Кроних Григорий. Приключения Неуловимых Мстителей

   - Извините, фройляйн Юлия, за поведение моего агента. Все мы в этой бюргерской стране немного охамели.
   - Принимаю ваше извинение, - гордо вздернув голову, сказала Юля.
   - Мы обязаны соблюдать правила приличия, но, как солдаты, в первую очередь должны выполнять приказ, понимаете?
   - Нет, я - то не солдат!
   - Это я к тому, что если нам придется вас расстрелять, то мы сделаем это корректно.
   Юля вздрогнула, ее плечи потеряли твердый разворот.
   - Вы серьезно?
   Славкин достал портсигар.
   - Вы не возражаете?.. - он прикурил и глубоко затянулся. - Все очень серьезно, - как можно душевней сказал он, - но если вы нам поможете, то мы сумеем сохранить вам жизнь и даже вернем вас на родину.
   - Что вам надо?
   - Нам бы хотелось знать, с каким заданием прибыл в Германию ваш друг чекист?
   - Но Валерий уже не служит в ЧК.
   - Смею предположить, что речь идет о диверсии, а? - Славкин старался смотреть на девушку как можно пристальнее, это должно смущать допрашиваемую.
   - Что вы мелете?
   - Поймите, Валерий Михайлович, приехав сюда, скрыл свою причастность к ВЧК, что по местным законам автоматически делает его шпионом. Так что если вы, Юлия, сообщите нам о его задании, то ничем ему уже не повредите. Я уверен, что если вы поговорите с вашим другом, он даже возражать не будет. В отличие от вас, невинной, он знал, на что шел. Более того, в компании с вами, мне кажется, он рассчитывал вызвать меньше подозрений со стороны местных властей и если бы не мы, то...
   - Георгий Александрович, - торжественно сказала Юля, - вы сволочь и провокатор!
   - А я думал, что вы из интеллигентной семьи, - сказал, порозовев, хорунжий Славкин.
   - Я-то - да.
   В дверь вежливо постучали.
   - Кто там? - спросил хорунжий, довольный, что можно сменить тему.
   - Обслуживание в номерах.
   - Ужасно хочется есть, - оживился Славкин, - а вы что-нибудь желаете?
   - Когда вы меня схватили, я как раз собиралась идти обедать, ответила девушка.
   - Минуточку! - крикнул офицер. - Я вас развяжу, но не пытайтесь звать на помощь или убегать, обещаете?
   - Ладно, - кивнула Юля, предпочитая в любом случае иметь развязанные руки.
   Славкин освободил девушку и кивнул агенту. Тот открыл дверь и на пороге возник официант со столиком на колесах.
   - Прикажете горячее? - спросил он.
   Юля откинулась на подушку дивана, чтобы себя не выдать. Мартин, не глядя по сторонам, вошел и подкатил столик с судками прямо к коленям хорунжего. Поворачиваясь, он не удержался и подмигнул Юле.
   - Приятного аппетита, - получив на чай, официант вышел, дверь за ним снова заперли.
   Нежный запах еды невольно привлекал, а штабс-капитан, гоняя с утра своих людей по делам, о провианте даже не позаботился. Сам виноват, что придется заплатить за эту закуску. Агенты приблизились к столику и потянули носами.
   - Кажется, что-то жареное, - сказал Славкин и приподнял самую большую крышку. С блюда действительно поднимался дымок, только аромат его был неаппетитным запахом горящего бикфордова шнура - на блюде лежала толовая шашка.
   - Ложись! - заорал хорунжий и одним прыжком оказался за спинкой дивана. Оба агента повалились на пол. Юля сжалась в комок и зажмурила глаза.
   Валера, Мартин и Густав только этого сигнала и ждали. Под дружным напором дверь сорвалась с петель и они ворвались в комнату.
   - Лежите как лежите, и все останетесь живы! - крикнул Валерка, подхватывая с дивана испуганную Юлю. Она никак не могла поверить, что уже спасена. Густав хладнокровно плюнул на пальцы и, потушив фитиль, положил шашку себе в карман.
   - Пошли скорее, - позвал Мартин, который остался у дверей и следил за коридором.
   Друзья выскользнули из комнаты и быстро спустились в фойе гостиницы. Густав бросил шашку в первую попавшуюся урну и как раз вовремя: на крыльце показались полицейские.
   - Гостиница не взорвется? - показывая одними глазами на урну, спросила Юля.
   - Ну что ты, - улыбнулся Валера, - это же только обертка от шашки, без взрывчатки. Неужели ты думаешь, что я бы позволил Густаву зажечь настоящую?
   - Всем оставаться на своих местах, - громко сказал с порога полицейский капрал.
   - Влипли, - сказал Мартин.
   - Кто: мы или они? - ободряюще приобнял его отец.
   * * *
   - Вы действительно служили в карательной организации ЧК? - спросил капрал.
   - Да, герр офицер, - признался Валерий, - но я этого не скрывал, а кроме того, сюда я приехал как инженер.
   - Это наводит на размышления, - глубокомысленно сказал полицейский.
   - На какие?
   - Ваши раненные соотечественники, находящиеся сейчас в больнице, утверждают, что это вы совершили диверсию, взорвав их в бильярдной.
   - Бывшие соотечественники, герр офицер, - поправил Мещеряков. - Если вы положите их по разным палатам, а потом допросите по отдельности, то кто-нибудь обязательно признается, что когда меня туда привели, то сразу обыскали.
   - Вы могли спрятать взрывчатку заранее.
   - Они же меня приехали искать, а не я их. Кроме того, как бы я мог достать из тайника шашку и зажечь ее на глазах четверых вооруженных мужчин? Вы всерьез меня в этом обвиняете?
   - Нет, иначе бы я не позволил участвовать при разговоре вашим спутникам, - заметил капрал. - Но дверь в гостинице вы все-таки сломали?
   - Но ведь меня же схватили эти люди, как вы не поймете! - воскликнула Юля со своего места.
   - Я не с вами разговариваю, фройляйн, - сказал полицейский. - Вам следовало обратиться в полицию с заявлением, а не вламываться в номер.
   Кстати, эти тоже утверждают, что мальчишка сначала принес им на блюде горящую толовую шашку.
   - Она взорвалась? - невинно спросил Валерка.
   - Пока нет, - задумавшись, брякнул капрал. - То есть, постойте, не хотите же вы сказать?..
   - Раз не было взрыва, то, наверное, и шашки не было, логично? спросил Мещеряков.
   - Логично... Что вы меня путаете? - возмутился страж порядка. - Вы понимаете, что за хулиганство в гостинице на вас могут подать в суд русские постояльцы?
   - Они не подадут, - уверенно сказал Валера.
   - Ас управляющим гостиницы мы договоримся, - сказал вдруг молчун Густав. - Она ведь принадлежит фирме "Бруно и сын", как и половина нашего поселка?
   - Кажется, да, - согласился полицейский, - к чему вы клоните?
   - Герр офицер, поселок и все его жители живут, имеют работу благодаря угольной компании, так?
   - Да.
   - А вот эти русские платят за свою стажировку у Бруно золотом. Неужели вы хотите, чтобы разгорелся международный скандал, герр офицер? Эти русские инженеры уедут на родину, а мы с вами потеряем работу. - Густав чуть передохнул от такой длинной речи. - Спор о том, кто прав, решить с помощью фактов нельзя, все свидетели - заинтересованные лица. Поэтому выбор прост: или международный скандал с непредсказуемыми последствиями, или белоэмигранты получат срок за хулиганство, который большая часть из них проведет на больничных койках.
   - Можете им даже не сообщать о наказании, - сказала Юля, - они и не узнают!
   - Хорошо, а кто договорится с владельцем бильярдного зала? - в отчаянии спросил капрал.
   Друзья переглянулись и дружно пожали плечами.
   - Может быть, капитан Овечкин? - предположил Валерка. - Ведь это была его идея - немного поиграть...
   24
   Яшка бегом кинулся в поисках ближайшего телефона. В частных домах вроде сапрыкинского их не могло быть, а ближайшие каменные дома находились на соседней улице. Цыганков нашел здание райкомхоза и оттуда позвонил Ларионову.
   - Понятно, - сказал Даниил, выслушав доклад цыгана. - Заканчивайте обыск и везите обоих задержанных ко мне.
   - Дань, нужно на границу скорей сообщить!
   - Я знаю.
   - Скорее, Данька!
   - Центральная три дня не работает, а наш аппарат позавчера шальной пулей разбило. Ребята чинят.
   - Может, я до ближайшей станции рысью, а?
   - Яшка, гонца я пошлю, а вы с Ксанкой сюда возвращайтесь.
   - Есть, командир.
   Цыганков понимал, почему Даниил так спокойно говорит. Если Бурнаш действительно отправился в Бендеры, на ближайший пограничный пункт, то он в дороге уже больше суток, и они опоздали. Но смириться с этим Яков не мог и готов был прямо сейчас скакать в погоню. Только твердый приказ командира заставил его вернуться в дом Сапрыкина. Оксана уже приняла команду на себя, и обыск заканчивался. Кроме револьвера, на чердаке нашелся еще обрез и коробка с винтовочными и револьверными патронами.
   - Посмотри-ка, - Ксанка показала Яшке на маленький столик в углу комнаты. На нем были карандаш, блокнот и тарелка с горсткой свежего пепла.
   Боцман поглядел в ту же сторону и равнодушно отвернулся. Не такой он дурак, чтобы оставлять улики. Расшифровав письмо Кудасова, он сжег и его, и листок с расшифровкой. Ни за что он не признается, что был агентом. Сбил его цыганенок очной ставкой, но теперь Боцман передумал. А Илюхе, если что, плюнет в глаза и скажет, что первый раз видит.
   Ксанка взяла со столика тарелку, карандаш, блокнот и прибавила к уликам.
   - Закончили? - спросил Яков.
   - Да, - сказала Оксана, - только как мы это доставим?
   - На его телеге и отвезем, - кивнул Цыганков в сторону Сапрыкина, все равно лошадь бросать негоже.
   В дороге чекисты следили, чтобы арестованный с мальчишкой не разговаривал, а в коридоре ЧК усадили их на разные скамьи.
   Насти не было, а Данька уже сидел за столом, только необычная бледность выдавала его ранение. Яша и сестра подробно пересказали ему историю ареста и обыска Сапрыкина.
   - А что с телеграфом?
   - Чинят, - сказал командир. - Остапенко я на станцию послал, пока не возвращался... Давайте Сапрыкина сюда.
   - Доброго здоровьичка, гражданин начальник, - сказал с порога Николай Иванович.
   - Проходите, садитесь.
   Боцман сел на приготовленный стул боком и глядел в сторону. Данька остался за столом, а остальные Мстители устроились у стенки.
   - Ваше имя?
   - Сапрыкин Николай Иванович, вон ведь пачпорт мой перед вами.
   - Давно связным работаете у Бурнаша?
   - Я радиотехником работаю. А с атаманом делов не имею. Попросили меня записочку передать - я и сделал.
   - Сколько раз?
   - Один.
   - Глупо, Николай Иванович.
   - Сам знаю, да на деньги соблазнился.
   - И много дали?
   - Пять червонцев.
   - Глупо думать, что мы поверим в такой рассказ.
   - Ей-богу, один раз нечистый попутал, а что в записке было я вашему, вот ему, как есть рассказал.
   - А если Косого позвать?
   - Да зовите кого хотите: что косой, что рябой - мне все едино.
   - Оружие зачем столько хранили?
   - Обрез для самообороны приберег, мало ли бандитов гуляет, а револьвер я нашел и сдать хотел. Да я вот ему уже все рассказал, подтверди, служивый.
   - На вот этой тарелке что жгли?
   - Бумажку.
   - От господина полковника?
   - Дак чины-то отменили, нет больше полковников.
   Даниил взял сапрыкинский карандаш и попробовал им писать. На твердый грифель приходилось сильно давить.
   - А знаете, Николай Иванович, вы правильно делаете, что Илюхи Косого не боитесь.
   - Это как? - бросил на командира быстрый взгляд Боцман.
   - Он вам больше не опасен, потому что погиб третьего дня, пытаясь взорвать меня гранатой.
   - Данька! - вскочил с места Яшка. Ксанка дернула его за рукав обратно.
   - Кого же мне бояться? Мальчишку, что ли? Больше свидетелей нету, нотка торжества мелькнула в голосе Боцмана.
   - Есть, - совершенно серьезно сказал Ларионов и твердо поглядел на Сапрыкина. - У нас есть письменные показания свидетеля, которым даже вы не можете не верить.
   - Опять врете, - отмахнулся Боцман. - То Эйдорф у вас жив, то Косой... Может, скажете, что Бурнаша поймали?
   - Пока нет.
   - Тогда кого же?
   Данька отложил твердый карандаш и взял свой - помягче. Ларионов приложил его задней плоской стороной и стал молча водить карандашом по блокноту Сапрыкина. На листке стали проявляться отдельные буквы, затем целые слова.
   - Ах ты, сволочь! - Боцман одним прыжком долетел до стола и попытался схватить бумагу. Данька резко отклонился назад, а сидевший, как на иголках, Яшка навалился на арестанта сзади и, скрутив руки, усадил обратно.
   - Ваши это письменные показания, гражданин Сапрыкин, собственной рукой написанные, - сказал Даниил, читая проявившиеся строчки. - Из послания Кудасова следует, что кличка ваша Боцман, а письмо это далеко не первое, что проходит через ваши руки. И плана ухода атамана Бурнаша за границу тут нет, значит о нем вы узнали раньше из другого письма. Если расскажете все, что знаете, то суд это учтет.
   - Меня запугали, - сказал Боцман. - Бурнаш. Я его и сейчас боюсь, это страшный человек!
   - Обычный бандит, - заявил Яков.
   - Он такой... такой...
   - Давайте по порядку, - попросил Даниил, - а начать лучше с того, как и кто передавал вам письма от Кудасова. Яша, а ты запиши для памяти, чтоб не перепутать, когда брать пойдешь.
   Ксанка подошла к брату.
   - Погодите. Это надолго, а в коридоре еще мальчишка ждет.
   - Да, сегодня мы с ним поговорить не успеем, придется отложить допрос, - согласился Даня.
   - В детдом нельзя - сбежит, - предупредила Ксанка.
   - Может, в предвариловку? - предложил Цыганков.
   - После того, как его дядя чуть не зарезал? - возмутилась девушка.
   - Тогда забирай с собой, - принял решение командир.
   - То есть как?
   - В общежитие. Будешь ему и нянька, и охрана из ЧК.
   - Ладно, - кивнула Оксана, - я так устала, что даже спорить не могу.
   На улице начались сумерки и воздух стал чуть прохладней. Ксанка с удовольствием вздохнула полной грудью. Как захотелось ей забыть о шпионе Боцмане, лицо которого перекосил жуткий шрам, о Бурнаше, за побег которого они еще получат нагоняй у начальства, о запахе пожара, которым пропиталось все здание губчека и даже ее куртка, и о беспризорнике, которого она, кажется, обречена вечно таскать за собой по улицам города.
   - Куда меня снова волосись? - спросил Кирпич. - Если в детдом - убегу.
   - Куда? Дядька твой бандитом оказался.
   - Все лавно убегу.
   - Беги, - Ксанка разжала пальцы и отпустила мальчишку.
   Кирпич замер в нерешительности.
   - А они?
   - Кто?
   Беспризорник показал на караульных у дверей ЧК.
   - А они стлелять будут?
   - Нет. Беги, ты же хотел сбежать.
   - Тю-тю! - Кирпич отбежал метров на пятьдесят, оглянулся и показал язык. - А тебя ис-са меня посадят!
   - Не-а, про тебя все забудут, - громко сказала девушка, - кому ты нужен? Сапрыкин с тобой возился, потому что использовал, так же, как приятели твои, у которых ты на шухере стоял.
   Кирпич убрал язык и задумался.
   - Мы тебя поймали, а они и не вспомнили о Кирпиче, другого дурачка на шухер поставили!
   - Я не дуласёк!
   - Раз бежишь, а куда не знаешь - то дурачок, - убежденно сказала Оксана и пошла в другую сторону.
   - Эй, ты куда? - растерялся Кирпич.
   - Домой, пить чай с вареньем и спать, - радостно сообщила девушка. - А ты беги, беги.
   - С валеньем?
   - Ага, с малиновым.
   Кирпич секунду подумал, потом догнал Оксану и взял за руку.
   - Ладно, поели. Но помни: ты меня не поймала, я сам.
   - Конечно - сам, - девушка растрепала ему волосы.
   - Не надо, не люблю, - сказал Кирпич и пошел независимо, рядом. В общежитии он крутил по сторонам головой и удивлялся, как много тут народа, все улыбаются и смеются, словно их всех кормят малиновым вареньем.
   Ксанка распахнула дверь и пропустила своего маленького кавалера вперед.
   - Принимай гостей, Настя! Я не одна.
   - Костенька! - вдруг услышала она Настин крик и быстрее шагнула через порог. Мальчишка стоял растерянно опустив руки, а Настя обнимала и тискала изо всех сил. - Счастье-то какое! Братик нашелся! Костенька, мой родной...
   - А дядька Микола сказал, сто тебя класные убили, - пробормотал бывший беспризорник.
   - Вот тебе и Кирпич! - наблюдая разворачивающуюся невероятную сцену, Ксанка привалилась к косяку, не зная: плакать ей или смеяться.
   25
   Немец сознался во всем, и атаману нисколько не было его жаль. Тот, кто пытается услужить и белым, и красным, - предатель, независимо от того, кого он предал первым. Это Бурнаша интересовало в последнюю очередь. Засаду организовали Мстители, похоже, он так и не сумел оценить Даньку по достоинству. Но если бы Эйдорф доложил о своих подозрениях, можно было... Впрочем, что теперь гадать. Профессору так нетерпелось попасть в губчека, что его не интересовал исход боя. Зачем? Сентиментальный немец поклялся, что никто никогда об этом не узнает. "Хорошо", - сказал Гнат и дважды выстрелил ему в грудь. Не станет же он, как рассчитывает Эйдорф, допытываться о подобной чепухе, рискуя каждую минуту. Красные знали достаточно о роли немца, чтобы, как только расправятся с атамановыми казачками, прибежать в дом напротив.
   Бурнаш собрал документы профессора, прихватил один из пары его костюмов и покинул опасную квартиру. По улице все еще металось много лошадей, потерявших своих лихих ездоков. Гнат неплохо знал все закоулки Юзовки и без труда обошел красные кордоны. На окраине он переоделся в костюм, оказавшийся чуть великоватым, спрятал в кустах старую одежду и выехал на проселочную дорогу. Лошадь батьке досталась старенькая, но он изо всех сил стегал ее нагайкой, и она быстро доскакала до ближайшей станции, где и издохла. Гнат бросил нагайку ей на круп, а сам запрыгнул на тормозную площадку вагона, катящегося в западном направлении. К утру, миновав несколько станций на товарняке, новоиспеченный профессор купил билет и сел на узловой станции в пассажирский поезд.
   Вдали от родных мест его вряд ли кто узнает, а проверки документов атамана не пугали - чище бумаги только у народных комиссаров. Немецкого языка, правда, Гнат не знал, да тут красные для него постарались: всех грамотеев еще в гражданскую перевели. Недаром теперь профессоров из Германии выписывают! Придет время, верил атаман, понадобятся новой власти и казаки, да только поздно будет. Не останется на Руси вольных конников с кудрявыми чубами да лихими усами. Кстати, своими усами атаману пришлось пожертвовать, ведь если смутят пограничников казачьи усы на немецком лице, то недолго и без головы остаться. А доберется Бурнаш до Румынии - враз снова отпустит.
   Легкость, с которой Бурнаш прошел все заставы и проверки до самой последней, расположенной на дороге из Бендер на румынскую сторону, чуть его самого не убедила в том, что он - лояльный гражданин. Это непривычное ощущение после стольких лет партизанской войны немного пугало. Надежнее всего атаман привык чувствовать себя на коне и с маузером в руке, да еще когда Илюха Косой, упокой, Господи, его душу, надежно закрывал батькину спину. Маузер пришлось перед таможней бросить (найдут - греха не оберешься, хоть и немец), и сейчас всю его защиту составляла бумага, исписанная готическим шрифтом. Гнат подошел к пограничнику, стоящему у начала коридора через нейтральную полосу. Отсюда был уже виден румынский таможенник в синей форме и фуражке с высокой тульей, а, главное, за ним была безопасная для жизни земля.
   - Здрафстфуйте, - сказал Бурнаш, старательно коверкая язык. - Я говорить по-рюсски.
   - Приятно слышать, - улыбнулся пограничник, которого, очевидно, беседы на немецком тоже утомляли. - Ваши документы.
   Бурнаш подал паспорт. Пограничник глянул на визу - в порядке, потом для проформы открыл первую страницу.
   - Герр Генрих Эйдорф?
   - Я, я, да, - атаман кивнул.
   - Если у вас есть запрещенные предметы...
   - Эйдорф?! - вдруг раздался громкий голос за спиной Бурнаша, где шел параллельный коридор для прибывающих из-за границы.
   Атаман оглянулся и увидел молодого парня в очках с металлической оправой. Он сверлил Гната глазами, словно стекла очков стали прицелами.
   - Вы не Генрих, - медленно произнес страшные слова парень.
   Бурнаш нервно глянул на румынскую сторону. Бежать?
   - А ну, стой!
   Валерка перепрыгнул низкое ограждение и бросился на самозванца, который напоминал ему кого-то, но только не Эйдорфа. Бурнаш встретил врага прямым ударом в лицо, предполагая, что после этого он вполне успеет удрать, прежде чем недоумевающий пограничник догадается снять винтовку с плеча. Пудовый кулак атамана рассек воздух, а сам он получил чувствительный удар под дых. Гнат набычился и попытался смять противника напором всего тела, но тот в последний миг опять нырнул вниз, а Бурнаш, перелетев через его спину, упал лицом в пыль.
   - Вы что делаете? Стойте! Стрелять буду! - закричал пограничник и даже щелкнул затвором. Но мишень он еще не выбрал: стрелять в немца, лежащего в пыли, - глупо, а в свойского вида парня в комиссарском кожане - нелепо. К счастью, в их сторону уже бежал начальник караула с красноармейцами.
   Бурнаш скрипнул зубами и вскочил не помня себя от ярости. Хоть он и корчит тут из себя тихоню-профессора, но когда поднимают руку на батьку! Такого позора он никогда не знал. Гнат схватился по привычке за пояс, но кобуры там не было, тогда он снова кинулся на врага, спокойно поправляющего съехавшие очки. Кулаки атамана мутузили воздух, каждый раз Валерка успевал уклониться от по-богатырски широких замахов. В удобный момент он вцепился в правую руку, присев, сделал "вертушку", и туша самозванца снова легко перевалилась в пыль.
   - А ну, стой! Руки вверх! - приказал начальник караула, наводя на дерущихся револьвер.
   Мещеряков разогнулся и, сделав шаг назад, поднял руки.
   - Валерочка! - Юля бросилась к нему сквозь ряд зевак и обняла. Валера, ты цел? Не стреляйте, он же свой, чекист!
   Бурнаш, горбясь, поднялся с земли.
   - Чекист, говоришь? А этот кто?
   - Природный немец, товарищ начальник, - доложил пограничник. - А энтот как кинется!
   Бурнаш сплюнул и тыльной стороной ладони провел по губам, размазывая пыль. Грязная полоска под носом все поставила на свои места.
   - Так это же атаман Бурнаш собственной персоной! - узнал наконец самозванца Валерка. - А я все думаю: на кого похож?
   - Арестовать обоих, - приказал начальник, - сейчас разберемся, кто на кого похож на самом деле.
   - За что же Валеру? - возмутилась Юля. - Он свой. Он чекист.
   - Отойдите, девушка, а вы, товарищ, если из ВЧК, предъявите мандат.
   - Валерка? ЧК? Неужто Мещеряков? - пробормотал Бурнаш. - Настигли, значит, Мстители...
   - Вот и познакомились, - проговорил Валера, разглядывая старого врага. - Давненько я тебя не видел...
   26
   - Гражданин начальник, не забудьте отметить в деле, что я сотрудничал с вами с открытой душой, - сказал Николай Иванович и стрельнул у Даньки со стола папиросу. - Вы с моей помощью всех связников Кудасова взяли. Если б не моя откровенность... Вы это, пожалуйста, отразите, может, суд и примет во внимание.
   - Принять-то примет, - сказал начальник отдела по борьбе с бандитизмом, - да вот только откровенным надо быть до конца.
   - Да я все, без утайки, - распахнул глаза Боцман. - Как маме родной!
   - Маме вы бы тут не соврали: она-то вашу фамилию не могла не знать, сказал Даниил.
   - Да Сапрыкин я, а если паспорт и плохой, то фамилия все равно правильная!
   - Я все не мог понять, почему вы так настаиваете на этой версии, Сапрыкин? То ли из-за Кости, хотите чтоб как бы вашу фамилию носил, или уверены, что след настоящего Сапрыкина отыскать невозможно... а?
   - И я не пойму, - ухмыльнулся Боцман, - почему вам не все равно, под какой я фамилией в тюрьме сидеть буду?
   - Не признаетесь?
   - В чем?
   - Ладно, - сказал Даниил. - Валерка! Мещеряков заглянул в открывшуюся дверь.
   - Давай сюда остальных Мстителей, а потом своего крестника заводи.
   Ксанка, Яшка и Валерка вошли в кабинет, но их Боцман словно не заметил, так заворожено смотрел он на дверь. Тяжело ступая, шагнул через порог Гнат Бурнаш и поднял глаза на арестанта:
   - Здорово, Корней!
   - Сука! - бросился на атамана Чеботарев. Яшка с Валеркой перехватили его и усадили на стул.
   - Дядька Корней? - Ксанка не могла поверить своим глазам. Этот заросший бородой, со шрамом в пол лица - тот самый бравый, веселый моряк, друг отца? - Как же так...
   - Суши весла, Боцман, - ухмыльнулся Бурнаш, - не мне одному пеньковый галстук пробовать.
   - Уведите его, - попросил Корней.
   - Значит, вы признаете, гражданин, что ваше настоящее имя - Корней Чеботарев?
   - Уведите, признаю.
   - Уведите, - приказал Даниил. - А теперь рассказывай, дядька Корней, как дело было.
   - Только я вашего отца не предавал! - навалившись грудью на стол, быстро говорил Чеботарев. - Вот те крест! Мы же друзья с Иваном были! Напраслина это!
   - Снова Бурнаша из коридора позвать? - холодно глядя на Корнея, спросил Ларионов-младший.
   Чеботарев вдруг замолк и сгорбился на стуле.
   - Вы судить не имеете права, - сказал он, - вы в тех делах сами замешаны.
   - Мы судить и не собираемся, это суд сделает, - воскликнула Ксанка, мы правду знать хотим, дядька Корней!
   - Мы этого дня шесть лет ждали, - сказал Яшка. - В том бою и другие наши друзья погибли.
   - Ладно, - Чеботарев с усилием поднял голову, - рано или поздно ответ держать надо, расскажу...
   * * *
   - Вот сволочь! Своей бы рукой шлепнул! - Яшка достал папиросу и закурил.
   - Просто он всегда считал, что его шкура дороже всего на свете, сказал Валерка, потягиваясь. - Как хорошо на улице!
   - Согласен, - легко опираясь на палку, Данька двинулся навстречу трем фигурам, вставшим со скамейки. - Здравствуйте, девушки, привет, Кось-ка!
   Мстители встали рядом с Настей, Юлей и Костей.
   - Как прошло? - заглядывая в Данины глаза, спросила Настя.
   Ксанка отвернулась и смахнула слезу. Яшка обнял ее за плечи.
   - Не стоит плакать, все закончилось.
   - Нет! - крикнул вдруг Костя Сапрыкин. - Я не велю, сто он батьку Булнаса взял!
   - Что атаман, - махнул рукой Валера, - я однажды самого Кирпича взял, только не знал тогда, кто он таков!
   Друзья рассмеялись, и мрачный рассказ Корнея о предательстве красного партизанского отряда отступил.