться и вверх по лестнице. Я же сказал тебе, что там было безопасно. А как только ты оказался бы внутри, уж я бы проследил, чтобы тебя не застали врасплох. Я даже не потребовал бы за это еще одной сладкой булочки.
   — Времени не было, — сказал Сафар. — И боюсь, уже не будет. Я не решусь вернуться в университет. А уж после Дня Основания мне придется убираться со всей возможной скоростью. И за мной будет гнаться толпа разгневанных валарийцев.
   Позади послышался голос Нерисы:
   — А я тебе добуду ее…
   Сафар и Гундара оглянулись и увидели, что она расположилась на подоконнике.
   — Я уж начал переживать за тебя, — сказал Сафар.
   Гундара хмыкнул.
   — Ты за себя переживай, хозяин, — сказал он. — С ней-то как раз все в порядке. Я почувствовал, как она карабкается по башне пятнадцать минут назад. А ты ничего не слышал, пока она не оказалась внутри и не сообщила о себе.
   Нериса хихикнула. Она спрыгнула с подоконника, вытащила из кармана конфетку и подошла, чтобы отдать ее Гундара.
   — Я понял, что наступил мой золотой век, — сказал Гундара, — в тот момент, когда ты стянула меня с того лотка. — Он забросил конфетку в рот, закрыл глаза и с величайшим наслаждением зачмокал.
   — Почему бы тебе немного не отдохнуть? — сказал ему Сафар, взмахнул рукой, и Фаворит исчез в клубе дыма. Черепашка закачалась, когда дым втянулся в нее. Затем все стихло.
   — Ты его не больно-то слушай, — сказал он Нерисе.
   — А дело не в этом, Сафар, — сказала Нериса. — Я действительно настроена принести тебе эту книгу. Я спокойно войду и выйду из библиотеки Умурхана. Особенно если Гундара поможет мне.
   — Это очень опасно, — сказал Сафар.
   Нериса уперла руку в бедро.
   — Меня еще никто не ловил, — сказала она. — И что за сложности могут возникнуть в какой-то там старой библиотеке? Дай мне Гундара, и я вернусь еще до первой молитвы.
   Сафар покачал головой.
   — Ты сама не понимаешь, что говоришь, Нериса, — сказал он. — С прошлого вечера ситуация стала гораздо хуже.
   Он заставил ее присесть, заварил мятного чая и вкратце сообщил, что произошло. Он умолчал о сделке с Олари, справедливо полагая, что и она загорится участвовать в этом деле.
   Когда он сказал, что собирается бежать из Валарии, у Нерисы появились слезы.
   — Для нас обоих здесь небезопасно, — сказал он. Достав тяжелый кошелек Олари, он выудил пригоршню золотых. — Держи. Это тебе.
   Нериса оттолкнула его руку. Монеты разлетелись по полу.
   — Мне не нужны деньги, — сказала она. — Я всегда могу их раздобыть.
   Сафар собрал монеты.
   — Я вовсе не собираюсь бросать тебя, Нериса, — сказал он. — Это деньги лишь на всякий случай. Ну… если меня поймают… или при другом неожиданном исходе. Если все пройдет хорошо, то ты, если хочешь, можешь поехать со мной.
   Нериса улыбнулась сквозь слезы.
   — Ты в самом деле возьмешь меня с собой? — воскликнула она.
   — Но это совсем небезопасно, — предупредил ее Сафар. — За мной погонится толпа людей.
   Нериса обняла его.
   — Да наплевать, — сказала она. — Пусть. Я знаю кучу уловок. Им ни за что не поймать нас.
   Сафар мягко усадил ее обратно на подушки.
   — Тебе необязательно добираться до самой Кирании, — сказал он. — Для того, кто вырос в Валарии, там скучно.
   — Ну уж мне-то не будет скучно, — сказала Нериса, про себя думая, что пусть эта самая Кирания и самое глухое место во всем Эсмире. Это не важно, когда рядом ее красавец Сафар.
   Сафар похлопал ее по руке.
   — Ну увидим, — сказал он. — Поговорим об этом, как только сбежим из Валарии.
   — Как скажешь, Сафар, — мечтательно сказала Нериса.
   Она зевнула и потянулась.
   — Я так устала, — сказала она. — Можно я тут немного посплю? Весь день пришлось скрываться.
   Сафар замешкался в нерешительности.
   — Они знают, что тебя можно найти тут, — сказал он.
   Нериса вновь зевнула.
   — Ну и что? — сказала она. — Гундара предупредит, если кто-то появится.
   Сафар хотел было сказать, что не стоит так испытывать судьбу. Но услыхал, как дыхание ее замедлилось. Она уже спала. В безмятежности своего сна она казалась еще моложе и уязвимее. Ресницы отбрасывали, длинные тени на нежные щеки. Разглядывая изящные черты ее лица, он подумал, что когда-нибудь она станет настоящей красавицей. Если проживет достаточно долго.
   Сафару не хотелось будить ее. Поэтому он подбросил угля в жаровню и убавил фитиль в масляной лампе. Отыскав запасное одеяло, накрыл ее. Она вздохнула, закуталась в одеяло и пробормотала его имя. Сафар расположился в нескольких футах в стороне. Впрочем, из-за обилия событий последних дней он сомневался, что сможет заснуть. Но едва он закрыл глаза, как налетевший сон унес его.
   Сон прошел без сновидений, хотя однажды ему показалось, что он слышит шелест ткани и ощущает прикосновение мягких губ к своим губам.
   А затем ворвалась реальность с треском растворенной двери и четырьмя крепкими мужчинами.
   Он скатился со своего ложа, но не успел встать на ноги, как на него навалились, прижали к полу.
   Тяжелый сапог ударил его по голове, и перед глазами от боли закружились звезды. На мгновение он потерял сознание, послышалось железное лязганье, а когда он открыл глаза, то увидел склонившегося над ним с лампой в руке Калазариса.
   — Прислужник Тимур, — проговорил главный шпион, — ты обвиняешься в заговоре против короны. Что можешь сказать в свое оправдание?
   У Сафара в голове шумело. Он попытался что-то сказать, но распухший язык не повиновался. И тут он вспомнил о Нерисе. Сердце подпрыгнуло, он повернул голову посмотреть, где же она. Но не увидел. Стало легче — слава богам, каким-то образом ей удалось улизнуть. Но тут же настигла другая мысль. Почему же Гундара не предупредил о появлении Калазариса?
   Главный шпион поднял над головой Сафара тяжелый кошелек. В нем содержалось золото Олари, за исключением доли, выделенной им Нерисе. Калазарис встряхнул кошель.
   — А это что такое? — спросил он. Затем, открыв кошель, высыпал монеты на ладонь. — Для бедного студента здесь чересчур много денег, — усмехнулся он.
   Сафар промолчал.
   — Где же ты раздобыл столько золота, прислужник? — спросил главный шпион. — И что ты поклялся сделать, чтобы отработать его?