Страница:
Такая перспектива показалась Хэтти малопривлекательной, и это было еще легко сказано. Однако она улыбнулась и кивнула:
— Я к вашим услугам, милорд. Как-нибудь мы с вами обязательно померимся силами. Но я считаю своим долгом выразить свое мнение — первое право должно всегда оставаться за графиней. Я только что был свидетелем находчивости и изобретательности ее светлости. Если эти качества вашей супруги в полной мере соответствуют ее искусству владения шпагой, то в ее лице вы имеете достойного противника.
— С ней и сам дьявол не справится, — добавил сэр Гарри. — Один раз она чуть не всадила мне шпагу прямо в глотку. Ты помнишь, Кейт? Бог мой, как давно это было. Сто лет назад! Папа еще был жив и…
— Конечно, помню, Гарри. Но довольно об этом. Все это малоинтересно для лорда Монтейта. Скажите, сэр, верно, что кроме фехтования вы также любите стрелять в «Мэнтоне»? Неужели можно попасть в такой крошечный диск?
— В стрельбе лорду Гарри просто нет равных, — сказал сэр Гарри, прежде чем Хэтти успела открыть рот. — Не вздумайте когда-либо вызвать его на дуэль, Жюльен. Могу поклясться, что он тут же уложит вас наповал. Если, конечно, вам придется драться на пистолетах. Он всегда стреляет без промаха.
— Ты преувеличиваешь, Гарри.
— Нисколько, Жюльен. Можете пойти с нами в «Мэнтон»… Увидите своими глазами. Лорд Гарри — великолепный стрелок.
— За этим дело не станет, — весело сказал граф, пристально глядя на Хэтти.
Перед уходом, прощаясь с графиней, Хэтти задержала ее руки в своих:
— Гарри — отличный друг, миледи. Он очень добрый, и у него на редкость легкий характер.
Сэр Гарри повернулся к шурину:
— Не забудьте о членстве лорда Гарри, Жюльен. Вы ведь будете сегодня в клубе? А то мы уже наметили вечером отпраздновать это событие.
— Разумеется, не забуду. Даже мысли такой не допускаю — учитывая ваши грандиозные планы, — сказал граф. — Вы оба можете быть совершенно спокойны на этот счет. Без шуток, Монтейт, я обязательно сделаю то, что обещал. И надеюсь, что увижу вас в «Уайтсе».
— Благодарю вас, милорд, за вашу доброту, — сказала Хэтти с почтительным поклоном.
Поздним вечером того же дня, лежа в постели рядом с мужем, Кейт потерлась носом о его щеку и шепнула ему на ухо:
— Милорд, может быть, мы все-таки продолжим наши уроки фехтования? Поверьте, мне не придется перенапрягаться. Ведь для этого требуется не больше сил, чем для наших утех.
Граф даже приподнял голову с подушки, чтобы заглянуть в лукавые зеленые глаза жены.
— Ты так думаешь? И тебе не стыдно это говорить? Ты заставляешь меня, как колоду, лежать рядом с тобой, а сама тем временем делаешь с моим телом все, что тебе хочется. И после этого ты еще будешь рассуждать о напряжении? Если хочешь знать правду, то это похлеще, чем верховая езда.
— Фи, как вульгарно. Ну, хорошо, Жюльен. Я полагаю, что какое-то время я все-таки смогу этим заниматься: буду фехтовать не в полную силу. По крайней мере, до тех пор, пока не появится на свет ребенок.
— Я высоко ценю твои способности идти на уступки. Ладно, скажи мне, что ты думаешь о новом друге Гарри?
Графиня задумалась на мгновение.
— Я нахожу, что он чем-то отличается от известных нам друзей Гарри, — медленно проговорила она. — Он кажется мне рассудительным и вполне зрелым. Даже более зрелым, чем это свойственно людям его возраста. И еще, знаешь, Жюльен — только не смейся надо мной, — сначала этот молодой человек показался мне несколько женоподобным. Может быть, потому, что он такой миловидный? Но когда я послушала его разговор, спокойный и совершенно здравый, и посмотрела, как с ним считается наш Гарри, скажу честно, я изменила мнение о нем. Я совершенно искренне говорю тебе, он мне понравился.
— Хоть ты и считаешь, что твой лорд Монтейт добрый малый, а факт остается фактом: он уже успел снискать себе репутацию весьма распутного молодого человека.
— Да нет, Жюльен. Это он-то? Лорд Монтейт? Не может быть. Он выглядит таким скромным, обходительным и…
— Твой брат успел мне шепнуть, что Монтейт уже обзавелся любовницей здесь, в Лондоне. Если верить словам Гарри, он нашел ее в заведении леди Бакстел. Сманил ее в первую же ночь и снял для нее квартиру.
— Завести любовницу — это еще не значит быть ловеласом. Ведь он пока не женат. В конце концов, мой дорогой, у тебя до нашей встречи был целый полк любовниц.
— Ну хорошо, давай оставим этот разговор. — Граф поспешил прервать жену, дабы не нарушать свой покой на ночь глядя и вообще не осложнять себе жизнь. — Как бы то ни было, я уже позаботился о том, чтобы юноша был принят в «Уайте». И я не сомневаюсь, что Гарри сделал все остальное. Наверняка имя лорда Монтейта уже вписано в памятную книгу Генри. Что до моего отношения к нему, то в любом случае я нахожу, что Монтейт чрезвычайно занятный и незаурядный молодой человек. Теперь, когда он стал членом «Уайтса», я могу с большой уверенностью сказать, что предвижу для него весьма интересную карьеру. Впрочем, дорогая, сколько можно нам обсуждать этих Гарри?
Глава 11
— Я к вашим услугам, милорд. Как-нибудь мы с вами обязательно померимся силами. Но я считаю своим долгом выразить свое мнение — первое право должно всегда оставаться за графиней. Я только что был свидетелем находчивости и изобретательности ее светлости. Если эти качества вашей супруги в полной мере соответствуют ее искусству владения шпагой, то в ее лице вы имеете достойного противника.
— С ней и сам дьявол не справится, — добавил сэр Гарри. — Один раз она чуть не всадила мне шпагу прямо в глотку. Ты помнишь, Кейт? Бог мой, как давно это было. Сто лет назад! Папа еще был жив и…
— Конечно, помню, Гарри. Но довольно об этом. Все это малоинтересно для лорда Монтейта. Скажите, сэр, верно, что кроме фехтования вы также любите стрелять в «Мэнтоне»? Неужели можно попасть в такой крошечный диск?
— В стрельбе лорду Гарри просто нет равных, — сказал сэр Гарри, прежде чем Хэтти успела открыть рот. — Не вздумайте когда-либо вызвать его на дуэль, Жюльен. Могу поклясться, что он тут же уложит вас наповал. Если, конечно, вам придется драться на пистолетах. Он всегда стреляет без промаха.
— Ты преувеличиваешь, Гарри.
— Нисколько, Жюльен. Можете пойти с нами в «Мэнтон»… Увидите своими глазами. Лорд Гарри — великолепный стрелок.
— За этим дело не станет, — весело сказал граф, пристально глядя на Хэтти.
Перед уходом, прощаясь с графиней, Хэтти задержала ее руки в своих:
— Гарри — отличный друг, миледи. Он очень добрый, и у него на редкость легкий характер.
Сэр Гарри повернулся к шурину:
— Не забудьте о членстве лорда Гарри, Жюльен. Вы ведь будете сегодня в клубе? А то мы уже наметили вечером отпраздновать это событие.
— Разумеется, не забуду. Даже мысли такой не допускаю — учитывая ваши грандиозные планы, — сказал граф. — Вы оба можете быть совершенно спокойны на этот счет. Без шуток, Монтейт, я обязательно сделаю то, что обещал. И надеюсь, что увижу вас в «Уайтсе».
— Благодарю вас, милорд, за вашу доброту, — сказала Хэтти с почтительным поклоном.
Поздним вечером того же дня, лежа в постели рядом с мужем, Кейт потерлась носом о его щеку и шепнула ему на ухо:
— Милорд, может быть, мы все-таки продолжим наши уроки фехтования? Поверьте, мне не придется перенапрягаться. Ведь для этого требуется не больше сил, чем для наших утех.
Граф даже приподнял голову с подушки, чтобы заглянуть в лукавые зеленые глаза жены.
— Ты так думаешь? И тебе не стыдно это говорить? Ты заставляешь меня, как колоду, лежать рядом с тобой, а сама тем временем делаешь с моим телом все, что тебе хочется. И после этого ты еще будешь рассуждать о напряжении? Если хочешь знать правду, то это похлеще, чем верховая езда.
— Фи, как вульгарно. Ну, хорошо, Жюльен. Я полагаю, что какое-то время я все-таки смогу этим заниматься: буду фехтовать не в полную силу. По крайней мере, до тех пор, пока не появится на свет ребенок.
— Я высоко ценю твои способности идти на уступки. Ладно, скажи мне, что ты думаешь о новом друге Гарри?
Графиня задумалась на мгновение.
— Я нахожу, что он чем-то отличается от известных нам друзей Гарри, — медленно проговорила она. — Он кажется мне рассудительным и вполне зрелым. Даже более зрелым, чем это свойственно людям его возраста. И еще, знаешь, Жюльен — только не смейся надо мной, — сначала этот молодой человек показался мне несколько женоподобным. Может быть, потому, что он такой миловидный? Но когда я послушала его разговор, спокойный и совершенно здравый, и посмотрела, как с ним считается наш Гарри, скажу честно, я изменила мнение о нем. Я совершенно искренне говорю тебе, он мне понравился.
— Хоть ты и считаешь, что твой лорд Монтейт добрый малый, а факт остается фактом: он уже успел снискать себе репутацию весьма распутного молодого человека.
— Да нет, Жюльен. Это он-то? Лорд Монтейт? Не может быть. Он выглядит таким скромным, обходительным и…
— Твой брат успел мне шепнуть, что Монтейт уже обзавелся любовницей здесь, в Лондоне. Если верить словам Гарри, он нашел ее в заведении леди Бакстел. Сманил ее в первую же ночь и снял для нее квартиру.
— Завести любовницу — это еще не значит быть ловеласом. Ведь он пока не женат. В конце концов, мой дорогой, у тебя до нашей встречи был целый полк любовниц.
— Ну хорошо, давай оставим этот разговор. — Граф поспешил прервать жену, дабы не нарушать свой покой на ночь глядя и вообще не осложнять себе жизнь. — Как бы то ни было, я уже позаботился о том, чтобы юноша был принят в «Уайте». И я не сомневаюсь, что Гарри сделал все остальное. Наверняка имя лорда Монтейта уже вписано в памятную книгу Генри. Что до моего отношения к нему, то в любом случае я нахожу, что Монтейт чрезвычайно занятный и незаурядный молодой человек. Теперь, когда он стал членом «Уайтса», я могу с большой уверенностью сказать, что предвижу для него весьма интересную карьеру. Впрочем, дорогая, сколько можно нам обсуждать этих Гарри?
Глава 11
Когда граф и графиня уже видели десятый сон, пиршество в «Уайтсе» близилось к своему апогею. Оба Гарри и мистер Скаддимор сидели в небольшой гостиной за столом, сплошь уставленным бутылками. Шампанское лилось рекой, и тостам не было конца.
— Так держать! — сказал сэр Гарри услужливому лакею. — Неси лучшее, что есть. — Повернувшись к лорду Гарри, он весело добавил: — Отличный банкет, черт возьми! Верно, лорд Гарри? Предлагаю еще один тост!
Когда Хэтти подумала о том, во сколько им обойдется эта оргия, ей стало не по себе. Она ни на минуту не забывала о своем кошельке, твердо зная, что без крайней надобности не должна вторгаться в финансы сэра Арчибальда. Этого нельзя было делать хотя бы потому, что он мог ненароком спросить управляющего об их хозяйственных расходах. Конечно, такое поведение сэра Арчибальда представлялось ей маловероятным, но тем не менее, раз такой риск существовал, нельзя было забывать об этом обстоятельстве. Возместить свой пай для оплаты данного торжества она, пожалуй, могла бы только за счет одного — пикета или фаро.
После семи бокалов шампанского сэр Гарри был уже изрядно навеселе.
— Ну вот, наконец, лорд Гарри официально введен в наш клуб, — сказал он, — и теперь мы все равны. Поэтому я считаю, что он не должен ничего утаивать от нас. А у него, между прочим, есть маленький секрет. Пусть он нам его откроет и скажет, где он прячет свою пичужку.
— Единственное, что я могу сказать вам, с ней все в порядке. И естественно, она безмерно счастлива. — С этими словами Хэтти подняла свой бокал в честь отсутствующей Маврин, молясь за нее в душе и надеясь, что так оно и есть на самом деле.
— Теперь, надо полагать, вы уже не пойдете с нами к леди Бакстел? — спросил Скадди, поглядывая на нее поверх бокала с вином.
— Всякое может быть. Разве можно все знать наперед? А что, если моя крошка разонравится мне? Вкусы джентльмена, как известно, меняются. И подчас весьма круто. Так что поживем — увидим.
Сэр Гарри старательно запоминал слова лорда Гарри, решив взять их себе на вооружение. Он уже прикидывал, как он изменит их на свой лад, чтобы в подходящий момент произнести их с такой же небрежностью и безразличием перед кем-либо еще из своих знакомых.
Хэтти встала из-за стола, одернула свой бледно-голубой жилет и бодро отсалютовала:
— Итак, друзья мои, вы оба в тостах прославляли мои достоинства. Мой долг — оправдать ваше доверие. Я не вижу лучшего средства, чем карты. Теперь, когда я сравнялся с уважаемыми членами «Уайтса», пора попытаться сорвать банк. За ваше здоровье, джентльмены!
Она допила шампанское — второй бокал! — и, оставив сэра Гарри и мистера Скаддимора вдвоем, спустилась на первый этаж.
Когда она вошла в элегантный игорный зал, то невольно прониклась доселе незнакомым чувством, представлявшим собой смесь самоуверенности и возбуждения. Как-никак наконец она проникла в эту хваленую мужскую цитадель. Она подняла глаза на массивные бронзовые люстры с хрустальными подвесками, в которых мерцали огоньки горящих свечей; увидела освещенные головы джентльменов и заговорщически подмигнула себе и своему двойнику.
Она еще находилась под впечатлением, которое произвела на нее обстановка клуба. Больше всего ее поражала гурьба молчаливых расторопных лакеев, облаченных в черные, шитые золотом ливреи — униформу «Уайтса». Они ловко сновали между карточными столиками, услужливо подставляя цепким пальцам джентльменов изящные хрустальные бокалы на серебряных подносах.
Неторопливо и важно Хэтти подошла к столику, где играли в фаро, и тихо встала рядом с лордом Элвани, у которого она, как и прежде, перенимала фасон шейного платка. Этот джентльмен был приятен ей не только своей элегантной наружностью, но и остроумием. Как-то раз он очень мило пошутил по поводу нынешней моды, сказав, что имеет несчастье жить в одну эпоху с Бо Брумелем[2], из чего Хэтти заключила, что его ни на йоту не занимают причуды собратьев. Поэтому она без малейших опасений обратить на себя внимание остановилась возле него.
Лорд Элвани, казалось, был всецело поглощен игрой. Однако, к своему величайшему удивлению, она вдруг услышала его бархатный голос, хотя он не отрывал глаз от столика.
— А, Монтейт. Примите мои поздравления. Молодая кровь нам не помешает. Будем надеяться, что вы вдохнете в «Уайте» свежую струю. Надо же кому-то расшевелить эти старые кости! Вы играете в фаро, мой мальчик?
— Да, я очень люблю эту игру.
— Садитесь, дружище, садитесь. Не помню, говорил я вам или нет, я всегда в безумном восторге от вашего шейного платка. А ваш нынешний стиль просто верх совершенства.
Хэтти поняла, что он смеется над ней, но отнеслась к этому как к безобидной шутке и добродушно улыбнулась. Она расположилась рядом с ним в изящном французском кресле.
— Как полноправный член клуба, сэр, я имею право метать банк.
В ответ на такое непосредственное заявление лорд Элвани снисходительно улыбнулся и сделал ставку. Карты одна за другой быстро замелькали под пальцами сдающего и стопкой легли на стол. Лорд Элвани не сумел правильно назвать карты, так как не запомнил последовательности. Проигрыш вызвал у него легкую гримасу неудовольствия.
— Вот уж не ожидал, что можно так быстро потерять двадцать гиней, — сказал он, потирая рукой свой острый подбородок. — Сэр Роберт, не хотите ли опробовать Монтейта? Давайте отправим новый корабль в первое плавание. Пусть подключается к игре вместо меня. Считайте, я сделал вам подарок.
Роберт Монтегю, высокий худосочный джентльмен, известный своей исключительной тактичностью и возведенной почти до уровня культа бережливостью, поднял на новичка свои темно-карие глаза.
— Монтейт? Вы, я слышал, родом с севера?
Хэтти понимала, что за вежливыми вопросами сэра Роберта скрывается его самая главная забота, составляющая суть его жизни. Конечно, происхождение лорда Гарри интересовало его как ориентир, которым он мог руководствоваться в выборе выгодного зятя. Что касается Хэтти, то она предпочла бы, чтобы голова джентльмена была свободна от всяких мыслей, имеющих хоть какое-то отношение к перспективе подобного родства. Но сейчас ей не оставалось ничего другого, как улыбаться и так же вежливо отвечать партнеру по игре.
Она без всякой робости пересела в освободившееся кресло лорда Элвани и нагнулась над столом, чтобы снять колоду. Начало оказалось для нее неудачным. Право на сдачу карт было потеряно, и это не обрадовало ее. Отнюдь. В свое время Дэмиан объяснял ей, что сдачей карт игрок обретает не только преимущество, но и удачу.
Сэр Роберт аккуратно поместил стасованную колоду в красивый полированный ларец с ручной росписью. Вещица была сделана не только со вкусом, но и с толком. Человек, манипулировавший колодой внутри его, при всем желании не мог передернуть. Отодвинув банк, сэр Роберт вынул из ларца свою первую карту. Это был бубновый валет. Затем последовали черви, два раза подряд.
Хэтти насторожилась, помня об уроках Дэмиана. Важно было удержать в памяти не только фигуры и масть, но и порядок карт. И она знала, как это делать. Следя за открываемыми картами, она на ходу придумывала под них нехитрые сюжеты, лишенные всякого смысла, но в то же время легко запоминающиеся. Пока карты кучками ложились на стол, она сочиняла историю о том, как «валет накопал в огороде червей, а злая дама пик их у него отняла, но потом пострадала сама, потому что вмешался бубновый король», и так далее. Эта абракадабра позволяла ей держать в голове расклад всей колоды.
Сэр Роберт заметил напряженную работу ума на лице молодого лорда и решил проверить, чего стоят его мозги. Он был не против заполучить такого зятя, который бы не только не промотал его капитал, но, напротив, приумножил его. Минут через пять он предложил довольно рискованное пари:
— Ставлю двадцать гиней, милорд. Они ваши, если вы правильно назовете три последние карты.
Хэтти прокрутила в уме свою «сказку», сосредоточившись на конце, и вскинула на него загоревшиеся азартом глаза:
— Согласен, сэр Роберт. Я принимаю ваше предложение. Итак, называю карты, хотя не могу твердо ручаться за порядок. Семерка червей, туз пик и четверка треф.
Первым из ларца был извлечен туз пик, за ним последовала семерка червей и, наконец, к неописуемому восторгу Хэтти, четверка треф.
Впервые в жизни сэр Роберт был доволен, что проиграл.
— Недурно, друг мой, совсем недурно, — сказал он, откинувшись на спинку стула. — У вас живой ум. Поразительные способности для такого молодого человека.
— Ага, я вижу, Монтейт и здесь отличился.
Хэтти услышала за спиной чью-то насмешливую медлительную речь. Когда она резко обернулась и подняла глаза, то увидела сэра Уильяма Файли.
— Что значат ваши слова, сэр Уильям? Где еще отличился наш юный герой? — спросил сэр Роберт.
У него не было особого желания разговаривать с сэром Уильямом Файли. Он испытывал к нему неприязнь за вульгарность и жестокость. Однако приверженность сэра Роберта строгому этикету не позволяла ему полностью игнорировать этого джентльмена.
Сузившиеся глаза сэра Уильяма пристально смотрели на лорда Гарри. Файли попеременно то сжимал, то разжимал кулаки. Когда он снова заговорил, голос его звучал по-прежнему протяжно и насмешливо. От этих звуков у Хэтти мурашки побежали по спине.
— Я говорю о той репутации, которую приобрел Монтейт благодаря своим знакомствам с леди. Слово «леди» я употребляю, разумеется, условно. Вряд ли оно применимо к проституткам из заведения леди Бакстел.
Хэтти захотелось ударить его, но она заставила себя сохранять спокойствие и невозмутимость. Она увидела, как расширились от удивления темные глаза сэра Роберта. Она прочла в них глубокое разочарование. В душе она посылала сэру Уильяму самые жестокие проклятия.
— Возможно, сэр Уильям, вы слышали старинную поговорку, — сказала она, твердо глядя на него. — Помните тот закопченный горшок, который, побывав в печи тысячу раз, хотел соперничать с чайником? По-моему, мораль ясна — в чайники вы не годитесь.
Сэр Уильям оскалил зубы, как рычащий пес перед прыжком, и Хэтти поняла, что переступила рамки дозволенного. «Впрочем, злополучному сэру Уильяму, возможно, и этого мало», — подумала она. В этот момент снова чей-то смех заставил ее обернуться. Она круто повернулась в кресле и увидела лорда Оберлона. Маркиз с непринужденным видом стоял рядом с сэром Уильямом, поигрывая изящной табакеркой.
«О Господи!» — воскликнула она про себя, никак не ожидая увидеть его в двух шагах и тем более не предполагая, что он случайно услышит слова сэра Уильяма. Но не это расстроило ее: она не хотела встречаться с маркизом в такой обстановке.
Сэр Уильям не обратил на маркиза ни малейшего внимания. Он наклонился к креслу, в котором сидела Хэтти.
— Вы сами не понимаете, что вы мелете, Монтейт, — злобно прошипел сэр Уильям. — Я советую вам держать язык за зубами, иначе в один прекрасный день вы можете его лишиться.
Хэтти почувствовала на себе взгляд темных глаз лорда Оберлона. «Поймала рыбку на крючок, только не ту, — подумала она, — но теперь ничего не попишешь». Отвратительному сэру Уильяму это не повредит. С другой стороны, это даже неплохо: лорд Монтейт никогда не должен выглядеть в глазах маркиза трусом.
Она небрежно развалилась в кресле и закинула обтянутую сапогом ногу на парчовый подлокотник.
— А знаете, сэр Уильям, боюсь, что я допустил ошибку. Неудачно перефразировал удачное изречение. Превратил его в беззубую метафору. Когда я сравнил вас с горшком, мне следовало бы выразиться иначе. На самом деле я подразумевал pot de chambre[3]. Это больше подходит вам. Вы не согласны со мной?
— Черт побери, самонадеянный щенок! — вскричал сэр Уильям, подняв свою широкую ладонь и замахнувшись для удара. — Клянусь Богом, вы заплатите мне за ваши слова. И за все ваши выходки.
Кажущееся лениво-безразличным выражение мгновенно исчезло с лица лорда Оберлона. Хэтти почти осязаемо ощутила напряжение, охватившее его сильное тело и выдававшее в нем готовность к действию.
— Остановитесь, Файли. Насколько я понимаю, вы сами спровоцировали юнца. Я думаю, сэр Роберт согласится со мной. Полагаю, что в подобных случаях лучше использовать остроумие, чем пускать в ход угрозы или кулаки.
Сэр Уильям с сердитым видом повернулся к маркизу:
— А вы, ваша светлость, не вмешивайтесь. Вас никто не просил об этом. Монтейт заслуживает того, чтобы его проучить.
Тут внезапно вмешался сэр Роберт, неожиданно поднявшийся со своего места. Замаячившая долговязая фигура джентльмена привлекла всеобщее внимание.
— Я должен согласиться с его светлостью, сэр Уильям, — с достоинством сказал он. — Монтейт еще очень молод, и в Лондоне он совсем недавно. Только сегодня принят в наш клуб.
— Если для вас это вопрос чести и вы жаждете дуэли, Файли, — снова вмешался лорд Оберлон, — выплесните свой гнев на другого человека. Найдите для этого мужчину, а не мальчишку. Как вы, должно быть, догадываетесь, я готов предложить вам свои услуги. Сделайте одолжение. Вам достаточно назвать имя вашего секунданта и время. Можете выбирать оружие.
Сэр Уильям поспешно ретировался. Было заметно, как в глазах его вспыхнул страх.
— Что ж, я вижу, вам не очень-то хочется иметь дело со мной, — продолжал маркиз. — Боже мой, Файли, вам ли говорить о выходках этого юнца! Посмотрите на себя. Ваши манеры просто отвратительны.
Между тем на протяжении всей этой отповеди сэру Файли Джейсон Кэвендер не сводил глаз с молодого человека. Тот внешне держал себя в руках, оставаясь неподвижным и явно стараясь не выдавать ни своих чувств, ни намерений, хотя был очень бледен. Судя по глазам, внутри он весь кипел от ярости. Маркиз был поражен этим.
Хэтти чувствовала себя так, будто из-под нее вдруг кто-то рывком выдернул кресло. Черт бы побрал этого лорда Оберлона! Кто просил его вступаться за нее? Она вовсе не желала иметь заступников ни в лице сэра Роберта, с его разговорами, ни в лице Джейсона Кэвендера, с его рыцарскими замашками. Какое невезение! Какой толк от того, что она наконец оказалась с ним, своим заклятым врагом, лицом к лицу? Чего она добилась? Нашелся спаситель! Какая досада. Ускользает из рук первая же представившаяся возможность отомстить. Нет, она не должна упустить эту возможность.
Хэтти вскочила с кресла и вышла из-за стола, намереваясь встать между лордом Оберлоном и сэром Уильямом. Она могла хорошо видеть лицо сэра Уильяма, потому что оно было на уровне ее глаз, но ей пришлось немного вскинуть голову, чтобы взглянуть в глаза лорду Оберлону.
— А я и не предполагал, что за вашей светлостью водится такое, — сказала она спокойным негромким голосом. — Вот оно как! Значит, вы становитесь на защиту всех джентльменов, не достигших вашего благородного возраста! Но в данном случае вы ошиблись. Я не желторотый юнец, который нуждается в вашей защите, ваша светлость. Я сам могу постоять за себя. К тому же такие заступники мне не нужны. Не вижу большой разницы между вами обоими. Сутенера за милю видно, под какой бы личиной он ни скрывался. Так что у меня нет ни желания, ни необходимости терпеть ваше вмешательство.
Хэтти услышала, как кто-то из стоявших у нее за спиной с шумом втянул воздух, но она не знала, кому принадлежал этот вздох, сэру Уильяму или сэру Роберту. Не знала и знать не хотела. В голове у нее сразу же мелькнула мысль о синьоре Бертиоли. Она вспомнила его оптимизм, хотя в значительной степени искусственный, в отношении ее прогресса в фехтовании. Может быть, сейчас пришла пора проверить свое мастерство?
На лице лорда Оберлона не дрогнул ни один мускул. Она подумала, что, должно быть, скрыть чувства ему помогает темный загар, приобретенный в Италии. Единственное, что она могла заметить, — это, пожалуй, промелькнувшее изумление в его темных глазах. Но маркиз так быстро отвел взгляд, что она засомневалась, было ли это на самом деле. Она почувствовала, как у нее невольно сжались кулаки. Почему он не ударил ее?
Маркиз с невозмутимым видом распахнул табакерку и изящным взмахом запястья приблизил ее к носу. Он втянул в ноздри крохотную щепотку табака и потом сделал затяжку поглубже. Затем небрежно стряхнул с рукава прилипшую крупицу и, к удивлению Хэтти, с чуть заметной улыбкой посмотрел ей прямо в глаза.
В действительности ему хотелось своими длинными пальцами взять этого дерзкого юнца за его белую шею, легонько сдавить ее да так подержать до тех пор, пока тот не извинится за свою опрометчивость. Он прекрасно знал, что не сможет сделать этого, во всяком случае здесь, в «Уайтсе». Хотел бы он знать, что на уме у этого мальчишки, с чего он вдруг набросился на него? Какую цель преследовал? Маркиз не мог разгадать его поступка.
— Смотрите, Файли, похоже, Монтейт одинаково презирает нас обоих, — тихо сказал маркиз, сохраняя прежнее спокойствие, даже с каким-то оттенком грусти. Он выждал паузу, обведя пристальным взглядом лицо Монтейта. — У вас острый язык, приятель. Я вижу, вы мастер говорить колкости. Но я бы посоветовал вам на будущее умерить вашу прыть и развязность. Во всяком случае, не демонстрировать их в моем присутствии.
К маркизу присоединился сэр Файли:
— Это лучшее, что вы можете сделать, Монтейт. Вам следует прислушаться к совету его светлости. Запомните, кем бы вы ни были, желторотым юнцом или взрослым, за оскорбления вам придется платить.
Сэр Файли почувствовал, насколько глубоко молодой Монтейт задел самолюбие маркиза, и понимал, что своим завершающим ударом он отведет гнев его светлости от себя. Он еще раз с ненавистью взглянул на пылающее лицо юноши, резко повернулся и размашистой походкой пошел прочь.
Сэр Роберт, стоявший поодаль с вытянутыми в нитку губами и неодобрительным взглядом, только слегка втянул голову в тощие плечи и удалился к другому столику. Хэтти увидела, что осталась одна, как и хотела, лицом к лицу со своим врагом. Наконец-то. Она чувствовала его мощь. Не только абсолютное физическое превосходство, но и другую скрытую силу, которая была внутри его и являлась частью его личности. Именно эта внутренняя сила делала его тем, кем он был. В ее глазах он оставался безжалостным и лишенным всяких нравственных устоев человеком, невзирая на то, что взялся защищать совершенно незнакомого ему лорда Гарри Монтейта. Для нее это не имело никакого значения. Она не хотела даже думать об этом и тем более делать ему какие-либо поблажки. Она задиристо вскинула подбородок. Не важно чем, пулей или шпагой, она повергнет его на землю. Это обязательно произойдет, каким бы сильным и могущественным он ни был. Она намерена его уничтожить. Он это заслужил.
Маркиз снова заговорил. На этот раз в мягкости его тона чувствовалось нескрываемое предостережение.
— Послушайте меня, Монтейт. Вы еще очень молоды. Хоть я и разделяю вашу неприязнь к сэру Уильяму и ваши остроумные выпады в его адрес и впрямь позабавили меня, я должен вам сказать: будьте осмотрительны. Я не считаю вас глупцом, друг мой, поэтому отнеситесь к моему совету с должным вниманием. Так вот, знайте: прежде чем бросать оскорбления в лицо выбранной вами жертвы, хорошенько изучите ее.
— Жертвы, ваша светлость? Однако странно слышать это слово из ваших уст применительно к себе. Я лично вижу в вас хищника. Хищника, не испытывающего жалости к своим жертвам и не ведающего угрызений совести. Не извольте сомневаться — я отвечаю за свои слова. И уж поверьте, я сумею распознать хищника, прежде чем вступить с ним в схватку. А данный вами совет мне ни к чему. Он добавил еще один мелкий штрих к вашему портрету, ваша светлость.
Хэтти увидела, как вдруг вздулись желваки у маркиза на щеках и задергалась небольшая мышца в уголке рта. «Вот сейчас он меня ударит», — подумала она и напряглась как натянутая струна. Человек с непомерным самолюбием, каким, несомненно, являлся маркиз, не должен был сносить подобные оскорбления.
Между тем лорд Оберлон не спеша опустил свою табакерку в карман жилета. Он смерил взглядом стоявшего перед ним в застывшей позе, тонкого, как молодое деревце, юношу, не выказывая ни малейших признаков гнева, наоборот, демонстрируя свою терпимость к нему. «Боже мой, — думал маркиз, — неужели я сам когда-то был таким же юным? Таким же высокомерным? Так же, как он, считал себя совершенно неуязвимым?» Впрочем, разница в годах, решил он, была не так уж велика. Должно быть, их разделяли лет семь или восемь. В конце концов, он допустил, что в прежние годы тоже мог вести себя достаточно безрассудно. Большинство молодых людей совершают одни и те же ошибки. Тем не менее он вовсе не пытался находить оправдание таким поступкам. Он скептически относил их к разряду «величайших глупостей в жизни».
— Так держать! — сказал сэр Гарри услужливому лакею. — Неси лучшее, что есть. — Повернувшись к лорду Гарри, он весело добавил: — Отличный банкет, черт возьми! Верно, лорд Гарри? Предлагаю еще один тост!
Когда Хэтти подумала о том, во сколько им обойдется эта оргия, ей стало не по себе. Она ни на минуту не забывала о своем кошельке, твердо зная, что без крайней надобности не должна вторгаться в финансы сэра Арчибальда. Этого нельзя было делать хотя бы потому, что он мог ненароком спросить управляющего об их хозяйственных расходах. Конечно, такое поведение сэра Арчибальда представлялось ей маловероятным, но тем не менее, раз такой риск существовал, нельзя было забывать об этом обстоятельстве. Возместить свой пай для оплаты данного торжества она, пожалуй, могла бы только за счет одного — пикета или фаро.
После семи бокалов шампанского сэр Гарри был уже изрядно навеселе.
— Ну вот, наконец, лорд Гарри официально введен в наш клуб, — сказал он, — и теперь мы все равны. Поэтому я считаю, что он не должен ничего утаивать от нас. А у него, между прочим, есть маленький секрет. Пусть он нам его откроет и скажет, где он прячет свою пичужку.
— Единственное, что я могу сказать вам, с ней все в порядке. И естественно, она безмерно счастлива. — С этими словами Хэтти подняла свой бокал в честь отсутствующей Маврин, молясь за нее в душе и надеясь, что так оно и есть на самом деле.
— Теперь, надо полагать, вы уже не пойдете с нами к леди Бакстел? — спросил Скадди, поглядывая на нее поверх бокала с вином.
— Всякое может быть. Разве можно все знать наперед? А что, если моя крошка разонравится мне? Вкусы джентльмена, как известно, меняются. И подчас весьма круто. Так что поживем — увидим.
Сэр Гарри старательно запоминал слова лорда Гарри, решив взять их себе на вооружение. Он уже прикидывал, как он изменит их на свой лад, чтобы в подходящий момент произнести их с такой же небрежностью и безразличием перед кем-либо еще из своих знакомых.
Хэтти встала из-за стола, одернула свой бледно-голубой жилет и бодро отсалютовала:
— Итак, друзья мои, вы оба в тостах прославляли мои достоинства. Мой долг — оправдать ваше доверие. Я не вижу лучшего средства, чем карты. Теперь, когда я сравнялся с уважаемыми членами «Уайтса», пора попытаться сорвать банк. За ваше здоровье, джентльмены!
Она допила шампанское — второй бокал! — и, оставив сэра Гарри и мистера Скаддимора вдвоем, спустилась на первый этаж.
Когда она вошла в элегантный игорный зал, то невольно прониклась доселе незнакомым чувством, представлявшим собой смесь самоуверенности и возбуждения. Как-никак наконец она проникла в эту хваленую мужскую цитадель. Она подняла глаза на массивные бронзовые люстры с хрустальными подвесками, в которых мерцали огоньки горящих свечей; увидела освещенные головы джентльменов и заговорщически подмигнула себе и своему двойнику.
Она еще находилась под впечатлением, которое произвела на нее обстановка клуба. Больше всего ее поражала гурьба молчаливых расторопных лакеев, облаченных в черные, шитые золотом ливреи — униформу «Уайтса». Они ловко сновали между карточными столиками, услужливо подставляя цепким пальцам джентльменов изящные хрустальные бокалы на серебряных подносах.
Неторопливо и важно Хэтти подошла к столику, где играли в фаро, и тихо встала рядом с лордом Элвани, у которого она, как и прежде, перенимала фасон шейного платка. Этот джентльмен был приятен ей не только своей элегантной наружностью, но и остроумием. Как-то раз он очень мило пошутил по поводу нынешней моды, сказав, что имеет несчастье жить в одну эпоху с Бо Брумелем[2], из чего Хэтти заключила, что его ни на йоту не занимают причуды собратьев. Поэтому она без малейших опасений обратить на себя внимание остановилась возле него.
Лорд Элвани, казалось, был всецело поглощен игрой. Однако, к своему величайшему удивлению, она вдруг услышала его бархатный голос, хотя он не отрывал глаз от столика.
— А, Монтейт. Примите мои поздравления. Молодая кровь нам не помешает. Будем надеяться, что вы вдохнете в «Уайте» свежую струю. Надо же кому-то расшевелить эти старые кости! Вы играете в фаро, мой мальчик?
— Да, я очень люблю эту игру.
— Садитесь, дружище, садитесь. Не помню, говорил я вам или нет, я всегда в безумном восторге от вашего шейного платка. А ваш нынешний стиль просто верх совершенства.
Хэтти поняла, что он смеется над ней, но отнеслась к этому как к безобидной шутке и добродушно улыбнулась. Она расположилась рядом с ним в изящном французском кресле.
— Как полноправный член клуба, сэр, я имею право метать банк.
В ответ на такое непосредственное заявление лорд Элвани снисходительно улыбнулся и сделал ставку. Карты одна за другой быстро замелькали под пальцами сдающего и стопкой легли на стол. Лорд Элвани не сумел правильно назвать карты, так как не запомнил последовательности. Проигрыш вызвал у него легкую гримасу неудовольствия.
— Вот уж не ожидал, что можно так быстро потерять двадцать гиней, — сказал он, потирая рукой свой острый подбородок. — Сэр Роберт, не хотите ли опробовать Монтейта? Давайте отправим новый корабль в первое плавание. Пусть подключается к игре вместо меня. Считайте, я сделал вам подарок.
Роберт Монтегю, высокий худосочный джентльмен, известный своей исключительной тактичностью и возведенной почти до уровня культа бережливостью, поднял на новичка свои темно-карие глаза.
— Монтейт? Вы, я слышал, родом с севера?
Хэтти понимала, что за вежливыми вопросами сэра Роберта скрывается его самая главная забота, составляющая суть его жизни. Конечно, происхождение лорда Гарри интересовало его как ориентир, которым он мог руководствоваться в выборе выгодного зятя. Что касается Хэтти, то она предпочла бы, чтобы голова джентльмена была свободна от всяких мыслей, имеющих хоть какое-то отношение к перспективе подобного родства. Но сейчас ей не оставалось ничего другого, как улыбаться и так же вежливо отвечать партнеру по игре.
Она без всякой робости пересела в освободившееся кресло лорда Элвани и нагнулась над столом, чтобы снять колоду. Начало оказалось для нее неудачным. Право на сдачу карт было потеряно, и это не обрадовало ее. Отнюдь. В свое время Дэмиан объяснял ей, что сдачей карт игрок обретает не только преимущество, но и удачу.
Сэр Роберт аккуратно поместил стасованную колоду в красивый полированный ларец с ручной росписью. Вещица была сделана не только со вкусом, но и с толком. Человек, манипулировавший колодой внутри его, при всем желании не мог передернуть. Отодвинув банк, сэр Роберт вынул из ларца свою первую карту. Это был бубновый валет. Затем последовали черви, два раза подряд.
Хэтти насторожилась, помня об уроках Дэмиана. Важно было удержать в памяти не только фигуры и масть, но и порядок карт. И она знала, как это делать. Следя за открываемыми картами, она на ходу придумывала под них нехитрые сюжеты, лишенные всякого смысла, но в то же время легко запоминающиеся. Пока карты кучками ложились на стол, она сочиняла историю о том, как «валет накопал в огороде червей, а злая дама пик их у него отняла, но потом пострадала сама, потому что вмешался бубновый король», и так далее. Эта абракадабра позволяла ей держать в голове расклад всей колоды.
Сэр Роберт заметил напряженную работу ума на лице молодого лорда и решил проверить, чего стоят его мозги. Он был не против заполучить такого зятя, который бы не только не промотал его капитал, но, напротив, приумножил его. Минут через пять он предложил довольно рискованное пари:
— Ставлю двадцать гиней, милорд. Они ваши, если вы правильно назовете три последние карты.
Хэтти прокрутила в уме свою «сказку», сосредоточившись на конце, и вскинула на него загоревшиеся азартом глаза:
— Согласен, сэр Роберт. Я принимаю ваше предложение. Итак, называю карты, хотя не могу твердо ручаться за порядок. Семерка червей, туз пик и четверка треф.
Первым из ларца был извлечен туз пик, за ним последовала семерка червей и, наконец, к неописуемому восторгу Хэтти, четверка треф.
Впервые в жизни сэр Роберт был доволен, что проиграл.
— Недурно, друг мой, совсем недурно, — сказал он, откинувшись на спинку стула. — У вас живой ум. Поразительные способности для такого молодого человека.
— Ага, я вижу, Монтейт и здесь отличился.
Хэтти услышала за спиной чью-то насмешливую медлительную речь. Когда она резко обернулась и подняла глаза, то увидела сэра Уильяма Файли.
— Что значат ваши слова, сэр Уильям? Где еще отличился наш юный герой? — спросил сэр Роберт.
У него не было особого желания разговаривать с сэром Уильямом Файли. Он испытывал к нему неприязнь за вульгарность и жестокость. Однако приверженность сэра Роберта строгому этикету не позволяла ему полностью игнорировать этого джентльмена.
Сузившиеся глаза сэра Уильяма пристально смотрели на лорда Гарри. Файли попеременно то сжимал, то разжимал кулаки. Когда он снова заговорил, голос его звучал по-прежнему протяжно и насмешливо. От этих звуков у Хэтти мурашки побежали по спине.
— Я говорю о той репутации, которую приобрел Монтейт благодаря своим знакомствам с леди. Слово «леди» я употребляю, разумеется, условно. Вряд ли оно применимо к проституткам из заведения леди Бакстел.
Хэтти захотелось ударить его, но она заставила себя сохранять спокойствие и невозмутимость. Она увидела, как расширились от удивления темные глаза сэра Роберта. Она прочла в них глубокое разочарование. В душе она посылала сэру Уильяму самые жестокие проклятия.
— Возможно, сэр Уильям, вы слышали старинную поговорку, — сказала она, твердо глядя на него. — Помните тот закопченный горшок, который, побывав в печи тысячу раз, хотел соперничать с чайником? По-моему, мораль ясна — в чайники вы не годитесь.
Сэр Уильям оскалил зубы, как рычащий пес перед прыжком, и Хэтти поняла, что переступила рамки дозволенного. «Впрочем, злополучному сэру Уильяму, возможно, и этого мало», — подумала она. В этот момент снова чей-то смех заставил ее обернуться. Она круто повернулась в кресле и увидела лорда Оберлона. Маркиз с непринужденным видом стоял рядом с сэром Уильямом, поигрывая изящной табакеркой.
«О Господи!» — воскликнула она про себя, никак не ожидая увидеть его в двух шагах и тем более не предполагая, что он случайно услышит слова сэра Уильяма. Но не это расстроило ее: она не хотела встречаться с маркизом в такой обстановке.
Сэр Уильям не обратил на маркиза ни малейшего внимания. Он наклонился к креслу, в котором сидела Хэтти.
— Вы сами не понимаете, что вы мелете, Монтейт, — злобно прошипел сэр Уильям. — Я советую вам держать язык за зубами, иначе в один прекрасный день вы можете его лишиться.
Хэтти почувствовала на себе взгляд темных глаз лорда Оберлона. «Поймала рыбку на крючок, только не ту, — подумала она, — но теперь ничего не попишешь». Отвратительному сэру Уильяму это не повредит. С другой стороны, это даже неплохо: лорд Монтейт никогда не должен выглядеть в глазах маркиза трусом.
Она небрежно развалилась в кресле и закинула обтянутую сапогом ногу на парчовый подлокотник.
— А знаете, сэр Уильям, боюсь, что я допустил ошибку. Неудачно перефразировал удачное изречение. Превратил его в беззубую метафору. Когда я сравнил вас с горшком, мне следовало бы выразиться иначе. На самом деле я подразумевал pot de chambre[3]. Это больше подходит вам. Вы не согласны со мной?
— Черт побери, самонадеянный щенок! — вскричал сэр Уильям, подняв свою широкую ладонь и замахнувшись для удара. — Клянусь Богом, вы заплатите мне за ваши слова. И за все ваши выходки.
Кажущееся лениво-безразличным выражение мгновенно исчезло с лица лорда Оберлона. Хэтти почти осязаемо ощутила напряжение, охватившее его сильное тело и выдававшее в нем готовность к действию.
— Остановитесь, Файли. Насколько я понимаю, вы сами спровоцировали юнца. Я думаю, сэр Роберт согласится со мной. Полагаю, что в подобных случаях лучше использовать остроумие, чем пускать в ход угрозы или кулаки.
Сэр Уильям с сердитым видом повернулся к маркизу:
— А вы, ваша светлость, не вмешивайтесь. Вас никто не просил об этом. Монтейт заслуживает того, чтобы его проучить.
Тут внезапно вмешался сэр Роберт, неожиданно поднявшийся со своего места. Замаячившая долговязая фигура джентльмена привлекла всеобщее внимание.
— Я должен согласиться с его светлостью, сэр Уильям, — с достоинством сказал он. — Монтейт еще очень молод, и в Лондоне он совсем недавно. Только сегодня принят в наш клуб.
— Если для вас это вопрос чести и вы жаждете дуэли, Файли, — снова вмешался лорд Оберлон, — выплесните свой гнев на другого человека. Найдите для этого мужчину, а не мальчишку. Как вы, должно быть, догадываетесь, я готов предложить вам свои услуги. Сделайте одолжение. Вам достаточно назвать имя вашего секунданта и время. Можете выбирать оружие.
Сэр Уильям поспешно ретировался. Было заметно, как в глазах его вспыхнул страх.
— Что ж, я вижу, вам не очень-то хочется иметь дело со мной, — продолжал маркиз. — Боже мой, Файли, вам ли говорить о выходках этого юнца! Посмотрите на себя. Ваши манеры просто отвратительны.
Между тем на протяжении всей этой отповеди сэру Файли Джейсон Кэвендер не сводил глаз с молодого человека. Тот внешне держал себя в руках, оставаясь неподвижным и явно стараясь не выдавать ни своих чувств, ни намерений, хотя был очень бледен. Судя по глазам, внутри он весь кипел от ярости. Маркиз был поражен этим.
Хэтти чувствовала себя так, будто из-под нее вдруг кто-то рывком выдернул кресло. Черт бы побрал этого лорда Оберлона! Кто просил его вступаться за нее? Она вовсе не желала иметь заступников ни в лице сэра Роберта, с его разговорами, ни в лице Джейсона Кэвендера, с его рыцарскими замашками. Какое невезение! Какой толк от того, что она наконец оказалась с ним, своим заклятым врагом, лицом к лицу? Чего она добилась? Нашелся спаситель! Какая досада. Ускользает из рук первая же представившаяся возможность отомстить. Нет, она не должна упустить эту возможность.
Хэтти вскочила с кресла и вышла из-за стола, намереваясь встать между лордом Оберлоном и сэром Уильямом. Она могла хорошо видеть лицо сэра Уильяма, потому что оно было на уровне ее глаз, но ей пришлось немного вскинуть голову, чтобы взглянуть в глаза лорду Оберлону.
— А я и не предполагал, что за вашей светлостью водится такое, — сказала она спокойным негромким голосом. — Вот оно как! Значит, вы становитесь на защиту всех джентльменов, не достигших вашего благородного возраста! Но в данном случае вы ошиблись. Я не желторотый юнец, который нуждается в вашей защите, ваша светлость. Я сам могу постоять за себя. К тому же такие заступники мне не нужны. Не вижу большой разницы между вами обоими. Сутенера за милю видно, под какой бы личиной он ни скрывался. Так что у меня нет ни желания, ни необходимости терпеть ваше вмешательство.
Хэтти услышала, как кто-то из стоявших у нее за спиной с шумом втянул воздух, но она не знала, кому принадлежал этот вздох, сэру Уильяму или сэру Роберту. Не знала и знать не хотела. В голове у нее сразу же мелькнула мысль о синьоре Бертиоли. Она вспомнила его оптимизм, хотя в значительной степени искусственный, в отношении ее прогресса в фехтовании. Может быть, сейчас пришла пора проверить свое мастерство?
На лице лорда Оберлона не дрогнул ни один мускул. Она подумала, что, должно быть, скрыть чувства ему помогает темный загар, приобретенный в Италии. Единственное, что она могла заметить, — это, пожалуй, промелькнувшее изумление в его темных глазах. Но маркиз так быстро отвел взгляд, что она засомневалась, было ли это на самом деле. Она почувствовала, как у нее невольно сжались кулаки. Почему он не ударил ее?
Маркиз с невозмутимым видом распахнул табакерку и изящным взмахом запястья приблизил ее к носу. Он втянул в ноздри крохотную щепотку табака и потом сделал затяжку поглубже. Затем небрежно стряхнул с рукава прилипшую крупицу и, к удивлению Хэтти, с чуть заметной улыбкой посмотрел ей прямо в глаза.
В действительности ему хотелось своими длинными пальцами взять этого дерзкого юнца за его белую шею, легонько сдавить ее да так подержать до тех пор, пока тот не извинится за свою опрометчивость. Он прекрасно знал, что не сможет сделать этого, во всяком случае здесь, в «Уайтсе». Хотел бы он знать, что на уме у этого мальчишки, с чего он вдруг набросился на него? Какую цель преследовал? Маркиз не мог разгадать его поступка.
— Смотрите, Файли, похоже, Монтейт одинаково презирает нас обоих, — тихо сказал маркиз, сохраняя прежнее спокойствие, даже с каким-то оттенком грусти. Он выждал паузу, обведя пристальным взглядом лицо Монтейта. — У вас острый язык, приятель. Я вижу, вы мастер говорить колкости. Но я бы посоветовал вам на будущее умерить вашу прыть и развязность. Во всяком случае, не демонстрировать их в моем присутствии.
К маркизу присоединился сэр Файли:
— Это лучшее, что вы можете сделать, Монтейт. Вам следует прислушаться к совету его светлости. Запомните, кем бы вы ни были, желторотым юнцом или взрослым, за оскорбления вам придется платить.
Сэр Файли почувствовал, насколько глубоко молодой Монтейт задел самолюбие маркиза, и понимал, что своим завершающим ударом он отведет гнев его светлости от себя. Он еще раз с ненавистью взглянул на пылающее лицо юноши, резко повернулся и размашистой походкой пошел прочь.
Сэр Роберт, стоявший поодаль с вытянутыми в нитку губами и неодобрительным взглядом, только слегка втянул голову в тощие плечи и удалился к другому столику. Хэтти увидела, что осталась одна, как и хотела, лицом к лицу со своим врагом. Наконец-то. Она чувствовала его мощь. Не только абсолютное физическое превосходство, но и другую скрытую силу, которая была внутри его и являлась частью его личности. Именно эта внутренняя сила делала его тем, кем он был. В ее глазах он оставался безжалостным и лишенным всяких нравственных устоев человеком, невзирая на то, что взялся защищать совершенно незнакомого ему лорда Гарри Монтейта. Для нее это не имело никакого значения. Она не хотела даже думать об этом и тем более делать ему какие-либо поблажки. Она задиристо вскинула подбородок. Не важно чем, пулей или шпагой, она повергнет его на землю. Это обязательно произойдет, каким бы сильным и могущественным он ни был. Она намерена его уничтожить. Он это заслужил.
Маркиз снова заговорил. На этот раз в мягкости его тона чувствовалось нескрываемое предостережение.
— Послушайте меня, Монтейт. Вы еще очень молоды. Хоть я и разделяю вашу неприязнь к сэру Уильяму и ваши остроумные выпады в его адрес и впрямь позабавили меня, я должен вам сказать: будьте осмотрительны. Я не считаю вас глупцом, друг мой, поэтому отнеситесь к моему совету с должным вниманием. Так вот, знайте: прежде чем бросать оскорбления в лицо выбранной вами жертвы, хорошенько изучите ее.
— Жертвы, ваша светлость? Однако странно слышать это слово из ваших уст применительно к себе. Я лично вижу в вас хищника. Хищника, не испытывающего жалости к своим жертвам и не ведающего угрызений совести. Не извольте сомневаться — я отвечаю за свои слова. И уж поверьте, я сумею распознать хищника, прежде чем вступить с ним в схватку. А данный вами совет мне ни к чему. Он добавил еще один мелкий штрих к вашему портрету, ваша светлость.
Хэтти увидела, как вдруг вздулись желваки у маркиза на щеках и задергалась небольшая мышца в уголке рта. «Вот сейчас он меня ударит», — подумала она и напряглась как натянутая струна. Человек с непомерным самолюбием, каким, несомненно, являлся маркиз, не должен был сносить подобные оскорбления.
Между тем лорд Оберлон не спеша опустил свою табакерку в карман жилета. Он смерил взглядом стоявшего перед ним в застывшей позе, тонкого, как молодое деревце, юношу, не выказывая ни малейших признаков гнева, наоборот, демонстрируя свою терпимость к нему. «Боже мой, — думал маркиз, — неужели я сам когда-то был таким же юным? Таким же высокомерным? Так же, как он, считал себя совершенно неуязвимым?» Впрочем, разница в годах, решил он, была не так уж велика. Должно быть, их разделяли лет семь или восемь. В конце концов, он допустил, что в прежние годы тоже мог вести себя достаточно безрассудно. Большинство молодых людей совершают одни и те же ошибки. Тем не менее он вовсе не пытался находить оправдание таким поступкам. Он скептически относил их к разряду «величайших глупостей в жизни».