Страница:
— Приветствую вас, лорд Сэндборн, — премьер-министр остановился перед ним с холодною улыбкой. — Прошу простить меня за опоздание. Бесконечные правительственные заботы, знаете ли.
К ним подошла леди Гладстон.
— Уильям всегда был активным членом попечительского совета и остается таковым до сих пор, — сказала она, обращаясь к Питеру. Потом повернулась к мужу и добавила: — Ты знаешь, граф сегодня учил мальчиков играть в футбол. По-моему, он прирожденный тренер. Во всяком случае, мальчишки в восторге.
— В самом деле? — в Словах Гладстона Питеру послышалась насмешка. — Что ж, вижу, семейная жизнь идет вам на пользу. — Он взглянул на стоящую неподалеку Габриэллу. — Брак меняет приоритет человека и, как правило, в лучшую сторону. Рад за вас, Сэндборн.
— Сначала пожертвования, затем благотворительная работа в приюте, — вставил Розберри.
Так, глядишь незаметно, и вы перейдете на нашу сторону.
Это замечание вызвало сдержанный смех остальных членов правления. Всем было известно, что, скорее солнце погаснет, чем граф Сэндборн поменяет свои политические взгляды.
Питер покраснел и уткнулся в чашку с чаем. Сейчас он предпочел бы напиток покрепче. Вечер тянулся бесконечно долго, произносились хвалебные речи и спичи, но, наконец, эта пытка закончилась. Питер наскоро попрощался с представителями попечительского совета, коротко кивнул Гладстону и, схватив Габриэллу за руку, вытащил ее на улицу. Всадив жену в кэб, Питер плюхнулся рядом.
— Проклятье! — прорычал он. — Почему ты мне не сказала, что на приеме будут Гладстон и Розбери? Завтра весь Лондон будет судачить о моем «исправлении».
— Искренне на это надеюсь, — отозвалась Габриэлла.
— Что? Ты хочешь сказать, что заранее знала, чем все обернется? Ты запланировала эту встречу?
— Питер, не будь смешным. Я понятия не имела, что мистер Гладстон и лорд Розберри состоят в попечительском совете. Я только сделала пожертвование от твоего имени, а администрация в свою очередь настояла на приеме. Честно говоря, не понимаю, как тебе может навредить благотворительность. Пусть все знают, что ты занимаешься проблемами брошенных детей, это только пойдет на пользу.
— На пользу! — взорвался Питер. — Какая мне польза оттого, что я буду день-деньской гонять мяч с кучкой сопливых сирот?
— Но это же лучший способ восстановить репутацию, — резонно заметила Габриэлла. — Тебе предоставляется прекрасная возможность показать всему свету, какой ты на самом деле. Докажи этим зазнавшимся аристократам, что ты милосердный и великодушный человек, и общество будет носить тебя на руках.
Питер изумленно вытаращился на нее. Только Сейчас до него дошло, чего она добивается.
— Ну, ты и штучка, — присвистнул он — Со дня нашей свадьбы и месяца не прошло, а ты уже распоряжаешься моей жизнью. Врываешься в гостиницу, затаскиваешь в компанию либералов, транжиришь мое состояние, и все это под предлогом восстановления репутации. А меня ты спросила? Может быть, я не хочу казаться лучше, чем есть. К тому же те, с кем я обычно провожу время, не купятся на подобную чепуху.
— А ты не находишь, что пора поменять круг общения? Может быть, тебе следует почаще видеться с людьми, которые надеются на лучшее, а не плетут сети из лицемерия и интриг. Пришла пора приобретать настоящих друзей вместо политических союзников, которые отвернутся от тебя при малейшей перемене ветра. Подумай, Питер, я ведь желаю тебе добра.
Слова Габриэллы задели его за живое. Даже себе он боялся признаться, что бесконечно одинок. Собственно говоря, он всегда был одинок, но сейчас почувствовал это особенно остро. Как он жил до сих пор? Ходил в клуб, играл в карты, участвовал в выборах, общался со множеством людей, но при этом ни одного из них не мог бы назвать другом. А в последнее время даже приятели отвернулись от него.
Никто не посочувствовал и не выступил в его защиту. Никто.
Впрочем, есть один человек, который всегда защищал его. И этот человек сидит рядом. Габриэлла. Против воли и здравого смысла Питер заглянул ей в глаза. Они манили его словно синие озера. Никогда и ни в ком не нуждался он так сильно, как в ней. Он мог бы и дальше довольствоваться пустыми развлечениями, если бы не принял тогда ее циничного предложения… если бы не разглядел в ней страстную женщину… если бы не полюбил ее…
Смятение, терзавшее его весь день, улеглось, и теперь Питер точно знал, что с ним происходит, он любит свою жену. Это чувство внутри него, оно засело прямо в сердце, и отмахнуться от него нельзя.
Питер импульсивно потянулся к Габриэлле, но тут же напрягся и отдернул руку.
— А может быть, это тебе пора прекратить вмешиваться в мою жизнь и начать жить своей? — насмешливо проговорил он.
Габриэлла похолодела. Превозмогая боль, она сделала еще одну попытку вернуть его.
— Питер, не нужно бесконечно напоминать мне о том, что я вторглась в твой дом, завладела имуществом… Я все это прекрасно знаю, но не могу ничего изменить. Мы женаты, и ты должен с этим смириться. Пойми, я не посягаю на твою свободу, я лишь хочу хотя бы частично вернуть тот выбор, который у тебя отняли, — глаза ее увлажнились. — Я хочу быть твоей женой, твоей любовницею и … твоим другом. Скажи же мне, Питер, чего ты хочешь? Выбор за тобой.
Он посмотрел на нее так, словно видел впервые. Больше всего на свете ему хотелось заключить Габриэллу в объятия, но… свой выбор он еще не сделал.
Стараясь ничем не выдать своих эмоций, Питер постучал в окошко кэбмена. Возница замедлил скорость и подъехал к тротуару. Питер резко поднялся, стукнулся головою о крышу кареты и выскочил так быстро, будто сам дьявол гнался за ним.
Габриэлла откинулась на спинку сиденья и дала волю слезам. Она все поставила на любовь и проиграла. Она старалась вернуть дружбу и не смогла. Что же делать? Обидные слова Питера снова и снова звучали у нее в голове. Пора начинать жить своей жизнью.
Жизнью без него…
Главным событием сезона обещал стать бал Абермалз Дерби. Собственно, после окончания крайне популярного дерби в Эпсоме было запланировано несколько балов, посвященных этому событию, но Абермалз стоял первым в списке. Все аристократы Лондона стремились на него попасть, но лишь четыреста избранных удостоились приглашений. Среди счастливчиков, разумеется, оказались леди Беатрис и Габриэлла Сэндборн.
Беатрис тщательно готовилась к этому выходу в свет. Первое, что она сделала, заказала великолепное бальное платье для Габриэллы. Потом принялась обучать невестку сложному дворцовому этикету и решилась даже отдать фамильные драгоценности в чистку, чего раньше никогда не делала, опасаясь, что камни подменят.
Если Беатрис хлопотала вовсю, то Габриэлла, напротив, не проявляла к балу ни малейшего интереса. Она почти не выходила из своей комнаты, плохо ела и часто плакала. Габриэлла тщательно скрывала свои слезы, но краснота и припухлость под глазами выдавали ее с головою.
Розалинда догадывалась, что между Габриэллой и Питером что-то произошло, но не могла добиться от дочери четкого и ясного ответа. Впрочем, ответ и без того был ясен. Габриэлла вела себя так, будто никогда больше не увидит своего мужа.
Первые два дня после приема девушка была как в лихорадке. Она выбегала в холл всякий раз, когда слышала звонок в дверь, но лишь для того, чтобы тут же вернуться к себе. Все не то, не то… Приходили знакомые леди Беатрис, подруги матери, а от Питера не было ничего. Ни письма, ни записки, ни весточки.
Настроение Габриэллы падало с катастрофической скоростью. Беатрис стала всерьез опасаться за ее здоровье, а Розалинда за психику.
— Она такая нежная и ранимая, — всхлипывала Розалинда. — Не понимаю, в чем мы ошиблись?
— Мы все сделали правильно, — утешала ее Беатрис, однако в голосе уже не было прежней уверенности.
Несмотря на заговор и перспективные планы, Габриэлла была так же далека от Питера, как и в самом начале…
Розалинда нашла дочь в маленьком садике позади дома. Габриэлла сидела, понурив голову, и вид у нее был такой, словно вся тяжесть мира лежала на ее хрупких плечах. Розалинда присела рядом, и уже секунду спустя, девушка всхлипывала у нее на плече.
— Ox, мама, ну почему с мужчинами всегда так сложно?
— Хотела бы и я это знать, — пробормотала Розалинда, похлопывая дочь по руке.
Габриэлла сделала судорожный вдох и спросила:
— А что если он ко мне никогда не вернется?
— Ну, вот еще? — возмутилась Розалинда. — Конечно, вернется, — добавила она, не особенно в это веря.
— А если все-таки не вернется, как ты думаешь, я смогу разлюбить его?
— Не знаю, милая, — глаза женщины наполнились слезами. — Я умею только любить, а, наоборот, у меня пока плохо получается. Что ж, будем учиться этому вместе.
Глава 23
К ним подошла леди Гладстон.
— Уильям всегда был активным членом попечительского совета и остается таковым до сих пор, — сказала она, обращаясь к Питеру. Потом повернулась к мужу и добавила: — Ты знаешь, граф сегодня учил мальчиков играть в футбол. По-моему, он прирожденный тренер. Во всяком случае, мальчишки в восторге.
— В самом деле? — в Словах Гладстона Питеру послышалась насмешка. — Что ж, вижу, семейная жизнь идет вам на пользу. — Он взглянул на стоящую неподалеку Габриэллу. — Брак меняет приоритет человека и, как правило, в лучшую сторону. Рад за вас, Сэндборн.
— Сначала пожертвования, затем благотворительная работа в приюте, — вставил Розберри.
Так, глядишь незаметно, и вы перейдете на нашу сторону.
Это замечание вызвало сдержанный смех остальных членов правления. Всем было известно, что, скорее солнце погаснет, чем граф Сэндборн поменяет свои политические взгляды.
Питер покраснел и уткнулся в чашку с чаем. Сейчас он предпочел бы напиток покрепче. Вечер тянулся бесконечно долго, произносились хвалебные речи и спичи, но, наконец, эта пытка закончилась. Питер наскоро попрощался с представителями попечительского совета, коротко кивнул Гладстону и, схватив Габриэллу за руку, вытащил ее на улицу. Всадив жену в кэб, Питер плюхнулся рядом.
— Проклятье! — прорычал он. — Почему ты мне не сказала, что на приеме будут Гладстон и Розбери? Завтра весь Лондон будет судачить о моем «исправлении».
— Искренне на это надеюсь, — отозвалась Габриэлла.
— Что? Ты хочешь сказать, что заранее знала, чем все обернется? Ты запланировала эту встречу?
— Питер, не будь смешным. Я понятия не имела, что мистер Гладстон и лорд Розберри состоят в попечительском совете. Я только сделала пожертвование от твоего имени, а администрация в свою очередь настояла на приеме. Честно говоря, не понимаю, как тебе может навредить благотворительность. Пусть все знают, что ты занимаешься проблемами брошенных детей, это только пойдет на пользу.
— На пользу! — взорвался Питер. — Какая мне польза оттого, что я буду день-деньской гонять мяч с кучкой сопливых сирот?
— Но это же лучший способ восстановить репутацию, — резонно заметила Габриэлла. — Тебе предоставляется прекрасная возможность показать всему свету, какой ты на самом деле. Докажи этим зазнавшимся аристократам, что ты милосердный и великодушный человек, и общество будет носить тебя на руках.
Питер изумленно вытаращился на нее. Только Сейчас до него дошло, чего она добивается.
— Ну, ты и штучка, — присвистнул он — Со дня нашей свадьбы и месяца не прошло, а ты уже распоряжаешься моей жизнью. Врываешься в гостиницу, затаскиваешь в компанию либералов, транжиришь мое состояние, и все это под предлогом восстановления репутации. А меня ты спросила? Может быть, я не хочу казаться лучше, чем есть. К тому же те, с кем я обычно провожу время, не купятся на подобную чепуху.
— А ты не находишь, что пора поменять круг общения? Может быть, тебе следует почаще видеться с людьми, которые надеются на лучшее, а не плетут сети из лицемерия и интриг. Пришла пора приобретать настоящих друзей вместо политических союзников, которые отвернутся от тебя при малейшей перемене ветра. Подумай, Питер, я ведь желаю тебе добра.
Слова Габриэллы задели его за живое. Даже себе он боялся признаться, что бесконечно одинок. Собственно говоря, он всегда был одинок, но сейчас почувствовал это особенно остро. Как он жил до сих пор? Ходил в клуб, играл в карты, участвовал в выборах, общался со множеством людей, но при этом ни одного из них не мог бы назвать другом. А в последнее время даже приятели отвернулись от него.
Никто не посочувствовал и не выступил в его защиту. Никто.
Впрочем, есть один человек, который всегда защищал его. И этот человек сидит рядом. Габриэлла. Против воли и здравого смысла Питер заглянул ей в глаза. Они манили его словно синие озера. Никогда и ни в ком не нуждался он так сильно, как в ней. Он мог бы и дальше довольствоваться пустыми развлечениями, если бы не принял тогда ее циничного предложения… если бы не разглядел в ней страстную женщину… если бы не полюбил ее…
Смятение, терзавшее его весь день, улеглось, и теперь Питер точно знал, что с ним происходит, он любит свою жену. Это чувство внутри него, оно засело прямо в сердце, и отмахнуться от него нельзя.
Питер импульсивно потянулся к Габриэлле, но тут же напрягся и отдернул руку.
— А может быть, это тебе пора прекратить вмешиваться в мою жизнь и начать жить своей? — насмешливо проговорил он.
Габриэлла похолодела. Превозмогая боль, она сделала еще одну попытку вернуть его.
— Питер, не нужно бесконечно напоминать мне о том, что я вторглась в твой дом, завладела имуществом… Я все это прекрасно знаю, но не могу ничего изменить. Мы женаты, и ты должен с этим смириться. Пойми, я не посягаю на твою свободу, я лишь хочу хотя бы частично вернуть тот выбор, который у тебя отняли, — глаза ее увлажнились. — Я хочу быть твоей женой, твоей любовницею и … твоим другом. Скажи же мне, Питер, чего ты хочешь? Выбор за тобой.
Он посмотрел на нее так, словно видел впервые. Больше всего на свете ему хотелось заключить Габриэллу в объятия, но… свой выбор он еще не сделал.
Стараясь ничем не выдать своих эмоций, Питер постучал в окошко кэбмена. Возница замедлил скорость и подъехал к тротуару. Питер резко поднялся, стукнулся головою о крышу кареты и выскочил так быстро, будто сам дьявол гнался за ним.
Габриэлла откинулась на спинку сиденья и дала волю слезам. Она все поставила на любовь и проиграла. Она старалась вернуть дружбу и не смогла. Что же делать? Обидные слова Питера снова и снова звучали у нее в голове. Пора начинать жить своей жизнью.
Жизнью без него…
Главным событием сезона обещал стать бал Абермалз Дерби. Собственно, после окончания крайне популярного дерби в Эпсоме было запланировано несколько балов, посвященных этому событию, но Абермалз стоял первым в списке. Все аристократы Лондона стремились на него попасть, но лишь четыреста избранных удостоились приглашений. Среди счастливчиков, разумеется, оказались леди Беатрис и Габриэлла Сэндборн.
Беатрис тщательно готовилась к этому выходу в свет. Первое, что она сделала, заказала великолепное бальное платье для Габриэллы. Потом принялась обучать невестку сложному дворцовому этикету и решилась даже отдать фамильные драгоценности в чистку, чего раньше никогда не делала, опасаясь, что камни подменят.
Если Беатрис хлопотала вовсю, то Габриэлла, напротив, не проявляла к балу ни малейшего интереса. Она почти не выходила из своей комнаты, плохо ела и часто плакала. Габриэлла тщательно скрывала свои слезы, но краснота и припухлость под глазами выдавали ее с головою.
Розалинда догадывалась, что между Габриэллой и Питером что-то произошло, но не могла добиться от дочери четкого и ясного ответа. Впрочем, ответ и без того был ясен. Габриэлла вела себя так, будто никогда больше не увидит своего мужа.
Первые два дня после приема девушка была как в лихорадке. Она выбегала в холл всякий раз, когда слышала звонок в дверь, но лишь для того, чтобы тут же вернуться к себе. Все не то, не то… Приходили знакомые леди Беатрис, подруги матери, а от Питера не было ничего. Ни письма, ни записки, ни весточки.
Настроение Габриэллы падало с катастрофической скоростью. Беатрис стала всерьез опасаться за ее здоровье, а Розалинда за психику.
— Она такая нежная и ранимая, — всхлипывала Розалинда. — Не понимаю, в чем мы ошиблись?
— Мы все сделали правильно, — утешала ее Беатрис, однако в голосе уже не было прежней уверенности.
Несмотря на заговор и перспективные планы, Габриэлла была так же далека от Питера, как и в самом начале…
Розалинда нашла дочь в маленьком садике позади дома. Габриэлла сидела, понурив голову, и вид у нее был такой, словно вся тяжесть мира лежала на ее хрупких плечах. Розалинда присела рядом, и уже секунду спустя, девушка всхлипывала у нее на плече.
— Ox, мама, ну почему с мужчинами всегда так сложно?
— Хотела бы и я это знать, — пробормотала Розалинда, похлопывая дочь по руке.
Габриэлла сделала судорожный вдох и спросила:
— А что если он ко мне никогда не вернется?
— Ну, вот еще? — возмутилась Розалинда. — Конечно, вернется, — добавила она, не особенно в это веря.
— А если все-таки не вернется, как ты думаешь, я смогу разлюбить его?
— Не знаю, милая, — глаза женщины наполнились слезами. — Я умею только любить, а, наоборот, у меня пока плохо получается. Что ж, будем учиться этому вместе.
Глава 23
Абермалз-холл сиял огнями и изысканным великолепием. Это внушительное строение из серого известняка с арочными окнами и фигурными чугунными решетками находилось на западном краю Лондона, а потому воздух здесь был свежим, а небо над головою удивительно ясным. Теплый июньский вечер, напоенный ароматами трав, и как нельзя лучше подходил для проведения праздника. Казалось, сама природа ликует вместе с собравшимися на бал аристократами. А съехалось их сегодня немало. Гораздо больше, чем было разослано приглашений.
Леди Беатрис и Габриэлла немного опоздали, и бедняге Джеку пришлось лавировать между другими экипажами, чтобы подвезти карету как можно ближе к парадному входу. Наконец, ему это удалось, и дамы ступили на центральную лестницу. Они вошли в бальную залу, и мажордом торжественно объявил:
— Леди Беатрис Сэндборн! Леди Габриэлла Сэндборн Сент-Джеймс!
Их сердечно приветствовали хозяева дома герцог и герцогиня Уэстлейк, а также другие гости, среди, которых были лорд-мэр Лондона и губернатор Дерби.
Что касается остальных гостей, то глаза большинства округлились от удивления.
Вдова и молодая графиня вместе смотрелись просто поразительно. Никто даже не заметил, что рядом с ними нет Питера. Кстати, именно на этот эффект и рассчитывала Беатрис. Для себя она выбрала черный муар, окаймленный белым бархатом, что служило идеально выгодным фоном для белоснежного атласа Габриэллы. Декольте платья, украшенного бисерной, вышивкой, было намного ниже, чем Габриэлла привыкла носить, и плечи ее были совершенно обнажены. В волосы она вколола цветок гардении, а на шее и в ушах фасовались рубины, окруженные каплями бриллиантов. Этот великолепный гарнитур принадлежал клану Сэндборнов со времен королевы Елизаветы, и Беатрис никогда с .ним не расставалась, но сегодня она сама настояла, чтобы его надела Габриэлла. Как знать, может быть, от этой детали зависит будущее счастье молодых супругов.
Тайком от Габриэллы Беатрис переправила Питеру приглашение на бал, но ответа или хотя бы подтверждения, разумеется, не получила. Молчание сына /нимало не обеспокоило ее, она была уверена, что Питер обязательно явится. Не может же он пропустить «гвоздь» сезона? у Заиграл оркестр, и в зале возникло заметное оживление. Габриэлла заметила в толпе леди Мортон и улыбнулась ей как давней знакомой. Сесилия не замедлила протиснуться к ним, прихватив с собой графиню Девоншир. Дамы сразу же рассыпались в комплиментах и наперебой хвалили безупречный вкус девушки. Питере не было сказано ни слова. Вероятно, дамы подумали, что граф Сэндборн где-то здесь. Мог же он в конце концов отлучиться на минуточку, оставив жену на попечение матери?
К сожалению, присутствие Габриэллы и отсутствие рядом с ней Питера заметил кое-кто еще.
— Так, так, что мы имеем? — Эрандейл ткнул Гарри локтем и указал на спускающуюся по лестнице Габриэллу. — Несравненная «кузина из Франции». А где же Сэндборн? Что-то я его не вижу, — он подбежал к дверям гостиной, окинул взглядом передний холл и гранд-салон и констатировал: — Сэндборна нет. Ах, шалунья! Их браку нет еще и месяца, а она уже красуется в высшем свете.
— Одна, заметь, без мужа, — задумчиво проговорил Шивли. — Быстро же она отшила старину Питера.
— Умненькая шлюшка, — заметил Эрандейл, восхищаясь как красотой, так и амбициями Габриэллы. — Мне кажется, она готова вступить в новую игру, — он ощупал взглядом ее обнаженные плечи и предложил: — Поможем графине? Все равно ничего интересного пока не предвидится.
— Отчего же нет? Возможно, это будет забавно, — меланхолично согласился Гарри.
Струнный квартет играл какую-то нежную, задумчивую мелодию, и Габриэлла так заслушалась, что даже не заметила, как перед ней вдруг выросли две мужские фигуры.
— Лорд Эрандейл, виконт Шивли! Очень рада вас видеть.
Габриэлла не кривила душой. Ей действительно было приятно встретить здесь Джерома и Гарри. Она хотела отвлечься от тягостных мыслей, и дружеская беседа пришлась как нельзя кстати. А в том, что беседа будет дружеской, Габриэлла нисколько не сомневалась. Как же иначе? Ведь это приятели Питера.
— Леди Сэндборн! — Эрандейл приложил руку к груди. — Вы выглядите как ангел небесный. Ваша красота — исцеление для пресыщенных глаз, бальзам для истомленной души.
Он с преувеличенным благоговением поцеловал ее руку и низко поклонился леди Беатрис.
Гарри задумал перещеголять своего дружка и выспренным тоном заявил:
— Вы столь изящны, свежи и прелестны, что можете соперничать с самой весной. Ей-богу, Сэндборн — счастливейший из смертных!
— Дорогая Габриэлла, осчастливьте и меня, — вставил Эрандейл. — Позвольте вывести вас на первый тур вальса.
Габриэлла, ища совета, взглянула на Беатрис, но свекровь хранила молчание, а на лице застыла не-проницаемо-нейтральная маска. Немного подумав, девушка согласилась.
— А как же я? — вскричал Гарри. — Обещайте, что первый вальс после перерыва вы танцуете со мной, иначе сердце мое будет разбито и, всю оставшуюся жизнь я буду вынужден посыпать голову Пеплом.
Габриэлла рассмеялась и вписала имя Гарри Шивли в свою танцевальную карточку. Когда молодые люди отошли, Беатрис негодующе заметила:
— Не понимаю, зачем герцог приглашает к себе подобных типов. Должно быть, в этом сезоне отчаянная нехватка холостяков.
— А по-моему, они очень милы и обходительны, — несмело возразила Габриэлла.
— Родовитые мерзавцы — вот они кто, — Беатрис рывком раскрыла веер и принялась яростно обмахиваться. — Нахалы и развратники! Твоя мать назвала бы их ходячими неприятностями.
Она крепко ухватила Габриэллу под руку и, кивнув знакомой даме, повела невестку во вторую залу.
Питер Сент-Джеймс подал лакею свое приглашение и сделал глубокий вдох, внутренне приготовившись к самому худшему. Он был тщательно выбрит, безупречно одет, и лишь морщинки у глаз выдавали его усталость и напряжение.
Последние несколько дней Питер совсем не знал покоя. Снова и снова он вспоминал слова Габриэллы: «Ты должен сделать свой выбор». Легко сказать! Какой выбор, интересно, она имела в виду? Ей прекрасно известно, что он не властен над своими желаниями и загорается страстью, как только видит ее. Она весьма успешно утверждает себя в обществе в качестве его супруги, так что с понятиями «жена» и «любовница» все ясно. А вот «друг»… Разве может он назвать Габриэллу другом, если не доверяет ей? Или все-таки доверяет?
В довершение всех бед Питер, сам не понимая, как это случилось, вчера вдруг оказался на Гилфорд-стрит, 18. Глядя на мальчишек, гоняющих по лужайке старенький футбольный мяч, он вошел в ворота приюта и… остаток дня провел со свистком на шее.
Набегавшись и накричавшись до хрипоты, Питер привел ребят в класс. Он уже собирался уходить, когда взъерошенный мальчуган с пронзительно-голубыми глазами потянул его за рукав.
— Спасибо, сэр, — смущенно пробормотал парнишка. — Мне никто не верил, а я знал, что вы вернетесь. Приходите еще.
Питер в жизни не слышал ничего приятнее. Теплая волна участия захлестнула его и мучительно сжала сердце. Внезапно он понял, что должен пойти на бал в Абермалз-холл. Должен увидеть Габриэллу и объясниться с ней раз и навсегда.
Теперь он стоял у входа в бальную залу и наблюдал, как Габриэлла исполняет фигуры кадрили рука об руку с сэром Уильямом Хартшорном. В белоснежном платье с ажурной бисерной вышивкой, она была нежна и воздушна, как морская пена, и прелестна, как Афродита.
Музыка стихла, и старый рыцарь вернул Габриэллу под крылышко Беатрис. Питер расправил плечи, одернул жилет и решительным шагом направился к ним. Не успел он сделать и двух шагов, как его перехватила леди Мортон и, намеками, вынудила пообещать ей следующий танец. Отделавшись от надоедливой Сесилии, Питер продолжил свой путь, но тут вновь заиграл оркестр, и Габриэлла вышла на танец. На сей раз ее партнером был не кто иной, как лорд Эрандейл.
Питера просто затрясло от злости, да как она смеет улыбаться этому пошляку? Можно подумать, что Эрандейл — достойнейший из мужчин, а остальных и вовсе не существует.
Питером овладели собственнические инстинкты, и к тому времени, когда он подошел к Беатрис, внутри у него все кипело.
— Это, разумеется, твои штучки! — гневно бросил он матери, не сказав и слова приветствия.
Беатрис вздрогнула от неожиданности, обернулась и, проследив за его взглядом, заметила:
— Ошибаешься, дорогой. Это твоих рук дело. Ты получил то, что заслуживаешь. Так тебе и надо.
Питера охватило привычное раздражение. Не успел он съязвить что-нибудь в ответ, как Беатрис взяла его под руку и отвела в более уединенное место.
— Я знаю, ты не любишь советов и никогда им не следуешь, — понизив голос, проговорила она. — Заклинаю тебя, прислушайся к моим словам хоть один-единственный раз. Не позволяй гордости и обидам властвовать над твоей душой. Умоляю сын, не молчи! Габриэлла любит тебя, а ты лишаешь ее последнего шанса… Сейчас ты превыше всего ставишь свою независимость, но какой от нее будет прок, когда тебе исполнится шестьдесят? С чем ты останешься? Разочарование и горькие сожаления — вот удел одинокого мужчины.
Питер замер. Впервые Беатрис говорила с ним не приказным, а умоляющим тоном.
— И вот еще что должна тебе сообщить, что перевела большую часть наследства на твое имя, не дожидаясь рождения первого внука. Надеюсь, в этом отношении ты не окажешься эгоистом и подаришь Габриэлле ребенка, которого она так хочет иметь.
Питер почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Неужели это говорит Беатрис? Та самая Беатрис, которая тридцать лет ограничивала его свободу, теперь вдруг отпускает на волю. Невероятно!
— Почему ты так поступила?
— Потому что я доверяю тебе. Я верю, что ты выберешь правильный путь. Ты ведь мой сын, — она притянула его к себе и чмокнула в щеку.
Музыка стихла, и Питер поспешил обратно в бальную залу. Эрандейла и Габриэллу он увидел почти сразу. Они стояли окруженные толпой развязных молодых аристократов, которые пожирали Габриэллу масляными глазками и одаривали похотливыми улыбочками. Питер затрясся от ярости. Как смеют эти скоты так беззастенчиво пялиться на его жену!
Питер решительно двинулся вперед, намереваясь как можно скорее вырвать Габриэллу из этого порочного круга. Он знал, что скрывается за перемигиваниями, которыми то и дело обменивались его бывшие приятели. Да и как не знать, если еще два месяца назад он сам был одним из них, таким же расчетливым и циничным повесой, попирающим все святое.
— Вот ты где! — выкрикнул Питер, когда до веселящейся от души группы оставалось еще добрых пять шагов.
Заметив его, молодые люди благоразумно растворились в толпе. Рядом с Габриэллой остался один Эрандейл.
— Питер, — выдохнула девушка. — Ты… пришел.
При ближайшем рассмотрении платье Габриэллы оказалось даже более вызывающим, чем ему показалось вначале. Соблазнительно узкая талия, замысловатая вышивка и малюсенький клочок ткани, едва прикрывающий грудь.
— Сэндборн, дружище, рад встрече, — широко улыбнулся Эрандейл. — Должен тебя поздравить: твоя жена не только первая красавица, она еще и танцует как богиня.
Питер проигнорировал его слова и взял Габриэллу за локоть.
— Идем отсюда.
— До следующего раза, леди Сэндборн, — Эрандейл галантно поцеловал ей руку. — Надеюсь, теперь мы будем часто встречаться на балах.
— До следующего раза, лорд, — с принужденной улыбкой ответила Габриэлла. Они медленно пошли через зал, направляясь к леди Беатрис.
— Могу я получить назад свою руку? — натянуто спросила Габриэлла. — Я хочу проверить танцевальную карточку.
— Можешь не проверять, — процедил Питер. — Этот танец ты танцуешь со мной.
Оркестр заиграл вальс, и супруги Сэндборн вышли в круг. Они плавно двигались среди других пар, но если Габриэлла целиком отдавалась танцу, то Питер не мог оторвать взгляда от ее декольте. Кровь начинала бурлить в его жилах, когда он представлял, как несколько минут назад тем же зрелищем наслаждался Эрандейл.
— Проклятое платье, — прорычал он. — Как тебе в голову пришло надеть такой бесстыдный наряд? Она вспыхнула.
— Господи, Питер, оглянись вокруг. Мое платье не выходит за рамки приличий. Все молодые замужние дамы одеты точно так же. К тому же это твоя мать выбирала фасон, а, видит Бог, в Лондоне нет женщины благопристойнее чем она.
— Платье выглядит вызывающе, — упрямо повторил Питер. — Оно непристойно. У Эрандейла и ему подобных слюнки текли, когда они на тебя таращились. Или, может быть, тебе это нравится?
— Питер, не говори ерунды! — возмутилась Габриэлла. — Твои друзья — очаровательные молодые люди и разговаривали со мной очень почтительно;
— Да знаю я эту компанию, сам был таким же. От женщины им нужно только одно, но от тебя они этого не получат!
Не говоря ни слова, Габриэлла вырвалась из его объятий и быстро пошла к дверям. Оказавшись на тускло освещенной террасе, она прислонилась спиной к стене и закусила губу, чтобы не разреветься. Ну, почему он так несправедлив к ней? Вечно какие-то придирки, нелепые подозрения…
Питер был в полной растерянности. Он видел, куда исчезла Габриэлла, и хотел было пойти за ней, но передумал. Что он ей скажет? Что виноват и просит прощения? Нет, нет это все не то… Мысли, чувства, сама душа были в смятении. Пожалуй, впервые в жизни Питер Сент-Джеймс не знал, на что решиться.
Поглощенный своими переживаниями Питер не заметил, что из гостиной за ним наблюдают Эрандейл и Шивли. Весь вечер они не спускали с молодоженов глаз.
— Так, так, — удовлетворенно заметил Джером Эрандейл. — Неприятности в раю. Похоже, сейчас леди Сэндборн как никогда нужен преданный «друг», — он положил руку на плечо Шивли и попросил: — Дай мне провести с ней десять минут наедине, а потом присоединяйся к нам. Думаю, к тому времени она уже позабудет о размолвке с мужем.
Гарри заговорщицки подмигнул другу и отошел, а Эрандейл, ухмыляясь, направился к дверям террасы.
Батистовый платочек Габриэллы промок насквозь, а слезы все катились из глаз, оставляя на щеках жгучие полоски. Пытаясь успокоиться, девушка присела на скамью и устремила невидящий взор на освещенный луной сад. Из прострации ее вывел вкрадчивый мужской голос:
— Габриэлла?
Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и обнаружила лорда Эрандейла, стоящего позади нее.
— Габриэлла, вы плачете? — удивленно воскликнул он. — Боже мой, что случилось? Он подсел к ней и, протянув девушке свой носовой платок, заметил:
— Идемте в сад, здесь вам нельзя оставаться.
— Да, да, идемте, — всхлипнула Габриэлла. — Извините, я веду себя совершенно неприлично.
Он обнял ее и, нежно прижимая к себе, повел по ступенькам вниз. Габриэлла попыталась отстраниться, но оступилась и чуть не упала. Эрандейл не преминул этим воспользоваться, и прижал ее к себе еще крепче.
— Ну-ну, — сказал он, обнимая ее за талию. — Расскажите старому дяде Джерому, что случилось? Питер вас чем-то обидел?
Его голос звучал так-ласково, а она была так расстроена…
— А впрочем, не надо быть гением, чтобы догадаться, как дурно он с вами обращается, — продолжал между тем Эрандейл. — бросил вас, переехал из дома в гостиницу, почти не показывается в обществе… Питер ведет себя как последний идиот.
— О, нет, это я во всем виновата, — прошептала Габриэлла. — Я совсем запуталась. — Она помолчала. — Видите ли, Питер всегда был противником брака, предпочитая жизнь свободную и независимую, но случилось так, что он был вынужден жениться… на мне. Что из этого получилось, вы легко можете себе представить. Одну минуту он сгорает от страсти, а уже в следующую не может находиться со мной в одной комнате.
— Значит, он еще больший дурак, чем я думал? — с мальчишескою горячностью воскликнул Эрандейл. Если бы у меня была такая прелестная, чувственная жена, — он склонился к ее плечу, почти касаясь его губами, — я считал бы себя счастливейшим из смертных. Я бы обожал и лелеял вас. Будь вы моей женой, вам никогда не пришлось бы ложиться в холодную постель.
Он провел свободною рукой по ее щеке и позволил кончикам пальцев задержаться на губах.
— П-пожалуйста, лорд Эрандейл, — пробормотала Габриэлла, но не отстранилась. Она нуждалась в утешении и не хотела отвергать его помощь.
— Конечно, конечно, Габриэлла, я все понимаю. Сейчас вам нужна поддержка и сильное плечо, чтобы выплакаться. Позвольте предоставить вам свое, — он еще ближе притянул ее к себе и прошептал: — Удостойте меня чести быть вашим другом; Вашим близким другом…
Леди Беатрис и Габриэлла немного опоздали, и бедняге Джеку пришлось лавировать между другими экипажами, чтобы подвезти карету как можно ближе к парадному входу. Наконец, ему это удалось, и дамы ступили на центральную лестницу. Они вошли в бальную залу, и мажордом торжественно объявил:
— Леди Беатрис Сэндборн! Леди Габриэлла Сэндборн Сент-Джеймс!
Их сердечно приветствовали хозяева дома герцог и герцогиня Уэстлейк, а также другие гости, среди, которых были лорд-мэр Лондона и губернатор Дерби.
Что касается остальных гостей, то глаза большинства округлились от удивления.
Вдова и молодая графиня вместе смотрелись просто поразительно. Никто даже не заметил, что рядом с ними нет Питера. Кстати, именно на этот эффект и рассчитывала Беатрис. Для себя она выбрала черный муар, окаймленный белым бархатом, что служило идеально выгодным фоном для белоснежного атласа Габриэллы. Декольте платья, украшенного бисерной, вышивкой, было намного ниже, чем Габриэлла привыкла носить, и плечи ее были совершенно обнажены. В волосы она вколола цветок гардении, а на шее и в ушах фасовались рубины, окруженные каплями бриллиантов. Этот великолепный гарнитур принадлежал клану Сэндборнов со времен королевы Елизаветы, и Беатрис никогда с .ним не расставалась, но сегодня она сама настояла, чтобы его надела Габриэлла. Как знать, может быть, от этой детали зависит будущее счастье молодых супругов.
Тайком от Габриэллы Беатрис переправила Питеру приглашение на бал, но ответа или хотя бы подтверждения, разумеется, не получила. Молчание сына /нимало не обеспокоило ее, она была уверена, что Питер обязательно явится. Не может же он пропустить «гвоздь» сезона? у Заиграл оркестр, и в зале возникло заметное оживление. Габриэлла заметила в толпе леди Мортон и улыбнулась ей как давней знакомой. Сесилия не замедлила протиснуться к ним, прихватив с собой графиню Девоншир. Дамы сразу же рассыпались в комплиментах и наперебой хвалили безупречный вкус девушки. Питере не было сказано ни слова. Вероятно, дамы подумали, что граф Сэндборн где-то здесь. Мог же он в конце концов отлучиться на минуточку, оставив жену на попечение матери?
К сожалению, присутствие Габриэллы и отсутствие рядом с ней Питера заметил кое-кто еще.
— Так, так, что мы имеем? — Эрандейл ткнул Гарри локтем и указал на спускающуюся по лестнице Габриэллу. — Несравненная «кузина из Франции». А где же Сэндборн? Что-то я его не вижу, — он подбежал к дверям гостиной, окинул взглядом передний холл и гранд-салон и констатировал: — Сэндборна нет. Ах, шалунья! Их браку нет еще и месяца, а она уже красуется в высшем свете.
— Одна, заметь, без мужа, — задумчиво проговорил Шивли. — Быстро же она отшила старину Питера.
— Умненькая шлюшка, — заметил Эрандейл, восхищаясь как красотой, так и амбициями Габриэллы. — Мне кажется, она готова вступить в новую игру, — он ощупал взглядом ее обнаженные плечи и предложил: — Поможем графине? Все равно ничего интересного пока не предвидится.
— Отчего же нет? Возможно, это будет забавно, — меланхолично согласился Гарри.
Струнный квартет играл какую-то нежную, задумчивую мелодию, и Габриэлла так заслушалась, что даже не заметила, как перед ней вдруг выросли две мужские фигуры.
— Лорд Эрандейл, виконт Шивли! Очень рада вас видеть.
Габриэлла не кривила душой. Ей действительно было приятно встретить здесь Джерома и Гарри. Она хотела отвлечься от тягостных мыслей, и дружеская беседа пришлась как нельзя кстати. А в том, что беседа будет дружеской, Габриэлла нисколько не сомневалась. Как же иначе? Ведь это приятели Питера.
— Леди Сэндборн! — Эрандейл приложил руку к груди. — Вы выглядите как ангел небесный. Ваша красота — исцеление для пресыщенных глаз, бальзам для истомленной души.
Он с преувеличенным благоговением поцеловал ее руку и низко поклонился леди Беатрис.
Гарри задумал перещеголять своего дружка и выспренным тоном заявил:
— Вы столь изящны, свежи и прелестны, что можете соперничать с самой весной. Ей-богу, Сэндборн — счастливейший из смертных!
— Дорогая Габриэлла, осчастливьте и меня, — вставил Эрандейл. — Позвольте вывести вас на первый тур вальса.
Габриэлла, ища совета, взглянула на Беатрис, но свекровь хранила молчание, а на лице застыла не-проницаемо-нейтральная маска. Немного подумав, девушка согласилась.
— А как же я? — вскричал Гарри. — Обещайте, что первый вальс после перерыва вы танцуете со мной, иначе сердце мое будет разбито и, всю оставшуюся жизнь я буду вынужден посыпать голову Пеплом.
Габриэлла рассмеялась и вписала имя Гарри Шивли в свою танцевальную карточку. Когда молодые люди отошли, Беатрис негодующе заметила:
— Не понимаю, зачем герцог приглашает к себе подобных типов. Должно быть, в этом сезоне отчаянная нехватка холостяков.
— А по-моему, они очень милы и обходительны, — несмело возразила Габриэлла.
— Родовитые мерзавцы — вот они кто, — Беатрис рывком раскрыла веер и принялась яростно обмахиваться. — Нахалы и развратники! Твоя мать назвала бы их ходячими неприятностями.
Она крепко ухватила Габриэллу под руку и, кивнув знакомой даме, повела невестку во вторую залу.
Питер Сент-Джеймс подал лакею свое приглашение и сделал глубокий вдох, внутренне приготовившись к самому худшему. Он был тщательно выбрит, безупречно одет, и лишь морщинки у глаз выдавали его усталость и напряжение.
Последние несколько дней Питер совсем не знал покоя. Снова и снова он вспоминал слова Габриэллы: «Ты должен сделать свой выбор». Легко сказать! Какой выбор, интересно, она имела в виду? Ей прекрасно известно, что он не властен над своими желаниями и загорается страстью, как только видит ее. Она весьма успешно утверждает себя в обществе в качестве его супруги, так что с понятиями «жена» и «любовница» все ясно. А вот «друг»… Разве может он назвать Габриэллу другом, если не доверяет ей? Или все-таки доверяет?
В довершение всех бед Питер, сам не понимая, как это случилось, вчера вдруг оказался на Гилфорд-стрит, 18. Глядя на мальчишек, гоняющих по лужайке старенький футбольный мяч, он вошел в ворота приюта и… остаток дня провел со свистком на шее.
Набегавшись и накричавшись до хрипоты, Питер привел ребят в класс. Он уже собирался уходить, когда взъерошенный мальчуган с пронзительно-голубыми глазами потянул его за рукав.
— Спасибо, сэр, — смущенно пробормотал парнишка. — Мне никто не верил, а я знал, что вы вернетесь. Приходите еще.
Питер в жизни не слышал ничего приятнее. Теплая волна участия захлестнула его и мучительно сжала сердце. Внезапно он понял, что должен пойти на бал в Абермалз-холл. Должен увидеть Габриэллу и объясниться с ней раз и навсегда.
Теперь он стоял у входа в бальную залу и наблюдал, как Габриэлла исполняет фигуры кадрили рука об руку с сэром Уильямом Хартшорном. В белоснежном платье с ажурной бисерной вышивкой, она была нежна и воздушна, как морская пена, и прелестна, как Афродита.
Музыка стихла, и старый рыцарь вернул Габриэллу под крылышко Беатрис. Питер расправил плечи, одернул жилет и решительным шагом направился к ним. Не успел он сделать и двух шагов, как его перехватила леди Мортон и, намеками, вынудила пообещать ей следующий танец. Отделавшись от надоедливой Сесилии, Питер продолжил свой путь, но тут вновь заиграл оркестр, и Габриэлла вышла на танец. На сей раз ее партнером был не кто иной, как лорд Эрандейл.
Питера просто затрясло от злости, да как она смеет улыбаться этому пошляку? Можно подумать, что Эрандейл — достойнейший из мужчин, а остальных и вовсе не существует.
Питером овладели собственнические инстинкты, и к тому времени, когда он подошел к Беатрис, внутри у него все кипело.
— Это, разумеется, твои штучки! — гневно бросил он матери, не сказав и слова приветствия.
Беатрис вздрогнула от неожиданности, обернулась и, проследив за его взглядом, заметила:
— Ошибаешься, дорогой. Это твоих рук дело. Ты получил то, что заслуживаешь. Так тебе и надо.
Питера охватило привычное раздражение. Не успел он съязвить что-нибудь в ответ, как Беатрис взяла его под руку и отвела в более уединенное место.
— Я знаю, ты не любишь советов и никогда им не следуешь, — понизив голос, проговорила она. — Заклинаю тебя, прислушайся к моим словам хоть один-единственный раз. Не позволяй гордости и обидам властвовать над твоей душой. Умоляю сын, не молчи! Габриэлла любит тебя, а ты лишаешь ее последнего шанса… Сейчас ты превыше всего ставишь свою независимость, но какой от нее будет прок, когда тебе исполнится шестьдесят? С чем ты останешься? Разочарование и горькие сожаления — вот удел одинокого мужчины.
Питер замер. Впервые Беатрис говорила с ним не приказным, а умоляющим тоном.
— И вот еще что должна тебе сообщить, что перевела большую часть наследства на твое имя, не дожидаясь рождения первого внука. Надеюсь, в этом отношении ты не окажешься эгоистом и подаришь Габриэлле ребенка, которого она так хочет иметь.
Питер почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Неужели это говорит Беатрис? Та самая Беатрис, которая тридцать лет ограничивала его свободу, теперь вдруг отпускает на волю. Невероятно!
— Почему ты так поступила?
— Потому что я доверяю тебе. Я верю, что ты выберешь правильный путь. Ты ведь мой сын, — она притянула его к себе и чмокнула в щеку.
Музыка стихла, и Питер поспешил обратно в бальную залу. Эрандейла и Габриэллу он увидел почти сразу. Они стояли окруженные толпой развязных молодых аристократов, которые пожирали Габриэллу масляными глазками и одаривали похотливыми улыбочками. Питер затрясся от ярости. Как смеют эти скоты так беззастенчиво пялиться на его жену!
Питер решительно двинулся вперед, намереваясь как можно скорее вырвать Габриэллу из этого порочного круга. Он знал, что скрывается за перемигиваниями, которыми то и дело обменивались его бывшие приятели. Да и как не знать, если еще два месяца назад он сам был одним из них, таким же расчетливым и циничным повесой, попирающим все святое.
— Вот ты где! — выкрикнул Питер, когда до веселящейся от души группы оставалось еще добрых пять шагов.
Заметив его, молодые люди благоразумно растворились в толпе. Рядом с Габриэллой остался один Эрандейл.
— Питер, — выдохнула девушка. — Ты… пришел.
При ближайшем рассмотрении платье Габриэллы оказалось даже более вызывающим, чем ему показалось вначале. Соблазнительно узкая талия, замысловатая вышивка и малюсенький клочок ткани, едва прикрывающий грудь.
— Сэндборн, дружище, рад встрече, — широко улыбнулся Эрандейл. — Должен тебя поздравить: твоя жена не только первая красавица, она еще и танцует как богиня.
Питер проигнорировал его слова и взял Габриэллу за локоть.
— Идем отсюда.
— До следующего раза, леди Сэндборн, — Эрандейл галантно поцеловал ей руку. — Надеюсь, теперь мы будем часто встречаться на балах.
— До следующего раза, лорд, — с принужденной улыбкой ответила Габриэлла. Они медленно пошли через зал, направляясь к леди Беатрис.
— Могу я получить назад свою руку? — натянуто спросила Габриэлла. — Я хочу проверить танцевальную карточку.
— Можешь не проверять, — процедил Питер. — Этот танец ты танцуешь со мной.
Оркестр заиграл вальс, и супруги Сэндборн вышли в круг. Они плавно двигались среди других пар, но если Габриэлла целиком отдавалась танцу, то Питер не мог оторвать взгляда от ее декольте. Кровь начинала бурлить в его жилах, когда он представлял, как несколько минут назад тем же зрелищем наслаждался Эрандейл.
— Проклятое платье, — прорычал он. — Как тебе в голову пришло надеть такой бесстыдный наряд? Она вспыхнула.
— Господи, Питер, оглянись вокруг. Мое платье не выходит за рамки приличий. Все молодые замужние дамы одеты точно так же. К тому же это твоя мать выбирала фасон, а, видит Бог, в Лондоне нет женщины благопристойнее чем она.
— Платье выглядит вызывающе, — упрямо повторил Питер. — Оно непристойно. У Эрандейла и ему подобных слюнки текли, когда они на тебя таращились. Или, может быть, тебе это нравится?
— Питер, не говори ерунды! — возмутилась Габриэлла. — Твои друзья — очаровательные молодые люди и разговаривали со мной очень почтительно;
— Да знаю я эту компанию, сам был таким же. От женщины им нужно только одно, но от тебя они этого не получат!
Не говоря ни слова, Габриэлла вырвалась из его объятий и быстро пошла к дверям. Оказавшись на тускло освещенной террасе, она прислонилась спиной к стене и закусила губу, чтобы не разреветься. Ну, почему он так несправедлив к ней? Вечно какие-то придирки, нелепые подозрения…
Питер был в полной растерянности. Он видел, куда исчезла Габриэлла, и хотел было пойти за ней, но передумал. Что он ей скажет? Что виноват и просит прощения? Нет, нет это все не то… Мысли, чувства, сама душа были в смятении. Пожалуй, впервые в жизни Питер Сент-Джеймс не знал, на что решиться.
Поглощенный своими переживаниями Питер не заметил, что из гостиной за ним наблюдают Эрандейл и Шивли. Весь вечер они не спускали с молодоженов глаз.
— Так, так, — удовлетворенно заметил Джером Эрандейл. — Неприятности в раю. Похоже, сейчас леди Сэндборн как никогда нужен преданный «друг», — он положил руку на плечо Шивли и попросил: — Дай мне провести с ней десять минут наедине, а потом присоединяйся к нам. Думаю, к тому времени она уже позабудет о размолвке с мужем.
Гарри заговорщицки подмигнул другу и отошел, а Эрандейл, ухмыляясь, направился к дверям террасы.
Батистовый платочек Габриэллы промок насквозь, а слезы все катились из глаз, оставляя на щеках жгучие полоски. Пытаясь успокоиться, девушка присела на скамью и устремила невидящий взор на освещенный луной сад. Из прострации ее вывел вкрадчивый мужской голос:
— Габриэлла?
Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и обнаружила лорда Эрандейла, стоящего позади нее.
— Габриэлла, вы плачете? — удивленно воскликнул он. — Боже мой, что случилось? Он подсел к ней и, протянув девушке свой носовой платок, заметил:
— Идемте в сад, здесь вам нельзя оставаться.
— Да, да, идемте, — всхлипнула Габриэлла. — Извините, я веду себя совершенно неприлично.
Он обнял ее и, нежно прижимая к себе, повел по ступенькам вниз. Габриэлла попыталась отстраниться, но оступилась и чуть не упала. Эрандейл не преминул этим воспользоваться, и прижал ее к себе еще крепче.
— Ну-ну, — сказал он, обнимая ее за талию. — Расскажите старому дяде Джерому, что случилось? Питер вас чем-то обидел?
Его голос звучал так-ласково, а она была так расстроена…
— А впрочем, не надо быть гением, чтобы догадаться, как дурно он с вами обращается, — продолжал между тем Эрандейл. — бросил вас, переехал из дома в гостиницу, почти не показывается в обществе… Питер ведет себя как последний идиот.
— О, нет, это я во всем виновата, — прошептала Габриэлла. — Я совсем запуталась. — Она помолчала. — Видите ли, Питер всегда был противником брака, предпочитая жизнь свободную и независимую, но случилось так, что он был вынужден жениться… на мне. Что из этого получилось, вы легко можете себе представить. Одну минуту он сгорает от страсти, а уже в следующую не может находиться со мной в одной комнате.
— Значит, он еще больший дурак, чем я думал? — с мальчишескою горячностью воскликнул Эрандейл. Если бы у меня была такая прелестная, чувственная жена, — он склонился к ее плечу, почти касаясь его губами, — я считал бы себя счастливейшим из смертных. Я бы обожал и лелеял вас. Будь вы моей женой, вам никогда не пришлось бы ложиться в холодную постель.
Он провел свободною рукой по ее щеке и позволил кончикам пальцев задержаться на губах.
— П-пожалуйста, лорд Эрандейл, — пробормотала Габриэлла, но не отстранилась. Она нуждалась в утешении и не хотела отвергать его помощь.
— Конечно, конечно, Габриэлла, я все понимаю. Сейчас вам нужна поддержка и сильное плечо, чтобы выплакаться. Позвольте предоставить вам свое, — он еще ближе притянул ее к себе и прошептал: — Удостойте меня чести быть вашим другом; Вашим близким другом…