Кренц Джейн Энн. Капитуляция

   Неужели она хоть на минуту могла допустить, что Лукас отреагирует так, как отреагировал бы любой нормальный супруг, выслушав столь жуткое признание?
   По крайней мере одно Виктория знала точно: Лукаса никак нельзя назвать обычным, заурядным супругом. Порой он бывает заносчив, властен, упрям, в чем-то консервативен, но сбить с пути его невозможно.
   Также невозможно заставить его отказаться от тех, чья судьба зависит от него. Он предан своей земле, он предан людям Стоунвейла.
   И все-таки, даже зная все это, Виктория не ожидала столь спокойной, точнее сказать, деловитой реакции на свои слова. Она все еще была потрясена тем, как невозмутимо Лукас выслушал рассказ о том, что тяжким бременем лежало на ее совести. Разумеется, этот человек водил ее в игорный дом и в бордель, этот человек — разве можно такое забыть! — брал ее на верховую прогулку среди ночи…
   — Как тебе нравится? Твой любимый цвет, дорогая. — Тетя Клео рассматривала отрез янтарно-желтого шелка. — Из него может выйти прелестное вечернее платье.
   — Конечно, Викки! Как раз для большого бала у Джессики Атертон, — подхватила Аннабелла. — Ты должна поразить всех своим нарядом. Я согласна с твоей тетей: этот цвет очень идет тебе.
   — Красиво. — Одним пальцем Виктория задумчиво потрогала шелк прекрасной работы.
   — А что ты скажешь о муслине, Викки? — Тетя Клео вопросительно посмотрела на нее.
   — Очень мило. — Виктория принуждала себя заниматься нарядами. Муслин был темно-желтого цвета. Он действительно понравился ей с первого взгляда.
   — Только не для бала у леди Атертон, — всполошилась Аннабелла.
   — Тогда из него можно сшить платье для прогулок, — предложила Виктория, ей не хотелось выпускать из рук понравившийся муслин.
   Модистка, миниатюрная женщина, говорившая с французским акцентом, весело кивнула, одобряя ее выбор:
   — Прелестно, миледи!
   — Очень хорошо, мы сошьем бальное платье из шелка и прогулочное из желтого муслина, — решила Виктория. — Вечернее я хочу сшить по последнему слову моды.
   — Что-нибудь потрясающее! — щебетала Аннабелла. — Например, в таком духе. — Она указала на одну из модных картинок, которые заприметила раньше.
   — Да, это прекрасное платье, мадам, — подхватила модистка.
   Тетя Клео, нахмурившись, изучала предложенный Аннабеллой фасон. На рисунке красовалась женщина в платье, почти полностью обнажавшем грудь.
   — Викки, дорогая, ты уверена, что Лукас одобрит твой выбор? Ты же помнишь, что он сказал вчера за обедом. Он совершенно определенно просил тебя не носить платья с таким глубоким вырезом.
   — Лукас всегда так говорит, — отмахнулась Виктория, — разве он что-нибудь смыслит в моде? Мне нужно платье для вечера у леди Атертон, и Аннабелла совершенно права: необходимо, чтобы оно сразу бросалось всем в глаза.
   — Впрочем, объясняйся с Лукасом сама, — проворчала тетя Клео, — в конце концов, он твой муж.
   Аннабелла захихикала:
   — Я уверена, Виктория успела уже прибрать к рукам мужа, и он не будет нам мешать.
   Виктория безмятежно улыбнулась в ответ, не желая признаваться, что ей предстоит еще долгая работа, прежде чем Лукас избавится от всех его шипов и станет в самом деле идеальным покладистым мужем.
   — Ничего, платье ему понравится.
   — Ты пример для всех нас, Викки! — восторженно произнесла Аннабелла.
   Тетя Клео только брови приподняла:
   — Далеко же вы зайдете, следуя такому образцу. Ну ладно, хватит на сегодня. Нам еще надо посетить другие магазины.
   Виктория последовала за своей тетей и Аннабеллой. Они вышли на Бонд-стрит. Квартал модных магазинов, как всегда, был заполнен людьми. Улицы пестрели от модных карет, изысканно одетых дам, щеголей в немыслимых нарядах.
   Они подошли к карете тети Клео, и тут почти вплотную к ней остановилась другая карета, и грум спрыгнул, чтобы помочь своей хозяйке выйти.
   Перед ними предстала Изабелла Рикотт. В наряде темно-зеленого цвета, который изумительно шел к ее глазам. Темные блестящие волосы венчала маленькая, украшенная пером шляпка.
   — Добрый день, леди Неттлшип. Очень рада вас видеть.
   — Добрый день, Изабелла, — откликнулась леди Неттлшип, вежливо наклоняя голову.
   — И наша счастливая новобрачная тоже здесь. — Изабелла улыбнулась своей загадочной улыбкой, оборачиваясь к Виктории. — Ну и переполох же вы устроили, выскочив замуж за Стоунвейла. Разумеется, это все очень романтично, но хотела бы я знать, что сказали бы о скоропалительном браке ваши покойные родители?
   — Раз их уже нет с нами, к чему гадать? — возразила Виктория.
   — Наверное, вы правы. Я слышала, вы с мужем уже вернулись в город. Кажется, леди Атертон устраивает бал в вашу честь?
   — Совершенно верно, — подтвердила Виктория. — Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, леди Рикотт. — И она вымучила светскую улыбку.
   — Я чувствую себя прекрасно.
   — А ваш друг Эджворт — с ним все в порядке?
   Улыбка на лице Изабеллы несколько увяла.
   — Последнее время Эджворт что-то не попадается мне на глаза. Полагаю, у него все в порядке. Скажите мне, Викки, драгоценная моя, мы увидимся нынче у Фокстонов?
   Тетя Клео решила ответить вместо своей племянницы:
   — Мы собираемся заглянуть, но только ненадолго. Викки и Стоунвейл приехали в город всего на несколько дней, и их буквально завалили приглашениями. Мы просто не успеем побывать всюду, вы же понимаете.
   — Могу себе представить, — пробормотала Изабелла. — Ну, если уж сама леди Атертон объявила вашу историю романом сезона, все хозяйки рады будут принять нашу прославившуюся парочку в своей гостиной. Всего доброго. Полагаю, я все-таки увижу вас сегодня вечером, если же нет, встретимся на балу у Атергонов.
   Виктория проследила глазами, как Изабелла входит в ателье, и только тогда последовала в карету за тетей и Аннабеллой.
   — Господи, эта женщина постоянно досаждает мне. Не могу понять, в чем дело, но она почему-то мне не нравится.
   — Кто? Изабелла Рикотт? Я знаю, что ты имеешь в виду. В ней определенно есть что-то отталкивающее, — согласилась Аннабелла.
   — Только не для мужчин, — сухо возразила тетя Клео.
   Виктория поморщилась и еще раз оглянулась на магазин — карета тронулась с места.
   — Любопытно, что у нее с Эджвортом?
   — Эджворт не первый ее любовник и, безусловно, не последний, — ответила Клео, — возле Изабеллы всегда увиваются воздыхатели.
   Аннабелла задумчиво нахмурилась:
   — Надо полагать. Вообще-то Эджворт куда-то пропал в последнее время. Он не появляется ни в обществе Изабеллы, ни в чьем-либо другом.
   — Правда? — Виктория подумала, что эти сведения необходимо срочно передать Лукасу.
   Однако поговорить с мужем ей удалось только вечером, когда она спустилась в холл его лондонского особняка, тщательно одевшись для своего первого выхода в качестве замужней дамы. Платье цвета янтаря с оттенком густых сливок ниспадало мягкими изящными складками к ее щиколоткам. Виктория решила отказаться от украшений, оставила лишь янтарный кулон и черепаховый гребень в волосах.
   Лукас ждал ее в холле. Он облачился в элегантный черно-белый костюм. Темные волосы Лукаса отливали мягким блеском при свете канделябров. Задержавшись на лестнице, Виктория бросила на мужа взгляд, гадая, любит ли он ее так же сильно, как любит его она, или же она вправе надеяться только на его привязанность, дружбу и покровительство, которое Лукас щедро дарил всем, за чью судьбу считал себя ответственным. Даже если она получит от Лукаса только это, ей не на что жаловаться, говорила себе Виктория. Большинство жен довольствуются гораздо меньшим, особенно когда речь идет о человеке, женившемся ради приданого. Виктория спустилась вниз.
   Лукас галантно склонился к ее руке:
   — Вы просто неотразимы, мадам. Я чувствую себя счастливейшим человеком.
   — Я тоже чувствую себя вполне счастливой, — улыбнулась она.
   — Тогда вперед, устроим представление для публики, — суховато отозвался Лукас, провожая Викторию к дверям.
   — Мне немного не по себе. Я бы предпочла еще одну полуночную прогулку с тобой, Лукас!
   — Вот как? А я пока что предвижу череду довольно спокойных вечеров с неизбежной давкой и скукой в переполненных гостиных. И такой отдых представляется намного привлекательнее, чем приключения, которые неизменно обрушивались на нас, как только ты вытаскивала меня на улицу среди ночи.
   Виктория бросила на него осуждающий взгляд, устраиваясь в карете:
   — Право, Лукас, ты так ворчишь, что можно и в самом деле поверить, будто наши полуночные приключения тебе были вовсе не по душе. Да, кстати, у меня есть новости об Эджворте.
   — Что с ним стряслось? — спросил Лукас, усаживаясь напротив нее в карете.
   — Сегодня на Бонд-стрит я наткнулась на Изабеллу Рикотт, и она дала совершенно ясно понять, что давно его не видела. Более того, и тетя, и Аннабелла подтверждают, что в последнее время его не видели в свете.
   — Должно быть, окончательно проигрался за карточным столом, — спокойно ответил Лукас.
   — Лукас, ты не раз говорил, что и напавший на тебя грабитель, и та карета могли быть подосланы им. Тогда и письмо с газетными вырезками организовал тоже он?
   — Я думал об этом. — Лукас выглянул из окна кареты, озирая улицу. — Полагаю, Эджворт был бы только рад, если бы со мной случился несчастный случай. Но почему он принялся за тебя? Разве что он подготавливает почву для шантажа.
   — Но ведь никто пока не требовал денег, — возразила Виктория.
   — Вот именно. Нет, здесь концы с концами не сходятся. Во всяком случае, пока. Тем не менее свое расследование я начну именно с Эджворта. Хоть какая-то ниточка. Как говорится, это лучше, чем ничего.
   — Мы наймем сыщика? — возбужденно спросила Виктория. — Агент, которому я поручила добыть сведения насчет лорда Бартона, работал превосходно.
   Лукас встретился с ней глазами:
   — Я предпочел бы не нанимать сыщика.
   — Почему?
   — Потому что, наняв его, я рискую пробудить совершенно излишнее любопытство к обстоятельствам смерти твоего отчима, что в конечном счете приведет к ненужным для тебя вопросам.
   — Ой! — воскликнула Виктория, вновь откидываясь на подушки сиденья. — Да, понимаю. Ты очень умный, Лукас. Вее-гда все предусматриваешь.
   — Стараюсь.
   — Как же ты собираешься уличить Эджворта?
   — Начну с того, что расспрошу завсегдатаев в своем клубе. Эджворт играл по-крупному и был у всех на виду.
   — Прекрасная мысль.
   — Рад, что ты одобряешь мой план. Да, но в целях безопасности тебе придется после нашего появления на балах отправляться сразу домой.
   — Как?! — Глаза ее потемнели от возмущения. — Ты не можешь…
   — Боюсь, что придется, мадам. Я не могу — и мы оба пони-маем это — провести тебя в свой клуб, как и не могу допустить, чтобы ты болталась где-то по ночам без моего сопровождения, таким образом, остается только один выход — отослать тебя домой.
   — А сам отправишься добывать сведения?! — возмутилась Виктория. — Лукас, так нечестно.
   — При чем здесь честность? Меня волнует прежде всего твоя безопасность. Я не хочу в очередной раз столкнуться с каретой, грабителем или призраком, который разбрасывает повсюду вещи, помеченные вензелем "У".
   — Но, Лукас, я останусь в компании с Аннабеллой или тетей Клео, я буду не одна, — не сдавалась Виктория.
   — Нет, Викки. Тетя и Аннабелла не смогут уберечь тебя от колес кареты или грабителя, тем более что они даже не догадываются, что им следует быть настороже. Я хочу быть уверен, что, пока я нахожусь в клубе, с тобой ничего не случится.
   Виктория понимала, он не отступит, но она тоже не привыкла сдаваться.
   — Ты не можешь вести расследование без меня. Я этого не допущу. Мы оба решили вернуться в Лондон, чтобы во всем разобраться. Это и мое дело.
   — Я не собираюсь обходиться без тебя. Мне нужно только знать, где ты находишься, когда меня нет рядом. Опасность подстерегает нас где-то здесь, в Лондоне. Все неприятности произошли с нами именно здесь. Итак, пока мы в Лондоне, ты будешь либо со мной, либо под замком. — Голос Лукаса, как и его слова, был непререкаем.
   Виктория вспыхнула:
   — Должна тебе сказать, Лукас, что, хотя в некоторых отношениях ты стал вполне сносным мужем, мне по-прежнему не нравится твоя манера разговаривать со мной командным тоном, да еще отдавать приказы. Я не твой солдат. Я твой союзник, не забывай. К тому же мы деловые партнеры.
   — К тому же ты моя жена, и как муж я несу за тебя определенную ответственность. Прости, если тебя раздражает мой командный тон. Трудно сразу избавиться от старых привычек.
   Виктория бросила на него сердитый взгляд:
   — Нечего ссылаться на старые привычки. Это просто предлог, милорд, о чем вы сами прекрасно знаете.
   — Что ж, Виктория, должен сознаться, что иногда на тебя не действует ничего, кроме безоговорочного приказа. И не смотри на меня так, словно хочешь меня задушить, лучше постарайся притвориться счастливой юной женушкой. Мы уже подъехали к дому Фокстонов.
   — Лукас, предупреждаю тебя, со мной нельзя обращаться словно с несмышленым младенцем.
   — У меня и мысли не было обращаться с тобой подобным образом. — Карета остановилась, и Лукас выглянул в окно:
   — Судя по количеству экипажей на улице, леди Фокстон созвала в нашу честь целую толпу. Благодаря нам ее дом пользуется нынче успехом. Ты готова, дорогая?
   — Черт побери, Лукас, это тебе так с рук не сойдет. — Она яростно глянула на него, когда Лукас выбрался из кареты и, обернувшись, протянул ей руку. — Ты можешь соблазнить меня в любой момент, но это еще не значит, что я превратилась в безвольную идиотку с куриными мозгами, которой ты можешь распоряжаться по своему усмотрению.
   Лукас крепче сжал ее пальцы, и в его глазах вспыхнул неожиданный смех.
   — Не уверен, что расслышал ваше замечание. Пожалуйста, повторите еще раз, мадам.
   — Ты прекрасно все расслышал. А вот и Берти с Аннабел-лой. — Виктория лучезарно улыбнулась. — Как мне хочется поболтать с ними. — Виктория бросилась вперед, увлекая за собой Лукаса и прокладывая путь сквозь толпу, собравшуюся у дверей особняка Фокстонов.
 
   Как всегда, его жена ухитрилась сказать самую неожиданную вещь в самый неподходящий момент — Лукас сочувственно улыбался самому себе, выходя из кареты перед зданием клуба. Когда она заявила, что он может в любой момент соблазнить ее, Лукас едва удержался от желания заключить ее в объятия, отнести домой и в самом деле «соблазнить».
   Вместо этого он вынужден был сопровождать ее в бальную залу Фокстонов и торчать там, отваживая многочисленных поклонников. Каждый из них считал своим долгом заявить во всеуслышание, что его сердце было разбито в ту самую минуту, когда он узнал, что Виктория предпочла ему Лукаса. Виктория вовсю наслаждалась этой игрой и кокетничала без оглядки. Лукас шепотом поклялся, что Виктория еще поплатится за свою вольность, когда они вернутся домой. Оставалось решить, каким будет наказание. Впрочем, сейчас его занимали иные проблемы.
   …Войдя в клуб, Лукас сразу же повстречал Ферди Меривейла. Юноша приветливо улыбнулся ему:
   — Поздравляю вас, Стоунвейл. Признаться, я нисколько не удивился, получив известие о вашей свадьбе. Примите мои наилучшие пожелания. Считаю, вам повезло, графиня необыкновенная женщина.
   — Спасибо, Меривейл, — откликнулся Лукас, наливая себе бокал кларета.
   — Зашли поиграть с нами в карты? — поинтересовался Меривейл.
   — Боюсь, мои картежные денечки уже позади. Я теперь женатый человек. Мне неприлично проводить за картами ночь напролет.
   Меривейл подавил смешок:
   — Да и леди Стоунвейл могла бы кое-что возразить в гаком случае, верно?
   — Моя жена всегда найдет что сказать, — пробормотал Лукас. — Есть новости?
   — Ах да, вы же проторчали несколько недель в деревне. Поскольку напоследок у вас вышла ссора с Эджвортом, вам, наверное, будет приятно узнать, что в последнее время он почти не появляется в клубах. А из нашего клуба его и вовсе попросили выйти.
   — Неужели Эджворт отказался от карт?
   — Сомневаюсь. Однако, по слухам, теперь он занимается своим ремеслом в менее респектабельных заведениях. Я слышал, он появлялся в том самом игорном доме, из которого вы меня тогда вытащили, — в «Зеленой свинье». Грязный притон. Но Эджворту он как раз под стать, вы согласны?
   — Полагаю, ему там самое место, — кивнул Лукас.
 
   Прошло два часа, прежде чем Лукас добрался до «Зеленой свиньи». Здесь ничего не переменилось с той ночи, когда он приводил сюда Викторию. Все то же утомительное шумное заведение, которое он выбрал намеренно, дабы убедить Викторию, что в игорных домах нет ничего привлекательного. Однако ему так и не удалось добиться своего, с усмешкой подумал Лукас. Виктория сумела-таки получить удовольствие даже в ту ночь.
   Эджворт сидел за картами в окружении нескольких хорошо одетых юнцов, находившихся в изрядном подпитии. Скорее всего они покинули на один вечер светское общество, чтобы исследовать жизнь городского дна. Лукас прихватил кружку эля с подноса пробегавшей мимо девушки-официантки и направился к игрокам.
   — Джентльмены, — спокойно обратился он к ним, — позвольте мне и Эджворту переговорить наедине.
   Один из юнцов поднял голову и нахмурился:
   — Эй, послушайте, у нас тут идет игра. Вы не имеете права вмешиваться.
   Но другой юноша уже поднялся на ноги — он все-таки узнал графа:
   — Извините, Стоунвейл. Прошу вас. Мы, конечно, отложим игру. Может быть, потом нам повезет больше.
   Легкая улыбка тронула губы Лукаса.
   — Вам повезет больше, если вы найдете себе другого партнера. Пока вы играете с Эджвортом, вы обречены на проигрыш.
   — Между прочим, всего час назад я выиграл несколько сотен фунтов, — возразил первый юнец.
   — Правда? А насколько велик теперь ваш проигрыш?
   Молодой человек в ярости набросился на Лукаса:
   — Не лезьте не в свое дело!
   — Разумеется. Вы вольны поступать как вам заблагорассудится. Ваш проигрыш меня нисколько не интересует. А теперь — с вашего разрешения.
   — Пошли, Гарри, — пробормотал второй игрок, оттаскивая своего приятеля прочь от стола. — Не надо ссориться со Стоунвейлом, уж поверь мне. Мой друг служил в его полку на Пиренеях. По его словам, он всегда знает, что делать и как себя держать.
   Эджворт смотрел вслед молодым людям, пока те не растворились в табачном дыму, а затем обернулся и встретился глазами с Лукасом:
   — Я не собираюсь благодарить вас, Стоунвейл, за то, что вы спугнули моих барашков, прежде чем я успел их остричь. Вам удалось получить богатое приданое, но остальным ведь тоже надо зарабатывать себе на жизнь.
   — Не сомневаюсь, до утра вы еще успеете прилично заработать. Вы большой мастер облегчать карманы тех, кто не в состоянии постоять за себя. Скажите-ка, Эджворт, что увлекательнее: облапошивать подвыпивших юнцов или же грабить погибших или раненых солдат на поле битвы? Эджворт смешал карты:
   — Значит, вы видели меня в тот день! А я все гадал — да или нет. Надо было перерезать тебе глотку, раз уж представилась такая возможность, и убедиться, что ты издох.
   — Что же вам помешало?
   Эджворт пожал плечами:
   — Откровенно говоря, я не рассчитывал, что вы дотянете до рассвета с такой дырой в бедре. Кто бы мог подумать, что вы выкарабкаетесь? Везунчик вы, Стоунвейл.
   — Последнее время кому-то очень не нравится мое везение. Не подскажете ли вы, кто так упорно вмешивается в мою жизнь?
   Эджворт улыбнулся, глаза его блеснули из-под полуприкрытых век.
   — Кто-нибудь, кто потерял из-за вас большую сумму денег.
   — Тогда вы вполне подходите под описание.
   — Верно.
   Лукас помолчал.
   — Стало быть, вы все-таки принуждаете меня покончить с вами, Эджворт?
   — Будьте спокойны, у меня нет ни малейшего желания стреляться на дуэли. С какой стати вы решили, что везение может вам изменить? По-моему, дела у вас идут как нельзя лучше.
   — Однако со мной случились два неприятных происшествия. Не стоит подробно говорить о них. Если вы в самом деле не имеете к ним отношения, лучше обойтись без лишних объяснений, но если вы замешаны в этом, постарайтесь поставить в деле точку.
   — Чего ради я стану помогать вам? Я от вас не видел ничего, кроме неприятностей, Стоунвейл.
   — Постараюсь объяснить: если произойдет еще что-нибудь, что мне не понравится, я отыщу вас и мы побеседуем более основательно. Вас устроит Клерифилд, на рассвете?
   Рука Эджворта судорожно сжала карты.
   — Я не имею никакого отношения к вашим происшествиям.
   — Может быть, но жизнь вообще несправедлива. Я пришел к этому выводу, когда лежал на поле битвы и наблюдал, как вы ползаете среди погибших и раненых и роетесь в их карманах.
   Лукас поднялся на ноги, развернулся и, не оглядываясь, направился к выходу из таверны.
 
   Виктория стояла у окна в одной ночной рубашке, когда за ее спиной открылась дверь между спальнями. Она обернулась. Лукас уже был в халате.
   — Вот и ты! Слава Богу! Я так волновалась! — Она босиком подбежала к мужу и бросилась в его объятия.
   Лукас слегка пошатнулся, больная нога подвела его при столь бурном проявлении чувств, однако он тут же восстановил равновесие и крепко обнял Викторию.
   — Надо постараться, чтобы ты почаще волновалась из-за меня, если это вызывает такую бурную встречу.
   — Не надо меня дразнить. — Она подняла голову с плеча мужа и сердито нахмурилась:
   — Где ты был? Тебе удалось что-нибудь узнать?
   Лукас прикрыл ее рот своей ладонью:
   — Пожалуйста, задавай вопросы по одному, дорогая. Ночь и так была несколько утомительной.
   — Для меня тоже. Лукас, я больше не позволю запирать себя дома, в то время как ты отправляешься на поиски информации. Что может быть хуже, чем ожидание? Расскажи, что ты сделал? Ты нашел Эджворта?
   Лукас отпустил ее и присел на стул:
   — Я нашел Эджворта. Не ясно только, продвинемся ли мы в нашем расследовании. Я так и не понял, имеет ли он отношение к загадочным событиям… Хотя у него есть причина ненавидеть меня.
   Виктория кивнула, устраиваясь напротив Лукаса:
   — Потому что теперь его не принимают в клубах?
   Лукас потер больную ногу:
   — Есть и другие причины — в прошлом…
   Виктория пристально посмотрела на него:
   — Что в прошлом, Лукас?
   — В тот день, когда мне продырявили ногу, Эджворт тоже был там.
   — Он участвовал в сражении?
   — He совсем, — ответил Лукас, — скажем так: он предпочел наблюдать за битвой с безопасного расстояния.
   Виктория наконец поняла:
   — Он испугался и сбежал?
   — В сражении всякое случается. Эджворт не первый и не последний. Кто знает, если бы у всех было достаточно здравого смысла, чтобы вовремя сбежать и прекратить истреблять друг друга, войны бы кончились.
   Виктория удивилась:
   — Лукас, ты… ты даже не презираешь его за трусость?
   — В общем-то нет. Конечно, вряд ли достоин восхищения человек, струсивший под огнем, однако…
   — Однако!
   — Однако я могу его понять. — Он вызывающе посмотрел на Викторию и добавил:
   — Понять и посочувствовать. Со страхом совладать очень трудно, к тому же война — не лучший способ решать проблемы. Может быть, я мало чему научился в армии, но в этом я уверен. Мне нетрудно простить человека, который предпочел сбежать в разгар сражения. Если как следует поразмыслить, такой поступок кажется вполне разумным.
   Виктория уже оправилась от первоначального возмущения и задумалась над его словами:
   — В каком-то смысле ты прав, Лукас, но смотри, чтобы приятели из клуба не услышали твоих признаний.
   Он улыбнулся:
   — Я не такой дурак, дорогая. Я говорю об этом только с тобой. Только с тобой я могу быть откровенен.
   Виктория улыбнулась ему в ответ, чувствуй, как поднимается изнутри приятное тепло:
   — Лучше этого ты еще ничего не говорил мне, Лукас. Я так рада, что ты доверяешь мне. Ведь я тоже могу довериться только тебе. Я рассказываю тебе даже то, что никогда не рассказывала тете Клео.
   — И я рад, — просто ответил он.
   Виктория улыбнулась счастливой улыбкой.
   — И все же, как бы ты ни относился к трусости в сражении, я уверена, сам ты на такое не способен. Эджворт это тоже понимает. Поэтому он ненавидит тебя, да? Он знает, что ты видел, как он удирал?
   — Дело еще и в другом, главное — я видел, чем он занимался после битвы. Он вернулся на поле сражения, чтобы мародерствовать.
   Виктория широко распахнула глаза.
   — Боже милосердный, я едва верю своим ушам! — Тут новая мысль потрясла ее:
   — Он знал, что ты тоже лежишь там, раненый? Он видел тебя?
   — Он видел меня.
   — И не помог тебе?
   — Он решил, что я в любом случае не протяну долго, а он был слишком занят, отыскивая кольца, часы и прочие безделушки, — пояснил Лукас.
   Виктория вскочила на ноги и в ярости принялась расхаживать по комнате. Никогда в жизни она не испытывала такого гнева!
   — Как только увижу мерзавца, я… я не знаю, что с ним сделаю. Как он мог поступить так подло? Бросить тебя умирать! Такое не прощается!
   — Я готов согласиться с тобой: его поступок иначе как подлым не назовешь. Но с тех пор Эджворт редко поступает честно, — угрюмо проворчал Лукас.
   — Да уж, конечно! Наверное, Изабелле Рикотт стало известно о его жульничестве за картами, и она бросила его. Она хоть и предпочитает слабых мужчин, но такая слабость даже ей не могла прийтись по душе.