Кренц Джейн Энн. Капитуляция

   Лукас попытался выйти из кареты, но споткнулся и резко ухватился за дверцу, издав негромкий стон.
   — Черт бы вас побрал, Стоунвейл. — Эджворт метнулся назад, поспешно нацелив на него пистолет и пытаясь удержать равновесие.
   — Извините, нога. Она вечно меня подводит в самый неподходящий момент.
   — Заткнитесь и вылезайте из кареты, — нервно буркнул Эджворт.
   Лукас повиновался, стараясь двигаться чрезвычайно осторожно. Он видел, что Эджворт стоит за его спиной.
   — В заведении есть черный ход. Пройдем там, — скомандовал Эджворт, — а то еще поднимете шум в таверне — и тогда придется пристрелить вас при свидетелях.
   — Вы очень предусмотрительны, — проворчал Лукас, направляясь в темный переулок, к черному ходу в «Зеленую свинью». Ничего страшного, что здесь так темно. Лукас с усмешкой подумал, что ночные приключения с Викторией пошли на пользу. Он теперь вполне свободно ориентируется в темноте.
   Однако пришлось дождаться момента, когда они вошли в дом. Повинуясь приказу Эджворта, Лукас начал подниматься по лестнице, его враг неотступно следовал за ним.
   — Живо! — потребовал Эджворт дрожащим от волнения голосом.
   — Нелегко вам приходится, а, Эджворт? Нервишки-то у вас слабоваты. Трудно представить, как вам сейчас, должно быть, страшно.
   — Черт тебя побери, Стоунвейл! Ты немедленно поплатишься за свои слова, за все поплатишься, клянусь! Живо!
   Лукас поднялся еще на одну ступеньку, и тут больная нога вновь подвела его. Он откинулся назад, отчаянно размахивая руками.
   — Какого черта!.. — Эджворт попытался отскочить в сторону, но лестница оказалась слишком узкой, и он едва успел ухватиться за шаткие перила, когда Лукас всей своей тяжестью обрушился на него. Эджворт попытался вновь поднять пистолет и выстрелить — слишком поздно.
   Борьба длилась недолго. Оба, сцепившись, покатились вниз по ступенькам. Лукас следил за пистолетом, все еще находящимся в руке Эджворта. Палец Эджворта уже слегка надавил на курок, и Лукас обеими руками заломил за спину руку врага.
   Тот рванулся — и раздался выстрел. Эджворт отчаянно вскрикнул, когда пуля пронзила его тело.
   Лукас почувствовал удар и внезапную страшную судорогу, сотрясшую тело врага. В ушах звенело от раздавшегося почти у самого уха выстрела. Он почувствовал на своих пальцах теплую кровь.
   — Черт побери твою душу, Эджворт! — Он вывернулся из-под тела поверженного врага.
   — Черт уже давно взял ее. В тот день, когда я сбежал с поля битвы. — Эджворт прикрыл глаза. — Ты никому не рассказал про меня.
   — Каждый должен заботиться только о своей собственной чести.
   — Ты и твоя чертова честь, — с трудом пробормотал Эджворт слабым шепотом.
   — Где моя жена, Эджворт? Неужели ты хочешь иметь на совести еще и ее смерть, когда предстанешь пред Создателем?
   Эджворт закашлялся, захлебываясь кровью.
   — Ищи ее сам, Стоунвейл. — Он умолк.
   Лукас увидел, что Эджворт теряет сознание. Он поднялся, вытер руки о плащ и прихватил пистолет. Уже повернувшись к лестнице, он услышал голос Эджворта в последний раз:
   — Я должен был перерезать тебе глотку, когда увидел тебя раненым после битвы. Следовало убить тебя, пока ты был в моей власти. С тех пор ты преследовал меня, словно адский дух. Теперь меня настигло твое возмездие.
   Лукас не ответил. Ему нечего было сказать. Он одним махом взбежал по лестнице, стараясь больше не спотыкаться.
   Поднявшись на второй этаж, Лукас оказался в узком коридоре. Из-за закрытых дверей доносились стоны, визг и смех. Он понял, куда попал.
   Чтобы найти Викторию, пришлось бы распахивать каждую дверь одну за другой. Однако так он мог спугнуть Изабеллу Рикотт, и у нее хватило бы времени, чтобы принять меры предосторожности. Лукас нехотя вернулся на лестничную площадку и выглянул в окно, осматривая узкий карниз. Хорошо, что и это упражнение с недавних пор знакомо ему.
 
   Виктория по-прежнему стояла у камина, когда заметила какое-то движение снаружи за окном. Она тут же поняла, кто спешит к ней. Облегчение. Теплая волна радости прошла по сердцу. Лукас здесь, скоро все будет в порядке. Виктория постаралась сосредоточить все свое внимание на разговоре с Изабеллой, чтобы та случайно не бросила взгляд в сторону окна.
   — Изабелла, как ты думаешь, сможешь ли ты отказаться от привычки ходить ночью по городу в мужском костюме? Такое интересное, такое веселое занятие. Что касается меня, мне нелегко будет отвыкнуть. Такое приятное чувство полной свободы. Правда, мир стал бы намного лучше, если бы женщинам разрешили носить бриджи, когда им захочется?
   Изабелла угрожающе подняла пистолет:
   — Заткнись, Виктория. Тебе уже нечего волноваться о своем костюме.
   Виктория усмехнулась и носком сапога поправила полено в камине:
   — Эджворт — плохой сообщник. Возможно, слабые мужчины и бывают полезны, но в тяжелую минуту на них нельзя положиться. Я лучше, чем другие, знаю, как трудно иметь дело с сильным мужчиной, но зато он всегда надежен. А ты хотя бы раз встречала надежного мужчину, Изабелла? Недавно я поняла, что такие мужчины очень редки, ими следует дорожить.
   — Я уже велела тебе заткнуться, сволочь! Эджворт цот-вот придет. Уж тогда ты прикусишь свой язычок.
   Краем глаза Виктория наблюдала, как Лукас осторожно переступает по карнизу. Она опустила на пол пакет с одеждой и легонько покачивала плащом, свисающим у нее с руки.
   — Почему бы нам не поболтать? Скоротаем время, пока не явится Стоунвейл.
   — Твой муж не спасет тебя, Виктория. Даже и не надейся.
   — Глупости. Лукас — необыкновенный мужчина, разве ты еще не поняла? — Виктория радостно усмехнулась — в одно мгновение окно разлетелось вдребезги, и Лукас ворвался в комнату.
   — Нет! — яростно крикнула Изабелла, направляя на него пистолет.
   Но Виктория уже размахнулась и швырнула свой плащ в голову Изабеллы. Раздался пронзительный визг, но его тут же заглушили тяжелые складки плаща, и пистолет, выпав из рук Изабеллы, скользнул по деревянному полу.
   Лукас смотрел на Викторию, выпрямляясь и машинально отряхиваясь.
   — Ты в порядке? — очень спокойно спросил он.
   — Конечно! — ответила Виктория, бросаясь в его объятия. — Я знала, ты придешь за мной. А где Эджворт?
   — Внизу. Он мертв.
   Виктория сглотнула:
   — Для меня это не сюрприз. А что будет с леди Рикотт?
   — Хороший вопрос.
   Лукас выпустил из объятий жену и поднял с пола пистолет Изабеллы. Затем подобрал плащ, освобождая Изабеллу Рикотт. Ее изумрудные глаза полыхали бессильной яростью.
   — У нас мало времени, — заявил он. — Надо принять решение. Мы должны вернуться на бал, прежде чем заметят наше отсутствие. Полагаю, проще всего пристрелить леди Рикотт на месте. Владельцу «Зеленой свиньи» так и так придется избавляться утром от одного трупа. Пусть заодно разбирается и со вторым.
   Виктория испугалась:
   — Лукас, остановись. Ты не посмеешь просто так взять и застрелить ее.
   — Я уже сказал: у нас нет времени. Нужно как можно скорее убраться отсюда.
   Изабелла не мигая смотрела на него, в глазах ее застыл ужас.
   — Вы не решитесь хладнокровно пристрелить меня.
   — Почему бы и нет? Хозяин притона позаботится о том, чтобы и ваше тело, и тело Эджворта вынесли отсюда и бросили в реку. Никто не задаст ни одного вопроса.
   — Нет! — вскрикнула Изабелла, — Вы не убьете меня!
   — Лукас, она права, — подхватила Виктория.
   — Неужели тебе не все равно, что будет с ней? — спросил Лукас.
   — Совершенно все равно. Но я не допущу, чтобы ты убил ее. Не только потому, что убийство не согласуется с понятиями чести, но и потому, что нельзя совершать еще одно насилие. Тебе и так пришлось достаточно убивать людей.
   — Ты слишком чувствительна, дорогая моя. Уверяю, честь мужчины не пострадает, если он убьет женщину, которая пыталась убить его жену, а моя совесть вполне в состоянии примириться с еще одной смертью.
   — Но не моя, — тихо возразила Виктория. — Я не допущу убийства.
   — Есть другие предложения? — спокойно спросил Лукас.
   Глаза Изабеллы становились все шире, она почти теряла сознание от ужаса.
   — Что ж, — поразмыслив, сказала Виктория, — можно просто оставить ее здесь, и пусть она выбирается отсюда сама с условием, что утром быстренько соберется и отправится на континент.
   — Континент? — Кажется, Изабелла уже оправилась от шока. — Но как же я вернусь туда? У меня нет ни гроша. Я умру с голоду.
   — Очень сомневаюсь, — пробормотала Виктория. — Лукас, мы заставим ее покинуть страну. Нас это вполне устроит, и не придется ее убивать.
   — Да, — заторопилась Изабелла, глядя на пистолет в руках Лукаса. — Да, я уеду. Даю слово, что немедленно покину страну.
   Лукас усмехнулся:
   — Полагаю, нас устроит ваш отъезд.
   — Да! — в один голос ответили Виктория и Изабелла.
   — Вы немедленно покинете Лондон, — продолжал Лукас, — и постараетесь не возвращаться в Англию.
   — Нет, нет, я не стану возвращаться, клянусь.
   — Разумеется. Если вы вернетесь, вас будут судить за убийство.
   Изабелла открыла рот от изумления.
   — Я никого не убивала.
   — Боюсь, вы заблуждаетесь, леди Рикотт, — Лукас усмехнулся. — Дело в том, что в припадке ревности вы выследили сегодня Эджворта, когда он направлялся в притон на свидание с другой женщиной, — выследили и пристрелили его.
   — Ничего подобного я не совершала.
   — К несчастью, мадам, вам придется подписать признание, что вы являетесь убийцей. Если вы попытаетесь вернуться в Англию, признание будет передано властям.
   Виктория с восторгом оглянулась на Лукаса:
   — Как это умно, Лукас! Замечательно. Таким образом все устроится. Мы сохраним признание на случай, если Изабелла все-таки решится вернуться.
   Взгляд Изабеллы метался от спокойного непроницаемого лица Лукаса к радостному лицу Виктории.
   — Я не подпишу подобное признание.
   — Придется, иначе вы не выйдете из комнаты, — ответил Лукас.

Глава 20

 
   — Снимай бриджи! Быстрее! Нельзя терять ни минуты, если мы хотим спасти свою репутацию. — Лукас раскрыл пакет и извлек янтарно-желтое бальное платье. Кеб, нанятый Лукасом, пробирался по запруженным каретами улицам. Лукас развернул золотистый шелк.
   — Я очень стараюсь, Лукас. Не набрасывайся на меня. Не виновата же я, что бриджи так трудно снять.
   — Кто набрасывается? Я набрасываюсь? Подожди, вот только мы приедем домой и останемся наедине…
   Виктория перестала стягивать с себя бриджи и резко вздернула голову. Наконец до нее дошло, что ее муж в ярости.
   — Лукас, я не права?
   — Ты еще смеешь задавать мне подобный вопрос? После всего, что произошло ночью? — Лукас сорвал с нее жилет и рубашку, не обращая внимания на обнаженную грудь. Изо всех сил он старался втиснуть Викторию в сверхмодное бальное платье.
   — Осторожнее, порвешь! — Виктория продевала руки в узенькие рукавчики. — Хоть бы сейчас ты не кричал на меня! Мне столько пришлось пережить за вечер.
   — Тебе пришлось пережить! А мне? Кстати, я вовсе не кричу на тебя. Я начну кричать, когда мы вернемся домой. Господи, где нижняя юбка?
   — Никто не заметит, что я забыла ее надеть.
   — Но я-то знаю и не допущу, чтобы ты разгуливала в бальном зале леди Атертон без нижней юбки.
   — Хорошо, милый. — Она послушно принялась натягивать нижнюю юбку. — Лукас, я так волновалась за тебя сегодня.
   — А что почувствовал я, когда увидел, как ты выходишь из кареты у «Зеленой свиньи»? С тобой бы ничего не случилось, если бы ты слушалась меня… Приехали. Надевай плащ.
   Виктория сунула ноги в туфельки и накинула на голову капюшон плаща, скрыв лицо. Лукас распахнул дверь кареты и быстро вытащил Викторию на улицу.
   Они завернули за угол и пошли вдоль стены, ограждавшей сад леди Атертон.
   — Я пойду вперед. — Лукас нащупал щели и вскарабкался на стену сада. Затем он нагнулся и помог взобраться Виктории. — Похоже, в бриджах лазить через стену гораздо удобнее, — отметил он, глядя на ее юбку, поднятую до колен.
   Они спрыгнули на гравиевую дорожку. Лукас потер ногу и оглядел темный пустынный сад.
   — Худшее уже позади, — объявил он. — Если нас сейчас и увидят, самое неприятное, что могут сказать — граф Стоунвейл забрался со своей молодой женой в самый темный уголок сада. Не слишком-то благопристойно, но и для скандала повода нет. Пора в дом.
   Виктория провела рукой по своим локонам, попыталась отряхнуть юбку платья и изящным жестом вложила свои затянутые в перчатку пальчики в предложенную мужем руку. Она с трудом подавила усмешку, когда Лукас повел ее к ярким огням и веселому смеху заполненного гостями зала.
   — Что здесь смешного, Викки?
   — Ничего, милорд.
   — Мне бы следовало выдрать тебя.
   — Конечно, милорд.
   — Ты столько раз твердила мне, что я превратился в ханжу и зануду, но это еще пустяки по сравнению с тем, что вас ожидает, мадам. Теперь-то я покажу, каков бывает по-настоящему старомодный ханжа муж.
   — Конечно, милорд.
   Прежде чем Лукас успел произнести очередную угрозу, их окликнули со стороны террасы.
   — Вот ты где, Викки. — Аннабелла Линдвуд радостно махала ей рукой. — Я вижу, тебе понравился сад. Я хочу познакомить тебя с лордом Шиптоном. Берти считает, что Шиптон вот-вот сделает мне предложение, и ты должна взглянуть на него.
   — Не рассчитывайте, что моя жена вновь наймет сыщика, чтобы уладить ваши дела, — проворчал Лукас. — Она решила, что ей пора повзрослеть и вести себя сдержанно, или, скажем так, более традиционно.
   — Боже мой! — всплеснула руками Аннабелла. — Вы что, хотите, чтобы она стала второй Джессикой Атертон или мисс Пилкингтон Само Совершенство? Какой ужас!
   — Правда, Лукас, — подхватила Виктория, невинно глядя в суровые глаза Лукаса. — Ты хочешь, чтобы я во всем подражала леди Атертон или мисс Пилкингтон?
   — Не стоит заходить так далеко, — недовольным тоном пробормотал Лукас. — А теперь, дорогие леди, извините меня. Я вижу, Тоттингхэм о чем-тр беседует с леди Неттлшип. Я намереваюсь спросить у него, не попадались ли ему какие-нибудь интересные книги по унавоживанию почвы. В данный момент меня больше всего волнуют сельскохозяйственные проблемы.
   Виктория посмотрела вслед Лукасу, отправившемуся в зал, а затем с улыбкой обернулась к Аннабелле.
   — Прелестный вечер, не правда ли? — произнесла она, снимая плащ и направляясь к распахнутым окнам бального зала. Аннабелла улыбнулась в ответ:
   — Замечательный. В умении давать балы нет никого равного леди Атертон… Виктория, если мы будем держаться поближе друг к другу, я постараюсь прикрывать тебя своей юбкой, чтобы никто не заметил грязные пятна на твоем платье.
 
   Через три часа Виктория сидела за туалетным столиком, искоса следя за мужем, который метался взад и вперед пр комнате. Она никогда еще не видела его в такой ярости. Голос его был низким, угрожающим, настроение — по-настоящему опасным. Пожалуй, она зашла слишком далеко в жажде приключений, и сегодня, похоже, предстоит поплатиться за это.
   — Бога ради, объясни, почему ты нарушила мой приказ? Отвечай, если тебе есть что сказать. Я запретил тебе выходить из зала. Но нет же, нет, ты не хочешь выполнить простейшего указания, даже когда речь идет о твоей же собственной безопасности. Стоило мне уйти — и ты тут же ринулась прямо в ночь.
   Виктория нахмурилась:
   — Как же я могла остаться, когда я получила такую записку?
   — Ты должна была выполнять то, что я велел, вот что ты должна была делать!
   — А ты бы остался танцевать на балу, если бы получил такую записку? — спросила Виктория в надежде хоть отчасти смягчить его гнев.
   — Все вздор. Ты не имела права выходить из дома Джессики Атертон, и сама прекрасно понимаешь это.
   — Извини, Лукас, но, честно говоря, если бы все повторилось, я снова бы сделала то же самое.
   — Вот-вот. Тетя Клео считает тебя умной женщиной, а тебе даже твои ошибки не идут впрок. Одно приключение закончилось благополучно, значит, надо тут же искать другое. Должен тебе кое-что сообщить, Викки: сегодня ты в последний раз перебиралась через стену сада.
   — Пожалуйста, не говори ничего сейчас, пока ты сердит. Успокойся немного. Я уверена, уже завтра ты поймешь, приняв во внимание все обстоятельства, что я действовала как нельзя более разумно.
   — Твое представление о разумном поведении очень отличается от моего.
   — Вряд ли, Лукас, во всяком случае, наши представления похожи. Конечно, с твоей точки зрения, я слишком упряма и иногда поступаю чересчур опрометчиво…
   — Иногда? — Казалось, он не верит собственным ушам. — Почти каждый раз — так будет гораздо точнее, мадам.
   — Право, милорд! Неужели я такая уж плохая жена?
   Он вновь зашагал по комнате:
   — Я не говорил, что ты плохая жена. Ты непослушная, опрометчивая, безответственная женщина, и ты сведешь меня с ума, если мне не удастся внушить тебе немного уважения к твоему несчастному затравленному мужу.
   — Но ведь я уважаю тебя, Лукас, — серьезно возразила она. — Я всегда уважала тебя. Я не всегда одобряю твое поведение, и порой ты страшно меня изводишь, но будь уверен, я более всех на свете уважаю тебя.
   — Ну да, ты находишь меня вполне сносным.
   — Почти всегда.
   — Вполне обнадеживающее заявление, — сквозь стиснутые зубы процедил Лукас, разворачиваясь и вновь принимаясь мерить шагами комнату. — В следующий раз, когда ты бросишь мне очередной вызов, я постараюсь помнить, что ты меня чрезвычайно уважаешь и находишь вполне сносным мужем.
   — Я никогда не бросаю вам вызов, во всяком случае, не ставлю перед собой такую задачу.
   — Правда? — Он резко обернулся, сделал еще два шага и приблизился к ней вплотную. — А что вы сделали сегодня? Разве вы не нарушили мой приказ? Или это можно называть послушанием?
   Виктория выпрямилась:
   — Полагаю, если вам непременно хочется осудить мое поведение, считайте, что я проявила непослушание, однако…
   — Признайся наконец, что ты поступила так потому, что любишь меня!
   Глаза Виктории встретились с глазами Лукаса, и в спальне воцарилось молчание. Оно длилось с минуту, затем Виктория тихонько кашлянула и кивнула в ответ:
   — Вы совершенно правы, милорд. Конечно, я не послушалась вас именно по этой причине.
   — Господи, я едва верю своим ушам. — Мгновение Лукас стоял не шевелясь, потом нагнулся и потянул Викторию к себе, заставляя ее подняться на ноги. — Повтори еще раз, Викки. После всего, через что мы прошли сегодня, я вправе наконец услышать от тебя главные слова.
   Виктория трепетно улыбнулась:
   — Я люблю тебя. Я любила тебя с самого начала. Наверное, с той самой ночи на балу у леди Атертон.
   — И потому ты поспешила сегодня на помощь мне, и потому ты запретила мне убить леди Рикотт (видит Бог, она вполне заслужила смерть!). Ты любишь меня. — Лукас обхватил руками ее податливое тело, крепко прижимая Викторию к себе. — О, любимая моя. Я так долго ждал твоего признания. Я думал, с ума сойду, так и не услышав этих слов.
   — Как ты считаешь, наступит ли время, когда ты тоже скажешь мне слова любви? — Голос Виктории звучал приглушенно, она уткнулась лицом в халат Лукаса.
   — Господи, я люблю тебя, Викки! Должно быть, я понял это уже в ту ночь, когда повез тебя в гостиницу, чтобы заняться любовью. По крайней мере я знал, что ни одна женщина никогда не будет мне столь дорога. Но все рухнуло на следующий же день, когда я вошел в оранжерею и понял, что Джессика Атертон рассказывает, ради чего она познакомила нас. Я понял, что она причинила мне такой вред, что даже представить себе не могла. Я был в ярости, в отчаянии, я знал — ты уже никогда не поверишь, что я действительно люблю тебя.
   — В ту минуту я действительно не в силах была бы выслушать твое признание. Но потом, позже, ты мог объясниться, Лукас.
   — Потом ты только и делала, что напоминала мне, что великодушно примирилась с нашим браком и какое замечательное деловое сотрудничество нас ожидает. Ты столько раз называла наш брак деловым соглашением, что я уже отчаялся. Лишь одно помогало мне сохранить надежду даже в самые тяжелые минуты — то, что ты по-прежнему носила цепочку с янтарем.
   Она быстро глянула на него, удивляясь его словам.
   — Цепочку? Я не снимала ее, потому что порой только она одна и помогала сохранять надежду.
   — Ты сама виновата — не стоило тебе упрямиться, — заметил Лукас.
   Виктория прикоснулась пальцем к янтарному кулону:
   — Или ты ждал, что я начну объясняться в любви, узнав, что ты женился на мне ради денег? К тому же ты все время повторял, что не намерен ни в чем уступать мне, разве что я сумею злоупотребить твоим природным добродушием и научусь управлять, даже манипулировать тобой. Ты требовал от меня капитуляции, Лукас.
   — Я безумно люблю тебя, дорогая, и понимаю тебя лучше тебя самой. Ты не упускала ни единого случая взять верх в нашей маленькой войне, но я не виню тебя. Я уважаю в тебе достойного противника. И все же я бы предпочел видеть в тебе любящую жену, Викки.
   — Прекрасно сказано, милорд. — Она порывисто обняла его. — Лукас, как я люблю тебя!
   Лукас страстно поцеловал ее:
   — И потом, раз уж мы заговорили, я хотел бы прояснить еще один момент. Не верь, что я женился на тебе ради денег. Признаю, я начал ухаживать за тобой ради приданого, но я женился только потому, что никакая другая женщина не интересовала меня больше. Господи Боже, конечно же, я был влюблен в тебя с самого начала. Иначе неужели я решился бы связать свою судьбу с женщиной, которая непременно превратит мою жизнь в целый ряд приключений, если не катастроф.
   — Наверное, ты прав. Но не следует забывать, что у тебя был выбор. Мог бы и обратить свое внимание на мисс Пилкингтон Само Совершенство.
   Лукас легонько встряхнул ее.
   — Женщина, ты издеваешься надо мной?
   — Ни в коем случае. Как бы я посмела смеяться над моим мужем? Я испытываю к тебе только величайшее уважение. — Виктория подняла голову, глаза ее сияли. — Ты не будешь больше сердиться за мой сегодняшний поступок?
   — Не торопитесь радоваться, мадам. Я еще не разобрался с вами.
   — Правда? Что еще? Ты собираешься предать меня военному трибуналу? Меня лишат наград и сорвут с плеч погоны?
   — Я надеюсь, — ответил Лукас, — мне хватит того, что я препровожу тебя в постель и сорву с тебя одежды. А потом буду заниматься с тобой любовью до тех пор, пока ты не раскаешься во всех своих заблуждениях.
   Виктория обхватила руками его шею, и Лукас поднял ее и понес в постель. Она улыбнулась ему, опуская ресницы:
   — Звучит очень заманчиво!
   Он рассмеялся, и в смехе угадывалось неистовое желание. Одним движением он бросил ее на кровать:
   — По крайней мере в том, что касается супружеской постели, между нами всегда царила гармония!
   Лукас снял халат и опустился рядом с ней. Он уже был полностью готов к схватке. Резким движением сорвав с нее ночную рубашку, Лукас потянул Викторию на себя и опустил поверх своего обнаженного тела. Янтарный кулон, украшавший ее шею, коснулся жестких завитков волос на груди Лукаса.
   — Скажи мне еще раз, что любишь меня, Викки.
   — Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить. — Она взяла его лицо в ладони и поцеловала в губы, вкладывая в поцелуй все чувства, до сих пор таившиеся в глубине ее сердца. — Ты единственный, за кого я могла выйти замуж. Какой еще мужчина стал бы обсуждать со мной преимущества унавоживания почвы днем, а ночью перебираться через стену сада, чтобы повести меня в игорный дом? Ты единственный, Лукас. А теперь повтори, пожалуйста, что женился на мне не только ради денег.
   Руки Лукаса крепче обхватили Викторию, и он притянул ее к себе, чтобы снова коснуться губами ее губ.
   — Теперь уже не важно, отчего я женился на тебе, моя Янтарная леди. Я так глубоко запутался в твоих сетях, что никогда уже не буду свободным. Я люблю тебя, Викки. Я готов примириться со всеми неудобствами: карабкаться через стены, пробираться по узким карнизам, отправляться на поиски полуночных приключений — только обещай мне, что будешь любить меня всю жизнь!
   — Я торжественно клянусь в этом, милорд.
   Отдаваясь его поцелую, Виктория заметила, что сумрачные тени наконец покинули глубину глаз Лукаса. Там оставались только любовь, лунный свег и страсть, которая не угаснет до самой смерти.
   Лукас проснулся среди ночи, почувствовав привычную боль в ноге, и собирался встать и налить себе бокал портвейна. Но прежде чем он приподнялся, Виктория коснулась рукой его бедра и начала ласково поглаживать его. Лукас снова прикрыл глаза и мгновенно уснул.
 
   Вновь наступила весна. Лукас отправился на поиски жены и застал ее, как обычно, в оранжерее, где она рисовала небольшой диковинный цветок, только что выписанный из Америки.
   Виктория принялась за акварели, едва оправившись после родов в прошлом месяце. Она сказала, что ее чрезвычайно вдохновляет известие о том, что книга достопочтенного Ворта («Методы разведения цветов, рекомендуемые тем, кто захочет украсить свой сад») полностью распродана и уже готовится дополнительный тираж.
   Викарий утверждал, что иллюстрации, выгравированные и раскрашенные по рисункам леди Виктории Стоунвейл, обеспечили успех книги. Он хотел как можно скорее приняться за второй том, посвященный экзотическим цветам, которые можно вырастить в собственном саду.
   Лукас пробрался мимо рядов роскошных причудливых растений в полном цвету, и его приветствовало ликующее агуканье младенца. Остановившись у коляски рядом с мольбертом, Лукас улыбнулся и подмигнул своему здоровяку сыну. Малыш казался символическим воплощением его заново расцветших земель.
   Сад, раскинувшийся за окном, набухал бутонами и почками, поля пышно зеленели, обещая щедрый урожай. Наступил наконец благополучный год и для Стоунвейла — первый в цепи многих грядущих лет, обещал себе Лукас.
   Он наклонился поцеловать свою жену, которая вовсю орудовала кисточкой. Лукас шутливо прикоснулся к оранжевому пятнышку на ее носу.
   — Что это у тебя в руке, Лукас? — спросила она, поглядывая на том в кожаном переплете, который принес с собой Лукас.
   — Небольшой подарок, мадам. Я велел переплести для тебя один экземпляр твоей книги.
   Виктория покраснела от радости и протянула руку:
   — Это ведь не совсем «моя книга». Это творение достопочтенного мистера Ворта.
   — Я открою тебе небольшой секрет, дорогая. Тетя Клео говорит, что люди покупают эту книгу не только из-за ученых рассуждений нашего викария, но и ради твоих замечательных иллюстраций.
   Виктория оглядела книгу, провела рукой по кожаному переплету:
   — Ох, сомневаюсь.
   — Это истинная правда.
   — Спасибо, Лукас. — Она поглядела на него глазами, полными любви. — В одном тетя Клео права: ты действительно умеешь делать такие подарки, которые нельзя купить ни за какие деньги.
   Он улыбнулся своей мягкой чувственной улыбкой:
   — Это ты, дорогая, дала мне гораздо больше, чем я мог рассчитывать, когда вышел на охоту за приданым.
   — Знаешь ли, — пробормотала она, рассеянно нащупывая янтарный кулон у себя на шее, — наверное, Янтарному рыцарю и его леди уже пора отправиться на полуночную прогулку по Стоунвейлу.
   Лукас застонал.
   — Не прошло месяца после родов! Забудь об этом, любовь моя. — Он многозначительно оглянулся на сына. — У тебя есть теперь по ночам более важное дело.
   — Ладно, не сегодня. Может быть, даже не завтра. Но скоро, скоро! — Она улыбнулась ему, и глаза ее засияли. — Ты же сам знаешь, как ты любишь потакать моим прихотям, Лукас.
   — Настолько, что я до сих пор спрашиваю себя: кто же из нас капитулировал на самом-то деле? — пробормотал он, нежно проводя своими губами по ее губам.
   Вместо ответа Виктория поцеловала его, и этот поцелуй сулил обоим целую жизнь необыкновенных полуночных приключений.