Страница:
— Может быть, ты и права, — согласился Джулиан, не вникая в ее слова. Он целовал ее в шею, в плечо, в губы, жадно прильнул к ее рту, пока, она не застонала и не вцепилась в него, а потом приподнялся и встретился с ней взглядом. — Тебя беспокоит, какие методы я могу использовать, чтобы убедить тебя следовать моим советам, моя дорогая?
Она взглянула на него, приводя мысли в порядок, но ее тело было сосредоточено только на удовольствиях, которые она получала в его руках.
— Только не думай, что ты сможешь управлять мной таким путем.
— Каким путем? — И два пальца Джулиана скользнули внутрь, раскрывая ее.
Софи затаила дыхание, напрягшись от возбуждения.
— Да вот таким.
— Никогда бы я не осмелился поверить, что я такой искусный любовник и смогу убедить тебя отказаться ради меня от всех своих прекрасных принципов. — Он мучительно медленно двигал пальцами. — Ах, моя прелесть, ты просто мед…
— Джулиан…
— Посмотри на меня, — прошептал он. — Посмотри, как велико мое желание. Ты знаешь, что мне достаточно лишь твоего запаха, чтобы возбудиться. Ну потрогай…
Софи вздохнула: она не могла противиться его мольбе. Ее тонкие пальцы нежно коснулись его копья и мгновенно ощутили ответную реакцию. Она уткнулась ему в грудь.
— Сомневаюсь, что этим способом можно разрешить наши споры, милорд.
Он сел, обнял ее за талию.
— Хватит разговоров. Объяснимся позже. — Он приподнял ее так, чтобы она оказалась перед ним на коленях. — Садись на меня верхом. Покатайся на мне. Я твой конь. Будь моим всадником, управляющим нашей страстью.
Софи вцепилась в его плечи, ее глаза расширились, когда она попыталась приспособиться к новому положению. Она почувствовала себя увереннее, когда он вошел в нее. Ей понравилась эта поза…
— Да, Джулиан. О, Джулиан, пожалуйста…
— Управляй по своему желанию. Хочешь — быстро, хочешь — медленно. Я в твоей власти.
Сильная волна возбуждения пробежала по телу Софи, когда она поняла, что на этот раз она задает любовный ритм. Она осторожно опускалась на его поднявшееся копье, наслаждаясь медленным проникновением. Она услышала глубокий хриплый стон Джулиана, и ее руки сжали его плечи.
— Джулиан!
— Ты такая страстная, — прошептал он. — Нежная, горячая и вся моя.
Он покрывал ее шею поцелуями. Тело Софи привыкло к его присутствию в ней, и она почувствовала, как что-то напряглось в ней самой. Потом она осторожно начала двигаться.
— Дорогая моя! Любимая! О Бог ты мой… Да…
Она почувствовала, как Джулиан входит в нее и у нее внутри что-то стремительно растягивается ему навстречу. Она вцепилась ногтями в его плечи. Софи закрыла глаза от сладостного напряжения и сосредоточилась только на том, чтобы найти тот ритм, который принес бы облегчение. Ничего не существовало в этот момент, кроме радости наслаждения, которое она получала сама и давала Джулиану. Она чувствовала себя очень сильной и настоящей женщиной.
— Скажи, что ты любишь меня, дорогая. Скажи, скажи мне, — Голос Джулиана был тихий, настойчивый и страстный. — Я хочу услышать. Ты так долго не говорила мне слова любви. Ты так щедра, малышка. Неужели тебе трудно произнести эти простые слова? Они для меня так дороги.
Софи сгорала желанием, мысли ее перепутались, чувства захлестнули ее а слова, о которых он умолял, уже готовы были сорваться с ее губ.
— Я люблю тебя, — прошептала Софи, — я люблю тебя всем сердцем, Джулиан.
Она порывисто сжала его, внезапно почувствовав, как волшебные волны уносят ее вдаль на гребне золотого потока. Где-то отдаленно она слышала стоны Джулиана. Она ощутила, как напряглись его мускулы на плечах и как наконец, содрогнувшись, он взорвался в ней.
На миг она оказалась в безвоздушном пространстве, вне времени. Они были только вдвоем во всем мире, соединенные навек. Потом он медленно и удовлетворенно застонал и откинулся на подушки, притянув к своей груди Софи.
— Как ты могла подумать, что я сравниваю тебя с Элизабет, — сказал он, не открывая глаз. — С ней никогда не было мира, покоя, удовлетворения и радости. Никогда, даже… Впрочем, не важно. Поверь, она никогда ничего не давала, а только брала и требовала еще больше. Ты же отдаешься мне без остатка. Это необыкновенно. Я думаю, ты даже сама не можешь представить, как это прекрасно, когда тебе отдаются с такой щедростью.
Он никогда не говорил о жене так много. Но Софи подумала, что ей уже не нужны слова. Джулиан принадлежал ей. Они связаны с ним, и если ее догадка подтвердится, то и внутри у нее есть его живая частица.
Софи зашевелилась, провела рукой по его груди и посмотрела на него сверху вниз:
— Извини, что я бросила в тебя лебедя.
Джулиан приоткрыл глаза, улыбнулся:
— Я уверен, что еще не раз ты проявишь свой характер.
Глаза Софи невинно округлились.
— Ты, как всегда, самоуверен, Джулиан.
— Я не сомневаюсь, что ты избавишь меня от этого недостатка. — Его пальцы перебирали ее волосы. Он притянул ее к себе, крепко поцеловал. Потом неожиданно серьезно сказал:
— А теперь, мадам, когда мы оба успокоились, закончим наш разговор.
Как только Софи вернулась в реальный мир, ее блаженство улетучилось.
— Джулиан, но в обсуждении нет смысла. Я все должна выяснить.
— Нет, — возразил он очень тихо. — Я не позволю тебе этого. Это слишком опасно.
— Ты не можешь меня остановить.
— Я могу и остановлю тебя. Я так решил. Завтра же ты вернешься в Рейвенвуд.
— Я не вернусь завтра в Рейвенвуд.
Совершенно ошарашенная, в ярости, Софи оттолкнула его, выбралась из кровати, схватила свою одежду. Вцепившись в платье обеими руками, она твердо посмотрела на мужа.
— Однажды ты уже пытался отослать меня в деревню, но безуспешно. Предупреждаю тебя, на этот раз будет то же самое. — Ее голос стал громче. — Ты думаешь, я подчинюсь твоей воле потому, что наслаждаюсь тобой в постели?
— Нет, хотя это вообще-то должно было повлиять на тебя.
Его спокойный голос только разозлил ее. Софи вдруг подумала, что ее муж куда опаснее не в гневе, а в нарочито невозмутимом состоянии духа. Она прикрылась одеждой и тревожно наблюдала за ним.
— Моя честь велит мне выполнить задуманное. Я должна найти и наказать человека, из-за которого погибла Амелия. Оказывается, ты так и не понял мои чувства, касающиеся чести. У нас был об этом уговор.
— Я понимаю твои чувства. Однако есть одно маленькое «но»: твое понятие чести вступает в конфликт с моим. Я должен защищать тебя.
— Я не нуждаюсь в твоей защите.
— Если ты действительно так думаешь, то ты очень наивна. Я даже не предполагал, что ты так наивна, Софи. Пойми, то, что ты делаешь, очень опасно. И я не позволю тебе продолжать игры с огнем. Скажи своей горничной, чтобы она немедленно собирала вещи. Я закончу дела в городе и приеду к тебе в аббатство. Нам пора возвращаться домой. Я1 очень устал от города.
— Но я начала свое расследование и совсем не устала от города. Я только учусь наслаждаться городской жизнью. Джулиан улыбнулся:
— В это я могу поверить. Твое влияние очевидно — стоит лишь войти в бальные залы и гостиные. Ты стала законодательницей моды. Это полная победа женщины, потерпевшей поражение в свой первый выезд в свет.
— Джулиан, не пытайся лестью свернуть меня с пути. То, о чем мы говорим, для меня слишком важно.
— А ради чего бы мне рисковать, подставляя голову под удары? Я не хочу, чтобы всякие украшения твоего столика, вроде хрустальных лебедей, летали в моем направлении.
— Я не вернусь в Хэмпшир, милорд. И все тут. — Софи упрямо посмотрела на него. Джулиан вздохнул:
— Тогда мне ничего не остается, как отправиться на Лейтон-Филд.
Софи ошеломленно посмотрела на мужа:
— Что ты говоришь, Джулиан?
— Потому что, если ты останешься в городе, дуэль неизбежна. Дело времени. Я должен буду защитить твою честь таким же способом, каким ты однажды попыталась защитить мою.
Она энергично и яростно затрясла головой:
— Нет, нет, нет! Как ты можешь говорить такое? Разве я давала повод для дуэли?! Я обещала, что никогда не совершу подобного поступка. И ты, кажется, поверил мне.
— Да, я верю тебе, но мне придется отомстить за оскорбление, нанесенное моей жене. Если я разрешу тебе играть в опасные игры с такими людьми, как Аттеридж, Варлей и Ормистон, они не задержатся с оскорблением.
— Но я не позволю им оскорблять себя. Я не поставлю тебя в такое трудное положение. Клянусь. Улыбка тронула его губы.
— Софи, я верю, что по собственному желанию ты не допустишь чего-то недостойного или компрометирующего. Но эти люди прекрасно разбираются в психологии, и невинная женщина даже не заметит, как окажется в ловушке. И как только это случится, я вынужден буду потребовать сатисфакции.
— Нет, никогда! Ты даже не должен об этом думать! Никакой дуэли!
— Такая возможность всегда существует, Софи. Ты ведь уже говорила с Аттериджем, правда?
— Да, но я была очень осторожна. Он и не догадался, о чем я пыталась узнать.
— И о чем вы говорили? — настойчиво продолжал Джулиан. — Вы говорили об Элизабет?
— Совсем немного, клянусь.
— Значит, ты возбудила его любопытство. А это, моя маленькая невинная девочка, первый шаг на пути к возможному несчастью, если иметь дело с человеком вроде Аттериджа. К тому времени когда ты закончишь расспрашивать Варлея и Ормистона, я уже должен буду ехать на Лейтон-Филд.
Софи беспомощно смотрела на мужа. Она поняла, что в ловушке и из нее нет выхода. Она не могла позволить Джулиану рисковать жизнью на дуэли ради ее чести. Сама мысль об этом заставила ее дрожать от страха.
— Обещаю тебе, я буду очень осторожна. — Но она поняла, что спорить бесполезно.
— Слишком велик риск. Единственный путь избежать его — исчезнуть из города. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, в деревне, со своими друзьями и семьей.
Софи решила подчиниться, но слезы жгли ей глаза.
— Хорошо, Джулиан, я уеду, если ты чувствуешь, что другого выхода нет. Я не хочу, чтобы ты подвергал себя риску получить из-за меня пулю.
Взгляд Джулиана стал мягче.
— Спасибо, Софи. — Кончиком пальца он стер слезинку с ее щеки. — Я знаю, это трудное дело — , простить жен — .щину, чье чувство чести столь же сильно, как мое собственное. Поверь, я действительно понимаю твое желание отомстить.
Софи нетерпеливо вытерла ладонью слезы.
— Эта чертовски нечестно. Ничего не получается так, как я задумала, когда согласилась выйти за тебя замуж. Ничего. Все мои планы, мечты, надежды — все, о чем мы договорились, все кончается ничем.
Джулиан угрюмо и молча смотрел на нее.
— Неужели все так уж плохо, Софи?
— Да, милорд. Плохо. И более того, у меня есть основания подозревать, что я беременна. — Она отвернулась от него и пошла в другой конец комнаты за ширму.
— Софи! — Джулиан вскочил с кровати и кинулся за ней. — Повтори, что ты сказала?
Софи всхлипнула, вытирая слезы и продолжая одеваться за ширмой.
— Не сомневаюсь, ты слышал.
Джулиан толкнул ширму и, не обратив внимания на то, что она упала на ковер, впился глазами в лицо жены, прятавшей от него взгляд.
— Ты беременна?
— Вполне возможно. Я догадалась на этой неделе. У меня давно не было месячных. Я точно не знаю, как давно, но подозреваю, что действительно жду ребенка. Если так, вы можете быть вполне довольны, милорд. Вот, пожалуйста — и беременна, и еду в деревню, и там уже не смогу мешать тебе жить как хочется. Ты, Джулиан, получил все, что хотел от брака: и наследника, и спокойствие. Так что радуйся.
— Софи, я не знаю даже, что сказать. — Джулиан рукой ворошил свои волосы. — Если ты и вправду думаешь, что беременна, и не могу скрыть своего восторга. Но я надеялся, что это… я думал… что, может быть… — Он замолчал, чувствуя, что не в силах закончить фразу. — Я ожидал, что тебе доставит радость такая новость… — Он плохо владел голосом.
Софи посмотрела на него исподлобья. Слезы высохли, когда она осознала, насколько в нем велика его мужская самонадеянность.
— Ты, без сомнения, думаешь, что предстоящее материнство изменит меня, что я целиком посвящу себя уходу за деревенским домом и ребенком.
Джулиан покраснел.
— Я надеялся, что ты станешь спокойнее. Поверь мне, ты будешь счастлива в нашем браке, Софи.
— Уходи, Джулиан. Я хочу принять ванну и отдохнуть. — И слезы снова навернулись на глаза Софи. — Мне еще многое надо успеть перед отъездом в Хэмпшир.
— Софи… — Джулиан не уходил. Он наблюдал за ней со странным и беспомощным выражением лица. — Софи, пожалуйста, не надо слез. — И он раскрыл свои объятия.
Софи посмотрела на него влажными глазами, презирая себя за то, что не в силах сдержаться. А потом, судорожно рыдая, кинулась в его объятия. Он прижал ее, а она обильными слезами омывала его обнаженную грудь.
Джулиан держал ее в объятиях, пока она не затихла. Он не пытался ее развеселить, успокоить. Он просто крепко держал ее у своего сильного тела и ждал, пока стихнут рыдания.
Софи успокаивалась медленно, чувствуя, как благотворно он действует на нее. Впервые он просто целовал ее, не собираясь заняться с ней любовью. Впервые он предложил ей что-то другое, кроме страсти. Она не шевелилась, наслаждаясь прикосновением его большой ладони, гладившей ее по спине.
Наконец нехотя она высвободилась из его объятий:
— Прошу прощения, милорд. Я сама себя не понимаю в последнее время. Уверяю вас, я никогда не плакала.
Не глядя на него, она отступила назад, стала суетливо искать носовой платок, который должен быть в кармане платья. Но его не оказалось, и она чертыхнулась.
— Ты вот это ищешь? — Джулиан наклонился и поднял с ковра квадратик вышитой ткани.
Сжавшись при мысли, что она не способна справиться даже с носовым платком, Софи выхватила его из рук мужа и проговорила:
— Да, спасибо.
— Позволь мне дать тебе новый. — Он подошел к туалетному столику и взял еще один.
Она взяла платочек и с серьезной озабоченностью вытерлась и спрятала его в карман.
— Спасибо, милорд. Не знаю, что на меня нашло. А теперь, действительно, мне надо принять ванну. Я думаю, вы меня простите, сэр. И мне предстоит еще много мелких дел.
— Да, Софи, — отозвался Джулиан, вздохнув, — я прощаю тебя. Единственное, о чем я прошу, — чтобы ты когда-нибудь простила меня.
И, подхватив свою одежду, он вышел.
Уже поздно ночью Джулиан сидел в библиотеке, вытянув ноги к камину. На столике стояла бутылка кларета. Граф пребывал в скверном настроении.
В доме воцарилась тишина. Еще недавно все в доме суетились, готовя Софи к отъезду. Эта суматоха подавляла его. Он понимал, что будет скучать без жены.
Он налил себе еще рюмку кларета и подумал, не плачет ли сейчас Софи перед сном. Он почувствовал себя ужасно жестоким, заявив, что отправляет ее в Рейвенвуд. Но иного выбора не было. Как только он узнал о ее планах, ему не оставалось ничего другого, как выпроводить ее из города. Она вошла в опасные воды, не умея плавать.
Джулиан сделал большой глоток вина. Должен ли он чувствовать свою вину из-за того, каким способом уговорил Софи? В начале ссоры он сразу сообразил, что она не сможет логически рассуждать о своей безопасности. Чувство собственного достоинства подавило даже инстинкт самосохранения. И он не смог бы применить силу, чтобы заставить ее выполнить его требования. Поэтому следовало поискать к ней другой подход, хотя он и не был уверен в успехе. Он использовал ее чувства к нему ради достижения своих целей.
Он был даже ошеломлен тем, как ее стойкость мгновенно рассыпалась в пыль, лишь только она узнала, что он вынужден будет ради нее рисковать своей жизнью на дуэли. Видимо, она искренне его любит, иначе не поступилась бы своими принципами. Ради него она отказалась от своего главного дела — мести.
Джулиан, покоренный силой ее любви, испытывал огромную радость. Не оставалось сомнений: Софи отдала ему всю себя, она принадлежит ему целиком — наконец-то он смог в это поверить.
Но, испытывая восторг, он в то же время чувствовал мрачное беспокойство, полагая, что она сейчас очень несчастна и причина тому — он.
«Это несправедливо. Все получается не так, как задумывала, когда согласилась выйти за тебя замуж».
К тому же теперь она, возможно, беременна. И он поморщился, вспомнив, как она просила его не спешить приковывать ее к детской кроватке.
Джулиан еще глубже погрузился в кресло и думал, как бы ему оправдаться в глазах Софи. Казалось, он с самого начала повел себя не правильно. «А как мужчина может убедить свою жену, что достоин ее любви?»— спросил он сам себя. Раньше он об этом не задумывался, а после того, что произошло между ним и Софи, вероятно, не решится никогда.
Вдруг дверь за его спиной открылась. Джулиан не оглянулся и сказал:
— Отправляйся спать, Гаппи. Пусть все идут спать. Я посижу здесь, и тебе незачем бодрствовать. Я прослежу за свечами.
— Я уже отправила Гаппи и всех остальных спать, — раздался голос Софи, которая вошла, тихо притворив дверь.
Джулиан вздрогнул, медленно поднялся, поставил рюмку. Она выглядела такой нежной и изящной в розовом платье с высокой талией. Трудно поверить, что она беременна, подумал он. Ее волосы подняты высоко на затылке и схвачены ленточкой, которая, конечно, уже развязалась. Софи улыбнулась своей милой загадочной улыбкой.
— Я полагал, ты уже в постели, — глухо проговорил Джулиан. Она не плакала и не собиралась с ним спорить или умолять о чем-то. — Тебе надо отдохнуть перед дорогой.
— Я пришла попрощаться, Джулиан. — Она встала перед ним, ее глаза светились.
Он почувствовал, какая тяжесть упала с его плеч. Она больше не горюет, как раньше.
— Я скоро приеду, — пообещал он.
— Хорошо. Я буду без тебя скучать. — Она бережно поправила его галстук. — Но я бы не хотела, чтобы мы расстались в плохом настроении.
— Уверяю тебя, у меня нет дурных намерений. Я только хочу, чтобы тебе ничто не угрожало. Доверься мне, Софи.
— Я понимаю. Временами ты бываешь туповат, упрям и надменен, но ты искренне веришь, что пытаешься защитить меня. И я не хочу, чтобы ты рисковал своей жизнью ради меня.
— Софи, что ты делаешь? — Он удивленно смотрел, как она развязывает его белоснежный галстук. — Софи, клянусь, ты возвращаешься в аббатство только потому, что это лучший выход. И там не так уж плохо, дорогая моя. Ты увидишься с бабушкой и дедушкой, со своими друзьями, которых наверняка пригласишь в гости.
— Да, Джулиан. — Галстук уже болтался у нее на руке, она начала расстегивать его сюртук.
— Если ты действительно беременна, то деревенский воздух гораздо здоровее городского, — продолжал он, лихорадочно выискивая все новые доводы в пользу ее отъезда.
— Без сомнения, вы правы, милорд. В Лондоне смог. — Она принялась расстегивать его белоснежную рубашку.
— Да, я прав.
Новое ощущение, испытанное им, пока она раздевала его, затронуло его чувственность. Он уже не мог ясно мыслить. Бриджи стали ему тесны…
— Я вижу, мужчины всегда уверены в своей правоте. Даже когда они не правы.
— Софи! — Он задохнулся, когда ее пальцы коснулись его обнаженной груди. — Софи, конечно, ты считаешь меня надменным, но…
— Пожалуйста, ни слова больше, Джулиан. Я не хочу больше обсуждать мое возвращение в аббатство. Я не хочу сейчас обсуждать твое высокомерие. — Она привстала на цыпочки и слегка раскрыла губы. — Лучше поцелуй меня.
— О Боже, Софи! — Он жадно приник к ее рту, словно загипнотизированный. Хотя он еще не понял, почему ее настроение переменилось, но решил пока не расспрашивать ее об этом. Когда она еще теснее прижалась к нему, он попытался справиться с собой. — Софи, дорогая, пойдем скорее наверх.
— Зачем? — прошептала она, уткнувшись ему в шею. Джулиан смотрел на ее растрепавшиеся локоны.
— Зачем? — повторил он. — И ты спрашиваешь меня об этом, Софи? Я сгораю.
— Все спят, мы одни, никто нас не побеспокоит. Наконец до него дошло, что она намекает на то, что хочет остаться с ним здесь, в библиотеке.
— Ах, Софи, — сказал он не то со смехом, не то со стоном, — ты и в самом деле женщина с сюрпризами. — Он потянул за ленточку в ее волосах.
— Я хочу, чтобы вы помнили обо мне, когда мы расстанемся, милорд.
— Ничто на свете не заставит меня забыть тебя, дорогая.
Он приподнял ее, понес и усадил на диван. Она улыбнулась ему, глядя вверх с вечной женской обещающей улыбкой. Когда Софи протянула к нему руки, он без слов жадно бросился в ее объятия.
Через несколько минут, когда ему показалось, что на диване слишком тесно, он скатился на пол, увлекая за собой Софи. Она радостно последовала за ним, но кожа ее оголенной груди и шеи покрылась прелестной краской стыда. Джулиан лег на спину. Она, совершенно обнаженная, устроилась сверху. У него мелькнула мысль, что эту сцену неплохо бы повторить при первой же возможности на полу в библиотеке аббатства.
Глава 17
Она взглянула на него, приводя мысли в порядок, но ее тело было сосредоточено только на удовольствиях, которые она получала в его руках.
— Только не думай, что ты сможешь управлять мной таким путем.
— Каким путем? — И два пальца Джулиана скользнули внутрь, раскрывая ее.
Софи затаила дыхание, напрягшись от возбуждения.
— Да вот таким.
— Никогда бы я не осмелился поверить, что я такой искусный любовник и смогу убедить тебя отказаться ради меня от всех своих прекрасных принципов. — Он мучительно медленно двигал пальцами. — Ах, моя прелесть, ты просто мед…
— Джулиан…
— Посмотри на меня, — прошептал он. — Посмотри, как велико мое желание. Ты знаешь, что мне достаточно лишь твоего запаха, чтобы возбудиться. Ну потрогай…
Софи вздохнула: она не могла противиться его мольбе. Ее тонкие пальцы нежно коснулись его копья и мгновенно ощутили ответную реакцию. Она уткнулась ему в грудь.
— Сомневаюсь, что этим способом можно разрешить наши споры, милорд.
Он сел, обнял ее за талию.
— Хватит разговоров. Объяснимся позже. — Он приподнял ее так, чтобы она оказалась перед ним на коленях. — Садись на меня верхом. Покатайся на мне. Я твой конь. Будь моим всадником, управляющим нашей страстью.
Софи вцепилась в его плечи, ее глаза расширились, когда она попыталась приспособиться к новому положению. Она почувствовала себя увереннее, когда он вошел в нее. Ей понравилась эта поза…
— Да, Джулиан. О, Джулиан, пожалуйста…
— Управляй по своему желанию. Хочешь — быстро, хочешь — медленно. Я в твоей власти.
Сильная волна возбуждения пробежала по телу Софи, когда она поняла, что на этот раз она задает любовный ритм. Она осторожно опускалась на его поднявшееся копье, наслаждаясь медленным проникновением. Она услышала глубокий хриплый стон Джулиана, и ее руки сжали его плечи.
— Джулиан!
— Ты такая страстная, — прошептал он. — Нежная, горячая и вся моя.
Он покрывал ее шею поцелуями. Тело Софи привыкло к его присутствию в ней, и она почувствовала, как что-то напряглось в ней самой. Потом она осторожно начала двигаться.
— Дорогая моя! Любимая! О Бог ты мой… Да…
Она почувствовала, как Джулиан входит в нее и у нее внутри что-то стремительно растягивается ему навстречу. Она вцепилась ногтями в его плечи. Софи закрыла глаза от сладостного напряжения и сосредоточилась только на том, чтобы найти тот ритм, который принес бы облегчение. Ничего не существовало в этот момент, кроме радости наслаждения, которое она получала сама и давала Джулиану. Она чувствовала себя очень сильной и настоящей женщиной.
— Скажи, что ты любишь меня, дорогая. Скажи, скажи мне, — Голос Джулиана был тихий, настойчивый и страстный. — Я хочу услышать. Ты так долго не говорила мне слова любви. Ты так щедра, малышка. Неужели тебе трудно произнести эти простые слова? Они для меня так дороги.
Софи сгорала желанием, мысли ее перепутались, чувства захлестнули ее а слова, о которых он умолял, уже готовы были сорваться с ее губ.
— Я люблю тебя, — прошептала Софи, — я люблю тебя всем сердцем, Джулиан.
Она порывисто сжала его, внезапно почувствовав, как волшебные волны уносят ее вдаль на гребне золотого потока. Где-то отдаленно она слышала стоны Джулиана. Она ощутила, как напряглись его мускулы на плечах и как наконец, содрогнувшись, он взорвался в ней.
На миг она оказалась в безвоздушном пространстве, вне времени. Они были только вдвоем во всем мире, соединенные навек. Потом он медленно и удовлетворенно застонал и откинулся на подушки, притянув к своей груди Софи.
— Как ты могла подумать, что я сравниваю тебя с Элизабет, — сказал он, не открывая глаз. — С ней никогда не было мира, покоя, удовлетворения и радости. Никогда, даже… Впрочем, не важно. Поверь, она никогда ничего не давала, а только брала и требовала еще больше. Ты же отдаешься мне без остатка. Это необыкновенно. Я думаю, ты даже сама не можешь представить, как это прекрасно, когда тебе отдаются с такой щедростью.
Он никогда не говорил о жене так много. Но Софи подумала, что ей уже не нужны слова. Джулиан принадлежал ей. Они связаны с ним, и если ее догадка подтвердится, то и внутри у нее есть его живая частица.
Софи зашевелилась, провела рукой по его груди и посмотрела на него сверху вниз:
— Извини, что я бросила в тебя лебедя.
Джулиан приоткрыл глаза, улыбнулся:
— Я уверен, что еще не раз ты проявишь свой характер.
Глаза Софи невинно округлились.
— Ты, как всегда, самоуверен, Джулиан.
— Я не сомневаюсь, что ты избавишь меня от этого недостатка. — Его пальцы перебирали ее волосы. Он притянул ее к себе, крепко поцеловал. Потом неожиданно серьезно сказал:
— А теперь, мадам, когда мы оба успокоились, закончим наш разговор.
Как только Софи вернулась в реальный мир, ее блаженство улетучилось.
— Джулиан, но в обсуждении нет смысла. Я все должна выяснить.
— Нет, — возразил он очень тихо. — Я не позволю тебе этого. Это слишком опасно.
— Ты не можешь меня остановить.
— Я могу и остановлю тебя. Я так решил. Завтра же ты вернешься в Рейвенвуд.
— Я не вернусь завтра в Рейвенвуд.
Совершенно ошарашенная, в ярости, Софи оттолкнула его, выбралась из кровати, схватила свою одежду. Вцепившись в платье обеими руками, она твердо посмотрела на мужа.
— Однажды ты уже пытался отослать меня в деревню, но безуспешно. Предупреждаю тебя, на этот раз будет то же самое. — Ее голос стал громче. — Ты думаешь, я подчинюсь твоей воле потому, что наслаждаюсь тобой в постели?
— Нет, хотя это вообще-то должно было повлиять на тебя.
Его спокойный голос только разозлил ее. Софи вдруг подумала, что ее муж куда опаснее не в гневе, а в нарочито невозмутимом состоянии духа. Она прикрылась одеждой и тревожно наблюдала за ним.
— Моя честь велит мне выполнить задуманное. Я должна найти и наказать человека, из-за которого погибла Амелия. Оказывается, ты так и не понял мои чувства, касающиеся чести. У нас был об этом уговор.
— Я понимаю твои чувства. Однако есть одно маленькое «но»: твое понятие чести вступает в конфликт с моим. Я должен защищать тебя.
— Я не нуждаюсь в твоей защите.
— Если ты действительно так думаешь, то ты очень наивна. Я даже не предполагал, что ты так наивна, Софи. Пойми, то, что ты делаешь, очень опасно. И я не позволю тебе продолжать игры с огнем. Скажи своей горничной, чтобы она немедленно собирала вещи. Я закончу дела в городе и приеду к тебе в аббатство. Нам пора возвращаться домой. Я1 очень устал от города.
— Но я начала свое расследование и совсем не устала от города. Я только учусь наслаждаться городской жизнью. Джулиан улыбнулся:
— В это я могу поверить. Твое влияние очевидно — стоит лишь войти в бальные залы и гостиные. Ты стала законодательницей моды. Это полная победа женщины, потерпевшей поражение в свой первый выезд в свет.
— Джулиан, не пытайся лестью свернуть меня с пути. То, о чем мы говорим, для меня слишком важно.
— А ради чего бы мне рисковать, подставляя голову под удары? Я не хочу, чтобы всякие украшения твоего столика, вроде хрустальных лебедей, летали в моем направлении.
— Я не вернусь в Хэмпшир, милорд. И все тут. — Софи упрямо посмотрела на него. Джулиан вздохнул:
— Тогда мне ничего не остается, как отправиться на Лейтон-Филд.
Софи ошеломленно посмотрела на мужа:
— Что ты говоришь, Джулиан?
— Потому что, если ты останешься в городе, дуэль неизбежна. Дело времени. Я должен буду защитить твою честь таким же способом, каким ты однажды попыталась защитить мою.
Она энергично и яростно затрясла головой:
— Нет, нет, нет! Как ты можешь говорить такое? Разве я давала повод для дуэли?! Я обещала, что никогда не совершу подобного поступка. И ты, кажется, поверил мне.
— Да, я верю тебе, но мне придется отомстить за оскорбление, нанесенное моей жене. Если я разрешу тебе играть в опасные игры с такими людьми, как Аттеридж, Варлей и Ормистон, они не задержатся с оскорблением.
— Но я не позволю им оскорблять себя. Я не поставлю тебя в такое трудное положение. Клянусь. Улыбка тронула его губы.
— Софи, я верю, что по собственному желанию ты не допустишь чего-то недостойного или компрометирующего. Но эти люди прекрасно разбираются в психологии, и невинная женщина даже не заметит, как окажется в ловушке. И как только это случится, я вынужден буду потребовать сатисфакции.
— Нет, никогда! Ты даже не должен об этом думать! Никакой дуэли!
— Такая возможность всегда существует, Софи. Ты ведь уже говорила с Аттериджем, правда?
— Да, но я была очень осторожна. Он и не догадался, о чем я пыталась узнать.
— И о чем вы говорили? — настойчиво продолжал Джулиан. — Вы говорили об Элизабет?
— Совсем немного, клянусь.
— Значит, ты возбудила его любопытство. А это, моя маленькая невинная девочка, первый шаг на пути к возможному несчастью, если иметь дело с человеком вроде Аттериджа. К тому времени когда ты закончишь расспрашивать Варлея и Ормистона, я уже должен буду ехать на Лейтон-Филд.
Софи беспомощно смотрела на мужа. Она поняла, что в ловушке и из нее нет выхода. Она не могла позволить Джулиану рисковать жизнью на дуэли ради ее чести. Сама мысль об этом заставила ее дрожать от страха.
— Обещаю тебе, я буду очень осторожна. — Но она поняла, что спорить бесполезно.
— Слишком велик риск. Единственный путь избежать его — исчезнуть из города. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, в деревне, со своими друзьями и семьей.
Софи решила подчиниться, но слезы жгли ей глаза.
— Хорошо, Джулиан, я уеду, если ты чувствуешь, что другого выхода нет. Я не хочу, чтобы ты подвергал себя риску получить из-за меня пулю.
Взгляд Джулиана стал мягче.
— Спасибо, Софи. — Кончиком пальца он стер слезинку с ее щеки. — Я знаю, это трудное дело — , простить жен — .щину, чье чувство чести столь же сильно, как мое собственное. Поверь, я действительно понимаю твое желание отомстить.
Софи нетерпеливо вытерла ладонью слезы.
— Эта чертовски нечестно. Ничего не получается так, как я задумала, когда согласилась выйти за тебя замуж. Ничего. Все мои планы, мечты, надежды — все, о чем мы договорились, все кончается ничем.
Джулиан угрюмо и молча смотрел на нее.
— Неужели все так уж плохо, Софи?
— Да, милорд. Плохо. И более того, у меня есть основания подозревать, что я беременна. — Она отвернулась от него и пошла в другой конец комнаты за ширму.
— Софи! — Джулиан вскочил с кровати и кинулся за ней. — Повтори, что ты сказала?
Софи всхлипнула, вытирая слезы и продолжая одеваться за ширмой.
— Не сомневаюсь, ты слышал.
Джулиан толкнул ширму и, не обратив внимания на то, что она упала на ковер, впился глазами в лицо жены, прятавшей от него взгляд.
— Ты беременна?
— Вполне возможно. Я догадалась на этой неделе. У меня давно не было месячных. Я точно не знаю, как давно, но подозреваю, что действительно жду ребенка. Если так, вы можете быть вполне довольны, милорд. Вот, пожалуйста — и беременна, и еду в деревню, и там уже не смогу мешать тебе жить как хочется. Ты, Джулиан, получил все, что хотел от брака: и наследника, и спокойствие. Так что радуйся.
— Софи, я не знаю даже, что сказать. — Джулиан рукой ворошил свои волосы. — Если ты и вправду думаешь, что беременна, и не могу скрыть своего восторга. Но я надеялся, что это… я думал… что, может быть… — Он замолчал, чувствуя, что не в силах закончить фразу. — Я ожидал, что тебе доставит радость такая новость… — Он плохо владел голосом.
Софи посмотрела на него исподлобья. Слезы высохли, когда она осознала, насколько в нем велика его мужская самонадеянность.
— Ты, без сомнения, думаешь, что предстоящее материнство изменит меня, что я целиком посвящу себя уходу за деревенским домом и ребенком.
Джулиан покраснел.
— Я надеялся, что ты станешь спокойнее. Поверь мне, ты будешь счастлива в нашем браке, Софи.
— Уходи, Джулиан. Я хочу принять ванну и отдохнуть. — И слезы снова навернулись на глаза Софи. — Мне еще многое надо успеть перед отъездом в Хэмпшир.
— Софи… — Джулиан не уходил. Он наблюдал за ней со странным и беспомощным выражением лица. — Софи, пожалуйста, не надо слез. — И он раскрыл свои объятия.
Софи посмотрела на него влажными глазами, презирая себя за то, что не в силах сдержаться. А потом, судорожно рыдая, кинулась в его объятия. Он прижал ее, а она обильными слезами омывала его обнаженную грудь.
Джулиан держал ее в объятиях, пока она не затихла. Он не пытался ее развеселить, успокоить. Он просто крепко держал ее у своего сильного тела и ждал, пока стихнут рыдания.
Софи успокаивалась медленно, чувствуя, как благотворно он действует на нее. Впервые он просто целовал ее, не собираясь заняться с ней любовью. Впервые он предложил ей что-то другое, кроме страсти. Она не шевелилась, наслаждаясь прикосновением его большой ладони, гладившей ее по спине.
Наконец нехотя она высвободилась из его объятий:
— Прошу прощения, милорд. Я сама себя не понимаю в последнее время. Уверяю вас, я никогда не плакала.
Не глядя на него, она отступила назад, стала суетливо искать носовой платок, который должен быть в кармане платья. Но его не оказалось, и она чертыхнулась.
— Ты вот это ищешь? — Джулиан наклонился и поднял с ковра квадратик вышитой ткани.
Сжавшись при мысли, что она не способна справиться даже с носовым платком, Софи выхватила его из рук мужа и проговорила:
— Да, спасибо.
— Позволь мне дать тебе новый. — Он подошел к туалетному столику и взял еще один.
Она взяла платочек и с серьезной озабоченностью вытерлась и спрятала его в карман.
— Спасибо, милорд. Не знаю, что на меня нашло. А теперь, действительно, мне надо принять ванну. Я думаю, вы меня простите, сэр. И мне предстоит еще много мелких дел.
— Да, Софи, — отозвался Джулиан, вздохнув, — я прощаю тебя. Единственное, о чем я прошу, — чтобы ты когда-нибудь простила меня.
И, подхватив свою одежду, он вышел.
Уже поздно ночью Джулиан сидел в библиотеке, вытянув ноги к камину. На столике стояла бутылка кларета. Граф пребывал в скверном настроении.
В доме воцарилась тишина. Еще недавно все в доме суетились, готовя Софи к отъезду. Эта суматоха подавляла его. Он понимал, что будет скучать без жены.
Он налил себе еще рюмку кларета и подумал, не плачет ли сейчас Софи перед сном. Он почувствовал себя ужасно жестоким, заявив, что отправляет ее в Рейвенвуд. Но иного выбора не было. Как только он узнал о ее планах, ему не оставалось ничего другого, как выпроводить ее из города. Она вошла в опасные воды, не умея плавать.
Джулиан сделал большой глоток вина. Должен ли он чувствовать свою вину из-за того, каким способом уговорил Софи? В начале ссоры он сразу сообразил, что она не сможет логически рассуждать о своей безопасности. Чувство собственного достоинства подавило даже инстинкт самосохранения. И он не смог бы применить силу, чтобы заставить ее выполнить его требования. Поэтому следовало поискать к ней другой подход, хотя он и не был уверен в успехе. Он использовал ее чувства к нему ради достижения своих целей.
Он был даже ошеломлен тем, как ее стойкость мгновенно рассыпалась в пыль, лишь только она узнала, что он вынужден будет ради нее рисковать своей жизнью на дуэли. Видимо, она искренне его любит, иначе не поступилась бы своими принципами. Ради него она отказалась от своего главного дела — мести.
Джулиан, покоренный силой ее любви, испытывал огромную радость. Не оставалось сомнений: Софи отдала ему всю себя, она принадлежит ему целиком — наконец-то он смог в это поверить.
Но, испытывая восторг, он в то же время чувствовал мрачное беспокойство, полагая, что она сейчас очень несчастна и причина тому — он.
«Это несправедливо. Все получается не так, как задумывала, когда согласилась выйти за тебя замуж».
К тому же теперь она, возможно, беременна. И он поморщился, вспомнив, как она просила его не спешить приковывать ее к детской кроватке.
Джулиан еще глубже погрузился в кресло и думал, как бы ему оправдаться в глазах Софи. Казалось, он с самого начала повел себя не правильно. «А как мужчина может убедить свою жену, что достоин ее любви?»— спросил он сам себя. Раньше он об этом не задумывался, а после того, что произошло между ним и Софи, вероятно, не решится никогда.
Вдруг дверь за его спиной открылась. Джулиан не оглянулся и сказал:
— Отправляйся спать, Гаппи. Пусть все идут спать. Я посижу здесь, и тебе незачем бодрствовать. Я прослежу за свечами.
— Я уже отправила Гаппи и всех остальных спать, — раздался голос Софи, которая вошла, тихо притворив дверь.
Джулиан вздрогнул, медленно поднялся, поставил рюмку. Она выглядела такой нежной и изящной в розовом платье с высокой талией. Трудно поверить, что она беременна, подумал он. Ее волосы подняты высоко на затылке и схвачены ленточкой, которая, конечно, уже развязалась. Софи улыбнулась своей милой загадочной улыбкой.
— Я полагал, ты уже в постели, — глухо проговорил Джулиан. Она не плакала и не собиралась с ним спорить или умолять о чем-то. — Тебе надо отдохнуть перед дорогой.
— Я пришла попрощаться, Джулиан. — Она встала перед ним, ее глаза светились.
Он почувствовал, какая тяжесть упала с его плеч. Она больше не горюет, как раньше.
— Я скоро приеду, — пообещал он.
— Хорошо. Я буду без тебя скучать. — Она бережно поправила его галстук. — Но я бы не хотела, чтобы мы расстались в плохом настроении.
— Уверяю тебя, у меня нет дурных намерений. Я только хочу, чтобы тебе ничто не угрожало. Доверься мне, Софи.
— Я понимаю. Временами ты бываешь туповат, упрям и надменен, но ты искренне веришь, что пытаешься защитить меня. И я не хочу, чтобы ты рисковал своей жизнью ради меня.
— Софи, что ты делаешь? — Он удивленно смотрел, как она развязывает его белоснежный галстук. — Софи, клянусь, ты возвращаешься в аббатство только потому, что это лучший выход. И там не так уж плохо, дорогая моя. Ты увидишься с бабушкой и дедушкой, со своими друзьями, которых наверняка пригласишь в гости.
— Да, Джулиан. — Галстук уже болтался у нее на руке, она начала расстегивать его сюртук.
— Если ты действительно беременна, то деревенский воздух гораздо здоровее городского, — продолжал он, лихорадочно выискивая все новые доводы в пользу ее отъезда.
— Без сомнения, вы правы, милорд. В Лондоне смог. — Она принялась расстегивать его белоснежную рубашку.
— Да, я прав.
Новое ощущение, испытанное им, пока она раздевала его, затронуло его чувственность. Он уже не мог ясно мыслить. Бриджи стали ему тесны…
— Я вижу, мужчины всегда уверены в своей правоте. Даже когда они не правы.
— Софи! — Он задохнулся, когда ее пальцы коснулись его обнаженной груди. — Софи, конечно, ты считаешь меня надменным, но…
— Пожалуйста, ни слова больше, Джулиан. Я не хочу больше обсуждать мое возвращение в аббатство. Я не хочу сейчас обсуждать твое высокомерие. — Она привстала на цыпочки и слегка раскрыла губы. — Лучше поцелуй меня.
— О Боже, Софи! — Он жадно приник к ее рту, словно загипнотизированный. Хотя он еще не понял, почему ее настроение переменилось, но решил пока не расспрашивать ее об этом. Когда она еще теснее прижалась к нему, он попытался справиться с собой. — Софи, дорогая, пойдем скорее наверх.
— Зачем? — прошептала она, уткнувшись ему в шею. Джулиан смотрел на ее растрепавшиеся локоны.
— Зачем? — повторил он. — И ты спрашиваешь меня об этом, Софи? Я сгораю.
— Все спят, мы одни, никто нас не побеспокоит. Наконец до него дошло, что она намекает на то, что хочет остаться с ним здесь, в библиотеке.
— Ах, Софи, — сказал он не то со смехом, не то со стоном, — ты и в самом деле женщина с сюрпризами. — Он потянул за ленточку в ее волосах.
— Я хочу, чтобы вы помнили обо мне, когда мы расстанемся, милорд.
— Ничто на свете не заставит меня забыть тебя, дорогая.
Он приподнял ее, понес и усадил на диван. Она улыбнулась ему, глядя вверх с вечной женской обещающей улыбкой. Когда Софи протянула к нему руки, он без слов жадно бросился в ее объятия.
Через несколько минут, когда ему показалось, что на диване слишком тесно, он скатился на пол, увлекая за собой Софи. Она радостно последовала за ним, но кожа ее оголенной груди и шеи покрылась прелестной краской стыда. Джулиан лег на спину. Она, совершенно обнаженная, устроилась сверху. У него мелькнула мысль, что эту сцену неплохо бы повторить при первой же возможности на полу в библиотеке аббатства.
Глава 17
На третий день пребывания в Рейвенвуде Софи пришла к мысли, что Джулиан был прав. Она, конечно, не призналась бы ему в этом. Она чувствовала невыносимую тоску оттого, что рядом не было мужа.
Слава Богу, дел хватало с избытком. Убранство огромного дома совсем обветшало и требовало внимания. У Джулиана были прекрасные трудолюбивые слуги, которые после смерти Элизабет усердно работали даже без всякого руководства.
Софи была довольна новой экономкой, которую по ее совету назначил управляющий на место миссис Бойл. Она также была рада работать под началом своего знакомого, и они оба с энтузиазмом принялись чистить, ремонтировать, освежать дом.
Софи пригласила бабушку и дедушку на ужин и с удовольствием принимала гостей.
Бабушка со счастливым видом восклицала, какую огромную работу проделала Софи за три дня.
— Стало намного лучше, моя дорогая. В последнее наше посещение здесь все было таким мрачным и тусклым. Удивительно, что можно так преобразить дом, только вымыв его и заменив занавеси.
— Еда тоже неплохая, — объявил граф Дорринг, принимаясь за вторую порцию сосисок. — Из тебя получается прекрасная графиня, Софи. Я, пожалуй, выпью еще немного кларета. В винном погребе Рейвенвуда хорошие запасы. А когда возвращается твой муж?
— Надеюсь, скоро. У него кое-какие дела в городе. И хорошо, что пока он отсутствует в аббатстве. Суматоха, царившая здесь в последние три дня, раздражала бы его. — Софи, улыбнувшись, подала слуге знак принести еще кларета. — В аббатстве еще остаются комнаты, над которыми придется поработать.
«В том числе и спальня, по праву принадлежащая графине Рейвенвуд», — напомнила она себе.
Странно, что именно эта комната оказалась запертой. Миссис Ашкетл повозилась с ключами, которые приняла у миссис Бойл, и удивленно покачала головой:
— Ни один не подходит, миледи. Не понимаю, может, ключ потерян? Миссис Бойл велела мне держаться подальше от этой комнаты. И я стараюсь. Но теперь, когда вы здесь, возможно, вы захотите ее занять. Но не беспокойтесь, мадам. Я попрошу слугу, чтобы он открыл ее.
Все решилось само собой: Софи наткнулась на ключ, спрятанный в ящике шкафа в библиотеке. Предчувствуя, что это как раз тот ключ, она попыталась открыть им дверь. И обнаружила, что он подходит. Она обследовала старую спальню Элизабет с большим любопытством.
Софи тут же решила, что ни за что не переберется сюда, не очистив и не проветрив спальню. Она не может поселиться здесь, пока комната находится в таком состоянии. Похоже, после смерти Элизабет сюда вообще не входили.
Когда граф и графиня Дорринг наконец уехали после ужина, Софи почувствовала, что очень устала. Она пошла к себе и позволила горничной приготовить ее ко сну.
— Спасибо, Мэри. — Зевнув, Софи деликатно прикрыла рот ладонью. — Видимо, я сегодня очень устала.
— Ничего удивительного, миледи. После вашей-то работы. И вообще, если вы позволите дать вам совет, вам надо поменьше уставать. Его сиятельство проявит недовольство, если вы будете работать до изнеможения, вы же носите его ребенка.
Софи вытаращила глаза:
— А как ты узнала о ребенке?
Мэри улыбнулась без всякого смущения:
— А в этом нет никакого секрета, мадам. Я же давно с вами и знаю о днях ваших недомоганий. Но сейчас ваш цикл нарушился. Так что поздравляю. А вы уже сказали об этом его светлости? Он будет очень рад.
Софи вздохнула:
— Да, Мэри, он знает.
— Могу поспорить, что именно поэтому он отослал вас в деревню. Он не захотел, чтобы вы теперь дышали грязным воздухом Лондона. Его сиятельство относится к тем мужчинам, которые очень заботятся о своих женах.
— Да, это верно. Ты свободна, Мэри. Я еще немного почитаю. — Софи вздохнула: никакие секреты не укроются от прислуги в этом доме. А она-то надеялась, что самую драгоценную новость ей удастся сохранить в тайне как можно дольше. Она и сама еще не свыклась с мыслью, что носит в себе ребенка Джулиана.
— Хорошо, мадам. Да, я могу взять мазь для кухарки? Для ее рук?
— Мазь? Ах да, чуть не забыла. — Софи быстро подошла к своему саквояжу. — Надо навестить старую Бесс завтра же и пополнить запасы трав. Я не доверяю травам в лондонских аптеках, наверняка они недостаточно хорошего качества.
— Конечно, мадам. Спокойной ночи, — сказала Мэри, когда Софи протянула ей баночку с мазью. — Кухарка будет вам очень благодарна.
Слава Богу, дел хватало с избытком. Убранство огромного дома совсем обветшало и требовало внимания. У Джулиана были прекрасные трудолюбивые слуги, которые после смерти Элизабет усердно работали даже без всякого руководства.
Софи была довольна новой экономкой, которую по ее совету назначил управляющий на место миссис Бойл. Она также была рада работать под началом своего знакомого, и они оба с энтузиазмом принялись чистить, ремонтировать, освежать дом.
Софи пригласила бабушку и дедушку на ужин и с удовольствием принимала гостей.
Бабушка со счастливым видом восклицала, какую огромную работу проделала Софи за три дня.
— Стало намного лучше, моя дорогая. В последнее наше посещение здесь все было таким мрачным и тусклым. Удивительно, что можно так преобразить дом, только вымыв его и заменив занавеси.
— Еда тоже неплохая, — объявил граф Дорринг, принимаясь за вторую порцию сосисок. — Из тебя получается прекрасная графиня, Софи. Я, пожалуй, выпью еще немного кларета. В винном погребе Рейвенвуда хорошие запасы. А когда возвращается твой муж?
— Надеюсь, скоро. У него кое-какие дела в городе. И хорошо, что пока он отсутствует в аббатстве. Суматоха, царившая здесь в последние три дня, раздражала бы его. — Софи, улыбнувшись, подала слуге знак принести еще кларета. — В аббатстве еще остаются комнаты, над которыми придется поработать.
«В том числе и спальня, по праву принадлежащая графине Рейвенвуд», — напомнила она себе.
Странно, что именно эта комната оказалась запертой. Миссис Ашкетл повозилась с ключами, которые приняла у миссис Бойл, и удивленно покачала головой:
— Ни один не подходит, миледи. Не понимаю, может, ключ потерян? Миссис Бойл велела мне держаться подальше от этой комнаты. И я стараюсь. Но теперь, когда вы здесь, возможно, вы захотите ее занять. Но не беспокойтесь, мадам. Я попрошу слугу, чтобы он открыл ее.
Все решилось само собой: Софи наткнулась на ключ, спрятанный в ящике шкафа в библиотеке. Предчувствуя, что это как раз тот ключ, она попыталась открыть им дверь. И обнаружила, что он подходит. Она обследовала старую спальню Элизабет с большим любопытством.
Софи тут же решила, что ни за что не переберется сюда, не очистив и не проветрив спальню. Она не может поселиться здесь, пока комната находится в таком состоянии. Похоже, после смерти Элизабет сюда вообще не входили.
Когда граф и графиня Дорринг наконец уехали после ужина, Софи почувствовала, что очень устала. Она пошла к себе и позволила горничной приготовить ее ко сну.
— Спасибо, Мэри. — Зевнув, Софи деликатно прикрыла рот ладонью. — Видимо, я сегодня очень устала.
— Ничего удивительного, миледи. После вашей-то работы. И вообще, если вы позволите дать вам совет, вам надо поменьше уставать. Его сиятельство проявит недовольство, если вы будете работать до изнеможения, вы же носите его ребенка.
Софи вытаращила глаза:
— А как ты узнала о ребенке?
Мэри улыбнулась без всякого смущения:
— А в этом нет никакого секрета, мадам. Я же давно с вами и знаю о днях ваших недомоганий. Но сейчас ваш цикл нарушился. Так что поздравляю. А вы уже сказали об этом его светлости? Он будет очень рад.
Софи вздохнула:
— Да, Мэри, он знает.
— Могу поспорить, что именно поэтому он отослал вас в деревню. Он не захотел, чтобы вы теперь дышали грязным воздухом Лондона. Его сиятельство относится к тем мужчинам, которые очень заботятся о своих женах.
— Да, это верно. Ты свободна, Мэри. Я еще немного почитаю. — Софи вздохнула: никакие секреты не укроются от прислуги в этом доме. А она-то надеялась, что самую драгоценную новость ей удастся сохранить в тайне как можно дольше. Она и сама еще не свыклась с мыслью, что носит в себе ребенка Джулиана.
— Хорошо, мадам. Да, я могу взять мазь для кухарки? Для ее рук?
— Мазь? Ах да, чуть не забыла. — Софи быстро подошла к своему саквояжу. — Надо навестить старую Бесс завтра же и пополнить запасы трав. Я не доверяю травам в лондонских аптеках, наверняка они недостаточно хорошего качества.
— Конечно, мадам. Спокойной ночи, — сказала Мэри, когда Софи протянула ей баночку с мазью. — Кухарка будет вам очень благодарна.