Страница:
Присцилла не покладая рук трудилась в окружении куч штукатурки, подержанной мебели и сваленных матрасов, когда в новую спальню вбежал Коннор и приказал ей быстро надевать жакет и шляпку.
– Зачем это? – спросила девушка.
– Вы нужны вашей тете. – Он огляделся. – А где Джеффри?
Девушка нахмурилась и раздраженно посмотрела на беспорядок вокруг.
– Думаю, на кухне, может быть, во дворе. Не знаю, куда он пошел. Он всегда...
– Нам надо найти его. – Коннор посмотрел на часы. – У нас мало времени. – Он оглядел длинную комнату. – Где Диппер и Шоти?
– Они сегодня не пришли. Ричардс сказал, что тетя Беатрис послала их вчера вечером с каким-то заданием и они не вернулись. Я единственная, кто... А что случилось? – Присцилла забеспокоилась. – С тетей все в порядке?
– Нет, у нее беда. Она может потерять контроль над Объединенной корпорацией.
– Ой! – Присцилла отшатнулась, когда Коннор снял с вешалки жакет и подал ей. – А чего вы хотите от меня?
– Вы с Джеффри расскажете правлению, как поступили со своей тетей.
Девушка побледнела.
– Но мы не можем!
Коннор, нависая над ней, сунул одежду ей в руки.
– Вы должны.
Джеффри не было на кухне... на заднем дворе... в бельевой... и в кладовой тоже... Его не было ни в одном из мест, где он обычно прятался. Коннор опять взглянул на часы и сказал, что так можно опоздать.
– Но... я не могу идти одна, – в ужасе заявила Присцилла.
– Придется, – ответил Коннор, беря ее за локоть и с силой увлекая к входным дверям. – Ваша тетя нуждается в вас, и вы не подведете ее на этот раз. – Он остановился на мгновение, глядя на девушку потемневшими, встревоженными глазами. – На этот раз мы ее не подведем. – Слегка смягчившимся голосом он продолжал: – Так поступают люди, которые любят друг друга, Присцилла. Когда один из них в беде, второй бросается на помощь и делает все, что может. А если что-то не получается, они берут на себя ответственность за свои ошибки, чего бы это им ни стоило.
Девушка почувствовала, что он впивается в нее взглядом, и, покраснев, опустила глаза. Коннор видел, что в ее душе происходит борьба, вызванная его словами и тем, какие проблемы она доставила тете.
– Пойдемте, – тихо проговорила Присцилла.
Они уже садились в экипаж, когда услышали, как Диппер и Шоти окликали их с другого конца квартала. Коннор обернулся и помахал им рукой.
– Где вас носило? – спросил он, пока парочка забиралась в кеб, задыхаясь от бега. Их одежда выглядела так, словно они в ней спали. – Ну ладно, у меня для вас есть работа.
В воздухе звенел легкий морозец, когда на следующее утро, ровно в полдесятого, Беатрис прибыла в офис корпорации. В соответствии со всей серьезностью ситуации она надела черное шерстяное платье строгого покроя с подходящим жакетом и маленькой черной шляпкой. Всю долгую, бессонную ночь она готовила себя к предстоящему сражению. Беатрис повторяла себе, что готова к появлению любых свидетелей и к любым голословным обвинениям, которые предъявят ей Линч и Уинтроп. К чему она не была готова, так это к присутствию ее подруг из ассоциации суфражисток, ожидавших в приемной офиса.
Лейси, Франни, Кэрри Кэтт и Белва Вандербильт обнимали ее, говорили, что верят в нее, и предлагали занять зал заседаний правления, чтобы поддержать ее. Франни даже хотела приковать себя цепями к чему-нибудь или к кому-нибудь и таким способом выразить свой протест. С таким трудом приобретенная твердость духа Беатрис чуть было не растаяла от их теплоты. Усиленно моргая, чтобы не позволить слезам скатиться с ресниц, она повела подруг к залу заседаний, но там сержант, охраняющий вход, позволил пройти только Беатрис и Элис. Суфражистки, лишенные возможности наблюдать за подругой, решили не устраивать сцен и разместили пикет как раз за дверями зала.
Когда Беатрис вошла в мрачный, похожий на пещеру зал, группки мужчин, собравшихся вокруг длинного стола заседаний, заговорили шепотом. Юристы корпорации сидели вдоль стены позади места председателя, а в дальнем конце зала стояли Уинтроп и Линч и беседовали с Афтоном. Она чувствовала их злобные взгляды, словно иголки, протыкавшие ее кожу. «Я бывала и в худших переделках, – успокаивала себя Беатрис, направляясь к своему обычному месту во главе стола, но вице-президент Грэм опередил ее. С извиняющимся видом он пояснил, что раз она являлась причиной этого заседания, то ему придется председательствовать вместо нее.
– Понятно, – проговорила Беатрис, не выказывая обиды. – Разумеется.
Словно прокаженная, Беатрис заняла отдельное место справа от председателя.
– Давайте перейдем сразу к делу, ладно? – заявил Грэм, когда все, испытывая неловкость, опустились на стулья. – Вам известна причина, по которой мы собрались на срочное заседание... это недавняя информация, появившаяся в газетах и касающаяся нашего президента.
– В газете, – исправила его Беатрис. – Только одна газета напечатала эти грязные обвинения.
– «Нью-Йорк уорлд», – с упреком проговорил старый Огастин. – Главная городская газета.
– В интересах справедливости, – быстро продолжил Грэм, – мы должны предоставить миссис фон Фюрстенберг возможность высказаться, прежде чем примем какое-либо решение.
Он повернулся к ней и кивнул, предоставляя ей слово. Беатрис оглядела членов правления и увидела только застывшие лица, выражавшие уже сложившееся мнение.
– Никакие факты в этой ситуации не изменились, джентльмены, – сказала она.
– И какие же это факты, миссис фон Фюрстенберг? – перебил ее старый Хаффлек, наклоняясь вперед. – Я не помню, чтобы на прошлом заседании вы излагали хоть какие-нибудь факты. Ваше выступление ограничилось воспоминаниями о том, как вы руководили корпорацией, и мы довольствовались этим. Но сейчас, в свете того, что появились новые обвинения и общественное осуждение...
– Но это не новые обвинения, – заявила она. – Вы слышали угрозы Уинтропа и Линча, когда они уходили с заседания. Они говорили, что и вы, и я заплатим за то, что не подчинились им при их попытке захватить власть. Ясно, что они и есть те анонимные «источники», которых цитировал автор статьи. Больше никто не утверждает, что я – завсегдатай борделей.
– А у вас есть доказательства? – поднимаясь и оглядывая остальных, спросил Линч. – Ее могли видеть сколько угодно посетителей заведения.
– Потребуйте от нее ответа, – с готовностью выпалил Уинтроп, вскакивая с места. – Она так высоко ценит честность... Спросите, была ли она когда-нибудь в «Восточном дворце»?
Все присутствующие в зале повернулись к Беатрис. Она собрала все свое мужество.
– Я не стану отвечать на этот вопрос. Отвечу, только если каждый из находящихся здесь позволит, чтобы таким бесцеремонным образом вмешивались в его личную жизнь.
В наступившей неловкой тишине Грэм оглядел всех директоров и, поняв, что они пришли к молчаливому соглашению, повернулся к ней.
– Этот вопрос перестал быть личным, миссис фон Фюрстенберг. Как бы все ни начиналось, каким бы несправедливым ни казалось, сейчас это предмет публичного обсуждения, от которого зависит доброе имя и благосостояние корпорации. Цены на наши акции колеблются уже сейчас. Вы должны ответить на вопрос, или мы будем вынуждены заключить, что вы ответили утвердительно.
– Я... – Что бы она теперь ни сказала, это будет удар по ее судьбе. – Я не стану отрицать, что была в «Восточном дворце» один раз.
Шум, разнесшийся по залу, был похож на шелест крыльев стервятников.
– Вот видите, она сама сказала, сама призналась! – кричал Линч, заглушая беспорядочные возгласы членов правления.
– Вношу предложение сместить Беатрис фон Фюрстенберг с поста...
– Стойте!
Суматоха, царившая за дверями зала, выплеснулась из коридора внутрь. Разномастная толпа с Коннором во главе, протискиваясь и толкаясь, ввалилась в помещение.
– Вы должны нас выслушать!
Беатрис была ошарашена. За Коннором стояли Присцилла, Лейси, Франни, Кэрри Кэтт и Белва Вандербильт, а за ними следовали несколько репортеров. Дамы проскользнули мимо охранника, которому удалось задержать корреспондентов уже в дверях.
– Какого черта, это частное заседание! – возмутился Грэм.
– Нет, это судилище! – яростно возразил ему Коннор, подходя к столу.
– И на скамье подсудимых – весь женский пол! Ничего бы этого не произошло, если бы Беатрис фон Фюрстенберг была мужчиной! – провозгласила Франни Эксцельсиор, подняв сжатый кулак. Остальные суфражистки потянули ее назад, к стене, где остановились сами.
– Мы пришли, чтобы свидетельствовать, – продолжил Коннор, – и если вы хотите знать правду, то вы нас выслушаете.
– Уберите отсюда этих людей, – приказал Линч, уставившись на Коннора, – они совершают правонарушение!
– Дают показания, – поправил его Коннор, отмечая присутствие и Уинтропа тоже, но затем быстро поворачиваясь к остальным директорам.
Беатрис была близка к обмороку. Они пришли – он пришел, – чтобы дать показания в ее защиту? Чтобы помочь ей?
– Кто вы такой, чтобы врываться сюда подобным образом? – с беспокойством спросил Уинтроп.
– Коннор Барроу, адвокат. – Некоторые из членов правления закивали головами, показывая, что им хорошо известно его имя. – Не знаю, что вам сказали эти люди, – он указал на Уинтропа и Линча, – но миссис фон Фюрстенберг абсолютно невиновна в том, в чем обвиняет ее вчерашний номер «Уорлд».
– Он не имеет права здесь находиться! – почти выкрикнул Линч, указывая на Коннора. – Он тот самый политик, с которым она связана, об этом тоже было в газетах. Он скажет все, что угодно, лишь бы поддержать ее.
– Да? – Коннор оглядел всех, скрестив руки и расставив ноги. – Тогда я ничего не буду говорить, пусть остальные высказываются сами. – И он кивнул Присцилле.
Он пришел. Беатрис с трудом пыталась сохранить спокойствие. Ей некогда было думать о том, где он был эти последние тревожные дни и каким образом появился здесь. Ей надо было собраться, слишком многое поставлено на карту. Они пришли, чтобы свидетельствовать...
– Присцилла? – севшим голосом пробормотала она.
– Все в порядке, тетя Беатрис. – Голос девушки задрожал, и она сжала руки, когда все присутствующие обернулись к ней. – Это частично моя вина, и я хочу рассказать, что я...
– Нам надо видеть миссис фон Фюрстенберг! – появился Диппер. Они вдвоем с Шоти ввалились в зал, по очереди толкая какого-то человека. – Мы нашли его только что – вынюхивал тут под дверями!
Стиснутый между Диппером и Шоти, как ломтик колбасы между двумя кусками хлеба, неряшливого вида тощий человечек в поношенном сером костюме одной рукой придерживал видавший виды котелок, а второй прикрывал «фонарь» под глазом. Квадратная физиономия Диппера расплылась в улыбке, когда они с Шоти подтащили человечка к столу, поставили напротив Беатрис и с силой удерживали на месте.
– Это тот самый репортер? – Беатрис пришлось ухватиться за край стола.
– Арти Хиггинс, так он себя называет, – провозгласил Диппер. – Из... как его... «Нью-Йорк уорлд».
– Это абсурд! Что он здесь делает? – Линч указал на Хиггинса.
– Он не хотел идти, – пояснил Диппер, и все словно впервые заметили быстро темнеющий синяк под глазом Хиггинса. – Но мы убедили его, что так надо. – Он посмотрел на репортера. – Расскажи им, что рассказал нам.
– Не-е-т! – Хиггинс неожиданно вырвался и кинулся к дверям, но Диппер и Шоти поймали его и, несмотря на сопротивление, водворили на место. – Так нельзя – вы не можете меня заставить! Я представитель свободной прессы!
– Это не имеет к нашему делу абсолютно никакого отношения... – начал было Уинтроп.
– Это имеет самое прямое отношение, – заявила Беатрис. – Вы говорили, что существует огромное количество свидетелей – мужчин, которые видели, как я развлекалась в «Восточном дворце». Я утверждаю, что их только двое. – Она повернулась к Хиггинсу. – Пожалуйста, мистер Хиггинс... расскажите, как вы получили информацию, на основании которой написали свою статью.
Репортер злобно посмотрел на нее и поджал губы.
– Проглотил язык? – спросил его Диппер, крепче сжимая ему руку. – А только что чирикал, как птичка. Сказал, что услышал эту историю от одного парня... который подошел к нему в баре прессы на Тридцать четвертой улице.
– Предлагаю вам рассказать все, что вы знаете, Хиггинс, и помочь нам докопаться до правды, – заговорил Грэм. – Обвинения в клевете могут обойтись газете в сотни тысяч долларов издержек, а работодатели не нанимают таких репортеров, которые являются причиной судебного иска.
Корреспондент с яростью переводил взгляд с Грэма на Линча. Наконец, поняв, что помощи ждать неоткуда, он отрывисто сказал:
– Ладно, – и стряхнул руки Диппера и Шоти. – Это правда, – признался он. – В бар пришел человек и спросил бармена, не знает ли он кого-нибудь из репортеров. Тот указал на меня, человек подошел ко мне и сказал, что у него есть для меня история...
– Этот человек присутствует сейчас в зале? – спросила Беатрис.
Репортер заколебался, но Диппер и Шоти приготовились освежить ему память, и тогда он кивнул.
– Кто он?
Еще одна пауза, пока наконец Хиггинс не поднял глаза и не кивнул в сторону Линча.
– Вот он... там. Арчибальд Линч.
При наступившем всеобщем оцепенении Линч вздернул голову и, стараясь не замечать злых взглядов остальных директоров, принялся пояснять:
– Все было совсем не так. Я был в ресторане, а он подошел ко мне и стал задавать вопросы...
– Вы говорили еще с кем-нибудь из свидетелей, перед тем как написали статью? – спросила репортера Беатрис, не обращая внимания на Линча. – Вы говорили с кем-нибудь из «Восточного дворца»?
– Я все проверил, – защищался Хиггинс. – Я спросил, знает ли он еще кого-нибудь, кто мог бы подтвердить его рассказ. Он назвал мне имя, и я побеседовал со вторым свидетелем. Он подтвердил, что все это правда, поэтому я и написал.
– Имя второго? – В душе Беатрис словно сами собой связывались тугие узлы.
– Вот он. – Хиггинс кивнул на партнера Линча. – Гарольд Уинтроп.
– Кто-нибудь еще? – стараясь не замечать шипения Уинтропа и все растущего негодования директоров, спросила она. – Вы говорили с кем-нибудь еще до того, как написали статью?
Когда репортер покачал головой, она испытала чувство огромного облегчения.
– Других свидетелей не было. Только Линч и Уинтроп, – сказала Беатрис правлению. – Видите, чего они достигли? Они не смогли убедить вас проголосовать против меня и поэтому решили заставить сделать это. Как только вся история сделалась достоянием общественности, у вас не осталось выбора. – Беатрис повернулась к противникам. – А что потом? Кого следующего вы решите запачкать, рвясь к власти? Грэма? Райта?
– Что за бред – ведь она чувствует за собой вину, а нападки на людей, знающих о ней правду, – просто попытка отвлечь внимание от своего аморального поведения!
– Тогда назовите имена остальных свидетелей, видевших ее в «Восточном дворце», – заявил Грэм. – Мы сами обратимся к ним за подтверждением.
Линч в отчаянии посмотрел на Уинтропа, который залился краской, но ничего не мог сказать. Потом главный противник Беатрис оглядел пылающие гневом, обвиняющие лица коллег – членов правления и понял, что потерял даже ту слабую поддержку, которую имел.
– Мы ждем, Линч. – Грэм поднялся. – Имена свидетелей, которые, как вы настаиваете, вам известны. Уинтроп?
– Выходит, наше слово уже ничего не значит, – в ярости проговорил Линч, за руку таща Уинтропа к двери. – Идите вы все к черту... вместе с ней! С меня достаточно! Я выхожу из правления. И не вздумайте обращаться ко мне, когда ваши драгоценные акции обрушатся!
Они с Уинтропом прошествовали мимо Коннора, мимо охранника и сквозь толпу репортеров и служащих, собравшихся у зала заседаний. Секунду все смотрели на двери, за которыми они скрылись. Потом тишина взорвалась, и Грэм застучал молотком по столу, поскольку все заговорили одновременно.
Беатрис не знала, стоит ли радоваться всем этим признаниям. Она оглядела сидящих за столом, потом своих подруг-суфражисток, Присциллу и, наконец, Коннора. Неужели им все равно придется рассказывать правлению, что произошло на самом деле? И если придется, что это будет означать для него... для нее... для них?
– Джентльмены! – призвал к порядку секретарь Райт. – Думаю, из их поведения можно сделать вывод, что Уинтроп и Линч намеревались нанести урон власти правления тем, что сделали достоянием общественности ситуацию, которую мы уже обсудили и по поводу которой проголосовали. Они знали, что это пошатнет доверие корпорации и заставить нас отменить предыдущее решение. Какими бы ни были их мотивы...
– Их мотивы абсолютно понятны, – вмешался Коннор. – Их злобные нападки на миссис фон Фюрстенберг были частью плана, цель которого – захватить власть и диктовать свою волю правлению. – Он замолчал и посмотрел на Биби. – Миссис фон Фюрстенберг никогда бы не стала вести себя аморально или неэтично.
Беатрис подавленно молчала. Уже во второй раз он страстно выступал в ее защиту, невзирая на то что при этом рисковал своим положением.
– Ну хорошо, – заговорил Грэм, явно ощущая неловкость оттого, что должен был сейчас сказать. – Мы бы, конечно, приняли это объяснение, откуда взялись обвинения, предъявленные миссис фон Фюрстенберг... если бы она сама не призналась, что была в «Восточном дворце».
– Что? – Коннор, нахмурившись, посмотрел на нее.
– Да, я... я призналась, что была в «Восточном дворце»... однажды. – Она откашлялась. – Это был не самый лучший момент в моей жизни, но его нельзя назвать и моральным падением.
– Я могу объяснить, почему она там оказалась. – Присцилла вышла вперед.
– Нет! – Беатрис поспешно обогнула стол, чтобы удержать племянницу. – Я сама расскажу, почему я там оказалась. – Она посмотрела в огромные темные глаза девушки, мысленно запрещая ей говорить. – Все это началось, когда я по глупости...
– Когда она по глупости решила провести «миссионерскую» работу в моем заведении, – раздался резкий голос от дверей. – Заметьте, не я первая сказала насчет отношения ко всему этому.
Фигура в дверях демонстрировала выразительный наряд из черного и красного бархата и огромную, окаймленную перьями шляпу, Беатрис потеряла дар речи при виде Шарлотты Браун, которая, вытянув руку, оперлась о дверной косяк и оглядывала зал заседаний. Из-за плеча скандально известной мадам улыбались и подмигивали Беатрис несколько девиц из «Восточного дворца», разодетых в пух и прах. У директоров дружно отвисли челюсти.
– Привет, конгрессмен. – Шарлотта вплыла в зал и остановилась, оглядывая присутствующих. – Привет, миссис фон Фюрстенберг. – Она позволила своему взгляду задержаться на нескольких покрасневших лицах. – Привет... мальчики.
Пока она оглядывала зал, ее улыбка становилась все шире и шире, предполагая знание многих нежелательных фактов из жизни членов правления.
– Я и мой «Восточный дворец» угодили в колонку новостей. – Приняв обиженный вид, она продолжала: – Слишком яркий свет мешает бизнесу. Самое время мне разъяснить ситуацию. Вот эта ваша Беатрис была у нас всего один раз. Она появилась без моего разрешения и беседовала с некоторыми из моих девушек. – Шарлотта с гримаской негодования посмотрела на Беатрис. – Пыталась «перевоспитать» их. Убеждала их стать швеями или продавщицами. – Она хмыкнула. – Как будто кто-нибудь из моих девочек захочет поменять свою жизнь на эту тоску зеленую, столь уважаемую миссис фон Квохтенберг.
Беатрис застыла, крепко сжав челюсти, борясь с желанием укусить руку, протягивавшую ей помощь. Шарлотта поплыла по залу дальше, мимо группки суфражисток в строгих темных платьях с жесткими белыми воротничками, словно отметая их присутствие взмахом своих густо накрашенных ресниц.
– Я обнаружила ее на своей территории и попросила удалиться. Она отказалась. Мне пришлось попросить моего слугу, Панджаба, выдворить ее за пределы заведения. – Шарлотта улыбнулась, как будто с удовольствием вспоминая происшествие. – Он подхватил ее и понес задницей кверху, а она вопила всю дорогу как резаная. Все ее юбки завернулись, и взорам окружающих, к их радости, предстали ее «многоуважаемые» подвязки.
– В самом деле, миссис Браун, достаточно! – Беатрис больше не могла сдерживаться.
– В самом деле, миссис фон Лапсинберг. – Шарлотта подошла к директору Уильяму Афтону и с фамильярностью обхватила его рукой за толстые плечи. – Я не позволю, чтобы моя репутация профессионалки пострадала из-за того, что я, дескать, поощряю «любительские» развлечения. – Она принялась нахально вглядываться в лица всех присутствующих членов правления. – Ну что, мальчики, – ее медоточивый голосок явно нес предупреждение, – у вас есть какие-нибудь вопросы?
Директора старательно избегали встречаться с ней взглядом и торопливо отворачивались от девиц, которые, стоя в дверях, приветливо махали им и посылали воздушные поцелуи. Шарлотта взлохматила редеющие, смазанные бриллиантином волосы Афтона, потом улыбнулась и отпустила его.
– Хорошо. Я бы не хотела, чтобы меня обвинили в том, что я рассказываю детские сказки. – И она направилась к дверям.
Ее грудь вызывающе заколыхалась, когда она проходила мимо поджавших губы сторонниц суфражистского движения. Оглядев строгих дам, Шарлотта пробормотала как бы про себя, но так, чтобы они хорошо расслышали:
– О да. Мы еще долго-долго будем заниматься своим делом.
Как только она исчезла за дверью, негодующее пыхтение суфражисток смешалось с неприкрытыми вздохами облегчения членов правления. Грэм призвал их вернуться к обсуждению вопроса повестки дня.
– Итак, миссис фон Фюрстенберг, – произнес вице-президент, промокая лоб носовым платком, – похоже, что вы отправились в «Восточный дворец», чтобы спасти заблудшие души. Весьма неподходящее занятие, какими бы благородными ни были ваши мотивы. Вы могли бы рассказать нам об этом и избежать всей путаницы.
– Разве вы поверили бы мне? – Беатрис изо всех сил старалась выглядеть печальной. – Как я уже говорила, это достаточно глупая история. – Она взглянула на Коннора. – Закончилась она полным провалом. А унижение, которое последовало за этим, до сих пор никак не закончится.
– Ну, я выражу мнение всего правления, если скажу, что теперь на этой истории можно поставить точку, – заявил Грэм, поглядывая на Хиггинса. – Полагаю, больше нам нечего обсуждать. Предлагаю проголосовать за вотум доверия миссис фон Фюрстенберг как президенту Объединенной корпорации.
Грэм провел голосование, и решение было принято единогласно... Ее оставили на посту президента корпорации. Беатрис ничего не слышала. Все ее внимание занимал Коннор, с улыбкой смотревший на нее. В эту минуту она поняла, что глубоко, всем сердцем и безраздельно любит Коннора Барроу. Это чувство удивительным цветком расцветало в ее душе, пока ее обнимали Лейси, Франни, Присцилла, Элис и Кэрри Кэтт. Она наконец приблизилась к Коннору и протянула ему обе руки. Он крепко сжал их.
– Этот господин, – встрял Диппер, – послал нас за Шарлоттой Браун. – Он кивнул на Коннора.
– Мы не верили, что она придет, – признался Шоти. – Закатила скандал, когда узнала, что происходит.
– А если бы она не пришла? – спросила Присцилла.
– Тогда бы нам пришлось предпринять нечто отчаянное, – ответил Коннор, понизив голос. – Например, рассказать правду.
Беатрис почувствовала, как он крепко сжал ее руки, и поняла, что им чудом удалось избежать несчастья. Глубокое, небывалое спокойствие охватило ее. Он был здесь, рядом. Она представила его своим подругам и смотрела, с каким тактом он выслушивал их комплименты и как любезно отвечал на их вопросы. Коннор был не только очарователен, но и полон уважения к ним, и они отвечали ему тем же. Только когда он собрался уходить, Беатрис заметила, каким уставшим и измученным он выглядит.
– Мне надо идти... я уже опоздал на собрание.
– Ты не можешь зайти сегодня к ужину? – тихо спросила Беатрис.
Он покачал головой.
– Мне надо вместе с руководителем кампании подготовить завтрашнюю речь. – На секунду его пожатие усилилось. Потом он сказал громко, для всех: – Завтра вечером, в «Ирвинг-Холле», я провожу дебаты. Надеюсь увидеть там всех вас.
Как только он ушел, дамы с широко раскрытыми глазами повернулись к Беатрис.
– Он чудо, Биби, – проговорила Лейси.
– Столько теплоты, столько шарма, – заметила Белва.
– Но эта женщина, это существо... Шарлотта Браун... – вставила Франни.
– Никогда бы не поверила, что такая может прийти на помощь суфражистке. – Кэрри Кэтт повернулась к Беатрис. – А как мистер Барроу узнал, что ты была в этом ужасном месте?
Беатрис растерялась.
– Думаю, это она ему сказала. – Когда она поняла, что остальные смотрят на нее с испугом, то торопливо пояснила: – Кажется, она одна из клиенток мистера Барроу.
– Зачем это? – спросила девушка.
– Вы нужны вашей тете. – Он огляделся. – А где Джеффри?
Девушка нахмурилась и раздраженно посмотрела на беспорядок вокруг.
– Думаю, на кухне, может быть, во дворе. Не знаю, куда он пошел. Он всегда...
– Нам надо найти его. – Коннор посмотрел на часы. – У нас мало времени. – Он оглядел длинную комнату. – Где Диппер и Шоти?
– Они сегодня не пришли. Ричардс сказал, что тетя Беатрис послала их вчера вечером с каким-то заданием и они не вернулись. Я единственная, кто... А что случилось? – Присцилла забеспокоилась. – С тетей все в порядке?
– Нет, у нее беда. Она может потерять контроль над Объединенной корпорацией.
– Ой! – Присцилла отшатнулась, когда Коннор снял с вешалки жакет и подал ей. – А чего вы хотите от меня?
– Вы с Джеффри расскажете правлению, как поступили со своей тетей.
Девушка побледнела.
– Но мы не можем!
Коннор, нависая над ней, сунул одежду ей в руки.
– Вы должны.
Джеффри не было на кухне... на заднем дворе... в бельевой... и в кладовой тоже... Его не было ни в одном из мест, где он обычно прятался. Коннор опять взглянул на часы и сказал, что так можно опоздать.
– Но... я не могу идти одна, – в ужасе заявила Присцилла.
– Придется, – ответил Коннор, беря ее за локоть и с силой увлекая к входным дверям. – Ваша тетя нуждается в вас, и вы не подведете ее на этот раз. – Он остановился на мгновение, глядя на девушку потемневшими, встревоженными глазами. – На этот раз мы ее не подведем. – Слегка смягчившимся голосом он продолжал: – Так поступают люди, которые любят друг друга, Присцилла. Когда один из них в беде, второй бросается на помощь и делает все, что может. А если что-то не получается, они берут на себя ответственность за свои ошибки, чего бы это им ни стоило.
Девушка почувствовала, что он впивается в нее взглядом, и, покраснев, опустила глаза. Коннор видел, что в ее душе происходит борьба, вызванная его словами и тем, какие проблемы она доставила тете.
– Пойдемте, – тихо проговорила Присцилла.
Они уже садились в экипаж, когда услышали, как Диппер и Шоти окликали их с другого конца квартала. Коннор обернулся и помахал им рукой.
– Где вас носило? – спросил он, пока парочка забиралась в кеб, задыхаясь от бега. Их одежда выглядела так, словно они в ней спали. – Ну ладно, у меня для вас есть работа.
В воздухе звенел легкий морозец, когда на следующее утро, ровно в полдесятого, Беатрис прибыла в офис корпорации. В соответствии со всей серьезностью ситуации она надела черное шерстяное платье строгого покроя с подходящим жакетом и маленькой черной шляпкой. Всю долгую, бессонную ночь она готовила себя к предстоящему сражению. Беатрис повторяла себе, что готова к появлению любых свидетелей и к любым голословным обвинениям, которые предъявят ей Линч и Уинтроп. К чему она не была готова, так это к присутствию ее подруг из ассоциации суфражисток, ожидавших в приемной офиса.
Лейси, Франни, Кэрри Кэтт и Белва Вандербильт обнимали ее, говорили, что верят в нее, и предлагали занять зал заседаний правления, чтобы поддержать ее. Франни даже хотела приковать себя цепями к чему-нибудь или к кому-нибудь и таким способом выразить свой протест. С таким трудом приобретенная твердость духа Беатрис чуть было не растаяла от их теплоты. Усиленно моргая, чтобы не позволить слезам скатиться с ресниц, она повела подруг к залу заседаний, но там сержант, охраняющий вход, позволил пройти только Беатрис и Элис. Суфражистки, лишенные возможности наблюдать за подругой, решили не устраивать сцен и разместили пикет как раз за дверями зала.
Когда Беатрис вошла в мрачный, похожий на пещеру зал, группки мужчин, собравшихся вокруг длинного стола заседаний, заговорили шепотом. Юристы корпорации сидели вдоль стены позади места председателя, а в дальнем конце зала стояли Уинтроп и Линч и беседовали с Афтоном. Она чувствовала их злобные взгляды, словно иголки, протыкавшие ее кожу. «Я бывала и в худших переделках, – успокаивала себя Беатрис, направляясь к своему обычному месту во главе стола, но вице-президент Грэм опередил ее. С извиняющимся видом он пояснил, что раз она являлась причиной этого заседания, то ему придется председательствовать вместо нее.
– Понятно, – проговорила Беатрис, не выказывая обиды. – Разумеется.
Словно прокаженная, Беатрис заняла отдельное место справа от председателя.
– Давайте перейдем сразу к делу, ладно? – заявил Грэм, когда все, испытывая неловкость, опустились на стулья. – Вам известна причина, по которой мы собрались на срочное заседание... это недавняя информация, появившаяся в газетах и касающаяся нашего президента.
– В газете, – исправила его Беатрис. – Только одна газета напечатала эти грязные обвинения.
– «Нью-Йорк уорлд», – с упреком проговорил старый Огастин. – Главная городская газета.
– В интересах справедливости, – быстро продолжил Грэм, – мы должны предоставить миссис фон Фюрстенберг возможность высказаться, прежде чем примем какое-либо решение.
Он повернулся к ней и кивнул, предоставляя ей слово. Беатрис оглядела членов правления и увидела только застывшие лица, выражавшие уже сложившееся мнение.
– Никакие факты в этой ситуации не изменились, джентльмены, – сказала она.
– И какие же это факты, миссис фон Фюрстенберг? – перебил ее старый Хаффлек, наклоняясь вперед. – Я не помню, чтобы на прошлом заседании вы излагали хоть какие-нибудь факты. Ваше выступление ограничилось воспоминаниями о том, как вы руководили корпорацией, и мы довольствовались этим. Но сейчас, в свете того, что появились новые обвинения и общественное осуждение...
– Но это не новые обвинения, – заявила она. – Вы слышали угрозы Уинтропа и Линча, когда они уходили с заседания. Они говорили, что и вы, и я заплатим за то, что не подчинились им при их попытке захватить власть. Ясно, что они и есть те анонимные «источники», которых цитировал автор статьи. Больше никто не утверждает, что я – завсегдатай борделей.
– А у вас есть доказательства? – поднимаясь и оглядывая остальных, спросил Линч. – Ее могли видеть сколько угодно посетителей заведения.
– Потребуйте от нее ответа, – с готовностью выпалил Уинтроп, вскакивая с места. – Она так высоко ценит честность... Спросите, была ли она когда-нибудь в «Восточном дворце»?
Все присутствующие в зале повернулись к Беатрис. Она собрала все свое мужество.
– Я не стану отвечать на этот вопрос. Отвечу, только если каждый из находящихся здесь позволит, чтобы таким бесцеремонным образом вмешивались в его личную жизнь.
В наступившей неловкой тишине Грэм оглядел всех директоров и, поняв, что они пришли к молчаливому соглашению, повернулся к ней.
– Этот вопрос перестал быть личным, миссис фон Фюрстенберг. Как бы все ни начиналось, каким бы несправедливым ни казалось, сейчас это предмет публичного обсуждения, от которого зависит доброе имя и благосостояние корпорации. Цены на наши акции колеблются уже сейчас. Вы должны ответить на вопрос, или мы будем вынуждены заключить, что вы ответили утвердительно.
– Я... – Что бы она теперь ни сказала, это будет удар по ее судьбе. – Я не стану отрицать, что была в «Восточном дворце» один раз.
Шум, разнесшийся по залу, был похож на шелест крыльев стервятников.
– Вот видите, она сама сказала, сама призналась! – кричал Линч, заглушая беспорядочные возгласы членов правления.
– Вношу предложение сместить Беатрис фон Фюрстенберг с поста...
– Стойте!
Суматоха, царившая за дверями зала, выплеснулась из коридора внутрь. Разномастная толпа с Коннором во главе, протискиваясь и толкаясь, ввалилась в помещение.
– Вы должны нас выслушать!
Беатрис была ошарашена. За Коннором стояли Присцилла, Лейси, Франни, Кэрри Кэтт и Белва Вандербильт, а за ними следовали несколько репортеров. Дамы проскользнули мимо охранника, которому удалось задержать корреспондентов уже в дверях.
– Какого черта, это частное заседание! – возмутился Грэм.
– Нет, это судилище! – яростно возразил ему Коннор, подходя к столу.
– И на скамье подсудимых – весь женский пол! Ничего бы этого не произошло, если бы Беатрис фон Фюрстенберг была мужчиной! – провозгласила Франни Эксцельсиор, подняв сжатый кулак. Остальные суфражистки потянули ее назад, к стене, где остановились сами.
– Мы пришли, чтобы свидетельствовать, – продолжил Коннор, – и если вы хотите знать правду, то вы нас выслушаете.
– Уберите отсюда этих людей, – приказал Линч, уставившись на Коннора, – они совершают правонарушение!
– Дают показания, – поправил его Коннор, отмечая присутствие и Уинтропа тоже, но затем быстро поворачиваясь к остальным директорам.
Беатрис была близка к обмороку. Они пришли – он пришел, – чтобы дать показания в ее защиту? Чтобы помочь ей?
– Кто вы такой, чтобы врываться сюда подобным образом? – с беспокойством спросил Уинтроп.
– Коннор Барроу, адвокат. – Некоторые из членов правления закивали головами, показывая, что им хорошо известно его имя. – Не знаю, что вам сказали эти люди, – он указал на Уинтропа и Линча, – но миссис фон Фюрстенберг абсолютно невиновна в том, в чем обвиняет ее вчерашний номер «Уорлд».
– Он не имеет права здесь находиться! – почти выкрикнул Линч, указывая на Коннора. – Он тот самый политик, с которым она связана, об этом тоже было в газетах. Он скажет все, что угодно, лишь бы поддержать ее.
– Да? – Коннор оглядел всех, скрестив руки и расставив ноги. – Тогда я ничего не буду говорить, пусть остальные высказываются сами. – И он кивнул Присцилле.
Он пришел. Беатрис с трудом пыталась сохранить спокойствие. Ей некогда было думать о том, где он был эти последние тревожные дни и каким образом появился здесь. Ей надо было собраться, слишком многое поставлено на карту. Они пришли, чтобы свидетельствовать...
– Присцилла? – севшим голосом пробормотала она.
– Все в порядке, тетя Беатрис. – Голос девушки задрожал, и она сжала руки, когда все присутствующие обернулись к ней. – Это частично моя вина, и я хочу рассказать, что я...
– Нам надо видеть миссис фон Фюрстенберг! – появился Диппер. Они вдвоем с Шоти ввалились в зал, по очереди толкая какого-то человека. – Мы нашли его только что – вынюхивал тут под дверями!
Стиснутый между Диппером и Шоти, как ломтик колбасы между двумя кусками хлеба, неряшливого вида тощий человечек в поношенном сером костюме одной рукой придерживал видавший виды котелок, а второй прикрывал «фонарь» под глазом. Квадратная физиономия Диппера расплылась в улыбке, когда они с Шоти подтащили человечка к столу, поставили напротив Беатрис и с силой удерживали на месте.
– Это тот самый репортер? – Беатрис пришлось ухватиться за край стола.
– Арти Хиггинс, так он себя называет, – провозгласил Диппер. – Из... как его... «Нью-Йорк уорлд».
– Это абсурд! Что он здесь делает? – Линч указал на Хиггинса.
– Он не хотел идти, – пояснил Диппер, и все словно впервые заметили быстро темнеющий синяк под глазом Хиггинса. – Но мы убедили его, что так надо. – Он посмотрел на репортера. – Расскажи им, что рассказал нам.
– Не-е-т! – Хиггинс неожиданно вырвался и кинулся к дверям, но Диппер и Шоти поймали его и, несмотря на сопротивление, водворили на место. – Так нельзя – вы не можете меня заставить! Я представитель свободной прессы!
– Это не имеет к нашему делу абсолютно никакого отношения... – начал было Уинтроп.
– Это имеет самое прямое отношение, – заявила Беатрис. – Вы говорили, что существует огромное количество свидетелей – мужчин, которые видели, как я развлекалась в «Восточном дворце». Я утверждаю, что их только двое. – Она повернулась к Хиггинсу. – Пожалуйста, мистер Хиггинс... расскажите, как вы получили информацию, на основании которой написали свою статью.
Репортер злобно посмотрел на нее и поджал губы.
– Проглотил язык? – спросил его Диппер, крепче сжимая ему руку. – А только что чирикал, как птичка. Сказал, что услышал эту историю от одного парня... который подошел к нему в баре прессы на Тридцать четвертой улице.
– Предлагаю вам рассказать все, что вы знаете, Хиггинс, и помочь нам докопаться до правды, – заговорил Грэм. – Обвинения в клевете могут обойтись газете в сотни тысяч долларов издержек, а работодатели не нанимают таких репортеров, которые являются причиной судебного иска.
Корреспондент с яростью переводил взгляд с Грэма на Линча. Наконец, поняв, что помощи ждать неоткуда, он отрывисто сказал:
– Ладно, – и стряхнул руки Диппера и Шоти. – Это правда, – признался он. – В бар пришел человек и спросил бармена, не знает ли он кого-нибудь из репортеров. Тот указал на меня, человек подошел ко мне и сказал, что у него есть для меня история...
– Этот человек присутствует сейчас в зале? – спросила Беатрис.
Репортер заколебался, но Диппер и Шоти приготовились освежить ему память, и тогда он кивнул.
– Кто он?
Еще одна пауза, пока наконец Хиггинс не поднял глаза и не кивнул в сторону Линча.
– Вот он... там. Арчибальд Линч.
При наступившем всеобщем оцепенении Линч вздернул голову и, стараясь не замечать злых взглядов остальных директоров, принялся пояснять:
– Все было совсем не так. Я был в ресторане, а он подошел ко мне и стал задавать вопросы...
– Вы говорили еще с кем-нибудь из свидетелей, перед тем как написали статью? – спросила репортера Беатрис, не обращая внимания на Линча. – Вы говорили с кем-нибудь из «Восточного дворца»?
– Я все проверил, – защищался Хиггинс. – Я спросил, знает ли он еще кого-нибудь, кто мог бы подтвердить его рассказ. Он назвал мне имя, и я побеседовал со вторым свидетелем. Он подтвердил, что все это правда, поэтому я и написал.
– Имя второго? – В душе Беатрис словно сами собой связывались тугие узлы.
– Вот он. – Хиггинс кивнул на партнера Линча. – Гарольд Уинтроп.
– Кто-нибудь еще? – стараясь не замечать шипения Уинтропа и все растущего негодования директоров, спросила она. – Вы говорили с кем-нибудь еще до того, как написали статью?
Когда репортер покачал головой, она испытала чувство огромного облегчения.
– Других свидетелей не было. Только Линч и Уинтроп, – сказала Беатрис правлению. – Видите, чего они достигли? Они не смогли убедить вас проголосовать против меня и поэтому решили заставить сделать это. Как только вся история сделалась достоянием общественности, у вас не осталось выбора. – Беатрис повернулась к противникам. – А что потом? Кого следующего вы решите запачкать, рвясь к власти? Грэма? Райта?
– Что за бред – ведь она чувствует за собой вину, а нападки на людей, знающих о ней правду, – просто попытка отвлечь внимание от своего аморального поведения!
– Тогда назовите имена остальных свидетелей, видевших ее в «Восточном дворце», – заявил Грэм. – Мы сами обратимся к ним за подтверждением.
Линч в отчаянии посмотрел на Уинтропа, который залился краской, но ничего не мог сказать. Потом главный противник Беатрис оглядел пылающие гневом, обвиняющие лица коллег – членов правления и понял, что потерял даже ту слабую поддержку, которую имел.
– Мы ждем, Линч. – Грэм поднялся. – Имена свидетелей, которые, как вы настаиваете, вам известны. Уинтроп?
– Выходит, наше слово уже ничего не значит, – в ярости проговорил Линч, за руку таща Уинтропа к двери. – Идите вы все к черту... вместе с ней! С меня достаточно! Я выхожу из правления. И не вздумайте обращаться ко мне, когда ваши драгоценные акции обрушатся!
Они с Уинтропом прошествовали мимо Коннора, мимо охранника и сквозь толпу репортеров и служащих, собравшихся у зала заседаний. Секунду все смотрели на двери, за которыми они скрылись. Потом тишина взорвалась, и Грэм застучал молотком по столу, поскольку все заговорили одновременно.
Беатрис не знала, стоит ли радоваться всем этим признаниям. Она оглядела сидящих за столом, потом своих подруг-суфражисток, Присциллу и, наконец, Коннора. Неужели им все равно придется рассказывать правлению, что произошло на самом деле? И если придется, что это будет означать для него... для нее... для них?
– Джентльмены! – призвал к порядку секретарь Райт. – Думаю, из их поведения можно сделать вывод, что Уинтроп и Линч намеревались нанести урон власти правления тем, что сделали достоянием общественности ситуацию, которую мы уже обсудили и по поводу которой проголосовали. Они знали, что это пошатнет доверие корпорации и заставить нас отменить предыдущее решение. Какими бы ни были их мотивы...
– Их мотивы абсолютно понятны, – вмешался Коннор. – Их злобные нападки на миссис фон Фюрстенберг были частью плана, цель которого – захватить власть и диктовать свою волю правлению. – Он замолчал и посмотрел на Биби. – Миссис фон Фюрстенберг никогда бы не стала вести себя аморально или неэтично.
Беатрис подавленно молчала. Уже во второй раз он страстно выступал в ее защиту, невзирая на то что при этом рисковал своим положением.
– Ну хорошо, – заговорил Грэм, явно ощущая неловкость оттого, что должен был сейчас сказать. – Мы бы, конечно, приняли это объяснение, откуда взялись обвинения, предъявленные миссис фон Фюрстенберг... если бы она сама не призналась, что была в «Восточном дворце».
– Что? – Коннор, нахмурившись, посмотрел на нее.
– Да, я... я призналась, что была в «Восточном дворце»... однажды. – Она откашлялась. – Это был не самый лучший момент в моей жизни, но его нельзя назвать и моральным падением.
– Я могу объяснить, почему она там оказалась. – Присцилла вышла вперед.
– Нет! – Беатрис поспешно обогнула стол, чтобы удержать племянницу. – Я сама расскажу, почему я там оказалась. – Она посмотрела в огромные темные глаза девушки, мысленно запрещая ей говорить. – Все это началось, когда я по глупости...
– Когда она по глупости решила провести «миссионерскую» работу в моем заведении, – раздался резкий голос от дверей. – Заметьте, не я первая сказала насчет отношения ко всему этому.
Фигура в дверях демонстрировала выразительный наряд из черного и красного бархата и огромную, окаймленную перьями шляпу, Беатрис потеряла дар речи при виде Шарлотты Браун, которая, вытянув руку, оперлась о дверной косяк и оглядывала зал заседаний. Из-за плеча скандально известной мадам улыбались и подмигивали Беатрис несколько девиц из «Восточного дворца», разодетых в пух и прах. У директоров дружно отвисли челюсти.
– Привет, конгрессмен. – Шарлотта вплыла в зал и остановилась, оглядывая присутствующих. – Привет, миссис фон Фюрстенберг. – Она позволила своему взгляду задержаться на нескольких покрасневших лицах. – Привет... мальчики.
Пока она оглядывала зал, ее улыбка становилась все шире и шире, предполагая знание многих нежелательных фактов из жизни членов правления.
– Я и мой «Восточный дворец» угодили в колонку новостей. – Приняв обиженный вид, она продолжала: – Слишком яркий свет мешает бизнесу. Самое время мне разъяснить ситуацию. Вот эта ваша Беатрис была у нас всего один раз. Она появилась без моего разрешения и беседовала с некоторыми из моих девушек. – Шарлотта с гримаской негодования посмотрела на Беатрис. – Пыталась «перевоспитать» их. Убеждала их стать швеями или продавщицами. – Она хмыкнула. – Как будто кто-нибудь из моих девочек захочет поменять свою жизнь на эту тоску зеленую, столь уважаемую миссис фон Квохтенберг.
Беатрис застыла, крепко сжав челюсти, борясь с желанием укусить руку, протягивавшую ей помощь. Шарлотта поплыла по залу дальше, мимо группки суфражисток в строгих темных платьях с жесткими белыми воротничками, словно отметая их присутствие взмахом своих густо накрашенных ресниц.
– Я обнаружила ее на своей территории и попросила удалиться. Она отказалась. Мне пришлось попросить моего слугу, Панджаба, выдворить ее за пределы заведения. – Шарлотта улыбнулась, как будто с удовольствием вспоминая происшествие. – Он подхватил ее и понес задницей кверху, а она вопила всю дорогу как резаная. Все ее юбки завернулись, и взорам окружающих, к их радости, предстали ее «многоуважаемые» подвязки.
– В самом деле, миссис Браун, достаточно! – Беатрис больше не могла сдерживаться.
– В самом деле, миссис фон Лапсинберг. – Шарлотта подошла к директору Уильяму Афтону и с фамильярностью обхватила его рукой за толстые плечи. – Я не позволю, чтобы моя репутация профессионалки пострадала из-за того, что я, дескать, поощряю «любительские» развлечения. – Она принялась нахально вглядываться в лица всех присутствующих членов правления. – Ну что, мальчики, – ее медоточивый голосок явно нес предупреждение, – у вас есть какие-нибудь вопросы?
Директора старательно избегали встречаться с ней взглядом и торопливо отворачивались от девиц, которые, стоя в дверях, приветливо махали им и посылали воздушные поцелуи. Шарлотта взлохматила редеющие, смазанные бриллиантином волосы Афтона, потом улыбнулась и отпустила его.
– Хорошо. Я бы не хотела, чтобы меня обвинили в том, что я рассказываю детские сказки. – И она направилась к дверям.
Ее грудь вызывающе заколыхалась, когда она проходила мимо поджавших губы сторонниц суфражистского движения. Оглядев строгих дам, Шарлотта пробормотала как бы про себя, но так, чтобы они хорошо расслышали:
– О да. Мы еще долго-долго будем заниматься своим делом.
Как только она исчезла за дверью, негодующее пыхтение суфражисток смешалось с неприкрытыми вздохами облегчения членов правления. Грэм призвал их вернуться к обсуждению вопроса повестки дня.
– Итак, миссис фон Фюрстенберг, – произнес вице-президент, промокая лоб носовым платком, – похоже, что вы отправились в «Восточный дворец», чтобы спасти заблудшие души. Весьма неподходящее занятие, какими бы благородными ни были ваши мотивы. Вы могли бы рассказать нам об этом и избежать всей путаницы.
– Разве вы поверили бы мне? – Беатрис изо всех сил старалась выглядеть печальной. – Как я уже говорила, это достаточно глупая история. – Она взглянула на Коннора. – Закончилась она полным провалом. А унижение, которое последовало за этим, до сих пор никак не закончится.
– Ну, я выражу мнение всего правления, если скажу, что теперь на этой истории можно поставить точку, – заявил Грэм, поглядывая на Хиггинса. – Полагаю, больше нам нечего обсуждать. Предлагаю проголосовать за вотум доверия миссис фон Фюрстенберг как президенту Объединенной корпорации.
Грэм провел голосование, и решение было принято единогласно... Ее оставили на посту президента корпорации. Беатрис ничего не слышала. Все ее внимание занимал Коннор, с улыбкой смотревший на нее. В эту минуту она поняла, что глубоко, всем сердцем и безраздельно любит Коннора Барроу. Это чувство удивительным цветком расцветало в ее душе, пока ее обнимали Лейси, Франни, Присцилла, Элис и Кэрри Кэтт. Она наконец приблизилась к Коннору и протянула ему обе руки. Он крепко сжал их.
– Этот господин, – встрял Диппер, – послал нас за Шарлоттой Браун. – Он кивнул на Коннора.
– Мы не верили, что она придет, – признался Шоти. – Закатила скандал, когда узнала, что происходит.
– А если бы она не пришла? – спросила Присцилла.
– Тогда бы нам пришлось предпринять нечто отчаянное, – ответил Коннор, понизив голос. – Например, рассказать правду.
Беатрис почувствовала, как он крепко сжал ее руки, и поняла, что им чудом удалось избежать несчастья. Глубокое, небывалое спокойствие охватило ее. Он был здесь, рядом. Она представила его своим подругам и смотрела, с каким тактом он выслушивал их комплименты и как любезно отвечал на их вопросы. Коннор был не только очарователен, но и полон уважения к ним, и они отвечали ему тем же. Только когда он собрался уходить, Беатрис заметила, каким уставшим и измученным он выглядит.
– Мне надо идти... я уже опоздал на собрание.
– Ты не можешь зайти сегодня к ужину? – тихо спросила Беатрис.
Он покачал головой.
– Мне надо вместе с руководителем кампании подготовить завтрашнюю речь. – На секунду его пожатие усилилось. Потом он сказал громко, для всех: – Завтра вечером, в «Ирвинг-Холле», я провожу дебаты. Надеюсь увидеть там всех вас.
Как только он ушел, дамы с широко раскрытыми глазами повернулись к Беатрис.
– Он чудо, Биби, – проговорила Лейси.
– Столько теплоты, столько шарма, – заметила Белва.
– Но эта женщина, это существо... Шарлотта Браун... – вставила Франни.
– Никогда бы не поверила, что такая может прийти на помощь суфражистке. – Кэрри Кэтт повернулась к Беатрис. – А как мистер Барроу узнал, что ты была в этом ужасном месте?
Беатрис растерялась.
– Думаю, это она ему сказала. – Когда она поняла, что остальные смотрят на нее с испугом, то торопливо пояснила: – Кажется, она одна из клиенток мистера Барроу.