Страница:
— Ну что вы стоите, Скадди. Садитесь.
— Очень милый у вас дом, мэм, — сказал Скадди. — Я согласен с лордом Гарри. Шторы, мебель и все остальное, все это изысканно. Я это сразу заметил. Хотя и впрямь, может быть… вы… э-э… заслуживаете большего?
— Благодарю, мистер Скаддимор. Что же вы не пьете херес? Позвольте, милорд, я немного поухаживаю за вами.
Хэтти с хрустальным бокалом в руках не отводила глаз от лица Мелисанды.
— За вашу неземную красоту, Афродита! Ой, опять не то! При чем здесь Афродита? Вы сами настоящая богиня. Вы вправе иметь собственное имя. Послушайте, как прекрасно звучит: богиня Ме-ли-сан-да! Богиня красоты и грации. Она подняла бокал и заставила себя расслабить руку, изображая легкую дрожь. Потом медленно поднесла его к губам и немного отпила. Поставив бокал на стол, она с задумчивым видом смотрела, как просвечивает сквозь стекло янтарный херес.
— Полюбуйтесь на этот изумительный напиток, мэм. Вы только взгляните, каким дивным блеском он светится изнутри. Такой же чудесный отлив, как у ваших волос. О, я вынужден опять просить у вас прощения. Будьте снисходительны, дорогая Мелисанда. Возможно, моя речь кажется вам бессвязным лепетом. Но в этом повинны только вы. Исключительно ваше присутствие заставляет меня помимо воли исторгать этот безудержный поток слов.
Мелисанда бросилась разубеждать своего преданного раба:
— Ну что вы, милорд. Вы не должны казнить себя. Ваши слова достойны вознаграждения. Может быть, вам следовало бы быть чуточку сдержаннее, но, так или иначе, вы показали себя с хорошей стороны. Не так часто доводится слышать такие откровенные и честные высказывания от мужчин. Особенно от таких джентльменов, как вы.
Хорошо, что Хэтти вовремя поставила бокал, иначе непременно бы поперхнулась. «Понятно, дорогой маркиз, — радостно воскликнула она про себя, — стало быть, вы держите любовницу в черном теле. Да, не избалована она у вас приятными речами. А ей так их недостает. Промашка, ваша светлость. Ну что ж, пеняйте на себя. Теперь вам женщина покажет, как прокладывать дорогу к сердцу вашей возлюбленной». И Хэтти принялась за дело:
— Красота неизбежно вдохновляет на искренние и правдивые чувства, Мелисанда. Ваше лицо — это вечная услада для богов, ваша доброта — вдохновение для поэтов. Ах, позволительно ли мне, простому смертному, петь вам эти гимны? Нет, конечно же, нет.
Мелисанда была уже на грани уподобления хилой кисейной барышне из романа. На секунду ей показалось, что она может стать такой же беспомощной и упасть без чувств, если этот благородный молодой человек будет продолжать свои речи. Хотелось бы только знать, хватит ли ему сил удержать ее, доведись ей оказаться в таком положении? Но развивать эти фантазии она не стала.
— Скажите, лорд Монтейт, — полюбопытствовала она, — когда это вы наблюдали за мной, как вы выразились, «издалека»? Где это было, сэр? — И после короткого жалобного вздоха добавила: — Я не случайно спрашиваю вас об этом, потому что редко бываю на людях.
— Это несправедливо, мэм. Но почему? Я не представляю себе, как это может быть.
Мелисанда с притворной застенчивостью потупила свои живые зеленые глазки и начала теребить шелковые фалды роскошного пеньюара.
— Его светлость маркиз де Оберлон не очень-то заботится о развлечениях для других. Во всяком случае, в театре и таких местах, как Воксхолл-Гарденс, мы нечастые гости. Такие выходы приходится каждый раз вымаливать.
Услышав это, Скадди как ужаленный подскочил в кресле. В эту минуту он был похож на лису, затравленную гончими.
— Маркиз де Оберлон? О Боже! Лорд Гарри, неужели это правда? Скажите же, что это не так. Какое несчастье. Завтра утром мы будем уже мертвы.
С перепугу мистер Скаддимор едва не захлебнулся. Несколько капель хереса брызнули прямо на красную розу в петлице. Он натужно откашливался, стараясь поскорее прийти в себя.
— Разве я не говорил вам, Скадди, — небрежно сказала Хэтти, — что наша прелестная хозяйка в близких отношениях с лордом Оберлоном? Но какое это имеет значение? Сядьте, Скадди, и возьмите себя в руки. — Как будто не замечая ужаса на лице мистера Скаддимора, она быстро повернулась к Мелисанде: — Однако ж это очень странно. То, что вы сказали. Даже не верится. Тем более странно, что мы с мистером Скаддимором очень часто видим его светлость в «Уайтсе» и, разумеется, в парке. Впрочем, я не хочу вмешиваться в чужие дела. Простите меня, Мелисанда. Вы спрашиваете, где мы имели счастье наслаждаться вашей неземной красотой? Это было недели две назад в «Друри-Лейн».
Хэтти была весьма довольна брошенными ею семенами раздора. Итак, ей удалось вызвать недовольство Мелисанды. Ободренная первым успехом, она охотно вернулась к болезненному вопросу, наблюдая краешком глаза за мистером Скаддимором, сидевшим как загнанный зверь. Должно быть, он уже подписал себе смертный приговор. Потом она скажет ему, чтобы он попусту не суетился и не спешил расставаться с земными благами.
Усилия Хэтти снова были вознаграждены. Она была готова растаять от удовольствия, когда Мелисанда обратила на нее светившиеся теплом и лаской глаза.
— Я, кажется, припоминаю и тот вечер, и вас, милорд. Это не вы из партера глядели на ложу его светлости? По-моему, это вы улыбались мне? Ну конечно же, я прекрасно помню вашу улыбку. В ней было столько обожания.
— О да! Вы правы. Именно обожания. Это то, что я неизменно ощущаю в вашем присутствии, Мелисанда. Я польщен, что вы запомнили меня. Ведь у меня было столько соперников. Я думаю, вы не хуже меня видели джентльменов, страстно желавших перехватить ваш взгляд. Все они тоже были полны вожделения.
Увлекшись собственным славословием, Хэтти не замечала, как летит время. Взглянув на золотые часы, она убедилась, что непростительно заболталась. Было уже довольно поздно, и нужно было срочно уходить. Не ровен час нагрянет лорд Оберлон: откуда ей знать, когда он вернется от Джека и Луизы? Она быстро поднялась, и вслед за ней с облегчением вскочил до смерти перепуганный Скадди.
Хэтти старалась казаться огорченной и виноватой. Однако ее глаза сами собой оказались полны естественного смущения и присущего ей очарования, о чем не раз с похвалой отзывалась Милли.
— Это нетактично с моей стороны, Мелисанда. Нехорошо, что я так упорно домогаюсь вас. Мне не следовало бы приходить сюда, но я ничего не мог поделать с собой. Купидон поразил своими стрелами меня в самое сердце.
— Представляю, как может посмотреть на это его светлость. Еще бы, кому приятно узнать, что его любимую женщину осаждают толпы почитателей? Тем более такому человеку, как маркиз, — гордому и презирающему всех и вся. А тут еще этот неожиданный визит… — Здесь Хэтти сознательно умолкла и многозначительно посмотрела на Мелисанду.
Мелисанду гораздо больше тронуло откровенное восхищение лорда Монтейта ее красотой, нежели его опасения по поводу маркиза. Из-под опущенных ресниц она с интересом изучала молодого человека. Она понимала, что для нее он слишком молод. Но он был приятен ей вообще и отчасти потому, что во многом был похож на ставшего ей симпатичным героя не дочитанного ею романа. Будучи уже достаточно искушенной в любовных делах, она была далека от мыслей, что он когда-либо станет ее покровителем, но не видела большой беды в том, чтобы затеять с ним легкий флирт. Некоторое время она предавалась этому приятному занятию, воображая, как при этом будет чувствовать себя лорд Оберлон. Возможно, подобная интрижка с человеком, на несколько лет моложе его, позволит ему лучше оценить ее прелести и достоинства. Не исключено, что он купит ей фаэтон с парой лошадей, чтобы крепче привязать к себе.
— Вам незачем беспокоиться по поводу лорда Оберлона, — сказала она. — Я не нахожу никакой дерзости в вашем поступке, милорд. Что с того, что вы нанесли мне этот визит? — Она поднялась и мягко положила руку на рукав лорда Монтейта. — Где находится ваш дом, милорд? Могу я отправить вам записку, если представится возможность? Я бы с удовольствием прокатилась в коляске по парку.
Последние слова она произнесла с томным вздохом, на манер безвольной героини того же злосчастного романа. Она даже рискнула пойти немного дальше: расслабилась и немного покачнулась, но только самую малость, чтобы, чего доброго, и впрямь не упасть.
После того как адрес лорда Гарри был вписан в тоненькую белую книжечку, Хэтти снова взяла руки Мелисанды и приблизила их к своим губам.
— Au revoir[5], моя богиня, — сказала она, прикасаясь к ее теплым и мягким пальцам. В очередной раз она почувствовала себя непривычно: «Все-таки странно, что приходится целовать руки женщине».
Стоило только парадной двери захлопнуться за ними, как у мистера Скаддимора развязался язык и он принялся бранить друга:
— Черт бы вас побрал, лорд Гарри. Вы что, лишились рассудка? Леди находится под покровительством маркиза Оберлона, а вы что делаете? Понимаете, под покровительством его светлости маркиза де Оберлона, Джейсона Кэвендера? Боже мой, да он без всяких разговоров проткнет вам глотку, стоит ему узнать об этом. Как же можно забывать об этом? Господи, после вашей стычки с маркизом в «Уайтсе»… — Тут мистер Скаддимор внезапно запнулся, потому что в голове у него, неожиданно для него самого, сложилось недвусмысленное мнение. — Я понимаю, — медленно проговорил он, — вы сознательно сделали это. Вы так задумали. И ваша безудержная лесть этой пустоголовой женщине, восхваление ее распрекрасных глаз и бровей вместе с вашими идиотскими сказками — все это ложь. Все это рассчитано на маркиза. Вы хотите разозлить его, вы хотите… Нет, я не понимаю, чего вы хотите! Может быть, вы скажете, наконец, чего вы добиваетесь, лорд Гарри?
Хэтти миролюбиво похлопала его по плечу.
— Скадди, вы неверно представляете себе положение дел, — сказала она, смеясь. — Просто мне нравится Мелисанда. Я нахожу ее очаровательной. Как я уже не раз говорил вам и сэру Гарри, я не выношу однообразия. Эта женщина радует глаз. Вы говорите, что сейчас ее опекает лорд Оберлон? Ну и что? Все меняется в этом мире. Кто знает, как будут развиваться события?
— Вы слепец, лорд Гарри! Я вижу вещи по-другому. В отличие от вас я рассчитываю дожить хотя бы до тридцатого дня рождения. Вы не понимаете, насколько силен маркиз и как он беспощаден. Не приведи Бог перейти ему дорогу. Этого я и врагу не пожелаю. Можете спросить о нем первого встречного, и вам любой скажет, что он лучший фехтовальщик в Англии. Слышите, лорд Гарри? Что вы возразите на это?
Хэтти улыбнулась и покачала головой:
— Ничего. Ровным счетом ничего, кроме того, что я нахожу его любовницу весьма очаровательной. Что делать, я не виноват, что она пришлась мне по вкусу.
— Это не кончится добром. Вот увидите.
— Забудем об этом, Скадди. Я хочу попросить вас об одной услуге. Теперь мне понадобится кобыла, чтобы я мог сопровождать прекрасную Мелисанду во время прогулок по Кенсингтонскому парку. Надеюсь, вы не откажетесь помочь мне?
Мистер Скаддимор остолбенел и открыл рот, но по привычке согласно кивнул.
— Вот и отлично, — продолжала Хэтти. — Благодарю, Скадди, и перестаньте беспокоиться. Все пойдет как по маслу. Выслушайте меня внимательно. Лошадь должна бросаться в глаза. Как вы считаете, может быть, Мелисанде лучше подойдет белая масть? Представляете, как она будет чувствовать себя на такой лошади! Как настоящая принцесса! Да, именно так она будет выглядеть. Так, постойте, что еще? Сейчас… дайте подумать. Ага, вот что. Я полагаю, что нам потребуется костюм для верховой езды. В зеленой амазонке и модной шляпке с перышками она будет смотреться особенно эффектно. Изумрудный цвет подчеркнет ее прекрасные глаза. Довольно, Скадди. Сколько же нам стоять здесь. Уже поздно, а у меня еще столько дел впереди. Не забудьте про кобылу.
Глава 16
— Очень милый у вас дом, мэм, — сказал Скадди. — Я согласен с лордом Гарри. Шторы, мебель и все остальное, все это изысканно. Я это сразу заметил. Хотя и впрямь, может быть… вы… э-э… заслуживаете большего?
— Благодарю, мистер Скаддимор. Что же вы не пьете херес? Позвольте, милорд, я немного поухаживаю за вами.
Хэтти с хрустальным бокалом в руках не отводила глаз от лица Мелисанды.
— За вашу неземную красоту, Афродита! Ой, опять не то! При чем здесь Афродита? Вы сами настоящая богиня. Вы вправе иметь собственное имя. Послушайте, как прекрасно звучит: богиня Ме-ли-сан-да! Богиня красоты и грации. Она подняла бокал и заставила себя расслабить руку, изображая легкую дрожь. Потом медленно поднесла его к губам и немного отпила. Поставив бокал на стол, она с задумчивым видом смотрела, как просвечивает сквозь стекло янтарный херес.
— Полюбуйтесь на этот изумительный напиток, мэм. Вы только взгляните, каким дивным блеском он светится изнутри. Такой же чудесный отлив, как у ваших волос. О, я вынужден опять просить у вас прощения. Будьте снисходительны, дорогая Мелисанда. Возможно, моя речь кажется вам бессвязным лепетом. Но в этом повинны только вы. Исключительно ваше присутствие заставляет меня помимо воли исторгать этот безудержный поток слов.
Мелисанда бросилась разубеждать своего преданного раба:
— Ну что вы, милорд. Вы не должны казнить себя. Ваши слова достойны вознаграждения. Может быть, вам следовало бы быть чуточку сдержаннее, но, так или иначе, вы показали себя с хорошей стороны. Не так часто доводится слышать такие откровенные и честные высказывания от мужчин. Особенно от таких джентльменов, как вы.
Хорошо, что Хэтти вовремя поставила бокал, иначе непременно бы поперхнулась. «Понятно, дорогой маркиз, — радостно воскликнула она про себя, — стало быть, вы держите любовницу в черном теле. Да, не избалована она у вас приятными речами. А ей так их недостает. Промашка, ваша светлость. Ну что ж, пеняйте на себя. Теперь вам женщина покажет, как прокладывать дорогу к сердцу вашей возлюбленной». И Хэтти принялась за дело:
— Красота неизбежно вдохновляет на искренние и правдивые чувства, Мелисанда. Ваше лицо — это вечная услада для богов, ваша доброта — вдохновение для поэтов. Ах, позволительно ли мне, простому смертному, петь вам эти гимны? Нет, конечно же, нет.
Мелисанда была уже на грани уподобления хилой кисейной барышне из романа. На секунду ей показалось, что она может стать такой же беспомощной и упасть без чувств, если этот благородный молодой человек будет продолжать свои речи. Хотелось бы только знать, хватит ли ему сил удержать ее, доведись ей оказаться в таком положении? Но развивать эти фантазии она не стала.
— Скажите, лорд Монтейт, — полюбопытствовала она, — когда это вы наблюдали за мной, как вы выразились, «издалека»? Где это было, сэр? — И после короткого жалобного вздоха добавила: — Я не случайно спрашиваю вас об этом, потому что редко бываю на людях.
— Это несправедливо, мэм. Но почему? Я не представляю себе, как это может быть.
Мелисанда с притворной застенчивостью потупила свои живые зеленые глазки и начала теребить шелковые фалды роскошного пеньюара.
— Его светлость маркиз де Оберлон не очень-то заботится о развлечениях для других. Во всяком случае, в театре и таких местах, как Воксхолл-Гарденс, мы нечастые гости. Такие выходы приходится каждый раз вымаливать.
Услышав это, Скадди как ужаленный подскочил в кресле. В эту минуту он был похож на лису, затравленную гончими.
— Маркиз де Оберлон? О Боже! Лорд Гарри, неужели это правда? Скажите же, что это не так. Какое несчастье. Завтра утром мы будем уже мертвы.
С перепугу мистер Скаддимор едва не захлебнулся. Несколько капель хереса брызнули прямо на красную розу в петлице. Он натужно откашливался, стараясь поскорее прийти в себя.
— Разве я не говорил вам, Скадди, — небрежно сказала Хэтти, — что наша прелестная хозяйка в близких отношениях с лордом Оберлоном? Но какое это имеет значение? Сядьте, Скадди, и возьмите себя в руки. — Как будто не замечая ужаса на лице мистера Скаддимора, она быстро повернулась к Мелисанде: — Однако ж это очень странно. То, что вы сказали. Даже не верится. Тем более странно, что мы с мистером Скаддимором очень часто видим его светлость в «Уайтсе» и, разумеется, в парке. Впрочем, я не хочу вмешиваться в чужие дела. Простите меня, Мелисанда. Вы спрашиваете, где мы имели счастье наслаждаться вашей неземной красотой? Это было недели две назад в «Друри-Лейн».
Хэтти была весьма довольна брошенными ею семенами раздора. Итак, ей удалось вызвать недовольство Мелисанды. Ободренная первым успехом, она охотно вернулась к болезненному вопросу, наблюдая краешком глаза за мистером Скаддимором, сидевшим как загнанный зверь. Должно быть, он уже подписал себе смертный приговор. Потом она скажет ему, чтобы он попусту не суетился и не спешил расставаться с земными благами.
Усилия Хэтти снова были вознаграждены. Она была готова растаять от удовольствия, когда Мелисанда обратила на нее светившиеся теплом и лаской глаза.
— Я, кажется, припоминаю и тот вечер, и вас, милорд. Это не вы из партера глядели на ложу его светлости? По-моему, это вы улыбались мне? Ну конечно же, я прекрасно помню вашу улыбку. В ней было столько обожания.
— О да! Вы правы. Именно обожания. Это то, что я неизменно ощущаю в вашем присутствии, Мелисанда. Я польщен, что вы запомнили меня. Ведь у меня было столько соперников. Я думаю, вы не хуже меня видели джентльменов, страстно желавших перехватить ваш взгляд. Все они тоже были полны вожделения.
Увлекшись собственным славословием, Хэтти не замечала, как летит время. Взглянув на золотые часы, она убедилась, что непростительно заболталась. Было уже довольно поздно, и нужно было срочно уходить. Не ровен час нагрянет лорд Оберлон: откуда ей знать, когда он вернется от Джека и Луизы? Она быстро поднялась, и вслед за ней с облегчением вскочил до смерти перепуганный Скадди.
Хэтти старалась казаться огорченной и виноватой. Однако ее глаза сами собой оказались полны естественного смущения и присущего ей очарования, о чем не раз с похвалой отзывалась Милли.
— Это нетактично с моей стороны, Мелисанда. Нехорошо, что я так упорно домогаюсь вас. Мне не следовало бы приходить сюда, но я ничего не мог поделать с собой. Купидон поразил своими стрелами меня в самое сердце.
— Представляю, как может посмотреть на это его светлость. Еще бы, кому приятно узнать, что его любимую женщину осаждают толпы почитателей? Тем более такому человеку, как маркиз, — гордому и презирающему всех и вся. А тут еще этот неожиданный визит… — Здесь Хэтти сознательно умолкла и многозначительно посмотрела на Мелисанду.
Мелисанду гораздо больше тронуло откровенное восхищение лорда Монтейта ее красотой, нежели его опасения по поводу маркиза. Из-под опущенных ресниц она с интересом изучала молодого человека. Она понимала, что для нее он слишком молод. Но он был приятен ей вообще и отчасти потому, что во многом был похож на ставшего ей симпатичным героя не дочитанного ею романа. Будучи уже достаточно искушенной в любовных делах, она была далека от мыслей, что он когда-либо станет ее покровителем, но не видела большой беды в том, чтобы затеять с ним легкий флирт. Некоторое время она предавалась этому приятному занятию, воображая, как при этом будет чувствовать себя лорд Оберлон. Возможно, подобная интрижка с человеком, на несколько лет моложе его, позволит ему лучше оценить ее прелести и достоинства. Не исключено, что он купит ей фаэтон с парой лошадей, чтобы крепче привязать к себе.
— Вам незачем беспокоиться по поводу лорда Оберлона, — сказала она. — Я не нахожу никакой дерзости в вашем поступке, милорд. Что с того, что вы нанесли мне этот визит? — Она поднялась и мягко положила руку на рукав лорда Монтейта. — Где находится ваш дом, милорд? Могу я отправить вам записку, если представится возможность? Я бы с удовольствием прокатилась в коляске по парку.
Последние слова она произнесла с томным вздохом, на манер безвольной героини того же злосчастного романа. Она даже рискнула пойти немного дальше: расслабилась и немного покачнулась, но только самую малость, чтобы, чего доброго, и впрямь не упасть.
После того как адрес лорда Гарри был вписан в тоненькую белую книжечку, Хэтти снова взяла руки Мелисанды и приблизила их к своим губам.
— Au revoir[5], моя богиня, — сказала она, прикасаясь к ее теплым и мягким пальцам. В очередной раз она почувствовала себя непривычно: «Все-таки странно, что приходится целовать руки женщине».
Стоило только парадной двери захлопнуться за ними, как у мистера Скаддимора развязался язык и он принялся бранить друга:
— Черт бы вас побрал, лорд Гарри. Вы что, лишились рассудка? Леди находится под покровительством маркиза Оберлона, а вы что делаете? Понимаете, под покровительством его светлости маркиза де Оберлона, Джейсона Кэвендера? Боже мой, да он без всяких разговоров проткнет вам глотку, стоит ему узнать об этом. Как же можно забывать об этом? Господи, после вашей стычки с маркизом в «Уайтсе»… — Тут мистер Скаддимор внезапно запнулся, потому что в голове у него, неожиданно для него самого, сложилось недвусмысленное мнение. — Я понимаю, — медленно проговорил он, — вы сознательно сделали это. Вы так задумали. И ваша безудержная лесть этой пустоголовой женщине, восхваление ее распрекрасных глаз и бровей вместе с вашими идиотскими сказками — все это ложь. Все это рассчитано на маркиза. Вы хотите разозлить его, вы хотите… Нет, я не понимаю, чего вы хотите! Может быть, вы скажете, наконец, чего вы добиваетесь, лорд Гарри?
Хэтти миролюбиво похлопала его по плечу.
— Скадди, вы неверно представляете себе положение дел, — сказала она, смеясь. — Просто мне нравится Мелисанда. Я нахожу ее очаровательной. Как я уже не раз говорил вам и сэру Гарри, я не выношу однообразия. Эта женщина радует глаз. Вы говорите, что сейчас ее опекает лорд Оберлон? Ну и что? Все меняется в этом мире. Кто знает, как будут развиваться события?
— Вы слепец, лорд Гарри! Я вижу вещи по-другому. В отличие от вас я рассчитываю дожить хотя бы до тридцатого дня рождения. Вы не понимаете, насколько силен маркиз и как он беспощаден. Не приведи Бог перейти ему дорогу. Этого я и врагу не пожелаю. Можете спросить о нем первого встречного, и вам любой скажет, что он лучший фехтовальщик в Англии. Слышите, лорд Гарри? Что вы возразите на это?
Хэтти улыбнулась и покачала головой:
— Ничего. Ровным счетом ничего, кроме того, что я нахожу его любовницу весьма очаровательной. Что делать, я не виноват, что она пришлась мне по вкусу.
— Это не кончится добром. Вот увидите.
— Забудем об этом, Скадди. Я хочу попросить вас об одной услуге. Теперь мне понадобится кобыла, чтобы я мог сопровождать прекрасную Мелисанду во время прогулок по Кенсингтонскому парку. Надеюсь, вы не откажетесь помочь мне?
Мистер Скаддимор остолбенел и открыл рот, но по привычке согласно кивнул.
— Вот и отлично, — продолжала Хэтти. — Благодарю, Скадди, и перестаньте беспокоиться. Все пойдет как по маслу. Выслушайте меня внимательно. Лошадь должна бросаться в глаза. Как вы считаете, может быть, Мелисанде лучше подойдет белая масть? Представляете, как она будет чувствовать себя на такой лошади! Как настоящая принцесса! Да, именно так она будет выглядеть. Так, постойте, что еще? Сейчас… дайте подумать. Ага, вот что. Я полагаю, что нам потребуется костюм для верховой езды. В зеленой амазонке и модной шляпке с перышками она будет смотреться особенно эффектно. Изумрудный цвет подчеркнет ее прекрасные глаза. Довольно, Скадди. Сколько же нам стоять здесь. Уже поздно, а у меня еще столько дел впереди. Не забудьте про кобылу.
Глава 16
В отсутствие Хэтти сэр Джон не сидел сложа руки и утром следующего дня с нетерпением ждал ее за ленчем, чтобы выложить ей свои соображения.
— Послушайте, мисс, где вас нелегкая носила весь вечер? — крикнул он ей через стол. — Что происходит, черт побери? Мало того, что ты не пожелала оставаться под одной крышей с лордом Оберлоном, о чем, кстати, ему стало известно, так ты еще позволяешь себе и другие выходки. Отсиживаешься неизвестно зачем в дворецкой и потом тайком убегаешь с черного хода. Что все это значит, Хэтти? Я этого не потерплю.
Она старалась сдержать улыбку, глядя на своего смешного дюжего братца, потому что даже помыслить не могла о том, чтобы рассказать ему о вечерних похождениях. Она представила, что было бы с ним, если бы он узнал о ее визите к любовнице Джейсона Кэвендера. Могла ли она сказать ему, что осмелилась нанести оскорбление маркизу в его собственных владениях? Конечно, из такого признания не вышло бы ничего хорошего. Но и объяснить ему безвыходное положение лорда Гарри она тоже не могла.
— Ну что ты ухмыляешься, Хэтти? Мне это совсем не нравится. — Джон с силой стукнул кулаком по столу, так что яичница подскочила у него на тарелке. — Где ты была? Чем занималась? Отвечай!
Луиза попыталась успокоить мужа, мягко коснувшись его руки.
— Знаешь, дорогая, — сказала она, обращаясь к Хэтти, — как-то нехорошо получилось. Вчера из-за твоего отсутствия мы чувствовали себя неловко. К несчастью, я еще больше испортила дело. Когда Джейсон Кэвендер спросил меня, где ты, я сказала, что ты отправилась в «Ковент-Гарден».
— В «Ковент-Гарден»? Господь с тобой, Луиза! Это уж слишком. Какая воспитанная леди решилась бы пойти туда на этой неделе?
— Интересно, — сказал сэр Джон. — Хотел бы я знать, кого ты подразумеваешь под воспитанной леди? Перестань заговаривать нам зубы, Хэтти. Где ты была вчера вечером?
При виде неумолимого лица брата Хэтти поняла, что без лжи ей не выкрутиться.
— Раз ты поднимаешь такой шум из-за пустяков, пожалуйста, я готова сказать. Только, ради Бога, не сердись, Джек. Ты угадал наполовину. Я была не в «Ковент-Гарден», а в Воксхолл-Гарденс. И поставим на этом точку. Я не ребенок и впредь буду поступать так, как сочту нужным. Так что изволь оставить меня в покое. Давайте лучше поговорим о Париже.
— О Боже, я заранее сочувствую тому несчастному человеку, которому придется укрощать тебя.
— Так могут говорить только никудышные мужчины, — не долго думая огрызнулась Хэтти. — Если женщина показывает, что у нее есть характер, вы непременно считаете, что ее нужно укрощать. Что значит укрощать? Что она, по-вашему, дикий зверь? А я-то надеялась, что после женитьбы на Луизе ты наберешься ума, Джек.
— Хэтти, у Джека достаточно здравого смысла. Поверь мне, это так, — вмешалась Луиза.
— Что-то я не заметила, — возразила Хэтти и добавила, обращаясь к брату: — Вы, сэр Джон, у себя в Херефордшире можете оставаться домашним тираном, а в этом доме у вас нет никаких прав. Повторяю, мой дорогой, я буду поступать так, как мне нравится, и не допущу твоего вмешательства в мои дела. Я все сказала — теперь можешь заканчивать ленч.
Сэр Джон так стукнул вилкой о тарелку, что на этот раз яичница вылетела на скатерть. Не успела Хэтти опомниться, как он выдернул ее из кресла, обхватил за талию и вскинул над головой. Он тряс ее до тех пор, пока у нее не застучали зубы.
— Джек, миленький, — уговаривала его Луиза, повисшая у него на руке, — отпусти ее. Не забывай, что ты все-таки чуточку сильнее, чем она.
Но Хэтти ничуть не испугалась атаки сэра Джона. Пока он вертел ее у себя над головой, она вспоминала те далекие добрые времена, когда ее могучий братец, к ее великой радости, подолгу возился с ней, как он любил подбрасывать ее на руках.
— Ой, Джек, — кричала она, давясь от хохота, — ты прелесть. До чего же я люблю тебя.
Он встряхнул ее еще раз и поставил на ноги. Потом медленно привлек к себе.
Хэтти уткнулась лицом ему в плечо и сказала срывающимся голосом:
— Как бы я хотела, чтобы Дэмиан сейчас был с нами. Боже, как мне его не хватает. Прошло уже столько дней, а я все еще не могу привыкнуть, что его больше нет. Иногда мне кажется, что я не переживу этого.
Она не выдержала и заплакала.
Сэр Джон выразительно посмотрел на жену поверх головы прижавшейся к нему Хэтти. Та понимающе кивнула ему и неслышно выскользнула из столовой.
От растерянности он потерял дар речи и только осторожно гладил мягкие белокурые волосы сестры. Через некоторое время он пришел в себя и ласково сказал:
— Понимаю, Хэтти, понимаю. Дэмиан был частью и меня самого. Мне тоже недостает его. Я часто вспоминаю, как мы жили все вместе: шутили, смеялись и, чего греха таить, орали друг на друга. В целом мире не было лучшего брата.
Хэтти подняла на него заплаканные глаза:
— Прости, Джек. Я, должно быть, веду себя слишком эгоистично. Я понимаю, что тебе тоже нелегко. Конечно, ты воспринимаешь его смерть не менее остро, чем я.
Неожиданно она вырвалась от него и, круто повернувшись, ударила кулаком по столу.
— Проклятие! Какая несправедливость! — Успокоившись, она снова начала извиняться перед братом: — Не сердись, Джек. Я понимаю, что огорчаю тебя. Но ты не волнуйся за меня. Ну, пожалуйста, Джек. Право же, со мной ничего не случится.
Сэр Джон вздохнул и потрепал ее по щеке:
— Надеюсь, это так, Хэтти. Я беспокоюсь за тебя потому, что сэр Арчибальд не уделяет тебе никакого внимания. И Луиза того же мнения. Но не оставлять же тебя совсем без присмотра, черт возьми! Ведь ты же у нас еще такая маленькая.
— Ну что ты заладил про отца, Джек. Оставь эту тему — ясно, что он не станет другим. Я спокойно отношусь к его привычкам и приспособилась к жизни в этом доме. Она меня вполне устраивает; как тебе известно, он никогда не вмешивается в мои дела.
— Должен ли я считать, что последние слова относятся также и ко мне? Значит, ты по-прежнему не хочешь сказать, почему ты не желаешь встречаться с Джейсоном Кэвендером?
На долю секунды Хэтти вдруг заколебалась. Ей захотелось выложить ему всю правду, чтобы он перестал считать маркиза своим другом. Она подумала о письме, надежно спрятанном в ящике туалетного столика, о том душераздирающем прощальном послании Элизабет ее брату. Она оставила эти мимолетные мысли и молча покачала головой. Нет, сейчас Джек не должен знать об этом. Право мести пока остается только за ней одной — за лордом Гарри. Если бы она все-таки решилась посвятить Джека в эту историю и если бы он ей поверил, то исход мог бы оказаться плачевным. Она боялась трагической развязки, потому что именно Джек, а не сэр Арчибальд или кто-то другой теперь заменял ей семью. И не приведи Бог, если бы он был убит на дуэли. Она осталась бы совсем одна. И та же участь постигла бы Луизу, маленького Джона и того невинного младенца, которого ее невестка сейчас носила под сердцем. В то же время неприкрытая ложь брату тоже была ей не по душе.
— Пожалуйста, Джек, не требуй от меня ответа. Достаточно, что я сказала тебе о моем отношении к маркизу де Оберлону. У меня есть причины его ненавидеть, но пусть мои мысли останутся при мне.
— Может быть, он оскорбил тебя? — спросил сэр Джон, не перестававший чувствовать себя ее защитником. — Скажи мне, Хэтти.
— Нет. Он никоим образом не мог обидеть Генриетту Ролланд.
— Тогда это выше моего понимания. И все-таки, Хэтти, я настаиваю, чтобы ты рассказала мне, в чем дело.
— Нет, Джек. Оставь все как есть.
На этот раз он подчинился и, перед тем как расстаться, сказал:
— Луиза хочет съездить в Ричмонд, на пикник, а также посмотреть лабиринт. Она, наверное, говорила тебе? А вечером в Рэнлиг-хаусе состоится маскарад. Лу тоже собирается пойти. Говорит, что хочет тряхнуть стариной, пока не превратилась в дородную матрону. Надеюсь, ты ни с кем не договорилась на сегодня? А, Хэтти? Ты не откажешься присоединиться к нам?
Предложение показалось ей заманчивым: маскарад — совсем другое дело. На маскараде она сможет действовать так, как ей захочется, без страха быть опознанной.
— Костюмированный бал? И там действительно все будут в масках?
— Ну конечно. Если хочешь, можешь закрыться хоть с головы до пят.
— А, это мне подойдет. Интересно, в каком костюме собирается быть Луиза?
Хэтти резво выбежала из столовой. Сэр Джон задумчиво смотрел ей вслед: эта восемнадцатилетняя девчонка пугала его. Настораживали гнев, который она в себе подавляла, и не по возрасту серьезное лицо при упоминании о Джейсоне Кэвендере. Он стал размышлять о предстоящем вечере и сразу же вспомнил, как накануне спросил Джейсона о его планах. Ответ его светлости был краток. Маркиз с лукавой усмешкой сказал ему: «Да, решил пойти, Джек. Мелисанде очень хочется развлечься. Осмелюсь спросить тебя, уж не встречу ли я там твою сестру, которая так невзлюбила меня и которой я никогда не видел?» Сэр Джон кивнул ему, надеясь, что Хэтти согласится пойти на бал.
И она таки согласилась. Старший брат продолжал лелеять надежду, что этот вечер приоткроет завесу над тайной и он сможет выяснить, почему его маленькая сестренка испытывает такую неприязнь к его лучшему другу. Если бы случай столкнул Джейсона и Хэтти, полагал он, может быть, она сменила бы гнев на милость по отношению к этому достойному человеку. Если же она и в самом деле имеет основания его не любить, рассуждал он сам с собой, то ей ничто не помешает избавиться от него. На маскараде это очень легко сделать. С этими мыслями сэр Джон решительной походкой направился в библиотеку сэра Арчибальда, чтобы засвидетельствовать свое почтение отцу. Он шел, не скрывая улыбки, гадая о том, как будет вести себя его умудренный опытом дружок при встрече с Хэтти.
В то время как сэр Джон и леди Луиза кружили по лабиринту в Ричмонде, лорд Гарри оттачивал глаз в мантонском тире. Он стоял возле разграничительной полосы на расстоянии двадцати шагов от мишеней и гладил курок. Раздался выстрел и вслед за ним восторженный крик сэра Гарри:
— Браво, лорд Гарри! Опять в яблочко. И опять с двадцати шагов.
Мистер Фрэнке, грубоватый мужчина, считавшийся одним из лучших служителей в Мантоне, добавил свои поздравления:
— Отличный выстрел. Милорд — превосходный стрелок. Посмотрите, сэр Гарри, как его светлость ласкает курок. Вы обратили внимание, как он делает это? Он медленно водит по нему рукой, а сам не спускает глаз с мишени. Правильно. В стрельбе не должно быть спешки, сэр Гарри. В двух случаях нельзя торопиться: когда имеешь дело с леди и с ружьем.
В ответ сэр Гарри довольно крякнул:
— В одном из них — точно. Не так давно я имел возможность в этом убедиться, — сказал он и, обращаясь к Хэтти, добавил: — Как вы смотрите, лорд Гарри, на то, что я собираюсь покинуть вас? Хочу размяться у Джентльмена Джексона. Я не зову вас с собой, потому что, сами знаете, это занятие не для вас. А жаль. Интересно было бы посмотреть, как бы вы на ринге стали работать кулаками. Это вам не курок гладить!
Прежде чем ответить ему, Хэтти возвратила пистолет мистеру Фрэнксу.
— Гарри, я уже устал повторять, что на ринге вы свалите меня на пол в первую же минуту. Извините, но это развлечение действительно мне не по душе. У меня нет к нему ни интереса, ни способностей. К тому же у меня остается меньше часа до урока фехтования у синьора Бертиоли.
Откровенное признание приятеля умиротворило сэра Гарри, и из чувства благодарности он поинтересовался:
— А что говорит ваш итальянец? Как он находит ваши успехи?
— Вообще-то он не совсем итальянец. Он родом из Сардинии. Что он может сказать? Он всегда хвалит меня. Но я-то знаю, что он делает это из вежливости. Боюсь, что этого в нем больше, чем откровенности.
Хэтти не стала добавлять, что несколько недель назад синьор Бертиоли перестал высказывать озабоченность по поводу ее выносливости. В последнее время все часы их занятий были посвящены освоению уникальных приемов, которые составляли гордость маэстро. Это были ложные выпады для отвлечения противника и незаметные движения в запястье с внезапным переходом в неожиданную атаку.
— Ничего страшного, — успокоил ее сэр Гарри, — не так уж это важно. Ведь это же не вопрос жизни или смерти.
От этих слов в синих глазах лорда Гарри появился несколько странный блеск, который, впрочем, тут же погас. Сэр Гарри с подозрением оглядел друга:
— А ну, посмотрите мне в глаза, лорд Гарри! Уж не собираетесь ли вы драться на дуэли? Если так, то это неостроумно. Это никуда не годится. У моего зятя есть излюбленная шутка на эту тему. Он говорит, что закажет себе завтрак из моих потрохов, если я ввяжусь в это дело и меня убьют. Такие слова у кого угодно отобьют охоту драться на дуэли.
Видимо, этот разговор навел сэра Гарри на мысли о маркизе де Оберлоне, а также из ряда вон выходящей истории, услышанной им поутру от мистера Скаддимора — о посещении Мелисанды накануне вечером. Сэр Гарри побледнел.
— Конечно, нет. Я не собираюсь делать этого, Гарри. — Хэтти поспешила отвести взгляд от его проницательных глаз и с готовностью позволила служителю помочь ей надеть пальто. Памятуя, что Джек и Луиза собирались назавтра с утра уехать из дома, она решила позвать его к себе в гости.
— Послушайте, Гарри, почему бы вам вместе со Скадди не посетить меня завтра вечером? Вас будет ждать приличный обед, великолепный кларет и в довершение — карты. Обещаю разнести вас в пух и прах. Соглашайтесь.
— Послушайте, мисс, где вас нелегкая носила весь вечер? — крикнул он ей через стол. — Что происходит, черт побери? Мало того, что ты не пожелала оставаться под одной крышей с лордом Оберлоном, о чем, кстати, ему стало известно, так ты еще позволяешь себе и другие выходки. Отсиживаешься неизвестно зачем в дворецкой и потом тайком убегаешь с черного хода. Что все это значит, Хэтти? Я этого не потерплю.
Она старалась сдержать улыбку, глядя на своего смешного дюжего братца, потому что даже помыслить не могла о том, чтобы рассказать ему о вечерних похождениях. Она представила, что было бы с ним, если бы он узнал о ее визите к любовнице Джейсона Кэвендера. Могла ли она сказать ему, что осмелилась нанести оскорбление маркизу в его собственных владениях? Конечно, из такого признания не вышло бы ничего хорошего. Но и объяснить ему безвыходное положение лорда Гарри она тоже не могла.
— Ну что ты ухмыляешься, Хэтти? Мне это совсем не нравится. — Джон с силой стукнул кулаком по столу, так что яичница подскочила у него на тарелке. — Где ты была? Чем занималась? Отвечай!
Луиза попыталась успокоить мужа, мягко коснувшись его руки.
— Знаешь, дорогая, — сказала она, обращаясь к Хэтти, — как-то нехорошо получилось. Вчера из-за твоего отсутствия мы чувствовали себя неловко. К несчастью, я еще больше испортила дело. Когда Джейсон Кэвендер спросил меня, где ты, я сказала, что ты отправилась в «Ковент-Гарден».
— В «Ковент-Гарден»? Господь с тобой, Луиза! Это уж слишком. Какая воспитанная леди решилась бы пойти туда на этой неделе?
— Интересно, — сказал сэр Джон. — Хотел бы я знать, кого ты подразумеваешь под воспитанной леди? Перестань заговаривать нам зубы, Хэтти. Где ты была вчера вечером?
При виде неумолимого лица брата Хэтти поняла, что без лжи ей не выкрутиться.
— Раз ты поднимаешь такой шум из-за пустяков, пожалуйста, я готова сказать. Только, ради Бога, не сердись, Джек. Ты угадал наполовину. Я была не в «Ковент-Гарден», а в Воксхолл-Гарденс. И поставим на этом точку. Я не ребенок и впредь буду поступать так, как сочту нужным. Так что изволь оставить меня в покое. Давайте лучше поговорим о Париже.
— О Боже, я заранее сочувствую тому несчастному человеку, которому придется укрощать тебя.
— Так могут говорить только никудышные мужчины, — не долго думая огрызнулась Хэтти. — Если женщина показывает, что у нее есть характер, вы непременно считаете, что ее нужно укрощать. Что значит укрощать? Что она, по-вашему, дикий зверь? А я-то надеялась, что после женитьбы на Луизе ты наберешься ума, Джек.
— Хэтти, у Джека достаточно здравого смысла. Поверь мне, это так, — вмешалась Луиза.
— Что-то я не заметила, — возразила Хэтти и добавила, обращаясь к брату: — Вы, сэр Джон, у себя в Херефордшире можете оставаться домашним тираном, а в этом доме у вас нет никаких прав. Повторяю, мой дорогой, я буду поступать так, как мне нравится, и не допущу твоего вмешательства в мои дела. Я все сказала — теперь можешь заканчивать ленч.
Сэр Джон так стукнул вилкой о тарелку, что на этот раз яичница вылетела на скатерть. Не успела Хэтти опомниться, как он выдернул ее из кресла, обхватил за талию и вскинул над головой. Он тряс ее до тех пор, пока у нее не застучали зубы.
— Джек, миленький, — уговаривала его Луиза, повисшая у него на руке, — отпусти ее. Не забывай, что ты все-таки чуточку сильнее, чем она.
Но Хэтти ничуть не испугалась атаки сэра Джона. Пока он вертел ее у себя над головой, она вспоминала те далекие добрые времена, когда ее могучий братец, к ее великой радости, подолгу возился с ней, как он любил подбрасывать ее на руках.
— Ой, Джек, — кричала она, давясь от хохота, — ты прелесть. До чего же я люблю тебя.
Он встряхнул ее еще раз и поставил на ноги. Потом медленно привлек к себе.
Хэтти уткнулась лицом ему в плечо и сказала срывающимся голосом:
— Как бы я хотела, чтобы Дэмиан сейчас был с нами. Боже, как мне его не хватает. Прошло уже столько дней, а я все еще не могу привыкнуть, что его больше нет. Иногда мне кажется, что я не переживу этого.
Она не выдержала и заплакала.
Сэр Джон выразительно посмотрел на жену поверх головы прижавшейся к нему Хэтти. Та понимающе кивнула ему и неслышно выскользнула из столовой.
От растерянности он потерял дар речи и только осторожно гладил мягкие белокурые волосы сестры. Через некоторое время он пришел в себя и ласково сказал:
— Понимаю, Хэтти, понимаю. Дэмиан был частью и меня самого. Мне тоже недостает его. Я часто вспоминаю, как мы жили все вместе: шутили, смеялись и, чего греха таить, орали друг на друга. В целом мире не было лучшего брата.
Хэтти подняла на него заплаканные глаза:
— Прости, Джек. Я, должно быть, веду себя слишком эгоистично. Я понимаю, что тебе тоже нелегко. Конечно, ты воспринимаешь его смерть не менее остро, чем я.
Неожиданно она вырвалась от него и, круто повернувшись, ударила кулаком по столу.
— Проклятие! Какая несправедливость! — Успокоившись, она снова начала извиняться перед братом: — Не сердись, Джек. Я понимаю, что огорчаю тебя. Но ты не волнуйся за меня. Ну, пожалуйста, Джек. Право же, со мной ничего не случится.
Сэр Джон вздохнул и потрепал ее по щеке:
— Надеюсь, это так, Хэтти. Я беспокоюсь за тебя потому, что сэр Арчибальд не уделяет тебе никакого внимания. И Луиза того же мнения. Но не оставлять же тебя совсем без присмотра, черт возьми! Ведь ты же у нас еще такая маленькая.
— Ну что ты заладил про отца, Джек. Оставь эту тему — ясно, что он не станет другим. Я спокойно отношусь к его привычкам и приспособилась к жизни в этом доме. Она меня вполне устраивает; как тебе известно, он никогда не вмешивается в мои дела.
— Должен ли я считать, что последние слова относятся также и ко мне? Значит, ты по-прежнему не хочешь сказать, почему ты не желаешь встречаться с Джейсоном Кэвендером?
На долю секунды Хэтти вдруг заколебалась. Ей захотелось выложить ему всю правду, чтобы он перестал считать маркиза своим другом. Она подумала о письме, надежно спрятанном в ящике туалетного столика, о том душераздирающем прощальном послании Элизабет ее брату. Она оставила эти мимолетные мысли и молча покачала головой. Нет, сейчас Джек не должен знать об этом. Право мести пока остается только за ней одной — за лордом Гарри. Если бы она все-таки решилась посвятить Джека в эту историю и если бы он ей поверил, то исход мог бы оказаться плачевным. Она боялась трагической развязки, потому что именно Джек, а не сэр Арчибальд или кто-то другой теперь заменял ей семью. И не приведи Бог, если бы он был убит на дуэли. Она осталась бы совсем одна. И та же участь постигла бы Луизу, маленького Джона и того невинного младенца, которого ее невестка сейчас носила под сердцем. В то же время неприкрытая ложь брату тоже была ей не по душе.
— Пожалуйста, Джек, не требуй от меня ответа. Достаточно, что я сказала тебе о моем отношении к маркизу де Оберлону. У меня есть причины его ненавидеть, но пусть мои мысли останутся при мне.
— Может быть, он оскорбил тебя? — спросил сэр Джон, не перестававший чувствовать себя ее защитником. — Скажи мне, Хэтти.
— Нет. Он никоим образом не мог обидеть Генриетту Ролланд.
— Тогда это выше моего понимания. И все-таки, Хэтти, я настаиваю, чтобы ты рассказала мне, в чем дело.
— Нет, Джек. Оставь все как есть.
На этот раз он подчинился и, перед тем как расстаться, сказал:
— Луиза хочет съездить в Ричмонд, на пикник, а также посмотреть лабиринт. Она, наверное, говорила тебе? А вечером в Рэнлиг-хаусе состоится маскарад. Лу тоже собирается пойти. Говорит, что хочет тряхнуть стариной, пока не превратилась в дородную матрону. Надеюсь, ты ни с кем не договорилась на сегодня? А, Хэтти? Ты не откажешься присоединиться к нам?
Предложение показалось ей заманчивым: маскарад — совсем другое дело. На маскараде она сможет действовать так, как ей захочется, без страха быть опознанной.
— Костюмированный бал? И там действительно все будут в масках?
— Ну конечно. Если хочешь, можешь закрыться хоть с головы до пят.
— А, это мне подойдет. Интересно, в каком костюме собирается быть Луиза?
Хэтти резво выбежала из столовой. Сэр Джон задумчиво смотрел ей вслед: эта восемнадцатилетняя девчонка пугала его. Настораживали гнев, который она в себе подавляла, и не по возрасту серьезное лицо при упоминании о Джейсоне Кэвендере. Он стал размышлять о предстоящем вечере и сразу же вспомнил, как накануне спросил Джейсона о его планах. Ответ его светлости был краток. Маркиз с лукавой усмешкой сказал ему: «Да, решил пойти, Джек. Мелисанде очень хочется развлечься. Осмелюсь спросить тебя, уж не встречу ли я там твою сестру, которая так невзлюбила меня и которой я никогда не видел?» Сэр Джон кивнул ему, надеясь, что Хэтти согласится пойти на бал.
И она таки согласилась. Старший брат продолжал лелеять надежду, что этот вечер приоткроет завесу над тайной и он сможет выяснить, почему его маленькая сестренка испытывает такую неприязнь к его лучшему другу. Если бы случай столкнул Джейсона и Хэтти, полагал он, может быть, она сменила бы гнев на милость по отношению к этому достойному человеку. Если же она и в самом деле имеет основания его не любить, рассуждал он сам с собой, то ей ничто не помешает избавиться от него. На маскараде это очень легко сделать. С этими мыслями сэр Джон решительной походкой направился в библиотеку сэра Арчибальда, чтобы засвидетельствовать свое почтение отцу. Он шел, не скрывая улыбки, гадая о том, как будет вести себя его умудренный опытом дружок при встрече с Хэтти.
В то время как сэр Джон и леди Луиза кружили по лабиринту в Ричмонде, лорд Гарри оттачивал глаз в мантонском тире. Он стоял возле разграничительной полосы на расстоянии двадцати шагов от мишеней и гладил курок. Раздался выстрел и вслед за ним восторженный крик сэра Гарри:
— Браво, лорд Гарри! Опять в яблочко. И опять с двадцати шагов.
Мистер Фрэнке, грубоватый мужчина, считавшийся одним из лучших служителей в Мантоне, добавил свои поздравления:
— Отличный выстрел. Милорд — превосходный стрелок. Посмотрите, сэр Гарри, как его светлость ласкает курок. Вы обратили внимание, как он делает это? Он медленно водит по нему рукой, а сам не спускает глаз с мишени. Правильно. В стрельбе не должно быть спешки, сэр Гарри. В двух случаях нельзя торопиться: когда имеешь дело с леди и с ружьем.
В ответ сэр Гарри довольно крякнул:
— В одном из них — точно. Не так давно я имел возможность в этом убедиться, — сказал он и, обращаясь к Хэтти, добавил: — Как вы смотрите, лорд Гарри, на то, что я собираюсь покинуть вас? Хочу размяться у Джентльмена Джексона. Я не зову вас с собой, потому что, сами знаете, это занятие не для вас. А жаль. Интересно было бы посмотреть, как бы вы на ринге стали работать кулаками. Это вам не курок гладить!
Прежде чем ответить ему, Хэтти возвратила пистолет мистеру Фрэнксу.
— Гарри, я уже устал повторять, что на ринге вы свалите меня на пол в первую же минуту. Извините, но это развлечение действительно мне не по душе. У меня нет к нему ни интереса, ни способностей. К тому же у меня остается меньше часа до урока фехтования у синьора Бертиоли.
Откровенное признание приятеля умиротворило сэра Гарри, и из чувства благодарности он поинтересовался:
— А что говорит ваш итальянец? Как он находит ваши успехи?
— Вообще-то он не совсем итальянец. Он родом из Сардинии. Что он может сказать? Он всегда хвалит меня. Но я-то знаю, что он делает это из вежливости. Боюсь, что этого в нем больше, чем откровенности.
Хэтти не стала добавлять, что несколько недель назад синьор Бертиоли перестал высказывать озабоченность по поводу ее выносливости. В последнее время все часы их занятий были посвящены освоению уникальных приемов, которые составляли гордость маэстро. Это были ложные выпады для отвлечения противника и незаметные движения в запястье с внезапным переходом в неожиданную атаку.
— Ничего страшного, — успокоил ее сэр Гарри, — не так уж это важно. Ведь это же не вопрос жизни или смерти.
От этих слов в синих глазах лорда Гарри появился несколько странный блеск, который, впрочем, тут же погас. Сэр Гарри с подозрением оглядел друга:
— А ну, посмотрите мне в глаза, лорд Гарри! Уж не собираетесь ли вы драться на дуэли? Если так, то это неостроумно. Это никуда не годится. У моего зятя есть излюбленная шутка на эту тему. Он говорит, что закажет себе завтрак из моих потрохов, если я ввяжусь в это дело и меня убьют. Такие слова у кого угодно отобьют охоту драться на дуэли.
Видимо, этот разговор навел сэра Гарри на мысли о маркизе де Оберлоне, а также из ряда вон выходящей истории, услышанной им поутру от мистера Скаддимора — о посещении Мелисанды накануне вечером. Сэр Гарри побледнел.
— Конечно, нет. Я не собираюсь делать этого, Гарри. — Хэтти поспешила отвести взгляд от его проницательных глаз и с готовностью позволила служителю помочь ей надеть пальто. Памятуя, что Джек и Луиза собирались назавтра с утра уехать из дома, она решила позвать его к себе в гости.
— Послушайте, Гарри, почему бы вам вместе со Скадди не посетить меня завтра вечером? Вас будет ждать приличный обед, великолепный кларет и в довершение — карты. Обещаю разнести вас в пух и прах. Соглашайтесь.