Кроуфорд Чарльз П.. Бег на трех ногах

   – Когда я сменю белье в других палатах, опять загляну к вам. Кирк наверняка захочет выпить стакан кока-колы, – сказала Фея, выходя из палаты с ворохом грязных простыней в руках.
   Брент посмотрел на потолок. Там ничего интересного не было, перевел взгляд вправо и стал наблюдать за тем, как медленно поднимаются пузырьки воздуха в бутылке, питавшей его через руку.
   Он закрыл глаза и стал ждать сестру Рэш. Это было не так легко.

ГЛАВА II

   Кирк медленно двигался по коридору. Каждый его шаг сопровождался болью, пронизывающей левое бедро.
   Дверь в солярий была открыта. Он знал эту комнату до мельчайших подробностей. Ничто в ней не изменилось за несколько месяцев. А Кирк так мечтал – придет он сюда в одно прекрасное утро, а здесь все другое: мебель, гардины, свежие журналы на столиках.
   Кирк вошел в комнату и, ковыляя, заспешил к креслу. С удовольствием сел в него. В дальнем углу комнаты играли в шахматы малыши из отделения педиатрии.
   – Кыш отсюда! – крикнул им Кирк. – Идите к себе, вам здесь нечего делать.
   – А ты попробуй выгони нас, – ответил один.
   – И выгоню! – сказал Кирк, начиная подниматься с кресла.
   Мальчишки схватили шахматную доску и побежали из комнаты.
   Кирк смотрел в окно, занимавшее всю стену. День был солнечный. Взял со стола журнал «Спортс иллюстрейтед» четырехмесячной давности, быстро перелистал его. Он читал этот журнал уже три или четыре раза.
   В комнату вошла Эми. Она ступала неслышно, ее босые ноги легко касались мягкой синей дорожки. Кирк улыбнулся, Эми села рядом с ним и вздохнула.
   – Я так и знала, что ты здесь, – сказала она. – Хотела пойти в психиатрическое отделение, но сначала решила заглянуть в солярий, – улыбнулась Эми.
   – Я был там все утро, но меня оттуда в конце концов выгнали, – сказал Кирк, улыбнувшись в ответ своей легкой, чуть лукавой улыбкой. – Сказали, что я совсем уж того, и велели убираться. Ты сегодня немного хуже выглядишь.
   – Я мало спала, – ответила Эми. – Утром была слабость, какая-то боль по всему телу.
   – У меня тоже так бывает.
   – А Брент, по-моему, славный.
   – Да, с ним можно дружить. Немного бука. Но в тысячу раз лучше Жабы.
   – Сестра Рэш опять строит из себя начальство. Она мне просто житья не дает. Требует, чтобы я обулась.
   – Да, рвения ей не занимать. Наверное, за завтраком витаминами объелась.
   – Вдруг она опять отменит свободное посещение родных? Или запретит ходить к кому я хочу? Я сойду с ума, если меня запрут в палату и не будут никуда пускать, – сказала Эми.
   – Не запретит. Знаешь, давай ее разыграем! Пусть не задается!
   – А как?
   – Она любит похвастаться своей расторопностью. Вот и не мешает ей немного побегать.
   – Нет, ее лучше не трогать, Кирк. Она такой шум поднимет, что нам несдобровать… Но ведь тут можно умереть со скуки. Ладно, пусть шумит, мы никому ничего плохого не делаем. Так что ты такое придумал?
   – Давай разыграем небольшую больничную сценку. Как будто у меня снова вывихнулось бедро.
   – И вылетели все гвозди?
   – Ну да!
   – Зачем судьбу испытывать, Кирк?
   – Давай, Эми. Ну что со мной может случиться?
   – Знаешь, как сестра Рэш разозлится!
   – Пусть злится. Она все равно больных ненавидит.
   – А правда, давай! У нас это получится.
   Кирк привстал на кресле и подался немного вперед, опершись на свои костыли. Потом осторожно опустился на пол, лег, скорчившись, на бок и засмеялся.
   – Ну, я готов, – сказал и сморщился как от боли.
   – Очень похоже, – сказала Эми. – Тебе не приходило в голову отправиться на своих костылях в Голливуд?
   – Собираюсь через недельку, – ответил Кирк. – Только боюсь, мне скоро надоедят роли высоких смуглых красавцев.
   Оба засмеялись. Настроение у Кирка явно улучшилось.
   – Ты когда-нибудь слышал, как я кричу? – спросила Эми.
   – Нет.
   – Тогда зажми уши.
   Эми раскрыла рот и издала вопль, эхом разнесшийся по коридору.
   – Сестра Рэш! Сестра Рэш! Скорее идите сюда! Кирк опять сломал ногу!
   Обернувшись к Кирку, Эми коротко бросила:
   – Идет!
   Из коридора все громче слышался стук каблучков. В дверях появилась сестра Рэш и сразу оценила обстановку. Эми стояла посередине комнаты, прижав ладони ко рту.
   – Он упал, сестра. Наверное опять вывихнулся сустав.
   Кирк застонал сквозь зубы и поднял на сестру глаза, полные слез.
   – Не трогай его, – распорядилась сестра Рэш. – А все потому, что слишком много ходит. Я иду за доктором и сейчас же вернусь.
   Сестра Рэш чуть не бегом бросилась из солярия и скрылась в коридоре.
   Кирк поскорее забрался в кресло, Эми села на стул рядом. Оба взяли по журналу и сделали вид, что увлеклись чтением. Вскоре послышались частые шаги. И в дверях опять появилась сестра Рэш, на этот раз с молодым ординатором. Увидев прилежно читающую парочку, она остановилась как вкопанная.
   – Где больной? – спросил врач.
   – Вот он, – ответила сестра, показывая на Кирка. – Он видно как-то сумел подняться с пола.
   – Как ты упал? – спросил врач.
   – Упал? Я не падал, – ответил Кирк.
   – А ногу кто вывихнул?
   – Не знаю, сэр, – ответил Кирк. – Я все время сидел здесь и читал журналы.
   – Да, доктор. Он не вставал с кресла. Что-нибудь случилось? – спросила Эми как ни в чем не бывало.
   Вид у молодого ординатора был явно растерянный.
   – Простите, доктор, – вмешалась сестра Рэш. – Произошло недоразумение. Ради бога, простите, что побеспокоили вас.
   – Ничего страшного, сестра, – сказал ординатор и ушел.
   – У меня нет свободной минуты, а эти два умника решили позабавиться. Как вам не стыдно! Я буду счастлива, Кирк, когда тебя наконец выпишут. Эти ваши жестокие шутки отнимают у меня время, которое я должна тратить на вас же.
   – О'кей, сестрица, – улыбнулся Кирк. – Мы больше не будем.
   – Простите нас, сестра, – сказала Эми. – Мне так стыдно, что мы оторвали вас от дел. Не очень-то весело целыми днями сидеть взаперти. Но мы поступили нехорошо. Больше так никогда не будем.
   – Если подобное когда-нибудь повторится, я сообщу обо всех ваших проделках. И вас обоих выпишут отсюда, как бы вы себя ни чувствовали. Вы должны быть благодарны, что попали в такую хорошую больницу, к таким прекрасным врачам. – С этими словами сестра гордо подняла голову и вышла из комнаты.
   – Ну и пусть выписывают. Буду рад избавиться от этой ведьмы, – сказал Кирк. – Подумаешь, шуток не понимает.

   – Она права, Кирк. И мне очень стыдно. Мы-то бездельничаем, а она занята по горло.
   – Ну давай будем торговать сдобными булочками, а на вырученные деньги купим игральные автоматы. Или на худой конец отправим на курорт эту злючку и купим ей билет в один конец.
   – Довольно острить, безумный Кирк, – улыбнулась Эми.
   – Ладно, больше не буду. Ну, до скорого. Иду к себе. Лягу и буду считать трещины в потолке. Лень – мать всех пороков.
   – Я немножко попозже зайду к вам. Может, Бренту станет легче. Мне показалось, он нуждается в дружеском участии.
   – Между прочим, все мы в нем нуждаемся.
   – Разумеется. Но ему сейчас особенно одиноко. Ты ведь сам знаешь, как трудно в больнице первые дни. Может, нам удастся развеселить его.
   – Ну, пока, Эми, – сказал Кирк и пошел к себе. Он ковылял по коридору, заглядывая в каждую открытую дверь.
   Брент лежал на спине, было похоже, что он спит. Но услыхав стук костылей, сейчас же открыл глаза.
   – Господи, – вздохнул Кирк, – в моем бедре столько гвоздей, что я того и гляди заржавею.
   Он поставил костыли рядом с кроватью, лег и вытянулся, заложив руки под голову. Потом повернулся к Бренту:
   – Ну, как ты?
   – Ничего, – попытался улыбнуться Брент. Боль в спине все еще не отпускала. – Как погулял?
   – Великолепно. Виды по коридору – просто дух захватывает.
   – А что у тебя с ногой? – спросил Брент.
   – С бедром что-то. Кажется чашечка медленно растет. И сустав из нее выскакивает. В больнице все это скрепили вместе железками. Вот я и хожу на костылях, жду, когда чашечка вырастет. Или езжу в кресле. А может, я что-нибудь перепутал. Не люблю вникать в медицинские тонкости. Несколько раз резали, в общем, не позавидуешь.
   – Ты давно здесь?
   – Порядком уже. За семьдесят перевалит – тогда, глядишь, выпишут. Сперва, конечно, переведут в геронтологию.^[2]
   – Ты ловко двигаешься на костылях. Даже удивительно, почему тебя не выписывают.
   – Я и сам удивляюсь. Видно, мои предки считают, что больница самое для меня подходящее место. Вот увидишь, вернусь домой, они в первый же день переедут меня своим авто. И опять куда-нибудь упрячут. Они у меня такая славная парочка.
   Бренту стало не по себе. Он еще не слышал, чтобы так говорили о родителях.
   – А как ты первый раз вывихнул ногу?
   – Я учусь в частной школе «Гейбл». Знаешь – серые дома, вокруг спортплощадки. После шестого класса это у меня уже третья школа. Как видишь, я тертый калач на ниве просвещения. Но в общем-то, «Гейбл» ничем не хуже других. Ну вот, было это три месяца назад. Сижу я на уроке английского. Смотрю, как всегда, в окно, стараясь не обращать внимания на мистера Дейвисона. Он у нас идиот каких мало. Я даже не помню, о чем он говорил. Не то о лирике, не то о другой такой же мути. Но помню, что снег за окном был грязный, раскисший. В конце урока старик Дейвисон стал раздавать контрольные, которые мы писали о Гекльберри Финне. Гляжу – у меня двойка. «Дьявольщина, – подумал я. – Не очень-то это много». А я ведь, Брент, не тупица. Я из тех, кто не умеет реализовать свои способности, как написано в «Советах школьнику, как выбирать профессию», – рассмеялся Кирк и продолжал: – Зазвенел звонок, я встал и хотел идти. Слышу – мистер Дейвисон зовет меня. Ну, думаю, сейчас будет разговор по душам. И угадал. Подхожу к столу, стою, книги за спиной. «Вы уже вторую контрольную пишете на двойку, мистер Хьюз», – говорит мне старик. В частных школах тебя всегда по фамилии величают. По моему, это ужасное лицемерие. «Да, – отвечаю, – знаю». Я хотел сказать ему: «Отпусти, ради бога. Не приставай с глупостями». Но не сказал, а посмотрел ему в лицо честными, печальными глазами. Снял старикан очки, а это очень плохой признак. Зыркает на меня своими бусинами и спрашивает, не могу ли я ему объяснить, почему я стал так плохо учиться. Я сделал вид, что серьезно задумался. А потом отвечаю: «Не имею ни малейшего представления. Наверное, плохо усвоил материал». А он мне говорит, я просто ленюсь и очень, очень его разочаровал. Ведь я всего на один вопрос из четырех ответил, а они такие простые, проще не придумаешь. «Да, сэр, – отвечаю, – но мне не хотелось отвечать на остальные». Он так и взвился. «Вот именно, – говорит, – не хотелось. В этом вся беда. Если бы вы постарались, вы бы получили высший балл, зарываете свой талант в землю». На один-то вопрос я ответил лучше всех в классе. «Должны победить свою лень, – говорит, – и наконец взяться за ум». Ну и тому подобное. Я это уже тысячу раз слышал. Он разоряется, а я ему поддакиваю: «Да, сэр, конечно, сэр, буду стараться». Ладно, Брент, пусть я махнул на свою жизнь. Но ему-то какое дело? Наконец отпустил он меня. Следующий урок была физкультура. Я уже на нее опоздал и решил покурить в туалете. Я так часто делал. Заперся я в кабине, смотрю, как колечки дыма плывут над головой, проклинаю старикана Дейвисона, стараюсь успокоиться. Докурил, бросил окурок в унитаз и пошел из туалета в физкультурный зал. Иду еле-еле, пришел в раздевалку, там еще поболтался немного. Открыл шкафчик, надел форму и пошел в зал – опоздал на целых двадцать минут. По мне что мяч гонять, что старикана Дейвисона слушать. «Где ты был, Хьюз?» – завопил учитель, как раненый бегемот или еще кто пострашнее. «Беседовал с мистером Дейвисоном». – «Записка от него есть?» – «Нет, – отвечаю, – мистер Дейвисон мне ее не дал. Я еще в туалете задержался». – «Ах, задержался? Ну тогда – десять кругов в полуприсяди вокруг зала – марш!» Эх, и послал бы я его с этой полуприсядью. «Марш! – орет учитель. – Да побыстрее! А будешь филонить, двадцать кругов дам! Пошел!» Такой он у нас душка. Присел я и пошел вокруг баскетбольной площадки. Мячи мельтешат, у меня от них даже голова закружилась. Ты когда-нибудь ходил в полуприсяди?
   – Никогда, – ответил Брент.
   – Хуже не придумаешь. Через две минуты ноги болят, как будто палкой побили. Я и одного круга не сделал, а ноги уже стало сводить. Немножечко распрямился. А он опять орет. Через три круга чувствую – сейчас упаду. Немножко сбавил ход. «Быстрее! – кричит учитель. – Двадцать кругов!» Может, конечно, я поступил глупо, но я тоже как рявкну: «С огромным удовольствием, дерьмо собачье!» Гляжу – он мчится на меня, и вид как у разъяренного вепря. Съежился я в ожидании трепки. И тут мне как в бедро вступит, даже в глазах потемнело! Упал я и такой вопль издал. «Вставай!» – рявкнул учитель. А я не могу. Схватил он меня за шиворот, как рванет вверх. Я даже повис у него в руках. Ну и здорово он разозлился. «Что вы сказали, мистер Хьюз? – кричит, – Повторите, что вы сказали?» Открыл я рот, а звуков не получается. Боль адская. Учитель меня отпустил. И я опять упал. А он, видать, парень с головой, сразу раскумекал, что я не от смеха катаюсь. «Что случилось?» – спрашивает он совсем другим тоном. А я как онемел. Ну, он кого-то из ребят за «скорой» послал. Меня отнесли в канцелярию. Мать приехала раньше «скорой». Удивляюсь, как это ее застали дома. Они ей, наверное, по телефону ничего не сказали. Потому что она вошла и с ходу давай ругаться, что я еще такое натворил. Я старался не показать ей, как больно, но видно, не очень-то получалось. Потом она всю дорогу в больницу всякие нежности сюсюкала. И даже сказала, что подаст на школу в суд. Ну, а я всю дорогу молчал. Так вот я и попал сюда. И уже торчу здесь целых три месяца.
   – Да, Кирк, ужасная история. Какую же боль ты вытерпел! – сказал Брент.
   – Правда, было больно. И как-то уж очень глупо. Теперь ты про меня все знаешь, а я про тебя ничего. Расскажи, как ты жил-поживал, пока с чердака не свалился.
   – Мне, судя по твоему рассказу, жилось куда лучше. С родителями мне повезло. Я их люблю. Ну, я много читал, рисовал…
   – Да, звучит захватывающе. Мы поладим с тобой, если только ты не будешь день-деньской глазеть в телевизор.
   В дверь заглянула Фея.
   – Кока-колы хочешь, Кирк?
   – Хочу, если без джина с тоником.
   – Не намекай, Кирк. Ты ведь знаешь распорядок. До полудня никаких напитков. А ты, Брент, подожди немножко. Вот снимут трубку, и тебя будем чем-нибудь поить.
   – Спасибо.
   – Значит, в эту палату одну кока-колу. Фея повернулась и вышла.
   – Знаешь, Брент, что я тебе скажу, в больнице ничуть не хуже, чем у нас в «Гейбл». А с домом так просто не сравнить. В тысячу раз лучше!
   «Мне он нравится, – подумал Брент. – И мне его очень жалко. Конечно, не любить своих родителей – плохо. Но он мне все равно нравится. Я даже ему завидую. Такой он веселый, не унывает. И наверное, легко заводит друзей. Я уверен – мы с ним подружимся».
   Брент закрыл глаза, стараясь отогнать боль, которая опять расшевелилась. Стали ждать Фею с кока-колой.

ГЛАВА III

   Эми тоже вышла из солярия. И долго смотрела вслед Кирку. Вот он уже в конце коридора, вот свернул к себе в палату. Эми пошла по коридору налево в педиатрическое отделение. Ей там было тяжело. Она любила малышей. Они такие доверчивые, искренние. Дома она охотно оставалась с маленькими, когда их родители по вечерам куда-нибудь уходили. Но здесь она их очень жалела. Они просились к маме и часто плакали. А некоторые не могли даже поднять головы с подушки – так тяжело болели, и Эми тоже хотелось плакать. Но она все равно приходила сюда, останавливалась у кроватки загрустившего малыша и ласково разговаривала с ним.
   Эми вошла в палату № 284, где лежал мальчик лет шести; он был серьезно болен, а родные редко его навещали. Эми познакомилась с ним неделю назад, когда, по обыкновению, наведывалась к малышам. Палата была пустая. Исчезли книжки, картинки, карандаши – все, что отличало палату этого мальчика от других палат. Он уехал, и она с ним даже не попрощалась.
   Эми устремилась дальше по коридору. Заглянула в игральную комнату: за игрушечными столиками сидели куклы, возвышались из кубиков башни и пирамиды; грузовики, пожарные машины, автобусы были готовы отправиться в рейс. Со стен смотрели смешные разноцветные звери. Не было только детишек. Мало кому разрешалось вставать с кровати и пойти поиграть; а кто начинал вставать, того скоро выписывали.
   Эми вошла в комнату: она устала и решила немного отдохнуть в кресле. В окна лился солнечный свет, зверушки со стен глядели особенно весело, и было совсем тихо. Как здесь не хватало ребячьего смеха!
   Послышалось шуршание резиновых шин. Эми подняла голову. К дверям подъезжал в кресле-каталке маленький мальчик. Ему было лет семь. Эми улыбнулась – малыш смотрел на Эми серьезно.
   – Давай с тобой познакомимся и поговорим, – позвала малыша Эми.
   Мальчик не двинулся с места.
   – Не бойся, – сказала Эми, – я не серый волчище и я тебя не съем.
   Мальчик взялся за колеса, кресло поехало и остановилось возле Эми.
   – Ну, здравствуй. Меня зовут Эми. А тебя как? – спросила Эми.
   – Нулик.
   – Какое прекрасное имя! Кто же тебя так назвал?
   – Не знаю. Так все зовут.
   – Тебе здесь нравится?
   – Нет.
   – А ты чем болеешь?
   – Просто болею, и все.
   – Ты еще долго здесь будешь?
   – Мама говорит, уже скоро выпишут.
   – Как хорошо! Ты, наверное, скучаешь?
   – Скучаю.
   – Давай во что-нибудь поиграем?
   – Не умею.
   – А я тебя научу.
   – Не надо. Я не хочу играть.
   – Рассказать тебе сказку?
   – Не знаю.
   – Ну тогда я тебе расскажу. Я люблю рассказывать мальчикам сказки. Про что тебе рассказать?
   – Про что-нибудь страшное.
   – Ладно. Я как раз только что придумала страшную сказку. Вот слушай. Она начинается как все сказки. Жила-была одна девочка. Жила она с папой и мамой в хорошеньком домике. Ее все любили, и ей было всегда весело, – рассказывала Эми, сочиняя на ходу. – Однажды девочка поднялась по лестнице на чердак, увидела маленькую дверцу, толкнула ее и очутилась в пустой белой комнате. Дверца захлопнулась, и девочка никак не могла выйти.
   Эми долго рассказывала, а когда сказка кончилась, Нулик вздохнул и сказал:
   – Какая печальная сказка! А ты мне еще расскажешь? Я люблю про зверей.
   – Конечно, в следующий раз будет тебе новая сказка.
   Нулик повернул колесо и поехал из комнаты к двери.
   – Спасибо за сказку, – обернулся он и выехал из комнаты.
   Эми еще немного посидела в кресле, разглядывая веселых зверушек, следя за солнечным лучом, прорвавшимся сквозь щель в занавеске, которая ярким пятном выделялась на скучной белой стене. Отдохнув, Эми поднялась с кресла и пошла в свое отделение. Слабость не проходила, и по всему телу то там, то здесь, вспыхивала боль. Эми решила полежать и, может, даже уснуть перед обедом. Тогда, наверное, станет легче.
   У самой двери в свою палату Эми столкнулась с сестрой из лаборатории. Она везла столик на колесиках, на котором рядами стояли пробирки, наполненные розовой жидкостью, трубочки с красным стерженьком внутри.
   – Где ты была, Эми? Я тебя ищу. Боюсь, мне придется похитить у тебя еще немножко крови.
   – Что поделаешь, госпожа Пиявка. Если в моих жилах еще течет кровь, берите. Вы ведь без меня и дня не можете прожить. Думаю, четверть ложечки наберется.
   – Иди, Эми, в палату и ложись. Еще упадешь в коридоре.
   – А сегодня для чего?
   – Опять нужно проверить состав. Спроси у своего врача, я не очень-то в этом разбираюсь.
   Эми вошла в палату, следом въехала со своим столиком сестра, пробирки на нем легонько позвякивали. Палата Эми была настоящим зеленым царством. На окнах из горшков свисали густые цветущие побеги, на тумбочке возле умывальника пышно разросся большой куст бегонии; по стене протянулись плети филодендрона, аспарагус рисовал на белом тонкий зеленый узор.
   – Как у тебя красиво, Эми, – сказала сестра. – Не палата, а ботанический сад. Твой цвет зеленый, да?
   – Я люблю цветы, – сказала Эми. – У меня дома есть даже небольшая оранжерея. Цветы чувствуют, когда с ними ласково обращаются. Мне без них было бы здесь совсем грустно.
   – Они так оживляют голые больничные стены. А у меня дома цветы почему-то совсем не растут. Я тебе так завидую, Эми.
   – Так ведь ваш любимый цвет – красный! – засмеялась Эми.
   Она легла на кровать. Сестра взяла ее левую руку, затянула выше локтя резиновый жгут, Эми сжала кулак, и вены у нее на руке обозначились, как голубые реки на карте.
   Сестра протерла на сгибе локтя спиртом, и вонзила в кожу иглу. Эми смотрела, как темно-красная жидкость медленно поднимается в стеклянной полости шприца.
   Сестра осторожно вынула шприц, отложила его в сторону и зажала дырочку ватным тампоном.
   – Спасибо, – сказала сестра. – Завтра опять увидимся.
   – Благодарю вас, сделаю пометку в календарике. Ни за что на свете не хотела бы пропустить нашу встречу.
   – До свидания, Эми. И, пожалуйста, много не ходи. Тебе нельзя уставать.
   Сестра вывезла свой столик и исчезла в коридоре – слышалось только тоненькое звяканье. Пробирки и трубочки звенели, как серебряные колокольчики.
   Эми соскочила с постели и пошла в палату к друзьям. Кирк пил кока-колу, Феи уже не было.
   – Решила вас навестить перед сном. Как ты себя чувствуешь, Брент?
   – Спасибо, неплохо, – ответил Брент. – Вымолил у сестры Рэш еще укол. И стало гораздо легче.
   Эми улыбнулась, и Брент попытался улыбнуться в ответ: такая добрая и дружеская улыбка была у Эми.
   – Я рада, что тебе лучше. А Кирк тебя не очень мучает? Он ведь у нас колючий, как еж. Ты не обращай на него внимания.
   – А ну-ка поди сюда. Ежовых рукавиц не хочешь попробовать? – пошутил Кирк.
   Эми засмеялась и тряхнула головой, взметнув волну каштановых волос.
   – А ты поймай меня. Да где тебе за мной угнаться! Видишь, Брент, Кирк ведь только говорит. А плохого ничего не делает. Под этой волчьей шкурой бьется сердце ягненка.
   «Как это у них просто, – подумал Брент. – Шутят, смеются и никакой обиды. Настоящие друзья».
   Точно прочитав его мысли, Эми сказала:
   – Вот спина перестанет болеть, и ты будешь с нами шутить. Мы все здесь друзья.

   – Кроме сестры Рэш, – добавил Кирк.
   – Кроме сестры Рэш, – повторила Эми. – Хорошие новости, мальчики. Сестра брала у меня кровь. И представьте себе, крови у меня полно и сердце еще бьется, что бы ни говорили врачи.
   – Везет же некоторым! Значит, ты еще числишься среди живых, чего я сказать про себя не могу.
   – Я всегда удивляюсь, что у меня еще есть кровь. Когда меня сюда привезли, я думала, у меня и сосуды-то все пересохли.
   – А что с тобой было? – спросил Брент.
   – Вдруг горлом хлынула кровь. Родители привезли меня сюда, тут мне сделали переливание. Это было месяц назад. Теперь я чувствую себя гораздо лучше. Я сама во всем виновата, Брент. Этой весной я так переутомилась, что у меня начался не то мононуклеоз, не то еще что-то. Я играла дочку в «Стеклянном зверинце»^[3] Мы репетировали каждый вечер, а потом я допоздна сидела с уроками. Я совсем выбилась из сил, но мне очень нравилась моя роль, и я не хотела от нее отказываться. Было так интересно, что я и думать забыла о здоровье. А теперь заставляю себя о нем не думать. Мама все время говорила мне, чтобы я пожалела себя. Вид у меня был – краше в гроб кладут. Синячища вокруг глаз – вот какие! Я обещала маме хорошенько отдохнуть после спектакля, даже пойти к врачу. Хотя, конечно, ни к какому врачу не собиралась. Спектакль всем очень понравился. И вместо того чтобы сразу идти домой и лечь – я буквально валилась с ног от усталости, – я еще осталась на вечеринку. Хотелось со всеми отметить успех. Это было, конечно, глупо. Выпила я немного пива, и мне вдруг стало совсем худо. Наверное, я потеряла сознание. Потому что я вдруг упала. А все решили, что это от вина. Позвонили родителям. Они приехали и забрали меня. Я пыталась им что-то объяснить. Теперь-то смешно вспомнить. Мама сказала, что никак от меня этого не ожидала. Я ведь обещала ей сейчас же после спектакля идти домой. Я хотела что-то сказать, а тут как хлынет из горла кровь. Они меня и отвезли сюда. Тут стали каждый день делать анализы. Потом несколько переливаний. Мне, как видно, очень был нужен отдых, потому что сейчас я чувствую себя гораздо лучше. Никогда больше не буду столько на себя взваливать. От каких-то любимых занятий придется отказаться. Но вот вопрос – от каких? Мне все было интересно. Только для сна времени не хватало. Ну, я вас совсем заговорила. Тебе, Брент, тоже не мешает до обеда немножко поспать. Я стараюсь не пропускать мой дообеденный сон. Что поделаешь, приказ врача. А ты, Брент, стал заметно лучше выглядеть.
   – Спасибо, Эми. Как интересно ты рассказывала о себе. Иди теперь, отдыхай. А если тебе еще будет нужна кровь, скажи мне, у меня много.
   – Какая я счастливая! Многие могут позавидовать. Судьба свела меня с двумя такими рыцарями. До свидания, Кирк и Брент.
   Эми повернулась и ушла.
   Нет, здесь не так уж и плохо, подумалось Бренту. И это все благодаря Эми и Кирку. Даже спина стала болеть меньше.