Крэн Бетина. Нежное прикосновение

   — Безопасней? — Он протянул руку и поднял один из шлангов. — Эти штуковины представляют серьезную угрозу для поездов. Давление хорошо держится только в двигателе и первых пяти вагонах, а дальше начинает падать.
   Задние вагоны не тормозятся вовсе. А поскольку тормозных кондукторов, которые могли бы повернуть ручные тормоза, не хватает, вагоны несутся вперед и переворачивают передние на участках с самым незначительным уклоном. В Колорадо и Вайоминге нет ни одной канавы, в которой не побывали бы вагоны, сошедшие с рельсов из-за этих проклятых штук.
   Даймонд негодующе вздернула подбородок.
   — Какая нелепость! Эти тормоза в десять раз надежней, чем старые ручные. Они спасли жизнь сотням тормозных кондукторов. — Девушка подошла ближе и сняла с полки главные тормозные цилиндры. — Во всяком случае, здесь вы видите новые, улучшенные тормоза.
   — Новые, улучшенные? — Он скептически фыркнул.
   — Мистер Вестингауз добавил в устройство нагнетания давления новую систему клапанов, так что последние вагоны получат такую же тормозную силу, как двигатель и тендер. К тому времени, когда они будут установлены на всех новых вагонах и двигателях и заменят старые тормоза в уже существующих вагонах…
   — Мистер Вестингауз еще больше разбогатеет, — закончил за нее Беар. — Послушайте… все нововведения, которые внедряют эти тупоголовые вашингтонцы, только повышают стоимость железных дорог.
   — И позволяют железнодорожникам получать большие прибыли, — твердо заявила она.
   Беар с трудом удержался от резких слов. Он сердито оглядел ее роскошную обстановку. При всех своих познаниях в железных дорогах она имела весьма ограниченный опыт по этой части. Возможно, видела, как могущественная компания «Би энд Оу» прокладывает колею по уже существующей мэрилендской дороге или по ровной сельской местности Тайдуотера, но она абсолютно не имела понятия о том, что значит строить железную дорогу в нецивилизованных условиях.
   — Скажите мне, мисс Вингейт, — в его голосе слышались свирепые нотки, — сколько прибыли заслуживает человек, который вкладывает все свои сбережения в землю и оборудование, работает днями и ночами, прокладывая колею… летом — под палящим солнцем, зимой — на лютом холоде… по рыхлой почве и камням, которые не держат нужный уклон, а еще по враждебным холмам, врезаясь в гранитную толщу… работает, несмотря на нехватку людей и оборудования, набеги индейцев, которые не желают, чтобы на их землю пришел Железный Конь и разогнал их бизонов… работает, неделями недосыпая и не видя нормальной пищи? Борется с непогодой, стаями мух, плохой водой… орудует такими холодными инструментами, что к ним примерзает кожа… и такой горячей сталью, что ладони горят и покрываются волдырями? — Он замолчал ровно настолько, чтобы набрать в легкие воздух, и понизил голос до хрипоты. — Какая прибыль возместит человеку его кровь и пот?
   Его пылкая убежденная речь не оставила у Даймонд сомнений в том, что все нарисованные им образы взяты из личного опыта. Он говорил не про какого-то абстрактного предпринимателя-железнодорожника. Он говорил про собственную борьбу с упрямой природой, враждебным населением и тяжелыми условиями труда. Она вспомнила виденную ею железную дорогу и попробовала представить себе такую же, только за тысячу миль от цивилизации… рабочие бригады из грубых, независимых парней… непроходимую местность… грозы, дефицит продуктов и длительное одиночество.
   Глаза цвета расплавленной меди, смотревшие поверх ее головы, вдруг стали прозрачными, как балтийский янтарь. Она чувствовала то, что творилось в душе этого человека — гордого, упрямого и сильного, который вершил большие дела, такие как железная дорога… человека редкой породы, который, не щадя себя, прокладывал путь для своей мечты, поливая потом и кровью стальные ленты его величества Прогресса, охватившего весь континент.
   В этот момент девушка поняла, что прикоснулась к самой сути Беара Макквайда. Он открылся ей с такой стороны, подступиться к которой она не смогла бы вовек.
   — Человек, вкладывающий жизнь и душу в строительство железной дороги, руководящий рабочими бригадами с помощью собственной решимости, сражающийся с преступными элементами и неблагоприятными условиями… такой человек не ждет, что ему отплатят простой монетой.
   — Вот как? — Он раздраженно хмыкнул. — Значит, вы полагаете, что зодчие нации должны бескорыстно тратить последний доллар на процветание страны? А как же тогда Корнелиус Вандербильт, Джей Гулд, Дж. П. Морган, Джон Уок Гарретт и Джеймс Дж. Хилл? Вы искренне думаете, что они шевельнули бы пальцем ради постройки железной дороги, если бы не ожидали солидных барышей? Чтобы делать деньги, нужно их иметь, мисс Вингейт. — Он наклонился к ней ближе. — Кому-кому, а вам-то это должно быть известно. Прогресс — очень дорогое удовольствие.
   — В точности те же слова я сама говорила по самым разным поводам, — тихо произнесла она, разглядывая Беара. — Редкий момент, мистер Макквайд: мы с вами в чем-то пришли к согласию.
   Ее мягкость тут же его обезоружила. Он приготовился к крупному спору, но не встретил никакого видимого отпора.
   Они пришли к согласию?
   Беар посмотрел ей в глаза, и его охватило странное чувство, будто он ступил в быстрый ручей Монтаны.
   Внезапно тот факт, что в пылу разговора они стоят рядом, бок о бок, приобрел совершенно иное значение. Голова его пошла кругом от сладкого клубничного запаха — запаха ее тела.
   — И в чем же именно мы с вами пришли к согласию? В вопросе прогресса? Или в вопросе железных дорог? Или… в чем-то еще?
   — В вопросе прогресса, мистер Макквайд. Я искренне верю в прогресс.
   — Беар, — напомнил он ей.
   — Беар. — Дыхание ее участилось. — И в людей, которые двигают этот прогресс.
   — Люди, которые двигают прогресс? — Он нагнул голову и озорно усмехнулся одним уголком губ. — А я вхожу в их число? Я тоже двигаю прогресс?
   — Вы? — Она искала его взгляд, чувствуя на своих губах его теплое дыхание. — Я считаю вас одним из самых прогрессивных людей, которых когда-либо встречала.
   «Бесстыдная кокетка!» — прошептал внутренний голос, призывая к благоразумию. Но сердце девушки стучало как молот, а кожа вдруг сделалась странно чувствительной.
   Он слегка провел губами по ее губам, туда и обратно, загипнотизировав ее этим незавершенным поцелуем. Если поднять подбородок всего на какую-то долю дюйма, можно в полной мере вкусить блаженство, но ей хотелось продлить столь восхитительную неопределенность и неутоленность желаний, переживая новое для себя ощущение чуда.
   Ей показалось, что ее закутали в теплое облако. Она чувствовала на своих губах его удивительно мягкие, восхитительно подвижные губы и плыла по волнам наслаждения.
   От этого нескончаемого поцелуя кружилась голова. Все вокруг завертелось, дыхание сделалось прерывистым, колени ослабели.
   Беар обнял Даймонд и привлек к себе. Ее грудь уперлась в его торс… тот самый — сильный, мускулистый, бронзовый от загара торс, который в последнее время не давал ей спать по ночам.
   Радость росла и ширилась в глубине ее существа, подобно яркому мыльному пузырю. Его губы были такими мягкими и в то же время твердыми… такими требовательными и в то же время умоляющими… они давали и получали неизведанное счастье…

Глава 9

   Голоса и суматоха из парадного вестибюля ворвались в сузившееся сознание Даймонд. Она вдруг вспомнила про Хардвелла и Анну, потом про Моргана, потом про слуг, а потом и про людей, толпившихся у главных ворот.
   Должно быть, Беар тоже услышал шум. Он отпустил ее сразу, как только она стала вырываться. Даймонд повернулась, стараясь удержать равновесие, и со всего маху налетела на подлокотник дивана.
   — Ой!
   От удара она окончательно пришла в себя. Щеки ее горели и, наверное, были ярко-алыми. Вся дрожа, девушка остановилась на краю лестницы, чтобы успокоиться, выбрав такое место, откуда ее не могли видеть из вестибюля.
   Знакомый голос позвал ее, и она виновато съежилась, узнав, кто это кричит.
   — Да-а-аймонд! Ми-и-илая! Где-е-е ты?
   Она шагнула из-за перил и увидела, что внизу стоит не кто иной, как Пэйн Вебстер, одетый в выходной костюм, явно оставшийся на нем со вчерашнего вечера: мятый пиджак, грязную рубашку с распахнутым воротом и отсутствующим галстуком. Он широко расставил ноги и согнул их в коленях для устойчивости. Позади него бедный Джефрис и один из конюхов героически пытались протолкнуть в открытые парадные двери огромный длинный сундук.
   — Пэйн? — Она поспешила к нему, но остановилась в нескольких шагах, ощутив сильный запах спиртного, пота и табака.
   — А, вот ты где! Моя маленькая Даймонд! О Господи, ты такая хорошенькая — так бы тебя и съел! Хорошо, что мы, Вебстеры, не склонны к людоедству! — Он бросился к ней.
   — Пэйн! — Она попыталась увернуться, но не успела. Вебстер схватил Даймонд за талию, закружил ее в объятиях, так что оба чуть не упали. Она мягко оттолкнула его, но он не желал ее отпускать.
   — Моя милая Даймонд… ты ничуть не изменилась. — Пэйн тяжело дышал, вперив в нее темные зрачки.
   — Ты тоже не изменился. — Ей пришлось отвернуться, чтобы не дышать алкогольными парами. — Все в порядке, Джефрис, — сказала она, увидев сердитого дворецкого. — Я сама позабочусь о мистере Вебстере. — Когда слуги удалились, она заметила Беара, который стоял возле лестницы с таким видом, как будто готовился вмешаться в любую секунду. Девушка с трудом оторвала от себя руки Пэйна. — Пожалуйста, Пэйн, не надо. У меня гости.
   Должно быть, до Вебстера дошел смысл сказанного. Он поднял голову, узрел грозную фигуру Беара и отпустил Даймонд.
   — Прости, мил-лашка… не знал. — Он одернул свой жилет, расправил плечи и, пошатываясь, пошел к Беару с протянутой рукой. — А я тебя, к-кажется, з-знаю, парень. Мы встречались?
   Беар заколебался, взглянул на хозяйку дома и только после этого вступил в разговор:
   — Меня зовут Бартон Макквайд.
   — Пэйн Вебстер. К вашим ус-слугам. — Пэйн отвесил такой замысловатый поклон, что чуть не свалился на пол.
   Даймонд поспешила вперед, подхватила его под локоть и поставила прямо.
   — Почему бы нам не пройти в гостиную? Сядем, поговорим.
   Виновато покосившись на Беара, она потянула Пэйна к гостиной. Но на полпути к двери он что-то вспомнил и сменил курс, увлекая ее за собой.
   — Чуть не забыл! Эт-то тебе, милая Даймонд. — Он потащил ее назад, к сундуку, завозился с замком и наконец откинул крышку.
   В сундуке лежали ткани — роскошные и экзотические: украшенный шитьем атлас, парча, пышный муар и прозрачная шелковая вуаль. Вебстер полез в сундук и начал доставать один рулон за другим, подносить их к глазам девушки, а потом разматывать. Она смотрела со все возрастающим ужасом, как вокруг нее на полу растут облачка из прозрачной летящей ткани и стелются бесценными коврами более плотные ткани. К тому времени, когда он выгрузил половину сундука, Даймонд спохватилась и попыталась его остановить.
   — Все это очень красиво, Пэйн, но, пожалуйста… — Она схватила его за руку. — Ты сейчас не в состоянии…
   Но было поздно.
   — Это тебе на свадебное платье и ф-фату. Я нес-сколько недель рыскал по рынкам Сингапура. Это лучшие ш-шелка, которые только можно купить за деньги. Моей невесте — все с-самое отборное!
   Он покачнулся и схватил девушку за плечи. На лице его читалось неприкрытое желание, но не то, которое испытывает мужчина к женщине. Это был взгляд изголодавшегося ребенка, мальчишеская мольба об одобрении и восхищении. Видимо, расстройство Даймонд было слишком очевидно, ибо Вебстер быстро отпустил ее и снова стал развязным.
   — От разговоров у меня перес-сыхает в горле, — объявил он, направляясь в гостиную, к буфету.
   Даймонд взглянула на множество богатых тканей, разбросанных у ее ног, на спину мужчины, который привез ей их, обогнув половину земного шара, потом на мужчину, который всего несколько минут назад держал ее в своих объятиях. Вспыхнув от смущения, она пошла в гостиную и остановилась на пороге. Пэйн забрался в буфет со спиртными напитками и теперь наливал себе огромный бокал коньяка.
   — Хочешь есть? — спросила она. — Мы только что пообедали, и мне не составит труда…
   — Нет-нет… не надо никуда ходить. Я не голоден, правда. Просто хочу пить. — Он одарил ее лукавой ухмылкой и поднял в салюте свой бокал, после чего с трудом проковылял к дивану, уселся на подлокотник и соскользнул на сиденье.
   — Ты давно не был дома? Когда в последний раз ты ел?
   — Какое сегодня ч-число? — спросил он, кося глазами и усмехаясь.
   Она решила взять у него бокал, но он догадался о ее намерении, большими глотками допил оставшийся коньяк и отдал ей пустую посудину.
   — И кто же этот твой друг — к-как там его зовут? — спросил Пэйн, покосившись на Беара, который стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и сердито сверкал глазами. — Твой будущ-щий муж должен быть в курсе этого знакомства.
   — Пэйн Вебстер, — заявила она, глядя на него с яростью, — как только ты заснешь, я возьму тебя в охапку, погружу в твою карету и отправлю домой.
   — Бес-сердечное создание! — Он усмехнулся, чувствуя, как приятно немеет тело от коньяка. — Ты никогда т-так со мной не поступишь, дорогуша. Ты слишком сильно меня любишь. — Она скрестила руки на груди, и он улыбнулся. — Сделай мне одолжение, милая Даймонд. П-поза-боться о том, чтобы мою одежду постирали и погладили, ладно? Представляешь, как удивятся мои родители, когда я притащусь домой после трехдневного к-кутежа свеженький как ог-гурчик! — Он улыбнулся и закрыл глаза, как будто наслаждаясь этой картиной. Больше он глаз не открывал. Спустя мгновение его голова свесилась на грудь, он обмяк и завалился на подлокотник дивана.
   — Как же ты можешь? — пробормотала она себе под нос. — С минуты на минуту вернутся Хардвелл и Анна… — «В дверях стоит Беар Макквайд, наблюдая за происходя щим… а на моих губах еще горят его поцелуи», — докончила она мысленно.
   Даймонд подняла глаза и увидела, что Беар насмешливо улыбается. Вспыхнув, она опять отвернулась к Пэйну, вне себя от возмущения и досады. Из-за этого пьяного болтуна Пэйна Вебстера она упустила момент удовольствия с Беаром Макквайдом!
   — Мне надо отвести его наверх. — Она поставила пустой бокал на столик и взяла Пэйна за руку. — Если Хардвелл и Анна застанут его здесь, они будут сердиться.
   — Я бы посоветовал вам посадить его на ту лошадь, на которой он сюда приехал, и отправить домой.
   — Боюсь, что вы не имеете права мне советовать, — сказала девушка и, нагнувшись, забросила руку Пэйна себе на шею. Беар не шевельнулся. Тогда она собрала всю свою решимость и посмотрела ему в глаза. Она прибегла к своему обычному обещанию: — Если вы мне поможете, я вас отблагодарю.
   Он выпрямился, еще сильнее сдвинув брови.
   — И мне опять можно самому назначить цену? — Даймонд старалась не думать о том, что совсем недавно произошло в библиотеке, и о том пугающем чувстве потери, которое она сейчас испытывала. Она была уже по уши в обещаниях, которые не могла сдержать.
   Какая разница, если их станет на одно больше?
   — Хорошо. Можете назвать вашу цену. А сейчас подойдите, пожалуйста, и помогите мне.
   Пока они карабкались вверх по лестнице с вялым и громоздким телом Пэйна, Беар заметил, как ловко справляется Даймонд со своей задачей: забросив руку Пэйна себе на шею, она крепко держалась за заднюю часть его брючного пояса. Такому не учат в школе светских манер для девочек.
   — Как я понимаю, вы уже проделывали этот маневр раньше?
   — Один или два раза, — проговорила она, отдуваясь.
   — Вы позволяете мужчинам приходить к вам домой и выключаться после трехдневной пьянки? — Он тоже тяжело дышал. — Очень любезно с вашей стороны!
   — Не всем мужчинам. Только ему. Пэйну нужна помощь, и я не могу…
   — Сказать «нет», — закончил он за нее.
   — Не могу дать от ворот поворот, когда ему плохо, — закончила она сама, глядя на него уничтожающим взглядом. — Мы с ним дружим уже… так долго, что я не могу вспомнить, сколько лет. Мы вместе росли. Его родители сотрудничали с моим отцом.
   Повисло короткое напряженное молчание.
   — А те люди у ворот… вы и с ними вместе росли? — Даймонд переживала чувство крайней неловкости. Он видел не только толпу бедных у ее ворот, но и возмутительное поведение Пэйна в ее доме. А впрочем, сказала она себе, что здесь такого? Она помогает людям. Почему этого надо стесняться?
   — Не говорите глупостей, — сказала она.
   — Глупость состоит в том, чтобы делать все, о чем вас ни попросят, — откликнулся Беар и обхватил Пэйна обеими руками, дабы удержать его от падения, пока она открывала дверь спальни.
   — Я не делаю все, о чем меня ни попросят. — Она попыталась вновь занять свое место под мышкой у Пэйна, но Беар воспротивился.
   — Я сам его отнесу, — прорычал он. — Дайте пройти. — Секунду спустя он сбросил Пэйна на кровать в темной комнате для гостей и обернулся к ней, упершись кулаками в бока.
   — Вы раздаете еду всем, кто подходит к вашим дверям. Вы покупаете бесполезные изобретения только потому, что об этом вас просят люди. Вы укладываете пьяниц в свою комнату для гостей. Робби прав: вы просто не умеете говорить «нет».
   — Вам сказал это Робби? — Она на секунду остановилась, задетая. Значит, Робби, которого она приютила в своём доме и своем сердце, говорит о ней такие вещи первому встречному? Закусив губу, она отвернулась к постели, окинула взглядом массивную фигуру, распластанную на стеганом покрывале, потом повернула Пэйна на бок и принялась стягивать с него пиджак. — Это нелепо. Я могу отказать, когда захочу.
   — Что вы делаете? — Он удивленно следил за ее манипуляциями с пиджаком.
   — Снимаю с него пиджак и рубашку. Их надо постирать и… — Беар резко хохотнул, и Даймонд выпрямилась. — Что здесь смешного?
   — Вот вам и доказательство. Он приходит в ваш дом вдребезги пьяный, вырубается и дает вам указания постирать ему одежду, пока он будет спать. И вы действительно это делаете.
   — Он пошутил.
   — Вот как? — Беар помолчал, разглядывая ее лицо в тусклом свете, проникающем из коридора, и нанес последний удар. — Судя по тому, как серьезно вы восприняли его шутку… вас можно поздравить с предстоящей свадьбой. Разрешите мне сделать это первым. Лицо ее запылало.
   — Я не собираюсь выходить замуж за Пэйна Вебстера.
   — А он думает, что собираетесь.
   — Он ошибается.
   — Кенвуд будет рад это слышать.
   — Морган? Какое он имеет отношение к…
   — Он поставил меня в известность о том, что вы с ним обручены.
   — Он так вам сказал?
   — Да. И на мой взгляд, у вас получается чересчур много женихов.
   Она подняла голову и встретилась с его глазами, не в состоянии ни двигаться, ни говорить.
   — Вы в самом деле не умеете говорить «нет», не так ли? — мрачно спросил он.
   — Вы не понимаете, — выдавила Даймонд, борясь с охватившей ее паникой.
   — Я отлично все понимаю. — Беар шагнул ближе. Она попятилась.
   Он шагнул еще ближе, поднял руку и взял ее за подбородок.
   Она не могла сопротивляться. Этот человек подверг сомнению ее образ жизни… он пробудил в ней новые, доселе незнакомые чувственные желания… он ее очаровал. Все запуталось еще больше, когда он преодолел оставшееся между ними расстояние и властно обхватил ее рукой за талию.
   — Все, что вам нужно, — это сказать мне «нет».
   Она не могла этого сделать. Взгляд ее был прикован к его блестящим глазам, а руки безвольно висели вдоль тела. Беар привлек ее к себе.
   — Скажите «нет», и я остановлюсь.
   В полном замешательстве, она говорила себе, что молчит, потому что не хочет отвечать ему. Но дело было не только в этом. Она молчала еще и потому, что не хотела говорить ему «нет».
   — Это нетрудно. Всего три буквы. Эн, е, тэ. — Он нагнул голову и проговорил ей в самые губы: — Нет.
   Его горячее влажное дыхание обжигало. Она невольно раскрыла губы, чувствуя привкус вина и соленого пота. Тело ее трепетало.
   Его язык тепло и нежно поглаживал ее губы. Он как будто пробовал ее на вкус, исследуя и одобряя. Эти ощущения были похожи на те, которые она испытывала недавно, только еще слаще.
   Ее собственное тело согрелось и стало податливым, а кожа приобрела особую чувствительность и жажду прикосновений. Раскрыв свои губы навстречу проворному языку, она ответила на его дразнящие движения. В душе ее открылось нечто долго дремавшее.
   Его влажные губы коснулись ее шеи, а язык углубился в ложбинку у основания горла. Она с восторгом принимала каждое ощущение, дрожа всем телом.
   Наслаждение нарастало в ней нисходящими спиралями, возбуждая тело… В груди возникло странное покалывание, а внизу живота проснулась сладкая истома. Ей хотелось, чтобы он крепко прижался к ней ближе, ближе… Она чувствовала, как твердеет его тело, и льнула к нему, сливаясь в единое слаженное существо с едиными реакциями и ощущениями, радостно пробуя на вкус его соленую теплую кожу и чувствуя, как слабо щекочут ноздри волоски его груди.
   Беар рывком опустил край корсета и приник губами к ее соску. Яркие вспышки блаженства охватили тело. Она охнула и задержала дыхание, с закрытыми глазами представляя себе его бронзовую голову на своей белой груди…
   С трудом Даймонд восприняла звуки голосов, которые рассеяли чувственный туман. Она замерла, прислушиваясь, и, постепенно приходя в себя, поняла, где находится и в каком состоянии. Она завершила очередной глубокий, головокружительный поцелуй, а в следующий момент обнаружила себя лежащей спиной на кровати… всего в нескольких дюймах от храпящего Пэйна… под большим и сильным телом Беара… в расстегнутом платье и спущенном корсете. Беар Макквайд навис над ней — жилет и рубашка расстегнуты, глаза потемнели от желания, а губы распухли от жадных поцелуев.
   Девушка узнала голоса, которые становились все громче, и ее обуял ужас.
   — Хардвелл и Анна, — хрипло пробормотала она, пошатываясь, встала с кровати и лихорадочно ухватилась за пуговицы. — Они уже дома!
   Беар застегнул лишь верхнюю часть рубашки, заправил ее в брюки и одернул полы жилета. Даймонд еще возилась со своей одеждой. Он отвел в сторону ее руки и закончил за нее, пока она дрожащими пальцами приглаживала и поправляла волосы. Приведя себя в порядок, девушка направилась в вестибюль, потом обернулась и, схватив его за руку, потащила за собой.
   Не успели они пройти мимо двери Робби, как на верхней площадке лестницы показались ее опекуны. Хардвелл еще держал в руке свою прогулочную трость, а Анна стягивала перчатки и шляпу. Пожилая пара поспешила к ним по вестибюлю.
   — Ну как он? — спросила Анна, кивнув в сторону спальни Робби.
   Робби! Даймонд оцепенела от ужаса. На протяжении целого часа она ни разу даже не вспомнила о своем больном кузене! Девушка рывком открыла дверь в комнату мальчика и задержала дыхание.
   Робби спал в тускло освещенной комнате. Постояв минуту возле его кровати, все на цыпочках вышли в коридор.
   — Бедный мальчик! — сказала Анна, когда за ними закрылась дверь. — Он, должно быть, очень испугался.
   — Вообще-то да… — Даймонд взглянула на Беара и наткнулась на его пристальный горящий взгляд.
   Хардвелл обратил к нему свое сияющее лицо.
   — Да вы, оказывается, очень толковый парень, Макквайд! Похоже, мы опять перед вами в долгу. Как же нам теперь расплатиться?
   Пока Беар вел свой арендованный кабриолет обратно в Балтимор, ночной ветерок освежил его голову. Он знавал такие холодные зимы, что от мороза индевели бакенбарды. Но сейчас его трясло как в лихорадке. Он едва удерживал поводья.
   О Господи, что он вообще делал в этом доме? В мозгу прокрутилась вся последовательность событий, начиная с библиотеки. Беар застонал. Железные дороги! Они говорили про железные дороги. И про инвестиции. Это была прекрасная возможность получить материальную поддержку для его проекта. Но потом, кажется, они заспорили и он каким-то образом перешел от пылких речей, описывающих реальные трудности строительства колеи на Западе, к не менее пылким поцелуям, Потом появился этот идиот Вебстер… Беар разозлился на Даймонд и ее неспособность говорить «нет»и решил заставить ее это сделать.
   Остаток вечера полетел к чертям!
   Проклятие! У него был такой шанс занять деньги под свою давнюю мечту, а он взял и все испортил.
   Он отправился к ней в гости с самыми лучшими намерениями, а что получилось? У ворот его встретила толпа попрошаек, потом пришлось иметь дело с нахальным и самоуверенным владельцем конюшен, потом он спасал отчаянного десятилетнего мальчишку, которого понесла лошадь, потом возился с ветрянкой и разговаривал с врачом. Разглядывал телефон, помогал ей укладывать спать непроходимого пьяницу и — получил предупреждения от двоих мужчин, которые объявили себя ее женихами. Но самым неприятным было то, что после сегодняшнего вечера он не сдержал свою клятву сохранять с этой женщиной исключительно деловые отношения.
   Отныне все происходящее между ними будет просеиваться сквозь сито воспоминаний об интимной встрече, которая привела в восторг их обоих. Как он сможет смотреть ей в глаза и не думать о нежных, мягких губах, сладком робком языке и чувственно-податливом теле?
   Беар подъехал к конюшне, освещенной со двора старым желтым газовым фонарем, чтобы вернуть лошадь и кабриолет, спрыгнул с сиденья и позвал конюха. Беар напомнил ему, что срок аренды истекает только через два дня, и заспанный парень, ворча, повел лошадь в конюшню, чтобы отстегнуть кабриолет.