Крейвен Сара. Не играй с огнем

   — Лучше оставьте лестницу здесь! Если ваш пес опять загонит ее на дерево, что я буду делать?
   — Что ж, могу выручить ее еще раз. — Он мрачно посмотрел на Тару. — Вам никто не говорил, что холодная война уже закончилась?
   Тара поджала губы.
   — Я не собираюсь играть в хороших соседей.
   — Как хотите. — Он пожал плечами. — Интересно, чем вас привлекает очаровательное уединение? — Голубые глаза пристально посмотрели на нее. — Вы от чего-то прячетесь?
   — Разумеется, нет, — ответила Тара. — Я приехала, чтобы сделать здесь кое-что. В доме уже давно никто не жил, и я не хочу, чтобы он превращался в развалюху…
   — Как Динз Муринг, — предположил Адам.
   — Да, именно. По-моему, это ужасно, когда дома оставляют вот так погибать и никто о них не заботится.
   — А последний хозяин… заботился? — Какая-то странная нотка прозвучала в его голосе.
   — Я… я не знаю, — осторожно ответила Тара. — Я не знала мистера Дина хорошо. Да и никто, наверно, не знал. Он почти никуда не выходил, и его никто не навещал. Даже когда болел, не хотел вызывать доктора или хотя бы медсестру. Но, может, по-своему он был счастлив.
   Адам Бернард задумчиво кивнул.
   — Полагался только на себя.
   — Я отнесу кошку в дом, — быстро проговорила Тара. — Еще раз спасибо.
   — И это все?
   — Простите?
   — Я думал, вы предложите мне какую-нибудь другую… более ощутимую форму благодарности.
   Тут Тара пожалела, что позволила себе немного пооткровенничать. Надо было держаться с ним враждебно, как сначала. Она отступила на шаг.
   — Я всегда настолько благодарна, насколько считаю нужным.
   — Правда? — Казалось, ответ его позабавил. Если только она благополучно доберется до двери дома, пообещала себе Тара, то тут же соберет все вещи, Мелюсин в корзину, поскорее к машине и — домой.
   — Видите ли, — мягко продолжал тем временем Адам, — я уже целый час не могу отделаться от этих потрясающих фантазий, и только вы одна можете осуществить их.
   Тара слышала выражение «кровь стынет в жилах» сотни раз, но только сейчас поняла, что оно означает. Ее как будто парализовало, она онемела.
   — Так что же, мисс Тара Линдон, — Адам Бернард перешел на едва различимый шепот, сделаете ли вы мои мечты явью?
   — Не дождетесь! — проговорила Тара, постаравшись придать взгляду презрительное выражение.
   — Так я и знал, — вздохнул он в ответ. — Миссис Причард будет так разочарована.
   — При чем здесь миссис Причард? — хрипло спросила она. — И откуда вы знаете, как меня зовут?
   — Ну, вы не Беки, потому что у вас нет обручального кольца.
   Тара с раздражением спросила себя, что еще рассказала миссис Причард.
   — Она мне говорила, что приготовила для вас бифштексы и пирог с почками. — Адам помолчал. — У меня сложилось впечатление, что миссис Причард думала, что вы меня угостите. Ну и потом, я же спас вашу кошку.
   Какое-то время Тара была не в состоянии произнести что-либо, потом осторожно спросила:
   — Вы… хотите бифштекс и пирог? Вы это имеете в виду?
   — Что же еще? — Лицо его было серьезно, но в глазах появился огонек.
   Тара чувствовала себя уничтоженной. Он сделал из нее посмешище. Молодая женщина попыталась изобразить улыбку.
   — Тогда, конечно. Зачем разочаровывать миссис Причард? Восемь часов подойдет?
   — Господи, — пылко произнес Адам, — оказывается, за этой суровой внешностью скрывается доброе сердце. Я буду считать минуты.
   Считай, считай, подумала Тара, в половине восьмого я с моими бифштексами буду уже на полпути к Лондону. И не вернусь до тех пор, пока ты не исчезнешь. Ты, может, и очаровал миссис Причард, но не меня.
   Улыбнувшись еще раз, она сказала:
   — Ну… до вечера.
   Закрыв наконец за собой дверь, Тара почувствовала, что вся дрожит. Она пошла в комнату собирать вещи. Бросила беглый взгляд в окно. Адама Бернарда уже и след простыл. Он довольно свободно пользуется чужой собственностью, кипя от злости, подумала Тара. Что ж, не в ее силах запретить ему жить в Динз Муринге, но сообщить о нем в местную полицию она может.
   И еще надо выяснить, какое агентство недвижимости занимается продажей Динз Муринга, и сказать им, что ее родители заинтересованы в этой покупке.
   Тара посмотрела на катер за окном. Но откуда у этого небритого бродяги Адама Бернарда катер? — недоумевала она. — Внаем такой не сдают.
   Что же он в таком случае здесь делает, да еще один? Он совсем не похож на человека, любящего уединение. Скорее — наоборот, он должен быть очень общительным, любящим компании. Тара подумала, что некоторые женщины — например, эффектные блондинки — сочли бы его грубую привлекательность весьма притягивающей. Подумала — и прогнала воспоминание о мимолетном, неожиданном впечатлении, которое он произвел на нее в первую минуту знакомства. Ерунда. Просто свет так падал, убеждала она себя. Что не объясняло, однако, ее поспешного и постыдного бегства.
   Тара задумалась. Немедленный отъезд означал бы, что она считает соседа опасным. Что она приняла его поддразнивания всерьез. Однако и быть в его глазах полной идиоткой без малейшего чувства юмора тоже не хотелось. Но какое ей дело, что он о ней думает?
   «Ты не смогла разгадать его, — пискнул робкий внутренний голосок, — вот в чем дело».
   Адам спросил у нее, не прячется ли она от чего-то. Но с таким же успехом и она могла задать ему этот вопрос. Хотя он не делает секрета из своего пребывания здесь, напомнила она себе. Достаточно быть знакомым с миссис Причард, чтобы все о тебе узнали. С другой стороны, он мог вести двойную игру: пусть меня видят и знают все, тогда никто ни в чем не заподозрит.
   Тару тревожило, что он столько узнал о ее семье, и, по-видимому, не прилагая особых усилий. Что за странное любопытство? Ей казалось, что Адам Бернард выбрал Серебряную бухту неспроста. Если он все-таки замыслил что-то нехорошее, ей не стоит бросать дом без присмотра. Может, он специально издевался над ней, чтобы она поскорее уехала? Если так, подумала Тара с внезапной мрачной решимостью, у него ничего не выйдет. Я не уеду до тех пор, пока не выясню, кто же он такой, этот очень умный, очень привлекательный мистер Бернард.
   Тара вспомнила о Мелюсин. Оказалось, что кошка сидит на кухне около холодильника.
   — Бедненькая, — погладила ее Тара. — Целый день голодная. Ладно, будешь знать, как не слезать с деревьев.
   У китайцев есть проклятие: «Чтоб ты жил во время перемен», вспомнила она, открывая рыбные консервы и наливая молоко в блюдце. Что ж, данная ситуация подходит для этого.
   Тара улыбнулась, но тут же представила себе худощавое лицо Адама Бернарда — насмешливый изгиб губ, чертики, пляшущие в его голубых глазах, — и подумала, что, скорее всего, улыбаться особенно нечему.
   В восемь часов вечера Тара была как на иголках. Не раз возникало у нее искушение дать деру. В то же время она не переставала готовиться к приходу гостя: нарезала овощи, разогревала пирог, ставила посуду на стол. Тара старалась успокоиться, чтобы к приходу гостя выглядеть уверенной и независимой. В конце концов, она у себя дома. Но каждый звук заставлял ее вздрагивать. Тогда она попробовала переключиться на мысли о работе, но оказалось, что сейчас это бесполезно. Держа в руках пакет с соком, она растерянно села в кресло. Что же делать? Ей не хотелось предстать перед этим неожиданным Адамом Бернардом беспомощной школьницей. Тара включила транзистор, поискала музыку и продолжала накрывать на стол. Ну, кажется, все в порядке. Посуда расставлена, салат получился эффектным, и она немного успокоилась.
   Когда наконец зазвонил колокольчик, Тара сделала глубокий вдох и пошла открывать дверь.
   В первую секунду она едва узнала его. Он был чисто выбрит, причесан. Вместо разорванных джинсов и рубашки на нем были светло-серые брюки и голубой свитер. В руке он держал бутылку вина.
   Пришел Адам не один. Тара не успела сказать еще и слова, как Бастер подскочил к ней с радостным лаем, проскользнул мимо и кинулся на кухню.
   — Господи! — Она готова была завопить. — Он опять за кошкой. Он же убьет ее.
   — Ничего подобного.
   Она свирепо посмотрела на гостя.
   — Проклятие, зачем вы его притащили с собой?
   — Чтобы они научились ладить друг с другом. Они же собираются быть соседями.
   Тара поспешила на кухню. Она с тревогой подумала, что Адам Бернард, кажется, планирует пробыть здесь долго. Но тут раздался возбужденный лай Бастера, яростное мяуканье Мелюсин и затем пронзительный визг. Тара забыла обо всем на свете. На кухне она увидела, что пес загнал кошку в угол, в узкую щель между стеной и стиральной машиной.
   — Посмотрите, что вы наделали, — дрожащим голосом проговорила Тара. — Позовите его.
   — Не надо, — отрывисто ответил Адам. — Даю слово, ничего не случится.
   В этот момент кошка ударила Бастера по носу. Тот, взвыв, отпрыгнул и теперь сидел на безопасном расстоянии от обидчицы.
   — На вашей Мелюсин ни царапинки, а у Бастера нос в крови.
   Тут только Тара заметила, что собака действительно поранена. Бастер терпеливо перенес все ее врачебные манипуляции.
   — Лучше я отнесу кошку в другую комнату, сказала Тара, вымыв руки.
   — Оставьте их. Этой перепалки им хватит надолго. Думаю, теперь все будет нормально. — Адам неожиданно улыбнулся. — У вас такой вид, как будто вы и меня прогнали бы в другую комнату.
   — Очень может быть. До сих пор не знаю, зачем я вас пригласила.
   — Почему же, у вас были на то веские причины, — вежливо заметил гость. Тара сдержанно улыбнулась.
   — Надеюсь, я выдержу. — Молодая женщина растерянным жестом указала на кухонный стол. — Прошу садиться.
   — Если вы дадите штопор, я открою это. — И Адам поднял принесенную им бутылку вина.
   — Он в ящике стола, — указала Тара и, повернувшись, засуетилась около плиты.
   Она подумала, что впервые после Джека, не считая деловых встреч, принимает мужчину.
   Новый Адам Бернард беспокоил ее по-другому. Одежда на нем была явно дорогая, так же как и бутылка кларета, которую он откупоривал.
   А все приготовления Тары к этому вечеру свелись к умыванию. Она не накрасилась и даже не переоделась.
   Только сейчас, когда Адам сменил свои лохмотья. Тара поняла, насколько он привлекателен; но тут же одернула себя: не для того она его пригласила. Ей нужно узнать немного о нем. Только и всего.
   Расставляя блюда на столе, Тара увидела, что Адам нашел еще и свечи и теперь вставлял их в подсвечники.
   — Надеюсь, вы не возражаете, — сказал он. — Чтобы было праздничнее.
   Откровенно говоря, Тара даже очень возражала. Свечи придают обстановке скорее интимность, чем праздничность. А это ей в данный момент меньше всего было нужно. Но сейчас, когда свечи уже горели, возражать было бы глупо.
   Адам, казалось, не заметил ее колебаний.
   — Я причинил вам столько беспокойства.
   — В основном все приготовила миссис Причард, — холодно напомнила Тара. Она отрезала большой кусок пирога и положила Адаму на тарелку.
   — Тут слишком много, оставьте и себе.
   — Мне хватит, — поспешно заверила Тара. — Я не голодна.
   — В самом деле? — протянул он. — Надо подумать, что мы можем сделать, чтобы восстановить ваш аппетит. — И с этими словами взял тарелку Тары и положил туда мясо, картошку и кусок пирога.
   Несмотря на свои протесты. Тара, попробовав всего понемногу, поняла, что в этот раз миссис Причард превзошла саму себя, настолько было вкусно. И вино было отличным. Бархатное с привкусом черной смородины.
   Когда Адам хотел налить ей еще вина, Тара быстро накрыла бокал ладонью.
   — Я, пожалуй, больше не буду.
   — Почему? Завтра вы не работаете. И за руль садиться не собираетесь. По крайней мере, сегодня.
   Тара опять услышала насмешливые нотки в его голосе. Он говорил так, как будто знал обо всех ее колебаниях предыдущих часов.
   — Не собираюсь. Но у меня своя норма.
   — Это хорошо, — сказал Адам, — до тех пор, пока вы уверены, что она не скрывает ваши скрытые возможности.
   — Прошу вас. — Тара протянула ему тарелку с картошкой. — Вы случайно не пишете книг о самоусовершенствовании?
   — Я вообще не пишу книг. — Он вежливо передал ей сельдерей. — Но извините, если это прозвучало чересчур назидательно.
   Тара смутилась.
   — Нет… я хотела сказать… я имела в виду… Растерявшись, она замолчала.
   — Иногда прямой вопрос самый лучший, задумчиво произнес Адам.
   — Не знаю, что вы имеете в виду, — проворчала Тара, уставившись в свою тарелку.
   — Вы хотите узнать, чем я зарабатываю на жизнь. Почему бы так и не спросить?
   Таре стало стыдно.
   — Потому что это ваше личное дело. Меня это не касается.
   — Да, — сказал Адам. — Но это не мешает вам сгорать от любопытства с того самого момента, как мы встретились. И у вас есть на то серьезная причина, — добавил он после короткой паузы. — Вы много времени проводите здесь одна?
   — Думаю, миссис Причард уже сообщила вам об этом, — огрызнулась Тара.
   — Так вас это беспокоит? Что я что-то о вас узнал?
   — Конечно, нет. Все знают, что она специализируется на стряпне и сплетнях. — Тара запнулась и покраснела. Отложила нож и вилку в сторону. — О Господи, звучит так скверно.
   — Есть немножко, — согласился Адам. Она посмотрела на него в ярости.
   — Обычно я так не говорю.
   — Значит, это мое дурное влияние, — дружелюбно предположил Адам. — Можно еще пирога? Если хотите, можете кинуть им в меня.
   Тара принужденно рассмеялась и протянула ему нарезанный пирог. Она изо всех сил старалась, чтобы гость не заметил ее волнения.
   — Пожалуйста. — Она подумала и добавила:
   — Я не приготовила пудинг, но есть сыр и фрукты.
   — И все для нежеланного гостя, — пробормотал Адам. — Как великодушно. А я рисовальщик.
   — О! — воскликнула Тара, совершенно сбитая с толку.
   Он приподнял бровь.
   — Удивлены, что у меня вполне почтенное занятие?
   — Вовсе нет, — быстро ответила Тара.
   — Это адская жизнь, но некоторым она нравится. — Он улыбнулся. — Я успокоил вас? Нет, подумала она, и я не знаю почему.
   — А вы к этому стремитесь? — спросила Тара. — Чтобы я успокоилась?
   — Думаю, да. Хорошо это или плохо, но некоторое время мы будем соседями. — Он долил вина в ее бокал. — Выпьем за лучшее взаимопонимание.
   Сейчас было самое время сказать, что она не останется здесь. Но Тара промолчала.
   Адам поднял свой бокал, Тара — свой.
   Одно бесконечное, безмолвное мгновение он смотрел на нее. Его голубые глаза поблескивали при свете свечей, а стол вдруг показался очень низким.
   Тара смотрела на Адама как загипнотизированная. И в эти считанные секунды она ощутила — как если бы это уже случилось, как если бы он подошел и взял ее на руки — касание его губ, легкое прикосновение его руки на своей обнаженной коже.
   — За нас, — тихо сказал он и выпил. А Тара сидела, не шелохнувшись. И пальцы ее словно примерзли к бокалу.

Глава 3

   К счастью, Адам не заметил ее состояния. Он выпил и принялся есть.
   Тара пришла в себя. Это был обычный тост. Глупо так реагировать. Но все равно Тара знала, что в этот вечер ей едва ли удастся вести непринужденную беседу с Адамом Бернардом. Вино и свечи. Глупая затея. Ее сердце бешено колотилось. Нет, надо поскорее заканчивать затянувшийся ужин.
   Она встала.
   — Я… я принесу сыр.
   — Прекрасно. — Адам тоже поднялся. — Если покажете мне, где что, я приготовлю кофе.
   На полочке со специями стояла нераспечатанная коробка кофе. Тара достала ее.
   — Позвольте мне. — Адам стоял рядом.
   — О… Спасибо. — Она поспешно отошла от него. Но в эти несколько мгновений, которые он был рядом, она успела ощутить едва уловимый аромат дорогого одеколона.
   — Что-то не так?
   Меньше всего Тара хотела, чтобы он заметил, как она нервничает.
   — Нет, ничего. — Она стала раскладывать по тарелкам фрукты и сыр.
   — Вы похожи на кошку на раскаленной крыше, — усмехнулся Адам, ставя на плиту чайник с водой, — вам следует взять пример с Мелюсин.
   Повернувшись, Тара увидела, что кошка разлеглась на стуле в углу. Ее зеленые глаза сузились. А Бастер тем временем мирно похрапывал, растянувшись внизу на ковровой дорожке.
   — Видите, — продолжал Адам, — они пришли к мирному соглашению.
   — Да, но характеры у них остались прежние, — ответила Тара, — мы с Мелюсин любим, чтобы у нас было свое пространство.
   — Ну-у, по-моему, у вас его предостаточно, заметил Адам, посмотрев вокруг. — Дом великолепный. — Он помолчал. — Представляете, что можно сделать с Динз Муринг?
   Она пристально посмотрела на него.
   — Но он в ужасном состоянии, понадобится куча денег на ремонт.
   — Несомненно. Но… для подходящего человека это не в тягость.
   Ее настороженность усилилась. Стараясь выглядеть спокойной, она спросила:
   — Вы и есть этот подходящий? — Это не входило в ее планы. Динз Муринг собиралась приобрести семья Линдон, тем самым гарантируя для себя уединенность Серебряной бухты.
   Папа, почему ты не занялся этим раньше, сокрушалась Тара, сейчас, может быть, уже слишком поздно.
   — Наконец-то прямой вопрос. — Адам насыпал в джезву кофе. Его движения были неторопливы.
   Как у себя дома, с досадой подумала Тара. — Определенно намечается прогресс, — добавил гость.
   — Хотя это и не прямой ответ, — заметила хозяйка.
   — Ночь только начинается. — Он простодушно улыбнулся, и она почувствовала опасное очарование этой улыбки.
   Лучше бы ты поскорее убирался отсюда, подумала Тара. Она достала из пакета овсяное печенье и положила на деревянное блюдо. Затем вытащила из холодильника масло.
   — Настоящий пир, — улыбнулся Адам, ставя джезву на стол. — Может, вы позволите мне приготовить что-нибудь для вас на «Каролине»? В знак благодарности за ваше гостеприимство.
   — В этом случае вам следует пригласить миссис Причард, — холодно ответила Тара. — Это она устроила праздник, а не я. Я приготовила бы только яичницу и тосты.
   Брови Адама приподнялись.
   — Еда для старой девы. Вы такой себя считаете?
   Вопрос неприятно задел ее самолюбие.
   — Давайте не будем обсуждать меня. У нас ужин, а не сеанс психотерапии. — Тара протянула ему блюдо. — Тут чеддер, эдам, а голубой рокфор. Выбирайте.
   — Нарушители частного владения будут преследоваться. — Он отрезал себе сыра. Тара невольно отметила, что у него сильные руки, длинные пальцы и ухоженные ногти.
   — Кстати, о нарушителях, — сказала она. — Что привело вас в эту тихую заводь?
   — Я давно пообещал себе, что исследую эту часть реки, — ответил он после некоторого молчания. — И когда появилось свободное время, решил не откладывать в долгий ящик.
   — Здесь почти не на что смотреть, а делать вообще нечего.
   — Это верно, — согласился Адам. — Но я умудряюсь занять себя не только прогулками с Бастером и рисованием. — Он ловко орудовал ножом, очищая яблоко от кожуры. — А что же вас привело сюда?
   Тара пожала плечами.
   — Я говорила вам. Я присматриваю за этим домом, пока родители в отъезде.
   — Надеюсь, они оценят такую заботу. — Адам взглянул на нее.
   — Обязательно.
   — Насколько я понимаю, ваши родители живут здесь уже давно. — Адам разрезал яблоко на четыре части. — Они никогда не задумывались о продаже дома?
   У Тары перехватило дыхание.
   — Конечно, нет! С чего бы это?
   — Если бы предложили хорошую цену…
   — Ни за что. — Тара села прямо, ее лицо раскраснелось. — С этим домом связано много семейных воспоминаний.
   — Неужели такие соображения можно принимать в расчет?
   — Конечно.
   — Тогда ваши родители просто уникумы, опять чуть растягивая слова, произнес он. — Если выбирать между деньгами и сантиментами, выбирают обычно деньги.
   — Сантименты тут ни при чем, — выпалила Тара. — Это их второй дом… Их пристанище, если хотите. Когда отец работал в Сити, здесь он мог отдохнуть. Раньше мы приезжали сюда почти каждые выходные. Отец никогда не откажется от этого дома. Так что если вы ищете дешевое место для воскресного уединения, поищите где-нибудь еще.
   — Вы просто горите желанием увидеть, как я собираю вещички и сматываюсь отсюда. — Казалось, такое очевидное пренебрежение только развлекает Адама Бернарда. — Будь я более чувствительным, то, наверно, жутко закомплексовал бы.
   — О, только не вы. — Положив в рот большую виноградину, Тара смаковала прохладную сладость ее мякоти. Она откинулась на спинку стула и твердо встретила пристальный взгляд Адама. — Вам следует знать, что далеко не все можно купить за деньги.
   — Постараюсь запомнить, — с подозрительной кротостью ответил он.
   Вспомнив об обязанностях хозяйки, Тара передала гостю чашку с кофе, сахар и молоко.
   — Вы уже давно здесь? — спросила она, стараясь увести разговор в другое русло.
   — Около десяти дней.
   Тара воспрянула духом. Может быть, он в отпуске и после выходных уедет.
   — Погода была хорошая?
   — Солнце и ливни. Как обычно в это время года. — Он усмехнулся. — У меня такое чувство, как будто меня спрашивает королевская особа.
   Тара со звоном поставила свою чашку на блюдце.
   — Мне показалось, вы предпочитаете прямые вопросы.
   — Да, когда это ведет к обмену информацией. А не тогда, когда, спрашивая, люди прячутся за свои вопросы.
   — У вас богатое воображение, — заметила Тара. — От чего это я прячусь?
   — Хотел бы я знать, — пробормотал Адам.
   — Извините, если моя компания вам показалась скучной, — продолжала Тара, поскольку гость молчал, — но я сегодня на ногах с раннего утра, и день выдался нелегкий.
   — Ну что ж, чтобы показать, что и у меня есть сердце, я уйду, как только помогу вам помыть посуду.
   Тара почувствовала облегчение. Она не ожидала такой скорой развязки.
   — О, в этом нет нужды, я прекрасно справлюсь сама, — поспешно сказала Тара.
   — Тогда просто спасибо за приятный вечер, продолжал Адам. — Надеюсь, когда мы встретимся в следующий раз, вы будете отдохнувшей и веселой.
   — Вряд ли. Я приехала сюда не отдыхать. Он окинул ее задумчивым взглядом.
   — Ну, я могу просто надеяться. — Адам позвал Бастера. — И тогда, — добавил он, подходя к двери, — вы сможете мне все рассказать об этом.
   — О чем — об этом? — удивилась Тара.
   — О мужчине, который вас запер и выбросил ключи. Вот о чем. Спокойной ночи, Тара.
   Он наклонил голову, и на мгновение Тара подумала, что он собирается ее поцеловать. Но ощутила лишь легкое прикосновение его губ к своей щеке.
   Затем он открыл дверь и пошел навстречу порывистому ветру, дувшему с реки.
   Тара не смогла уснуть в ту ночь. Сначала она перемыла всю посуду, убралась на кухне, дождавшись, когда Мелюсин возвратится с ночной прогулки. Наконец прошлась по комнатам первого этажа, отмечая, что нужно сделать, и отправилась спать. Но сна как не бывало. Она пыталась убедить себя, что причина бессонницы в выпитом на ночь кофе, но в глубине души сознавала, что это не так.
   Она совершила какую-то ошибку, но очень не хотелось докапываться, что это была за ошибка.
   Тара ощутила, что ей необходимо встать, она не может предаваться этому бессмысленному бдению в темноте. С раздражением подумала, что при обычных обстоятельствах преспокойно могла бы сейчас начать мыть стены в гостиной.
   Но для этого придется включить свет. Зажженные окна, конечно, будут видны с «Каролины» и могут привлечь внимание Адама. Возможно, он начнет наблюдать за ней. А этого Таре хотелось меньше всего.
   Он мог бы проследить за каждым ее шагом: как она зажигает лампу в комнате, умывается в ванной, как ложится в постель. Никогда ей еще не доводилось соприкасаться с такого рода «соседством».
   Ее кожа все еще горела в том месте, где он поцеловал ее. Хотя на щеке ничего не было. Она знала это, потому что долго простояла в ванной перед зеркалом, пристально рассматривая свое бледное лицо и перепуганные глаза.
   Потом она еще долго наблюдала в щель между шторами за огнями на «Каролине». Она была в таком напряжении, что едва не закричала, услышав легкий шорох. Это Мелюсин залезла на кровать, как она это обычно делала по ночам. Мелюсин, подумала она, гладя кошку, если бы ты знала, как я запуталась.
   Она все еще злилась на себя за то, как обращалась с Адамом. Если уж она пригласила его на ужин, следовало вести себя сдержанно. В конце концов, задавать вопросы — это ее работа. Она должна была найти какую-то общую тему для разговора и незаметно выяснить, зачем он сюда приехал. Она превосходно умела это делать, будучи терпеливым и внимательным слушателем. Но на этот раз они как будто поменялись ролями. Тара не знала, как себя вести. Он заставил ее защищаться.
   Прошло около трех лет с тех пор, как она испытала страстное влечение к мужчине, и теперь потребности тела, казалось, совершенно не занимали ее. Однако ей недоставало человеческого общения, тепла и восхищения. Но после Джека она решила, что безопаснее замкнуться в самой себе. Это было безопаснее, чем новое разочарование. А сама мысль о возможности нового разочарования, нового обмана была такой ужасной, что Тара предпочитала одиночество. Быть одной, не думать о мужчине, не мечтать о семье — это после пережитого не казалось ей чем-то неестественным. В жизни есть много иных радостей, кроме любви. Возможно, так думают многие женщины, и, может быть, многие из них хотели бы так суметь освободиться от власти этого чувства, как она, но не каждой это под силу. А она смогла. И теперь ей не грозит снова быть униженной мужским самолюбием.