Коултер Кэтрин. Блондинка в черном парике

   – Иной раз и не знаешь, плывешь ты туда или уже обратно.
   – Похоже, вы очень хорошие друзья. Вы знаете друг друга вдоль и поперек, не так ли?
   – Да, но вряд ли мы поженимся – Квинлан храпит, как свинья.
   Салли улыбнулась. Хорошая улыбка, отметил про себя Диллон, не натянутая, не принужденная Нет, по этой улыбке сразу стало ясно, что Салли чувствует себя в безопасности.
   – Хочешь еще чаю со льдом, Салли?
   – Нет, спасибо. Я обожаю сосать кубики льда, а его здесь полно.
   Квинлан поднял ноги и положил ступни на край деревянной ограды, опоясывающей веранду. На нем были невысокие черные ботинки, уже изрядно поношенные, старые вылинявшие голубые джинсы, которые смотрелись на нем просто классно, – Господи, неужели она вообще способна помыслить о чем-то подобном?! – и белая рубашка с закатанными до локтя рукавами.
   А еще он носил через плечо ремень, а под мышкой – кобуру. И в ней все время находился пистолет. Салли и не подозревала, что все частные детективы постоянно носят при себе оружие. С пистолетом он чувствовал себя вполне комфортно, словно это была всего лишь еще одна принадлежность гардероба. Казалось, это просто часть его самого. Оба – и пистолет, и его обладатель – длинные, крепкие и, судя по виду, в хорошей форме.
   Салли вспомнила, как она притянула к себе его лицо, когда выкарабкивалась из наркотического забытья. Как он поцеловал ее, когда подумал, что она снова заснула. Она еще никогда в жизни не встречала такого мужчины – мужчины, которому можно доверять, на которого можно рассчитывать, мужчины, которому небезразлично, что с ней происходит.
   – Как ваша голова – прояснилась? – поинтересовался Диллон. Салли повернулась к нему и обратила внимание, что он снова и снова осторожно потирает подушечками пальцев брусок кленового дерева.
   – Зачем вы это делаете?
   – Что? Ах это, это согревает дерево и придает ему блеск.
   – А что вы вырезаете?
   – Вас, если вы, конечно, не против. От неожиданности Салли на несколько мгновений закрыла глаза, потом по ошибке проглотила кубик льда, который был у нее во рту, и тотчас же разразилась кашлем. Джеймс наклонился и слегка похлопал ее по спине между лопаток.
   Когда наконец Салли отдышалась, она удивленно произнесла:
   – С какой это стати у вас могло возникнуть столь странное желание увековечить мою персону – каким бы то ни было способом? Я же ничего собой не представляю, совсем ничего...
   – Проклятие, Салли, замолчи!
   – Почему, Джеймс? Кто-то хотел убрать меня с дороги, но от этого я не становлюсь более значительной. Все дело в том, что для кого-то представляет интерес что-то, что я, по-видимому, знаю.
   – Я думаю, наверное, настало время перейти к делу, – сказал Диллон. Он не спеша положил на пол кусок дерева и повернулся к Салли.
   – Чтобы мы могли вам помочь, вы должны рассказать нам все.
   Салли смотрела поочередно то на Диллона, то на Джеймса. Потом, нахмурясь, опустила взгляд ни свои руки и очень осторожно поставила стакан на небольшой роттановый<Роттан – род пальмы.> столик, стоявший рядом с ней.
   Они снова посмотрела на Джеймса и кивнула в сторону его кобуры.
   – Я как раз только что подумала, что никогда раньше не догадывалась, что частные детективы постоянно носят с собой оружие. Но ты носишь, не так ли? И еще одна вещь – пистолет смотрится на тебе совершенно естественно, словно ты с ним и родился. Ты ведь не частный детектив, правда, Джеймс?
   – Нет.
   – Тогда, кто же ты?
   Джеймс замер, потом посмотрел ей прямо в лицо и сказал:
   – Меня зовут Джеймс Квинлан, как я тебе и говорил. О чем я не рассказал, так это о том, что я – специальный агент Джеймс Квинлан, ФБР. Диллон и я проработали вместе уже пять лет. Нас нельзя считать настоящими напарниками, потому что в ФБР так дела не делаются, но мы вели совместно несколько дел. В Коув я приехал для того, чтобы разыскать тебя.
   – Так ты заодно с ФБР?
   Салли почувствовала холод и онемение уже от одного того, что произнесла эти слова вслух. Ее руки мгновенно покрылись гусиной кожей.
   – Да. Я не рассказал тебе это сразу же, потому что понимал, что это внушает тебе страх. Я хотел завоевать твое доверие, а потом увезти тебя обратно в Вашингтон и разобраться со всей этой катавасией.
   – Что ж, вы определенно преуспели в завоевании моего доверия, мистер Квинлан.
   Джеймс поморщился от ее тона и от того, что она назвала его по фамилии. Он видел, что Диллон хочет что-то сказать, и поднял руку:
   – Нет, сперва дай мне закончить. Пойми, Салли, я выполнял свою работу. Когда я с тобой познакомился, все чертовски усложнилось. А потом последовали еще эти два убийства в Коуве, твой дорогой покойный «папочка» стал названивать тебе по телефону, а после еще и материализовался в окне твоей спальни. Я решил тебе не рассказывать, потому что не был уверен в том, как ты отреагируешь. Я знал, что тебе может угрожать опасность, и не хотел, чтобы ты убежала. Я знал, что смогу тебя защитить...
   – Однако тебе это не очень-то удалось, верно?
   – Да.
   Черт возьми, а она ведь рассердилась – гнев четко и недвусмысленно звучал в ее голосе! Квинлан от всей души хотел, чтобы в его силах было изменить положение вещей, но он не мог этого сделать. Он просто должен попытаться заставить ее понять. Если он не сможет уговорить ее войти в его положение, что тогда будет?
   Салли медленно поднялась на ноги. На ней были голубые джинсы, облегавшие тело, как вторая кожа. Диллон несколько приуменьшил ее габариты и купил ей в магазине Кмарта в ближайшем городе Гленбери пару детских джинсов. Даже блузка была маловата – пуговицы на груди почти что отрывались.
   На лице Салли застыло какое-то отрешенное, отсутствующее выражение, словно мыслями она была уже не на этой старой веранде, а где-то бесконечно далеко. Очень долго она ничего не говорила, просто молча смотрела на озеро. Наконец зазвучал ее голос:
   – Спасибо вам за то, что вытащили меня прошлой ночью из лечебницы. Он бы не допустил, чтобы моя голова оставалась настолько ясной, что я смогла бы снопа спланировать побег. Не думаю, что мне вообще когда-нибудь удалось бы оттуда вырваться. За это я вам бесконечно обязана. Но сейчас я уезжаю. Мне предстоит разрешить целую кучу вопросов. До свидания, Джеймс.

Глава 15

   – Никуда ты не уезжаешь, Салли! Я не могу позволить тебе уехать.
   Она послала ему взгляд, полный такого безграничного осуждения, что Джеймс был просто не в состоянии этого вынести.
   – Салли, прошу тебя, выслушай. Мне очень жаль. Я делал то, что казалось мне правильным. Я не мог тебе рассказать, пожалуйста, пойми это. Ты уже начинала проникаться ко мне доверием, и я не мог рисковать: я боялся, что ты будешь реагировать именно так, как отреагировала сейчас.
   Она рассмеялась. Просто расхохоталась. И не сказала вообще ни слова.
   Диллон поднялся со словами:
   – Пойду прогуляюсь немного. Через час я вернусь, чтобы приготовить обед.
   Салли проследила взглядом, как он зашагал прочь по узенькой тропинке в сторону воды. Она подумала, что у него приятная внешность, хотя, конечно, он не такой красивый, как Джеймс. Ей не очень нравились все эти его рельефные, накачанные мышцы, хотя на кого-то, наверное, они производят впечатление.
   – Салли!
   Ей не хотелось к нему оборачиваться. Она вообще больше не желала с ним разговаривать, уделять ему хоть какое-то внимание, слушать его проклятые слова, которые имеют для него такой важный смысл, а ее совершенно уничтожили.
   Нет уж, лучше она станет смотреть на Диллона или вон на те две лодки, что лениво покачиваются на гладкой, по-вечернему спокойной воде.
   Скоро закат. Вода уже начинала принимать темно-вишневый оттенок.
   – Салли, я не могу позволить тебе уйти. Кроме того, куда ты собираешься отправиться? Я не знаю места, где ты была бы в безопасности. Ты считала, что у тебя есть убежище в Коуве, но оказалось, что это далеко не так. И наши проблемы в Коуве начались не без участия твоей ненаглядной тетушки.
   – Но это невозможно!
   – Можешь мне поверить. У меня нет причин тебя обманывать. После того как я смог встать на ноги, мы с Дэвидом навестили Амабель. Она, представь себе, утверждала, что ты, увидев меня без сознания, решила удрать. Она заявила, что, вероятно, ты отправилась на Аляску. «Она, говорит, не могла уехать в Мексику, у нее нет паспорта». Она уверяла, что ты больна, точнее лежишь в лечебнице, и что ты до сих пор остаешься неуравновешенной. Я инстинктивно чувствую, что твоя тетушка увязла в этой чертовщине по самые уши.
   – Амабель приняла меня радушно, она была искренней. Нет, Джеймс, ты или ошибаешься, или просто врешь.
   – Может быть, поначалу она и была искренней. Но потом на нее кто-то повлиял. А как насчет тех двух убийств в Коуве, Салли? А женские крики, которые ты слышала и которые, по утверждению Амабель, были или завываниями ветра или плодом воспаленного воображения твоего свихнувшегося ума?
   – Значит ты использовал ту пожилую пару, Мардж и Харви, которые приехали в Коув на своем «виннебаго» и потом исчезли, в качестве – как это у вас называется? – ах да, в качестве крыши! Бедняга шериф тебе полностью поверил, правда?
   – Да, поверил. И более того, дело будет снова открыто, потому что в этом районе исчезла, можно сказать, еще целая толпа народу. То, что я – частный детектив из Лос-Анджелеса, нанятый их сыном, было моим прикрытием. И это действовало. После того как произошли эти два убийства, я уже и не знал, что думать. Я понимал, что непосредственно к тебе это не может иметь никакого отношения.
   Джеймс остановился, запустив пальцы в волосы.
   – Черт, Салли, мы отклонились от темы. Забудь о Коуве, забудь об Амабель. И она, и ее городишко – в трех тысячах миль от нас. Я хочу, чтобы ты попыталась понять, почему я делал то, что делал. Чтобы ты поняла, почему мне приходилось молчать о том, кто я такой на самом деле и зачем я оказался в Коуве.
   – Ты хочешь, чтобы я согласилась с тем, как это было замечательно с твоей стороны лгать мне, манипулировать мною?
   – Да. Ты тоже мне лгала, если помнишь. Все, что тебе потребовалось сделать, – это завопить так, что можно было сойти с ума, когда тебе позвонил так называемый папаша. И все, я был в твоем распоряжении со всеми потрохами. Прекрасная женщина, взывающая к мужественной стороне моей натуры! Да я в ту же секунду оказался, на крючке прочно и надолго.
   Салли посмотрела на него так, словно он сошел с ума.
   – Бог мой, Салли, я тогда как сумасшедший влетел в комнату и увидел тебя на полу. Ты уставилась на этот проклятый телефон так, словно это была змея, готовая к нападению... и со мной было все кончено.
   Салли отмахнулась от его слов.
   – Меня кто-то преследовал, Джеймс. За тобой не гнался никто.
   – Это не имеет значения. Она опять засмеялась.
   – А на самом деле меня преследовал не один, а двое, и вторым был ты, только я была слишком глупа, слишком преисполнена сентиментальной благодарности к тебе, чтобы это понять. Я уезжаю, Джеймс. Я больше не хочу тебя видеть. Никогда. Просто не верится, что я могла считать тебя героем! Господи, когда же я перестану быть такой доверчивой дурочкой?
   – Куда ты поедешь?
   – Это не ваше дело, мистер Квинлан. Ничего из того, чем я буду заниматься, больше вас не касается.
   – Черта с два, не касается! Послушай, Салли. Расскажи мне правду об одной вещи. Когда Диллон и я проникли в твою палату в лечебнице, там был этот маленький жалкий мужичонка, который выглядит полнейшим психом. Он сидел рядом с тобой на кровати и смотрел на тебя. Он когда-нибудь причинил тебе вред? Бил? Он тебя изнасиловал?
   – Холланд был в моей комнате?
   – Да, ты лежала обнаженная, а он склонился над тобой. Мне показалось, он причесал и расправил твои волосы. Он тебя когда-нибудь изнасиловал?
   – Нет, – ответила Салли отрешенно. – Меня никто не насиловал. Что касается Холланда, он занимался другими пещами – делал то, что ему приказывал Бидермейер. Он никогда не причинял мне вреда, разве что... – ладно, не важно.
   – Тогда кто же все-таки тебя мучил? Этот проклятый Бидермейер? Твой муж? Кто был тот мужчина из ночного кошмара, о котором ты мне рассказывала?
   Она посмотрела на Джеймса долгим взглядом, и взгляд этот опять был полон тихой ярости.
   – Все это тебя не касается. Ты теперь для меня ничто, пустое место. Иди к черту, Джеймс!
   Она отвернулась от него и стала спускаться по деревянным ступенькам. Стало холодно. На ней не было ничего, кроме этих слишком тесных рубашки и джинсов.
   – Вернись, Салли! Я не могу тебя отпустить. Я не позволю тебе уйти! Не хочу видеть, как ты снова страдаешь.
   Она даже не замедлила шаг, просто шла и шла в этих кроссовках, которые, наверное, тоже были ей малы. «Нельзя, чтобы она натерла ноги», – подумал Джеймс. Он собирался завтра пройтись по магазинам, чтобы купить одежду, которая была бы ей по размеру, чтобы... проклятие, он ее теряет!
   Джеймс увидел Диллона, тихо стоявшего у кромки воды и даже не понимавшего, что Салли уходит.
   – Салли! Ты даже не знаешь, где мы находимся. И у тебя совсем нет денег.
   После этого она таки остановилась. Когда она повернулась лицом к Джеймсу, у нее на лице была улыбка.
   – Ты прав, но для меня это – не проблема. Честно говоря, я не думаю, что еще способна испытывать страх перед каким-нибудь мужчиной. Не беспокойся. Я раздобуду достаточно денег, чтобы вернуться в Вашингтон.
   Этого Джеймс стерпеть уже не мог. Он в сердцах шмякнул ладонью о перила и, опираясь на руку, в одно мгновение легко перекинул свое тренированное тело через загородку веранды и приземлился в каких-нибудь трех футах от нее.
   – Больше никто и никогда не причинит тебе зла. Я этого не допущу! Ты не станешь подвергать себя опасности быть изнасилованной каким-нибудь подонком! До тех пор пока все это не кончится, ты будешь со мной. А потом, если ты не захочешь остаться, я позволю тебе уйти.
   Салли захохотала, как безумная. Ее тело буквально сотрясалось от смеха. Обхватив себя руками, она медленно осела на колени и хохотала, хохотала.
   – Салли!
   Не переставая смеяться, она посмотрела на Джеймса, уперев ладони в бедра, потом проговорила:
   – Позволишь мне уйти? Ты будешь держать меня при себе, если я не захочу уехать? Как несчастную бездомную сиротку? Неплохо, Джеймс. За очень долгое время я не знала ни единого человека, который бы хоть капельку заботился о ком-то другом. Прошу тебя, не нужно больше лжи. Я для тебя – уголовное дело и ничего более. Подумай о своей репутации. Что будет, если ты его раскроешь? ФБР, наверное, сделает тебя своим директором. Они будут целовать тебе ноги. Президент нацепит тебе медаль на грудь!
   Салли с трудом перевела дыхание, ей стало не хватать воздуха, и сквозь смех, вырвавшийся из горла, она начала икать.
   – Тебе нужно было поверить моему досье, Джеймс. Да, я уверена, что у ФБР есть на меня весьма пухлое досье, особенно относительно моего пребывания в сумасшедшем доме. Я – ненормальная, Джеймс! Никому и в голову не придет считать меня надежным свидетелем, несмотря на то, что тебе ужасно хочется иметь и руках кого-то, кого можно было бы упрятать за решетку, все равно, кого.
   Я не собираюсь тебе ничего рассказывать. Я тебе не верю, хотя я действительно обязана тебе за то, что ты вытащил меня оттуда. А сейчас дай мне уйти, пока не случилось что-нибудь ужасное.
   Он опустился перед ней на колени. Очень медленно, осторожно взял руки Салли и опустил их вдоль ее тела. Потом он привлек ее к себе, так, что ее лицо в конце концов уткнулось куда-то ему в плечо. Руки Джеймса медленными, успокаивающими движениями поглаживали Салли по спине вверх и вниз.
   – Все будет хорошо, Салли, обещаю. Я клянусь тебе, что больше не промахнусь.
   Она не шелохнулась, не облокотилась на Джеймса, не дала выход дикой, всепожирающей ярости, которая жила где-то в глубине ее существа так долго, что она уже и не знала, сможет ли когда-нибудь с ней бороться или хотя бы поговорить о ней вслух. Ярость эта запросто могла разрушить ее изнутри, и уже сама ее беспредельность с такой же легкостью могла уничтожить и окружающих. Она постоянно кипела внутри, эта ярость, а теперь к ней примешалась еще и горечь от предательства. Салли ему доверяла, а он ее предал. Какая же она дура, что так легко и безоглядно, безоговорочно доверилась Джеймсу! Салли сама изумилась тому, что в ней еще живет какая-то страсть, подспудное желание причинять боль – так же, как причинили ей. Она думала, что проклятый врач вытравил из нее способность к сильным острым чувствам. Просто невероятно снова испытывать гнев, и непреодолимое желание что-то сделать... да, именно так, она жаждет мести!
   Так она и стояла – лицом в его плечо – размышляя, удивляясь, вопрошая самое себя, но тем не менее по-прежнему не представляя, что делать.
   – Салли, сейчас ты должна мне помочь.
   – А что, если я откажусь? Ты упечешь меня в тюрьму ФБР, и они там напичкают меня еще какими-нибудь препаратами, чтобы заставить рассказать правду?
   – Нет. Но ФБР все равно рано или поздно докопается до истины. Обычно нам это удается. Убийство твоего отца – очень крупное дело, и даже не само убийство как таковое, а еще и множество всяких связанных с ним обстоятельств. Масса народу жаждет принять участие в поимке убийцы. Это важно по многим соображениям. И не надо больше городить чушь насчет того, что ты ненадежный свидетель. Если ты только поможешь мне сейчас, то будешь освобождена от всей этой трагедии.
   – Забавно, что ты называешь это «трагедией».
   – Не знаю, почему я так сказал. Звучит несколько мелодраматично, но уж как-то так вырвалось. Но ведь это трагедия, правда, Салли?
   Она ничего не ответила – только посмотрела невидящим взглядом прямо перед собой. Мысли ее были далеко от Джеймса, и его это безумно бесило. Ему чертовски хотелось знать, что происходит в этой упрямой головке. Хотя он предполагал, что не узнал бы ничего приятного для себя.
   – Если ты мне поможешь, я получу твой паспорт и возьму тебя в Мексику.
   Эти слова в один миг вернули Салли к действительности. С кривой ухмылкой, которая не появлялась на ее лице, кажется, уже целую вечность, она проговорила:
   – Я не хочу в Мексику, я была там три раза и все три раза отвратительно себя чувствовала.
   – Существуют специальные лекарства, которые нужно принимать перед тем, как ехать. Считается, что они должны защищать внутренности от всяких там микробов. Однажды я сам ими пользовался, когда ездил с приятелями порыбачить в Ла-Пасе. Мы большую часть времени проводили на воде, но я ни разу не подхватил никакой заразы.
   – Не могу себе представить, чтобы ты вообще мог хоть когда-нибудь чем-нибудь заболеть. Внутри тебя не захочет поселиться ни один порядочный микроб – слишком мало проку.
   – Ты говоришь со мной.
   – О да. Разговоры меня успокаивают. От них вся эта желчь, что у меня внутри, немного оседает. А тебя стоит послушать, беседуешь с бедной маленькой жертвой, пытаясь ее успокоить, умиротворить, завоевать ее доверие... Да, ты действительно матерый профессионал! Отлично умеешь пользоваться своим голосом, интонациями, подбирать нужные слова. Забудь об этом, Джеймс. У меня есть и еще кое-что тебе сказать. На самом деле, я думаю, что сейчас у меня есть все. Если вы обратили внимание, мистер Квинлан, в моих руках ваш пистолет, и он нацелен вам точно в живот. Попытайтесь сжать меня, или сделать больно, или вырвать его у меня одним из своих ловких приемчиков – и я спущу курок.
   И тогда Джеймс действительно почувствовал, что ему в живот упирается дуло его «зиг-зауэра». Он готов был поклясться, что всего лишь какую-нибудь секунду назад его не было! Как, черт бы ее побрал, она умудрилась вытащить пистолет из кобуры у него под мышкой? Сам факт, что Салли смогла вытащить пистолет незаметно для него, испугал Джеймса в сотню раз сильнее, чем сознание того, что у его пистолета очень чуткий курок, а палец Салли лежит сейчас именно на нем.
   Джеймс пробормотал ей в волосы:
   – Я так понимаю, что ты все еще на меня сердишься?
   – Ты правильно понимаешь.
   – И, похоже, у тебя больше нет настроения говорить о нашей поездке в Мексику? Ты не любишь глубоководную рыбалку?
   – Никогда этим не занималась. Но ты прав, время разговоров кончилось.
   Квинлан очень медленно и очень спокойно произнес:
   – Имей в виду, что это оружие отлично пристреляно и реагирует практически даже на мысли. Так что, Салли, ради всего святого, будь осторожна, никаких мыслей о насилии, ладно?
   – Я попытаюсь, но не напирай на меня. А теперь, Джеймс, просто падай на спину и смотри не вздумай брыкаться ногами. Нет, не смей так выпрямляться, или я выстрелю! Мне больше терять нечего, не забывай об этом!
   – Салли, это не очень хорошая мысль. Давай еще немного поговорим.
   – ЛЕЧЬ НА СПИНУ, Я СКАЗАЛА!
   – Хорошо, считай, что уже лег.
   Джеймс уронил руки и опрокинулся навзничь. Он мог бы попытаться выбить у нее пистолет ногой, но боялся, что при этом причинит ей боль. Лежа на спине, он молча наблюдал, как Салли, не выпуская из рук пистолета, поднимается на ноги. Создавалось впечатление, что она весьма умело обращается с этим чертовым пистолетом. При этом Салли ни разу, ни на один миг не оторвала взгляда от Джеймса.
   – Ты когда-нибудь стреляла из пистолета?
   – О да! Можешь не беспокоиться, что я нечаянно прострелю себе ногу. Ладно, Джеймс, лежи и не дергайся!
   Она попятилась до дома, потом медленно, все так же спиной вперед, поднялась по ступенькам на веранду. Там она взяла куртку Джеймса, ощупала внутренний карман и вытащила из него бумажник.
   – Надеюсь, у тебя достаточно денег? – усмехнулась Салли.
   – Я ездил к банкомату за наличными как раз перед тем, как отправиться спасать тебя из лечебницы.
   – Как мило с твоей стороны, Джеймс. Всего хорошего, не переживай! – Она на прощание помахала ему пистолетом и перекинула через руку его куртку. – Диллон собирался вскоре вернуться и приготовить обед. Я слышала, он что-то говорил насчет палтуса. Озеро на вид не кажется загрязненным, так что, может быть, вы и не отравитесь. Я когда-нибудь рассказывала, что мой отец возглавлял общественный комитет, который постоянно боролся с загрязнением окружающей среды? Я даже написала об этом статью, и, представь себе, президент Рейган лично сказал мне, какая она замечательная. Но кого это волнует по большому счету? Нет, ничего не отвечай, сейчас я говорю. Это действительно стоящее дело. Как видишь, что бы еще ни натворил этот мерзавец, он все-таки принес и' некоторую пользу... – Ах да, мистер Квинлан, вы желали узнать все смачные подробности насчет того, что со мной делали в лечебнице и кто именно? Вы прямо-таки умирали от желания выяснить, кто это был, кто упрятал меня в сумасшедший дом. Что ж, я скажу. Это был не Бидермейер и не Скотт Брэйнерд. Это был мой отец.
   И как же, скажите на милость, она сможет отомстить тому, кто и так уже давно покойник?
   Через миг Салли уже не было на веранде. Ода мчалась, взметая кроссовками пыль, с такой скоростью, какой Джеймс от нее никак не ожидал. Когда он вскочил на ноги, Салли была уже возле машины. Не успев ни о чем задуматься, он понесся вслед за ней так быстро, как только мог. Он видел, как Салли замерла у водительской двери и быстро прицелилась. Потом он почувствовал, что штанину его джинсов обрызгала струя грязи – это пуля вонзилась в землю не дальше, чем в футе от его правого ботинка. И вот Салли уже в машине. Взревел мотор. Черт, ну и шустрая!
   Джеймс видел, как она рванула машину задним ходом, вырулила через узкие въездные ворота на небольшую проселочную дорогу. Она неплохо справляется – подъехала чуть не вплотную к толстому старому вязу, но не задела его, и на машине не осталось ни единой царапины. Очень мило с ее стороны, правительство бывает не в восторге, когда ему приходится перекрашивать автомобили ФБР.
   Он снова побежал вслед за ней, чувствуя, что должен что-то предпринять, но не знал толком, что именно. Джеймс бежал и бежал, мысленно примирившись с фактом, что он оказался дураком и некомпетентной задницей.
   Так значит, в лечебнице ее бил и унижал отец?!
   И начать с того, что он же ее туда и упрятал?! Но почему?
   Это какой-то бред от начала до конца. Теперь понятно, почему она не хотела ему рассказывать. Эймори Сент-Джон мертв, его нельзя допросить с пристрастием, а все это вместе действительно звучит безумно.
   – Попридержи коней, Квинлан! – прокричал сзади Диллон. – Давай возвращаться. Она благополучно сбежала.
   Джеймс оглянулся и обнаружил, что Диллон бежит чуть позади.
   – Последний раз, когда я засекал твое время на беговой дорожке, ты не мог тягаться с набирающим скорость «олдсмобилем».
   – Ну да, да, ты прав! Черт! Я один во всем виноват, можешь мне этого не говорить.
   – Вряд ли это вообще стоит обсуждать. Как она заполучила твой пистолет?
   Квинлан обернулся к своему давнему закадычному другу, засунул руки в карманы джинсов и произнес с таким изумлением, какого Диллон не видел в нем за все немалое время их знакомства.
   – Я прижимал ее к себе, пытаясь заставить понять, что я делал только то, что обязан был делать, и не предавал ее. Я ведь на самом деле ее не предавал, и мне казалось, что она это поймет.
   Похоже, я действительно дал маху. Я абсолютно ничего не почувствовал. Ничего, понимаешь? А потом она заявила, что нацелилась моим пистолетом в мои же кишки. И она это сделала!
   – Не думаю, что мне понравится иметь напарником парня, который настолько потерял голову, что даже не может сохранить в кобуре свой собственный пистолет.