Кренц Джейн Энн. Капитуляция

   Лукас следил за каретой, пока та не скрылась за деревьями:
   — Его еще никто не поймал. Он очень ловкий шулер.
   — Что же случилось в тот вечер, когда вы играли с ним? — сгорая от любопытства, настаивала Виктория.
   Горькая усмешка появилась на его губах.
   — Посреди игры, когда я уже довольно много проиграл, мне удалось рассыпать всю колоду карт. Само собой, нам тут же принесли новую колоду.
   — Вы избавились от крапленых карт? Потрясающе! — Виктория была в восторге. — И тогда Эджворт проиграл?
   — Да. В пух и прах.
   — Великолепно! Вот видите, Лукас, подобное приключение я и хотела бы пережить.
   — Со стороны смотреть было не на что. Карты упали на пол. Эджворт глянул на меня. Я мысленно вознес благодарность небесам за то, что вовремя понял, что тут происходит, и не успел проиграть слишком много.
   — Вот-вот, а сами собираетесь лишить меня столь увлекательного приключения. — Виктория нахмурилась. — Эта игра — первое ваше столкновение с Эджвортом?
   — Почему вы спрашиваете?
   — Не знаю. Вы как-то странно посмотрели друг на друга. Мне показалось, что вы давно знакомы. Впрочем, не важно. Возвращаясь к нашему разговору…
   — А почему вы не любите Изабеллу Рикотт?
   Виктория прикусила губу:
   — Это так заметно?
   Лукас раскланялся с еще одной парой и сказал:
   — Только для того, кго хорошо вас знает. А я уже научился понимать вас, дорогая.
   — У меня нет никаких причин плохо к ней относиться. Нас познакомили несколько недель назад, но она сразу же заявила, что она старая приятельница моей мамы и моего отчима. — Виктория не хотела заходить слишком далеко в объяснениях.
   — Вашим отчимом был Сэмюэль Уитлок?
   — Да.
   — Вы ни словом не обмолвились о своей семье, если не считать тетю Клео, — заметил Лукас.
   — Моя семья не предмет для обсуждения. Откуда вам известно имя моего отчима, Лукас?
   — Кажется, мне называла его Джессика Атертон.
   — Да, конечно. — Голос Виктории дрогнул.
   — Что-то не так? — ласково спросил ее Лукас.
   — Нет, нет, все хорошо.
   — Викки, не забывайте, я ваш друг. И надеюсь однажды стать вашим возлюбленным. Почему бы вам не поговорить со мной откровенно?
   Виктория резко обернулась, чувствуя, как ее щеки запылали румянцем.
   — Боже мой, Лукас, как можно обсуждать подобные вещи посреди парка! К тому же не ясно, как дальше будут развиваться наши отношения. Будьте так добры, не воображайте о себе чересчур много.
   — Вам не понравилось, что мы с Джессикой обсуждали вас?
   — Да, не понравилось.
   — Ее вы тоже недолюбливаете?
   — Не то чтобы недолюбливаю… Я уже как-то говорила вам, что у нас мало общего, однако я ничего не имею против нее. Как можно не любить образец всех добродетелей? — Виктория перевела дыхание. — Вы давно знакомы с ней?
   — С Джессикой Атертон? Уже несколько лет. Мы были знакомы еще до ее замужества с Атертоном.
   «Что-то таится в их отношениях, он явно что-то скрывает», — подумала Виктория, прислушиваясь к голосу Лукаса. Она не знала, как выведать у него интересующие подробности, и потому переменила тему.
   — Любопытно, что леди Рикотт нашла в Эджворте? — заметила она. — Наверное, она не знает, как он играет в карты.
   — Да уж, наверное.
   — Как все-таки хорошо быть вдовой! — вздохнула Виктория.
   Последнее замечание привлекло внимание Лукаса.
   — Что, черт побери, вы имеете в виду?
   — Понимаете, леди Рикотт, распоряжаясь состоянием по своему усмотрению, обладает гораздо большей свободой, нежели я, она даже может позволить себе выбрать любовника!
   — Об этом я не подумал, — подавленно проговорил Лукас.
   — А я думала. Много раз. Поскольку я не замужем, я словно нахожусь под наблюдением и должна все время спрашивать себя, а что скажут в свете. В моем возрасте я все еще обязана беречь свою репутацию. А Изабелла Рикотт вправе разъезжать по парку в одной коляске с Эджвортом и танцевать с ним, и отправиться в его компании домой, когда закончится вечер у Атертонов, и никому до них нет дела. Боже, до чего несправедливо устроен мир!
   — Вам остается только выйти за меня замуж и потихоньку меня отравить — и тогда вы тоже насладитесь всеми правами богатой вдовушки!
   Виктория негромко рассмеялась:
   — Интересная мысль. Впрочем, я не склонна выходить замуж даже ради перспективы превратиться в богатую и свободную вдовушку.
   Лукас пристально посмотрел на нее:
   — Если мы все уже обсудили, нам лучше теперь расстаться. Мы слишком долго катаемся вместе, а мы ведь не собираемся привлекать внимание к нашим… м-м.. отношениям.
   — Да-да, вы совершенно правы. — Как ей сейчас хотелось бы обладать той свободой, которой наслаждалась Изабелла Рикотт. Но они с Лукасом уже вынуждены прощаться. — Минуточку, Лукас. Что касается следующего нашего приключения, я действительно настаиваю на чем-нибудь поинтереснее ресторана или Вокс-холла. Завтра ночью, после того как побываю в гостях у Чиллингвортов, я буду ждать вас в саду тетиного дома, и я очень рассчитываю попасть по крайней мере в игорный дом.
   Стоунвейл приподнял брови, расслышав в ее голосе приказ:
   — Ваше желание для меня закон, Виктория! Но я надеюсь увидеть вас еще сегодня вечером на лекции Гримшо.
   Лицо ее расплылось в улыбке.
   — Вас так заинтересовало состояние земледелия в Йоркшире?
   — Что тут смешного?
   Она пожала плечами:
   — Нет, конечно, ничего.
   Лукас, прощаясь, притронулся к полям своей шляпы:
   — Будьте настороже, Виктория. Вы еще многого обо мне не знаете. До вечера.
   Прежде чем она нашла достойный ответ, он повернул Джорджа и поскакал прочь от нее. Виктория смотрела ему вслед, пока ее не окликнула Аннабелла Линдвуд. Стряхнув с себя странное, доселе незнакомое чувство, Виктория поспешила навстречу подруге.
 
   Ночью после лекции Гримшо Виктория крадучись пробралась по окутанному темнотой дому и вошла в оранжерею. Бледный свет луны проникал в окно, экзотические растения казались особым, странным и тревожным миром.
   Виктория уже привыкла к причудливым джунглям, в которые превращалась по ночам оранжерея. Она поспешила к боковой двери и выбралась в сад. Ночной воздух был пропитан прохладой, под ногами она ощущала сырую траву. Виктория помедлила, силясь различить Лукаса во мраке, но, как всегда, не обнаружила его до тех пор, пока он не пошевелился.
   Лукас вышел из своего укрытия у стены — темная грозная фигура, с ног до головы облаченная в черное. Начищенные до блеска ботфорты сияли даже при свете луны. Лицо его скрывала тень. Виктория тихонько вздохнула, и предчувствие приключений с силой погнало кровь по ее жилам, дрожь волнения пробежала по ее телу.
   Лукас протянул руку. Радостно улыбаясь, Виктория доверчиво вложила свои пальцы в его ладонь. И тотчас Лукас свободной рукой приподнял ее подбородок и поцеловал Викторию быстрым, требовательным, собственническим поцелуем. Она знала, что не должна позволять ему целовать себя, но каждый его поцелуй заставлял ее мечтать о более смелых ласках. Эти краткие мгновения тайной, сдерживаемой страсти будили ее чувственность, но оставляли неудовлетворенной.
   — Я нанял кеб на ночь, он ждет нас за углом, — сказал Лукас, когда легко приземлился рядом с ней по другую сторону стены. — Быстрее. Не хватало, чтобы нас заметили возле сада твоей тети.
   — Не надо нервничать, Лукас. — Тем не менее она поспешила вслед за ним к ожидавшему их темному кебу и быстро забралась внутрь.
   Лукас тут же присоединился к ней. Как обычно, поднимаясь в кеб, он переносил вес тела на правую ногу. В бледном свете луны Виктория увидела, как Лукас поморщился, опускаясь на сиденье напротив нее, машинально потирая старую рану.
   — Нога болит? — обеспокоенно спросила Виктория.
   — Скажем так — время от времени дает о себе знать.
   — И сейчас как раз это время?
   — Вот именно. Не обращайте внимания, Виктория.
   Она прикусила губу:
   — Подруга говорила мне, что вы были ранены в Пиренеях…
   В полумраке кареты их глаза встретились.
   — Виктория, я отношусь к этой теме примерно так же, как вы к разговорам о своем отчиме.
   — То есть вы избегаете обсуждения? — уточнила она.
   — Совершенно верно.
   — Боже мой, Лукас, вам, наверное, было очень больно!
   — Я уже сказал: мы не будем обсуждать этот вопрос. — Он прекратил массировать ногу. — А теперь, будьте добры, послушайте меня внимательно. Сегодня ваше желание осуществится. Мы отправимся в одно милое заведение, которое нельзя назвать иначе, как игорным домом. Я не могу повести вас в свой клуб. Во-первых, это очень рискованно, поскольку кто-нибудь может узнать вас даже в мужском костюме, а во-вторых, я должен был бы представить вас, что вряд ли возможно.
   Виктория подпрыгнула от восторга:
   — Игорный дом! Лукас, это просто замечательно! Потрясающе! Скорей бы только, скорей!
   Лукас вздохнул:
   — Хотел бы я разделить ваш энтузиазм. Викки, подобные заведения имеют только одну цель: выкачать из клиента все его деньги. Там много пьют, бывают и проститутки.
   — Это опасно? — спросила она. Охватившее ее радостное возбуждение с каждой секундой возрастало.
   Лукас мрачно поглядел на нее:
   — В самом заведении дело редко доходит до насилия, поскольку это нанесло бы ущерб «предприятию», но когда человек выходит из игорного дома, тут-то его и поджидает беда.
   — Что вы имеете в виду?
   — Случается, человек, проигравший слишком много, пытается вернуть свои деньги, напав с пистолетом или ножом на более удачливого игрока. Бывает и так, что хозяин игорного дома поручает наемнику из отбросов общества получить с вас должок — где-нибудь в темной аллее.
   — О! — выдохнула Виктория, и глаза у нее расширились.
   — Я пытаюсь объяснить вам, что нужно соблюдать осторожность. Дайте мне слово, что будете в точности выполнять все мои команды, — потребовал Лукас. — Мы не должны рисковать.
   — Лукас, вы слишком преувеличиваете. Право, милорд, успокойтесь. Честное слово, я буду вести себя разумно. — Она ослепительно улыбнулась.
   Увидев эту сияющую улыбку, он вздохнул и продолжил:
   — Внутренний голос подсказывает мне, что я напрасно беру вас сегодня с собой.
   — Глупости. Мы прекрасно проведем время.
   — Как-нибудь на днях нам следует все-таки обсудить, что я получу от этой сделки, Виктория.
   Она замерла, мгновенно насторожившись:
   — Вы обещали удовлетвориться тем, что я сама решу вам дать.
   В ответ Лукас только улыбнулся.
   Виктория вздрогнула и отвернулась к окну. Ночные улицы вовсе не были пустынны. Они были запружены целой вереницей карет, доставлявших элегантных представителей высшего света с бала или на бал. Улицы заполнены каретами до рассвета, а потом на смену им приходят тачки крестьян и повозки молочников.
   Через двадцать минут Виктория услышала, как останавливается нанятый экипаж. Она в радостном ожидании выглянула наружу и увидела грязный запущенный дом со старой вывеской, криво висевшей над дверью. Она вчиталась в полустертую надпись на раскачивавшейся табличке:
   — "Зеленая свинья"?
   — Название не очень-то подогревает ваш энтузиазм, верно?
   — Не надейтесь, милорд. Я не изменю свои планы в последнюю минуту.
   — Я на это и не рассчитывал. Итак, вперед, раз вы решились идти до конца.
   Снаружи «Зеленая свинья» выглядела безобразно, а внутри оказалась и вовсе омерзительной. Когда-то комнаты были отделаны красным, но теперь бархатные занавески и мягкие ковры стали темными, липкими, покрылись несмываемыми пятнами за годы тяжелой службы. Огонь, пылавший в камине, бросал дьявольский отблеск на всю обстановку, превращая заведение в некое подобие ада.
   Следуя за Лукасом к бару, Виктория изумленно озиралась по сторонам. Ничего подобного она в жизни не видела. Затененная комната была заполнена людьми самого разного происхождения, и все они напряженно следили, как выпадут в очередной раз карты или кости. Плечом к плечу стояли здесь денди, кучера и профессиональные боксеры. Щелканье костей, вздохи отчаяния, торжествующие выкрики победителей — все сливалось в постоянный гул. Напряжение, нервное возбуждение и запах мужского пота. Вокруг покрытых зеленым сукном столов люди теснились в три или даже четыре рада. Сквозь толпу пробирались девушки из бара, предлагая игрокам крепкий эль и демонстрируя почти обнаженную пышную грудь — и то и другое призвано было поощрить клиентов продолжать игру.
   Лукас заставил Викторию взять кружку.
   — Для маскировки, — буркнул он, — покажется странным, если вы не будете пить, но пейте осторожно. В «Свинье» подают очень крепкий эль.
   — Не волнуйтесь, Лукас. Я не напьюсь до такой степени, чтобы вам пришлось нести меня на руках, — заверила его Виктория.
   — Мой бог, не теряю на это надежды. — Виктория медленно потягивала из кружки эль, оглядывая всю сцену. Ее внимание привлек человек, который с подавленным видом шел наверх в сопровождении миленькой девочки из бара. Спустя немного времени они возвратились, и игрок с жадностью набросился на карты, все признаки отчаяния исчезли с его лица.
   Виктория была в восторге:
   — Замечательно, Лукас! Поразительно! Совсем не похоже на все, что мне доводилось видеть в жизни.
   Лукас оглядел толпу:
   — Не уверен. Разве это не напоминает вам столпотворение у Баннербруков прошлой ночью?
   Рассмеявшись, Виктория поперхнулась глотком эля:
   — Если бы леди Баннербрук вас слышала, долго вам пришлось бы дожидаться от нее нового приглашения!
   — Если бы леди Баннербрук знала, где вы проводите ночь, вы бы дожидались очередного приглашения от нее до Судного дня. Более того, любой представитель высшего общества счел бы ниже своего достоинства послать вам приглашение.
   — Не пытайтесь запугать меня или расстроить. Я прекрасно провожу время, Лукас. Это намного лучше, чем ресторан, "и в тысячу раз интереснее, чем Воксхолл. Скажите мне, зачем мужчины то и дело поднимаются наверх вместе с девушками из бара?
   Лукас быстро глянул в сторону узкой лестницы в дальнем конце комнаты:
   — Это проигравшие. Они нуждаются в утешении и ободрении, чтобы еще раз попытать счастья.
   — В утешении?
   — Там, наверху, есть несколько маленьких спален, Викки.
   Она заморгала, чувствуя, как краска проступает у нее на щеках.
   — Я поняла. — И обернулась, чтобы хорошенько рассмотреть очередную парочку, поднимавшуюся по лестнице. Мужчина пьяно покачивался, и его подружке приходилось поддерживать его. Виктория нахмурилась:
   — Надеюсь, вам никогда не приходилось подниматься по этой лестнице, Лукас.
   Его зубы сверкнули над краем кружки в короткой насмешливой улыбке.
   — Никогда, даю вам слово. Я уже говорил вам, что в некоторых вещах я чрезвычайно разборчив. И потом, лестница предназначена для проигравших.
   — А вы всегда выигрываете, — весело подхватила Виктория, почувствовав облегчение. — Послушайте, Лукас, я тоже хочу бросить кости. Мы с тетей изучали правила азартных игр, когда занимались той областью математики, что подсчитывает случайности. Страшно интересно. К примеру, известно ли вам, что одни номера гораздо легче выбросить, чем другие?
   — Да, я слышал об этом, — очень сухо ответил Лукас.
   — Ну да, конечно, вы-то должны знать. Давайте же найдем какой-нибудь столик.
   — Сдержите ваши порывы, дорогая. Нельзя браться за кости в этом заведении. Здесь не найдется ни одной пары хороших костей.
   — Глупости. Вы говорите это только для того, чтобы меня отпугнуть. Я пришла сюда, чтобы позабавиться, а потому намерена сыграть. Я очень опытный игрок, как вам известно.
   — Виктория, в подобных делах у вас нет никакого опыта, даже если вы и уверены в обратном.
   Она невинно распахнула глаза:
   — Но ведь я, наверное, очень хорошо играю, раз сумела выиграть в тот вечер, когда мы с вами сели за карты…
   — Виктория!..
   — Ведь иначе ваш проигрыш можно объяснить только нечестной игрой, а я не намерена оскорблять вас столь нелепым подозрением.
   — Умная девочка! — холодно похвалил ее Лукас.
   — А если бы я оскорбила вас, вы бы меня вызвали на дуэль? — настаивала Виктория.
   — Сомневаюсь. Я терпеть не могу обмениваться выстрелами на рассвете — да и в любое другое время тоже.
   — Как странно слышать это от бывшего военного.
   — Именно это вам скажет любой отставной офицер, да и солдат, можете мне поверить.
   — Вы носите с собой пистолет, — тихо напомнила ему Виктория.
   Он пожал плечами:
   — Мы с вами в Лондоне, и вы таскаете меня по ночному городу. Что же мне остается делать?
   Виктория отхлебнула еще глоток эля и, окончательно расхрабрившись, наклонилась совсем близко к нему:
   — Скажите, Лукас, вы ведь смошенничали в тот вечер за картами? Я просто умираю от любопытства.
   — Какое это имеет значение?
   — А! Если вы собираетесь так разговаривать со мной, я найду другой способ повеселиться. — И Виктория направилась к ближайшему столу.
   — Подождите, Викки…
   Но она уже облюбовала местечко поближе к основному действу. Зажатая в гуще разгоряченных, потных мужских тел, она подалась вперед, наблюдая за игрой. Она почувствовала, как Лукас встал у нее за спиной, но ничем не выказала этого. Ей уже передали кости. Она встряхнула их так, что они щелкнули у нее в руке, и легко запустила их на зеленое сукно.
   — Этот джент — счастливчик, семерку выбросил, — проревел кто-то над ее ухом, и все принялись биться об заклад, сколько она получит следующим броском.
   Виктория почувствовала, как теплая волна восторга захлестнула ее. Она помнила, что при игре в кости семерка — превосходное начало. Она уже забыла о запахе мужского пота, о тяжелых телах, теснивших ее со всех сторон. Она знала, что Лукас прикрывает ее со спины, и чувствовала себя неуязвимой. Она была в полной безопасности и отлично развлекалась. Виктория бросила кости еще раз.
   — Одиннадцать, клянусь Богом, — завопил тот же голос, — простофиля попал в точку! — Восторженные вопли раздались вокруг стола.
   Воспользовавшись моментом, Виктория шепнула Лукасу:
   — Что значит «попал в точку»? Мне казалось, я выиграла.
   — Ты выиграла. Это и значит «попал в точку». А теперь собирай свой выигрыш, Виктория, и заканчивай игру, — потребовал Лукас.
   — Но я же выигрываю. Не могу же я все бросить.
   Подвыпивший субъект с багровой физиономией, с трудом сохранявший равновесие, в потертом пальто и грязном галстуке услышал последние слова Виктории. С горящими глазами он набросился на Лукаса:
   — Эй, послушай, малец вправе играть как захочет. Нечего оттаскивать его от стола.
   — Этот человек совершенно прав, Лукас. Я должна играть.
   Лукас пренебрег советом «этого человека» и склонился к уху Виктории. Сейчас он сердился уже по-настоящему:
   — Викки, заведение позволит тебе выигрывать до тех пор, пока ты не попадешься на крючок. Тогда ты начнешь проигрывать, много проигрывать. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
   — Ну что ж, я просто буду играть до тех пор, пока счастье на моей стороне, — весело возразила она и вновь повернулась к столу. Ей послышалось, что Лукас тихо и безнадежно выругался, но крики игроков заглушили его слова.
   Десять минут спустя счастье отвернулось от нее, как и предсказывал Лукас. Виктория в ужасе смотрела, как одним броском костей она лишилась всех своих ставок. В ярости она повернулась, чтобы вновь пошептаться с Лукасом.
   — Вы видели? Как это могло произойти? Я же выигрывала, Лукас. Не могу поверить, чтобы мое счастье переменилось так внезапно.
   Лукас повел ее прочь от стола:
   — Со счастьем такое бывает, особенно в подобных местах. Я вас предупреждал.
   — Вы слишком самоуверенны, Лукас. Но я же сначала выиграла…
   Лукас уже не слушал ее. Его взгляд, постоянно обегавший комнату, внезапно сосредоточился на группе карточных игроков в углу.
   — Черт побери!
   — Что случилось? — Виктория тоже оглянулась на карточный стол.
   — Я выбрал это заведение, ибо был совершенно уверен: здесь мы не повстречаем никого из твоих знакомых. Как выясняется, я ошибался. Надо уходить.
   — Лукас, перестаньте трястись. Никто меня не узнает. Люди видят только то, что рассчитывают увидеть, а никто из моих знакомых не ожидает повстречаться со мной здесь, да еще в мужском костюме, — возразила Виктория.
   — Я не собираюсь рисковать. Идем, Викки. — Лукас решительно направился к двери.
   Она нехотя последовала за ним, бросив последний взгляд на карточный стол, и вдруг замерла:
   — Боже мой, там же Ферди Меривейл, верно?
   — Собственной персоной.
   — Он, кажется, совсем пьян, Лукас. Посмотри, он едва сидит и все-таки пытается еще играть в карты, — озабоченно продолжала Виктория.
   — Именно этим он и занят, и притом с Даддингтоном. Значит, Меривейл сегодня расстанется с изрядной частью своего недавно полученного наследства. Викки, довольно болтать.
   — Что вам известно о Даддингтоне?
   — Прекрасный игрок, непревзойденный шулер, человек без совести и чести. Он с удовольствием облапошит такого юного болвана, как Меривейл. Он этим и живет.
   Виктория резко остановилась:
   — Значит, мы должны что-то сделать.
   — Я и пытаюсь сделать «что-то». Хочу увести вас отсюда, пока Ферди Меривейл вас не узнал.
   — В таком состоянии он вряд ли кого узнает. Лукас, нельзя оставлять его в лапах Даддинггона. Сестра Ферди, Люсинда, моя подруга. Я не могу просто стоять и смотреть, как его облапошивает нечестный игрок. Ферди очень хороший мальчик.
   — Вам не придется просто стоять. Мы уходим, и немедленно.
   — Нет, Лукас. Мы должны что-то сделать, я не прошу, я требую этого.
   Лукас обернулся и раздраженно спросил:
   — Что, по-твоему, мы можем сделать?
   Виктория быстро сообразила:
   — Вы должны прервать игру и убедить Ферди уйти.
   — Боже мой! Вот, значит, чего вы требуете, и никак не меньше! А если Ферди воспротивится?
   — Вы заставите его.
   — Исключено. Разразится скандал, а этого мы себе позволить не можем.
   — Не волнуйтесь за меня, Лукас. Я подожду у самой двери. Ферди меня и не заметит. Вы должны вытащить его из-за стола, посадить в кеб и отправить домой.
   — Это вас я должен посадить в кеб и отправить домой, — сквозь зубы процедил Лукас. — Все-таки напрасно я согласился, не следовало поддаваться на уговоры и приводить вас сюда.
   — Скорее, Лукас. Они собираются начать новую партию. Спасите Ферди.
   — Послушайте же меня, Виктория…
   — Я не уйду, пока вы не выручите беднягу Ферди. Он очень милый мальчик, он не заслужил, чтобы его облапошивал какой-то Даддингтон. Идите! Спасайте его. — Она слегка подтолкнула Лукаса к карточному столу. — Я обещаю не попадаться на глаза.
   Лукас негромко выругался, но, как все опытные солдаты, он умел признавать свое поражение. Не проронив больше ни слова, он развернулся на каблуках и направился к игрокам.
   Виктории не было видно, что там происходило, но спустя несколько минут из толпы вынырнул Ферди Меривейл, вплотную за ним шел Лукас. Виктория заметила, что рука Ферди как-то странно заведена назад и вообще бедняга выглядел очень несчастным, когда Лукас выводил его на улицу.
   Виктория перехватила повелительный взгляд Лукаса и на расстоянии последовала за мужчинами. На улице она услышала, как Ферди Меривейл громким пьяным голосом изливает свое недовольство:
   — Черт, Стоунвейл, вы не имеете права. Мне как раз должно было повезти. Еще пара раздач, и я бы его сделал.
   — Еще пара раздач, и вам пришлось бы наутро покинуть город и по меньшей мере год прозябать в деревне. Сомневаюсь, что вам бы это понравилось, Меривейл. Вы слишком любите Лондон. Сколько вы успели проиграть Даддингтону?
   Ферди пробормотал что-то в ответ, и Лукас только головой покачал:
   — Я понимаю, что сейчас вы сердитесь на меня, Меривейл, да и я, поверьте, отнюдь не наслаждаюсь нашим разговором. Но иного пути для вашего спасения не было. Возможно, завтра вы будете мне благодарны. — Лукас взмахнул рукой, останавливая проезжавший мимо кеб.
   — Черт побери, Стоунвейл, нечего меня спасать, я отлично справляюсь с игрой, — пьяным голосом ныл Ферди.
   — Сделайте такое одолжение, в следующий раз, когда вам захочется пустить на ветер ваше состояние, отыщите такое местечко, где мне не придется быть свидетелем вашей игры. Если хотите знать, сегодня вы причинили мне слишком много неприятностей.
   Лукас запихнул юнца в кеб и назвал кучеру его адрес. Колеса кеба застучали по мощеной улице, и Лукас обернулся, пытаясь разглядеть в темноте лицо Виктории:
   — Вы удовлетворены?
   — Вы все замечательно проделали, милорд. — Смеясь от облегчения и от гордости за него, Виктория присоединилась к Лукасу. — Возможно, Ферди и не поблагодарит вас, но я, честное слово, очень вам признательна.
   Лукас приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но вдруг как-то странно переменился в лице: он увидел что-то за ее спиной. В следующую секунду Виктория услышала очень близко цоканье копыт и грохот колес.
   Очень близко. Виктория обернулась — на нее мчалась черная карета, запряженная двумя черными жеребцами.
   В этот миг ей показалось, что безопасный тротуар находится в миле от нее, и крик, готовый вырваться из ее груди, был заглушен грохотом копыт и скрипом колес.
   Что-то тяжелое ударило ее, отбросило из-под колес налетевшей кареты. Виктория распростерлась на земле, тяжелое тело Лукаса придавило ее, а копыта и колеса на какой-то дюйм разминулись с ее головой.