Крапивин Владислав Петрович. Стража Лопухастых островов, Мальчик девочку искал…, Колесо Перепелкина

   - Это который потом стал императором Кастаньетто Счастливым?
   - Да… Но счастливым он сделался после, а сперва был наоборот. В жизни ему с детства ничего не нравилось и никого он не любил. Про него говорили: абсолютно пустая душа.
   - Ну и… ик… что?
   - Не перебивай… Отец принца, император Тамбурино Всякомудрый, позвал из южного загорского племени знаменитого колдуна Рапамапатаункахапа по прозвищу Сумчатый Слон. Этот великий маг и целитель… кстати, потом он провалился в бездонное ущелье, и я его растворила, а перед этим мы долго беседовали на научные темы… Так вот, этот Сумчатый Слон достал из свой сумки на животе сушеные банановые листья, на которых были написаны всякие рецепты, долго читал, скреб в затылке, а затем схватил принца за ноги. И так тряхнул этого негодного парня, что черная пустота… то есть я… вылетела из его души наружу. Рапамапатаункахап поймал меня, запаял в стеклянный шар и бросил в старинный бездонный колодец…
   - Как же вы из колодца-то выбрались? - с притворным интересом спросил Авка (тянуть, тянуть время!).
   - Мне повезло. Шар зацепил каменный выступ в колодезной стенке и разбился. А я просочилась глубоко под землю. И поняла: раз я пустота, значит, мое дело все на свете превращать в пустоту.
   - И много успели превратить? - вежливо поинтересовался Авка.
   - Очень много. Тут и живые существа, и разные предметы, и целые деревни, и рыцарские замки… Потому-то я и стала такая обширная. Занимаю всю подземную часть мироздания.
   "Так она и китов когда-нибудь сожрет", - подумал Авка. И еще подумал: "Но сначала меня… Ой, мама…"
   И БЧП, кажется, услыхала эту мысль.
   - Ну? Ты готов?
   - К чему?
   - До чего бестолковый! К растворению!
   Авка ощутил обмирание, как в прихожей баронессы фон Рутенгартен, только сильнее.
   - Ой, нет еще! Подождите… ик…
   - Чего ждать-то? Чем скорее, тем меньше хлопот…
   - А больно не будет?
   - Нисколечко, - успокоила БЧП. - Некоторые говорят, что это даже приятно. Будто таешь на солнышке.
   "Не хочу я такой приятности!"
   - Здесь ведь нету никакого солнышка!
   - Я сказала "будто"… Не упрямься, мальчики должны слушаться старших.
   - Не хочу, - хныкнул Авка.
   - Это не имеет ни малейшего значения, хочешь ты или нет. Процесс необратим…
   - Отпустите меня домой, пожалуйста!
   - Какой хитрый! Ты не хочешь растворяться, а я не хочу отпускать. Да я и не смогла бы, если бы даже и захотела. Ты ведь уже внутри меня…
   Авка задергал руками и ногами.
   - Что ты опять дрыгаешься! Мне щекотно!
   - Простите, пожалуйста… Но я… ик…
   - Что ты все время икаешь! Это неприлично!
   - А что делать, если у меня такая природа! У вас своя природа, растворительная, а у меня… ик… своя…
   - Надеюсь, это не заразно?
   - Очень… ик… заразно! Имейте в виду! Я растворюсь, а икота прилипнет к вам. Она - нерастворимая!
   - Этого еще… ик… не хватало!
   - Вот видите! Будете икать до конца своих дней!
   - У меня не будет конца… ик… дней…
   - Тогда еще ужаснее! Будете икать бесконечное время.
   - С ума сой… ик… ти!… А впрочем… ну и пусть! Это даже забавно. Это будет мне разнообразить длинные годы пустого… ик… ожидания.
   - Замучаетесь!
   - Не твоя забота. Поторапливайся… Ты уже начал… ик… растворяться?
   "Кажется, начал. Потому что икота от меня отделилась. Жаль… Даже ее жаль, икоту. А уж себя-то…"
   Он так и сказал с покорностью судьбе:
   - Жаль…
   БЧП отозвалась почти сочувственно:
   - Жалей - не жалей, а никуда не денешься.
   И в этот миг Авку осенило:
   - Да мне ведь не только себя жаль! Еще и вас!
   - Это с какой стати?
   - Потому что напрасно вы решили, что у вас не будет конца дней!
   - Почему напрасно? А что… ик… будет?
   Авка приказал себе перестать бояться и значительно произнес:
   - Насколько я понял, ваша генеральная задача: растворять все на свете. Так?
   - Ну… ик… так…
   - А потом что?
   - То есть… как это что?
   - Ну, когда вы поглотите все-все на свете: и землю, и китов, и океан, и небо со светилами, что будете делать дальше?
   - Дальше? Ик…
   - Ну да! Что потом-то?
   - Потом… ик… буду царить одна во всем мире. Всемирная Черная Пустота…
   - Вместе с икотой, - ехидно добавил Авка.
   - Ну и пусть. Ик… Все равно буду царить…
   - Ну и… ик… не будете, - заявил Авка. Теперь его "ик" было насмешкой. - Ничего не выйдет!
   - Почему?!
   - От своих привычек-то вы никуда не денетесь! Все равно вам будет хотеться что-нибудь съесть и растворить. Чем дальше, тем сильнее. Это же как голод… Икать и терпеть. Потом еще. И еще… И наконец начнете поедать и растворять себя!
   - Ик… как это?
   - А вот так это, - со сдержанным злорадством подвел итог Авка. - И не останется на свете ничего, даже Всемирной Черной Пустоты… Только икота останется! Весь мир будет сплошной Великий Ик!
   - Ик… странно… Знаменитый Рапамапатаункахап ничего не говорил о возможности такого варианта, когда мы беседовали на философские… ик… темы.
   - Это он вам назло! Чтобы вы попали в собственную ловушку!
   - Я не хочу, - хныкнула Большая Черная Пустота. Почти как Авка.
   - Это не имеет никакого значения. Процесс необратим.
   - Неужели ничего нельзя сделать?
   - Понятия не имею… хотя нет, имею!
   - Так говори же… ик… скорее!
   - А зачем?
   - Как зачем? Чтобы я не погибла!
   - Ха! А мне-то что до вас?
   - Гм… ик… да… ты прав… Но ты же сам сказал, что тебе жаль меня!
   - Разве сказал?
   - Ик… конечно! Честное слово!
   - Ну… тогда ладно. Слушайте. Прежде всего вам надо изменить свою природу. Перестаньте глотать все, что попадется.
   - Я не сумею…
   - Надо попробовать.
   - А как?
   - Вам необходимо разобраться в себе. Может, внутри у вас есть что-то не только такое… глотательное и растворительное. Может, когда вас этот… Рамакака… така…
   - Сумчатый… ик… Слон…
   - Ну да! Может, когда он вас выбрасывал из принца, к вам прилипла частичка нормальной человеческой души? Ну, хоть одна молекула!
   - А как я это узнаю?
   - Загляните внутрь себя.
   - Ага, "загляните!" В такой-то темноте…
   - Я про это и говорю! Нужен какой-то свет!
   - Легко сказать! Где я его возьму? В черной пустоте!
   "Решайся, - сказал себе Авка. - Другого выхода нет". И решился. С размаха двинул себя кулаком по глазу!
   Каждый, кому попадало таким образом, знает, какие искры летят из глаз. Ого!… И у Авки полетели. Целый сноп! И главное - они не погасли!
   Авка надеялся, что так и будет. Даже не надеялся, а верил. Потому что иначе быть не могло! В таких вот странных обстоятельствах очень многое зависит от мысли. А мысль Авкина была об искусственном солнце!
   Искры слетелись в один сияющий клубок. Солнце не солнце, но что-то похожее разгоралось во мгле. Шар горячего света, разрастаясь, умчался вдаль и оттуда начал пробивать и раскалывать глыбы тьмы. Они расползались и таяли, как черный лед.
   - Ай… Осто… ик… рожнее, пожалуйста… - Это последнее, что сказала БЧП. И перестала быть Большой Черной Пустотой.
   Шнуры притяжения лопнули, и Авка снова завопил от страха. Потому что опять полетел вниз! На сей раз - к зеленой земле.
   - А-а-а! - И бултых в большущий стог свежего сена… Такая вот счастливая у него, у Авки, судьба.

Пирожки и кочерыжки

   Пахучие травинки залезли Авке в ноздри. Он зажмурился и зачихал. Потом выбрался из сена по плечи. Кругом зеленел обширный луг со стогами. На горизонте туманно синело что-то вроде города. Не было никакой подземной черноты, в безоблачной вышине лучисто сияло солнышко.
   Авка подвигал руками-ногами. Кажется, ничего не болело… Ой, нет, болело - под глазом. Но это ерунда, не первый раз. Авка вылез из стога, собрал с себя сухие стебли. Посмотрел под ноги. Он стоял среди обычного клевера и желтых цветков под названием "утята". Может быть, они растут прямо на спине одного из китов? Поди разберись! Авка понял, что без помощи местных жителей ему - ну, никак. Оглянулся. И - опять удача! Местный житель вышел из-за стога. И приветливо сказал Авке:
   - Доброе утро.
   Это был мальчик. Удивительный мальчик! Сразу видно, что очень воспитанный и ничуть не задиристый. Примерно Авкиного возраста или чуть постарше. Пухлые щеки мальчика были чистыми, синие глаза - умными, а светлые волосы - длинными до плеч. На мальчике был белый костюм с отглаженными брюками и короткой курточкой. Из-под ворота наружу пышно выбивался зеленый бант с белыми горошинами. В тыквогонской столице так одевались (и то не всегда, а для концертов) юные певцы и скрипачи. А здесь? Может быть, в этом краю все мальчишки такие?
   Авка снял с мятых штанов еще одну травинку и вежливо наклонил голову.
   - Доброе утро…
   - Признаться, я никого не ожидал тут встретить, - улыбнулся мальчик (он просто излучал доброжелательство). - Думал погулять в этом безлюдном месте, пополнить запас поэтических впечатлений… тем более что такая славная погода и наконец-то появилось настоящее солнышко… Иду и - вдруг такая неожиданная встреча…
   - Извините, если я помешал вам, - в тон собеседнику отозвался Авка. Надо было приспосабливаться к местным обычаям.
   - Ничуть не помешали! Наоборот!… Я просто удивился! Вы будто с неба упали!
   Авка глянул вверх, мигнул от солнечного света.
   - Пожалуй, так оно и есть…
   - О-о! Вы хотите сказать, что попали сюда из Верхнего мира?
   - Боюсь, что так, - признался Авка. - Я забрался в дупло, долго спускался куда-то, потом меня чуть не проглотила Большая Черная Пустота, еле спасся… И вот…
   - Как это замечательно! Я до сих пор не был знаком ни с кем из верхних жителей. Мои бабушка и дедушка были оттуда, но я их, к моему горькому сожалению, не помню… Ох, но вы, кажется, ушиблись! Наверно, вы стукнулись глазом о колено. Такое случается при падении с высоты…
   - А что, заметно?
   - М-м… взгляните сами. - Вежливый мальчик достал из кармана зеркальце. Авка взглянул. Да-а, синяк под глазом был полновесный. Скажем, как после выяснения отношений с кем-то из одноклассников.
   - Это не об колено, - вздохнул Авка. Он считал, что не следует делать тайны из своих приключений. - Это я сам себя кулаком. Чтобы искры из глаза. А иначе как разогнать темноту…
   - О-о! - снова обрадовался мальчик. - Так не от этих ли искр загорелось нынешнее солнышко? Ведь до сих пор мы жили при всяком случайном свете. Искусственные солнца у нас делаются в мастерских и подвешиваются над каждым кварталом и площадью, они похожи на фонари. О настоящем солнце мы знали понаслышке, очень ждали, что оно наконец появится, и сегодня утром - такая радость! В городе будет праздник…
   - А давно ли оно появилось?
   - Около двух часов назад.
   - Тогда это не я, - вздохнул Авка. - Я звезданул себя по глазу всего две минуты назад. И сразу свалился сюда.
   - Нет, это вы! Просто вы очень долго падали, а показалось, что быстро. Это называется "эффект темпорального сжатия", нам объясняли в школе. Правда, я не все понял, потому что с физикой и математикой, увы, не в ладах. Другое дело - словесность и риторика…
   "Оно заметно", - подумал Авка и вежливо заметил:
   - Видимо, у вас в школе очень сложные программы.
   - Для кого как. У меня, к сожалению, чисто гуманитарный склад ума…
   - У меня тоже… И я не понимаю. Неужели искры из глаза могут зажечь настоящее солнце?!
   - Конечно! Солнце может вспыхнуть от чего угодно, если его очень долго и очень сильно ждут!… И кроме того…
   - Что? - опасливо спросил Авка.
   - Как я понимаю, эти искры были частью вдохновенного горения, не правда ли?
   - Простите, как это?
   - Но вы же ударили себя, чтобы одержать победу над черной всепоглащающей Пустотой! Не так ли?
   - Ну… да.
   - Значит, вы совершили подвиг!
   - Какой там подвиг! - искренне воспротивился Авка. - Я с перепугу.
   - Подвигу ведь все равно, отчего он совершился, - рассудительно заметил мальчик. - Главное - результат. И результат - вот он. Сияет… Подождите… У меня сочинилось вот что!
   Мечтал весь наш Глубинный мир, Чтоб вместо маленьких светил Взгорелось общее светило И чтоб на всех его хватило - И вот пришел сей светлый пир!
   - Вы настоящий поэт!
   Пухлые щеки юного стихотворца стали розовыми.
   - Не совсем настоящий… Но я стараюсь. Одно мое стихотворение было напечатано в газете "Глубинные новости". По поводу открытия нового фонтана. Там, на мой взгляд, есть неплохие строчки… - Мальчик возвел к небу взгляд и почти пропел:
   Хвалить мы будем неустанно Всех тех, кто подарил фонтан нам. Всему воскликну миру я: "Прекрасна светлая струя!"
   - Замечательно, - сказал Авка (почти искренне).
   - Я рад, что вам понравилось… И… может быть, нам пора уже познакомиться?
   - Конечно! Меня зовут Август Головка. А уменьшительное имя - просто Авка.
   - Замечательно!… А мое имя - Пунтий Закваска… Одноклассники и родители зовут иногда сокращенно: Пуня… - И он тихонько вздохнул. - Но это временно. Когда я начну печататься всерьез, то возьму себе поэтический псевдоним…
   - Какой? - с интересом спросил Авка. Потому что Пунтий Закваска явно ждал этого интереса.
   - Я думаю… Лучезар Крылатый. Как вы считаете, это не очень претенциозно?
   - Пре… что?… А! Нет, что вы! В самый раз… А уменьшительное имя можно сделать Лучик. Ну, будто маленький луч. Тоже… по-поэтически…
   - Вы правы!
   - Если хотите, я так и буду вас звать. Прямо сейчас… - Авка, по правде говоря, чувствовал, что не лишним будет подсластить отношения с местным жителем. Пригодится…
   - Я… конечно, не возражаю. Наоборот, - расцвел Пуня-Лучик. - Это послужит мне даже как бы лишним толчком… к поэтическому развитию. Дело в том, что я не мыслю себе в жизни другого занятия, кроме стихотворного труда. Я изложил это даже в своем поэтическом кредо.
   - В чем?
   - Вы не знаете, что такое кредо? - изумился Лучик. И смутился. - Ох, извините…
   - Кажется, знаю, - вспомнил Авка… - Нам говорили на уроке истории. Это вроде как главная установка. Такое основное понятие…
   - Да! И вот как оно у меня звучит:
   На свете дела лучше нету, Как быть прославленным поэтом И воспевать весь мир вокруг. И будет каждый тебе друг…
   Потому что каждый поэт должен ко всем испытывать дружеские чувства… Вот я увидел вас и сразу…
   - Я тоже, - сказал Авка совсем уже без всякой хитрости. Потому что Пуня-Лучик и правда был славный. Может, в Авкиной школе кто-то и хихикнул бы: "бзяка-задавака", но Авка видел, что у Лучик сыплет свои стихи не для хвастовства, Это он из безоглядной любви к поэзии, тут уж ничего не поделаешь. Зато добрый.
   - Только, пожалуйста, никому не называйте мой полный псевдоним, - осторожно попросил будущий Лучезар Крылатый. - Он пока тайна. Вы ведь не выдадите?
   - Конечно, нет! Выдавать чужие тайны - это самая подлая гугнига!
   Лучик удовлетворенно кивнул. Видимо, что такое "гугнига", в этом мире знали.
   - Скажите, Авка… а у вас есть какая-нибудь тайна? - спросил Лучик очень деликатно.
   Авка не удивился. Кажется, у них с Лучиком намечалась дружба, а в этом случае всегда принято делиться тайнами.
   - Конечно, есть, - вздохнул Авка. - Иначе зачем бы я сунулся в тот пустой осокорь очертя голову? Но это долгая история. Рассказать?
   - Разумеется! - И Пуня-Лучик с размаха уселся в сено. К своему блестящему костюму он относился с поэтическим небрежением. Авка сел рядом. И рассказал все с самого начала - про Звенку, про Мукку-Вукку и свои планы.
   Лучик был хотя и поэт, но не совсем бестолковый. Суть вопроса он уловил быстро. И деловито высказал свои суждения.
   По его словам, БЧП была никакая не пустота, а, скорее всего, обрывок старого гравитационного поля (то есть силы тяготения). Она думала, что кого-то растворяет, а на самом деле только пропускала сквозь себя и сваливала сюда, в подземный мир. За долгое время здесь набралось столько всего - и вещей, и живых существ, что начала развиваться своя особая цивилизация…
   Насчет китов здесь тоже слышали, но до них еще очень далеко. И помочь Авке сможет, пожалуй, только Председатель ПУУКа (Подземного Универсально-Ученого Круга) - знаменитейший и все знающий академик Уко Двуполовинус.
   - До него, наверно, не добраться, - загрустил Авка.
   - Я постараюсь помочь. Мы немного знакомы. В прошлом году он выступал у нас в школе с лекцией про вывернутые пространства, а я читал ему стихотворное приветствие:
   Мы рады, что Вы здесь, глава ПУУКа - Великий наш Двуполовинус Уко, И пусть же осеняет нас всегда Прекраснейшая Ваша борода!
   Потому что у него седая бородища - во, как два крыла! Он потом подозвал меня и говорит: "Юноша, у вас талант. Заходите как-нибудь в гости, поговорим о музах…" Ну, я не заходил, конечно, стеснялся. А теперь можно попробовать.
   Да, в самом деле, удача не оставляла Авку! Может, и правда до встречи со Звенкой не так уж далеко?
   - Идем скорее!
   Лучик с готовностью поднялся. По луговой траве они зашагали к синевшему вдали городу. Но почти сразу Авка спохватился:
   - Ох… А как я с таким синяком-то? Что скажут люди в вашем городе?
   - Скажут: герой! Когда узнают, что это ты зажег солнце! - Во время беседы они незаметно перешли на ты.
   - А не попадет? - поежился Авка.
   - За что?
   - Мало ли… Раньше тоже зажигали. А их за это на костер или в темницу… - Авке вспомнились кое-какие факты из уроков истории.
   - Не попадет. Наоборот, будут прославлять и благодарить… Хотя…
   - Что? - испугался Авка.
   - Если бы даже и то, чего ты боишься… Страдания облагораживают человеческую жизнь.
   Авка сказал, что не хочется ему облагораживаться таким способом. Некогда это, и вообще…
   - И все-таки я тебе завидую, - вздохнул Лучик.
   - Нашел чему…
   - Да я не про костер и темницу, а про те страдания, которые уже есть. Из-за Звенки. Мне бы такие! Любовные муки поэту во как нужны, а их у меня еще ни капельки не было… Да и вообще никаких…
   - Совсем никаких страданий? - посочувствовал Авка.
   - Только мелочь всякая. Например, объяснение с папой, когда он узнал про переэкзаменовку по математике… Правда, одно серьезное страдание имеется, но я уже притерпелся. Потому что никуда не денешься…
   - А… какое оно? - осторожно сказал Авка.
   - Ты ведь и сам видишь…
   - Ничего я не вижу! Где оно?
   - Посмотри на меня как следует.
   - Ну… смотрю. И что?
   - Разве у меня поэтическая внешность?
   - А разве нет? И прическа, и бант…
   - При чем тут бант! Поэты должны быть стройные, с талией, а я… Девчонки меня зовут Пу-Пу. То есть Пуня-пупсик…
   Лучик и правда был кругловат. Не только лицом, но и телом. Пухлые формы слегка распирали тесный костюмчик. Но Авка деликатно утешил нового приятеля:
   - Не переживай. По-моему, ты вполне…
   - "Вполне" от слово полный…
   - Я не это хотел сказать!
   - Что ни говори, а все равно… Да я сам виноват! И здешние законы природы. Ты погляди вокруг внимательно!
   Авка и без того заметил, что природа здесь с причудами. Например, он пускал на ходу Пуниным зеркальцем зайчиков - по траве, про кустам, и эти солнечные блики превращались в желтых бабочек. Неподалеку прошли две ярко-зеленые коровы. Вокруг летали круглые, плохо различимые предметы, похожие на блюда с бутербродами и большие полупрозрачные тыквы. Авка почти не удивлялся. Мало ли что бывает в незнакомом мире. И к тому же такое ощущение, будто ты во сне.
   Лучик щелкнул пальцами. Перед ним и перед Авкой повисла в воздухе большущая глиняная миска с поджаристыми пирожками. У Авки моментально побежали слюни.
   - Бери уж, - вздохнул бедный Пу-Пу. - Все равно пропадать.
   - Почему? - перепугался Авка. Он уже успел надкусить изумительный пирожок с малиновым вареньем.
   - Да не тебе, а мне… Мучная пища мне полностью про-ти-во-по-ка-за-на. А я не могу удержаться. Пончики и плюшки люблю так же, как стихи. И стоит о них подумать, как миска или поднос - нате вам, перед носом.
   - И каждый так может?!
   - Не каждый, а у кого яркое поэтическое воображение. Но у меня-то оно как раз такое…
   "Плохо твое дело", - подумал Авка (не забыв при этом сжевать второй пирожок; он ведь завтракал-то давным-давно, в другом мире).
   - Послушай, Лучик, ты это… борись с собой. Проявляй силу воли. Вот как раз тебе и будет страдание. Польза и для поэзии, и для тела…
   - Не могу, - со слезинкой в голосе признался Лучик. - Думаешь, я не пробовал? Это сильнее меня…
   - Тогда придумай мучной стряпне замену, - посоветовал Авка (и съел пятый пирожок; миска все не улетала). - Такую, от которой не полнеют.
   - Например… - сумрачно сказал Лучик (он тоже ел пирожок, безнадежно так).
   - Например… у вас тут разводят капусту?
   - Конечно. Пирожки с капустой я тоже люблю.
   - Не смей думать о пирожках!… У нас, когда мама начинает солить капусту, от каждого кочана остаются кочерыжки. Они очень сладкие и полезные, в них витамины. А потолстеть от них совершенно невозможно. Посмотри на меня!
   Лучик с печальной завистью посмотрел на поджарого, тонконогого Авку. Авка же подумал: "Интересно, а у меня есть поэтическое воображение?"
   - Кыш! - приказал он миске с пирожками (которые не убывали). Зажмурился и представил медный тазик с кочерыжками. Открыл глаза… Ура! Тазик был тут как тут, а пирожков след простыл!
   - Бери! - велел Авка Лучику. И захрустел кочерыжкой сам. - Ну как?
   - Н-ну… - с большим сомнением отозвался Лучик. Жевал он без радости.
   - Не "ну", а прекрасно! У тебя же богатое воображение!
   - И что с того?
   - Вот и вообрази, что это самая прекрасная еда!
   - Что-то… никак…
   - Какой же ты тогда поэт? Извини уж, но тогда ты… так навеки и останешься Пу-Пу.
   - Нет!! - Лучик вцепился зубами в кочерыжку, как тигр в пойманную дичь. Даже зарычал тихонько. И сгрыз хрустящее угощенье в три секунды.
   - Вот так и живи дальше, - наставительно произнес Авка. - И повторяй заклинание…
   - Какое?
   - Сейчас досочиняю… - Авка вдруг тоже ощутил в себе стихотворные способности. - Минутку… Вот!
   Очень вредны пирожки и пышки, Хоть у них весьма приятный вид. Лучше от капусты кочерыжки! Можно грызть их даже до отрыжки, Это ожиреньем не грозит!
   - О-о! - изумился будущий поэт Лучезар Крылатый. И сам не заметил, как сглодал еще кочерыжку. - Неужели это ты… сам… сейчас…
   - Ну да…
   - Значит, ты тоже поэт!
   - Нет, что ты! Я раньше никогда не сочинял. А здесь… это оттого, наверно, что рядом ты. От тебя исходит поэтическое излучение!
   - Ну уж… - с удовольствием смутился Лучик.
   - Конечно!… Ты только смотри, не отказывайся от кочерыжек!
   - Ладно… А ты все-таки поэт. Несомненно! Какая блестящая рифма: "Кочерыжки - отрыжки"! И какая аллитерация! Тревожный звук "р-р" так и перекатывается в строчках: "гр-ры… гр-ро…"
   Авка не знал, что такое аллитерация, и скромно молчал. Лучик же явно завидовал Авкиным стихам, хотя и скрывал это за восторгом.
   - Знаешь что? Давай я подарю эти строчки тебе! - нашелся Авка.
   - Ну, что ты…
   - Нет, правда! Я дарю!
   - Но это же будет нечестно, если я их… себе…
   - Они все равно почти твои! Если бы мы не встретились, я бы никогда их не сочинил! Все дело в твоем излучении…
   - Ну, если ты настаиваешь…
   - Изо всех сил настаиваю! - И чтобы совсем убедить Лучика, Авка хитро добавил: - Только я попрошу одну награду.
   - Любую!… А какую?
   - Когда ты станешь знаменитым и будут напечатаны твои книжки, ты мне подаришь одну со своей подписью…
   - Конечно!… Мало того, я даже посвящу тебе поэму с этими самыми строчками! Про кочерыжки! Она будет называться "Страдания поэта при выборе между телесной и духовной пищей"… А еще, если ты позволишь, я напишу поэму про любовь. Про твою. Потому что своей у меня пока не было… Ох, нет! Чуть не забыл, это же тайна!
   - Да ладно уж, - махнул рукой Авка. - Тайна эта не надолго. Все равно придется рассказывать и вашему… Двуполовинкусу, и китам. Иначе как сдвинуть материки?… Ох, Лучик, а я ведь босиком! Неудобно как-то в таком виде к академику…
   Дело в том, что ни башмаков своих, ни фонарика Авка, разумеется, не нашел. Наверно, БЧП забросила их в другое место. А может, и правда растворила…
   - Наоборот, это хорошо! Сразу видно, что ты после опасного путешествия!… Значит, можно браться за поэму? У меня уже родились несколько строчек. Послушай!
   Ноет, как разбитая коленка, Чувство под названием разлука. И стрелою, пущенной из лука, Я лететь к тебе мечтаю, Звенка…
   Эти стихи понравились Авке всерьез. Сильно! Даже в глазах защипало. Потому что скуластая зеленоглазая Звенка (некрасивая!) удивительно ярко вспомнилась опять. Знала бы она, в какие дали ради нее угодил Авка!
   - Лучик! Идем скорее!
   Чудеса чудес и всяческие чудеса
   И они зашагали по луговой траве - мимо зеленых коров (интересно, а молоко у них тоже зеленое?), мимо стеклянных башенок, похожих на громадные бутылки, заткнутые павлиньими перьями.
   Несколько раз вокруг Авки и Лучика начинали летать непонятные шары. Они были похожи на пятнистые тыквы, окруженные синеватой дымкой.
   - Лучик, это что?
   - Планеты, - обыкновенным голосом отозвался юный поэт.
   - К… какие планеты?
   - Ну, вроде нашей, только в ином масштабе. Они залетают к нам из других пространств. Наверно, им здесь уютнее, чем в безвоздушном космосе…
   Авка, уже привыкший к мысли, что Земля - круглая, спросил с пониманием:
   - Значит, на них и люди есть? И киты под материками? И…
   - На некоторых есть… Уко Двуполовинус иногда эти планеты исследует. Он говорит, что многие - в точности как наша, только в уменьшенном виде.
   - А вон тот шар? Тоже планета?
   - Где?… Ай!…
   К ним тихо подлетал полупрозрачный серый шар локтей десять в поперечнике. Он колыхался, как студень.