- А мы договорились не блефовать!
Обстановка накалялась. Бандиты молча наблюдали. Скандал им на руку. Они, как свора волчат, выжидали, когда эти двое за столом сцепятся врукопашную. А вот тогда они сорвались бы с цепи. Им дай только объект. И начнут щипать питерца. Трепалов это понимал. Такой исход встречи его не устраивал. Драться ему было нельзя ни в коем случае. Но и спускать нельзя. Иначе его уважать не станут. Он также понимал, что перед ним разыгрывался обычный воровской театр. И он решил сыграть по его законам.
Он неожиданно потянулся через стол, железной рукой схватил Мартына за грудки, потянул к себе и зашипел ему прямо в лицо:
- Ты что, макака, думаешь, что если я один, то позволю обманывать себя? Ошибаешься! Мы еще не начали, а меня уже дуришь. Ну будет у нас тогда дело? Позову питерцев, все Москву переворошу!
Мартын сделал попытку вырваться, но не смог. Он оглянулся по сторонам.
- Что, суки, стоите? Наших же бьют!
Еще пару мгновений - и началась бы драка. Но тут ситуация неожиданно разрядилась. В комнату, как по команде, вошли Сабан, Адвокат и Чума.
- Кончай, базар, парни, времени у нас нет.- Сабан, как самый авторитетный, остановился посредине комнаты. - Косой, идем с нами. Там мадам накрыла для нас четверых. А вы все оставайтесь здесь, продолжайте игру. В очко. - Он усмехнулся. - Только не блефуйте так открыто, как Мартын. - Он подошел к нему и с силой пнул его кулаком. - Эх ты, сявка, опозорил нас. Играть не умеешь, а садишься за стол. Ворона!
И тут со всех сторон раздались возгласы одобрения. Трепалов рукавом вытер выступивший на лбу пот.
В соседней комнате, куда гостей проводила улыбавшаяся Савостьянова, не скрывавшая своей симпатии к питерцу, стол был накрыт на славу. Сюда же перенесли и те самые два бочонка с красной и черной икрой. Среди гостей, Трепалов это сразу заметил, Рябого не было. Значит, главари решили обойтись без него. Свою роль сводника он сыграл.
Трепалов решил держать ситуацию под контролем. Он вытащил еще один золотой червонец, со стуком положил его на стол и небрежно произнес:
- Угощаю. Водки, рыбки.
Савостьянова в один миг принесла пару штофов, появился графинчик с коньячком, окорок, разные соления и любимые им, как заметила хозяйка, шпроты в масле.
И снова кинули на стол карты. Теперь в дело пошли трепаловские, те самые, которые он привез из Питера. Играли в штосс. Затем, как благородные, расписали пулечку. В общем, сумел он сорвать банк и выиграл весь куш. Денег накопилось около тысячи рублей. Сумма хоть и небольшая, но достаточная, чтобы накормить и напоить всю ораву. Трепалов не стал скупиться и на всю выигранную сумму тут же заказал еще водки, дорогой рыбки, икорки, которую приказал отнести соседям, тому же Мартыну. Пусть не расстраивается. У них впереди одно общее дело.
И его авторитет в глазах местной публики сразу повысился. Но Трепалов понимал, что перегибать опасно. Чересчур раскошеливаться не в правилах воров-жиганов. Поэтому он тут же намекнул, что эти деньги как бы аванс, а потом все рассчитаются с ним, как только ограбят первую кассу. И он усмехнулся. И по серьезными лицам понял, что угадал, что так и надо было действовать. Своя выгода - прежде всего.
Сидели долго, слушали рассказ о Водопроводчике, о плане ограбления железнодорожных касс. Начинать решили с Подмосковья Там потише. Если все сойдет, тогда можно подумать и о столичных кассах. Но наводящих вопросов почему-то не задавали. Потом попросили его показать часы и портсигар. Трепалов удивился, но показал. Все восхищенно цокали языками.
После осмотра ему вернули его вещицы. И он мысленно перекрестился. Когда стрелки переместились за двенадцать, пригласили и Мишку Рябого, стали договариваться о новой встрече.
- Но где, опять у мадам? - спросил Трепалов. - Не слишком ли часто? Может быть, в другом месте?
- Да, - поддержал его Чума, - у мадам трижды встречаться опасно, сказал он. - Тут нас могут легко засечь.
- Тогда в Сухом овраге, - вмешался Рябой, - это недалеко от Хитрова рынка. Место пустое, легавые туда не заглядывают.
Теперь настала очередь Сабана.
- Нет, Сухой овраг не пойдет, - сказал, как отрезал. - Вы тут, парни, решайте, а я пойду, устал, отдохнуть надо. Когда и где соберемся, мне передадут. - И он, ни слова не говоря, вместе с двумя парнями быстро вышел из комнаты, а следом и Гришка Адвокат. Остались только два Мишки - Рябой да Чума.
Преждевременный уход влиятельных бандитов не очень понравился Трепалову. Полного доверия завоевать ему, видимо, так и не удалось. Значит, была все-таки недоработка.
- Прав Сабан, - сказал в раздумье, - Сухой овраг не подходит. Уголовка все эти места держит под наблюдением. Об этом говорили наши парни еще в про шлом году. Давайте лучше либо к Ефремову, либо на еще одну "блатхату", которую предлагает Монашек.
- А где это? - заинтересовался Рябой.
- Сейчас адрес сказать не могу, это у Красных ворот, я еще толком не знаю. Путаю названия улиц. Завтра спрошу Монашка. Он божился, что место скрытное, там можно будет спокойно посидеть, поговорить и водки выпить.
- Ладно, пусть Монашек этот адресок принесет мадам Савостьяновой. Она туда сходит, посмотрит местечко, обнюхает, оценит. У нее глаз наметанный. Хату проверим и будем держать про запас. Если все в порядке, назначаем дело, собираемся и айда в путь. Сабан обещал моторы. Значит, говоришь, лучше начинать с Подмосковья?
- Да, - кивнул Трепалов.
- Ну что ж, наши парни согласны. А с тобой еще питерские будут?
- Один только Монашек. Больше не надо. А то делить нечего будет.
- Вот правильно. Значит, ждем вестей от Монашка.
Теперь связным у Трепалова оставался один Монашек. Он уже несколько раз бегал к Рябому, тот все интересовался адресом "блатхаты", приносил весточки. Наконец, бандиты решились. Они были готовы встретиться еще раз, все обсудить на "блатхате", которую осмотрела Савостьянова, найдя, что там все нормально.
Трепалов был доволен: кажется, клюнули. Он через Монашка обещал на месте дать подробный план, сказал, что побывал уже в Подмосковье и наметил одну кассу. Заранее называть не хочет, чтобы дело не сорвалось. Скажет при встрече. На том и остановились.
Мишка Рябой передал через Монашка, что все в порядке, все главари согласились пойти на новую "блатхату". Но чтоб все было шито-крыто. И пусть там питерский раскошелится, стол накроет, денег не жалеет. Если денег маловато, то пусть заложит у Савостьяновой свой брегет и портсигар, после налета ребята его выкупят. А сейчас у парней в карманах пусто и светло.
Трепалов выслушивал все эти послания, приносимые Монашком, и только покачивал головой: парни попались хитромудрые - и кассу хотя ограбить, и приобрести заодно его золотые вещицы. Вот уже впрямь настоящее воровское отродье, все им мало, все на чужое зарятся.
И снова встреча с Рябым. Трепалов отправился на нее в больших сомнениях. Он уже не очень верил в успех предпринимаемой операции. Слишком все затянулось, слишком много проверок. Идет какая-то непонятная возня. Не забыли про его часы. Обычно все кидаются на прибыльную идею, разом решают, обсуждают общий план, назначают срок, идут на дело, грабят, делятся и скрываются. А тут одна встреча, вторая, выпивки, проверки. Что-то здесь не так.
В тот день Трепалов едва узнал Рябого. Лицо у него было желтое, одутловатое, и от него несло спиртным. "С утра уже еле стоит на ногах,подумал Трепалов. - Тоже мне налетчик экстра-класса".
- Ну как, опохмелиться не желаешь? - шутливо спросил он.
- А пошел ты, - грубо отмахнулся Рябой.
- Чем недоволен?
- Потом скажу. Идем на твою хату. Закажи мне там водки и огурцов. Всю ночь не спал.
- С девкой, что ли, возился?
- Какая девка, ты что не понимаешь? - Рябой всем корпусом повернулся к нему. Карманы его пальто были не пустые.
- Нет, - сделал удивленный вид Трепалов.
- Не придет Сабан, Адвокат и Чума.
- Это почему же? - У него под ложечкой заныло.
- Бери дилижанс, по дороге расскажу.
Его опасения оправдались. И Сабан, и Адвокат, и Чума не рискнули идти, решили послать своих людей. Они уже пуганые, на встречу не придут, удрученно рассказывал Рябой. Они там переругались. Не могли поделить добычу после одного налета.
Врет, догадался Трепалов. Значит, полного доверия к нему главари не испытывали. Это плохой показатель. Тянуть больше нельзя. Сегодня последний день.
- А ты что? Молчал? В рот воды набрал? Ты же ведь согласился. А теперь с кем идти? Эх ты, ворона!
- Ты меня на понт не бери, - дернулся Рябой. - Я тут один за всех отдувайся. Гони лошадей. Я водки хочу.
На квартире, которую переоборудовали в воровской притон, все было готово к приему гостей. Переодетые сотрудники сновали между столами, а на этажах, в соседних квартирах, возле входных, чуть приоткрытых дверей стояли вооруженные муровцы. Всего на операциию Трепалов задействовал около двадцати человек. Дом был окружен. На всякий случай и на близлежащих улицах скрытно находились милиционеры.
Трепалов предупредил сотрудников, что бандитов следует брать тихо, без выстрелов, иначе все дело пойдет насмарку. Приходить они будут поодиночке.
Проблема с Рябым началась уже на парадной лестнице. Он мог бы радоваться, что не будет главарей, значит, он сам главарь и ему достанется солидная доля. Но по его лицу этого не было заметно. Он неожиданно остановился.
- Постой, - произнес он. - Мне что-то тяжело дышать.
- Что с тобой? - мрачно спросил Трепалов.
- Опохмелиться бы, паря.
- Придем на хату, тебе нальют. Всю глотку зальешь!
- Ладно, ты, - Рябой перевел дух. - Меня не очень-то трогай. Я сам не хотел... - Язык у него заплетался.
"Неужели нализался до степени отключки?- пронеслось в голове Трепалова. - Вот, скотина!"
- Ты про что?
- Подождем здесь. Сейчас еще пара ребят подойдет. Тогда вместе пойдем. У меня одышка, видишь? - Рябой не притворялся, он тяжело дышал, как загнанная собака. И тянул время.
- Сдрейфил? - зло процедил Трепалов. Он уже видел чуть приоткрытую дверь, знал, что за ней стоят готовые броситься ему на помощь милиционеры.
- Я не сдрейфил, - замотал головой Рябой. - А вот Сабан, жадюга, и Адвокат, харя, сдрейфили. Бросили меня. Не хотят они иметь дело с тобой. Вот так! Понял!
- Это почему же? - вскинулся Трепалов.
- Не верят тебе. Слишком ты грамотный.- Рябой неожиданно усмехнулся, как будто и не был пьян.
- Дураки, им дело предлагают, а они в кусты. Московские суки, только хвостом виляют! - Трепалов зло выругался.
- Вот-вот, я им это тоже сказал. - Рябой всем корпусом повернулся к Трепалову и чуть отстранился от него. - Так они мне выволочку устроили. Сказали, поди проверь сам. Если не завалишься, то приноси нам выручку. Настоящие суки. - Он полез в карман пальто. Раздался чуть слышный металлический щелчок.
Трепалов был начеку. Он перехватил руку Рябого, а другой зажал тому рот. Рябой выпучил глаза. Из открытой двери уже спешили оперативники. Три человека навалились на Рябого.
- Кляп ему в рот, свяжите и в комнату. Дверь закрывайте. Сейчас и другие подойдут. Будьте наготове, - шепотом отдал команду Трепалов и отправился на этаж ниже к подъезду, встречать очередного. Кто придет следующий, он не знал. Но теперь это и не имело значения. Для приема "гостей" все было готово.
Второй бандит не заставил себя ждать. Пришел фиксатый Мартын. С ухмылочкой протянул Трепалову руку.
- Ну что, твое очко не играет? - хмыкнул он.
- Ладно, ладно, - дружелюбно усмехнулся Трепалов. - Я не в обиде. Там Рябой на тебя бочку катит, сказал, что ты такое дерьмо...
- Что?! - взъярился Мартын. - Где он?
- Наверху, на втором этаже. Нажрался как свинья...
Мартын пулей, не дожидаясь Трепалова, взлетел на второй этаж. Выше подняться ему не дали, - схватили, вставили в рот кляп, обезоружили и втащили в ту же комнату, в которой уже лежал связанный Рябой.
На этом, по сути, роль Трепалова закончилась. Он поднялся на третий этаж в свою "блатхату", сел за столик, вытер платком лоб. Подбежавший юркий "половой" в шутку произнес:
- Чего изволите, водки, икорки-с, селедки?
- А иди ты, - устало отмахнулся Трепалов, - я просто посижу, отдохну. Скажи парням, чтобы докладывали мне немедленно, как у них внизу.
Примерно за час, а бандиты шли как по рассписанию, через каждые две-три минуты, было схвачено и уложено в комнату пятнадцать налетчиков. Это был урожай. Их решили разом отправить на Лубянку на допрос. Ждали до последнего, до девяти часов вечера. Но больше никто не появился.
Как и предсказывал Рябой, ни Сабан, ни Адвокат, ни Мишка Чума не пришли. Прислали своих заместителей. Да и то не первых. С этой стороны вышла осечка. А с другой? А с другой - Москва освободилась разом от пятнадцати матерых головорезов. Пятнадцать бандитов - это был действительно урожай. Такого ни муровцы, ни чекисты давно не получали.
Конечно, жаль, что не попались Сабан, Адвокат и Чума. Что-то их насторожило. Сказался, очевидно, опыт налетчиков, не верили ему до конца. Заметили в его поведении что-то неладное или воровским нутром почувствовали фальшь? Позднее на допросах Рябой признавался, что он и сам не очень верил приезжему. Слишком был тот чистый, серьезный, грамотный. Это еще Мартын заметил. Он всех и настроил против питерского, рвал на себе рубаху, божился, что подстава. И был прав. Не хватало в питерском настоящего воровского понта, грубости, жесткости. И Рябой не очень верил ему. И в то же время не хотел упускать свой куш. Чума тоже высказал сомнение: зачем Косому было ехать из далекого Питера в Москву, семь верст киселя хлебать? Почему не захотел ограбить кассы у себя дома, где ему все знакомо? Выждал бы месяц-другой, сколотил бы из оставшихся от Водопроводчика ребят шайку и начинал бы щупать кассы. Так нет, приперся в Москву. Собрал на сход всех главарей, стал резаться в карты, показал мастерство, похвастался золотыми вещицами, раскидался золотыми червонцами. Кого хочет провести?
Рябой тогда взбесился. Они поспорили на золотой червонец. Но мнение Чумы перевесило. Сабан и Адвокат с ним согласились. И на последнюю встречу отправили второстепенных парней и самого Рябого. Если подстава - сам виноват, не сумел раскусить легавого.
Сам Трепалов не унывал. Сделали большое дело - удалось ликвидировать почти всю основу Хитрова рынка, оплота бандитов в Москве того времени.
Конец же Хитрова рынка наступил в 1923 году: было принято решение покончить с этим пристанищем бандитов, воров, бродяг и проституток. Милиция оцепила все близлежащие районы и стали прочесывать дворы, осматривать подвалы, чердаки. Были обнаружены несколько притонов, десятки воров отправились за решетку. Часть "населения" рынка выдворили за пределы столицы, больных и немощных отвезли в больницы. Так закончилась история Хитрова рынка и его обитателей.
НЕСВЯТЫЕ ДЕЛА ПОПА ВОСТОРГОВА
(1918)
После октябрьских событий 17-го года положение в стране по-прежнему оставалось крайне тяжелым. Промышленность бездействовала, сельское хозяйство пришло в полный упадок. С фронта вернулись солдаты, бывшие крестьяне, которые, вкусив дармового табаку, пороха и почувствовав силу устного и печатного слова, оставив себе винтовку, уже не хотели снимать шинель и двигаться домой, в деревню, и браться за плуг. Воздух вольницы опьянил, подталкивал к деятельности. Но к какой? Одни пошли в политику, другие нищенствовали, третьи, потыркавшись и не найдя места в городе, решили заняться более прибыльным ремеслом- выходили на большую дорогу.
Преступность, почувствовав слабость власти, набирала силу, распространяясь по всей стране, как ржавчина по железу. И самое печальное, что, наряду с активизацией известных банд и разного рода головорезов, оживились люди, от уголовной деятельности очень далекие.
В начале июня 1918 года в Москве сотрудниками ВЧК была арестована шайка, которая занималась перепродажей краденого, спекуляцией, укрывала бандитов. Конечно, в этом событии не было ничего необычного. Разных банд, орудовавших в то время в Москве, было никак не меньше сотни. Но эта новообразованная шайка состояла исключительно из лиц... духовного звания: священников и попов, и среди них находился миссионер-священник Восторгов. Событие было из ряда вон выходящее.
О миссионере-священнике Восторгове говорили разное, но прежде всего отмечалось, что главная сфера его деятельности не проповедь, не взывание к добру и прощению, а коммерция - приобретение и перепродажа краденого. Помимо слухов, до сотрудников ВЧК доходила также и информация более конкретного содержания: Восторгов мошенник, осуществляет сделки с недвижимостью, которой не владеет. И уже есть потерпевшие.
ВЧК приняла решение арестовать его и произвести обыск в его квартире.
Надо сказать, что чекисты, явившись на квартиру Восторгова, были в немалой степени удивлены, застав там целую компанию священников, бражничавших за большим обеденным столом, где, кроме яств, лежали золотые кресты, ожерелья, брошки, ордена. В квартире Восторгова находился епископ Ефрем, тот самый, что за черносотенную агитацию в свое время был арестован Забайкальским Советом и выслан в Петербург в распоряжение Чрезвычайной комиссии. Он покаялся, обещал, что будет лояльным к новой власти. Комиссия освободила епископа, взяв с него честное слово, что он не будет заниматься политикой. Рядом с ним сидели священник Карнеев, редактор черносотенного журнала "Церковность", бывший присяжный поверенный Крутицкий и купец 1-й гильдии Погарев. Люди более чем состоятельные.
На вопрос о том, по какому случаю застолье, Восторгов, изрядно захмелевший, ответил, что они отмечают удачную продажу миссионерского дома на Неглинном проспекте (позже выяснилось, что сделка была незаконной). Отец Восторгов предложил чекистам по этому праздничному случаю разделить с ними трапезу. По его словам, он сумел обмануть одного выжигу и тем самым сделал революции свой подарок.
Но чекисты знали, что, продав миссионерский дом ранее некоему Когану, оформив все бумаги и получив с него деньги, Восторгов пытался продать этот дом вторично, но уже Погареву, тому самому, что присутствовал на пирушке.
Однако чекисты предъявили ордер на арест. Подошли понятые, и начался обыск. В результате у Восторгова было найдено 2 револьвера, несколько патронов, а Карнеев, воспользовавшись сумятицей, попытался спрятать свой револьвер в ведре. На месте составили протокол обыска и добились у Восторгова некоторых признательных показаний. Выяснилось, что последний торговал золотыми наперсными крестами, имея от этого солидный доход. Чекисты узнали также, что священники намеревались отослать деньги Николаю Второму, находившемуся в то время в Тобольске.
Начатые расследования не могли не вызвать интереса московской публики, которая обсуждала неправедные дела протоиерея в основном в церквах.
МЧК, воспользовавшись этим обстоятельством, направила своих агентов на церковые службы, дабы выяснить настроение людей. А настроения были самые ранообразные: большинство верующих поносило Советскую власть и защищало священников, считая их не способными на богопротивные деяния.
Ситуация складывалась не слишком хорошая: волнения могли вылиться в стихийные шествия с требованиями освободить протоиерея и арестованных с ним лиц.
И вот тогда было опубликовано обращение к жителям Москвы. В нем, в частности, говорилось:
"Ныне ВЧК по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией на основании полученных данных установила нового "деятеля" по контрреволюционной работе, епископа Павла (Уссурийского).
Эти данные вполне подтверждаются и поступившим в ВЧК заявлением от группы граждан Москвы, в котором указывалось на черносотенную деятельность названного иерарха, главным образом в качестве руководителя "братства союза ревнителей и проповедников православия".
Главным вдохновителем деятельности этого сообщества были Восторгов и протоиерей Медведев (ныне арестован в связи с восторговской историей).
В упомянутом выше заявлении группы граждан сообщается об имевшем место 2 июня чрезвычайном собрании "братства". На этом собрании епископ Павел, будучи в полном архиерейском облачении и сообщив "скорбную весть" об аресте "прежних руководителей", приступил к служению молебна об арестованных, начиная с епископа Ефрема и протоиерея Восторгова. По окончании молебна "владыка", не снимая архиерейского облачения, произнес речь против революции и Советской власти, в которой говорил, что аресты привели в расстройство деятельность "братства", и предложил немедленно приступить к выборам новых руководителей "союза".
Выборы были предрешены, и в руководители прошли: сам епископ Павел и некто С.П.Давыдов".
Не дремали и черносотенцы. Для них наступил тот благоприятный момент, когда можно было, собрав силы, открыто выступить против Советской власти. Уже начался сбор средств на поддержку Восторгова, епископа Ефрема, епархиального миссионера Варжанского. Проводилась усиленная агитация среди религиозно настроенных людей. На квартирах, в частных домах, расположенных на территории церкви, собирались люди, звучали грозные выкрики. Уголовное дело могло превратиться в политическое. ВЧК и МЧК вновь выступили с обращением к жителям Москвы:
"Агитаторы стараются внушить населению, что арест Восторгова и других есть акт гонения на православную церковь и духовенство.
По этому поводу ВЧК заявляет:
- Арест Восторгова, Варжанского и других был вызван исключительно их спекулятивной, мошеннической сделкой по продаже миссионерского дома. Мы арестовали их как уголовных преступников и рассматриваем это дело как чисто уголовное.
Дело по продаже дома рассматривается уголовным отделом комиссии.
Все сведения о деятельности этих лиц будут опубликованы.
29 июня дело протоиерея Восторгова и его компании было закончено следствием.
Президиум ВЧК признал установленной преступную спекуляцию духовно-черносотенной компании по продаже дома миссионерского общества и постановил передать дело в Ревтрибунал для гласного судебного разбирательства.
Вынося подобные постановления, президиум ВЧК исходил из того соображения, что преступления высших лиц православного духовенства должны стать достоянием гласности, чтобы сами верующие могли иметь беспристрастное суждение о степени соответствия их пастырей своему пастырскому делу".
Так шайка священнослужителей под руководством протоиерея Восторгова, не успев нанести большого ущерба власти, прекратила свое существование, вызвав лишь волнение среди москвичей.
ГРАФЧИК И БАБИЧ
(1918)
Быстрому уничтожению банды вооруженных грабителей, возглавляемой Федором Прокофьевым по кличке Графчик и Михаилом Бабичем, орудовавшей в районе Екатерининского парка и Пименовской улицы, послужило убийство сотрудника Московского уголовного розыска Матвеева. Неопытный милиционер слишком доверился одной своей знакомой, связанной с Графчиком, надеясь через нее узнать местонахождение банды, и за это поплатился жизнью. Но все по порядку.
Банда организовалась, как всегда это случалась, из остатков разгромленных или распавшихся шаек. В ней было примерно тридцать человек. Люди разные, но с общим опытом грабительской и воровской "работы". Графчик поставил перед своими подельниками задачу - организовать налеты на склады и кооперативы. Особых амбиций, как другие главари, он, правда, не испытывал. Его прельщал товар, который среди жителей Москвы и особенно Подмосковья пользовался огромным спросом - в основном носильные вещи.
Графчик и Бабич в недалеком прошлом совершили налет, который эхом отозвался по всей Москве: они сумели ограбить управление Главкожи и вынесли товара на сумму 800 тысяч рублей. Славно же они после этого погуляли, но деньги быстро кончились. Тогда обратили внимание на отделение рабочего кооператива, что на Немецкой улице (ныне улица Баумана).
Графчик и Бабич погнали шавок проследить. Вскоре те сообщили, что особых денег нет, зато есть ходовой товар, сладкий - сахар. Главари не стали гнушаться, решили брать. Главарям сообщили, что склад охраняет всего один пожилой человек. Поздно вечером, когда стемнело, обезвредив сторожа (его связали, сунули кляп в рот), они всем скопом навалились на дверь, та не выдержала, отскочила, и они вошли внутрь помещения. Мешки обнаружили быстро - они были складированы в одном месте. Осталось их вынести.
И вынесли. Опять поднавалились, бегали как муравьи - туда-сюда. И за несколько минут склад лишился 350 пудов сахара.
Понятно, что на плечах даже тридцати кряжистых мужичков такую тяжесть по городу не пронесешь. Нужен транспорт. Какой? Гужевой. Подводы. Остается только гадать, как целый караван груженых подвод мог спокойно проехать по всей Москве.
Эта кража вызвала среди столичных муровцев настоящий переполох. Пять с половиной тонн сахара - это в самом деле не фунт изюма. Если со складов спокойно вывозятся такие объемы, то получается, что ночная Москва перешла на воровской режим. Надо принимать срочные меры.
Молодому сотруднику МЧК Матвееву было поручено срочно установить местонахождение главаря банды Прокофьева-Графчика.
Матвеев первым делом отправился к своей давней знакомой Марии Слепян, проживавшей в доме № 8 по Васильевской улице. По оперативным данным проходило, что смазливая девушка давно связана с воровским миром, подторговывает краденым, была в свое время сожительницей известного карманного вора Фатова, а сейчас зачастила к Графчику. Были ли у нее с главарем банды дела амурные или просто деловые, сказать трудно, но главное, она знала его адрес.
Обстановка накалялась. Бандиты молча наблюдали. Скандал им на руку. Они, как свора волчат, выжидали, когда эти двое за столом сцепятся врукопашную. А вот тогда они сорвались бы с цепи. Им дай только объект. И начнут щипать питерца. Трепалов это понимал. Такой исход встречи его не устраивал. Драться ему было нельзя ни в коем случае. Но и спускать нельзя. Иначе его уважать не станут. Он также понимал, что перед ним разыгрывался обычный воровской театр. И он решил сыграть по его законам.
Он неожиданно потянулся через стол, железной рукой схватил Мартына за грудки, потянул к себе и зашипел ему прямо в лицо:
- Ты что, макака, думаешь, что если я один, то позволю обманывать себя? Ошибаешься! Мы еще не начали, а меня уже дуришь. Ну будет у нас тогда дело? Позову питерцев, все Москву переворошу!
Мартын сделал попытку вырваться, но не смог. Он оглянулся по сторонам.
- Что, суки, стоите? Наших же бьют!
Еще пару мгновений - и началась бы драка. Но тут ситуация неожиданно разрядилась. В комнату, как по команде, вошли Сабан, Адвокат и Чума.
- Кончай, базар, парни, времени у нас нет.- Сабан, как самый авторитетный, остановился посредине комнаты. - Косой, идем с нами. Там мадам накрыла для нас четверых. А вы все оставайтесь здесь, продолжайте игру. В очко. - Он усмехнулся. - Только не блефуйте так открыто, как Мартын. - Он подошел к нему и с силой пнул его кулаком. - Эх ты, сявка, опозорил нас. Играть не умеешь, а садишься за стол. Ворона!
И тут со всех сторон раздались возгласы одобрения. Трепалов рукавом вытер выступивший на лбу пот.
В соседней комнате, куда гостей проводила улыбавшаяся Савостьянова, не скрывавшая своей симпатии к питерцу, стол был накрыт на славу. Сюда же перенесли и те самые два бочонка с красной и черной икрой. Среди гостей, Трепалов это сразу заметил, Рябого не было. Значит, главари решили обойтись без него. Свою роль сводника он сыграл.
Трепалов решил держать ситуацию под контролем. Он вытащил еще один золотой червонец, со стуком положил его на стол и небрежно произнес:
- Угощаю. Водки, рыбки.
Савостьянова в один миг принесла пару штофов, появился графинчик с коньячком, окорок, разные соления и любимые им, как заметила хозяйка, шпроты в масле.
И снова кинули на стол карты. Теперь в дело пошли трепаловские, те самые, которые он привез из Питера. Играли в штосс. Затем, как благородные, расписали пулечку. В общем, сумел он сорвать банк и выиграл весь куш. Денег накопилось около тысячи рублей. Сумма хоть и небольшая, но достаточная, чтобы накормить и напоить всю ораву. Трепалов не стал скупиться и на всю выигранную сумму тут же заказал еще водки, дорогой рыбки, икорки, которую приказал отнести соседям, тому же Мартыну. Пусть не расстраивается. У них впереди одно общее дело.
И его авторитет в глазах местной публики сразу повысился. Но Трепалов понимал, что перегибать опасно. Чересчур раскошеливаться не в правилах воров-жиганов. Поэтому он тут же намекнул, что эти деньги как бы аванс, а потом все рассчитаются с ним, как только ограбят первую кассу. И он усмехнулся. И по серьезными лицам понял, что угадал, что так и надо было действовать. Своя выгода - прежде всего.
Сидели долго, слушали рассказ о Водопроводчике, о плане ограбления железнодорожных касс. Начинать решили с Подмосковья Там потише. Если все сойдет, тогда можно подумать и о столичных кассах. Но наводящих вопросов почему-то не задавали. Потом попросили его показать часы и портсигар. Трепалов удивился, но показал. Все восхищенно цокали языками.
После осмотра ему вернули его вещицы. И он мысленно перекрестился. Когда стрелки переместились за двенадцать, пригласили и Мишку Рябого, стали договариваться о новой встрече.
- Но где, опять у мадам? - спросил Трепалов. - Не слишком ли часто? Может быть, в другом месте?
- Да, - поддержал его Чума, - у мадам трижды встречаться опасно, сказал он. - Тут нас могут легко засечь.
- Тогда в Сухом овраге, - вмешался Рябой, - это недалеко от Хитрова рынка. Место пустое, легавые туда не заглядывают.
Теперь настала очередь Сабана.
- Нет, Сухой овраг не пойдет, - сказал, как отрезал. - Вы тут, парни, решайте, а я пойду, устал, отдохнуть надо. Когда и где соберемся, мне передадут. - И он, ни слова не говоря, вместе с двумя парнями быстро вышел из комнаты, а следом и Гришка Адвокат. Остались только два Мишки - Рябой да Чума.
Преждевременный уход влиятельных бандитов не очень понравился Трепалову. Полного доверия завоевать ему, видимо, так и не удалось. Значит, была все-таки недоработка.
- Прав Сабан, - сказал в раздумье, - Сухой овраг не подходит. Уголовка все эти места держит под наблюдением. Об этом говорили наши парни еще в про шлом году. Давайте лучше либо к Ефремову, либо на еще одну "блатхату", которую предлагает Монашек.
- А где это? - заинтересовался Рябой.
- Сейчас адрес сказать не могу, это у Красных ворот, я еще толком не знаю. Путаю названия улиц. Завтра спрошу Монашка. Он божился, что место скрытное, там можно будет спокойно посидеть, поговорить и водки выпить.
- Ладно, пусть Монашек этот адресок принесет мадам Савостьяновой. Она туда сходит, посмотрит местечко, обнюхает, оценит. У нее глаз наметанный. Хату проверим и будем держать про запас. Если все в порядке, назначаем дело, собираемся и айда в путь. Сабан обещал моторы. Значит, говоришь, лучше начинать с Подмосковья?
- Да, - кивнул Трепалов.
- Ну что ж, наши парни согласны. А с тобой еще питерские будут?
- Один только Монашек. Больше не надо. А то делить нечего будет.
- Вот правильно. Значит, ждем вестей от Монашка.
Теперь связным у Трепалова оставался один Монашек. Он уже несколько раз бегал к Рябому, тот все интересовался адресом "блатхаты", приносил весточки. Наконец, бандиты решились. Они были готовы встретиться еще раз, все обсудить на "блатхате", которую осмотрела Савостьянова, найдя, что там все нормально.
Трепалов был доволен: кажется, клюнули. Он через Монашка обещал на месте дать подробный план, сказал, что побывал уже в Подмосковье и наметил одну кассу. Заранее называть не хочет, чтобы дело не сорвалось. Скажет при встрече. На том и остановились.
Мишка Рябой передал через Монашка, что все в порядке, все главари согласились пойти на новую "блатхату". Но чтоб все было шито-крыто. И пусть там питерский раскошелится, стол накроет, денег не жалеет. Если денег маловато, то пусть заложит у Савостьяновой свой брегет и портсигар, после налета ребята его выкупят. А сейчас у парней в карманах пусто и светло.
Трепалов выслушивал все эти послания, приносимые Монашком, и только покачивал головой: парни попались хитромудрые - и кассу хотя ограбить, и приобрести заодно его золотые вещицы. Вот уже впрямь настоящее воровское отродье, все им мало, все на чужое зарятся.
И снова встреча с Рябым. Трепалов отправился на нее в больших сомнениях. Он уже не очень верил в успех предпринимаемой операции. Слишком все затянулось, слишком много проверок. Идет какая-то непонятная возня. Не забыли про его часы. Обычно все кидаются на прибыльную идею, разом решают, обсуждают общий план, назначают срок, идут на дело, грабят, делятся и скрываются. А тут одна встреча, вторая, выпивки, проверки. Что-то здесь не так.
В тот день Трепалов едва узнал Рябого. Лицо у него было желтое, одутловатое, и от него несло спиртным. "С утра уже еле стоит на ногах,подумал Трепалов. - Тоже мне налетчик экстра-класса".
- Ну как, опохмелиться не желаешь? - шутливо спросил он.
- А пошел ты, - грубо отмахнулся Рябой.
- Чем недоволен?
- Потом скажу. Идем на твою хату. Закажи мне там водки и огурцов. Всю ночь не спал.
- С девкой, что ли, возился?
- Какая девка, ты что не понимаешь? - Рябой всем корпусом повернулся к нему. Карманы его пальто были не пустые.
- Нет, - сделал удивленный вид Трепалов.
- Не придет Сабан, Адвокат и Чума.
- Это почему же? - У него под ложечкой заныло.
- Бери дилижанс, по дороге расскажу.
Его опасения оправдались. И Сабан, и Адвокат, и Чума не рискнули идти, решили послать своих людей. Они уже пуганые, на встречу не придут, удрученно рассказывал Рябой. Они там переругались. Не могли поделить добычу после одного налета.
Врет, догадался Трепалов. Значит, полного доверия к нему главари не испытывали. Это плохой показатель. Тянуть больше нельзя. Сегодня последний день.
- А ты что? Молчал? В рот воды набрал? Ты же ведь согласился. А теперь с кем идти? Эх ты, ворона!
- Ты меня на понт не бери, - дернулся Рябой. - Я тут один за всех отдувайся. Гони лошадей. Я водки хочу.
На квартире, которую переоборудовали в воровской притон, все было готово к приему гостей. Переодетые сотрудники сновали между столами, а на этажах, в соседних квартирах, возле входных, чуть приоткрытых дверей стояли вооруженные муровцы. Всего на операциию Трепалов задействовал около двадцати человек. Дом был окружен. На всякий случай и на близлежащих улицах скрытно находились милиционеры.
Трепалов предупредил сотрудников, что бандитов следует брать тихо, без выстрелов, иначе все дело пойдет насмарку. Приходить они будут поодиночке.
Проблема с Рябым началась уже на парадной лестнице. Он мог бы радоваться, что не будет главарей, значит, он сам главарь и ему достанется солидная доля. Но по его лицу этого не было заметно. Он неожиданно остановился.
- Постой, - произнес он. - Мне что-то тяжело дышать.
- Что с тобой? - мрачно спросил Трепалов.
- Опохмелиться бы, паря.
- Придем на хату, тебе нальют. Всю глотку зальешь!
- Ладно, ты, - Рябой перевел дух. - Меня не очень-то трогай. Я сам не хотел... - Язык у него заплетался.
"Неужели нализался до степени отключки?- пронеслось в голове Трепалова. - Вот, скотина!"
- Ты про что?
- Подождем здесь. Сейчас еще пара ребят подойдет. Тогда вместе пойдем. У меня одышка, видишь? - Рябой не притворялся, он тяжело дышал, как загнанная собака. И тянул время.
- Сдрейфил? - зло процедил Трепалов. Он уже видел чуть приоткрытую дверь, знал, что за ней стоят готовые броситься ему на помощь милиционеры.
- Я не сдрейфил, - замотал головой Рябой. - А вот Сабан, жадюга, и Адвокат, харя, сдрейфили. Бросили меня. Не хотят они иметь дело с тобой. Вот так! Понял!
- Это почему же? - вскинулся Трепалов.
- Не верят тебе. Слишком ты грамотный.- Рябой неожиданно усмехнулся, как будто и не был пьян.
- Дураки, им дело предлагают, а они в кусты. Московские суки, только хвостом виляют! - Трепалов зло выругался.
- Вот-вот, я им это тоже сказал. - Рябой всем корпусом повернулся к Трепалову и чуть отстранился от него. - Так они мне выволочку устроили. Сказали, поди проверь сам. Если не завалишься, то приноси нам выручку. Настоящие суки. - Он полез в карман пальто. Раздался чуть слышный металлический щелчок.
Трепалов был начеку. Он перехватил руку Рябого, а другой зажал тому рот. Рябой выпучил глаза. Из открытой двери уже спешили оперативники. Три человека навалились на Рябого.
- Кляп ему в рот, свяжите и в комнату. Дверь закрывайте. Сейчас и другие подойдут. Будьте наготове, - шепотом отдал команду Трепалов и отправился на этаж ниже к подъезду, встречать очередного. Кто придет следующий, он не знал. Но теперь это и не имело значения. Для приема "гостей" все было готово.
Второй бандит не заставил себя ждать. Пришел фиксатый Мартын. С ухмылочкой протянул Трепалову руку.
- Ну что, твое очко не играет? - хмыкнул он.
- Ладно, ладно, - дружелюбно усмехнулся Трепалов. - Я не в обиде. Там Рябой на тебя бочку катит, сказал, что ты такое дерьмо...
- Что?! - взъярился Мартын. - Где он?
- Наверху, на втором этаже. Нажрался как свинья...
Мартын пулей, не дожидаясь Трепалова, взлетел на второй этаж. Выше подняться ему не дали, - схватили, вставили в рот кляп, обезоружили и втащили в ту же комнату, в которой уже лежал связанный Рябой.
На этом, по сути, роль Трепалова закончилась. Он поднялся на третий этаж в свою "блатхату", сел за столик, вытер платком лоб. Подбежавший юркий "половой" в шутку произнес:
- Чего изволите, водки, икорки-с, селедки?
- А иди ты, - устало отмахнулся Трепалов, - я просто посижу, отдохну. Скажи парням, чтобы докладывали мне немедленно, как у них внизу.
Примерно за час, а бандиты шли как по рассписанию, через каждые две-три минуты, было схвачено и уложено в комнату пятнадцать налетчиков. Это был урожай. Их решили разом отправить на Лубянку на допрос. Ждали до последнего, до девяти часов вечера. Но больше никто не появился.
Как и предсказывал Рябой, ни Сабан, ни Адвокат, ни Мишка Чума не пришли. Прислали своих заместителей. Да и то не первых. С этой стороны вышла осечка. А с другой? А с другой - Москва освободилась разом от пятнадцати матерых головорезов. Пятнадцать бандитов - это был действительно урожай. Такого ни муровцы, ни чекисты давно не получали.
Конечно, жаль, что не попались Сабан, Адвокат и Чума. Что-то их насторожило. Сказался, очевидно, опыт налетчиков, не верили ему до конца. Заметили в его поведении что-то неладное или воровским нутром почувствовали фальшь? Позднее на допросах Рябой признавался, что он и сам не очень верил приезжему. Слишком был тот чистый, серьезный, грамотный. Это еще Мартын заметил. Он всех и настроил против питерского, рвал на себе рубаху, божился, что подстава. И был прав. Не хватало в питерском настоящего воровского понта, грубости, жесткости. И Рябой не очень верил ему. И в то же время не хотел упускать свой куш. Чума тоже высказал сомнение: зачем Косому было ехать из далекого Питера в Москву, семь верст киселя хлебать? Почему не захотел ограбить кассы у себя дома, где ему все знакомо? Выждал бы месяц-другой, сколотил бы из оставшихся от Водопроводчика ребят шайку и начинал бы щупать кассы. Так нет, приперся в Москву. Собрал на сход всех главарей, стал резаться в карты, показал мастерство, похвастался золотыми вещицами, раскидался золотыми червонцами. Кого хочет провести?
Рябой тогда взбесился. Они поспорили на золотой червонец. Но мнение Чумы перевесило. Сабан и Адвокат с ним согласились. И на последнюю встречу отправили второстепенных парней и самого Рябого. Если подстава - сам виноват, не сумел раскусить легавого.
Сам Трепалов не унывал. Сделали большое дело - удалось ликвидировать почти всю основу Хитрова рынка, оплота бандитов в Москве того времени.
Конец же Хитрова рынка наступил в 1923 году: было принято решение покончить с этим пристанищем бандитов, воров, бродяг и проституток. Милиция оцепила все близлежащие районы и стали прочесывать дворы, осматривать подвалы, чердаки. Были обнаружены несколько притонов, десятки воров отправились за решетку. Часть "населения" рынка выдворили за пределы столицы, больных и немощных отвезли в больницы. Так закончилась история Хитрова рынка и его обитателей.
НЕСВЯТЫЕ ДЕЛА ПОПА ВОСТОРГОВА
(1918)
После октябрьских событий 17-го года положение в стране по-прежнему оставалось крайне тяжелым. Промышленность бездействовала, сельское хозяйство пришло в полный упадок. С фронта вернулись солдаты, бывшие крестьяне, которые, вкусив дармового табаку, пороха и почувствовав силу устного и печатного слова, оставив себе винтовку, уже не хотели снимать шинель и двигаться домой, в деревню, и браться за плуг. Воздух вольницы опьянил, подталкивал к деятельности. Но к какой? Одни пошли в политику, другие нищенствовали, третьи, потыркавшись и не найдя места в городе, решили заняться более прибыльным ремеслом- выходили на большую дорогу.
Преступность, почувствовав слабость власти, набирала силу, распространяясь по всей стране, как ржавчина по железу. И самое печальное, что, наряду с активизацией известных банд и разного рода головорезов, оживились люди, от уголовной деятельности очень далекие.
В начале июня 1918 года в Москве сотрудниками ВЧК была арестована шайка, которая занималась перепродажей краденого, спекуляцией, укрывала бандитов. Конечно, в этом событии не было ничего необычного. Разных банд, орудовавших в то время в Москве, было никак не меньше сотни. Но эта новообразованная шайка состояла исключительно из лиц... духовного звания: священников и попов, и среди них находился миссионер-священник Восторгов. Событие было из ряда вон выходящее.
О миссионере-священнике Восторгове говорили разное, но прежде всего отмечалось, что главная сфера его деятельности не проповедь, не взывание к добру и прощению, а коммерция - приобретение и перепродажа краденого. Помимо слухов, до сотрудников ВЧК доходила также и информация более конкретного содержания: Восторгов мошенник, осуществляет сделки с недвижимостью, которой не владеет. И уже есть потерпевшие.
ВЧК приняла решение арестовать его и произвести обыск в его квартире.
Надо сказать, что чекисты, явившись на квартиру Восторгова, были в немалой степени удивлены, застав там целую компанию священников, бражничавших за большим обеденным столом, где, кроме яств, лежали золотые кресты, ожерелья, брошки, ордена. В квартире Восторгова находился епископ Ефрем, тот самый, что за черносотенную агитацию в свое время был арестован Забайкальским Советом и выслан в Петербург в распоряжение Чрезвычайной комиссии. Он покаялся, обещал, что будет лояльным к новой власти. Комиссия освободила епископа, взяв с него честное слово, что он не будет заниматься политикой. Рядом с ним сидели священник Карнеев, редактор черносотенного журнала "Церковность", бывший присяжный поверенный Крутицкий и купец 1-й гильдии Погарев. Люди более чем состоятельные.
На вопрос о том, по какому случаю застолье, Восторгов, изрядно захмелевший, ответил, что они отмечают удачную продажу миссионерского дома на Неглинном проспекте (позже выяснилось, что сделка была незаконной). Отец Восторгов предложил чекистам по этому праздничному случаю разделить с ними трапезу. По его словам, он сумел обмануть одного выжигу и тем самым сделал революции свой подарок.
Но чекисты знали, что, продав миссионерский дом ранее некоему Когану, оформив все бумаги и получив с него деньги, Восторгов пытался продать этот дом вторично, но уже Погареву, тому самому, что присутствовал на пирушке.
Однако чекисты предъявили ордер на арест. Подошли понятые, и начался обыск. В результате у Восторгова было найдено 2 револьвера, несколько патронов, а Карнеев, воспользовавшись сумятицей, попытался спрятать свой револьвер в ведре. На месте составили протокол обыска и добились у Восторгова некоторых признательных показаний. Выяснилось, что последний торговал золотыми наперсными крестами, имея от этого солидный доход. Чекисты узнали также, что священники намеревались отослать деньги Николаю Второму, находившемуся в то время в Тобольске.
Начатые расследования не могли не вызвать интереса московской публики, которая обсуждала неправедные дела протоиерея в основном в церквах.
МЧК, воспользовавшись этим обстоятельством, направила своих агентов на церковые службы, дабы выяснить настроение людей. А настроения были самые ранообразные: большинство верующих поносило Советскую власть и защищало священников, считая их не способными на богопротивные деяния.
Ситуация складывалась не слишком хорошая: волнения могли вылиться в стихийные шествия с требованиями освободить протоиерея и арестованных с ним лиц.
И вот тогда было опубликовано обращение к жителям Москвы. В нем, в частности, говорилось:
"Ныне ВЧК по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией на основании полученных данных установила нового "деятеля" по контрреволюционной работе, епископа Павла (Уссурийского).
Эти данные вполне подтверждаются и поступившим в ВЧК заявлением от группы граждан Москвы, в котором указывалось на черносотенную деятельность названного иерарха, главным образом в качестве руководителя "братства союза ревнителей и проповедников православия".
Главным вдохновителем деятельности этого сообщества были Восторгов и протоиерей Медведев (ныне арестован в связи с восторговской историей).
В упомянутом выше заявлении группы граждан сообщается об имевшем место 2 июня чрезвычайном собрании "братства". На этом собрании епископ Павел, будучи в полном архиерейском облачении и сообщив "скорбную весть" об аресте "прежних руководителей", приступил к служению молебна об арестованных, начиная с епископа Ефрема и протоиерея Восторгова. По окончании молебна "владыка", не снимая архиерейского облачения, произнес речь против революции и Советской власти, в которой говорил, что аресты привели в расстройство деятельность "братства", и предложил немедленно приступить к выборам новых руководителей "союза".
Выборы были предрешены, и в руководители прошли: сам епископ Павел и некто С.П.Давыдов".
Не дремали и черносотенцы. Для них наступил тот благоприятный момент, когда можно было, собрав силы, открыто выступить против Советской власти. Уже начался сбор средств на поддержку Восторгова, епископа Ефрема, епархиального миссионера Варжанского. Проводилась усиленная агитация среди религиозно настроенных людей. На квартирах, в частных домах, расположенных на территории церкви, собирались люди, звучали грозные выкрики. Уголовное дело могло превратиться в политическое. ВЧК и МЧК вновь выступили с обращением к жителям Москвы:
"Агитаторы стараются внушить населению, что арест Восторгова и других есть акт гонения на православную церковь и духовенство.
По этому поводу ВЧК заявляет:
- Арест Восторгова, Варжанского и других был вызван исключительно их спекулятивной, мошеннической сделкой по продаже миссионерского дома. Мы арестовали их как уголовных преступников и рассматриваем это дело как чисто уголовное.
Дело по продаже дома рассматривается уголовным отделом комиссии.
Все сведения о деятельности этих лиц будут опубликованы.
29 июня дело протоиерея Восторгова и его компании было закончено следствием.
Президиум ВЧК признал установленной преступную спекуляцию духовно-черносотенной компании по продаже дома миссионерского общества и постановил передать дело в Ревтрибунал для гласного судебного разбирательства.
Вынося подобные постановления, президиум ВЧК исходил из того соображения, что преступления высших лиц православного духовенства должны стать достоянием гласности, чтобы сами верующие могли иметь беспристрастное суждение о степени соответствия их пастырей своему пастырскому делу".
Так шайка священнослужителей под руководством протоиерея Восторгова, не успев нанести большого ущерба власти, прекратила свое существование, вызвав лишь волнение среди москвичей.
ГРАФЧИК И БАБИЧ
(1918)
Быстрому уничтожению банды вооруженных грабителей, возглавляемой Федором Прокофьевым по кличке Графчик и Михаилом Бабичем, орудовавшей в районе Екатерининского парка и Пименовской улицы, послужило убийство сотрудника Московского уголовного розыска Матвеева. Неопытный милиционер слишком доверился одной своей знакомой, связанной с Графчиком, надеясь через нее узнать местонахождение банды, и за это поплатился жизнью. Но все по порядку.
Банда организовалась, как всегда это случалась, из остатков разгромленных или распавшихся шаек. В ней было примерно тридцать человек. Люди разные, но с общим опытом грабительской и воровской "работы". Графчик поставил перед своими подельниками задачу - организовать налеты на склады и кооперативы. Особых амбиций, как другие главари, он, правда, не испытывал. Его прельщал товар, который среди жителей Москвы и особенно Подмосковья пользовался огромным спросом - в основном носильные вещи.
Графчик и Бабич в недалеком прошлом совершили налет, который эхом отозвался по всей Москве: они сумели ограбить управление Главкожи и вынесли товара на сумму 800 тысяч рублей. Славно же они после этого погуляли, но деньги быстро кончились. Тогда обратили внимание на отделение рабочего кооператива, что на Немецкой улице (ныне улица Баумана).
Графчик и Бабич погнали шавок проследить. Вскоре те сообщили, что особых денег нет, зато есть ходовой товар, сладкий - сахар. Главари не стали гнушаться, решили брать. Главарям сообщили, что склад охраняет всего один пожилой человек. Поздно вечером, когда стемнело, обезвредив сторожа (его связали, сунули кляп в рот), они всем скопом навалились на дверь, та не выдержала, отскочила, и они вошли внутрь помещения. Мешки обнаружили быстро - они были складированы в одном месте. Осталось их вынести.
И вынесли. Опять поднавалились, бегали как муравьи - туда-сюда. И за несколько минут склад лишился 350 пудов сахара.
Понятно, что на плечах даже тридцати кряжистых мужичков такую тяжесть по городу не пронесешь. Нужен транспорт. Какой? Гужевой. Подводы. Остается только гадать, как целый караван груженых подвод мог спокойно проехать по всей Москве.
Эта кража вызвала среди столичных муровцев настоящий переполох. Пять с половиной тонн сахара - это в самом деле не фунт изюма. Если со складов спокойно вывозятся такие объемы, то получается, что ночная Москва перешла на воровской режим. Надо принимать срочные меры.
Молодому сотруднику МЧК Матвееву было поручено срочно установить местонахождение главаря банды Прокофьева-Графчика.
Матвеев первым делом отправился к своей давней знакомой Марии Слепян, проживавшей в доме № 8 по Васильевской улице. По оперативным данным проходило, что смазливая девушка давно связана с воровским миром, подторговывает краденым, была в свое время сожительницей известного карманного вора Фатова, а сейчас зачастила к Графчику. Были ли у нее с главарем банды дела амурные или просто деловые, сказать трудно, но главное, она знала его адрес.