Крапивин Владислав Петрович. Стража Лопухастых островов, Мальчик девочку искал…, Колесо Перепелкина

   Это была явно не планета. Шар смотрел на мальчишек синими круглыми глазами (каждый величиною с таз). И непонятно улыбался красным толстогубым ртом. Потом широченный рот распахнулся во всю нижнюю половину шара. По губам прошелся розовый пузырящийся язык. Видно было, что рот сквозной. За ним голубело небо.
   В первый миг Авка не очень испугался. Шар выглядел добродушно. Лучик, однако, взвизгнул, вырвал из травы тяжелый стебель чертополоха с земляным комлем. Сунул в руки Авке:
   - Отбивайся! Гони его!
   Авка перепуганно замахал:
   - Кыш! Пошел!
   Лучик замахал таким же стеблем:
   - Пошел отсюда! Убирайся! Мы ничего плохого не сделали!
   Но шар не убрался. В неторопливом полете он попытался обойти мальчишек с тыла.
   - Авка, давай спиной к спине! Лупи сильнее! И смотри ему прямо в глаза, не отворачивайся! Тогда не сунется!
   - Кыш! - снова завопил Авка И при этом глядел то в один, то в другой большущий зрачок (он в них отражался). Попал стеблем по нижней губе. - Иди отсюда! Чего надо?! Мы тебя не трогали!…
   Шаровидная рожа сморщилась, будто собралась чихнуть. Не чихнула, а сказала с глухим чавканьем:
   - Хулиганы. Еще увидимся… - И круглое существо медленно уплыло за травянистый пригорок.
   Лишь сейчас Авка понял, что он перепуган до полусмерти. В горле застряла целая очередь затвердевших "иков". Колени прыгали так, что вот-вот ускачут от хозяина. Мускулы обмякли, как полоски вяленой тыквы.
   - Л… Л-лу… Л-лучик, это кто?
   - Т… такой… местный житель. Их называют "шароглоты". Видел, какая пасть? Если зазеваешься, хлоп губами - и нету тебя…
   - С… совсем?
   - Ну, не совсем "совсем". Однако можешь оказаться в гадостном месте. На каком-нибудь дальнем болоте, например. Сидишь мокрый, жеваный и не знаешь, куда идти. Или на необитаемом острове среди крокодилов и удавов… Или еще хуже - в кабинете у директора школы. "А скажите-ка, голубчик, где вы гуляли во время урока алгебры?"
   - Жуть какая… - передернулся Авка.
   - Да… По правде говоря, я первый раз видел шароглота так близко. Они появляются не часто. И вообще-то они нападают на тех, кто сделал что-нибудь нехорошее. Так говорят… Ими маленьких детей пугают:
   Не реви, а то придет Круглый дядя шароглот. Кто ревет по целым дням, Шароглот его ням-ням…
   "Интересно, где бы я оказался, если бы он меня "ням-ням"?… - Авку передернуло опять. Он украдкой скосил вниз глаза: сухие ли штаны?… Уф, кажется, до э т о г о не дошло. А то бы скандал на весь подземный мир…
   А Пу-Пу - он ничего, храбрый парень, хотя и с нежной поэтической душой.
   - Ты, Лучик, молодец, не растерялся!
   - Ты тоже…
   - А чего он к нам привязался-то? Мы же ни в чем не виноватые!
   - Ох, разве бывают совсем не виноватые люди? - философски отозвался поэт Лучик.
   - Может, он решил, что я драчун? Из-за синяка… Или учуял, что я нездешний?
   - Кто их, шароглотов, знает, - вздохнул Лучик. - Да ты не бойся. Если он улетел, то скоро не сунется…
   И они пошли снова - к синевшему вдалеке городу.
   Впрочем, город недолго синел и оставался далеким. Он приближался так быстро, будто ехал навстречу. И делался разноцветным. Словно большая картинка-разворот из книжки "Тыквогонские народные сказки"… Хотя нет! На тыквогонскую столицу город был не похож. В нем подымалось над крышами множество острых стеклянных башен - будто закрученные по спирали великанские сосульки. Когда подошли совсем близко, Авка увидел, что башни сверху донизу обвиты лесенками, галереями и желобами. По крутым желобам с визгом и хохотом съезжали на тротуарные плиты ребятишки. И смешивались с толпой.
   Толпа была радостная - с красными и желтыми шарами над головами, с пестрыми флагами и веерами. Там и тут лопались хлопушки, выбрасывали синий и оранжевый дым. У него был запах тополиных почек.
   - Празднуют появление солнца, - торопливо объяснил Лучик. - Авка, ты пока не говори никому, кто ты такой и откуда. А то потащат на площадь, начнут приветствовать. А нам сперва надо к академику.
   И они заспешили сквозь толпу. По улицам и лестницам, по площадям с каруселями. Над головами, среди ярких воздушных шаров, иногда проплывали шароглоты, но их, кажется, никто не боялся.
   - Далеко еще? - выговорил запыхавшийся Авка.
   - Да, порядочно. Он живет за Южным парком, на улице Мыльных Пузырей… Но можно сократить путь, если через площадь Кипящего Чайника.
   - Ну и давай! Через Чайник!
   - Тогда не отцепляйся от меня! - И Лучик ухватил Авку за руку.
   Они побежали по широченной лестнице, на которой танцевали и пели девочки в платьях, похожих на цветастые абажуры.
   - Извините… Извините… - направо и налево говорил Лучик.
   Лестница привела на крутой дрожащий мостик. А мостик - на круглую площадку. Улицы, люди и даже воздушные шары оказались далеко внизу. Авка понял: он с Лучиком на верхней площадке башни.
   - Вот он, Чайник! - часто дыша, сказал Лучик. И вытянул вниз руку.
   На площади посреди яркого многолюдья возвышался сверкающий желтый купол. Круглая медная гора!… Ох, да это и правда был чайник! Только ростом с пятиэтажный дом! Крышка - размером с купол цирка! Изогнутый носик чайника (вернее, носище!) на конце слегка расширялся и раздваивался. Этот черный, похожий на рот чудовища раструб смотрел прямо на Авку и Лучика. Из него шел прозрачный пар.
   - Зажмурься, пожалуйста, - попросил Лучик. - Не надо смотреть по сторонам, а то промахнемся.
   - Куда промахнемся? Подожди. А…
   - Поехали! - Лучик дернул Авку за руку.
   - А-а-а! - Их закружило и понесло вниз. Авка понял, что они мчатся по скользкому винтовому желобу. И, конечно, зажмурился. С перепугу. Но желоб скоро кончился, и Авка - опять же с перепугу - распахнул глаза. И перестал вопить, потому что воздух в груди кончился. Зато вокруг был сплошной воздух. Вылетев из желоба на половине башенной высоты, Авка и Лучик мчались теперь в свистящей пустоте. Над площадью! И раздвоенный раструб ("носик"!) стремительно приближался к ним.
   Это что же такое! То БЧП, то шароглот, то медное чудище! И каждый норовит сожрать! Мысль эта мелькнула у Авки со скоростью полета. А полет длился секунду. Авка вдохнул пахнувший чайной заваркой пар и темноту. И они с Лучиком понеслись (опять как по желобу) внутри изогнутого туннеля. Авка был уверен - в кипяток!
   Слава Богу - не в кипяток. Но в кипение и бурление радостной толпы. Авка и Лучик оказались в ней, едва "носик" выбросил их внутрь гигантского чайника.
   Множество рук подхватило мальчишек, понесло, завертело и под крики ура доставило на широкое, покрытое синим бархатом возвышение. Здесь стояли четверо толстых мужчин в белых париках и золотых мундирах с алыми лентами через плечо. Они аплодировали.
   Толпа тоже аплодировала. Тысячи людей стояли на кольцевых ярусах, и Авка понял наконец, что он в громадном цирке. Сквозь прозрачный купол хрустально сияло солнце. "А сверху казалось, что медный", - мелькнуло у Авки.
 
   - Да здравствует наш избавитель от мрака!… Слава юному зажигателю солнца!… - слышно было среди общего гула!
   - Вляпались, - шепнул Авке на ухо Лучик. (Он так и не выпустил Авкину руку. Настоящий друг!) - Откуда они узнали?
   - Может, шароглот разнюхал и разболтал? - Авке вспомнились черные ноздри над круглой шароглотовой губой.
   - Может быть…
   - Что делать? Мне же надо к Дву… к Половинкусу…
   - Попробую перехватить инициативу…
   Да, Лучик был находчивый малый! Он поправил бант и вскинул руки.
   - Господа! Почтенные и уважаемые жители Глубинного мира! Мы просим тишины!… - Видно, Лучику было не впервой выступать перед массой слушателей. Голос его звеняще врезался в беспорядочный гвалт. - Да! Мы просим тишины! Ну, успокойтесь же, пожалуйста, елки-палки, черт побери!!
   Последний вопль возымел действие. Шум стал угасать, и скоро внутри цирка-чайника прекратилось всякое бурление. Лучик помахал воздетыми руками.
   - Господа! Я автор многих стихов Лучезар Крылатый! Мне посчастливилось первым встретить того, кто принес нам долгожданный солнечный свет! И это дает мне право от имени всех нас обратиться к нашему другу и герою с поэтическим приветствием!
   Левую руку Лучик заложил за спину, а правую устремил к слушателям. И закричал звонче прежнего:
   О, здравствуй, Август наш Головка! Самоотверженно и ловко, И даже не жалея глаза, Ты солнце подарил нам разом!
   И дальше - то, что Авка уже слышал при знакомстве:
   Мечтал наш весь Глубинный мир, Чтоб вместо маленьких светил Взгорелось новое светило И чтоб на всех его хватило! И вот пришел сей светлый пир!
   Секунды три многотысячное собрание молчало. Видимо, от восхищения. Потом гигантский чайник забурлил с новой силой. Рукоплескания и восторженные вопли достигли такого кипения, что запросто могла сорваться и улететь прозрачная крышка.
   Лучик не растерялся. Он раскланивался, поворачиваясь вокруг оси и прижимая левую руку к банту. А правой толкнул Авку в поясницу:
   - Кланяйся тоже…
   Авке что делать? Он деревянно растопырил локти и равномерно, как игрушечная лошадка, нагибал голову. И при этом понимал, что все это ужасно: никакой он вовсе не героический, а нелепый, встрепанный, с перемазанными болотный грязью ногами, в жеваных штанах с перекрученной лямкой, в растерзанной рубахе и с клочьями сена в волосах…
   "Как я до сих пор не помер от всего, что случилось?"
   Один из четырех мужчин - самый полный, в самом пышном парике и с самой широкой лентой через плечо, шагнул к Авке и Лучику. Его лицо с пухлыми щеками и тремя подбородками излучало восторг, счастье и благодарность. Было видно, что он по-настоящему, без всяких подвохов, добрый дядька. Голос его радостно булькал:
   - Блистательные наши юные друзья!… Благороднейший маэстро Лучемор…
   - Лучезар, ваше превосходительство… - деликатно сказал Лучик.
   - Да-да! Талантливейший Лучезар Окрыленный! Вы своими стихами выразили наши общие чувства и настроения. Ваша поэтическая речь войдет в летописи! Будучи восхищен ею, я, мэр Глубинной столицы Полупомпилий Квадратус, считаю необходимым вручить вам от имени всего нашего населения Большую серебряную медаль "Поэтический глас народа"!
   - О, ваше превосходительство… - выдохнул обомлевший от счастья стихотворец Лучезар. И на его белой курточке засверкало что-то, похожее на монету с атласным голубым бантом.
   - А вы, несравненный Август Головка… - счастливый мэр обратил сияющее лицо к Авке. - Вы, наш несравненный друг, свершили такое, что достойны самой высочайшей награды Глубинного мира! И я считаю за честь вручить вам ее. Это Орден Всех Созвездий! Он таинственными путями попал в наши края из Верхних стран и долгие годы хранился в столичной сокровищнице. А ныне нашел своего достойного кавалера!…
   У Авки гудело в ушах. Стыд какой! Ведь ничего же он не сделал героического, только разок треснул себя по глазу! Надо немедленно объяснить это, иначе - полновесная гугнига!
   Но объяснить ему не дали. Три напудренных золоченых чиновника столпились перед Авкой и - под восторженный вой зрителей - прицепили к нему орден. Это была большущая звезда со множеством переливчатых камешков и золотой штуковиной посередке. Она увесисто оттянула вниз рубаху (от которой пахло болотом и сеном).
   - Но, ваше превосходительство…
   - Не надо! Не надо благодарить! Ваш подвиг выше всяких наград!…
   "Провалиться бы куда-нибудь…" - хныкнуло внутри у Авки. И даже Звенкин образ исчез из памяти.
   - Господин мэр… - Это негромко, но внятно вмешался Лучик. - Прошу прощения, но в протоколе встречи возникла неточность. Вначале я должен был сопроводить Августа Головку к его высокоучености господину Уко Двуполовинусу. Ведь это он отвечает за способы сообщения между разными пространствами. Будет весьма неловко, если мы заставим его ждать.
   - Да! Да! Ни в коем случае! Сию минуту!… Только попрощайтесь с массами! - Его превосходительство Полупомпилий Квадратус помахал массам руками. Лучик тоже. Пришлось так же поступить и Авке (при этом орден царапал булавкой кожу под рубашкой). После чего мэр что-то шепнул ближнему чиновнику. Тот кивнул. Топнул блестящей туфлей. Бархатная площадка шевельнулась и плавно пошла вниз.
   "Вот и проваливаемся", - с облегчением подумал Авка. Арена оказалась на уровне глаз и уплыла вверх. Мэр со свитой и Авка с Лучиком оказались в круглой комнате. Светили пузатые фонари. Освещали широкий выход с лестницей.
   - Юные друзья, представители мэрии проводят вас!
   - Нет-нет! Не беспокойтесь! - Лучик ухватил Авку за рукав. - Я знаю дорогу! Здесь недалеко!
   - Но не забывайте, что в семь часов вечера во дворце Городского собрания торжественный банкет!
   - Да-да! Благодарим! - И Лучик потянул Авку к лестнице. Мэр и чиновники махали им вслед пухлыми ладонями в кружевных манжетах.
   Лестница вывела в сад с густой желтой акацией. Авка бухнулся на ближнюю скамейку.
   - Лучик, подожди. Я… как разбитая бутылка, у которой перемешали все осколки…
   - Какой замечательный поэтический образ!
   - Да ну тебя с образами… Надо отдышаться.
   - Надо, - послушно сказал Лучик. И с минуту смирно сидел рядом. А потом:
   - Можно, я посмотрю орден? - И придвинул лицо к сверкающей звезде. Авка тоже скосил на нее глаза. В центре звезды блестел золотой знак Цветущей императорской тыквы. А лучи были усыпаны разноцветными кристалликами. Неужели драгоценные?
   - Какая прелесть, - шепотом восхитился Лучик.
   - Надо как-то вернуть. Мне его по ошибке дали.
   - С чего ты взял, что по ошибке! Ты зажег солнце!
   - Я нечаянно…
   - Это неважно! Не выдумывай! А то получится, что и мне… по ошибке…
   - Что?
   - Медаль. Ведь мне ее дали за то, что я тебя приветствовал! - И Лучик прижал серебряный кругляк к курточке. Не хотелось ему отдавать.
   - Тебе дали за талант!
   - Не просто за талант, а за стихи про тебя!
   Авка нерешительно посопел. Обижать Лучика было никак нельзя. Вон сколько раз уже он выручал Авку! С дружеским бесстрашием! Ну и, кроме того, Лучик… он, наверно, немножко прав. Потому что солнышко-то вон оно, светит в точности, как в тыквогонском небе…
   - Ладно… Только я его все-таки сниму. - Авка отцепил и затолкал колючий орден в карман. - Его надо на парадном камзоле носить, а я - как чучело на тыквенных грядках…
   - Если хочешь, зайдем ко мне, у меня найдутся костюм и башмаки. Конечно, брюки и курточка тебе широковаты, но мама ушьет…
   - Бедная мама! Вот обрадуется, когда увидит такого оборванца!
   - Мама будет счастлива!… Только мы живем за Северным мостом, на другом краю города.
   - Это снова через всякие горки-чайники? Я помру на полпути…
   - Тогда пошли так! Все равно ты герой!
   - Подожди…
   Рядом булькал струями маленький фонтан. Авка поболтал в мраморном бассейне ногами, смыл остатки болотной грязи. Прохлада вернула силы. Не все, правда, а частичку. Авка вытянул из волос несколько соломин.
   - Лучик, у тебя есть гребешок?
   - Разумеется!
   Авка расчесал кудлатую голову. Поддернул штаны, раскрутил лямку, заправил рубашку. Лучик наблюдал с одобрением. Потом спросил:
   - А помнишь, что сказал его превосходительство?
   - Что? Он много там говорил…
   - Про фамилию…
   - А! Полупомпилий Квадратус!… По-моему, лучше бы ему называться "Круглус".
   - Нет, про мою фамилию! Про поэтическую. Он ошибся и сказал не "Крылатый", а "Окрыленный". По-моему, это звучит лучше. Как ты думаешь?
   - Думаю - да… Идем!

Его высокоученость

   Представьте себе великанские, размером с цирковую арену, тарелки. Представьте, что они сложены вверх дном в стопки разной (но очень большой!) высоты. И что десятка полтора этих кособоких ребристых башен кое-как сдвинуты друг с другом. Представили? Тогда знайте, что именно так выглядел дом самого ученого человека в Глубинном мире - академика Уко Двуполовинуса.
   В одной из "тарельчатых" башен была прорезана дверь. Вернее, прямоугольный проход. Лучик за руку втащил оробевшего Авку в темный коридор, где пахло почему-то листьями орешника. Сперва шли почти на ощупь. Но шагов через десять замерли и зажмурились от разгоревшегося света.
   - Кто такие? - спросил неприятный голос. В нем была странная смесь кошачьего мяуканья и жестяного скрежета.
   Коридор перегораживала кирпичная стена. В ней блестела тяжелая, с начищенными медными узорами дверь. У двери в кресле сидел… сидела?… сидело?… существо. Ни на кого не похожее. С туловищем из клепаного железного ящика, с торчащими, как у гигантского кузнечика, суставами длинных, по-всякому согнутых лап. С головой, напоминающей шароглота, но маленького - размером с тыкву-неваляшку.
   - Кто такие? - повторило существо. Без всякого дружелюбия.
   - Мы… это… - промямлил Авка. - Мы хотели…
   - Выражайтесь короче и конкретнее.
   Тогда Лучик поправил медаль и задрал пухлый подбородок.
   - Вы видите перед собой Августа Головку, которой зажег солнце. А я - его полномочный представитель в Глубинном мире, Лучезар Окрыленнный, лауреат Большой серебряной медали "Поэтический глас народа"!
   - Поэт, значит… - сказало существо. Круглые, как пуговицы, глаза его сощурились, а толстые красные губы сложились в ироническую улыбку.
   - Поэт! - с вызовом отозвался Лучик.
   - Ну и что? - сказало существо.
   - Что "ну и что"? - возмутился Лучик.
   - Сюда-то вы зачем явились?
   - У нас крайне важное дело к его высокоучености.
   - Какое?
   - А вы, собственно говоря, кто такой? - опять рассердился Лучик. - Почему вы нас допрашиваете?
   - Я привратник академика! Господин Двуполовинус изготовил меня специально, чтобы я не пускал всяких… кто с дурацкими изобретениями и глупыми просьбами.
   У Авки противно застонало внутри. Ясно, что е г о просьба покажется академику сверхглупой.
   Но Лучик задрал подбородок выше прежнего.
   - У нас вовсе не то! Наше дело такое важное, что мы можем говорить о нем только лично с его высокоученостью. А если вы нас не пропустите, последствия могут быть не-об-ра-ти-мые.
   Привратник мигнул. Прошелся выпуклыми синими глазами по обоим.
   - Ладно. Поэт пусть проходит. А босому нельзя. Неприлично.
   - Но ведь именно Ав… господин Головка должен изложить дело!
   - Я сказал - нельзя.
   - А вот мы посмотрим! - Лучик ухватил Авку за руку и шагнул к двери. Но механическое создание выбросило поперек пути несколько многочленистых ног. А одну угрожающе согнуло:
   - Щас вделаю по лбу!
   Лучик отскочил.
   - Вы не имеете права! Мы пожалуемся господину Полупомпилию Квадратусу!
   - Хоть генеральному судье, - с удовольствием сказал привратник.
   - Сразу видно, что в голове у вас ржавые стружки, - мстительно заявил Лучик.
   - Разумеется! - ничуть не обиделся привратник. - Железная окись лучше всего годится для магнитной памяти. У этой технологии великое будущее…
   - Зато у вас… - опять начал Лучик, но Авка дернул его сзади за куртку.
   С точки зрения Авки, Лучик вел себя глупо. Совершенно по-дурацки! Ну, обругают они эту упрямую железяку, а дальше что? Возвращаться с носом?
   - Господин привратник, извините нас, мы погорячились. Потому что очень устали… Вы, конечно, правы, босиком неудобно. А можно мне взять у… господина Окрыленного его башмаки и пойти в них? А господин Окрыленный подождет меня здесь… - и Авка опять дернул Лучика: не спорь!
   Привратник прикрыл жестяным веком один глаз. В голове у него тихонько поскрежетало.
   - Пожалуй, это наиболее адекватный вариант. Обувайся и ступай. А поэт пусть посидит со мной. Он придумает про меня стихи.
   - Еще чего!
   - Он придумает! Поэты, они все такие: сперва упрямятся, а потом сочиняют! - И Авка ткнул приятеля в поясницу. Лучик надулся, но больше не спорил.
   Белые атласные туфли оказались тесноваты, но ничего, терпеть можно. Привратник вытянул ногу-щупальце к двери, нажал медный завиток. Дверь с переливчатым звоном повернулась. Привратник предупредил:
   - Там, где коридор делится на два, свернешь налево. Это самый короткий путь… - И, кажется, хихикнул.
   Авка кивнул насупленному Лучику: жди, мол, не скучай - и шагнул через порог. В нем звенело нетерпение. Такое, что робости почти не осталось. В самом деле, хватит уже приключений! Пора наконец решить дело с китами! Звенка… она ведь, наверно, помнит и ждет…
   Авка заспешил по мраморному коридору. Светили круглые лампы. Скоро коридор и правда разошелся в две стороны. Авка повернул налево - как было сказано. Сделал еще несколько шагов… и полетел вниз.
   Который уже раз за сегодняшний день!
   Впрочем, опять ничего страшного не случилось. Авку поймало в свои объятия глубокое пушистое кресло.
   Стояло кресло посреди обширной комнаты. Здесь было столько всего непонятного, что даже бесполезно разглядывать, все равно не разберешься. Стеклянные шары, изогнутые трубы, полированные ящики, незнакомые деревья в кадках. И груды большущих, как кожаные чемоданы, книг.
   Из-за одной такой груды суетливо выбрался старичок. Сухой, кривоплечий, ростом едва ли больше Авки. В зеленом вязаном колпачке, в длинном кожаном переднике.
   - А, посетитель! - весело закричал он тонким голосом, который называется фальцет. - Прямо с потолка! Это, конечно, проделки Пустобрехуса! Мой привратник любит такие шуточки. Чтобы в люк - и бултых! Ума не много, но чувства юмора не отнимешь! Не обижайтесь на него, он раньше служил почтовым ящиком в редакции журнала "Смех и грех"!…
   - В… ваша высокоученость… простите… здравствуйте… я… - Авка начал выбираться из кресла. Он понял, что перед ним знаменитый академик Уко.
   Раньше Авка думал, что этот великий ученый - личность ростом под потолок, с могучей седой бородою и в профессорской шапке, как у тыквогонского Кантонелия Дадана. А оказалось - вон что… Но борода была! В самом деле могучая. Два широких белых крыла, которые на концах скручивались в сосульки. И она не оставляла сомнения - Авка попал к тому, к кому хотел.
   - Простите, ваша высокоученость, я…
   - Сиди, сиди! Я про тебя все знаю! Это ты запалил в зените негаснущий источник света! Молодец! Мне самому давно следовало заняться этим, да руки не доходили! Но мне тут забот еще хватит! Надо ведь, чтобы солнце временами пряталось за горизонт, население не выдержит вечного дня! Тем более что все привыкли к слабеньким искусственным светилам… Ну, ничего, с этой проблемой я разберусь!… А у тебя, почтеннейший Август, какие теперь проблемы? Не знаешь, как выбраться к себе наверх?
   - Господин Двуполовинкус, я…
   - Двуполовинус… Впрочем, это неважно! Как меня только не называли в разные времена, в разных пространствах! Ты, друг мой, представить не можешь, сколько во Вселенной этих пространств! И в скольких мне пришлось жить!…
   Академик говорил очень оживленно (даже мелкие брызги летели с губ). Нос его при этом дергался и качался. Это был удивительный нос. Похожий на коротенький хобот со складками на переносице. На складках косо сидели круглые очки. Почти такие, как надевал Авкин папа, когда садился за сверхурочную работу со своими ведомостями. Только у папы оба стекла были целые, у академика же одно с трещиной, а вместо другого вообще пустота. Сквозь такие странные очки блестели два маленьких желтых глаза.
   "Ох… - мелькнула у Авки догадка. - неужели…" И он не удержался:
   - Ваша высокоученость? А не вас ли звали раньше Рапа… мапа… Ну, то есть Сумчатый Слон?
   - Конечно, конечно! Вот из-за этого! - Уко Двуполовинус похлопал по животу. Там к переднику был пришит обширный, тяжело отвисающий карман. - В этой сумке, с которой я не расстаюсь, у меня замечательный аппарат. Он обладает колоссальной магнитной памятью и способностью к быстрым размышлениям…
   Авку дернуло за язык:
   - Со ржавыми стружками, да? Ой…
   К счастью, академик не обиделся.
   - Не совсем так, не совсем… но в основе своей… впрочем, это долго объяснять. Эту штуку я всегда ношу с собой и в случае необходимости подключаю к голове… А откуда ты знаешь мое прозвище?
   - Большая Черная Пустота про вас говорила… Как вы с ней беседовали, когда провалились сверху…
   - Не провалился! Не провалился, молодой человек, а отправился в подземные области с научными целями!
   - Простите…
   - А что, неужели эта неприятная особа все еще болтается между Верхним и Глубинным мирами? Давно следовало заняться ею, да нет времени.
   - Она уже не болтается! Она куда-то подевалась, когда я… когда зажегся свет.
   - А! Прекрасно! Одной заботой меньше… Ну, а у тебя-то, любезный Август Головка, какие заботы? Что привело тебя в обитель старого, ссохшегося над загадками природы отшельника? А? Если хочешь домой, то…
   - Нет… То есть я очень хочу, но сперва…
   - Сиди, сиди… Вдохни поглубже… Теперь не спеша выдохни… Вот так. И начинай спокойно рассказывать.
   И Авка, так и не выбравшись из кресла, начал рассказывать. Конечно, не очень спокойно, однако без икоты. (Кстати, оказавшись в Глубинном мире, он ни разу не икнул. Даже в самых невероятных обстоятельствах.)
   Академик Уко Двуполовинус сидел напротив - верхом на лавке. Поглаживал на животе отвисший карман. Левый глаз прикрыл, а правым - сквозь пустое очко - понимающе глядел на Авку. Иногда кивал. От такого молчаливого понимания Авка осмелел. И просьбу о сближении материков изложил совсем уже ровным голосом, как отличник на экзамене.
   Уко Двуполовинус покивал опять (нос его покачался, очки чуть не упали).
   - Как все повторяется, - со вздохом произнес он. - Разные пространства, разные времена, а сюжет все один и тот же… Когда мне было столько лет, сколько тебе, и меня звали Вовка Лисичкин, и нос у меня был не такой, а вроде твоего, одна девочка тоже… Она звала меня "мой Лисенок". Хотя потом… Но не будем о грустном! Надеюсь, у тебя все сложится иначе! Например, как у юного принца Реокассо Белокурого, которому я на планете Зеленая Шулеглоба помог отыскать принцессу по имени Светка Никанорова. Впрочем, она не была принцессой. Но это неважно…