Внезапно Виктория приняла решение. - Оставь мне свои координаты: фамилию, имя. Я скоро приеду за тобой и постараюсь что-нибудь сделать. Мой муж, Андрей Кричевский - владелец телевизионной компании "Телевизион коммуникейшен". Я постараюсь устроить тебя на работу, подумаю насчет жилья, скорее всего, это будет студенческое общежитие. Ты сможешь учиться в вечернем институте. Хорошо? Договорились? - улыбнулась Виктория.
Девушка смотрела на нее, широко открыв глаза. Неожиданно она нагнулась и поцеловала у Виктории руку.
У Виктории на глазах выступили слезы.
- Не надо, Леночка... все будет хорошо. Не плачь. Возьми мой носовой платок. - Виктория прижала Лену к себе. Она испытывала сильное волнение, потому что Леночка напомнила ей другую девушку, которую она как ни старалась, так и не смогла забыть.
Через месяц Виктория забрала Леночку. Ей пришлось выдержать малоприятный разговор с директором интерната Любовью Ивановной Воропаевой, дородной сорокалетней женщиной с глазами навыкате. Вначале она лебезила перед Викторией, пытаясь понять: что ей нужно. Потом Воропаева перешла на более хамский тон, заявив, что Виктория Кричевская не имеет никакого права распоряжаться чужой судьбой; здесь нужны соответствующие документы из Министерства образования. Надо послать туда официальный запрос и ещё неизвестно - какой придет ответ... Маленькие глазки Любови Ивановны тем временем буравили Викторию. Та хладнокровно прервала затянувшийся монолог, сказав, что она лично готова выложить определенную сумму Любови Ивановне на нужды вверенного ей заведения. Директриса подняла планку вдвое выше. На что Виктория заявила, что ни копейки больше она не получит, а если будет упорствовать, то Виктория пришлет сюда налоговых инспекторов и комиссию из членов благотворительного комитета, которую возглавляет её муж, так что лучше решить этот вопрос мирно и без лишнего шума.
Хозяйка интерната была женщиной недалекой, но на своем уровне секла четко. Она смекнула, что с Викторией надо вести себя поосторожней и сделать так, как она хочет - иначе хлопот не оберешься, а то и вовсе лишишься теплого места. Воропаева снова рассыпалась в любезностях и заверила Викторию, что все будет так, как она пожелает. Но под конец, все - таки отпустила колкость, заметив как бы между прочим, что Лена нечиста на руку.
Ни слова не говоря, выложив деньги на стол, Виктория покинула кабинет с чувством отвращения и брезгливости, словно она наступила на дерьмо в сортире.
Леночку Виктория сначала устроила помощницей телередактора, а потом референтом. Девушка все схватывала на лету, и когда Виктория время от времени интересовалась свой подопечной, то слышала о ней только хвалебные отзывы.
Виктория не знала, что Леночка, отчаянно, самозабвенно в неё влюбилась как в дореволюционное время застенчивые институтки влюблялись в своих классных начальниц. Леночка ни на минуту не забывала ЧЕМ она обязана Виктории: и работой, и жильем и своим. будущим, которое уже не пугало её.
Как самую дорогую реликвию девушка хранила белый кружевной платок Виктории. Часто она доставала его из косметички и прикладывала к губам, вдыхая нежный, едва уловимый запах духов. А когда после смерти мужа Виктория возглавила холдинг, она взяла Лену к себе в секретари. Лена быстро вошла в курс дела и стала для Виктории хорошей помощницей. Ей казалось, что сбылись все её самые радужные мечты и желания...
* * *
Катя проснулась от звонка в дверь. "Кто бы это мог быть в половине одиннадцатого ночи?" - подумала она, вскакивая с дивана, и путаясь в рукавах халата. "Сейчас, сейчас, - кричала она, завязывая пояс. - Если это Харитоныч, - пробурчала Катя, - ей-богу, огрею сковородкой или пошлю матом". В дверном глазке возникла улыбающаяся физиономия коллеги по "Белому грифу" Алексея Ярина. - Твое счастье, что я в глазок посмотрела, - сказала Катя, - а то огрела бы чем-нибудь по голове. - Чем я провинился? - Да не ты, а пенсионер один бойкий из нашего дома. Постоянно жалобы на всех строчит, а потом бегает по жильцам, чтобы их подписали. - Он что и ночью приходит? - Всякое бывает. Совсем чокнулся дедуля. А у тебя что стряслось? - Я тебя не разбудил? Ты так долго не подходила. Время вроде бы не позднее. Еще одиннадцати нет. - Я была в ванной, - соврала Катя, - поэтому не сразу и звонок услышала. - А я начал уже думать, что тебя дома нет. Гуляешь. У меня для тебя экстренное сообщение, - торжественным голосом сказал Алексей.
В коридоре он повесил плащ на вешалку. - Где говорить будем в комнате или на кухне? - Давай на кухню.
Катя проскользнула вперед Алексея и быстро окинула взглядом кухню. Все было в порядке за исключением мусорного ведра, доверху наполненного разного рода "добром". Катя мгновенно запихнула его ногой под мойку и повернулась к Алексею с лучезарной улыбкой. - Чай, кофе, виски, ром, вино? - Ух ты, восхитился Ярин, - полный джентельменский набор. - А ты как думал. Держим марку. - Не злоупотребляем? - Как можно, я же все время при исполнении служебных обязанностей. - Мо выбор - виски.
Алексей опустился на табуретку и взял из Катиных рук хрустальный стакан с темно-коричневым напитком. - Ну что там, выкладывай, - не выдержала Катя. - Сейчас. Виски отопью. - Кто же из нас злоупотребляет? съехидничала Катя, садясь напротив Алексея. - Язва, ты Катерина. Тебе в "МК"работать надо. Там бы ты прославилась. - Мне моя работа больше нравится. - Ладно, помучал я тебя немного, подержал в неведении, теперь скажу почему я пришел. Расшифровали записную книжку Макеева. - И ты молчал как Квазимодо! - напустилась на него Катя. - Да тебя четвертовать мало! Не спеши, ещё пригожусь. - И что там? - пропустила его реплику мимо ушей Катя. - Сногсшибательные новости! - Ярин, - взмолилась Катя, - если ты ещё будешь тянуть, я за себя не ручаюсь. - Тише, тише, умерь свой темперамент. Он тебе понадобится в другое время и в другом месте. Вот, - Алексей достал из барсетки листки бумаги и положил их перед собой на стол.
Катя подошла ближе. - Вот смотри, здесь оказались записаны следующие фамилии: Никитина и Коваленко. А напротив - цифры. Очевидно, денежные суммы.
Катя опустилась на стул. - И что это значит? - Кажется, это уже вопрос по твоей части, - поддел её Алексей. - Ты у нас расследуешь это дело. Отличный виски. Сто лет такого не пил. - Слушаешь, Алексей, я сегодня была у Никитиной. И она ОТРИЦАЛА факт своего знакомства с Макеевым. Сказала, что возможно, виделась с ним всего один раз на художественной ярмарке. И то не помнит, было это или нет. А тут получается, что она его хорошо знала. Если бы у неё не было веских причин, она бы не стала врать мне. - Получается, что так. - Смотри, Алексей, - Катя вырвала лист из своего блокнота и стала чертить на нем. - Полгода назад в ЦДХ состоялась выстака-ярмарка, на которой Никитина и Коваленко купили работы художников со стенда Макеева. Причем, специалисты в один голос утверждают, что работы эти неинтересны и никакой художественной и эстетической ценности не представляют. Тем не менее эти двое покупают их. И спустя две недели, Макеев открывает свою фирму "Антиквариат и ломбард". На деньги Никитиной и Коваленко. Другого объяснение здесь нет. Но судя по расшифрованной книжке, были ещё какие-то денежные поступления? - В том-то и дело. Бери табурет и двигайся ко мне ближе. Здесь не просто цифры, но и даты, когда переводились эти деньги. Видишь, - палец Алексея скользнул по вертикальным столбцам. - Да... протянула Катя. - Головоломка. В любом случае ясно, что между ними существовала тесная связь. Больше ничего в книжке нет? - Есть ещё одна запись, но это уже не фамилия, а кличка какая-то - Герцог Б. Кто это? - И тоже рядом запись денежных сумм? - Да. Так что складывается интересный треугольник: Коваленко, Никитина, Герцог Б и сам Макеев. Точнее, не треугольник, а квадрат. - Черный квадрат. - Не приплетай Малевича! - И все они были повязаны определенными финансовыми отношениями, - размышляла Катя. - Возможно, что это, как ты говорил мне вначале, "художественная" мафия. Ну это ещё требуется доказать, - не согласился с ней Алексей. Следовательно, мне всерьез надо взяться за Никитину и Коваленко. - С Коваленко ты, как я понимаю, ещё не беседовала? - Нет. Вполне вероятно, что он и не захочет со мной разговаривать. - К этому тоже надо быть готовой. Кто он там у нас? - Бизнесмен. - Налей-ка мне ещё виски. - Пьяньчужка, ласково сказала Катя. - Видела бы тебя Мариша. Кстати, как там "Влюбленный Шекспир". - Клевый фильм. Я даже не знал, что он был таким бабником. Творческие люди всегда нуждаются в романах. Это мы можем прекрасно обходиться и без них. - Ты так думаешь? Что-то по тебе этого не скажешь. Ярин, лучше тебе потихоньку собираться домой. А то я сейчас на тебя уже рычать начну от твоих реплик. - Намек понял. Оревуар. - И Алексей поднялся со стула. - Чао, Алексей, чао, - пропела Катя, идя за ним в коридор.
* * *
Самые худшие Катины опасения в отношении Олега Коваленко сбылись - он наотрез отказался с ней разговаривать. Это передал ей помощник Коваленко Дима Ширяев. - Но дело очень важное. Оно связано с убийством, - упавшим голосом сказала Катя. - Давайте с вами встретимся и вы мне все расскажете. А я потом постараюсь донести эту информацию до шефа. - Хорошо, согласилась Катя, - где и когда? - Через два часа на Чистопрудном бульваре. - Договорились. Как вы выглядите? - В светло-сером костюме. В руках папка. Я буду ждать вас на трамвайной остановке.
Дима Ширяев оказался приятным молодым человеком, словно сошедшим с рекламных обложек фирм "Валентино" и "Джорджио Армани". От него пахло умопомрачительным парфюмом, и на секунду Катя закрыла глаза. Запах был потрясающим. - Рассказывайте.
Они шли по бульвару, отыскивая свободную скамейку. - Понимаете, Дмитрий... - Отчества не надо. - ... дело настолько ... щекотливое. И не в интересах вашего начальника быть в него замешанным. - Я слушаю. - Убит некий Макеев Олег Васильевич, директор фирмы "Антиквариат и ломбард". Вы не в курсе, Олег Владимирович был с ним знаком? - Кажется, нет. В списках наших клиентов такой человек, по-моему, не фигурирует. А у вас есть данные, что Олег Владимирович его знал? - Есть.
Катя украдкой взглянула на Диму. Обаятелен, вежлив. Хорошо владеет собой.
К такому так просто не подъедешь. - Я посмотрю в компьютере фамилию Макеева. Потом попробую аккуратно спросить шефа. Я не хочу, чтобы у него были ненужные неприятности. Будем действовать вместе. - Дима улыбнулся Кате и взял её за локоть. - Осторожно, лужа. - А какие конкретно есть улики в отношении Коваленко. - Я пока не могу разглашать эти данные. Тайна следствия. - Вы говорили, что из детективного агентства? - Да. - Значит, милиция пока во все это не замешана? - Мы работаем в контакте с официальными органами, - выдала Катя стандартную формулировку, которую она обычно говорила в таких случаях, - но эта информация находится пока только у меня. - Все это очень серьезно. - Дима остановился и присвистнул. Кажется у Олега Владимировича зреют крупные проблемы. Я постараюсь выяснить все что могу в отношении Макеева и тогда сразу перезвоню вам. Возможно, его подставляют. Недругов и конкурентов у нас хватает. Недавно мы получили выгодный госзаказ на обслуживание оборонных предприятий. Объем работы вырос, прибыль увеличилась, так что... - Но один раз Олег Владимирович точно встречался с Макеевым. На художественной выставке-ярмарке, где он приобрел работы художников, которых курировал Макеев.
Дима спотыкнулся и с удивлением посмотрел на Катю. - Эти работы покупал я.
Катя невольно схватила Диму за рукав пиджака. - Вы? - Ну да, я. Шеф сказал: купи работы у Макеева. - Видите, Олег Владимирович все-таки упомянул его имя ! - Кто-то из знакомых мог порекомендовать ему этих художников. Сам он, как я знаю, не очень интересуется искусством.
"Никитина, - стрельнуло в Катиной голове. - Ему могла сказать об этом Татьяна Александровна. Катя хотела спросить: знал ли Олег Владимирович Никитину, но потом решила, что пока не стоит. Пусть Дима сначала выяснит насчет Макеева. - Как узнаете полезную информацию - сразу звоните мне. Это в ваших интересах. - Идет. Оставьте телефончик. - Муромцева Екатерина Станиславовна, - прочитал Дима на визитке. - Очень приятно было познакомиться.
Катя почувствовала, что краснеет.
- Я надеюсь на вашу помощь, Дима, - и протянула ему руку.
Он бережно взял её и поцеловал кончики пальцев.
Идти к Никитиной смысла не было. "Ищи обходные пути", - дала себе команду Катя. Она оставила в "Белом грифе" запрос о Никитиной. И через два дня поучила информационную справку, из которой узнала, что Никитина Татьяна Александровна является крупнейшим в России галеристом и одним из самых известных экспертов в сфере искусства. Но гораздо большую ценность для Кати представляли сведения о школе, где она училась, потому что именно туда и направилась сотрудница детективного агентства "Белый гриф" Екатерина Муромцева.
К Катиному счастью в школе ещё работала учительница русского языка и литературы Вера Андреевна учившая Никитину. Она вспомнила её, правда, сразу предупредила, что ничего особенного рассказать не может( Катя представилась, как всегда, журналисткой). Беседовали они в коридоре в перерыве между уроками.
- Училась она хорошо. Литературу очень любила. Знала её прекрасно. Даже стихи писала, из-за этого у Тани какой-то конфликт вышел с матерью. Она была у неё такая строгая, я бы сказала, суровая. Она подавляла Таню, не давала ей свободы. А ведь в юности все хотят поскорее расправить крылышки. Но теперь Таня человек известный... - У вас бывают встречи выпускников? Почему же нет, бывают. Раз в три года. - Татьяна Александровна на них приезжает? - Нет, - вздохнула Вера Андреевна. - Ни разу. Жаль! Наверное, времени нет, а может и не хочет, - после короткой паузы добавила учительница. - Ну а что вы ещё можете сказать о её характере, привычках? Столько лет прошло! Что я могу помнить? Многое забылось. Девочка как девочка. Скромная, застенчивая. С мальчишками не крутилась. - А с кем она дружила? Подруги у неё были? - Рая Крицкова. Она всегда к нам на встречи выпускников приходит. Да и просто иногда в школу забегает. Живет неподалеку. - Где? - оживилась Катя. - Вон в том доме, - Вера Андреевна подошла к окну и показала на белый двенадцатиэтажный дом. - А квартира, этаж? - Четвертый или пятый. У меня там когда-то племянница жила. Я к ней в гости ходила. - Спасибо за интересную беседу, - поблагодарила Катя. - Да я вроде ничего ценного и не рассказала вам. К сожалению. - Все равно спасибо.
Немного поболтавшись около дома и разговорившись с сидевшими на лавочке старушками, Катя узнала, что семья Крицковых живет на пятом этаже в двадцать девятой квартире Катя зашла в подъезд иприслонилась к почтовым ящикам. "Что я скажу Рае? Буду кормить сказкой о журналистике. Ладно, что-нибудь придумаю по ходу дела, - решила Катя.
Но оказалось, что Рая уже давно не жила с родителями, а снимала квартиру на Садово-Самотечной улице. - Можно адрес? - попросила Катя. - Мне срочно.
Сестра, полная крашеная блондинка с подозрением взглянула на нее. - Вы её знакомая? - Да, - не моргнув глазом, ответила Катя. - Мы недавно познакомились.
Получив адрес, Катя тяжело вздохнула: "Ярин как ясновидящий. Все наперед знал. Предрек мне беготню. Так оно и выходит. Из Марьина на Садово-Самотечную... Я уже как волк стала - меня тоже теперь ноги кормят.
Раи дома не было, и Кате пришлось три часа сидеть во дворе на скамейке и любоваться видами обшарпанных домов. В центре блестел только фасад, если какой-нибудь любопытный нырял под арку, он, как правило, оказывался в грязно - сером колодце домов с пыльными окнами. Чтобы скоротать время, Катя сбегала в ближайший газетно-журнальный киоск и купила кипу газет. Солнце приятно пригревало, и Катя почувствовала себя никуда не торопящейся пенсионеркой, мирно читающей на лавочке. Заголовки леденили душу: "Сын убил собственную мать", "Маньяк-педофил и его жертвы", "Дочь - любовница отца". Детективное агентство отдыхает, - подумала Катя. - Такие страсти-мордасти, что хочется скорее бежать домой, спрятать голову под подушку и никогда не выходить на улицу". Время от времени Катя входила в дом, поднималась по лестнице на третий этаж и звонила в дверь Раиной квартиры, но никто не отвечал. Кате стало жарко, она скинула куртку и сняла берет.
Рая объявилась в шесть вечера. Она была полной противоположностью своей пышной сестре. Маленькая, худенькая, темноволосая. - Вы ко мне? спросила она Катю. - Да. Я работаю в журнале "Седьмое небо" и мне поручили написать статью о Никитиной Татьяне Александровне. Я решила обратиться за сведениями к вам. - А почему ко мне? - Вы с ней когда-то дружили. - Ну это было ещё в школе! Сейчас я с ней вижусь очень редко. Иногда бываю на выставках и все. Вы проходите, не стойте в коридоре.
Квартирка у Раи была совсем малюсенькой. Две крохотные смежные комнаты и трехметровая кухня. - Это и есть "квартира гостиничного типа"? поинтересовалась Катя, стоя в комнате половину которой занимал разложеный диван. - Столько раз читала в объявлениях: "Продается квартира гостиничного типа", но никогда не представляла как она выглядит. - Нет, нет. Я думаю, это - бывшая комната для прислуги. Просто её потом переделали. Дом старый, построен ещё до революции, планировка для нас необычная, хотя от неё уже почти ничего и не осталось. - Идите сюда, на кухню, - крикнула Рая.
Катя села на круглый высокий стул и поджала под себя ноги. - Просто мне удобно снимать это жилье: плачу мало, а живу от родителей отдельно. Работаю по ночам, так что мне все это очень даже подходит. - А где вы работаете, если не секрет? - поинтересовалась Катя. - В издательстве. Переводчиком. Английский и немецкий. Раньше работала в Министерстве сельского хозяйства. Нуднятина жуткая. Еле ноги оттуда унесла.
Зато сейчас мне нравится. Деньги, правда, не очень большие. Но на жизнь хватает. И сама себе хозяйка.
Перед Катей незаметно очутилась большая тарелка с блинчиками, политыми томатным соусом.
- Блинчики по-мексикански, сама готовила. По особому рецепту. - Какая прелесть! - восхитилась Катя, отрезая ножом кусочек блинчика. - За последнее время я в заправского повара превратилась. Так увлекательно придумывать новые рецепты, отыскивать что-то необычное. - А у меня с этим плоховато, - мужественно призналась Катя. - Все больше полуфабрикаты, да сухомятка. - Вы простите, одна живете? - Сейчас одна. - К сорока годам вам в любом случае захочется кулинарить. Поверьте мне. Да, вы хотели меня спросить о Татьяне? - спохватилась Рая. - Я вас совсем заболтала. - Что вы! Так приятно. А то порой целыми днями поговорить не с кем. - Вы же журналистка, - удивилась Рая.
"Черт! - прикусила язык Катя. - Осторожней, а то выдашь себя с головой".
- Когда сидишь дома и пишешь пространные обзорно-аналитические статьи, то... - Понятно. А специфика журнала какая? - Русско - бразильская тема. Пишем о известных людях, новостях политики и экономики, культуры. Знакомим Бразилию с Россией. - В советские времена это называлось - укреплять дружественные связи. - Вот, вот. - А в Бразилии вы были? - Пару раз. - А я - один. Помните эти маленькие кафе вдоль Капобаканы? - Катя похолодела, и остаток блинчика выпал из её рта на тарелку. Брызги томатного соуса попали на Катину светлую водолазку, и Рая охнула. - Осторожней! Сейчас пятновыводитель принесу. - Спасибо, - сказала Катя, радуясь перемене темы.
После того как пятна благополучно исчезли, Катя решила взять инициативу в свои руки. - Какой Таня была в школьные годы? - Таня... - Рая прищурилась. - Вы не курите?
Катя покачала головой.
- Я закурю. Вы не возражаете? - Ради бога, делайте как вам удобно.
Рая достала из маленького шкафчика, висящего над плитой пепельницу в виде озорного чертенка с закрученным хвостом, вынула из пачки сигарету и затянулась. - Вы знаете, Рая, только между нами, я немного беседовала с Никитиной, и она мне показалась надменной и неприветливой. Такой удачливо-напористой дамой. - Господи, - выдохнула Рая. - Просто вы не знаете Татьяну...
ГЛАВА 6
Еще маленькой девочкой Таня усвоила одну очень простую истину: в этой жизни ей рассчитывать не на кого и не на что. Родители Тани развелись, когда ей было семь лет, и с тех пор Танин мир как бы разделился на две половины: до и после.
Тот прежний мир был уютным и спокойным как любимый плюшевый мишка, с которым она засыпала в постели, уткнувшись в мягкие родные лапы. В том мире осталась дача, которую они снимали в подмосковной деревне Красногорке, вишневое варенье на блюдечке, прохладная речка, смешные фигурки зверей, вырезанные отцом из дерева, придуманные им сказки...
Отец сначала переехал жить к своей матери, а потом у него появилась другая женщина. Об этом Тане сообщила мать, брезгливо поджав губы. Втайне Таня не осуждала отца, ей казалось, что он как принц из волшебных сказок, наконец-то, вырвался из постылого царства и отправился бродить по свету в поисках принцессы и неожиданных приключений. Отец был мягким добрым фантазером. Сколько себя Таня помнила, мать вечно пилила отца за его неспособность твердо стоять на ногах, получать приличную зарплату и заводить нужные знакомства, которые помогли бы ему сменить квартиру и работу.
Мать была другой. Ее лицо с вечно поджатыми губами и укоризненным взглядом преследовало Таню, где бы она не оказалась, и любой свой поступок Таня соизмеряла с материнской оценкой: хорошо-плохо. О том, что жизнь состоит из труднообъяснимых противоречий, полутонов и парадоксов, мать просто не догадывалась или не принимала во внимание. Таню она воспитывала в строгости, наказывая за малейшие провинности.
День Тани был поминутно расписан. Над её кроватью висел большой лиcт ватмана, расчерченный вдоль и поперек. Это был распорядок Таниного дня, от которого она ни в коем случае не могла уклониться - как поезд, ездивший по одному и тому же маршруту в течение многих лет. На этом листе не находилось места для детских игр, походов в кино и прогулок по Москве. Запретные радости Тане приходилось урывать тайком, под страхом неминуемого разоблачения.
Она жила с матерью в маленькой двухкомнатной квартире, единственной достопримечательностью которой было пианино, доставшееся от дальней родственницы. Таню не учили музыке, считая это ненужным баловством, но она любила иногда открывать тяжелую крышку и робко касаться пальцами желтовато - перламутровых клавиш. Именно в одно из таких мгновений и родились у Тани странные, непонятно откуда нахлынувшие строчки: "Я полюбила городок у моря, на крышах ветровые флюгера, туманом заколдованные горы, да уезжать мне, кажется, пора...". Возникшее видение гор, сине-бирюзового моря, двухэтажных каменных домов с серебристыми флюгерами и широкими террасами было настолько отчетливым, что у неё перехватило дыхание. Таня поспешно схватила лежавшую на столе тетрадь и быстро написала эти строки. Своим открытием она не поделилась ни с кем, даже с Раей Крицковой, единственной школьной подругой, с которой они вместе делали горько-счастливые вылазки в ближайший кинотеатр и на Тверской бульвар.
Закончилось все достаточно печально. Географичка, пролистывая тетрадь, наткнулась на стихи и сообщила об этом матери. Та разорвала их и предупредила, чтобы "это было в первый и последний раз", иначе ей придется принять "соответствующие меры". Диапазон "мер" был обычно достаточно широк: от запрещения выхода на улицу до глухого молчания. Теперь Таня писала стихи на вырванных листочках, которые прятала в надежном тайнике - за задней стенкой старого шкафа.
В восьмом классе привычное течение жизни резко нарушилось. Таня впервые в жизни влюбилась. Ее избранником стал Гоша Шарапов, высокий блондин с обаятельно-нахальной улыбкой, не обращавший на Таню никакого внимания. На Таню налетел шквал стихов. Они были выспренными и неуклюжими, в них часто рифмовалась кровь-любовь и страдание-мечтание. Таня ещё не читала иронично-мудрого Уайльда, сказавшего, что во всяком откровенном чувстве есть нечто нелепое. Влюбленность кончилась внезапно, когда Таня увидела как Гоша обнимает за плечи самую красивую девушку школы Веронику Листьеву. Что-то хрустнуло в её груди и разлилось острой болью....
В девятом классе Таня стала задумываться: куда ей поступать. Мать неоднократно говорила Тане, что ей придется готовиться в институт самой, репетиторов она нанять ей не может, а отец слишком слабохарактерен, чтобы заработать приличные деньги. Иногда отец возникал на Танином горизонте как слабый огонек "летучего голландца". Свидания с ним обычно заканчивались через пятнадцать минут. Он вечно куда-то спешил, улыбался своей мягкой улыбкой, гладил Таню по голове, спрашивал как дела и получив ответ, что все хорошо, согласно кивал и снова возвращался в свою жизнь. Отец не замечал или не хотел замечать, что у Тани нет зимних сапог, что она плохо одета, у неё напряженные отношения с матерью, и вообще, ей хочется поплакать на его плече. После встреч с отцом Таня обычно упрямо вскидывала голову вверх и глотала беззвучные слезы.
Первый серьезный конфликт с матерью возник, когда Таня тайком записалась в литературную студию при популярном юношеском журнале и сказала, что будет поступать в литературный институт. Мать весь вечер кричала, что нужно думать о серьезной профессии, а не заниматься блажью... Таня стояла, закусив губы и упрямо повторяла про себя: "Все равно я буду писать стихи, все равно". Она даже не заметила, что чашка, которую она держала в руке, треснула и осколок больно впился в ладонь. Потекла кровь...
Литературная студия размещалась в старинном здании в одном из уютных московских переулков. Тане нравилось все: небольшая комната с грязновато-зелеными стенами, ядовито-красная герань на окнах, узкие деревянные столы, преподаватель Игорь Петрович, полный пожилой мужчина с седой шевелюрой. Он разбирал каждое стихотворение, чуть прищурив глаза, и вытянув листок перед собой. Он говорил, что надо побольше читать классиков, обращать внимание на образность и выразительность слова и рекомендовал всем как руководство к действию свою последнюю книгу "Тайны и уроки поэтического ремесла". Таня как завороженная внимала этому, в общем-то неглупому, но абсолютно бесталанному человеку, как она поняла значительно позднее. Но тогда, ей казалось, что она стоит на пороге удивительного мира, который вот-вот распахнет перед ней свои двери.
Девушка смотрела на нее, широко открыв глаза. Неожиданно она нагнулась и поцеловала у Виктории руку.
У Виктории на глазах выступили слезы.
- Не надо, Леночка... все будет хорошо. Не плачь. Возьми мой носовой платок. - Виктория прижала Лену к себе. Она испытывала сильное волнение, потому что Леночка напомнила ей другую девушку, которую она как ни старалась, так и не смогла забыть.
Через месяц Виктория забрала Леночку. Ей пришлось выдержать малоприятный разговор с директором интерната Любовью Ивановной Воропаевой, дородной сорокалетней женщиной с глазами навыкате. Вначале она лебезила перед Викторией, пытаясь понять: что ей нужно. Потом Воропаева перешла на более хамский тон, заявив, что Виктория Кричевская не имеет никакого права распоряжаться чужой судьбой; здесь нужны соответствующие документы из Министерства образования. Надо послать туда официальный запрос и ещё неизвестно - какой придет ответ... Маленькие глазки Любови Ивановны тем временем буравили Викторию. Та хладнокровно прервала затянувшийся монолог, сказав, что она лично готова выложить определенную сумму Любови Ивановне на нужды вверенного ей заведения. Директриса подняла планку вдвое выше. На что Виктория заявила, что ни копейки больше она не получит, а если будет упорствовать, то Виктория пришлет сюда налоговых инспекторов и комиссию из членов благотворительного комитета, которую возглавляет её муж, так что лучше решить этот вопрос мирно и без лишнего шума.
Хозяйка интерната была женщиной недалекой, но на своем уровне секла четко. Она смекнула, что с Викторией надо вести себя поосторожней и сделать так, как она хочет - иначе хлопот не оберешься, а то и вовсе лишишься теплого места. Воропаева снова рассыпалась в любезностях и заверила Викторию, что все будет так, как она пожелает. Но под конец, все - таки отпустила колкость, заметив как бы между прочим, что Лена нечиста на руку.
Ни слова не говоря, выложив деньги на стол, Виктория покинула кабинет с чувством отвращения и брезгливости, словно она наступила на дерьмо в сортире.
Леночку Виктория сначала устроила помощницей телередактора, а потом референтом. Девушка все схватывала на лету, и когда Виктория время от времени интересовалась свой подопечной, то слышала о ней только хвалебные отзывы.
Виктория не знала, что Леночка, отчаянно, самозабвенно в неё влюбилась как в дореволюционное время застенчивые институтки влюблялись в своих классных начальниц. Леночка ни на минуту не забывала ЧЕМ она обязана Виктории: и работой, и жильем и своим. будущим, которое уже не пугало её.
Как самую дорогую реликвию девушка хранила белый кружевной платок Виктории. Часто она доставала его из косметички и прикладывала к губам, вдыхая нежный, едва уловимый запах духов. А когда после смерти мужа Виктория возглавила холдинг, она взяла Лену к себе в секретари. Лена быстро вошла в курс дела и стала для Виктории хорошей помощницей. Ей казалось, что сбылись все её самые радужные мечты и желания...
* * *
Катя проснулась от звонка в дверь. "Кто бы это мог быть в половине одиннадцатого ночи?" - подумала она, вскакивая с дивана, и путаясь в рукавах халата. "Сейчас, сейчас, - кричала она, завязывая пояс. - Если это Харитоныч, - пробурчала Катя, - ей-богу, огрею сковородкой или пошлю матом". В дверном глазке возникла улыбающаяся физиономия коллеги по "Белому грифу" Алексея Ярина. - Твое счастье, что я в глазок посмотрела, - сказала Катя, - а то огрела бы чем-нибудь по голове. - Чем я провинился? - Да не ты, а пенсионер один бойкий из нашего дома. Постоянно жалобы на всех строчит, а потом бегает по жильцам, чтобы их подписали. - Он что и ночью приходит? - Всякое бывает. Совсем чокнулся дедуля. А у тебя что стряслось? - Я тебя не разбудил? Ты так долго не подходила. Время вроде бы не позднее. Еще одиннадцати нет. - Я была в ванной, - соврала Катя, - поэтому не сразу и звонок услышала. - А я начал уже думать, что тебя дома нет. Гуляешь. У меня для тебя экстренное сообщение, - торжественным голосом сказал Алексей.
В коридоре он повесил плащ на вешалку. - Где говорить будем в комнате или на кухне? - Давай на кухню.
Катя проскользнула вперед Алексея и быстро окинула взглядом кухню. Все было в порядке за исключением мусорного ведра, доверху наполненного разного рода "добром". Катя мгновенно запихнула его ногой под мойку и повернулась к Алексею с лучезарной улыбкой. - Чай, кофе, виски, ром, вино? - Ух ты, восхитился Ярин, - полный джентельменский набор. - А ты как думал. Держим марку. - Не злоупотребляем? - Как можно, я же все время при исполнении служебных обязанностей. - Мо выбор - виски.
Алексей опустился на табуретку и взял из Катиных рук хрустальный стакан с темно-коричневым напитком. - Ну что там, выкладывай, - не выдержала Катя. - Сейчас. Виски отопью. - Кто же из нас злоупотребляет? съехидничала Катя, садясь напротив Алексея. - Язва, ты Катерина. Тебе в "МК"работать надо. Там бы ты прославилась. - Мне моя работа больше нравится. - Ладно, помучал я тебя немного, подержал в неведении, теперь скажу почему я пришел. Расшифровали записную книжку Макеева. - И ты молчал как Квазимодо! - напустилась на него Катя. - Да тебя четвертовать мало! Не спеши, ещё пригожусь. - И что там? - пропустила его реплику мимо ушей Катя. - Сногсшибательные новости! - Ярин, - взмолилась Катя, - если ты ещё будешь тянуть, я за себя не ручаюсь. - Тише, тише, умерь свой темперамент. Он тебе понадобится в другое время и в другом месте. Вот, - Алексей достал из барсетки листки бумаги и положил их перед собой на стол.
Катя подошла ближе. - Вот смотри, здесь оказались записаны следующие фамилии: Никитина и Коваленко. А напротив - цифры. Очевидно, денежные суммы.
Катя опустилась на стул. - И что это значит? - Кажется, это уже вопрос по твоей части, - поддел её Алексей. - Ты у нас расследуешь это дело. Отличный виски. Сто лет такого не пил. - Слушаешь, Алексей, я сегодня была у Никитиной. И она ОТРИЦАЛА факт своего знакомства с Макеевым. Сказала, что возможно, виделась с ним всего один раз на художественной ярмарке. И то не помнит, было это или нет. А тут получается, что она его хорошо знала. Если бы у неё не было веских причин, она бы не стала врать мне. - Получается, что так. - Смотри, Алексей, - Катя вырвала лист из своего блокнота и стала чертить на нем. - Полгода назад в ЦДХ состоялась выстака-ярмарка, на которой Никитина и Коваленко купили работы художников со стенда Макеева. Причем, специалисты в один голос утверждают, что работы эти неинтересны и никакой художественной и эстетической ценности не представляют. Тем не менее эти двое покупают их. И спустя две недели, Макеев открывает свою фирму "Антиквариат и ломбард". На деньги Никитиной и Коваленко. Другого объяснение здесь нет. Но судя по расшифрованной книжке, были ещё какие-то денежные поступления? - В том-то и дело. Бери табурет и двигайся ко мне ближе. Здесь не просто цифры, но и даты, когда переводились эти деньги. Видишь, - палец Алексея скользнул по вертикальным столбцам. - Да... протянула Катя. - Головоломка. В любом случае ясно, что между ними существовала тесная связь. Больше ничего в книжке нет? - Есть ещё одна запись, но это уже не фамилия, а кличка какая-то - Герцог Б. Кто это? - И тоже рядом запись денежных сумм? - Да. Так что складывается интересный треугольник: Коваленко, Никитина, Герцог Б и сам Макеев. Точнее, не треугольник, а квадрат. - Черный квадрат. - Не приплетай Малевича! - И все они были повязаны определенными финансовыми отношениями, - размышляла Катя. - Возможно, что это, как ты говорил мне вначале, "художественная" мафия. Ну это ещё требуется доказать, - не согласился с ней Алексей. Следовательно, мне всерьез надо взяться за Никитину и Коваленко. - С Коваленко ты, как я понимаю, ещё не беседовала? - Нет. Вполне вероятно, что он и не захочет со мной разговаривать. - К этому тоже надо быть готовой. Кто он там у нас? - Бизнесмен. - Налей-ка мне ещё виски. - Пьяньчужка, ласково сказала Катя. - Видела бы тебя Мариша. Кстати, как там "Влюбленный Шекспир". - Клевый фильм. Я даже не знал, что он был таким бабником. Творческие люди всегда нуждаются в романах. Это мы можем прекрасно обходиться и без них. - Ты так думаешь? Что-то по тебе этого не скажешь. Ярин, лучше тебе потихоньку собираться домой. А то я сейчас на тебя уже рычать начну от твоих реплик. - Намек понял. Оревуар. - И Алексей поднялся со стула. - Чао, Алексей, чао, - пропела Катя, идя за ним в коридор.
* * *
Самые худшие Катины опасения в отношении Олега Коваленко сбылись - он наотрез отказался с ней разговаривать. Это передал ей помощник Коваленко Дима Ширяев. - Но дело очень важное. Оно связано с убийством, - упавшим голосом сказала Катя. - Давайте с вами встретимся и вы мне все расскажете. А я потом постараюсь донести эту информацию до шефа. - Хорошо, согласилась Катя, - где и когда? - Через два часа на Чистопрудном бульваре. - Договорились. Как вы выглядите? - В светло-сером костюме. В руках папка. Я буду ждать вас на трамвайной остановке.
Дима Ширяев оказался приятным молодым человеком, словно сошедшим с рекламных обложек фирм "Валентино" и "Джорджио Армани". От него пахло умопомрачительным парфюмом, и на секунду Катя закрыла глаза. Запах был потрясающим. - Рассказывайте.
Они шли по бульвару, отыскивая свободную скамейку. - Понимаете, Дмитрий... - Отчества не надо. - ... дело настолько ... щекотливое. И не в интересах вашего начальника быть в него замешанным. - Я слушаю. - Убит некий Макеев Олег Васильевич, директор фирмы "Антиквариат и ломбард". Вы не в курсе, Олег Владимирович был с ним знаком? - Кажется, нет. В списках наших клиентов такой человек, по-моему, не фигурирует. А у вас есть данные, что Олег Владимирович его знал? - Есть.
Катя украдкой взглянула на Диму. Обаятелен, вежлив. Хорошо владеет собой.
К такому так просто не подъедешь. - Я посмотрю в компьютере фамилию Макеева. Потом попробую аккуратно спросить шефа. Я не хочу, чтобы у него были ненужные неприятности. Будем действовать вместе. - Дима улыбнулся Кате и взял её за локоть. - Осторожно, лужа. - А какие конкретно есть улики в отношении Коваленко. - Я пока не могу разглашать эти данные. Тайна следствия. - Вы говорили, что из детективного агентства? - Да. - Значит, милиция пока во все это не замешана? - Мы работаем в контакте с официальными органами, - выдала Катя стандартную формулировку, которую она обычно говорила в таких случаях, - но эта информация находится пока только у меня. - Все это очень серьезно. - Дима остановился и присвистнул. Кажется у Олега Владимировича зреют крупные проблемы. Я постараюсь выяснить все что могу в отношении Макеева и тогда сразу перезвоню вам. Возможно, его подставляют. Недругов и конкурентов у нас хватает. Недавно мы получили выгодный госзаказ на обслуживание оборонных предприятий. Объем работы вырос, прибыль увеличилась, так что... - Но один раз Олег Владимирович точно встречался с Макеевым. На художественной выставке-ярмарке, где он приобрел работы художников, которых курировал Макеев.
Дима спотыкнулся и с удивлением посмотрел на Катю. - Эти работы покупал я.
Катя невольно схватила Диму за рукав пиджака. - Вы? - Ну да, я. Шеф сказал: купи работы у Макеева. - Видите, Олег Владимирович все-таки упомянул его имя ! - Кто-то из знакомых мог порекомендовать ему этих художников. Сам он, как я знаю, не очень интересуется искусством.
"Никитина, - стрельнуло в Катиной голове. - Ему могла сказать об этом Татьяна Александровна. Катя хотела спросить: знал ли Олег Владимирович Никитину, но потом решила, что пока не стоит. Пусть Дима сначала выяснит насчет Макеева. - Как узнаете полезную информацию - сразу звоните мне. Это в ваших интересах. - Идет. Оставьте телефончик. - Муромцева Екатерина Станиславовна, - прочитал Дима на визитке. - Очень приятно было познакомиться.
Катя почувствовала, что краснеет.
- Я надеюсь на вашу помощь, Дима, - и протянула ему руку.
Он бережно взял её и поцеловал кончики пальцев.
Идти к Никитиной смысла не было. "Ищи обходные пути", - дала себе команду Катя. Она оставила в "Белом грифе" запрос о Никитиной. И через два дня поучила информационную справку, из которой узнала, что Никитина Татьяна Александровна является крупнейшим в России галеристом и одним из самых известных экспертов в сфере искусства. Но гораздо большую ценность для Кати представляли сведения о школе, где она училась, потому что именно туда и направилась сотрудница детективного агентства "Белый гриф" Екатерина Муромцева.
К Катиному счастью в школе ещё работала учительница русского языка и литературы Вера Андреевна учившая Никитину. Она вспомнила её, правда, сразу предупредила, что ничего особенного рассказать не может( Катя представилась, как всегда, журналисткой). Беседовали они в коридоре в перерыве между уроками.
- Училась она хорошо. Литературу очень любила. Знала её прекрасно. Даже стихи писала, из-за этого у Тани какой-то конфликт вышел с матерью. Она была у неё такая строгая, я бы сказала, суровая. Она подавляла Таню, не давала ей свободы. А ведь в юности все хотят поскорее расправить крылышки. Но теперь Таня человек известный... - У вас бывают встречи выпускников? Почему же нет, бывают. Раз в три года. - Татьяна Александровна на них приезжает? - Нет, - вздохнула Вера Андреевна. - Ни разу. Жаль! Наверное, времени нет, а может и не хочет, - после короткой паузы добавила учительница. - Ну а что вы ещё можете сказать о её характере, привычках? Столько лет прошло! Что я могу помнить? Многое забылось. Девочка как девочка. Скромная, застенчивая. С мальчишками не крутилась. - А с кем она дружила? Подруги у неё были? - Рая Крицкова. Она всегда к нам на встречи выпускников приходит. Да и просто иногда в школу забегает. Живет неподалеку. - Где? - оживилась Катя. - Вон в том доме, - Вера Андреевна подошла к окну и показала на белый двенадцатиэтажный дом. - А квартира, этаж? - Четвертый или пятый. У меня там когда-то племянница жила. Я к ней в гости ходила. - Спасибо за интересную беседу, - поблагодарила Катя. - Да я вроде ничего ценного и не рассказала вам. К сожалению. - Все равно спасибо.
Немного поболтавшись около дома и разговорившись с сидевшими на лавочке старушками, Катя узнала, что семья Крицковых живет на пятом этаже в двадцать девятой квартире Катя зашла в подъезд иприслонилась к почтовым ящикам. "Что я скажу Рае? Буду кормить сказкой о журналистике. Ладно, что-нибудь придумаю по ходу дела, - решила Катя.
Но оказалось, что Рая уже давно не жила с родителями, а снимала квартиру на Садово-Самотечной улице. - Можно адрес? - попросила Катя. - Мне срочно.
Сестра, полная крашеная блондинка с подозрением взглянула на нее. - Вы её знакомая? - Да, - не моргнув глазом, ответила Катя. - Мы недавно познакомились.
Получив адрес, Катя тяжело вздохнула: "Ярин как ясновидящий. Все наперед знал. Предрек мне беготню. Так оно и выходит. Из Марьина на Садово-Самотечную... Я уже как волк стала - меня тоже теперь ноги кормят.
Раи дома не было, и Кате пришлось три часа сидеть во дворе на скамейке и любоваться видами обшарпанных домов. В центре блестел только фасад, если какой-нибудь любопытный нырял под арку, он, как правило, оказывался в грязно - сером колодце домов с пыльными окнами. Чтобы скоротать время, Катя сбегала в ближайший газетно-журнальный киоск и купила кипу газет. Солнце приятно пригревало, и Катя почувствовала себя никуда не торопящейся пенсионеркой, мирно читающей на лавочке. Заголовки леденили душу: "Сын убил собственную мать", "Маньяк-педофил и его жертвы", "Дочь - любовница отца". Детективное агентство отдыхает, - подумала Катя. - Такие страсти-мордасти, что хочется скорее бежать домой, спрятать голову под подушку и никогда не выходить на улицу". Время от времени Катя входила в дом, поднималась по лестнице на третий этаж и звонила в дверь Раиной квартиры, но никто не отвечал. Кате стало жарко, она скинула куртку и сняла берет.
Рая объявилась в шесть вечера. Она была полной противоположностью своей пышной сестре. Маленькая, худенькая, темноволосая. - Вы ко мне? спросила она Катю. - Да. Я работаю в журнале "Седьмое небо" и мне поручили написать статью о Никитиной Татьяне Александровне. Я решила обратиться за сведениями к вам. - А почему ко мне? - Вы с ней когда-то дружили. - Ну это было ещё в школе! Сейчас я с ней вижусь очень редко. Иногда бываю на выставках и все. Вы проходите, не стойте в коридоре.
Квартирка у Раи была совсем малюсенькой. Две крохотные смежные комнаты и трехметровая кухня. - Это и есть "квартира гостиничного типа"? поинтересовалась Катя, стоя в комнате половину которой занимал разложеный диван. - Столько раз читала в объявлениях: "Продается квартира гостиничного типа", но никогда не представляла как она выглядит. - Нет, нет. Я думаю, это - бывшая комната для прислуги. Просто её потом переделали. Дом старый, построен ещё до революции, планировка для нас необычная, хотя от неё уже почти ничего и не осталось. - Идите сюда, на кухню, - крикнула Рая.
Катя села на круглый высокий стул и поджала под себя ноги. - Просто мне удобно снимать это жилье: плачу мало, а живу от родителей отдельно. Работаю по ночам, так что мне все это очень даже подходит. - А где вы работаете, если не секрет? - поинтересовалась Катя. - В издательстве. Переводчиком. Английский и немецкий. Раньше работала в Министерстве сельского хозяйства. Нуднятина жуткая. Еле ноги оттуда унесла.
Зато сейчас мне нравится. Деньги, правда, не очень большие. Но на жизнь хватает. И сама себе хозяйка.
Перед Катей незаметно очутилась большая тарелка с блинчиками, политыми томатным соусом.
- Блинчики по-мексикански, сама готовила. По особому рецепту. - Какая прелесть! - восхитилась Катя, отрезая ножом кусочек блинчика. - За последнее время я в заправского повара превратилась. Так увлекательно придумывать новые рецепты, отыскивать что-то необычное. - А у меня с этим плоховато, - мужественно призналась Катя. - Все больше полуфабрикаты, да сухомятка. - Вы простите, одна живете? - Сейчас одна. - К сорока годам вам в любом случае захочется кулинарить. Поверьте мне. Да, вы хотели меня спросить о Татьяне? - спохватилась Рая. - Я вас совсем заболтала. - Что вы! Так приятно. А то порой целыми днями поговорить не с кем. - Вы же журналистка, - удивилась Рая.
"Черт! - прикусила язык Катя. - Осторожней, а то выдашь себя с головой".
- Когда сидишь дома и пишешь пространные обзорно-аналитические статьи, то... - Понятно. А специфика журнала какая? - Русско - бразильская тема. Пишем о известных людях, новостях политики и экономики, культуры. Знакомим Бразилию с Россией. - В советские времена это называлось - укреплять дружественные связи. - Вот, вот. - А в Бразилии вы были? - Пару раз. - А я - один. Помните эти маленькие кафе вдоль Капобаканы? - Катя похолодела, и остаток блинчика выпал из её рта на тарелку. Брызги томатного соуса попали на Катину светлую водолазку, и Рая охнула. - Осторожней! Сейчас пятновыводитель принесу. - Спасибо, - сказала Катя, радуясь перемене темы.
После того как пятна благополучно исчезли, Катя решила взять инициативу в свои руки. - Какой Таня была в школьные годы? - Таня... - Рая прищурилась. - Вы не курите?
Катя покачала головой.
- Я закурю. Вы не возражаете? - Ради бога, делайте как вам удобно.
Рая достала из маленького шкафчика, висящего над плитой пепельницу в виде озорного чертенка с закрученным хвостом, вынула из пачки сигарету и затянулась. - Вы знаете, Рая, только между нами, я немного беседовала с Никитиной, и она мне показалась надменной и неприветливой. Такой удачливо-напористой дамой. - Господи, - выдохнула Рая. - Просто вы не знаете Татьяну...
ГЛАВА 6
Еще маленькой девочкой Таня усвоила одну очень простую истину: в этой жизни ей рассчитывать не на кого и не на что. Родители Тани развелись, когда ей было семь лет, и с тех пор Танин мир как бы разделился на две половины: до и после.
Тот прежний мир был уютным и спокойным как любимый плюшевый мишка, с которым она засыпала в постели, уткнувшись в мягкие родные лапы. В том мире осталась дача, которую они снимали в подмосковной деревне Красногорке, вишневое варенье на блюдечке, прохладная речка, смешные фигурки зверей, вырезанные отцом из дерева, придуманные им сказки...
Отец сначала переехал жить к своей матери, а потом у него появилась другая женщина. Об этом Тане сообщила мать, брезгливо поджав губы. Втайне Таня не осуждала отца, ей казалось, что он как принц из волшебных сказок, наконец-то, вырвался из постылого царства и отправился бродить по свету в поисках принцессы и неожиданных приключений. Отец был мягким добрым фантазером. Сколько себя Таня помнила, мать вечно пилила отца за его неспособность твердо стоять на ногах, получать приличную зарплату и заводить нужные знакомства, которые помогли бы ему сменить квартиру и работу.
Мать была другой. Ее лицо с вечно поджатыми губами и укоризненным взглядом преследовало Таню, где бы она не оказалась, и любой свой поступок Таня соизмеряла с материнской оценкой: хорошо-плохо. О том, что жизнь состоит из труднообъяснимых противоречий, полутонов и парадоксов, мать просто не догадывалась или не принимала во внимание. Таню она воспитывала в строгости, наказывая за малейшие провинности.
День Тани был поминутно расписан. Над её кроватью висел большой лиcт ватмана, расчерченный вдоль и поперек. Это был распорядок Таниного дня, от которого она ни в коем случае не могла уклониться - как поезд, ездивший по одному и тому же маршруту в течение многих лет. На этом листе не находилось места для детских игр, походов в кино и прогулок по Москве. Запретные радости Тане приходилось урывать тайком, под страхом неминуемого разоблачения.
Она жила с матерью в маленькой двухкомнатной квартире, единственной достопримечательностью которой было пианино, доставшееся от дальней родственницы. Таню не учили музыке, считая это ненужным баловством, но она любила иногда открывать тяжелую крышку и робко касаться пальцами желтовато - перламутровых клавиш. Именно в одно из таких мгновений и родились у Тани странные, непонятно откуда нахлынувшие строчки: "Я полюбила городок у моря, на крышах ветровые флюгера, туманом заколдованные горы, да уезжать мне, кажется, пора...". Возникшее видение гор, сине-бирюзового моря, двухэтажных каменных домов с серебристыми флюгерами и широкими террасами было настолько отчетливым, что у неё перехватило дыхание. Таня поспешно схватила лежавшую на столе тетрадь и быстро написала эти строки. Своим открытием она не поделилась ни с кем, даже с Раей Крицковой, единственной школьной подругой, с которой они вместе делали горько-счастливые вылазки в ближайший кинотеатр и на Тверской бульвар.
Закончилось все достаточно печально. Географичка, пролистывая тетрадь, наткнулась на стихи и сообщила об этом матери. Та разорвала их и предупредила, чтобы "это было в первый и последний раз", иначе ей придется принять "соответствующие меры". Диапазон "мер" был обычно достаточно широк: от запрещения выхода на улицу до глухого молчания. Теперь Таня писала стихи на вырванных листочках, которые прятала в надежном тайнике - за задней стенкой старого шкафа.
В восьмом классе привычное течение жизни резко нарушилось. Таня впервые в жизни влюбилась. Ее избранником стал Гоша Шарапов, высокий блондин с обаятельно-нахальной улыбкой, не обращавший на Таню никакого внимания. На Таню налетел шквал стихов. Они были выспренными и неуклюжими, в них часто рифмовалась кровь-любовь и страдание-мечтание. Таня ещё не читала иронично-мудрого Уайльда, сказавшего, что во всяком откровенном чувстве есть нечто нелепое. Влюбленность кончилась внезапно, когда Таня увидела как Гоша обнимает за плечи самую красивую девушку школы Веронику Листьеву. Что-то хрустнуло в её груди и разлилось острой болью....
В девятом классе Таня стала задумываться: куда ей поступать. Мать неоднократно говорила Тане, что ей придется готовиться в институт самой, репетиторов она нанять ей не может, а отец слишком слабохарактерен, чтобы заработать приличные деньги. Иногда отец возникал на Танином горизонте как слабый огонек "летучего голландца". Свидания с ним обычно заканчивались через пятнадцать минут. Он вечно куда-то спешил, улыбался своей мягкой улыбкой, гладил Таню по голове, спрашивал как дела и получив ответ, что все хорошо, согласно кивал и снова возвращался в свою жизнь. Отец не замечал или не хотел замечать, что у Тани нет зимних сапог, что она плохо одета, у неё напряженные отношения с матерью, и вообще, ей хочется поплакать на его плече. После встреч с отцом Таня обычно упрямо вскидывала голову вверх и глотала беззвучные слезы.
Первый серьезный конфликт с матерью возник, когда Таня тайком записалась в литературную студию при популярном юношеском журнале и сказала, что будет поступать в литературный институт. Мать весь вечер кричала, что нужно думать о серьезной профессии, а не заниматься блажью... Таня стояла, закусив губы и упрямо повторяла про себя: "Все равно я буду писать стихи, все равно". Она даже не заметила, что чашка, которую она держала в руке, треснула и осколок больно впился в ладонь. Потекла кровь...
Литературная студия размещалась в старинном здании в одном из уютных московских переулков. Тане нравилось все: небольшая комната с грязновато-зелеными стенами, ядовито-красная герань на окнах, узкие деревянные столы, преподаватель Игорь Петрович, полный пожилой мужчина с седой шевелюрой. Он разбирал каждое стихотворение, чуть прищурив глаза, и вытянув листок перед собой. Он говорил, что надо побольше читать классиков, обращать внимание на образность и выразительность слова и рекомендовал всем как руководство к действию свою последнюю книгу "Тайны и уроки поэтического ремесла". Таня как завороженная внимала этому, в общем-то неглупому, но абсолютно бесталанному человеку, как она поняла значительно позднее. Но тогда, ей казалось, что она стоит на пороге удивительного мира, который вот-вот распахнет перед ней свои двери.